Понять, что такое сага, невозможно без знакомства с древнеисландскими памятниками литературы. Сага – исландские повествовательные произведения XIII – XIV веков, записанные на древнескандинавском языке.
Исландская сага и современная сага
Кроме значения слова «сага» в словарях, рекомендуем также ознакомиться с примерами предложений и цитат из классической литературы, в которых употребляется слово «сага». большими полюсами. одна из повествовательные жанры, и это обычно в прозе, хотя есть некоторые саги в стихах. И основную массу этой литературы составляют саги.
Литература
- Сага — Википедия
- Сага — Википедия с видео // WIKI 2
- что такое сага в литературе определение кратко
- Смотрите также
Литературный ликбез 8
Название saga, вероятно, происходит от исландского глагола segja — говорить, и обозначает как устное повествование, так и оформленное в письменном виде. Широко известна «сумеречная сага», представляющая весьма вольную интерпретацию всех человеческих представлений о вампирах. это форма повествования в литературе, кино и других искусствах, которая охватывает большой период времени и представляет эпическую историю или серию событий. исторические рассказы гл. образом о родовых распрях (т. н. родовые саги).
Семейная сага для неспешного чтения
Довольно распространённым мотивом в родовых сагах является победа главного героя над викингом-берсерком во время пребывания в Скандинавии. Разновидности саг Корпус текстов, известных нам как саги, традиционно разделяется на несколько циклов, в соответствии с обобщающей тематикой произведений и временем действия: « Саги о древних временах » — саги, повествующие о легендарной истории Скандинавии, основанные на общих для всех германских народов мифах и героических сказаниях и содержащие ряд сказочных мотивов. Самыми известными из этих саг считаются « Сага о Вёльсунгах », « Сага о Хрольве Жердинке и его витязях », некоторые исследователи относят «Сагу об Инглингах» к сагам о древних временах. В основе таких саг, видимо, не лежит древняя устная традиция, а сказочные мотивы в них господствуют [4]. К этой категории относятся как отдельные саги о норвежских королях, такие как, например, « Сага о Хаконе Хаконарсоне » или « Сага об Олаве Трюггвасоне », так и сводные произведения, характерным и наиболее известным примером которых является « Хеймскрингла » «Круг земной» Снорри Стурлусона.
Также существует исландская сага о королях Дании — « Сага о Кнютлингах ».
По-английски эти два жанра и называются двумя разными словами romance и novel. Если бы эти два жанра и на других языках назывались двумя разными словами, то, конечно, никому и в голову не пришло бы сопоставить «саги об исландцах» с рыцарским романом о Тристане и Изольде, потому что саги имеют общее только с реалистическим романом и «романы» они только в этом смысле! Между тем предположение, что прообразом «саг об исландцах» был роман о Тристане и Изольде, очевидно, основано только на том, что и эти саги, и роман о Тристане и Изольде — «романы»! Первое — невероятно. В знаменитом описании праздника в Рейкьяхоларе «лживыми сагами» — и это единственное место в древнеисландской литературе, где говорится о «лживых сагах», — названы типичные «саги о древних временах» — произведения, изобилующие трафаретно фантастическими приключениями и явно неправдоподобные, но отнюдь не «саги об исландцах», произведения, в основном правдоподобные даже с нашей современной точки зрения, а, учитывая суеверия и верования людей XIII в. Известно, что «саги об исландцах» использовались как надежные источники теми, кто, как они сами заявляли, хотели быть «правдивыми» и кому современные исследователи верят как «историкам». Это относится прежде всего к Стурле Тордарсону, который писал такие общепризнанно «исторические» произведения, как «Сага об исландцах» из «Стурлунги», «Сага о Хаконе Хаконарсоне» и «Книга о заселении страны». Эта техника позволяет современным ученым отделять историю от вымысла, но, по-видимому, в то же время заставляет их забывать, что исландцы XIII в.
Нельзя ли предположить, однако, что, хотя слушатели или читатели «саг об исландцах» и принимали их просто за правду — как и все в Исландии вплоть до самого недавнего времени, — те, кто писали эти саги, все же знали, что они неправда, и сознательно старались обмануть своих читателей, придавая вымыслу возможно большее правдоподобие? Такое предположение опровергается, однако, тем, что именно те, кто писали саги, и прежде всего тот же Стурла Тордарсон, явно принимали «саги об исландцах» за правду — они ссылались на эти саги как на правдивые источники, а ведь они не могли не знать, за что принимали свои произведения те, кто их писали. Литературное произведение — это не вещь в себе, а нечто, подразумевающее определенное восприятие. Произведение, представляющее собой сознательный художественный вымысел, как правило, и рассчитано на то, чтобы быть принятым за художественный вымысел. Но «саги об исландцах», очевидно, не принадлежат к таким произведениям. Если такое произведение принимают за правду в собственном смысле слова, как это бывает иногда с людьми, совсем не искушенными в литературе, то оно не «сработало» в своей собственной функции, осталось непонятым. Если литературное произведение, представляющее собой сознательный вымысел, и рассчитано на то, чтобы его приняли за правду в собственном смысле слова, то это — мистификация, сравнительно редкий вид художественного вымысла. Вымысел в сагах — это, так сказать, «скрытый вымысел», т. Синкретическая правда, поскольку она была единственно возможной, должна была быть значительно шире, чем любая из двух правд современного человека.
Ведь она включала в себя и то, что с современной точки зрения только правдоподобно, только художественная правда, а не правда в собственном смысле слова. Для современного человека все, рассказываемое о прошлом, — это непременно либо историческая правда, либо художественная. Ему поэтому очень трудно представить себе правду, которая ни то, ни другое, ни нечто среднее. Однако некоторое представление об отношении тех, кто создавали сагу, к рассказываемому, о мере их свободы по отношению к тому, что представлялось им правдой, дают рассказы об одном и том же событии в двух разных сагах, пересказы в прозе стихов, цитируемых в саге, разные редакции той же саги. Еще показательнее параллельные саги о том же норвежском короле, т. Очевидно, что Снорри считал свой рассказ не свободным вымыслом, а правдой, несмотря на то что он, как установлено, придумывал диалоги, речи, бытовые детали, фон событий, психологические мотивировки, вводил персонажей или литературные мотивы, которые казались ему правдоподобными и, следовательно, допустимыми в пределах правды. Ясно, что такого же рода скрытый вымысел был уже и в его источниках, письменных или устных. Ясно также, что хотя последовательные пересказы того же самого сохранились только в «сагах о королях» в силу их особого значения, «саги об исландцах» должны содержать аналогичный скрытый вымысел, в той мере, в какой они тоже синкретическая правда. Ведь никакой разговор не может быть воспроизведен точно, как правда в собственном смысле слова, если он не записан на магнитофон.
Никакой очевидец не может запомнить все детали события, и люди часто видят или слышат то, что хотят увидеть или услышать, а не то, что они видят или слышат на самом деле. Особенно много вымысла содержат бытовые рассказы о виденном во сне. Сновидения обычно настолько иррациональны и настолько плохо удерживаются в памяти, что сколько-нибудь правдиво рассказать их содержание и нельзя. К тому же здесь невозможен никакой контроль. Неудивительно поэтому, что и в литературе сновидения, как правило, очень условны и совсем не похожи на то, что люди в действительности видят во сне. В частности, и в «сагах об исландцах» сны — это, пожалуй, наиболее условное в них. Эти сны всегда вещие, сопровождаются всегда теми же внешними проявлениями «метался во сне» и т. Тем не менее сны в сагах несомненно принимались за правду. Современному человеку они кажутся явным литературным вымыслом.
Но это только потому, что в паше время в рассказах о виденном во сне господствуют другие условности и нормы допустимого в пределах правды не те, что господствовали в древнеисландском обществе. Ничего подобного такому делению не существовало, конечно, в представлениях средневекового исландца. Ни «саги об исландцах», ни другие разновидности саг, и именно «саги о древних временах», «саги о королях», «саги о епископах» все эти названия возникли только в повое время , не осознавались как особые литературные жанры. Это сказывается, в частности, в том, что в рукописях они могли быть расположены вперемежку, а также в том, что в «сагах об исландцах» нередко встречаются вкрапления, ничем не отличающиеся от «саг о древних временах» или «саг о королях», а в «сагах о королях» — вкрапления, которые ничем не отличаются от «саг об исландцах» или «саг о древних временах». Различия же между отдельными разновидностями саг вытекают только из того, насколько далеко это прошлое и где происходило то, о чем рассказывается. Но есть также различие между сагами, в которых рассказывается о событиях в Исландии, т. Другими словами, саги различаются тем, что в них рассказывается о далеком, менее далеком и недавнем прошлом, а также тем, что в них рассказывается о событиях в Исландии и вне ее. Невозможно обнаружить такие разновидности саг, которые отличались бы только различной трактовкой того же содержания. Взамен традиционного деления саг Сигурдом Нордалем, главой исландской школы филологов, было предложено их деление в зависимости от расстояния между событиями и их записью на три группировки: «саги о далеком прошлом» приблизительно до 850 г.
Деление это верно отражает то, что ориентация во времени — основное для различия между сагами. Но название «саги о современности» — недоразумение, конечно. В сагах этих описывается отнюдь не настоящее, или эпоха, современная написанию, как в реалистических романах нашего времени, а просто более недавнее прошлое, чем то, которое описывается в «сагах о прошлом». Эти саги могут быть и рассказом очевидца. Тем не менее они о прошлом, а не о настоящем. Правда, автор реалистического романа о современности тоже может писать о том, что «случилось в недавнем прошлом». Но ведь роман — художественная, а не синкретическая правда. Поэтому, говоря «случилось в прошлом», автор романа вовсе не имеет в виду, что описываемое действительно случилось в прошлом, а только, что оно могло бы случиться в настоящем. Между тем саги — синкретическая правда, и, конечно, писавший сагу о недавнем прошлом считал, что описываемые им события действительно случились в прошлом, а не только могли бы случиться в его время.
Не случайно все саги — это повествования о прошлом. Повествований о настоящем в описанном выше смысле еще и не могло быть, и это одно из наиболее заметных различий между нашими современными и древнеисландскими представлениями о литературе. В повествованиях о настоящем вымысел очевиден, каким бы правдоподобным он ни был. Поэтому в повествованиях о настоящем вымысел не может не осознаваться, и повествование о настоящем может быть только художественной, но не синкретической правдой. Вот почему вымысел правдоподобный, но сознательный и рассчитанный на то, что он будет осознан, появился в литературе вместе с повествованиями о настоящем. Процесс завершился в реалистическом романе о современности, т. Еще позднее правдоподобный, но сознательный и осознаваемый вымысел появился в повествованиях о прошлом, другими словами, возник исторический роман. Развитие истории как науки и реалистических романов из современной жизни сделало возможным возникновение исторических романов. Таким образом, необходимой предпосылкой для исторического романа были не только исторические «не романы», т.
Поэтому обычно считается, что она «историческая литература», тогда как «саги об исландцах» — «художественная литература». Делая отсюда все выводы, некоторые ученые считают даже, что, с одной стороны, все диалоги в «Саге о Стурлунгах» — а их там очень много — это исторические факты, т. В паше время научная и художественная литература настолько отличаются друг от друга и по трактовке материала, и по стилю, и по словарю, что не отличить их друг от друга невозможно: обычно достаточно прочесть одну строчку или просто увидеть шрифт, формат книги, ее обложку и т. Между тем для исландца XIII в. Содержание и тех, и других — распри между исландцами в прошлом. И в тех, и в других сражения и убийства образуют драматические вершины, которым предшествуют вещие сны и т. И в тех, и в других цитируются строфы, о которых утверждается, что они сочинены персонажами саги. И те, и другие содержат ссылки на устную традицию вроде «рассказывают», «правдивые люди говорят» и т. И в тех, и в других приводятся генеалогии и другие подробные сведения, которые явно не выполняют никакой художественной функции.
Одинаковые трафаретные выражения и стереотипные описания ранений и убийств встречаются и в тех, и в других. Наконец, в «Саге о Стурлунгах» есть и художественный вымысел и притом такого же характера, что и в «сагах об исландцах», т. Все диалоги в «Саге о Стурлунгах», — конечно, вымысел, если не допустить, что они каким-то чудом магнитофонная запись. Особенно явный вымысел — диалоги в пылу битвы. То, что в «Саге о Стурлунгах» кое-что, возможно, написано очевидцем, не исключает, конечно, возможности вымысла. Скрытый вымысел, конечно, — и все предвестья, предчувствия и вещие сны, предшествующие драматическим событиям, а также строфы, сказанные потусторонними персонажами, привидившимися кому-то во сне, — а таких строф немало в «Саге о Стурлунгах». Несмотря на сухость изложения и фактографичность, есть в «Саге о Стурлунгах» немало и других отклонений от фактической правды, и поскольку в этой саге, как и в «сагах об исландцах», изображаются почти исключительно распри, а все прочие стороны жизни игнорируются, картина действительности получается довольно односторонняя. С точки зрения современной науки очевидно, что в «сагах об исландцах» больше эпической стилизации и драматизации событий, чем в «Саге о Стурлунгах», другими словами — больше вымысла. Но так как этот вымысел и в «сагах об исландцах», и в «Саге о Стурлунгах» был скрытым, различие в его количестве не могло быть заметным исландцу XIII в.
Но мало того, чтобы определить, как это делают современные исследователи, представляют ли собой данные саги художественную или историческую литературу, ему надо было бы еще быть начитанным в художественной и научной литературе нового времени. И те, и другие — синкретическая правда о прошлом. Но, очевидно, что количество вымысла в сагах прямо пропорционально расстоянию между событиями и временем написания саги, и причина такого закономерного распределения вымысла в сагах тоже очевидна: в устной традиции — а наличие той или иной устной традиции в основе письменных саг несомненно — количество скрытого вымысла увеличивается по мере того, как события становятся более удаленными во времени, менее хорошо известными, иначе говоря, по мере того, как возможность принять вымысел за правду увеличивается, или, наоборот, по мере того, как возможность заметить вымысел уменьшается. Та же закономерность в распределении вымысла обнаруживается и при сравнении «саг об исландцах» с другой большой группировкой саг — «сагами о древних временах», повествованиях о событиях, которые, как правило, относятся к эпохе до заселения Исландии или к очень далекому прошлому. В этих сагах много великанов и прочих сверхъестественных существ, могильных жителей, охраняющих клад, волшебных мечей, разных заколдованных предметов и т.
В саге часто присутствуют персонажи, которые являются представителями разных поколений. Их судьба и действия могут быть связаны и зависеть друг от друга. Таким образом, сага часто охватывает несколько поколений, позволяя читателю следить за эволюцией персонажей и развитием их семейных линий.
В саге часто представлены разные виды жанров, такие как фэнтези, историческая хроника, романтика и другие. Важным элементом саги является детальное описание мира, включая его природные и социальные аспекты. Сага часто имеет множество перемены плана и точек зрения, что позволяет автору показать различные аспекты истории и раскрыть многочисленные персонажи. Это создает богатый и многогранный портрет мира саги. Эпическая история, рассказываемая в саге, часто связана с историческими событиями, мифологией или народной культурой. Она может быть основана на реальных событиях или вымышленных мифах и легендах. В любом случае, сага часто служит способом передачи и сохранения культурных ценностей и традиций. Сага часто является важным элементом литературного наследия и культурного наследия нации или региона.
Она позволяет окунуться в уникальный мир истории, мифологии и мировоззрения, который передается из поколения в поколение. Основные персонажи саги Саги — это художественные произведения, в которых широко описываются события из жизни и приключения героев. В сагах можно встретить множество персонажей, но некоторые из них особенно выделяются и играют важную роль в сюжете. Вот некоторые из основных персонажей, которых можно встретить в сагах: Протагонист — главный герой саги, на которого ложится основная драматическая нагрузка. Он может быть представлен как положительным, так и отрицательным персонажем; Антагонист — главный противник протагониста, который создает препятствия на его пути и ставит перед ним вызовы; Друг — близкий друг или союзник протагониста, помогающий ему в трудные моменты и поддерживающий его; Любовный интерес — персонаж, к которому протагонист испытывает романтические чувства и вокруг которого может развиваться часть сюжета; Наставник — опытный и мудрый персонаж, который советует и направляет протагониста на его пути к успеху; Кроме того, в сагах могут быть второстепенные персонажи, которые помогают создать атмосферу и дополняют основную сюжетную линию. Это могут быть друзья, родственники, соперники и другие персонажи, которые встречаются в жизни протагониста и влияют на его действия и решения.
О словаре Этнографический словарь — справочный словарь, посвященный народам мира, их вероучениям и культуре. Словарные статьи содержат подробные определения большинства применяемых в этнографии терминов и определений, а также сведения о мифологии и религии народов мира, отражают формирования народов, народностей и наций в контексте мировой истории. Статьи этнографического словаря содержат ссылки на понятия, в той или иной мере связанные с главным термином. Аналогично устроены ссылки на более узкоспециализированные термины — с их помощью можно перейти к более общему понятию. Словарь будет полезен студентам вузов, специалистам и всем, интересующимся этнографией. Терминологический словарь-тезаурус по литературоведению сага древнесканд. В древнескандинавском фольклоре — прозаическое повествование о богах и героях со стихотворными вставками. В переносном расширительном смысле — обширное эпическое повествование. Рб: роды и жанры литературы Род: эпические жанры Пример: Дж. Ибсена, Х. Лакснесса" А. Рубрикаторы содержат ссылки на словарные статьи или отсылки к нужному термину, если подобный уже был растолкован. В словаре дано толкование самых широко применяемых определений, используемых в современном литературоведении, даны биографические сведения об известных философах, теоретиках литературы, критиках. Словарь адресован широкому кругу читателей и будет полезен и школьникам, интересующимся литературой, и специалистам-филологам и преподавателям литературоведческих дисциплин. Словарь по мифологии М. Ладыгин, О. Ладыгина Краткий мифологический словарь - М. О словаре Словарь по мифологии М.
Что такое сага?
Семейная сага или семейная хроника — это жанр литературы, целью которого является рассказ о жизни сразу нескольких поколений одной семьи. Сага — это жанр литературы, который характеризуется длинным и побочным развитием сюжета, рассказывающим о приключениях героев на протяжении длительного временного периода. Название saga, вероятно, происходит от исландского глагола segja — говорить, и обозначает как устное повествование, так и оформленное в письменном виде.
Исландская сага и современная сага
Между тем, несмотря на всю вычурность скальдических стихов, скрытого вымысла в них, в сущности, нет. Этим, конечно, объясняется, в частности, то, что скальдические стихи, исконные в саге, уже давно были признаны более надежным историческим источником, чем саги. Однако и здесь сходство между «родовыми сагами» и реалистическими романами чисто внешнее. В реалистических романах незамкнутость композиции — это, с одной стороны, сознательно стремление к правдоподобному изображению многогранности и бессюжетности жизни, широты и открытости мира, т. Между тем в «родовых сагах» незамкнутость композиции целиком объясняется неосознанностью авторства и тем, что они — синкретическая правда. Материал, композиционно не оправданный, включался в сагу либо потому, что он уже был в источниках саги, либо просто потому, что он принимался за правду.
Таким образом, композиция саги навязывалась ей действительностью в гораздо большей мере, чем это возможно в литературе Нового времени. Но действительность интересовала людей того времени в одном определенном аспекте: интересовали события. А событием в исландском обществе было прежде всего нарушение мира, распря. Поэтому распри — основное содержание «родовых саг», и распри определяют их внутреннюю логику, их композицию. То, что отдельные саги нередко довольно отчетливо распадаются на ввод участников распри, развитие распри, ее кульминацию, осуществление мести, примирение и последствия распри, — не композиционный прием, конечно, а естественное отражение того, как протекала всякая распря в действительности.
Композиция саги оказывается стройной, только поскольку содержание саги исчерпывается одной распрей с небольшим количеством участников, т. Но содержанием саги может быть распря, в которой много участников, или несколько последовательных распрь, как, например, в «Саге о людях с Песчаного Берега». В таком случае композиция саги оказывается гораздо сложней: в ней может быть несколько вводов участников, несколько кульминации и т. Многие «родовые саги» распадаются на более или менее самостоятельные части или эпизоды, как, например, «Сага о людях со Светлого Озера», и это, конечно, тоже не композиционный прием, а навязано саге ее материалом, т. В реалистической литературе Нового времени чужеродные элементы в произведении, например документы, письма, дневники и т.
Но в «родовых сагах» они, конечно, просто следствие того, что эти саги — синкретическая правда. В сагу включалось все, что содержало сведения о данной распре или ее участниках, как бы произведение, послужившее источником, ни отличалось по форме или содержанию от «родовых саг». Таким образом, наличие вставок, по стилю и содержанию далеких от того, что считается типичным для «родовых саг», на самом деле типично для этих саг. В сагу оказываются включенными и генеалогические перечни, и юридические формулы, и фантастические рассказы о приключениях исландцев вне Исландии в духе «саг о древних временах», и выдержки из «королевских саг», и выписки из разных других произведений, как, например, рассказ о битве при Клонтарве в «Саге о Ньяле», и целые новеллы с мотивами из фабльо или рыцарского романа, как новелла о Спес в «Саге о Греттире». Такого же происхождения, конечно, и стихи в «родовых сагах».
Но это, впрочем, не исключает того, что со временем скальдические строфы стали более или менее обязательным композиционным элементом и сочинялись специально для данной саги. Характерно, однако, что обычно, чем эти строфы меньше вяжутся с прозой, тем они более исконный элемент в саге. В сущности, единство отдельной «родовой саги» часто не многим больше, чем единство всех этих саг вместе. Ведь их объединяет не только композиционная незамкнутость отдельных саг, но и общее содержание всех их вместе: то, что описывается в них, — это не какие-то кусочки прошлого, не отдельные картинки частной жизни людей, как могло бы быть, если бы эти произведения были историческими романами, а все события, которые произошли в частной жизни всех исландцев в определенную эпоху. Такая широта охвата оказалась возможной благодаря тому, что существовало очень ограниченное представление о том, что такое событие.
Как уже было сказано выше, событием считалось нарушение мира, т. Если никакой распри не было, то и описывать было нечего. Никогда разные «родовые саги» не представляют собой попыток по-разному трактовать тот же сюжет, как это могло бы быть, если бы события эпохи саг были каким-то традиционным литературным материалом, а не образовывали бы единого содержания всех «родовых саг» в совокупности. Но если рассматривать эти саги как образующие в совокупности единое литературное произведение, то тогда по широте охвата действительности все события частной жизни всех членов данного общества! Не меньше, чем в стиле и композиции, отличие «родовых саг» от реалистических романов нового времени в трактовке пространства и времени.
В «родовых сагах» совершенно нет пейзажа, описаний природы. Если в них иногда и сообщаются сведения о ландшафте, на фоне которого что-то происходит, или о каких-то природных явлениях, то это только для объяснения описываемых событий. Так, например, если в саге говорится, что выпал снег, то это только для того, чтобы объяснить, почему человека можно было найти по его следам. Отсутствие пейзажа в «родовых сагах» тоже может быть осознано как реализм, аналогичный реализму Нового времени. Дело в том, что в литературе Нового времени пейзаж — это литературный прием, подразумевающий эстетическое восприятие природы или имеющий целью конкретизировать местность, где происходит действие, т.
Поэтому отсутствие пейзажа в литературном произведении может восприниматься как преодоление литературной условности и приближение к жизненной правде. В «родовых сагах» причины отсутствия пейзажа совсем другие, конечно. Отсутствие пейзажа в «родовых сагах» объясняется прежде всего тем, что описания природы как литературный прием были невозможны, пока природа была средой, из которой человек не выделял себя, пока он не противопоставлял ее себе как объект эстетического любования. Но отсутствие пейзажа объясняется еще и тем, что местности, упоминаемые в сагах, не нуждались ни в какой конкретизации: ведь все они всегда — совершенно конкретные местности. Не случайно в «родовых сагах» упоминается множество географических названий — названия хуторов, долин, рек, ручьев, озер, фьордов, островов, мысов, заливов, холмов, гор, вершин и т.
В одной «Саге о Греттире» а она не самая длинная из «родовых саг» встречается около трехсот географических названий! Сознательно создавая художественное произведение, естественно было бы назвать столько местностей, сколько необходимо дни понимания действия, и, называя ту или иную местность, иметь в виду не конкретную реальность, а некоторое обобщение, т. Но те, кто писал саги, хотели возможно более точно передать факты. Они не могли выдумывать названия и всегда имели в виду вполне определенные местности, они могли, правда, перепутать эти названия, ошибиться, указывая расстояние, но, несомненно, считали, что всегда имеют в виду совершенно конкретные реальности, а не плоды своей художественной фантазии. Именно поэтому в современных исландских изданиях «родовых саг» топонимика обычно подробно комментируется.
Например, если в саге упоминается какой-нибудь хутор, то указывается, существует ли он и теперь, не переменилось ли его местоположение или название, не был ли он заброшен, сохранились ли его следы и т. Если в саге упоминаются овраг, яма, скала и т. Каждая «родовая сага» связана с определенной местностью в Исландии, и в обзорных работах о сагах принято располагать их не в хронологической последовательности она слишком неясна , а в последовательности, так сказать, географической. С местностями южного побережья, наименее населенного, связаны только «Сага о Ньяле», самая длинная и самая знаменитая из «родовых саг», и «Сага о людях с Болот». Только одно произведение, примыкающее по содержанию к «родовым сагам», связано со всеми населенными местностями Исландии — это знаменитая «Книга о заселении страны» Landn?
В этой очень своеобразней книге рассказывается о том, как исландские первопоселенцы «брали землю», об их происхождении, их ближайших потомках и важнейших событиях в первые два века после заселения Исландии. Описание начинается с восточного края южной четверти Исландии, идет дальше в направлении часовой стрелки вокруг острова и кончается у южного края восточной четверти. В книге перечисляются все исландские первопоселенцы около четырехсот человек , т. Однако она не только перечисление, в ряде случаев она — живой рассказ о людях и событиях. Таким образом, широта охвата действительности в этой книге исключительна.
Естественно, что она — важнейший источник по истории исландского народа. Автор романа изображает протекание этого времени, располагает в нем события и компонует его в соответствии с общим замыслом своего произведения. Между тем «родовые саги» подразумевают отсутствие разрыва между временем в жизни, реальным, историческим, и временем в литературе, нереальным, вымышленным. Все, описываемое в этих сагах, было синкретической правдой, т. Прочность отнесенности к реальному историческому времени обеспечивалась тем, что упоминаемые в сагах люди были звеньями в генеалогических цепочках, ведущих в конечном счете в реальное настоящее, а также тем, что все события в сагах были привязаны к конкретным местностям Исландии и в конечном счете — к важным историческим рубежам — заселению Исландии, принятию христианства, царствованию того или иного норвежского короля.
Время действия в «родовых сагах» имеет общее с так называемыми «эпическими эпохами» т. Оно тоже строго локализовано в реальном, историческом времени: «веком саг» считается период примерно с 930 по 1030 г. Но «век саг» тем отличается от «эпических эпох», что он не изолирован, не занимает какого-то островного положения, связан как с последующей эпохой, так и с предшествующей. Связь эта заключается прежде всего в обильных генеалогиях, которые выходят за пределы «века саг» и вверх, и вниз, а также в наличии произведений, которые совмещают в себе особенности «родовых саг» и «саг о древних временах» или «родовых саг» и саг о позднейшей эпохе. Правда, известную изолированность «века саг» можно усмотреть в том, что есть разрыв почти в сто лет между эпохой, о которой рассказывается в «родовых сагах», — она кончается около 1030 г.
Этот разрыв, возможно, свидетельствует о том, что существовала тенденция к превращению «века саг» в своего рода «эпическую эпоху». Для реального исторического времени характерна однонаправленность, необратимость. Напротив, для фиктивного времени однонаправленность необязательна, и его фиктивность всего очевиднее, в тех случаях, когда однонаправленность нарушается, т. В «родовых сагах» никакая транспозиция времени не имеет места. Это, конечно, объясняется тем, что время в них осознается как реальное, историческое.
Вместе с тем параллельный рассказ о происходящем в двух разных местах, если он не нарушает однонаправленности действия, возможен в «родовых сагах», и в некоторых из них широко применяется. Не нарушают однонаправленности действия и столь обычные в «родовых сагах» предсказания и предвестия: они элементы настоящего. В «родовых сагах» никогда не проявляется субъективное восприятие времени, т, е. Такое восприятие времени, впрочем, и не могло бы проявиться ни в точке зрения автора так как она вообще отсутствует в «родовых сагах» , ни в том, что приписывается автором персонажам саги так как их переживания никогда не анализируются и не описываются. Но отсюда, однако, не следует, что раз в «родовых сагах» нет «субъективного» времени, значит, оно в них всегда «объективное», т.
Представление о времени как равномерном и непрерывном потоке, не зависимом от того, что в нем происходит, тоже отсутствует в сагах. Время образует в них единство с событиями, неразрывно с ними связано, осознается только поскольку они происходят, существует только в них. Это очевидно из того, что в «родовых сагах» рассказывается вообще только о событиях, и даже не о всяких событиях, а исключительно о событиях, связанных с той или иной распрей, и никогда не описывается ни природа, ни быт, ни переживания персонажей, ни вообще ничего, что существует независимо от событий. В «родовых сагах» не бывает, в частности, сцен, с которых начинается действие. Такие сцены, обычные в романах, подразумевают статическое описание, сделанное в определенный момент.
Именно поэтому в сагах они невозможны. Характерно, что внешность героя саги нередко впервые описывается перед важным событием в его жизни — сражением, поединком и т. Внешность героя оказывается как бы частью события. Характерно также, что если в саге изображена одежда, то это, как правило, не то, что типично, а, наоборот, то, что отклоняется от обычного, т. Если никаких событий не происходит, то в саге об этом иногда сообщается в трафаретных выражениях вроде «некоторое время все было спокойно», «две зимы было спокойно, так что нечего рассказать» и т.
Так, например, в «Саге о Ньяле», после того как Ньяль берет на воспитание Хёскульда, время перестает существовать и возникает снова в следующем абзаце той же главы, когда Хёскульд уже оказывается взрослым и происходят события, в которых он играет важную роль. Статические описания которые отсутствуют в «родовых сагах» подразумевают способность сделать мысленно срез потока времени в любой его момент, независимо от того, происходит ли какое-либо событие или нет, другими словами, подразумевают способность осознать, что все время что-то происходит, каким бы незаметным это ни было. Именно поэтому в «родовых сагах», т. В историческом романе сознательно воспроизводится определенная эпоха. В «родовых сагах» все телескопировано: и быт, и право, и мораль, и психология.
Сага так же отличается от исторического романа, как современный архитектурный памятник, построенный в стиле определенной прошлой эпохи, отличается от много раз перестраивавшегося древнего памятника. В современных изданиях «родовых саг» принято в предисловии анализировать «хронологию саги» и сводить в хронологическую таблицу даты, полученные посредством такого анализа. Кое-что в таких таблицах, конечно, просто догадка или допущение. Но такие таблицы удается составить, так как в «родовых сагах» встречаются многочисленные датировки не только вроде «однажды утром», «на следующий день», «той же осенью», «через несколько зим», т. Однако, конечно, в них никогда не бывает дат вроде «в 984 году» или «в начале десятого века».
Наложение абстрактной хронологической сетки на события абсолютно чуждо «родовым сагам». Таким образом, составление хронологической таблицы событий, т. Прямые характеристики довольно редки в «родовых сагах», и они не столько раскрывают личность, сколько наклеивают на нее на всю жизнь определенный ярлык. Качества, перечисляемые в этих характеристиках, в общем довольно стандартны. Однако внешние черты обычно более индивидуализированы, чем внутренние, и в то же время внешние качества всегда в какой-то мере соответствуют внутренним.
Характерно также, что важную роль играет упоминание о том, что данного человека любили, или, наоборот, не любили, т. Прямые характеристики всего чаще вводят тот или иной персонаж, реже они даются в середине рассказа, в особо важный момент его жизни, иногда приводятся и в конце рассказа о нем. Но в общем прямые характеристики отнюдь не обязательны в сагах. Человек раскрывается в «родовых сагах» через его отношение к другим людям. Дело в том, что в сагах изображаются, в сущности, не отдельные люди, а определенный вид отношений между людьми, а именно распря, ее поводы, протекание и последствия.
Если нет распри в тех или иных ее проявлениях, то нет и никакого рассказа в саге. Внутренний мир отдельного человека сам по себе никогда не изображается в сагах. Отдельный человек никогда не бывает в сагах наедине с самим собой, не произносит монологов, не анализирует своих переживаний, не говорит о них. Он раскрывается только в том, как складываются его отношения с другими людьми в распре. Ее обстоятельства описываются во всех подробностях, приводится дословно все, что было сказано людьми, рассказывается обо всем, что имело к ней отношение.
Таким образом, и об отдельном человеке оказывается сообщенной масса фактов, и создается впечатление, что именно отдельный человек изображается. Но это, конечно, иллюзия. На самом деле обилие фактов, сообщаемых об отдельном человеке, участвующем в распре, — это как раз результат того, что интерес к отдельной личности самой по себе отсутствовал. В «родовых сагах» как будто, как и в реалистических романах, изображаются частные лица в их частной жизни. Однако не говоря уже о том, что частные лица в «родовых сагах» не столько изображаются, сколько, как только что было сказано, оказываются изображенными, частные лица реалистического романа — это совсем не то, что частные лица «родовых саг».
Господствующая роль частных лиц в литературе — одно из крупнейших достижений нового времени. В средневековой литературе частных лиц, в сущности, не было. Персонажи средневековых литературных произведений — либо исторические лица, т. Таким образом, в средневековой литературе индивидуализация и обобщение исключают друг друга. Бели персонаж индивидуален, то он исторический персонаж, или правда в собственном смысле слова, а не обобщение.
Если же персонаж — результат обобщения, то он лишен индивидуальности, король вообще и т. Между тем в литературе Нового времени стала возможной индивидуализация, которая в то же время и обобщение. Частные лица реалистического романа есть сочетание индивидуализации и обобщения. Основные предпосылки их появления в литературе — это, с одной стороны, возможность правды, которая осознается как вымысел, т. В древнеисландском обществе, т.
Таким образом, персонажи «родовых саг» не в большей мере частные лица, чем короли и полководцы средневековой литературы, или, Вернее, они одновременно и частные, и исторические лица, гармоническое сочетание того и другого, возможное только в обществе, где, как в Исландии в «век саг», нет деления на частное и государственное, поскольку нет государства. Автор романа, рассказывая о том или ином из своих персонажей, только в редком и совсем не типичном для романа случае — а именно в романе-биографии — имеет в виду некоторое реальное лицо. Но даже и автор романа-биографии сознает, конечно, что, хотя канва его произведения — подлинные факты, само оно — лишь правдоподобный вымысел. Обычно же персонаж реалистического романа — это обобщение, результат отбора общего для многих реальных лиц, результат выделения типичного, т. Между тем те, кто писал «родовые саги», несомненно считали, что люди, о которых рассказывается в них, — это реально существовавшие люди, а не плоды художественной фантазии.
Однако здесь ошибки могли быть значительно крупнее, чем в отношении местностей: перепутаны имена людей, неправильно поняты родственные или другие связи между людьми, по-разному истолкованы их поступки и сами они представлены в более или менее выгодном свете, и таким образом их изображение превращалось фактически в художественный вымысел. Поэтому в «родовых сагах» все же есть типы: свирепые берсерки, коварные интриганы, злые колдуньи и т. Как правило, однако, они — второстепенные персонажи, и среди лиц, действующих в сагах, они — ничтожное меньшинство. Основные же персонажи в «родовых сагах» сложнее и жизненнее, чем литературные типы. Это проявляется прежде всего в том, что их поведение и поступки не обязательно вытекают из их характера.
Человек, явно трусливый по характеру, как Бьёрн из Леса в «Саге о Ньяле», проявляет большую храбрость. Человек, явно благородный по характеру, как Флоси из той же саги, оказывается предводителем тех, кто совершает подлое преступление, — сожжение Ньяля и его семьи в их доме. Возможно известное внешнее сходство между объективностью «родовых саг» и некоторыми художественными приемами, применяемыми в современной реалистической литературе с целью создать иллюзию объективности. Один из таких приемов — он обильно представлен в произведениях Хемингуэя — заключается в следующем. Трагические события или переживания изображаются не прямо, не через непосредственное восприятие автора, а косвенно, через сугубо прозаическое восприятие стороннего наблюдателя, который как бы не понимает трагичности того, что он наблюдает, и только регистрирует факты.
Читатель, таким образом, оказывается в положении непосредственного наблюдателя сырых фактов действительности, как бы не подвергшихся художественной обработке, и сам воссоздает в своем воображении то, что скрывается за ними. Прозаическое восприятие стороннего наблюдателя служит стереоскопом, придающим наблюдаемому трехмерность в глазах читателя. В «родовых сагах» действительно нередко переживания изображаются так, как будто автора совершенно не интересуют они сами по себе, он просто регистрирует их проявления или последствия наряду с прочими фактами. Однако отличие от художественного приема современной литературы огромно: в то время как в современной литературе тот, чье равнодушное восприятие служит стереоскопом, — фикция, плод осознанного авторства, в сагах — это сам автор, не сознающий своего авторства. Дело в том, что в сагах действительно объектом изображения были не переживания сами по себе, а события, переживания же оказывались изображенными только в той мере, в какой нельзя было описать события, не описывая в то же время и переживания.
В древнескандинавской поэзии — народное сказание, былина, памятник мифологического или легендарно-исторического характера истор. Исландские саги. Поэтическое сказание, легенда поэт. Студеный ключ играет по оврагу и, погружая мысль в какой-то смутный сон, лепечет мне таинственную сагу про мирный край, откуда мчится он. Источник: «Толковый словарь русского языка» под редакцией Д.
Древнескандинавское и древнеирландское народное эпическое сказание о богах и героях. Саги о викингах. Нечто легендарное и поэтическое высок.
Таинственные саги прошлого. Толковый словарь Ожегова. Ожегов, Н.
Сеньковского в "Библ. Энциклопедический словарь.
Брокгауз Ф. САГА, -и, ас. Древнескандинавское и древнеирландское народное эпическое сказание о богах и героях. Саги о викингах. Нечто легендарное и поэтическое высок.
Таинственные саги прошлого. В древнескандинавской поэзии - народное сказание, былина, памятник мифологического или легендарно-исторического характера истор.