Ранее сообщалось, что феминистка Дарья Серенко объявлена в розыск. МВД РФ объявило в розыск писательницу и общественную деятельницу Дарью Серенко (признана в РФ иноагентом). Об этом свидетельствует информация из базы розыска ведомства. Как передает РИА Новости, "Феминистским антивоенным сопротивлением" руководит Дарья Серенко, которая в января 2023 года была добавлена в список иноагентов Минюста РФ.
Книга «Девочки и институции» феминистки Дарьи Серенко вошла в лонг-лист «Национального бестселлера»
Основательницей этого движения является писательница-иноагент Дарья Серенко**, которая ранее была объявлена в розыск по уголовной статье. На художницу и фем-активистку Дарью Серенко обрушилась «самая сильная в ее жизни атака». Феминистку Дарью Серенко* объявили в розыск по уголовной статье. Писательницу и феминистку Дарью Серенко (признана в России иноагентом) объявили в розыск, следует из базы МВД. В тот же день МВД объявило в розыск одну из соосновательниц движения активистку и писательницу Дарью Серенко (внесена в реестр иноагентов).
Минюст признал «Феминистское антивоенное сопротивление»**** нежелательным
Писательница Дарья Серенко объявлена в розыск по уголовной статье. Другая фигурантка, Дарья Серенко, известна своими высказываниями о желании, чтобы Россия исчезла, а также донатами в пользу Вооруженных сил Украины. Дарья Серенко — на странице писателя вы найдёте биографию, список книг и экранизаций, интересные факты из жизни, рецензии читателей и цитаты из книг. Поэтессу и активистку фемдвижения Дарью Серенко объявили в розыск по статье УК.
«Нам с ними не по пути»
МВД России объявило в розыск писательницу и феминистку Дарью Серенко (внесена в реестр иноагентов) по уголовной статье. Ранее сообщалось, что феминистка Дарья Серенко объявлена в розыск. В начале апреля МВД объявило в розыск феминистку Дарью Серенко*, которая, как ранее утверждал Минюст, руководит Феминистским антивоенным сопротивлением*. Люди» говорим с Дарьей Серенко о том, почему путинскому режиму выгодно сохранять декриминализацию домашнего насилия, как война закрепляет гендерные роли, какие.
Полиция объявила в розыск писательницу и феминистку Дарью Серенко*
Я не очень интересуюсь премиальными процессами, не сильно в них разбираюсь и особенно ничего не жду на всякий случай , но рада, что премия притянет к моей книге, которую я очень люблю, новых читателей и читательниц! Победителя объявят на торжественной церемонии вручения премии, которая пройдёт в Санкт-Петербурге 29 мая.
Поэтому многие пострадавшие от насилия даже боятся говорить, что они получают психологическую помощь, боятся стигматизации по этому признаку. Потому что реформы — это дорого? И экономические, и идеологические. Я общалась лично с такими людьми, с журналистами, например, которые искренне считают, что это должно быть внутрисемейным делом и государство не должно вмешиваться. Когда я их спрашиваю: «А когда женщина умирает, это всё ещё внутрисемейное дело или уже нет?
Собственно, любая защита насилия — она нелогична. Кстати, недавно разговаривала с гендерной исследовательницей Асей Ходыревой, она долго работала в кризисном центре для женщин. Ася высказала важную для меня мысль, что политика военизации, милитаризма, этой заточки с детства на насилие, приводит к тому, что насилие часто не находит выхода и разрядки, и государство поэтому как бы негласно «разрешает» ему происходить в семье, канализирует его таким образом. Это глубокая теория, и она нуждается в исследовании. Но мне интересно об этом думать: куда девается эта интенция к насилию? И, кстати, очень много в медиа попадает историй, где домашними агрессорами, насильниками становятся бывшие или действующие силовики, полицейские и так далее.
Что может быть принято? Во-первых, новый закон подразумевает наличие охранного ордера, это важно. Охранный ордер — это постановление либо по решению суда, либо по решению полиции. В разных странах устроено по-разному. Я не знаю, как это у нас будет, в каком виде в итоге это зафиксируется, но суть в том, что агрессор не может на определённое расстояние приближаться к пострадавшей. Если он эту дистанцию нарушает, его изолируют и не дают совершить насилие.
В разных странах опять же по-разному этот вопрос регулируется: как отследить, приближается он или не приближается. Сейчас же у нас вообще вся система работает на стороне насильника. Например, государство предоставляет адвоката агрессору бесплатно как обвиняемому, а заявившая на него женщина должна нанимать адвоката за свой счёт, чтобы доказать насилие. Так быть не должно. В этом законе также должна быть введена новая терминология. Сейчас у нас нет понятия «домашнее насилие», «семейно-бытовое насилие».
У нас есть всякие «бытовые конфликты», но это не описывает явление, которое вообще-то целый отдельный вид насилия. Вот же есть просто насилие». Но нет, домашнее насилие, оно специфическое. Это не два незнакомых человека на улице, один из которых бьет другого, это люди, связанные психологически, экономически, эмоционально, у них общие дети, у них общее имущество. И это даёт огромное пространство для манипуляций и для замалчивания, потому что на незнакомого гораздо легче заявить, чем на знакомого, близкого, любимого человека, тут и зависимость, и чувство вины. В законе о домашнем насилии должны быть прописаны виды насилия, которое оно может в себя включать.
Например, сексуальное насилие — очень частая составляющая домашнего насилия. Я недавно была на ужасном шоу, меня пригласили туда в качестве эксперта и активистки, но в итоге не дали слова и я сидела четыре часа слушала, как люди обсуждают семейное насилие. Я уже отвыкла от такой риторики, когда ведущий на полном серьёзе спрашивал у одного из тех, кто поддерживает закон: «Ну вот смотрите: приходит муж вечером с работы и говорит жене: "Давай займёмся сексом". А она такая: "Нет". А он такой: "Ну давай". А он: "Ну давай".
А она: "Нет". И он просто берёт и силой это делает. Неужели это сексуальное насилие? Я понимала, какой же у нас интересный уровень представления о том, что такое насилие. Дети — это отдельное поле. Дети в этой ситуации — мало того что свидетели насилия, а это очень травматично, они ещё являются и объектами делёжки.
И это очень страшно — быть в позиции ребёнка в этой ситуации. Ещё в законе должна быть прописана профилактика: как это должно регулироваться государством, как это может быть остановлено, как может быть уменьшено. И там должна быть прописана система реабилитации, то есть кризисный центр за счёт государства в каждый район, например. У нас сейчас, дай бог, если на целый город есть такой центр, особенно в регионах. Это основные пункты, с которыми я знакома, которые я знаю и, собственно, за которые я и выступаю. Мне кажется или все же этот «смех в зале» в последнее время изменился?
Что сейчас немножечко зашквар даже для консервативно настроенных СМИ прямо совсем в открытую выступать за очевидное зло? Это правда, да. Но интересно, как в этом шоу сочетаются режимы. С одной стороны, все такие: «Насилие — это плохо. Мы сочувствуем сёстрам Хачатурян. Вот мама сестёр Хачатурян.
Вы через многое прошли. Вот адвокат сестер Хачатурян. Девочки, бедные девочки, они через многое прошли». А потом раз — и человек, который поддерживает закон о домашнем насилии, — я забыла его фамилию, честно говоря, — обращается к матери сестер: «Аурелия, ну вот как вы могли это допустить? Вы что, не знали? И опять происходит вот это искажение — что якобы в домашнем насилии виноваты женщины, матери, которые воспитывают насильников, матери, которые молчат.
Это абсолютная безграмотность. Причины и следствия перепутаны. То есть, с одной стороны, вроде бы он за повестку, а с другой — ничего в ней как будто не понимает.
Я не знала, что над ней происходит насилие, я просто видела, что её парень сексист, и мы много спорили. Вообще, это очень частая корреляция: мужчины-сексисты, которые относятся к женщинам как к украшению интерьера, коллектива, как к объекту... Тут ещё такая логика включается, что, если это как бы не человек, а объект, его нельзя избить, ему нельзя причинить боль, его можно только сломать. В какой-то момент она пришла ко мне на день рождения, у нас был девичник, и внезапно её парень начал ей звонить и требовать, чтобы она вернулась домой. Потом он стал ломиться в нашу квартиру, она пошла в итоге, ей было стыдно. А утром она мне позвонила и плакала, что он её избил. Потом еще оказалось, что, когда она до этого ходила в гипсе и врала, что упала, на самом деле это он ей сломал палец, и ещё оказалось, что он её насиловал, когда она спала...
Я всё это восприняла очень эмоционально, и я стала на неё давить. Она переехала к нам на какое-то время, а потом он ее забрал. И я, вместо того чтобы сказать: «Это твой выбор, окей», — повела себя осуждающе. Я ей сказала: «Так нельзя, это всё повторится». Потом оказалось, что у этого мужчины были еще женщины, которые то же самое терпели от него, и он всех унижал, насиловал, избивал, манипулировал, устанавливал приложение слежки на телефон. Я ей это показала, она, естественно, не поверила. Тогда я предупредила, что должна буду деанонимизировать его, рассказать в соцсетях, потому что этого хотят другие девушки. Возможно, если бы я повела себя более спокойно, она к нему не вернулась бы. Но она к нему вернулась. А меня внесла в черный список в соцсетях.
Это то, как нельзя себя вести, нельзя чтобы эмоции были включены настолько. Поэтому этим должны заниматься не журналистки, а профессиональные организации, которые с холодной головой примут все решения, и так далее. Вот мой грустный опыт. Как можно оставаться неосуждающим? Ну, профессионалы понимают, в каком она находится искалеченном состоянии. Я недавно как раз написала пост в «Инстаграме Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации » про то, как сохранить этот баланс: с одной стороны, это как бы выбор женщины, а с другой стороны, нельзя молчать и нельзя её солидаризировать с ним, обобщать. Профессионально помогающие люди смотрят на это сверху, что ли, у них таких историй каждый день, и они уже схватывают структуру, а не наполнение. Ты видишь, как это устроено, и можешь абстрагироваться. Но не всегда. Именно поэтому у многих есть психологи внутри организации, чтобы тебе было куда выговориться.
Мне сотрудницы американского центра говорили, что до появления у них психолога, который каждую неделю делает им группу поддержки, они по вечерам либо напивались, либо приходили домой и плакали часами. Я жалею, что так вышло с моей соседкой. Она бы всё равно ушла, я не могла её держать, но, если бы у неё сохранилось ко мне доверие хотя его сложно было сохранить, потому что мне всё равно пришлось рассказывать те чужие ситуации, связанные с ее парнем , она бы могла ко мне вернуться в случае чего, обратиться ко мне ещё раз. Я процитирую свой пост, который назывался «Насильно не спасти» — и это правда. Читала, что в среднем таких эпизодов возвращения перед окончательным побегом-разрывом в среднем — 7-8 штук. Иногда разрыв может так никогда и не состояться. Например, по причине смерти обратившейся за помощью. Сотрудники кризисного центра из хороших ребят быстро превращаются в представлении пострадавших в плохих. В тех, кто лезет в их жизнь, мешает сохранить семью и "любовь". Память о плохих событиях и о причинах обращения за помощью может быстро вымываться, затмеваться.
А домашний агрессор, в очередной раз заполучив власть над жертвой, может настраивать ее против нас. Не винить ее. Понимать, что эти средние 7-8 раз — результат в том числе систематического насилия и нездоровой эмоциональной привязанности. А часто — разрушенной психики и самооценки. Чтобы женщина однажды вернулась за помощью, надо уметь ее отпускать. Оставлять в покое. Не становиться для нее врагом и ещё одной осуждающей и контролирующей инстанцией. Почему важно продолжать оказывать помощь? Потому что, когда пострадавшая будет морально готова уйти, все эти эпизоды, когда кто-то вытягивал ее в иную жизнь, могут сложиться в одну картинку: то, как я живу, — это страшно. Другая женщина говорила мне, что удалила меня отовсюду, но продолжала тайком читать посты о домашнем насилии, и они постепенно влияли на ее состояние.
Это очень сложный баланс — учитывать и свободу воли женщины, и ее ситуацию риска для жизни. Представляете, вы отпустите ее, а ее не станет. Как с этим жить потом? Потому что действительно, у каждой сотрудницы кризисного центра есть это внутреннее «кладбище» женщин, которым они не помогли. Может наступить время, когда активизм в этой сфере не понадобится? Такого быть не может, даже в странах, где закон о домашнем насилии существует давно и прекрасно. Здесь важно понимать, что активизм в целом — это не всегда отчаянная борьба со злом, это не всегда война. Я иногда себя чувствую, честно говоря, в военном положении, как будто бы нас очень мало, и тьма вокруг нас сгущается, и нужно как бы выжить, но нет. Во многих странах активизм — это ещё один инструмент государства, ещё один созерцатель, свидетель. Активист — это свидетель того, как реализуются законы, как реализуются права.
Это большой и важный ресурс для многих стран. Это люди, у которых более свежий взгляд, они могут предлагать какие-то улучшения, они могут работать вместе с государством, а не бороться против него, а государство может учитывать их как важную силу — и так это и работает. Собственно, когда мы видим вот эти круглые столы, где собираются сотрудники институций, чиновники, полиция и активисты — это единый фронт работ, единое желание сделать вместе лучше. Вот так должен работать активизм в моём идеальном мире, как ещё один способ государства сделать, чтобы всё работало хорошо. Чтобы все были на стороне добра.
Оренбург; «Крымско-татарский добровольческий батальон имени Номана Челебиджихана»; Украинское военизированное националистическое объединение «Азов» другие используемые наименования: батальон «Азов», полк «Азов» ; Партия исламского возрождения Таджикистана Республика Таджикистан ; Межрегиональное леворадикальное анархистское движение «Народная самооборона»; Террористическое сообщество «Дуббайский джамаат»; Террористическое сообщество — «московская ячейка» МТО «ИГ»; Боевое крыло группы вирда последователей мюидов, мурдов религиозного течения Батал-Хаджи Белхороева Батал-Хаджи, баталхаджинцев, белхороевцев, тариката шейха овлия устаза Батал-Хаджи Белхороева ; Международное движение «Маньяки Культ Убийц» другие используемые наименования «Маньяки Культ Убийств», «Молодёжь Которая Улыбается», М. Казань, ул. Торфяная, д. Самары; Военно-патриотический клуб «Белый Крест»; Организация - межрегиональное национал-радикальное объединение «Misanthropic division» название на русском языке «Мизантропик дивижн» , оно же «Misanthropic Division» «MD», оно же «Md»; Религиозное объединение последователей инглиизма в Ставропольском крае; Межрегиональное общественное объединение — организация «Народная Социальная Инициатива» другие названия: «Народная Социалистическая Инициатива», «Национальная Социальная Инициатива», «Национальная Социалистическая Инициатива» ; Местная религиозная организация Свидетелей Иеговы г. Абинска; Общественное движение «TulaSkins»; Межрегиональное общественное объединение «Этнополитическое объединение «Русские»; Местная религиозная организация Свидетелей Иеговы города Старый Оскол; Местная религиозная организация Свидетелей Иеговы города Белгорода; Региональное общественное объединение «Русское национальное объединение «Атака»; Религиозная группа молельный дом «Мечеть Мирмамеда»; Местная религиозная организация Свидетелей Иеговы города Элиста; Община Коренного Русского народа г.
Новости. Омск
Подписывайтесь на «Газету. Ru» в Дзен и Telegram.
Под термином «нежелательная организация» в российском законодательстве подразумевается иностранная или международная неправительственная организация, деятельность которой может представлять угрозу основам конституционного строя РФ, обороноспособности страны или безопасности государства.
Разумеется, у такого освобождения есть своя цена.
Нужна отвага, чтобы признать, что институция стала частью тебя, что ты находишься не только в оппозиции к ней, но и в зависимости от неё. И это тоже — часть партиципаторного искусства, его реалистическая, а не утопическая составляющая. Девочка-винтик превращается в девочку-среди-девочек путём почти магических практик: «мы ведьмы, вынужденные прятаться, мы жрицы, служащие мировому порядку, мы демиурги, чьи творения вышли из-под контроля и пришли испытывать нашу силу». Но как быть с осознанием своей несвободы от усвоенных стереотипов, от внутренней мизогинии и беспомощности? Для этого нужна рефлексия.
Героиня книги существует в двух временных пластах: наблюдает за собой-настоящей и постигает себя через обращение к себе-прошлой. Это подвижное повествование даёт ощущение трезвой прозы, где поэтическое творческое движение прочно укоренено в самоанализе. В эту рефлексию вовлекается и социальное взаимодействие девочек, увиденное как бы со стороны. Например, героиня находит закрытый от неё чат, в котором сослуживицы обсуждают всё что угодно, но только не её. Важен здесь именно момент осознания: субъектность только тогда и оформляется окончательно, когда выражается в отсутствии.
В этой нулевой точке — начало взаимодействия и общности. Иногда «девочки» — это «мы», иногда — скорее «они», а иногда кажется, что это цитата из чужой речи, с которой не хочется соглашаться, или даже намеренно неправильно употреблённое слово как в истории о проводах «девочки» на пенсию. Кажется, что со словом «девочки» в книге происходит алхимическое преображение — в ходе которого высвечивается его подлинный смысл. К взаимодействию девочек в институциях, лёгшему в основу рассказа, присоединяются и усилия оформительницы книги, тоже поэтессы и работницы госучреждения Ксении Чарыевой. Важно подчеркнуть, что и художница настаивает на определении себя не через статичную идентичность, а через процесс.
К этому хочется добавить ещё один пункт: она — не «девочка» из институции, она — работает в ней.
Ранее бундестаг также принял закон, позволяющий жителям Германии менять пол каждый год. Для этого достаточно написать заявление в ЗАГС. Закон затрагивает и детей», - пишет в тлг-канале, в заметке под заголовком «Вырождение», председатель Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации Вячеслав Викторович Володин. В 2023 году это сделала Финляндия, в 2022 году — Испания.