Писатель Алексей Иванов провел презентацию своей новой книги «Бронепароходы». Уральский писатель Алексей Иванов раскритиковал экранизацию собственной книги “Тобол”. Вторая книга романа «Тобол» Алексея Иванова появится в книжных магазинах 1 февраля.
Иванов Алексей Викторович: Тобол. Мало избранных
грандиозное полотно на полторы тысячи страниц. Главная → Новости → В России → Культура и шоу-бизнес → Пермский писатель Алексей Иванов отмечает успех романа «Тобол» и ждет выхода одноименного фильма. В феврале 2017 года вышел из печати роман Алексея Иванова «Тобол». Напомним, роман «Тобол» написан по сценарию к художественному многосерийному фильму, съемки которого пройдут в Тюменской области.
Тобол. Много званых. Алексей Иванов 2020 слушать онлайн
В этом романе много историй безответной любви, но тот, кто любит, в силу своей безоглядной и самоотверженной преданности, вызывает восхищение. Это может быть и сосланный в Сибирь шляхтич, и старшая жена в гареме бухарца, и "таежный тюльпан", трогательная девочка-остячка. Не будь этих историй, роман потерял бы большую долю своей привлекательности и жизненной убедительности. А всерьез рассказанные чудеса, которые творят таежные духи и боги, верь в них или не верь, придают повествованию особый колорит и новую художественную окраску. Кстати, это очень характерно вообще для романов Алексея Иванова. Он свободно вводит в повествование элементы фэнтези, и современный читатель в силу достаточного образовательного уровня так же легко распознает сказку и быль, они друг другу и ему не мешают. И читабельность, привлекательность сложной эпопеи, благодаря этому сказочному элементу, повышается. Очень сильно впечатляет перенаселенность диких северных территорий, - какими они предстают в живописных романах Иванова. Оказывается, не только советские вожди ссылали в те края каторжан по всем уголовным и политическим статьям.
Эта практика существовала в государстве ровно столько, сколько оно существовало, во все времена! И оно озадачено этим до сих пор — иначе, что означает инициатива сегодняшних властей оделить всех желающих дальневосточным гектаром? Так и хочется размазать, как масло по бутерброду, имеющееся население по всей необъятной территории! У ближних соседей Сибири людских ресурсов явно больше, и они потихоньку перетекают на российские богатые земли. Как с этим быть? Даже в стародавние времена ясно было, что северные территории - богатство, которым следует дорожить. Помните утверждение Ломоносова, что "Российское могущество будет прирастать Сибирью"? А уж после проведенной в советское время повсеместной геологоразведки - это и вовсе аксиома!
И как же это богатство удержать, чтобы не уплыло в чужие руки? Охотников-то до него немало! Иванов в "Тоболе" рассказывает о строительстве крепостей, храмов, о миссионерском насильственном движении. Явных и скорых плодов эта мера не дает, но для тех времен это - действенный путь. К нему возвращаться, крепить государство православием в нашей по-прежнему многоконфессиональной стране? Или утверждать, что Россия — страна православная с религиозными меньшинствами и малыми верованиями?
Иванов называет «Тобол» ларчиком с секретом, разгадать который помогут «культурный кругозор и желание думать, исходя из содержания романа». Напомним , произведение это вызывает сейчас повышенный интерес особенно жителей Тюменской области, поскольку он лег в основу фильма, к съемкам которого на тобольской площадке приступят уже будущей весной.
Вторую книгу обещают выпустить следующим летом. Неудобно на сайте? Читайте самое интересное в Telegram и самое полезное в Vk. Последние новости.
Первая часть «Тобола» вышла осенью прошлого года стартовым тиражом 25 тысяч экземпляров. Книга стала бестселлером и выдержала уже три допечатки. Презентации второй книги «Тобола» пройдут в Москве в конце января — начале февраля следующего года.
Ну, конечно, кто-то зубами скрипел, вроде Касымки, кто-то плакал, вроде Карпушки, однако же дела свершались, о чем-то мечталось, — вроде и потерпеть можно твой грех. Но дьявола-то не унять. Церкву ему промеж рогов не построить. И глядишь — все благие начала в прах брошены, а певцам в глотки свинец заливают. Гагарин поморщился: — Не привирай про свинец. Не едино ли, друг мой? Празднуй Пасху. Но прошу: не пиши на меня донос. Я наверстаю, чего тебе обещал. Дострою кремль. А ты дай сначала от врагов отмахаться. Чтобы состояться в Сибири, мало механически отдать на благое дело «долю малую». Большой грех требует еще большего искреннего покаяния, если не жертвы. Спрашивается со всех и всегда. Сибирские запредельные мистические масштабы не обезличивают людей и их поступки. Добро и зло никто не отменяет. Просто для них находятся свои места и диспозиции, которые могут быть самыми причудливыми и неожиданными. Исходя из этого, упрек Г. Юзефович в «консервативной прямолинейности» романа представляется, в свою очередь, излишне прямолинейным. На чем же в действительности основываются подобные суждения? Если говорить о целостном впечатлении после прочтения «Тобола», то в сознание приходят такие забытые сегодня слова, как исторический оптимизм. И это оптимизм не декларируемый, не пропагандистский, не прописанный условным курсивом в романе. Он вырастает из самого текста по мере его раскрытия. Читатель вместе с автором поднимается на высоту, откуда видит и понимает нужность и важность всех персонажей. Насильник и трус Юрка-солдат, казнокрад и душегуб Гагарин, фанатик Авдоний необходимы Сибири наравне с созидателями и воинами Ремезовыми, подвижниками Иоанном и Филофеем. Все их движения внезапно совпадают в какой-то высшей исторической точке. Пытающаяся укрыться от этого накатывающего движения в глуши родных лесов Айкони убеждается в невозможности спрятаться и пересидеть, защититься родовыми богами: Земля очень, очень большая, везде разные реки, везде разные боги, и солнце везде светит по-разному… Но повсюду, повсюду — русские. Их убивают, они погибают от голода и холода, но все равно идут, идут, идут. Они отнимают добычу у рыбаков и охотников, они заставляют жить по-своему, они строят свои города, они изгоняют лесных богов и тащат за собой своего бога, потому что считают его сильнее всех. Классические завоеватели с увлечением предаются единственному и естественному для них занятию: «отнять». То место, где они грабят, для них всего лишь безличное пространство, как безличны и неодушевленны и те, кого они грабят: дикари, язычники и т. В нашем же случае русские обнаруживают мир с его обитателями, которые, прежде всего, интересны для них — пришедших и оставшихся. И Сибирь принимает русских, доказавших свою соразмерность ее глубине и сложности. В первом томе романа есть прекрасный эпизод, рисующий зимний бег санного торгового каравана по руслу замерзшего Иртыша: Санный обоз мчался по ледяной дороге Иртыша. Свистели полозья, комья снега летели из-под конских копыт, клубились вихри снежной пыли. Чистое солнце ярко пылало в гладкой и стылой синеве зимнего неба, словно округло омытое лампадным маслом. На сизых крутоярах проплывали мимо грозные ельники, запорошенные крещенскими вьюгами. Над обозом сияло золото хоругвей, и свободно вились их веселые хвосты. В стремительном и слаженном движении коней и саней было что-то победное, торжествующее и литургическое. Русские люди ехали по Сибири. Солнце, «омытое лампадным маслом», крещенские вьюги, «литургическое» движение коней и саней… Сибирь приняла русских и их бога — такова одна из центральных сюжетных линий романа, которая соединяет, придает смысл отдельным историям и судьбам. Для современной русской литературы подобный «большой образ», основанный на прочтении реальной отечественной истории, — событие, к сожалению, нечастое. Постепенно утверждается и п р одается читателю как норма конвенция о разделении литературы на высокую, настоящую — и литературу «для всех». Демаркационной линией служит соотношение языка и сюжета. Нам предлагается модель литературы, в которой языковая сторона произведений объявляется основой для положительной или отрицательной оценки. Языковые игры, культурные аллюзии и отсылки, метафорическая насыщенность или даже чрезмерность позволяют причислять те или иные тексты к чистой, высокой литературе. Сюжет вторичен, «сериален», как было сказано, он призван лишь развлечь невзыскательного читателя. Литература превращается в «упражнение на тему». Новосибирский, точнее, академгородковский прозаик Олег Постнов, рассуждая о природе своего писательства, приходит к справедливому заключению об отсутствии таковой. Филолог по образованию, автор диссертации о творчестве Гончарова, он считает наличие русской классической прозы позапрошлого столетия достаточным поводом для собственных литературных упражнений. XIX век, русский психологический роман. К двухтысячным годам мои вкусы и цели определились: я хотел возродить стилистическую традицию того времени... Моя задача была по необходимости скромной: я хотел обратить внимание на себя — с тем, чтобы обратили внимание на классическое наследие прошлого. Далее автор с удовлетворением отмечает, что «внимание немедленно обратили», «удостоился даже восторгов и проклятий». По поводу последних возникают некоторые сомнения. Какие могут быть проклятия за унылое переложение «классического наследия прошлого»? Установка на вторичность вызывает несколько иные чувства, главное среди которых — скука. Сюжет в подобных текстах представляется элементом факультативным, он идет прицепом к стилистическим упражнениям на заданную тему. Есть — нормально, нет — язык и тончайшая смысловая игра с легкостью компенсируют его отсутствие. Возьмем, к примеру, ультрапопулярный среди про двинутой публики роман А. Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него». Знакомый нам К. Мильчин относит книгу к безусловным шедеврам современной прозы. Каковы основания для этого? Критик авторитетно объясняет нам: Он рассказывает о вещах, которые всем известны, погружает читателя в узнаваемый быт и тину повседневности, в воспоминания о детстве, как приятные, так и неприятные. А дальше он завораживает рваным ритмом. Над этой книгой не заснешь, потому что тут повествование постоянно разрывается флешбэками. Как мы должны понимать, когда «рвется» и «разрывается», то это признак высокой прозы. Благодарный и лишенный здорового сна критик идет дальше: Жанр все время меняется. То это гриппозные скитания незадачливого автослесаря по Екатеринбургу, «Улисс» на новый лад. То, как уже было упомянуто, триллер. То повесть о советском детстве.
Пермский писатель Алексей Иванов отмечает успех романа «Тобол» и ждет выхода одноименного фильма
Тобол Алексей Иванов – покупайте на OZON по выгодным ценам! Keywords: Alexey Ivanov, author, Tobol, history, historical novel, poetic, plot. Мало избранных" — вторая книга романа-пеплума Алексея Иванова "Тобол". О первой части «Тобола» Алексея Иванова, книге «Много званных», не писал, кажется, только ленивый. Первая книга «Тобол. грандиозное полотно на полторы тысячи страниц.
Алексей Иванов представляет свой новый роман «Тобол»
Это факт или вымысел? В таких документах реалистическая история проявляет свою амбивалентность. Хорошо, сверхъестественные явления вы нашли у Новицкого, но откуда вы черпали язык? У героев ваших романов настолько разная речь, что, кажется, вы с каждым из них знакомы лично. Каждому произведению и каждому миру надо придумывать или подбирать лексикон, который ему адекватен.
Каждому персонажу надо находить свою речевую характеристику, которая выявляла бы свойства личности. Из источников этого уже не взять, язык романа или его героев — в чистом виде художественное творчество. Но не авторский произвол. Конструирование языка проводится, можно сказать, по научному принципу.
Описывая некий мир, я обычно пользуюсь местной топонимикой, потому что она — наиболее основательный хранитель лексики. А речевые характеристики создаю исходя из темперамента героя, его национальности, профессии и кругозора. То есть с героями «Тобола» вы работали так же, как и с персонажами «Сердца пармы»? С «Тоболом» было гораздо сложнее.
У «Тобола» источников на два порядка больше, они разные, и нужно было их согласовать. Работаю я примерно так. Для каждого исторического персонажа я составляю его личную хронологию: что и когда он делал. Потом переплетаю друг с другом хронологии разных персонажей, ищу возможные точки соприкосновения — узлы будущего сюжета.
Потом определяю, какой характер органичен тем или иным поступкам, какая мотивация могла быть у моих героев. Возьмем, например, Семена Ремезова. От него не осталось никаких свидетельств, кроме его собственных работ и разных «технических» документов. Но эти источники не рассказывают о личности.
Поэтому образ Ремезова требовалось придумать, как, скажем, образы остячек Айкони и Хомани или образ бухарца Ходжи Касыма, которых никогда не существовало в действительности. Я мыслил логически — исходя из хронологии жизни. Художественным творчеством Ремезов занялся в сорок лет, свой кремль начал строить лет в шестьдесят, выходит, что ему чего-то в жизни не хватало, чем-то он был недоволен, если в столь зрелых годах вдруг увлекся вещами, абсолютно небывалыми не только для себя, но и для своего окружения. Жажда нового, неудовлетворение, несогласие с жизнью предполагают, что Ремезов был человеком конфликтным.
И старика Ремезова я сделал пылким ругателем, чтобы на примере бытовой неуживчивости показать его экзистенциальное стремление к идеалу. Таким же способом я создавал характеры губернатора Гагарина, митрополитов Иоанна и Филофея, Григория Новицкого, шведов Страленберга и Рената и многих других. У каждого из этих людей в судьбе было нечто такое, что поворачивало жизнь в другую сторону. Из этого реального события, как из зерна, я и выращивал вымышленный образ.
В перерывах между публикацией первого и второго тома «Тобола» вы выпустили «Дебри». Можно ли их считать пояснением к роману? И можно, и нужно. Дело в том, что читатели склонны изучать историю по романам и фильмам, а это не совсем правильно.
Для историка главный инструмент — факт, а для писателя — образ. Но для того, чтобы создать яркий образ, иногда приходится отступать от факта. Ничего страшного в этом нет, если отступление от факта не меняет структурной основы истории.
Будучи студентом, водил на сплавы трудных подростков. В этот мир писатель погружался 50 лет «с любовью, романтикой и изучением фактажа», подчеркнула продюсер.
Заражал романтикой речных затонов. Учил восхищаться стройностью инженерной мысли и видеть красоту работающей реки: с земснарядами, баржами, пожарными катерами и навигационными знаками. И вот наконец мы приплыли.
Мало избранных» погружаешься полностью, пропитываясь духом того времени.
Это продолжение романа «Тобол. Много званых», в котором писатель только начал описывать судьбы разных людей, а здесь уже они сплетаются с тугой узел. Автор поведает о жизни людей в Сибири. И если, судя по первому роману, сюда было призвано много людей, то многим ли из них удалось выжить?
Многие ли имели шанс стать избранными? Реформы Петра идут полным ходом, не всегда находя поддержку в обществе. Есть те, кто готов из последних сил отстаивать свои интересы.
Сибирь - это не то место, которое прощает даже малейшую ошибку. И теперь разные люди должны будут пройти ее испытание, дабы заслужить то, ради чего они так долго работали. К примеру, российская армия прорывается к крупному азиатскому городу Яркенду, однако на их путь то тут, то там появляются различные неприятности, которые не только замедляют воинов, но и делают их раздражительными.
Алексей Иванов отрекся от авторства сценария фильма "Тобол"
Алексей Иванов не только пишет книги, но и сочиняет сценарии к успешным фильмам. + Алексей Иванов презентует в ИТАР-ТАСС книгу "Ёбург". В интервью обозревателю радио Sputnik Наталье Ломыкиной писатель Алексей Иванов объяснил, что заставило его убрать свое имя из титров сериала "Тобол" и как современный российский писатель отвечает на раздражители эпохи. Автор известных произведений «Географ глобус пропил», «Золото бунта», «Сердце Пармы», «Тобол» Алексей Иванов дописал свой новый роман «Бронепароходы». Мало избранных» — вторая книга романа-пеплума Алексея Иванова «Тобол».
Тобол - исторический роман на злобу дня
Реформы Петра идут полным ходом, не всегда находя поддержку в обществе. Есть те, кто готов из последних сил отстаивать свои интересы. Есть те, у кого своя правда, своя вера. Писатель рассказывает о разных людях, о разных племенах, здесь и угорские обычаи, и монгольские междоусобицы, и жизнь пленных шведов и много других описаний. Судьбы людей, словно нити, сплетены между собой, и они не оставляют равнодушным.
Одно из значимых мест в повествовании отводится природе, которая создает нужную атмосферу, заставляя ощущать, как внутри сжимается сердце. Произведение относится к жанру Историческая литература. Оно было опубликовано в 2018 году издательством АСТ.
Например, Башня Братского острога, в которой некогда сидел протопоп Аввакум, раньше стояла в Прибайкалье, а теперь она в Москве. Или есть еще знаменитая «Томская писаница», которую открыл шведский ученый Филипп Иоганн Страленберг. Она находится на реке Томь. Очевидно, что Страленберг обратил внимание на эту скалу, потому что видел подобные наскальные рисунки — петроглифы — в Швеции на холме Танум.
Мы специально ездили и туда тоже. Обнаруживаете в них какие-то закономерности, видите параллели с сегодняшним днем? Да и пояснительного смысла в ней мало — не стоит объяснять одну эпоху с помощью другой. Но, конечно, есть какие-то исторические константы, которые не меняются с течением веков и сменой поколений. С этими вещами я как раз и работаю. Просто я уже так насобачился в этих вопросах, что получается автоматически. То есть это книги местного хождения, которые не получили всероссийской огласки, а потому читателю практически неизвестны.
Но у нас в литературе такое количество незакрытых гештальтов, что закрыть их все — жизни не хватит. Но я понимаю, что книга получит широкое распространение и будет известна в России. Пусть это прозвучит нескромно, но это так. Что изменилось? Я и раньше не отрицал премиальный процесс, просто не видел для себя в нем места.
Съемки начнутся в марте в Тобольске.
Кроме того, мы планируем сделать односерийный полнометражный фильм для проката. О попадании «Тобола» в рейтинг обязательных к прочтению книг - Я скептически отношусь ко всем этим рекомендательным спискам. По-моему, это баловство журналистов, культурологов и филологов. В них зарождалось все то, что существует сейчас, и закладывалась основа нашего общества. Мы обращаемся к ним, говоря о современном мире. Это годы катастроф, развала и неприятных вещей.
Но тогда же действовал мощный созидательный тренд. Увидеть это созидание посреди разрушений — увлекательная художественная задача. Писать про современность в ближайшие два года я точно ничего не буду. Сибирь — это регион, который осваивался силой человеческой предприимчивости.
В них совмещают парадигмы, которые раньше не совмещались. В той же «Игре престолов» совместили фэнтези и историзм. Языком последнего сериал рассказывает о современном мире. О роли самого себя в сериале «Физрук» - Создатели этого сериала — мои знакомые. Когда мне предложили сыграть самого себя, я спросил: а почему я? Ведь есть много других писателей, тем более московских. Они ответили, что мои произведения работают на разные аудитории. Я согласился просто, потому что это смешно. Но по своему опыту могу сказать: нужно иметь знакомого издателя или критика в Москве, чтобы он лично порекомендовал вашу книгу. Во всяком случае, у меня без личного знакомства ничего не получилось. Я 13 лет писал «в стол».