Анатолий Вассерман — Либертарианство [5:58]. Либертарианство — термин, который используется спектром политических философий, продвигающих идею индивидуальной свободы и минимизации размера государственного аппарата[1][2][3][4][5][6][7].
Либертарианство, как попытка обмана трудящихся
| Либертарианцы и право | Новости, вопросы, ответы. Несмотря на блокировку нашего канала и некоторые проблемы с издательством, мы справились со всеми сложностями и снова вместе с вами! И сразу новость: вышел в свет второй том сочинений Ганса-Германа Хоппе «Правое либертарианство». |
| ЧТО ТАКОЕ ЛИБЕРТАРИАНСТВО? - YouTube | Первыми идейными вдохновителями либертарианства можно назвать отцов-основателей США. |
| Либертарианцы и право | Очевидно, в парадигме этих взглядов, задержания либертарианцев, категорически нельзя объяснить ответственностью за умышленное перекрытие дорог, только и исключительно политическими репрессиями. |
| Либертаризм это | Первыми идейными вдохновителями либертарианства можно назвать отцов-основателей США. |
| Две проблемы либертарианства | Россия — страна латентных либертарианцев, потому что люди не надеются на государство и воспринимают его как опасность, просто слова “либертарианство” не знают». |
Право-либертарианство
| 51 тезис о либертарианстве | Михаил Светов, Либертарианство, Политика, Эхо Москвы, Навальный, ФБК, Венедиктов, что такое либертарианство, Светов, Анимация про либертарианство, Мультфильм про либертарианство, Либертарианское. |
| Жизнь опровергает либертарианство | Статья – краткий очерк истории либертарианского движения в США в рамках формирования американского консерватизма как такового. |
| 51 тезис о либертарианстве | Новости, вопросы, ответы. Несмотря на блокировку нашего канала и некоторые проблемы с издательством, мы справились со всеми сложностями и снова вместе с вами! И сразу новость: вышел в свет второй том сочинений Ганса-Германа Хоппе «Правое либертарианство». |
| Либертарианство и политическая теория Роберта Нозика — все самое интересное на ПостНауке | Так что такое либертарианство? |
| Вы точно человек? | Новости, вопросы, ответы. Несмотря на блокировку нашего канала и некоторые проблемы с издательством, мы справились со всеми сложностями и снова вместе с вами! И сразу новость: вышел в свет второй том сочинений Ганса-Германа Хоппе «Правое либертарианство». |
Готова ли Россия к либертарианской модели экономики?
Первыми идейными вдохновителями либертарианства можно назвать отцов-основателей США. Либертарианство (либертаризм) – политическая философия, в основе которой лежит предоставление человеку возможности делать всё за исключением действий, направленных против свобод других людей и имущества. Анатолий Вассерман — Либертарианство [5:58]. Либертарианство — термин, который используется спектром политических философий, продвигающих идею индивидуальной свободы и минимизации размера государственного аппарата[1][2][3][4][5][6][7]. В частности, это правое и левое либертарианство, анархо-капитализм, минархизм, геолибертарианство (джорджизм), левый рыночный анархизм и либертарный социализм. Так что такое либертарианство?
Каковы плюсы и минусы либерализма?
Либертарианство отстаивает право на свободное перемещение людей, в том числе для иностранцев. Либертарианство прославляет индивидуальную свободу, частную собственность, мирную деятельность, добровольное взаимодействие, невмешательство, финансовую неприкосновенность, ответственность, свободный рынок, свободу мысли и свободное общество. Поскольку либертарианство — это не что иное, как партия реформ и движения к свободе, отказ от этой роли озна-чал отказ от своего права на существование — в действительности или в умах публики. все это термины, которые активисты с различных точек зрения применяли к своим взглядам.[132] Анархист-коммунистический философ Жозеф Дежак был первым человеком.
Кто такие либертарианцы и что такое либертарианство?
Либертарианское СМИ» — новостной портал, о котором сегодня пойдёт речь. Он появился меньше года назад 17 ноября 2021 года , и уже по названию мы можем отметить, что медиа занимает отнюдь не нейтральную позицию, а склоняется к «либертарианскому» взгляду на происходящее вокруг. Основатель портала — Михаил Светов — видный политик Либертарианской партии России, политолог, окончивший Ноттингемский университет Великобритания. С 2017 г. В 2019 г. Так о чём же «предупреждал М. В данном случае мы рассматриваем классический либерализм, укоренившийся политике большинства стран мира.
Из свежих новостей, содержащих критику действий либеральных властей можно выделить теорию «лабораторного происхождения коронавируса». Скриншот Azbuka media Нарратив СВТВ в этом отношении сводится к тому, что борьба с коронавирусом в европейских странах и США была не просто неэффективна, а вредна и привела к усилению государственного присутствия в жизни граждан критика политики локдаунов как элемент продвигаемого нарратива. СМИ Михаила Светова использует манипуляцию с целью выставить либеральные власти игнорирующими любую правду о коронавирусе и его происхождении. В итоге издание заключает: «либеральные СМИ — моральный банкрот». На сайте издания много новостей посвящено условно названной теме «культурных войн за идентичность».
В Швейцарии нет столицы, а президент не имеет весомых полномочий — страной руководят семь министров, которые избираются парламентом. Их партийная принадлежность зависит от результатов парламентских выборов, также они должны представлять разные регионы страны. Важные для общества решения принимаются путем прямой демократии: на всеобщих референдумах. В среднем их проводят по четыре раза в год. К примеру, на последнем швейцарцы проголосовали за повышение налогов для корпораций они всё равно остались одними из самых низких в мире и за реализацию программы по борьбе с изменением климата.
Также есть инструменты, с помощью которых любой гражданин может опротестовать принятый закон: инициировать референдум или внести предложение о поправках. А так как в стране нет Конституционного суда, то народ, по сути, берет на себя его роль, вынося с помощью этих инструментов последнее решение. Швейцарцы стоят в очереди на избирательный участок во время очередного референдума. Но благодаря особой армейской системе, многие швейцарцы легально владеют оружием. В Швейцарии низкие налоги, по сравнению с другими государствами западной Европы, а ее экономика одна из самых открытых в мире. Вместе с тем, многие транснациональные компании базируются именно в Швейцарии. Интересно, что у этой страны периодически появляется шанс стать еще более либертарианской. Дело в том, что каждые 15 лет государство спрашивает у народа: хотите ли вы и дальше платить налоги в федеральный бюджет? После Швейцарии в Индексе свободы человека идет Новая Зеландия. Интересно, что по результатам выборов 2023 года либертарианская партия АСТ заняла 11 из 122 мест в парламенте этой страны.
На третьем месте в индексе находится Эстония — одно из самых успешных государств восточной Европы. Хавьер Милей не выделяет Швейцарию, как пример для подражания, однако отмечает успехи других стран, в которых много свобод: «Для меня являются примером те страны, которые обладают большой экономической свободой. Гонконг засорен воздействием Китая. Я бы назвал Новую Зеландию, Австралию, Ирландию». Соединенные Штаты. Родина правого либертарианства Родину современного правого либертарианства — США — также условно называют либертарианской, хоть в Индексе свободы человека эта страна занимает лишь 23 место. Но так как законы в разных штатах отличаются, то некоторые из них соответствуют этой политической философии больше, чем другие. К примеру, в стране на федеральном уровне разрешены однополые браки, а вот правовой статус абортов зависит от штата. Употребление марихуаны также законно лишь в некоторых штатах, при этом для медицинских целей — в большинстве. Но в США очень хорошо реализовано право на свободное владение оружием и его ношение.
Это гарантирует 2-я поправка к Конституции, однако в каждом штате прописаны свои нюансы. Сейчас страна занимает первое место в мире по количеству легального огнестрельного оружия у населения. Есть рейтинг свободы среди американских штатов. Согласно ему, самым либертарианским местом в США является Флорида. Здесь нет федерального подоходного налога, а другие сборы, идущие в Вашингтон, гораздо ниже, чем в среднем по стране. Тут можно употреблять марихуану, делать аборты, а также носить оружие — с недавнего времени открыто.
FE Никаких разумных и вменяемых альтернатив либертарианцы также не предлагают, апеллируя к созданию неких умозрительных конструкций типа Фонда реституции пенсий, куда должны направляться средства от приватизации госимущества. Непонятно, правда, как быть в случаях свёртывания программ приватизации, недостаточности средств или необходимости направлять полученные средства на проекты промышленного или инфраструктурного развития страны. Также вызывает большие вопросы схема выплаты ровно тех же пенсионных отчислений, что вносились гражданином на протяжении своей трудовой жизни, — тут не учитываются в первую очередь инфляционные факторы.
Те деньги, что человек отчислял в пенсионный фонд 30 или 40 лет назад, очевидно, не будут равны даже минимальному прожиточному минимум после выхода на пенсию. Но такие "мелочи" либертарианцев не волнуют. FE Кроме того, либертарианские партии по всему миру проводят акции протеста за отмену пенсий как таковых, а в Техасе — протеста против государственных пенсий. Давайте проанализируем основные тезисы и доводы, которые приводила партия за последний год. Либертарианцы не раз говорили о том, что: — пенсии не нужны вообще; — пенсионеры — это просто подставка для разномастных политиков, спекулирующих вокруг этой темы; — серьёзных реформ пенсионной системы не будет.
Либертарианство - это в некотором смысле основа жизни человека. Он постулирует, что никакой человек или группа людей не может инициировать агрессивное насилие в сторону другого человека или их группы, оставляя право на самооборону. Даже убийцы и воры, находящиеся на свободе, большинство своего времени следуют этому принципу. Либертарианцы понимают, что вкусы людей, их предпочтения и стиль жизни могут отличаться.
51 тезис о либертарианстве
Все они либо не приводят к определённым результатам, либо поддерживают либеральный эгалитаризм. Собственность на себя не исключает перераспределения с помощью налогов, ибо многие экономические режимы формально совместимы с собственностью на себя. А если мы посмотрим за пределы формальной собственности на себя на те режимы, которые лучше всего реализуют содержательную собственность на себя, то Нозик не дал никаких оснований предпочесть либертарное неравенство либеральному равенству. Но почему мы вообще должны интересоваться формальной собственностью на себя? Выше я использовал идею содержательной собственности на себя как тест для выбора между режимами, совместимыми с формальной собственностью на себя. Но если мы противопоставим две эти концепции, конечно, содержательное самоопределение есть нечто более фундаментальное. Мы одобряем самоопределение не потому, что оно реализует формальную собственность на себя. Мы скорее одобряем формальную собственность на себя постольку, поскольку она способствует самоопределению. Действительно, как я уже упоминал ранее, сам Нозик иногда рассматривает содержательную концепцию как более фундаментальную. Так почему бы просто не начать с самоопределения как предпочитаемой нами концепции обращения с людьми как с равными? Вместо того чтобы спрашивать, какой из режимов, совместимых с формальной собственностью на себя, лучше всего способствует самоопределению, почему бы просто не спросить, какой режим лучше всего способствует самоопределению?
Может оказаться, что наилучший в плане самоопределения режим не только выходит за рамки формальной собственности на себя, но также ограничивает её. В этом случае формальная собственность на себя должна уступить дорогу содержательному самоопределению, действительно значимому для нас см. Cohen 1986b: 86]. Это кажется настолько очевидно предпочтительным, что требуется объяснение, почему Нозик артикулирует именно формальную собственность на себя. Нозик, как классические либералы, хочет разработать концепцию равенства, которая отрицает, что кто-либо по природе или по праву находится в подчинении у другого. Никто не является просто ресурсом для других, как раб является ресурсом для своего хозяина. Если рабство есть образцовый случаи отрицания равенства, то может показаться, что лучшим способом утвердить равенство является дать каждому те юридические права на себя, которые рабовладельцы имели на своих рабов; лучшим способом предотвратить порабощение одного человека другим является дать каждому собственность на себя. К сожалению, тот факт, что я имею юридические права собственности на себя, нс означает, что я способен избежать того, что по своей сути является порабощением другим. Даже если капиталист не имеет тех юридических прав на меня, которые имели рабовладельцы на рабов, я могу не иметь никакой реальной возможности что-либо решать относительно характера и условий своей жизни. Лучшим способом предотвратить то отрицание равенства, которое свойственно рабству, является не изменить соответствующие юридические права, но уравнять содержательный контроль каждого человека над своей жизнью в форме равных свобод и ресурсов.
Действительно, Сьюзен Окин утверждает, что нозиковский принцип собственности на себя на самом деле ведёт нас назад, к «матриархальному рабству». Ноэик говорит о правах людей на продукты их труда, но игнорирует тот факт, что сами люди — продукт труда кого-то другого — а именно своих матерей. Почему тогда мать не должна иметь собственность на ребёнка? Как замечает Окин, женщина, которая покупает или получает сперму, и которая покупает или получает всю еду, потребную для поддержания жизни плода, соответствует всем нозиковским критериям легитимной собственности на получающийся в результате продукт. Если мы получаем в собственность всё, что производим благодаря своим талантам, используя только те продукты, которые были нам добровольно переданы, то матери, по-видимому, должны иметь своих детей в собственности или. Она заключает, что вся теория Нозика основывается на имплицитном исключении женщин и на допущении, что работа по рождению и воспитанию детей базируется на каком-то ином наборе принципов, которые он игнорирует Olein 1989b: ch. Чтобы избежать этой проблемы, принцип собственности на себя нуждается в серьёзной модификации одну из таких попыток см. Акцент Нозика на идею формальной собственности на себя может также быть следствием недифференцированного характера этого понятия. Идея собственности на себя ошибочно предполагает, что мы либо имеем эту собственность, либо нет. Если бы мы действительно стояли перед таким выбором, то имело бы смысл придавать особое значение собственности на себя.
Но в реальности существует диапазон возможностей, включающих различные виды контроля над чьим-либо выбором и обстоятельствами. Идея собственности на себя ведёт к тому, что люди не допускаются к рассмотрению всех имеющихся возможностей, как это показывает обсуждение вопроса самим Нозиком. Утверждение о том, что недифференцированная собственность на себя критически важна для соблюдения принципа обращения с каждым человеком как с целью в себе, убедительно только в сравнении с единственной возможностью недифференцированного отрицания собственности на себя. Нам следует отличать различные элементы, составляющие контроль над собой, и видеть, как они соотносятся с различными элементами, составляющими контроль над внешними ресурсами. Мы должны рассмотреть каждое из этих прав и возможностей само по себе, чтобы увидеть, насколько оно способствует сущностным интересам каждого человека. Какое сочетание прав и ресурсов содействует способности каждого человека действовать, исходя из своих целей и проектов, своей концепции себя? Наилучшая комбинация будет включать нечто большее, чем то, что составляет формальную собственность на себя например, доступ к ресурсам , но, возможно, будет содержать её не в полном объёме, ибо может иметь смысл отказаться от каких-то компонентов формальной собственности на себя во имя содержательного самоопределения. Резюме параграфа: я доказывал, что перераспределение по Ролзу совместимо с формальной собственностью на себя, и что оно лучше, чем либертарианство, реализует подлинно содержательную собственность на себя. Я также утверждал, что идея формальной собственности на себя уводит в сторону, ибо содержательное самоопределение есть более фундаментальная ценность. Но есть и более глубокая проблема с нози-ковским аргументом от собственности на себя.
Нозик не дал адекватного ответа на утверждение Ролза о том, что люди не могут легитимно претендовать на вознаграждения от применения своих незаслуженных талантов. Я попытался показать, что мы можем прийти к перераспределительной модели Ролза даже не отрицая собственность на себя, так как перераспределение может возникнуть из требований справедливой теории доступа к внешним ресурсам. Но я по-прежнему думаю, что отрицание Ролзом собственности на себя было вполне здравым. Думаю, что мы можем рассматривать таланты людей как часть их обстоятельств и, поэтому, как возможное основание для компенсации. Люди имеют право на обладание и реализацию своих талантов, но обделённые природой люди также могут иметь права на компенсацию за эту незаслуженную неудачу. Неправильно, чтобы люди страдали от незаслуженного неравенства в обстоятельствах, и обделённые природой имеют непосредственные претензии к более удачливым, совершенно независимо от вопроса о доступе к внешним ресурсам. Как я отметил при обсуждении примера с Уилтом Чемберленом, Нозик не дал нам никаких оснований для отказа от этой интуиции Ролза. Они говорят, что проблема не в выводах Нозика, но в его попытке обосновать их с помощью кантовской эгалитарной идеи обращения с людьми как с целями в себе. Если начинать с идеи о том, что каждый индивид в равной степени значим, то справедливость потребует чего-то иного вместо нозиковской собственности на себя. Но, утверждают они, это просто показывает, что либертарианство неправильно рассматривать как теорию обращения со всеми людьми как с равными.
Тогда что это за теория? Есть две основные возможности: в этом параграфе я рассмотрю либертарианство как теорию взаимной выгоды, а в следующем — как теорию свободы. Теории взаимной выгоды либертарианства часто преподносятся в терминах договоров. Это может создавать путаницу, так как теории либерального эгалитаризма также преподносились в договорной форме, и общее использование модели общественного договора может затемнить фундаментальные различия между этими двумя видами теорий. Перед тем как оценить обоснование либертарианства с помощью идеи взаимной выгоды, я изложу некоторые различия между ролзовской и «взаимовыгодной» версиями общественного договора. Для Ролза механизм общественного договора связан с нашим «естественным долгом справедливости». У нас есть естественный долг обращаться с другими справедливо, так как они суть «самопорождающиеся источники обоснованных притязаний». Люди значимы, с нравственной точки зрения, не потому, что они могут повредить или принести пользу нам, но потому, что они «цели сами по себе» [Rawls 1971: 179-180; Ролз 1995:160] и поэтому имеют право на равное принятие во внимание. Это «естественный» долг, потому что он не выводится из согласия или взаимной выгоды, но просто есть нечто должное по отношению к людям как таковым [Rawls 1971: 115-116; Ролз 1995: 108-109]. Договорный механизм помогает нам определить содержание этого естественного долга, ибо он требует, чтобы каждая сторона приняла во внимание нужды других как «свободных и равных существ».
Убирая эти произвольные различия, договорный механизм «заменяет физическое неравенство моральным равенством» cm. Diggs 1981:277] и тем самым выражает «равенство между человеческими существами как моральными личностями» Rawls 1971:19; Ролз 1995:32]. Таким образом, для Ролза договор есть полезный механизм для определения содержания нашего естественного долга справедливости, потому что он правильно выражает наше моральное равенство см. Теоретики взаимной выгоды также используют договорный механизм, но в силу противоположных причин. Для них не существует естественных обязанностей или самопорождающихся моральных притязаний. Нет никакого морального равенства, скрывающегося за естественным физическим неравенством. Современное мировоззрение, говорят они, несовместимо с традиционной идеей о том. То, что люди принимают за объективные моральные ценности, суть просто субъективные предпочтения индивидов см. Buchanan 1975: 1; Gauthier 1986: 55-59; Narveson 1988:110-121]. Таким образом, нет ничего естественным образом «правильного» или «неправильного» в чьих-либо действиях, даже если ими наносится вред другим людям.
Однако, хотя нет ничего по своей сути порочного в нанесении вреда тебе, мне будет лучше, если я буду воздерживаться от подобного действия, при условии, что и каждый другой человек тоже будет воздерживаться от нанесения вреда мне. Принятие конвенции о непричинении вреда взаимно выгодно — нам не нужно будет тратить ресурсы, защищая себя и свою собственность, и это позволит нам начать стабильное сотрудничество. Нарушение такого соглашения при случае может быть в наших краткосрочных интересах. Но действия, исходящие из краткосрочных интересов, делают взаимное сотрудничество и ограничения нестабильными и поэтому вредят нашим долгосрочным интересам в конце концов это приводит к гоббсовской «войне всех против всех». Хотя вред сам по себе не является чем-то порочным, каждый человек в долгосрочном плане выигрывает от принятия соглашений, определяющих этот вред как «зло» и «несправедливость». Содержание таких соглашений будет предметом переговоров — каждый человек захочет, чтобы оно как можно более защищало его собственные интересы и как можно менее ограничивало их. В то время как соглашения не являются в полном смысле договорами, мы можем рассматривать переговорный процесс по поводу взаимовыгодных соглашений как процесс, с помощью которого сообщество устанавливает свой «общественный договор». Хотя этот договор в отличие от ролзовского не является результатом разработки наших традиционных представлений о моральных и политических обязательствах, он будет включать некоторые из тех ограничений, которые Ролз и другие считают «естественными обязанностями», такими, как обязанность не красть или обязанность справедливо распределять блага, полученные от сотрудничества среди тех, кто внёс вклад в их получение. Взаимовыгодные соглашения частично занимают место традиционной морали и по этой причине могут рассматриваться в качестве обеспечивающих «моральные» нормы, даже если они и «порождены как рациональное ограничение на основе не-моральных предпосылок рационального выбора» [Gauthier 1986:4. Такой вид теории удачно охарактиризован Д.
Готье, наиболее известным её сторонником, как «моральное изобретение», ибо она представляет собой искусственный способ сдерживания того, что люди естественным образом имеют право делать. Это «изобретение» и в ином смысле: оно требует от общества установления сложных механизмов для действительного применения этих основанных на собственном интересе соглашений против индивидов, и если это необходимо, то с помощью насилия. Необходимость в подобном насильственном проведении их в жизнь может быть не сразу понятна: если соглашения в интересах всех, почему мы не можем полагаться на то, что все добровольно будут им подчиняться? Зачем нам нужен искусственный социальный механизм для реализации этих соглашений? Трудность в том, что, хотя в интересах каждого согласиться с договором или соглашением, может быть не в интересах каждого реально подчиняться ему. Рассмотрим тот пример с чрезмерным выловом рыбы, который я обсуждал ранее. Явно в интересах каждого согласиться на ряд правил, ограничивающий вылов рыбы до уровня, безопасного для природы. Жизнь каждого человека будет поставлена под угрозу, если какой-то вид рыбы будет уничтожен. Но реально не в моих интересах прекращать чрезмерный лов, пока я не уверен, что все остальные сделают то же самое. Нели остальные будут продолжать хищническую ловлю, то моё воздержание будет иметь мало или никакого значения — один я не смогу спасти этот вид.
Я просто позволю другим получать выгоду от хищничества в морях. На языке теории игр, я не имею никаких причин «сотрудничать», если подозреваю, что остальные «уклонятся». Даже если я верю в сотрудничество остальных, здесь есть иная проблема. Для меня может быть рационально уклониться именно потому, что я верю в сотрудничество остальных. Нели я могу полагаться на то, что все остальные будут соблюдать правила, ответственно подходящие к экологии, тогда почему бы мне не выйти и не выловить рыбы немного больше моей квоты? Пока другие соблюдают правила, моё маленькое превышение не повредит видам. Если другие не занимаются чрезмерным выловом, то моё уклонение будет мало значимо — я не могу в одиночку уничтожить виды. Это может показаться «нечестным» с нравственной точки зрения, но в рамках подхода взаимной выгоды такая оценка уместна, поскольку не существует «нравственной точки зрения» независимо от собственного интереса. Но если каждый будет думать, что их индивидуальное уклонение не будет иметь значения, то каждый будет уклонятся, и система рухнет. Вкратце, в то время как в моих интересах согласиться на ряд важных экологических правил, могут быть обстоятельства, когда не в моих интересах реально им подчиняться.
Каждый человек, рационально преследующий собственные интересы, будет принимать решения, ведущие к коллективно иррациональным результатам. Это пример того, что называется «проблемой коллективного действия». Другим классическим примером является так называемая дилемма заключённого. Представьте себе, что вы и ваш соучастник по преступлению сидите в тюрьме в разных камерах по подозрению в грабеже, и что следователь делает каждому из вас следующее предложение15: У меня недостаточно доказательств, чтобы осудить тебя или твоего напарника за грабеж, но я могу осудить вас обоих за незаконное вторжение, что означает один гол заключения. Однако если ты сознаешься в грабеже и дашь показания против своего напарника, то, если он не признается, ты будешь освобождён. Если он тоже признается, вы оба получите по 5 лет. А если ты не признаешься, а твой соучастник признается, ты получишь 20 лет, а он выйдет на свободу. Допустим, что оба заключённых мотивированы исключительно собственным интересом то есть они хотят минимизировать время, проведённое в тюрьме и не знают, что делает другой заключённый. Возможности выбора, стоящие перед каждым узником, могут быть сформулированы следующим образом: 1- й наилучший результат: я признаюсь, напарник нет я выхожу на свободу, он получает 20 лет. Я заимствую эту версию дилеммы заключённого из [Darwall 1998: 58], ср.
Gauthier 1986:79-80]. УИЛЛ А. Представим себе, что они действительно заранее достигли такой договорённости. Но когда приходит время действительно решать, признаваться ли, перед каждым встаёт дилемма. Допустим, что на то, что делает мой напарник, не влияет то, что делаю я: он признается или нет независимо от того, что сделаю я. Если это так, то для меня рационально признаться, поскольку, что бы ни сделал мой напарник, мне будет лучше в случае признания. Если признается он, то я, тоже признавшись, получу скорее третий по оптимальности результат, чем четвёртый. Если он не признается, то я получу скорее первый результат, чем второй. Поэтому мне будет лучше признаться независимо от того, что сделает он. И конечно, мой напарник в той же самой ситуации.
Ему лучше признаться независимо от того, что сделаю я. Так что он признается. Тогда в итоге мы получим третий по оптимальности результат: обоим по 5 лет. Если бы мы обоим молчали, то получили бы второй по оптимальности результат: обоим по году. Не признаваться — коллективно рациональный результат. Но признаваться — это индивидуально рациональный выбор. Чтобы достичь коллективно рационального результата, нам надо как-то помешать людям действовать, исходя из их рациональных собственных интересов. Исследователи расходятся в том, насколько распространены эти проблемы коллективного действия и как люди их преодолевают. Например, признание может быть иррациональным, если оно лишает меня возможности сотрудничать с партнёром в будущем. Признание может быть рациональным при однократной дилемме заключённого, но не в повторяющейся, когда оба заключённых встречаются снова"1.
Но главная идея остаётся: чтобы обеспечить коллективно рациональные результаты, недостаточно согласиться на определённые условия. Также необходимо установить некоторый механизм обеспечения подчинения им. Обычный гоббсовский ответ состоит в том, чтобы дать государству власть наказывать за уклонение, тем самым увеличивая цену на сотрудничество не по правилам. Campbell, Sowden 1985]. Аналогичным образом банды и организованные преступные синдикаты пытаются предотвратить признания своих членов в полиции, угрожая наказать их или их семьи. Страх наказания предотвращает уклонение многих преступников от правил их банды или синдиката. Сам Готье, однако, думает, что полагаться на принуждение — это неадекватная реакция на проблему. Например, я не буду бояться наказания, если знаю, что у государства не хватает людей или ресурсов для должного контроля за моим поведением, или если я знаю, что судьям или полиции можно дать взятку. Но установление всеохватывающей системы полиции и правосудия, свободной от этих проблем, было бы очень дорого и, возможно, нефункционально18. Вместо этого Готье предполагает, что люди смогут преодолеть проблемы коллективного действия без угрозы наказания со стороны принуждающего государства, если примут принцип «ограниченной максимизации».
Ограниченная максимизация есть склонность подчиняться взаимовыгодным соглашениям без расчётов рациональности уклонения от них, пока каждый уверен, что другие будут сотрудничать в соответствии с ними. Готье исходит из того, что люди в конечном счёте мотивированы собственным интересом, но утверждает, что они будут действительно максимизировать своё благополучие, если признают, что их преследование собственного интереса должно быть ограничено принципами «морали», как это определено взаимовыгодными соглашениями. Люди должны согласиться, что они «обязаны» следовать этим соглашениям, пока могут полагаться на то, что и другие будут следовать им, даже в том случае, когда для них рациональнее уклониться от их исполнения. Действительно, люди должны социализироваться так, чтобы уклонение для них было чем-то «порочным» или «нечестным». Если общественное соглашение само по себе «справедливо то есть взаимовыгодно и если на сотрудничество других можно полагаться, то люди должны рассматривать сотрудничество как «моральную» обязанность, исключающую возможность уклонения в сторону собственного интереса. С точки зрения собственного интереса рационально сделаться скорее «ограниченным максимизатором», чем «прямолинейным максимизатором», то есть решить не исходить из собственного интереса при решении вопроса о сотруд- " Исходящий из собственных интересов рыбак будет ловить больше нормы, пока полицейские не будут за ним следить и наказывать его. Но исходящий из собственных интересов полицейский возьмдт у рыбака взятку, если только за ним не будут следить и наказывать вышестоящие. А исходящий из собственных интересов начальник возьмет взятку у полицейского, если только не будет какой-то системы контроля и наказания со стороны ещ более вышестоящего начальства. И так далее... Тогда, с точки зрения Готье, теории взаимной выгоды копируют традиционную мораль не только в установлении правил, ограничивающих то, что мы естественным образом свободны делать, но также и в требовании, чтобы мы рассматривали эти правила как имеющие приоритет перед неограниченным преследованием собственного интереса.
Правила сами по себе могут быть основаны на взаимной выгоде, но чтобы достичь взаимовыгодного результата, мы должны рассматривать эти правила как «обязанности», которые частично берут верх над принятием решений на основе собственного интереса. Многие критики сомневаются в том, является ли понятие «ограниченной максимизации» Готье непротиворечивым или психологически возможным, и доказывают, что, в конце концов, теоретик взаимной выгоды должен в большой мере полагаться на принуждение при решении проблем коллективного действия10. Я оставлю это в стороне и вместо этого сосредоточу внимание на том, являются ли эти взаимовыгодные соглашения, как бы они ни проводились в жизнь, хорошей основой для аргументации в пользу либертарианства. Эти соглашения, конечно, будут включать некоторые из обязанностей, которые мы традиционно ассоциируем с моралью. Однако совпадение взаимной выгоды и традиционно понимаемой морали далеко не полно. Выгодно ли следовать какому-то конкретному соглашению, зависит от чьих-либо предпочтений и способностей. Сильным и талантливым будет лучше, чем слабым и немощным, ибо у первых более выгодная позиция на переговорах. Немощные приносят мало пользы другим, и та малость, которую они производят. Поскольку от сотрудничества с немощными мало что можно получить и нечего бояться возмездия,сильные не выигрывают от принятия соглашений, признающих или защищающих интересы слабых. Как мы аидели ям.
Аналогичным образом решать, как действовать на основе эгоистических суждений. В каждом случае нам велят следовать правилам, не подсчитывая, максимизирует ли наше решение следовать правилу общую полезность или собственный интерес. Кавка называет решение Готье «эгоизмом правил», чтобы показать эту параллель с утилитаризмом Kavlu 1986: ch. Это именно то, что в традиционных аргументах о «естественном состоянии» вызывало возражения Ролза, поскольку они допускают различия в силе договаривающихся сторон, которые были бы неуместны при определении принципов справедливости. Он разработал своё «исходное положение» для того, чтобы ликвидировать различия в силе переговорных позиций. Но Готье использует договорный механизм для определения принципов взаимной выгоды, а не беспристрастной морали, и различия в силе договаривающихся сторон крайне важны для этого. Достигнутые в результате соглашения дадут права разным людям, но, поскольку эти права зависят от силы их позиций на переговорах, взаимовыгодный контрактивизм «не предоставляет каждому индивиду внутренне присущий ему моральный статус в отношении к его собратьям» [Gauthier 1986:222]. Трудно преувеличить различия между этими двумя версиями контрактивизма. Ролз использует механизм договора для развития наших традиционных представлений о моральных обязанностях, в то время как Готье — для того чтобы заменить их; Ролз использует идею договора для выражения внутренне присущего морального статуса индивидов, а Готье — чтобы создать искусственный моральный статус; Ролз использует механизм договора, чтобы уничтожить различия в силе переговорных позиций, тогда как Готье — чтобы отразить их. В отношении и исходных посылок, и выводов эти два направления теории договоров с моральной точки зрения предельно далеки.
Я сейчас же поставлю под сомнение убедительность подхода взаимной выгоды. Но даже если мы примем его, как это делает либертарный режим, в котором каждый человек имеет неограниченную свободу индивидуальных контрактов в отношении себя и своих владений? Естественно, этот подход не может представить собственность на себя как естественное право. Как говорит Готье, теории взаимной выгоды не предлагают людям «внутренне присущего морального статуса», и если нет естественных обязанностей уважать других, то, очевидно, нет и естественной обязанности уважать их собственность на себя и, следовательно, обращаться с ними так, как они бы добровольно согласились или договорились. Но либертарианцы утверждают, что уважение собственности на себя взаимовыгодно — в интересах каждого человека предоставить права собственности на себя другим и не пытаться принудить их способствовать его благу, пока они отвечают тем же. Затраты на принуждение других слишком велики, а результаты слишком малы, чтобы рисковать самому оказаться подвергнутым принуждению.
Росту его популярности в конце XIX века способствовало введение направленных против анархизма ограничений на свободу печати во Франции после теракта, осуществлённого Огюстом Вальяном в 1893 году. В результате анархисты начали широко использовать фр. Впоследствии «либертарианство» и «анархизм» стали синонимами, также положив начало термину « либертарный социализм ». В современном значении термин «либертарианство» впервые начал использовать американский политик и основатель Фонда экономического образования Леонард Рид , в 1940-е годы провозгласивший себя либертарианцем.
Вслед за ним многие сторонники личной и экономической свободы также стали называть себя либертарианцами, чтобы отличать себя от «либералов», под которыми в США и некоторых других странах начиная с XX века понимают сторонников личной свободы и государственного перераспределения ресурсов в частности, « нового курса » Рузвельта , включая социал-демократов и умеренных коммунистов. Тем не менее, многие сторонники либертарианских идей не называют себя либертарианцами, настаивая на традиционном обозначении своей идеологии « либерализм » или определяя себя как « классических либералов ». Другие считают подобную приверженность старым терминам ошибочной, вносящей путаницу в политическую картину современного мира, что мешает распространению и пониманию либертарианских идей. Диаграмма Нолана , предложенная американским либертарианцем Дэвидом Ноланом в 1970 году [6] [7] , служит для иллюстрации его утверждения, что либертарианство пропагандирует как экономическую, так и личную свободу, ограничивая вмешательство государства в жизнь общества. По мнению Нолана, это контрастирует с левым «либерализмом», выступающим только за «личные свободы», правым « консерватизмом », выступающим только за «экономические свободы», а также с популистским « авторитаризмом », сторонники которого добиваются жёсткого контроля государства за жизнью общества и перераспределения доходов от богатых к бедным.
Либертарианцам также не чужды порядки в этой горной федерации. В том числе и из-за государственного строя: по сути, государство состоит из отдельных стран-кантонов со своими законами и конституциями. Но вместе с тем, высшей властью является федеративная. В Швейцарии нет столицы, а президент не имеет весомых полномочий — страной руководят семь министров, которые избираются парламентом.
Их партийная принадлежность зависит от результатов парламентских выборов, также они должны представлять разные регионы страны. Важные для общества решения принимаются путем прямой демократии: на всеобщих референдумах. В среднем их проводят по четыре раза в год. К примеру, на последнем швейцарцы проголосовали за повышение налогов для корпораций они всё равно остались одними из самых низких в мире и за реализацию программы по борьбе с изменением климата. Также есть инструменты, с помощью которых любой гражданин может опротестовать принятый закон: инициировать референдум или внести предложение о поправках. А так как в стране нет Конституционного суда, то народ, по сути, берет на себя его роль, вынося с помощью этих инструментов последнее решение. Швейцарцы стоят в очереди на избирательный участок во время очередного референдума. Но благодаря особой армейской системе, многие швейцарцы легально владеют оружием. В Швейцарии низкие налоги, по сравнению с другими государствами западной Европы, а ее экономика одна из самых открытых в мире.
Вместе с тем, многие транснациональные компании базируются именно в Швейцарии. Интересно, что у этой страны периодически появляется шанс стать еще более либертарианской. Дело в том, что каждые 15 лет государство спрашивает у народа: хотите ли вы и дальше платить налоги в федеральный бюджет? После Швейцарии в Индексе свободы человека идет Новая Зеландия. Интересно, что по результатам выборов 2023 года либертарианская партия АСТ заняла 11 из 122 мест в парламенте этой страны. На третьем месте в индексе находится Эстония — одно из самых успешных государств восточной Европы. Хавьер Милей не выделяет Швейцарию, как пример для подражания, однако отмечает успехи других стран, в которых много свобод: «Для меня являются примером те страны, которые обладают большой экономической свободой. Гонконг засорен воздействием Китая. Я бы назвал Новую Зеландию, Австралию, Ирландию».
Соединенные Штаты. Родина правого либертарианства Родину современного правого либертарианства — США — также условно называют либертарианской, хоть в Индексе свободы человека эта страна занимает лишь 23 место. Но так как законы в разных штатах отличаются, то некоторые из них соответствуют этой политической философии больше, чем другие. К примеру, в стране на федеральном уровне разрешены однополые браки, а вот правовой статус абортов зависит от штата. Употребление марихуаны также законно лишь в некоторых штатах, при этом для медицинских целей — в большинстве. Но в США очень хорошо реализовано право на свободное владение оружием и его ношение. Это гарантирует 2-я поправка к Конституции, однако в каждом штате прописаны свои нюансы. Сейчас страна занимает первое место в мире по количеству легального огнестрельного оружия у населения. Есть рейтинг свободы среди американских штатов.
Сила оправдана только для защиты или возмездия, но не является необходимой. Как либертарианство помогло бы обществу? Если бы мир стал следовать философии либертарианства, то люди стали бы жить свободнее. Любой человек смог бы делать все, что ему заблагорассудится, при условии, что он не угрожает и не инициирует насилие против личности или собственности других людей. В либертарианском обществе каждый индивид волен стремиться к счастью по-своему — даже если другие считают его выбор вредным, нездоровым, небезопасным, аморальным, неразумным, глупым или безответственным. Люди бы жили так, как им заблагорассудится, с условием что их поведение было бы мирным.
Стали свободны участвовать в любой деятельности, даже не имея необходимых знаний. Общество смогло бы свободно общаться, вести бизнес и взаимодействовать с кем угодно пока их ассоциация является добровольной, а взаимодействие — мирными. Группы и предприятия совершенно свободны различать, взаимодействовать и вести бизнес по любой причине и основе — независимо от того, насколько нелогичными, иррациональными или неразумными воспринимаются причины или насколько стереотипны и предвзяты его основания. Люди смогли бы заниматься бизнесом или деятельностью по своему выбору, без вмешательства правительства, лицензии или разрешения, ограничений или регулирования, если не нарушают законы и совершают насилие против других, право собственности или не обманывают других. Мы бы имели право хранить плоды своего труда и сами решать, что делать со своими деньгами — сохранять их, тратить, вкладывать, дарить, копить или тратить впустую. В либертарианском обществе люди свободны накапливать столько богатства, сколько могут, пока делают это мирно и без мошенничества.
Либертарианство — это реальность или утопия?
На каких тезисах базируется либертарианство? На какие направления делится эта политическая философия? Либертарианство, реже либертаризм — политическая идеология, в основе которой лежит запрет на «агрессивное насилие», то есть запрет на применение силы или угрозы к другому лицу, или его имуществу, вопреки воле этого лица. Первыми идейными вдохновителями либертарианства можно назвать отцов-основателей США.
ЛИБЕРТАРИАНСТВО. Отличие от Либерализма. Что нужно знать о либертарианстве.
| Украина как Свободный штат: что означает либертарианство Зеленского | Либертарианство – это не тот взгляд на мир, который хорош в рассуждениях и дебатах, сила либертарианства как раз в том, что он практичен, и собран из многих работ по экономике и прочим дисциплинам, включая также художественную литературу. |
| Перспективы либертарианской партии в России | В «Уложении» зафиксированы признаки, отделяющие либертарианство (по сути, модернизированный вариант анархизма) от либерализма. |
| ЛИБЕРТАРИЗМ | Лево-либертарианство. охватывает либертарианские убеждения, которые утверждают, что природные ресурсы Земли принадлежат всем на равноправной основе, независимо от или коллективной собственности. Современные левые либертарианцы, такие как Гилель Штайнер. |
| Либертарианство: история, принципы, политика | это политическая философия, выводящая принципы устройства общества из аксиомы самопринадлежности права собственности человека на собственное тело. |