Благодаря очаровательным зимним сказкам, малыши познают окружающую среду, задумываются о том, как человек переживает это тяжелое холодное время года, при этом остается добрым, отзывчивым и позитивным, а также о том, чему зима может научить. Экранизация: мультфильм «Муми-тролли и зимняя сказка» (Финляндия, Польша, 2017). Новогодние сказки: читать онлайн популярные, лучшие народные сказки для детей, мальчиков и девочек, и их родителей о любви и Родине, природе, животных. Подборка книг, которые помогут рассказать ребенку про зиму: про изменения, происходящие в природе, про поведение животных зимой, про зимние праздники и т.д. Рассказы про зиму для учащихся начальной школы.
Волшебство на книжной полке: что почитать про Новый год, зиму и Рождество
Сказки читают в тихий час, перед сном, подготавливая тем самым детей 3-4, 5-6 лет к празднику. -Сибиряк «Сказка про храброго Зайца – длинные уши, короткий хвост». Читайте вместе с детьми сказки про волшебный Новый год и Рождество, про удивительную зимнюю природу, новогодние празднования и подарки. 28 декабря в библиотеке-филиале № 4 прошел день народной сказки «Зимушка-зима».
Зимние сказки детям
Сказка про начало зимы. Русская сказка. Вечером ребёнок долго стоял у окна. Подборка книг, которые помогут рассказать ребенку про зиму: про изменения, происходящие в природе, про поведение животных зимой, про зимние праздники и т.д. Предлагаем вам подборку сказок для малышей и для детей постарше, которые помогут провести много незабываемых минут вместе, окунувшись в зимнюю атмосферу и подарят ощущение праздника и волшебства. 9 января в Абышевской сельской библиотеке для детей прошла новогодняя литературная викторина «Сказки матушки Зимы».
Зимняя сказкотерапия: пять отличных книг для дошкольников про Новый год
«Сказка про начало зимы», Лукьянова Антонина. Сказки для детей про зиму — отличный способ, чтобы объяснить ребенку особенности времен года, природных явлениях и повадках животных в этот период. «Зима в Простоквашино», Эдуард Успенский. Сказка Про Ёжика и Кролика: Кусочек зимы.
Обзор книг «По страницам зимних сказок».
Лиса посмотрела на это и задумалась: - Всех пригласили, а меня нет! Раз так, тогда я им испорчу праздник! Пошла Лиса к своему другу Лису. А в это время Заяц, Волк и Белочка слепили снеговика и, чтобы одеть его, каждый принес разные предметы. Заяц принес морковку и уголек, Волк еле нашел ведерко и шарф, а Белочка попросила маму дать метелку и веточки. Вот наступил Новый год, и все звери дарили друг другу подарки, кроме Лисы. Плутовка тут как тут, поджидает, когда же звери будут начинать праздник. Но потом вспомнила о дереве желаний. Она мигом побежала домой и празднично оделась.
Белочка застыла от восхищения, когда увидела нарядную Лису. За что? За обман? Но, вспомнив о волшебном дереве, я передумала. И давайте уже встречать Новый год! Вдруг на волшебном дереве сверкнула искра, и... Заяц, Лиса, Волк и Белочка очень обрадовались! У всех зверей исполнились их заветные желания!
Когда Потапыч проснулся и пришел к друзьям в самый канун Нового года, у них все так и получилось, как во сне у Мишки! Сказка "Снежинка-путешественница" Наступила зима. Прошел снегопад, из множества снежинок только одна была особенной. Ей не хотелось лежать на холодной земле, а хотелось путешествовать. Но она не знала, кто она и откуда, как ее зовут. Вдруг подул сильный ветер, и путешествие снежинки началось. Летит себе снежинка, летит, а ветерок ее на пенечек приземлил, на котором зайка сидел. Я назову тебя Морковкой.
Ветерок подхватил ее и понес в сосновый лес, где снежинка Морковка на опушке встретила лису. Ветер нес ее все дальше и дальше вглубь леса. Вдруг ветер стих, снежинка плавно опустилась на веточку сосны. Она огляделась, вокруг была такая серебристо-белая пушистая красота, что ей захотелось слиться с природой. Это добрый волшебник — Дед Мороз готовился к празднику, заботливо окутывая свои владения снежком. Твои братья и сестры помогают мне сделать лес краше. Снежинка была довольна тем, что узнала, кто она и откуда. Много лет.
Феде было уже за сорок, и, честно говоря, это была единственная его стабильная работа. Весь год он занимался разным: то таксистом, то курьером, то в ремонтной бригаде. Но уже в конце ноября Федя начинал получать заказы на Деда Мороза. Федю ценили и передавали друг другу родители. Федя был замечательным Дедом Морозом. Что странно: своих детей у него не было. Три развода было, а детей не было. Федя детей любил, он их сходу располагал, знал какие-то шифры и коды детских душ.
Как-то пришел ко мне в гости, сын и дочь еще были маленькие. Федя улыбнулся им с порога: «Здорово, черти! И они сразу его полюбили. В тот вечер мне не удалось с ним поговорить, его унесли черти. То есть мои дети. Он играл с ними в тигра, потом в колдуна, потом в динозавра, дальше не помню. Думаю, Федя сам был ребенком. Большим ребенком.
Да, он много умел, даже класть плитку, но оставался ребенком. Потому и семейная жизнь не сложилась. Эта история случилась с Федей пять лет назад. Весь декабрь он мотался по городу на своей дряхлой «тойоте», потея под алой синтетической шубой, не успевая даже поесть. У Феди был только один святой день — 31 декабря. На который он никогда не брал заказов, как его ни просили, какие ни сулили деньги. Это был день его второго рождения. Однажды, еще в юности, он напился, уехал на электричке невесть куда.
Его вынесли на дальней станции, оставили на ночной платформе. Федя бы там околел, но по небесной случайности его заметил машинист товарного, затормозил, втащил в кабину. Машинист нарушал все инструкции, но он спас Феде жизнь. После этого Федя бросил пить, а детям машиниста отправлял подарки. Мелочь, конфеты, но регулярно. С той поры 31 декабря Федя оставался дома. Пил чай, играл в компьютерные игры, заказывал на дом огромную пиццу. Итак, вечером 30 декабря, пять лет назад Федя ехал на последний заказ.
Детей звали Галя и Толя. Раньше Федя у них не бывал. По дороге он изучил «досье» в мобильном. Гале пять лет, Толе — семь. Толя в Деда Мороза не верит, играет в роботов и любит Илона Маска. Как было условлено, Федя позвонил маме от подъезда. Та быстро спустилась, в большом мужском пальто на плечах: — Добрый вечер! Меня зовут Вера, вот подарки.
Толе, конечно, робот. А Гале — наряд принцессы, — Вера протянула коробки.
Снежно, холодно и темно большее время суток… Однако оно же самое волшебное, ведь на это время года приходится Новый год и Рождество. Именно в их канун и сбываются желания, и происходят невероятные, сказочные события. Да и главные герои Нового года — Дед Мороз и Снегурочка — существа волшебные — появляются в нашей жизни по-настоящему только зимой.
Снежные хлопья всё росли и обратились под конец в больших белых кур. Вдруг они разлетелись в стороны, большие сани остановились, и сидевший в них человек встал. Это была высокая, стройная, ослепительно белая женщина — Снежная королева; и шуба и шапка на ней были из снега. Посадила она мальчика в сани, завернула в свою медвежью шубу. Кай словно в снежный сугроб опустился. Поцелуй её был холоднее льда, он пронизал его насквозь и дошёл до самого сердца, а оно и без того уже было наполовину ледяным. Каю показалось, что ещё немного — и он умрёт... Но только на минуту, а потом, напротив, ему стало так хорошо, что он даже совсем перестал зябнуть. Не забудь мои санки! Санки привязали на спину одной из белых кур, и она полетела с ними за большими санями. Снежная королева поцеловала Кая ещё раз, и он позабыл и Герду, и бабушку, и всех домашних. Кай взглянул на неё. Как она была хороша! Лица умней и прелестней он не мог себе и представить. Теперь она не казалась ему ледяною, как в тот раз, когда сидела за окном и кивала ему. Он совсем не боялся её и рассказал ей, что знает все четыре действия арифметики, да ещё с дробями, знает, сколько в каждой стране квадратных миль и жителей, а она только улыбалась в ответ. И тогда ему показалось, что на самом-то деле он знает совсем мало. В тот же миг Снежная королева взвилась с ним на чёрное облако. Буря выла и стонала, словно распевала старинные песни; они летели над лесами и озёрами, над морями и сушей; студёные ветры дули под ними, выли волки, искрился снег, летали с криком чёрные вороны, а над ними сиял большой ясный месяц. На него смотрел Кай всю долгую-долгую зимнюю ночь, а днём заснул у ног Снежной королевы. История третья. Цветник женщины, которая умела колдовать А что же было с Гердой, когда Кай не вернулся? Куда он девался? Никто этого не знал, никто не мог дать ответ. Мальчики рассказали только, что видели, как он привязал свои санки к большим великолепным саням, которые потом свернули в переулок и выехали за городские ворота. Много было пролито по нему слёз, горько и долго плакала Герда. Наконец решили, что Кай умер, утонул в реке, протекавшей за городом. Долго тянулись мрачные зимние дни. Но вот настала весна, выглянуло солнце. Под конец и сама Герда перестала этому верить. Было ещё очень рано. Она поцеловала спящую бабушку, надела красные башмачки и побежала одна-одинёшенька за город, прямо к реке. И девочке почудилось, что волны как-то странно кивают ей. Тогда она сняла свои красные башмачки — самое драгоценное, что у неё было, — и бросила в реку. Но они упали у самого берега, и волны сейчас же вынесли их обратно — река словно бы не хотела брать у девочки её драгоценность, так как не могла вернуть ей Кая. Девочка же подумала, что бросила башмачки недостаточно далеко, влезла в лодку, качавшуюся в тростнике, встала на самый краешек кормы и опять бросила башмачки в воду. Лодка не была привязана и от её толчка отошла от берега. Девочка хотела поскорее выпрыгнуть на берег, но, пока пробиралась с кормы на нос, лодка уже совсем отплыла и быстро неслась по течению. Герда ужасно испугалась и принялась плакать и кричать, но никто, кроме Воробьёв, не слышал её. Воробьи же не могли перенести её на сушу и только летели за ней вдоль берега и щебетали, словно желая её утешить: — Мы здесь! Мы здесь! Лодку уносило всё дальше. Герда сидела смирно, в одних чулках: красные башмачки её плыли за лодкой, но не могли догнать её. Но вот она приплыла к большому вишнёвому саду, в котором ютился домик под соломенной крышей, с красными и синими стёклами в окошках. У дверей стояли два деревянных солдата и отдавали честь всем, кто проплывал мимо. Герда закричала им — она приняла их за живых, но они, понятно, не ответили ей. Вот она подплыла к ним ещё ближе, лодка подошла чуть не к самому берегу, и девочка закричала ещё громче. Из домика вышла старая-престарая старушка с клюкой, в большой соломенной шляпе, расписанной чудесными цветами. С этими словами старушка вошла в воду, зацепила лодку клюкой, притянула к берегу и высадила Герду. Герда была рада-радёшенька, что очутилась, наконец, на суше, хоть и побаивалась незнакомой старухи. Герда стала рассказывать ей обо всём, а старушка покачивала головой и повторяла: «Гм! Та ответила, что он ещё не проходил тут, но, верно, пройдёт, так что горевать пока не о чем, пусть Герда лучше отведает вишен да полюбуется цветами, что растут в саду: они красивее, чем в любой книжке с картинками, и все умеют рассказывать сказки. Тут старушка взяла Герду за руку, увела к себе в домик и заперла дверь на ключ. Окна были высоко от пола и все из разноцветных — красных, синих и жёлтых — стёклышек; от этого и сама комната была освещена каким-то удивительным радужным светом. На столе стояла корзинка с чудесными вишнями, и Герда могла есть их сколько угодно. А пока она ела, старушка расчёсывала ей волосы золотым гребешком. Волосы вились кудрями и золотым сиянием окружали милое, приветливое, круглое, словно роза, личико девочки. И она продолжала расчёсывать кудри девочки и чем дольше чесала, тем больше забывала Герда своего названого братца Кая — старушка умела колдовать. Только она была не злою колдуньей и колдовала лишь изредка, для своего удовольствия; теперь же ей очень захотелось оставить у себя Герду. И вот она пошла в сад, дотронулась клюкой до всех розовых кустов, и те как стояли в полном цвету, так все и ушли глубоко-глубоко в землю, и следа от них не осталось. Старушка боялась, что Герда при виде этих роз вспомнит о своих, а там и о Кае, да и убежит от неё. Потом старушка повела Герду в цветник. Ах, какой аромат тут был, какая красота: самые разные цветы, и на каждое время года! Во всём свете не нашлось бы книжки с картинками пестрее, красивее этого цветника. Герда прыгала от радости и играла среди цветов, пока солнце не село за высокими вишнёвыми деревьями. Тогда её уложили в чудесную постель с красными шёлковыми перинками, набитыми голубыми фиалками. Девочка заснула, и ей снились сны, какие видит разве королева в день своей свадьбы. На другой день Герде опять позволили играть в чудесном цветнике на солнце. Так прошло много дней. Герда знала теперь каждый цветок в саду, но, как ни много их было, ей всё же казалось, что какого-то недостаёт, только какого? И вот раз она сидела и рассматривала соломенную шляпу старушки, расписанную цветами, и самым красивым из них была роза — старушка забыла её стереть, когда спровадила живые розы под землю. Вот что значит рассеянность! Тут нет роз? Тогда девочка опустилась на землю и заплакала. Тёплые слёзы падали как раз на то место, где стоял прежде один из розовых кустов, и, как только они увлажнили землю, куст мгновенно вырос из неё, такой же цветущий, как прежде. Обвила его ручонками Герда, принялась целовать розы и вспомнила о тех чудных розах, что цвели у нее дома, а вместе с тем и о Кае. Вы не знаете, где он? Но каждый цветок грелся на солнышке и думал только о своей собственной сказке или истории. Много их наслушалась Герда, но ни один не сказал ни слова о Кае. Тогда Герда пошла к одуванчику, сиявшему в блестящей зелёной траве. Одуванчик засиял ещё ярче и взглянул на девочку. Какую же песенку спел он ей? И в этой песенке ни слова не говорилось о Кае! Лучи его скользили по белой стене соседнего дома, и возле самой стены проглянул первый жёлтенький цветок, он сверкал на солнце, словно золотой. Во двор вышла посидеть старая бабушка. Вот пришла из гостей её внучка, бедная служанка, и поцеловала старушку. Поцелуй девушки дороже золота — он идёт прямо от сердца. Золото на её губах, золото в сердце, золото и на небе в утренний час! Вот и всё! Но я скоро вернусь и его приведу с собой. Нечего больше и расспрашивать цветы — толку от них не добьёшься: они знай твердят своё! Дверь была заперта, но Герда так долго шатала ржавый засов, что он поддался, дверь отворилась, и девочка так, босоножкой, и пустилась бежать по дороге. Раза три оглядывалась она назад, но никто не гнался за нею. Наконец она устала, присела на камень и осмотрелась: лето уже прошло, на дворе стояла поздняя осень. Только в чудесном саду старушки, где вечно сияло солнышко и цвели цветы всех времён года, этого не было заметно. Как же я замешкалась! Ведь уж осень на дворе! Тут не до отдыха! Ах, как ныли её бедные, усталые ножки! Как холодно, сыро было вокруг! Длинные листья на ивах совсем пожелтели, туман оседал на них крупными каплями и стекал на землю; листья так и сыпались. Один только терновник стоял, весь покрытый вяжущими, терпкими ягодами. Каким серым, унылым казался весь мир! История четвёртая. Принц и принцесса Пришлось Герде опять присесть отдохнуть. На снегу прямо перед ней прыгал большой ворон. Долго смотрел он на девочку, кивая ей головою, и наконец молвил: — Кар-кар! Выговаривать по-человечески чище он не мог, но он желал девочке добра и спросил её, куда это она бредёт по белу свету одна- одинёшенька. Что такое «одна-одинёшенька», Герда знала очень хорошо, сама на себе испытала. Рассказав ворону всю свою жизнь, девочка спросила, не видал ли он Кая. Ворон задумчиво покачал головой и сказал: — Может быть! Может быть! Но теперь он, верно, забыл тебя со своею принцессой! Вот если бы ты понимала по-вороньи, я рассказал бы тебе обо всем куда лучше. И он рассказал всё, что знал: — В королевстве, где мы с тобой находимся, есть принцесса, такая умница, что и сказать нельзя! Прочла все газеты на свете и позабыла всё, что в них прочла, — вот какая умница! Раз как-то сидит она на троне — а веселья-то в этом не так уж много, как люди говорят, — и напевает песенку: «Отчего бы мне не выйти замуж? Но в мужья она хотела выбрать такого человека, который бы умел отвечать, когда с ним говорят, а не такого, что умел бы только важничать, — это ведь так скучно! И вот барабанным боем созывают всех придворных дам, объявляют им волю принцессы. Уж так они все обрадовались! На другой день все газеты вышли с каймой из сердец и с вензелями принцессы. А в газетах объявлено, что каждый молодой человек приятной наружности может явиться во дворец и побеседовать с принцессой; того же, кто будет держать себя непринуждённо, как дома, и окажется всех красноречивее, принцесса изберёт в мужья. Да, да! Народ валом повалил во дворец, пошла давка и толкотня, да всё без проку ни в первый, ни во второй день. На улице все женихи говорят отлично, а стоит им перешагнуть дворцовый порог, увидеть гвардию в серебре да лакеев в золоте и войти в огромные, залитые светом залы — и их оторопь берёт. Подступят к трону, где сидит принцесса, да и повторяют за ней её же слова, а ей вовсе не это было нужно. Ну, точно на них порчу напускали, опаивали дурманом! А выйдут за ворота — опять обретут дар слова. От самых ворот до дверей тянулся длинный- длинный хвост женихов. Я сам там был и видел. И он пришёл свататься? Вот мы дошли и до него! На третий день явился небольшой человечек, не в карете, не верхом, а просто пешком, и прямо во дворец. Глаза блестят, как твои, волосы длинные, вот только одет бедно. Так вот, моя невеста рассказывала, как вошёл он в дворцовые ворота и увидел гвардию в серебре, а по всей лестнице лакеев в золоте, ни капельки не смутился, только головой кивнул и сказал: «Скучненько, должно быть, стоять тут на лестнице, войду-ка я лучше в комнаты! Тайные советники и их превосходительства расхаживают без сапог, золотые блюда разносят, — торжественнее некуда! Сапоги его страшно скрипят, а ему всё нипочём. Я сама слышала, как они скрипели, когда он приходил к бабушке. Она сидела на жемчужине величиною с колесо прялки, а кругом стояли придворные дамы со своими служанками и служанками служанок и кавалеры со слугами и слугами слуг, а у тех опять прислужники. Чем ближе кто-нибуДь стоял к дверям, тем выше задирал нос. На прислужника, стоявшего в самых дверях, нельзя было и взглянуть без дрожи — такой он был важный! Он завёл с принцессой беседу и говорил не хуже, чем я по- вороньи, — так, по крайней мере, сказала мне моя ручная невеста. Держался он очень свободно и мило и заявил, что пришёл не свататься, а только послушать умные речи принцессы. Ну и вот, она ему понравилась, он ей тоже. Он знал все четыре действия арифметики, да ещё с дробями! Ах, проводи же меня во дворец! Постой, я поговорю с моей невестой, она что-нибудь придумает и посоветует нам. Ты думаешь, что тебя вот так прямо и впустят во дворец? Как же, не очень- то впускают таких девочек! Вернулся он уже совсем под вечер и закаркал: — Кар, кар! Моя невеста шлет тебе тысячу поклонов и вот этот хлебец. Она стащила его на кухне — там их много, а ты, верно, голодна!.. Ну, во дворец тебе не попасть: ты ведь босая — гвардия в серебре и лакеи в золоте ни за что не пропустят тебя. Но не плачь, ты всё-таки попадешь туда. Невеста моя знает, как пройти в спальню принцессы с чёрного хода и где достать ключ. И вот они вошли в сад, пошли по длинным аллеям, где один за другим падали осенние листья, и, когда огни во дворце погасли, ворон провёл девочку в полуотворённую дверь. О, как билось сердечко Герды от страха и нетерпения! Точно она собиралась сделать что-то дурное, а ведь она только хотела узнать, не здесь ли её Кай! Да, да, он, верно, здесь! Герда так живо представляла себе его умные глаза, длинные волосы, и как он улыбался ей, когда они, бывало, сидели рядышком под кустами роз. А как обрадуется он теперь, когда увидит её, услышит, на какой длинный путь решилась она ради него, узнает, как горевали о нём все домашние! Ах, она была просто вне себя от страха и радости! Но вот они на площадке лестницы. На шкафу горела лампа, а на полу сидела ручная ворона и осматривалась по сторонам. Герда присела и поклонилась, как учила её бабушка. Не угодно ли вам взять лампу, а я пойду вперед. Мы пойдём прямою дорогой, тут мы никого не встретим. Тем лучше для нас, удобнее будет рассмотреть спящих. Тут они вошли в первую залу, где стены были обиты розовым атласом, затканным цветами. Мимо девочки опять пронеслись сны, но так быстро, что она не успела рассмотреть всадников. Одна зала была великолепнее другой, так что было от чего прийти в замешательство. Наконец они дошли до спальни. Потолок напоминал верхушку огромной пальмы с драгоценными хрустальными листьями; с середины его спускался толстый золотой стебель, на котором висели две кровати в виде лилий. Одна была белая, в ней спала принцесса, другая — красная, и в ней Герда надеялась найти Кая. Девочка слегка отогнула один из красных лепестков и увидала тёмно-русый затылок. Это Кай! Она громко назвала его по имени и поднесла лампу к самому его лицу. Сны с шумом умчались прочь; принц проснулся и повернул голову... Ах, это был не Кай! Принц походил на него только с затылка, но был так же молод и красив. Из белой лилии выглянула принцесса и спросила, что случилось. Герда заплакала и рассказала всю свою историю, упомянув и о том, что сделали для неё вороны. Ворон с вороной поклонились и попросили должности при дворе. Они подумали о старости и сказали: — Хорошо ведь иметь верный кусок хлеба на старости лет! Принц встал и уступил свою постель Гер- де — больше он пока ничего не мог для неё сделать. А она сложила ручки и подумала: «Как добры все люди и животные! Сны опять прилетели в спальню, но теперь они везли на маленьких саночках Кая, который кивал Герде головою. Увы, всё это было лишь во сне и исчезло, как только девочка проснулась. На другой день её одели с ног до головы в шёлк и бархат и позволили ей оставаться во дворце, сколько она пожелает. Девочка могла жить да поживать тут припеваючи, но прогостила всего несколько дней и стала просить, чтобы ей дали повозку с лошадью и пару башмаков — она опять хотела пуститься разыскивать по белу свету своего названого братца. Ей дали и башмаки, и муфту, и чудесное платье, а когда она простилась со всеми, к воротам подъехала карета из чистого золота, с сияющими, как звёзды, гербами принца и принцессы: у кучера, лакеев, форейторов — дали ей и форейторов — красовались на головах маленькие золотые короны. Принц и принцесса сами усадили Герду в карету и пожелали ей счастливого пути. Лесной ворон, который уже успел жениться, провожал девочку первые три мили и сидел в карете рядом с нею — он не мог ехать, сидя спиною к лошадям. Ручная ворона сидела на воротах и хлопала крыльями. Она не поехала провожать Герду, потому что страдала головными болями, с тех пор как получила должность при дворе и слишком много ела. Карета была битком набита сахарными крендельками, а ящик под сиденьем — фруктами и пряниками. Герда заплакала, ворона — тоже. Через три мили простился с девочкой и ворон. Тяжёлое было расставание! Ворон взлетел на дерево и махал черными крыльями до тех пор, пока карета, сиявшая как солнце, не скрылась из виду. История пятая. Маленькая разбойница Вот Герда въехала в тёмный лес, в котором жили разбойники; карета горела как жар, она резала разбойникам глаза, и они просто не могли этого вынести. Орешками откормлена! Ну-ка, какова на вкус будет? И она вытащила острый сверкающий нож. Какой ужас! И девочка опять так укусила мать, что та подпрыгнула и завертелась на месте. Разбойники захохотали: — Ишь, как пляшет со своей девчонкой! Они уселись с Гердой в карету и помчались по пням и кочкам в чащу леса. Маленькая разбойница была ростом с Герду, но сильнее, шире в плечах и гораздо смуглее. Глаза у неё были совсем чёрные, но какие- то печальные. Она обняла Герду и сказала: — Они тебя не убьют, пока я не рассержусь на тебя. Ты, верно, принцесса? Маленькая разбойница серьёзно поглядела на неё, слегка кивнула и сказала: — Они тебя не убьют, даже если я и рассержусь на тебя, — я лучше сама убью тебя! И она отерла слёзы Герде, а потом спрятала обе руки в её хорошенькую мягкую тёплую муфточку. Вот карета остановилась: они въехали во двор разбойничьего замка. Он был весь в огромных трещинах; из них вылетали вороны и вороны. Откуда-то выскочили огромные бульдоги, казалось, каждому из них нипочём проглотить человека, но они только высоко подпрыгивали и даже не лаяли — это было запрещено. Посреди огромной залы с полуразвалив- шимися, покрытыми копотью стенами и каменным полом пылал огонь. Дым подымался к потолку и сам должен был искать себе выход. Над огнём кипел в огромном котле суп, а на вертелах жарились зайцы и кролики. Девочек накормили, напоили, и они ушли в свой угол, где была постлана солома, накрытая коврами. Повыше сидело на жердях больше сотни голубей. Все они, казалось, спали, но когда девочки подошли, слегка зашевелились. А вот и мой милый старичина бяшка! Каждый вечер я щекочу его под шеей своим острым ножом — он до смерти этого боится. С этими словами маленькая разбойница вытащила из расщелины в стене длинный нож и провела им по шее оленя. Бедное животное забрыкалось, а девочка захохотала и потащила Герду к постели. Ну, расскажи мне ещё раз о Кае и о том, как ты пустилась странствовать по белу свету. Герда рассказала. Лесные голуби в клетке тихо ворковали; другие голуби уже спали. Маленькая разбойница обвила одною рукой шею Герды — в другой у неё был нож — и захрапела, но Герда не могла сомкнуть глаз, не зная, убьют её или оставят в живых. Вдруг лесные голуби проворковали: — Курр! Мы видели Кая! Белая курица несла на спине его санки, а он сидел в санях Снежной королевы. Они летели над лесом, когда мы, птенцы, ещё лежали в гнезде. Она дохнула на нас, и все умерли, кроме нас двоих.
Руководит студией писатель, поэт и драматург Лев Яковлев, а также в ее работе участвую и я. Идея книжки, в которой авторы-дети будут соседствовать с маститыми классиками, принадлежит Яковлеву, он же стал и ее составителем. Издательство АСТ не сразу согласилось на этот рискованный эксперимент — который, хочется верить, окажется успешным. Зачем нужна такая секретность? Во-первых, это нужно юным авторам — чтобы их произведения оценивали по-взрослому, без скидок на возраст. Пусть читатель видит сказку некой М. Умановской и думает, будто это взрослая тетенька. Зачем ему знать, что М. Умановской девять лет? Разве от этого знания прочитанная сказка станет для него лучше или хуже? Иначе говоря, пускай дети привыкают к оценке по «гамбургскому счету». Во-вторых, это нужно для читателя — чтобы тот не настраивался заранее на добродушно-снисходительную волну.
Новогодние сказки
Низкие температуры не позволяют вдоволь побыть на свежем воздухе. Приходится одеваться тепло, порой даже кутаться. Но это всё временно.
Ну, а ты что со своим мужичком сделал? Плохую ты со мной шутку сшутил, что вовремя не образумил.
Думал — заморожу мужика, а вышло — он же отломал мне бока. Ехал он, сам ты видел, дрова рубить. Дорогой начал было я его пронимать, только он всё не робеет — еще ругается: такой, говорит, сякой этот мороз. Совсем даже обидно стало; принялся я его еще пуще щипать да колоть.
Только ненадолго была мне эта забава. Приехал он на место, вылез из саней, принялся за топор. Я-то думаю: тут мне сломить его. Забрался к нему под полушубок, давай его язвить.
А он-то топором машет, только щепки кругом летят. Стал даже пот его прошибать. Вижу: плохо — не усидеть мне под полушубком. Под конец инда пар от него повалил.
Я прочь поскорее. Думаю: как быть? А мужик все работает да работает. Чем бы зябнуть, а ему жарко стало.
Гляжу: скидает с себя полушубок. Обрадовался я. Я в него забрался, заморозил так, что он стал лубок лубком. Надевай-ка теперь, попробуй!
Как покончил мужик свое дело да подошел к полушубку, у меня и сердце взыграло: то-то потешусь! Посмотрел мужик и принялся меня ругать — все слова перебрал, что нет их хуже. А меня всё не выживешь! По полушубку бьет, а меня всё ругает.
Мне бы бежать поскорее, да уж больно я в шерсти-то завяз — выбраться не могу. А он-то колотит, он-то колотит! Насилу я ушел. Думал, костей не соберу.
До сих пор бока ноют. Закаялся я мужиков морозить. С барином-бездельником немудрено справиться, а вот мужика никогда и никому не одолеть! Морозко Русская сказка в пересказе Александра Афанасьева Жили-были старик да старуха.
У старика со старухою было три дочери. Старшую дочь старуха не любила она была ей падчерица , почасту ее журила, рано будила и всю работу на нее свалила. Девушка скотину поила-кормила, дрова и водицу в избу носила, печку топила, обряды [1] творила, избу мела и все убирала еще до свету; но старуха и тут была недовольна и на Марфушу ворчала: — Экая ленивица, экая неряха! И голик-то не у места, и не так-то стоит, и сорно-то в избе.
Девушка молчала и плакала; она всячески старалась мачехе уноровить [2] и дочерям ее услужить; но сестры, глядя на мать, Марфушу во всем обижали, с нею вздорили и плакать заставляли: то им и любо было! Сами они поздно вставали, приготовленной водицей умывались, чистым полотенцем утирались и за работу садились, когда пообедают. Вот наши девицы росли да росли, стали большими и сделались невестами. Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается.
Старику жалко было старшей дочери; он любил ее за то, что была послушляная [3] да работящая, никогда не упрямилась, что заставят, то и делала, и ни в чем слова не перекорила [4] ; да не знал старик, чем пособить горю. Сам был хил, старуха ворчунья, а дочки ее ленивицы и упрямицы. Вот наши старики стали думу думать: старик — как бы дочерей пристроить, а старуха — как бы старшую с рук сбыть. Однажды старуха и говорит старику: — Ну, старик, отдадим Марфушу замуж.
А ты, Марфутка, собери свое добро в коробейку да накинь белую исподку [5] : завтра поедешь в гости! Добрая Марфуша рада была такому счастью, что увезут ее в гости, и сладко спала всю ночку; поутру рано встала, умылась, богу помолилась, все собрала, чередом уложила, сама нарядилась, и была девка — хоть куды невеста! А дело-то было зимою, и на дворе стоял трескучий мороз. Старик наутро ни свет ни заря запряг кобылу в дровни, подвел ко крыльцу; сам пришел в избу, сел на коник и сказал: — Ну, я все изладил!
Старик сел за стол и дочь с собой посадил; хлебница [6] была на столе, он вынул челпан [7] и нарушал [8] хлеба и себе, и дочери. А старуха меж тем подала в блюде старых щей и сказала: — Ну, голубка, ешь да убирайся, я вдоволь на тебя нагляделась! Старик, увези Марфутку к жениху; да смотри, старый хрыч, поезжай прямой дорогой, а там сверни с дороги-то направо, на бор, — знаешь, прямо к той большой сосне, что на пригорке стоит, и тут отдай Марфутку за Морозка. Старик вытаращил глаза, разинул рот и перестал хлебать, а девка завыла.
Ведь жених-то красавец и богач! Мотри-ка, сколько у него добра: все елки, мянды [9] и березы в пуху; житье-то завидное, да и сам он богатырь! Старик молча уклал пожитки, велел дочери накинуть шубняк [10] и пустился в дорогу. Долго ли ехал, скоро ли приехал — не ведаю: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается.
Наконец доехал до бору, своротил с дороги и пустился прямо снегом по насту; забравшись в глушь, остановился и велел дочери слезать, сам поставил под огромной сосной коробейку и сказал: — Сиди и жди жениха, да мотри — принимай ласковее. А после заворотил лошадь — и домой. Девушка сидит да дрожит; озноб ее пробрал. Хотела она выть, да сил не было: одни зубы только постукивают.
Вдруг слышит: невдалеке Морозко на елке потрескивает, с елки на елку поскакивает да пощелкивает. Морозко стал ниже спускаться, больше потрескивать и пощелкивать. Мороз спросил девицу: — Тепло ли те, девица? Тепло ли те, красная?
Девица чуть дух переводит, но еще говорит: — Тепло, Морозушко! Тепло, батюшко! Тепло ли те, лапушка? Девица окостеневала и чуть слышно сказала: — Ой, тепло, голубчик Морозушко!
Тут Морозко сжалился, окутал девицу шубами и отогрел одеялами. Старуха наутро мужу говорит: — Поезжай, старый хрыч, да буди молодых! Старик запряг лошадь и поехал. Подъехавши к дочери, он нашел ее живую, на ней шубу хорошую, фату дорогую и короб с богатыми подарками.
Не говоря ни слова, старик сложил все на воз, сел с дочерью и поехал домой. Приехали домой, и девица бух в ноги мачехе. Старуха изумилась, как увидела девку живую, новую шубу и короб белья… Вот спустя немного старуха говорит старику: — Увези-ка и моих-то дочерей к жениху; он их еще не так одарит! Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается.
Вот поутру рано старуха деток своих накормила и, как следует, под венец нарядила и в путь отпустила. Старик тем же путем оставил девок под сосною. Наши девицы сидят да посмеиваются: — Что это у матушки выдумано — вдруг обеих замуж отдавать? Разве в нашей деревне нет и ребят!
Неровен, черт приедет, и не знаешь какой! Девушки были в шубняках, а тут им стало зябко. Меня мороз по коже подирает. Ну, как суженый-ряженый не приедет, так мы здесь околеем.
Коли рано женихи собираются; а теперь есть ли и обед [11] на дворе. Прясть ты не умеешь, а перебирать и вовсе не смыслишь. А ты что знаешь? Только по беседкам ходить да облизываться.
Посмотрим, кого скорее возьмет! Вишь ты, посинела! Вот вдалеке Морозко начал потрескивать и с елки на елку поскакивать да пощелкивать. Тепло ли вам, красные?
Тепло ли, мои голубушки? Мы замерзли, ждем суженого, а он, окаянный, сгинул. Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать и чаще пощелкивать. Разве слеп, вишь, у нас руки и ноги отмерзли.
Морозко еще ниже спустился, сильно приударил и сказал: — Тепло ли вам, девицы? Наутро старуха мужу говорит: — Запряги-ка ты, старик, пошевенки; положи охабочку сенца да возьми шубное опахало [15]. Чай, девки-то приозябли; на дворе-то страшный мороз! Старик не успел и перекусить, как был уж на дворе и на дороге.
Приезжает за дочками и находит их мертвыми. Он в пошевенки деток свалил, опахалом закутал и рогожкой закрыл. Старуха, увидев старика издалека, навстречу выбегала и так его вопрошала: — Что детки? Старуха рогожку отвернула, опахало сняла и деток мертвыми нашла.
Тут старуха как гроза разразилась и старика разбранила: — Что ты наделал, старый пес? Уходил ты моих дочек, моих кровных деточек, моих ненаглядных семечек, моих красных ягодок! Я тебя ухватом прибью, кочергой зашибу! Вишь, ты на богатство польстилась, а детки твои упрямицы!
Коли я виноват? Ты сама захотела. Старуха посердилась, побранилась, да после с падчерицею помирилась, и стали они жить да быть да добра наживать, а лиха не поминать. Присватался сосед, свадебку сыграли, и Марфуша счастливо живет.
Старик внучат Морозком стращал и упрямиться не давал. Я на свадьбе был, мед-пиво пил, по усу текло, да в рот не попало. Морозко — главный герой одноименной сказки. Он умеет карать и миловать, является главным божеством зимы.
Он укрывает землю снегом, наряжает деревья серебряным инеем. Морозко ценит и уважает честных людей, не сторонящихся от тяжелой работы. Трудолюбивых людей и зверей он одаривает подарками, ленивых — наказывает. Мороз и Заяц Повстречались как-то в лесу Мороз и Заяц.
Мороз расхвастался: — Я самый сильный в лесу. Любого одолею, заморожу, в сосульку превращу. Спорили они, спорили, и надумал Мороз заморозить зайца. И говорит: — Давай, Заяц, об заклад биться, что я тебя одолею.
Принялся тут Мороз зайца морозить. Стужу-холод напустил, ледяным ветром закружил. А Заяц во всю прыть бегать да скакать взялся. На бегу-то не холодно.
А то катается по снегу да приговаривает: — Зайцу тепло!
Пушкин и многие другие наши любимые поэты очень красочно и тонко описывали русскую зиму. Есть на сайте «Цветы жизни» и короткие стихи про зиму для детей. Зима в живописи Зима — это очень яркое и красивое время года. Большинство художников всегда стремились запечатлеть эти невероятные образы в виде своих картин. Среди самых известных художников В. Поленов с его картиной «Ранний снег» Ю. Клевер и его серия зимних пейзажей Всеволод Иванов со сказочными славянскими зимними сюжетами В. Суриков «Взятие снежного городка» И.
Он же, никак, дрова рубить едет. А уж ты, братец, как посильнее меня, за барином беги. Видишь, на нем шуба медвежья, шапка лисья, сапоги волчьи. Где уж мне с ним! Не совладаю. Мороз — Багровый нос только подсмеивается. Ну, да уж быть по-твоему. Беги за мужичком, а я побегу за барином. Как сойдемся под вечер, узнаем, кому была легка работа, кому тяжела. Прощай покамест! Свистнули, щелкнули, побежали. Только солнышко закатилось, сошлись они опять на чистом поле. Спрашивают друг друга — что? Где его было пронять! Старший посмеивается себе. Я его так уважил, что он час будет греться — не отогреется. Забрался я к нему и в шубу, и в шапку, и в сапоги, да как зачал знобить! Он-то ежится, он-то жмётся да кутается; думает: дай-ка я ни одним суставом не шевельнусь, авось меня тут мороз не одолеет. Ан не тут-то было! Мне-то это и с руки. Как принялся я за него — чуть живого в городе из повозки выпустил! Ну, а ты что со своим мужичком сделал? Плохую ты со мной шутку сшутил, что вовремя не образумил. Думал — заморожу мужика, а вышло — он же отломал мне бока. Ехал он, сам ты видел, дрова рубить. Дорогой начал было я его пронимать, только он всё не робеет — еще ругается: такой, говорит, сякой этот мороз. Совсем даже обидно стало; принялся я его еще пуще щипать да колоть. Только ненадолго была мне эта забава. Приехал он на место, вылез из саней, принялся за топор. Я-то думаю: тут мне сломить его. Забрался к нему под полушубок, давай его язвить. А он-то топором машет, только щепки кругом летят. Стал даже пот его прошибать. Вижу: плохо — не усидеть мне под полушубком. Под конец инда пар от него повалил. Я прочь поскорее. Думаю: как быть? А мужик все работает да работает. Чем бы зябнуть, а ему жарко стало. Гляжу: скидает с себя полушубок. Обрадовался я. Я в него забрался, заморозил так, что он стал лубок лубком. Надевай-ка теперь, попробуй! Как покончил мужик свое дело да подошел к полушубку, у меня и сердце взыграло: то-то потешусь! Посмотрел мужик и принялся меня ругать — все слова перебрал, что нет их хуже. А меня всё не выживешь! По полушубку бьет, а меня всё ругает. Мне бы бежать поскорее, да уж больно я в шерсти-то завяз — выбраться не могу. А он-то колотит, он-то колотит! Насилу я ушел. Думал, костей не соберу. До сих пор бока ноют. Закаялся я мужиков морозить. С барином-бездельником немудрено справиться, а вот мужика никогда и никому не одолеть! Морозко Русская сказка в пересказе Александра Афанасьева Жили-были старик да старуха. У старика со старухою было три дочери. Старшую дочь старуха не любила она была ей падчерица , почасту ее журила, рано будила и всю работу на нее свалила. Девушка скотину поила-кормила, дрова и водицу в избу носила, печку топила, обряды [1] творила, избу мела и все убирала еще до свету; но старуха и тут была недовольна и на Марфушу ворчала: — Экая ленивица, экая неряха! И голик-то не у места, и не так-то стоит, и сорно-то в избе. Девушка молчала и плакала; она всячески старалась мачехе уноровить [2] и дочерям ее услужить; но сестры, глядя на мать, Марфушу во всем обижали, с нею вздорили и плакать заставляли: то им и любо было! Сами они поздно вставали, приготовленной водицей умывались, чистым полотенцем утирались и за работу садились, когда пообедают. Вот наши девицы росли да росли, стали большими и сделались невестами. Скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Старику жалко было старшей дочери; он любил ее за то, что была послушляная [3] да работящая, никогда не упрямилась, что заставят, то и делала, и ни в чем слова не перекорила [4] ; да не знал старик, чем пособить горю. Сам был хил, старуха ворчунья, а дочки ее ленивицы и упрямицы. Вот наши старики стали думу думать: старик — как бы дочерей пристроить, а старуха — как бы старшую с рук сбыть. Однажды старуха и говорит старику: — Ну, старик, отдадим Марфушу замуж. А ты, Марфутка, собери свое добро в коробейку да накинь белую исподку [5] : завтра поедешь в гости! Добрая Марфуша рада была такому счастью, что увезут ее в гости, и сладко спала всю ночку; поутру рано встала, умылась, богу помолилась, все собрала, чередом уложила, сама нарядилась, и была девка — хоть куды невеста! А дело-то было зимою, и на дворе стоял трескучий мороз. Старик наутро ни свет ни заря запряг кобылу в дровни, подвел ко крыльцу; сам пришел в избу, сел на коник и сказал: — Ну, я все изладил! Старик сел за стол и дочь с собой посадил; хлебница [6] была на столе, он вынул челпан [7] и нарушал [8] хлеба и себе, и дочери. А старуха меж тем подала в блюде старых щей и сказала: — Ну, голубка, ешь да убирайся, я вдоволь на тебя нагляделась! Старик, увези Марфутку к жениху; да смотри, старый хрыч, поезжай прямой дорогой, а там сверни с дороги-то направо, на бор, — знаешь, прямо к той большой сосне, что на пригорке стоит, и тут отдай Марфутку за Морозка. Старик вытаращил глаза, разинул рот и перестал хлебать, а девка завыла. Ведь жених-то красавец и богач! Мотри-ка, сколько у него добра: все елки, мянды [9] и березы в пуху; житье-то завидное, да и сам он богатырь! Старик молча уклал пожитки, велел дочери накинуть шубняк [10] и пустился в дорогу. Долго ли ехал, скоро ли приехал — не ведаю: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается. Наконец доехал до бору, своротил с дороги и пустился прямо снегом по насту; забравшись в глушь, остановился и велел дочери слезать, сам поставил под огромной сосной коробейку и сказал: — Сиди и жди жениха, да мотри — принимай ласковее. А после заворотил лошадь — и домой. Девушка сидит да дрожит; озноб ее пробрал. Хотела она выть, да сил не было: одни зубы только постукивают. Вдруг слышит: невдалеке Морозко на елке потрескивает, с елки на елку поскакивает да пощелкивает. Морозко стал ниже спускаться, больше потрескивать и пощелкивать. Мороз спросил девицу: — Тепло ли те, девица? Тепло ли те, красная? Девица чуть дух переводит, но еще говорит: — Тепло, Морозушко! Тепло, батюшко! Тепло ли те, лапушка? Девица окостеневала и чуть слышно сказала: — Ой, тепло, голубчик Морозушко! Тут Морозко сжалился, окутал девицу шубами и отогрел одеялами. Старуха наутро мужу говорит: — Поезжай, старый хрыч, да буди молодых! Старик запряг лошадь и поехал. Подъехавши к дочери, он нашел ее живую, на ней шубу хорошую, фату дорогую и короб с богатыми подарками. Не говоря ни слова, старик сложил все на воз, сел с дочерью и поехал домой. Приехали домой, и девица бух в ноги мачехе. Старуха изумилась, как увидела девку живую, новую шубу и короб белья… Вот спустя немного старуха говорит старику: — Увези-ка и моих-то дочерей к жениху; он их еще не так одарит! Не скоро дело делается, скоро сказка сказывается. Вот поутру рано старуха деток своих накормила и, как следует, под венец нарядила и в путь отпустила. Старик тем же путем оставил девок под сосною. Наши девицы сидят да посмеиваются: — Что это у матушки выдумано — вдруг обеих замуж отдавать? Разве в нашей деревне нет и ребят! Неровен, черт приедет, и не знаешь какой! Девушки были в шубняках, а тут им стало зябко. Меня мороз по коже подирает. Ну, как суженый-ряженый не приедет, так мы здесь околеем. Коли рано женихи собираются; а теперь есть ли и обед [11] на дворе. Прясть ты не умеешь, а перебирать и вовсе не смыслишь. А ты что знаешь? Только по беседкам ходить да облизываться. Посмотрим, кого скорее возьмет! Вишь ты, посинела! Вот вдалеке Морозко начал потрескивать и с елки на елку поскакивать да пощелкивать. Тепло ли вам, красные? Тепло ли, мои голубушки? Мы замерзли, ждем суженого, а он, окаянный, сгинул. Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать и чаще пощелкивать. Разве слеп, вишь, у нас руки и ноги отмерзли. Морозко еще ниже спустился, сильно приударил и сказал: — Тепло ли вам, девицы? Наутро старуха мужу говорит: — Запряги-ка ты, старик, пошевенки; положи охабочку сенца да возьми шубное опахало [15]. Чай, девки-то приозябли; на дворе-то страшный мороз! Старик не успел и перекусить, как был уж на дворе и на дороге. Приезжает за дочками и находит их мертвыми. Он в пошевенки деток свалил, опахалом закутал и рогожкой закрыл. Старуха, увидев старика издалека, навстречу выбегала и так его вопрошала: — Что детки? Старуха рогожку отвернула, опахало сняла и деток мертвыми нашла. Тут старуха как гроза разразилась и старика разбранила: — Что ты наделал, старый пес? Уходил ты моих дочек, моих кровных деточек, моих ненаглядных семечек, моих красных ягодок! Я тебя ухватом прибью, кочергой зашибу! Вишь, ты на богатство польстилась, а детки твои упрямицы!