Царевич Алексей, которому на момент ссылки матери не было и 9 лет, был передан под опеку своей тетки Натальи Алексеевны и перевезен к ней в Преображенский дворец. Затем Петр потребовал, чтобы Алексей назвал имена своих сообщников, что привело к пыткам десятков приближенных царевича.
Дело царевича Алексея. Алексей Петрович Романов: отказ от престола
Вот как это выглядит в «Истории России с древнейших времен» Сергея Соловьева: «3 февраля, в понедельник, в Кремлёвский дворец собралось духовенство и светские вельможи; явился царь, и ввели царевича без шпаги. Отец обратился к нему с выговорами; тот бросился перед ним на колена, признал себя во всем виновным и со слезами просил помилования. Отец обещал ему милость при двух условиях: если откажется от наследства и откроет всех людей, которые присоветовали ему бегство». По версии историка, царевич тут же на все согласился, написав повинную: «Понеже, узнав свое согрешение пред вами, яко родителем и Государем своим, писал повинную и прислал оную из Неаполя; так и ныне оную приношу, что я, забыв должность сыновства и подданства, ушел и поддался под протекцию цесарскую и просил его о своем защищении. В чем прошу милостивого прощения и помилования. Всенижайший и непотребный раб и недостойный назватися сын Алексей». Потом царь вышел с сыном в другую комнату, где, — как пишет историк, — царевич открыл ему своих сообщников. Затем все пошли в Успенский собор, и там царевич перед Евангелием отрекся от престола, подписав соответствующую присягу: «Клятвенное обещание. Я, нижепоименованный, обещаю пред святым Евангелием, что понеже я, за преступление мое пред родителем моим Государем, его величеством, изображенное в его грамоте и в повинной моей, лишен наследства Российского престола; того ради признаваю то, за вину мою и недостоинство, за праведно, и обещаюсь и клянусь всемогущим в Троице славимым Богом и судом его той воле родительской во всем повиноватися, и того наследства никогда ни в какое время не искать, и не желать, и не принимать, ни под каким предлогом. И признаваю за истинного наследника брата моего царевича Петра Петровича.
Тем временем русская разведка не дремала и всеми силами пыталась найти Алексея. Тот перебирался из одного место в другое сначала замок в Неаполе, потом в Тироле , пока наконец не осел в Швеции. Местное правительство он также просил о помощи — если уж не посадить его на русский престол, то хотя бы уберечь от российских разведчиков. Толстого он был вынужден вернуться на родину, и высланный шведским правительством ответ на его просьбу пришёл с опозданием. После приезда царевича в Россию на него завели дело. Пыток практически не применяли, по крайней мере по официальной версии, однако новая любовница Алексея, простая девушка Ефросинья, подтвердила все обвинения против него. Царевича приговорили к смертной казни. Официальная версия гласит, что он скончался от апоплексического удара, ожидая своей участи в заключении. Альтернативные версии основаны на том, что царевич был убит по приказу Петра.
А тут еще необходимость жениться на иноверке! За всеми этими тяготами до серьезной ли учебы! Царевич Алексей Петрович Поэтому, когда спустя несколько лет, уже после возвращения царевича в Россию, отец по своему обыкновению попытался проверить его успехи в черчении, тот был настолько перепуган, что не нашел ничего лучшего, как выстрелить себе в правую руку. Проще всего вслед за знаменитым историком С. Соловьевым воскликнуть: «В этом поступке весь человек! Царь был очень мало похож на рассудительного и справедливого властителя.
Вспыльчивый и резкий, он был страшен в гневе и очень часто наказывал в том числе унизительными побоями , даже не вникая в обстоятельства дела. Алексей вырос безвольным? Но Петр и не потерпел бы рядом с собой ничьей воли, не подчиненной полностью и безраздельно его собственной! Он считал людей лишь послушными инструментами в своих руках, не обращая внимания на их желания и тем более чувства. Окружение великого преобразователя систематически приучалось не иметь «своего суждения»! По словам известного современного историка Е.
Анисимова, «характерным для многих петровских сподвижников было ощущение беспомощности, отчаяния, когда они не имели точных распоряжений царя или, сгибаясь под страшным грузом ответственности, не получали его одобрений». Что говорить о сыне, по определению психологически зависимом от отца, когда такие сановники, как генерал-адмирал и президент Адмиралтейств-коллегии Ф. Апраксин, писали царю в его отсутствие: «…Истинно во всех делах как слепые бродим и не знаем, что делать, стала везде великая расстройка, а где прибегнуть и что впредь делать, не знаем, денег ниоткуда не везут, все дела становятся». Миф об отце и сыне Это острое ощущение «богооставленности» было лишь одним из проявлений того универсального мифа, который настойчиво создавался и утверждался Петром. Царь представлял себя не как реформатора ведь реформы предполагают преобразование, «улучшение» прошлого , а как создателя новой России «из ничего». Однако, лишившись символической опоры в прошлом, его творение воспринималось как существующее исключительно благодаря воле творца.
Исчезнет воля — и величественное здание рискует рассыпаться в прах… Неудивительно, что Петр был одержим мыслями о судьбе своего наследия. Но каким должен быть наследник и душеприказчик творца? Современный исследователь имперской мифологии Ричард Уортман первым обратил внимание на поразительное противоречие между требованиями, которые Петр предъявлял Алексею — быть продолжателем его дела и самим существом этого дела: «Сын основателя не может сам стать основателем, пока не разрушит свое наследство»… Петр приказывал Алексею следовать своему примеру, но его пример — это пример разгневанного бога, чья цель — разрушение и созидание нового, его образ — это образ завоевателя, отвергающего все предшествующее. Приняв на себя роль Петра в мифе, Алексей должен будет дистанцироваться от нового порядка и овладеть тем же родом разрушительной силы». Вывод, который делает американский историк, совершенно закономерен: «Алексею Петровичу не было места в царствующем мифе». Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе.
Картина Н. Ге, 1871 На мой взгляд, такое место все же было. Но сюжет мифа отводил ему роль не верного наследника и продолжателя, а… жертвы, приносимой во имя прочности всего здания. Получается, что в некоем символическом смысле царевич был заранее обречен. Удивительно, но это обстоятельство очень тонко уловило народное сознание. В свое время фольклорист К.
Чистов обнаружил потрясающий факт: фольклорные тексты о казни Петром царевича Алексея появляются за десятилетие до реальной казни и задолго до первых серьезных конфликтов отца и сына! Стоит заметить, что в традиционной мифологии самых разных народов наследник младший брат или сын бога-творца очень часто выступает в роли или неумелого подражателя, лишь извращающего смысл творения, или добровольно приносимой творцом жертвы. Библейские мотивы жертвоприношения сына можно считать проявлением этого архетипа. Эти соображения, разумеется, не означают, что жизнь царевича должна была закончиться именно так, как она закончилась. Любой миф — не жесткая схема, а, скорее, допускающая различные варианты развития «ролевая игра». Попробуем же проследить за ее перипетиями.
Брак этот трудно было назвать счастливым. Принцесса и после переезда в Россию оставалась отчужденной и далекой иностранкой, не желавшей сближаться ни с мужем, ни с царским двором. Если Петр и рассчитывал, что она поможет ему наладить какое-то взаимопонимание с сыном и пробудит того от апатии, он просчитался. С другой стороны, немецкая принцесса оказалась вполне способна на то, что ожидалось от нее в первую очередь. В 1714 году у четы рождается дочь Наталья, после чего принцесса пишет Петру, что хотя она на этот раз и манкировала родить наследника, в следующий раз надеется быть счастливее. Сын будущий император Петр II действительно появляется на свет уже в 1715 году.
Принцесса довольна и принимает поздравления, но вслед за тем состояние ее резко ухудшается и спустя десять дней после родов 22 октября она умирает. Царевич Алексей Петрович и Шарлотта Кристина София Брауншвейг Между тем уже через несколько дней первый сын родился и у жены царя Екатерины он умер в четырехлетнем возрасте. Младенца также назвали Петром. В результате единственный до того наследник — Алексей — перестал быть таковым. Надо сказать, что царевич, вернувшись незадолго до того в очередной раз из-за границы он лечился на водах в Карлсбаде , пребывал тогда в довольно странном положении. Он явно не вписывался в петербургскую жизнь, судя по всему, неизменно вызывал раздражение отца, от этого еще больше замыкался в себе и делал все невпопад.
Немногочисленные поручения Петра старался выполнять буквально, но не проявлял при этом никакого воодушевления. В итоге царь, казалось, махнул на него рукой. Будущее рисовалось царевичу в мрачном свете. Он тяготился сложившимся положением и, как любой не очень сильный характером человек, уносился мыслями в другую реальность, где Петра не существовало. Ждать смерти отца, даже желать ее — страшный грех!
Архиве древних актов. Скажу только, что просмотрел, кажется, все опубликованные и большинство ненапечатанных писем фельдмаршала и к фельдмаршалу за 1790-е годы каждый год - тетрадь листов 500-600. Тщетно искал я фамилию кавкасидзевского соседа или Андрея Гри... По интересующему меня сюжету абсолютно ничего! Правда, легкой находки, связанной со столь щекотливыми обстоятельствами, и нельзя было ожидать.
Разумеется, я не мог охватить все бумаги и всех Румянцевых - часть из них рассредоточена по украинским и другим архивам - не в личных фондах этой семьи, а в канцеляриях различных учреждений и архивах других деятелей XVIII-XIX вв. Разумеется, надо будет еще и еще смотреть, но, ознакомившись с главными румянцевскими фондами, я заметил отсутствие многих документов и писем, которые должны были бы там находиться. Возможно, это обстоятельство объясняется следующей заметкой, напечатанной 8 июня 1854 г. Ясновский, доверенный адъютант и правитель военно-походной канцелярии графа Румянцева, дал себе обет написать историю Румянцева; он долго приготовлял и собирал материалы, стал уже обрабатывать некоторые части истории, но случившийся, к общему сожалению, пожар истребил все материалы и начальный его труд". Итак, в румянцевских бумагах ничего не нашлось... Мог же быть благодетелем юных лет А. Румянцева какой-нибудь священник Титов, чьи потомки потом поступили на службу, получили дворянство и т. Больше всего имений Титовых в Рязанской губрении, куда и писал Румянцев. Во времена Петра было несколько Михаилов Титовых "Михайлушка" -- один с 1727 г. Был еще Данила Иванович Титов 1665-1740.
Даты подходят, инициалы тоже; возможно, первоначально в письме был не Дмитрий, а Данила? Однако в родословных книгах что-то не значатся дети этого Данилы Титова. Однако, может быть, как полагал Семевский, "Титовы"- это ошибка, искажение реальной фамилии? Отличия между списками небольшие и вполне укладываются в возможные пределы неточного копирования. Лишь на одном списке в Отделе рукописей Пушкинского Дома имеется примечание неизвестной рукою: "Подлинная рукопись хранилась в семействе Титовых и вместе с имением последних досталась Капнисту". Если прибавить к этому еще и свидетельство искусствоведа П. Петрова, что на одном из списков он видел не "Титов", а "Татищев", - то дело еще более осложняется. Без успеха провел я розыски в колоссальном архиве Петрова, искусствоведа, историка, все знавшего, обо всем писавшего и оставившего колоссальное, в основном забытое литературное наследство; были проверены по родословным и архивам также "подозреваемые" Татищевы и Капнисты. Ничего, однако, не нашлось, хотя, конечно, нужно еще и еще искать в различных архивах Украины. Линия Титовых также заводит пока в тупик.
Однако, чем больше я следовал за князем, тем больше "разочаровывался"; иллюзии о недостаточной образованности рассеивались. Во-первых, о многом говорило обилие его статей. Так, еще в 1858 г. Во-вторых, настораживала родословная князя: по материнской линии он был внуком Василия Полетики и правнуком Григория Полетики - видных украинских историков, вероятных авторов знаменитой "Истории руссов"; принадлежность к такой семье "красила" князя; понятно, откуда у него такой вкус к старине; по семейным связям он мог действительно иметь доступ к редким историческим материалам. Но, с другой стороны, эта же образованность могла и поощрять его воображение... Впрочем, не будем торопливо обвинять без оснований. Я искал бумаги князя в различных архивах Москвы, Ленинграда, Украины. Ни в одном архиве СССР личного фонда Кавкасидзевых не сохранилось, хотя письма чисто семейного характера имеются в Чернигове. Самое позднее упоминание о князе я отыскал в памятной книжке Полтавской губернии за 1865 год, где встречается "кандидат в мировые посредники по Роменскому уезду губернский секретарь князь Владимир Семенович Кавкасидзев". В родословных справочниках конца XIX в.
Однако уже говорилось, что кое-какие материалы Кавкасидзева сохранились среди бумаг журнала "Отечественные записки". И вот у меня в руках его письмо в редакцию: тонкая бумага, мелкий изысканный аристократический почерк. Передавая журналу список так называемого "Жития Петра Великого", князь демонстрирует глубокое знание литературы и вполне приличный для того времени источниковедческий уровень, сообщает, что сличил рукопись со старинным венецианским изданием "Жития Петра Великого", написанного Катифором, сравнил ее с трудами Ивана Голикова, отметил "щекотливость" некоторых сюжетов, связанных с царевичем Алексеем... Итак, грамотный, очень образованный, отлично разбирающийся в литературе и истории человек - вот кто таков князь Кавкасидзев. Подобный знаток мог бы при желании сочинить переписку Румянцева с Титовым и с кем угодно... Больше никаких данных о нем и его трудах не находится, и настало время снова внимательнейшим образом вчитаться в его статью о деле Алексея, в те 14 документов, среди которых было письмо Румянцева к Ивану Дмитриевичу и, вероятно, "невидимый" 15-й документ - письмо Румянцева к Титову. Первое же письмо Петра к Алексею октябрь 1715 поражает отличием от подлинного текста который уже не раз печатался до Кавкасидзева. Помня, что князь, по его же словам, все время пользовался изданием грека Катифора переведенным на русский язык Писаревым , я положил рядом три текста петровского письма: 1 подлинный, 2 по Кавкасидзеву и 3 по Катифору напомним, что Катифор издал письма Петра по-гречески, а русский переводчик перевел обратно с греческого на русский... Понеже всем известно есть, что пред начинанием сея войны, как наш народ утеснен был от шведов, которые не толико ограбили толь нужными отеческими пристаньми, но и разумным очам к нашему нелюбозрению добрый задернули завес и со всем светом коммуникацию пресекли". Сходство текста Катифора и Кавкасидзева поражает.
Такое не может быть случайностью, тем более что абсолютно та же картина при изучении следующих документов из той же статьи. Все эти материалы у Кавкасидзева отличаются от подлинных и очень близки к русскому переводу Катифора, хотя встречаются некоторые разночтения, добавления, впрочем, не меняющие общей картины. Для 12 документов из 14, опубликованных в статье Кавкасидзева, источник очевиден: они списаны или "смонтированы" из книги грека Антония Катифора, вернее, из ее русского писаревского перевода. Перевод был сделан в 1743 г. Осталось объяснить происхождение еще двух документов Кавкасидзева. Ваша высокая эминенция! Чаю, вам небезызвестно, по близости вашей к возлюбленному брату нашему, к его царскому величеству, что непослушный сын наш Алексей, всегда в презоре держав наши родительския и государския повеления, под конец утек из России, нас словесно и письменно обманув, и к покровительству цезаря прибег... Вы же, яко следует Вам по долгу служителя господня, напутствуйте цесаря к благому исполнению справедливого хотения нашего. А за то мы сего не забудем и вам царскою вашею милостью благодарственны будем. Подпись по-латыни: Петр, царь и самодержавец всея Руси.
Можно только гадать, какой тут предполагался адресат. Очевидно, духовное лицо, кардинал, или архиепископ, влиятельная персона при императоре. Наконец, последний документ, нигде до и после не известный,- это письмо Румянцева к Ивану Дмитриевичу, из которого происходит и письмо Румянцева к Дмитрию Ивановичу... Письмо Петра I к "высокой эминенции" и письмо Румянцева к Ивану Дмитриевичу не имеют никаких видимых источников. Поэтому либо они существовали на самом деле, но, кроме составителя этого сборника документов, ни прежде, ни после никто к ним не имел доступа. Либо и эти письма полностью сочинены... Остановимся на последнем. Если все это - компиляция, ловкое сочинение, то чье? Подозрение, конечно, прежде всего падает на Кавкасидзева: князь сам признается, что под руками у него Катифор и другие книги. Знание эпохи, хороший слог - все это позволило бы ему сконструировать нужные документы.
Семевский писал, что не видит мотивов для литературной подделки. Но, во-первых, столичные журналы неплохо платили за публикации, а, во-вторых, такое желание, как сочинить документы в духе какой-либо эпохи, выдать свое сегодняшнее за чужое прошедшее, часто не поддается достаточно рациональному объяснению. Ограничимся выводом, что Кавкасидзев мог это сделать - и тогда мог сочинить такое и письмо Румянцева к Титову. И если бы это было так, пришлось бы признать, что он был весьма способным и дерзким мастером подделки: ведь сам пишет в "Отечественные записки" о своем знакомстве с Катифором и т. Но, несмотря на это, князь сумел напечатать и свои. В России в ту пору уже знали отменных мастеров фальшивки - Бардина, Сулакадзева и других. Правда, они специализировались на подделках куда более древних рукописей. И все же князь или другой фальсификатор не очень-то рисковал: если бы его публично начали разоблачать а этого, заметим, не произошло! В общем, улики против князя серьезные, и это пока главная версия, объясняющая всю историю. Но все же не будем торопиться...
Уж не слишком ли нахален и лих полтавский помещик Кавкасидзев? А вдруг с водой выплескивается и ребенок... Нет ли в этом странном компилятивном собрании хоть крупицы истинных петровских тайн? Как же, где же? А вот как. Если не князь все это сотворил, то главным подозреваемым лицом становится будто бы работавший на Румянцева Андрей Гри... Он или кто-то перед ним мог составить для фельдмаршала экстракт из писаревского перевода книги Катифора. Это имело бы смысл делать, пока та книга еще не вышла, но была в списках - то есть между 1743-м и 1772-м. Андрей Гри... А затем, что в ту пору на это смотрели во многом иначе, чем в наше время и даже во времена князя Кавкасидзева.
История еще не полностью отделилась от литературы. Принцип строгой научности еще не вытеснил окончательно наивное своеволие древних летописцев, вводивших в чужие тексты различные вставки и вовсе не подозревавших, что это "нельзя... Приведем недавно опубликованное интересное рассуждение на эту тему крупных современных специалистов: в статье под названием "Историк-писатель или издатель источников? Добрушкин и Я. Лурье обсуждали сложный вопрос об "Истории Российской" В.
Царевич обреченный. Почему Петр I не пощадил сына?
Ему было лишь два года, когда у Петра начался роман с дочерью торговца Анной Монс, с которой он познакомился в Немецкой слободе, и всего четыре — когда тот окончательно оставил Евдокию. Вот почему детские годы мальчика прошли в обстановке, далекой от тихого семейного счастья. Портрет царевича Алексея кисти неизвестного художника Источник: Wikimedia Commons А в 1698 году он фактически лишился матери: Петр, вынужденный прервать поездку по Европе из-за известия о стрелецком бунте, вернулся в Москву необычайно раздраженным и, помимо прочего, немедля отослал жену в Суздальский Покровский монастырь, приказав постричь ее в монахини. Воспитанием Алексея занялась тетка царевна Наталья Алексеевна, которую он не особенно любил. В качестве учителей к царевичу были приставлены Никифор Вяземский и немецкие воспитатели: сначала Мартин Нейгебауэр, а затем Генрих Гюйссен, общий же надзор за ними должен был осуществлять назначенный обер-гофмейстером любимец царя Александр Меншиков. Впрочем, светлейший князь не слишком обременял себя непривычными обязанностями. Известно, что наследник получил неплохое образование, хорошо знал немецкий и французский языки, латынь, очень любил читать. В 1704 году четырнадцатилетний юноша был вызван отцом в армию и наблюдал за осадой и штурмом Нарвы. Я сегодня или завтра могу умереть; но знай, что мало радости получишь, если не будешь следовать моему примеру… — заявил сыну Петр. Что могло вызвать такую отповедь?
Отсутствие у сына интереса к военному делу? Промелькнувшая вдруг неприязнь к тем, кто окружал Петра? В войсках под Нарвой был и 14-летний Алексей. Возможно, именно поражение русских было причиной отповеди Петра сыну Источник: Wikimedia Commons Отношениям Алексея с отцом катастрофически не хватало теплоты, зато в них было более чем достаточно обоюдных подозрений и недоверия. Петр внимательно следил за тем, чтобы Алексей не имел контактов с матерью. Царевич же постоянно опасался слежки и доносов. Этот неотступный страх стал почти маниакальным. Так, в 1708 году, во время шведского вторжения, Алексей, которому было поручено наблюдать за подготовкой Москвы к обороне, получил от отца письмо с упреками в бездействии. Реальной же причиной недовольства царя, скорее всего, был визит Алексея в монастырь к матери, о котором тут же донесли Петру.
Царевич немедленно обращается за помощью к новой жене и к тетке царя: «Катерина Алексеевна и Анисья Кирилловна, здравствуйте! Прошу Вас, пожалуйте, осведомясь, отпишите, за что на меня есть государя-батюшки гнев: понеже изволит писать, что я, оставя дело, хожу за бездельем; отчего ныне я в великом сумнении и печали». Читайте также Из Африки в Сибирь: как арап Петра Великого в ссылку попал Подавленная воля Спустя еще два года царевич был отправлен в Германию — учиться и одновременно подбирать подходящую матримониальную «партию» среди иностранных принцесс. Иоганн Пауль Людден. Портрет царевича Алексея. Дело в том, что отец поощряет доносительство и не склонен считаться даже с тайной исповеди, поскольку считает «интересы государства» выше любых священных таинств. В голове же у царевича много мыслей совсем не благообразно-сыновних. А тут еще необходимость жениться на иноверке! За всеми этими тяготами до серьезной ли учебы!
Поэтому, когда спустя несколько лет, уже после возвращения царевича в Россию, отец по своему обыкновению попытался проверить его успехи в черчении, тот был настолько перепуган, что не нашел ничего лучшего, как выстрелить себе в правую руку. Проще всего вслед за знаменитым историком С. Соловьевым воскликнуть: «В этом поступке весь человек! Царь был очень мало похож на рассудительного и справедливого властителя. Вспыльчивый и резкий, он был страшен в гневе и очень часто наказывал в том числе унизительными побоями , даже не вникая в обстоятельства дела. Алексей вырос безвольным? Но Петр и не потерпел бы рядом с собой ничьей воли, не подчиненной полностью и безраздельно его собственной!
Пётр в день похорон Шарлотты передал письмо сыну, в котором отчитывал его за то, что тот «не показывает склонности к государственным делам», и убеждал исправиться, грозя в противном случае по крайней мере отстранить от наследования. В 1716 году в результате конфликта с отцом, требовавший от сына определиться с вопросом о постриге, Алексей выехал в Польшу. Алексей официально заявил, что хочет навестить Петра в Копенгагене, но тайно бежал из Гданьска в Вену и вёл там переговоры с европейскими правителями, включая императора Австрии Карла VI.
Для соблюдения секретности австрийцы переправили царевича в Неаполь. Он планировал дождаться смерти тяжело болевшего Петра на территории Священной Римской империи, и при помощи австрийцев стать царём. Согласно его показаниям, ради захвата власти он был готов опереться на армию Австрии. Австрийцы же планировали использовать царевича как марионетку в интервенции в Россию, но отказались от своих намерений, посчитав предприятие излишне опасным. Долгое время поиски царевича не приносили успеха. Наконец разведка выследила местонахождение Алексея в Тироле в замке Эренберг, и от Австрии потребовали выдачи царевича. Император отказался выдавать Алексея, но разрешил допустить к нему Толстого.
Алексей простодушно рассказал обо всем, что знал и замышлял. Многих лиц из окружения Алексея пытали и казнили. Не избежал пыток и царевич. Развязка была короткой. Через 2 дня в 8 часов утра в крепость к царевичу приехал сам Пётр с девятью приближенными. Алексея снова пытали, стараясь выведать ещё какие-нибудь подробности. Царевича мучили 3 часа, потом уехали. А днём, в 6-м часу, как записано в книгах канцелярии гарнизона Петропавловской крепости, Алексей Петрович преставился.
Алексей Петрович Противники царя обратили свое внимание на сына царя - Алексея, мать которого была насильно подстрижена в монахини г. Суздаль, Покровский монастырь. Петр, поглощенный делами, мало интересовался сыном. Евдокия Лопухина первая жена Петра I Влияние на царевича оказывали мать, ее родственники и противник Петра, духовник царевича Яков Игнатьев. Царь задумался о воспитании наследника, когда тому уже минуло 18 лет. Он отправил сына для получения образования за границу. Царевич ненавидел все, что делал его отец. Петр приходил в ужас и ярость от того, что видел, что его старший сын не годится в продолжатели его дела.
Дело царевича Алексея как источник альтернативного развития Российской Империи
Дело царевича Алексея послужило причиной издания в качестве законодательного акта “Правды воли монаршей”, в которой обосновывалось право монарха назначать преемника престола по своему усмотрению. «Дело царевича Алексея» Недовольство реформами было у многих, Особенно оно росло в церковной среде. За что все-таки царевич Алексей был приговорен к смертной казни? За что все-таки царевич Алексей был приговорен к смертной казни? Судебный процесс в деле царевича Алексея был проведен с большой строгостью и секретностью. Царевич Алексей был обвинен в государственной измене, заключен в тюрьму и умер при невыясненных обстоятельствах.
Дело царевича Алексея
После таких показаний, подтвержденных и Алексеем Петровичем, царевич был взят под стражу и подвергнут пытке. Дело царевича Алексея долгое время рассматривалось в одной плоскости — в качестве аргумента спора между сторонниками западноевропейского и самобытного путей развития России, продолжающегося уже около двух столетий. В феврале 1718 года в Москве началось следствие по делу царевича Алексея, продолжившееся в марте в Петербурге, куда переехал царский двор. Допрос царевича Алексея Прямым следствием "дела царевича Алексея" стал указ 1722 г. о престолонаследии, согласно которому император имел право передавать престол по своему усмотрению, а не только старшему сыну, исходя из интересов государства. Царевич Алексей Петрович скончался в 7-м часу пополудни 26 июня 1718 г. Существуют разные версии смерти царевича. Он был обвинен в подстрекательстве царевича Алексея Петровича, так как являлся главным советником наследника и планировал детали побега.
Дело царевича Алексея
Суровая мать Петра - Наталья Нарышкина, как мы уже вам сказывали в предыдущих частях, женила сынка насильно. Наверное, потому царь Петр не стал образцом примерного семьянина и вовсю изменял жене с веселой девицей в немецкой слободе Кукуй - Анной Монс. Не был он и заботливым любящим отцом для первенца Алексея, который характером уродился далеко не в папу. Царевич рос слабовольным и равнодушным к царствованию, которое предначертала ему Судьба. По мнению некоторых историков, Алексей еще и был слабоумным. Хотя наставник его дипломат Генрих фон Гюйссен, отмечал прилежание в учёбе и склонность Алексея к различным наукам. О том же свидетельствуют в отчетах царю Петру и другие учителя. Возможно, они лукавили в угоду Петру. Тут дело темное. Однако же поведение царевича действительно дает нам повод подозревать его в необдуманности поступков, в глупости.
Царевич отрок любил и выпить, и побуянить. Мог по пьянке поколотить кого угодно, даже своих наставников и духовника. Боялся только отца Петра. Причем боялся его до ужаса и, наверное, попадал не раз под горячую отцовскую руку. Рассказывали историю, что однажды Петр собрался сына экзаменовать на предмет умения делать чертежи. Царевич испугался настолько, что пытался из пистолета поранить себе ладонь, дабы увильнуть от черчения. Но не хватило толку, и он получил ожог. Все это нам говорит о том, что Петр, недовольный крайне своим наследником, пытался из отрока выбить дурь, слепить из него царя по своему подобию.
С этого времени меняется и программа его образования: после начального обучения чтению и письму по часослову теперь его учат арифметике и иностранным языкам юноша свободно владел немецким и отчасти французским языками , а с 1709 года в течение трех лет обучают за границей геометрии, политическим делам основам дипломатии? Таким образом, можно заключить, что российский наследник получил европейское образование. И хотя, как он сам писал, обучение это было ему «зело противно и чинил то с великою леностию», преимущество в столь длительном пребывании вдали от России он, видимо, находил в европейском образе жизни и свободе от поручений отца. Никакой тоски по родным местам и своим близким царевич не испытывал. Единственным по-настоящему близким ему человеком был его старый духовник Яков Игнатьевич. Подтверждением тому могут служить строки из его письма к нему, отправленного из Варшавы в 1711 году. В нем Алексей сообщал, что в случае, если духовник умрет, «то уж мне весьма в Российское государство не желательно возвращение». Весьма любопытный факт, ибо свидетельствует о том, что еще задолго до своего бегства в Европу царевич высказывал мысль о возможности своего невозвращения в Россию. Так откуда же взялся миф об Алексее — защитнике старины? В основе его лежит прежде всего всем известное тяготение царевича к монахам и кликушам, полное безразличие к тому, чем жила страна, и все та же ненависть к отцу и проводимым им реформам. Но это вовсе не означало, что, будучи весьма религиозным и ненавидя дела отца, он был намерен отстаивать старые порядки и обычаи, с которыми тот боролся. Ненависть и безразличие Алексея были продиктованы не столько его политическими убеждениями, сколько редкой леностью и слабоволием, в коих он и сам признавался: «Природным умом я не дурак, только труда никакого понести не могу». Вся политическая программа наследника была выражена в одной фразе: «Я когда стану царем, то старых переведу, а наберу себе новых по своей воле». Из этого конечно же трудно сделать какие-то выводы относительно ориентиров возможного правления Алексея. Однако Ф. Интересно также участие матери царевича в этой интриге. Таким образом, ему удалось наконец-то достойно завершить усилия своих прадеда и деда и восстановить традицию династических браков. И хотя семейная жизнь царевича оказалась недолгой в 1715 году принцесса умерла и несчастливой, результатом ее стало рождение сына, Петра Алексеевича, которому было суждено стать императором Петром II. Алексей же, недовольный тем, что ему «жену… на шею чертовку навязали», еще до ее смерти обзавелся любовницей — Ефросиньей Федоровой, крепостной его учителя Никифора Вяземского. По иронии судьбы именно эта женщина, ставшая для царевича самым дорогим человеком, вскоре сыграет в его жизни роковую роль. Однако ни годы, ни заграничное образование, ни семейная жизнь не изменили образ жизни царевича. Он и в 25 лет делу предпочитал развлечения, всячески уклонялся от поручений отца или выполнял их без интереса, из рук вон плохо. Потеряв терпение, Петр решил серьезно поговорить с нерадивым сыном. Тем более что в 1715 году у него появился еще один наследник — сын Петр от Екатерины. Его рождение стало крайне неприятным событием для царевича Алексея, которому теперь приходилось опасаться того, что ни он сам, ни его дети могут не унаследовать престол. Именно такая угроза прозвучала в адресованном ему отцом послании от 11 октября 1715 года. В нем царь писал, что если царевич не одумается и не изменит поведения, то будет лишен престола, «…ибо за мое отечество и люди живота своего не жалел и не жалею, то како могу тебя непотребного пожалеть. Лучше будь чужой добрый, неже своей непотребный». Из этих слов видно, что Петр уже тогда задумывался над тем, чтобы изменить порядок престолонаследия, введя передачу трона по завещанию, пусть и чужому, но доброму человеку. Прочитав это послание, Алексей обратился за советом к своему лучшему приятелю, бывшему денщику Петра Александру Васильевичу Кикину. Тот посоветовал ему отречься от престола, сославшись на слабое здоровье. Царевич так и сделал, ответив отцу следующее: «Вижу себя к сему делу неудобна и непотребна, понеже памяти весьма лишен без чего ничего возможно делать , и всеми силами умными и телесными от различных болезней ослабел и непотребен стал к толикого народа правлению, где требует человека не такого гнилого, как я». Зная лукавый характер сына, Петр усомнился в искренности его клятвы об отречении от престола, сказав «тому верить невозможно», и в следующем письме потребовал от него недвусмысленного ответа: «…так остаться, как желаешь быть, ни рыбою ни мясом, невозможно, но или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монахом, ибо без сего дух мой спокоен быть не может…».
После вынесения приговора у Алексея могла оставаться еще последняя надежда. Судьи заканчивали сентенцию обращением к царю подвергнуть приговор «милосердному рассмотрению». Под приговором имеются подписи всех участвующих в судебном процессе, кроме фельдмаршала Б. Шереметевы, который находился в Москве в связи с тяжелой болезнью. Приговор 24 июня не положил конец мучениям царевича Алексея. В тот же день проходил еще один допрос. В дополнение к перечням показания он указал на ряд лиц, в том числе на Стефана Яворского, как на своих единомышленников.
Степан Нелединский-Мелецкой. От флоту цоруч. Полк, и от лейб-гв. Александр Лукин. Стефан Сафонов. Адьютант Мих. Иван Карпов. От инфант, подполк. Полк, и Санкт-Питербурхской каменд. Илья Лутковской. Полк, князь Мих. Артемий Загряжской. От гвар. От лейб-гв. Обор-комиссар А. Поместного Приказу судья Кир. Наум Чоглоков. Майор Ник. Князь Федор Голицын. Яков Голицын. От бомбардир подпоручик Новокщенов. Новосильцев, обор-кригс комиссар.
Тайное дело царевича Алексея
Затем все пошли в Успенский собор, и там царевич перед Евангелием отрекся от престола, подписав соответствующую присягу: «Клятвенное обещание. Я, нижепоименованный, обещаю пред святым Евангелием, что понеже я, за преступление мое пред родителем моим Государем, его величеством, изображенное в его грамоте и в повинной моей, лишен наследства Российского престола; того ради признаваю то, за вину мою и недостоинство, за праведно, и обещаюсь и клянусь всемогущим в Троице славимым Богом и судом его той воле родительской во всем повиноватися, и того наследства никогда ни в какое время не искать, и не желать, и не принимать, ни под каким предлогом. И признаваю за истинного наследника брата моего царевича Петра Петровича. И на том целую святый Крест и подписуюсь собственною моею рукою. В Москве, февраля в 3 день 1718 года». В тот же день был обнародован и царский манифест, в котором сначала подробно было изложено, «с каким прилежанием и попечением мы сына своего перворожденного Алексея воспитать тщились». И для того «ему от детских его лет учителей не токмо Русскаго, но и чужестранных языков, придали и повелели его оным обучать, … чтоб читанием на оных гистории и всяких наук воинских и гражданских, достойному правителю государства принадлежащих, мог быть достойным наследник нашего Всероссийского престола». Но, увы, «наше все вышеописанное старание о воспитании и обучении сына нашего» оказалось тщетно, наследник ничему «не внимал, ни обучался, и учителей своих, от нас приставленных, не слушал, и обхождение имел с такими непотребными людьми, от которых всякого худа, а не к пользе своей научиться мог». Увы, не помогли ни обхождение «ласкою и сердцем», ни «иногда и наказанием отеческим» — царевич «ни к воинским, ни к гражданским делам никакой склонности не являл, но упражнялся непрестанно во обхождении с непотребными и подлыми людьми, которые грубыя и замерзелыя мерзкие. Но царский манифест не конкретизировал, кто именно были эти люди и в чем заключалась их «непотребность».
Но Петр боялся, что после его смерти с актом об отречении царевича никто считаться не будет и Алексей по закону унаследует престол, как старший сын. Выехав по военным делам в Копенгаген, он отправил оставшемуся в Петербурге Алексею письмо, в котором просил его срочно уведомить, постригся ли он и если постригся, то в каком монастыре. Если же нет, то требовал срочно, в течение недели, приехать к нему в Копенгаген. Видимо, все-таки Алексей не горел желанием ни постригаться, ни отказываться от престола. Письмо отца поставило его в безвыходное положение, и в отчаянии Алексей решил пуститься в бега. Сказав, что выезжает к отцу в Копенгаген, он уехал в неизвестном направлении в Европу вместе со своей любимой Ефросиньей, с которой мечтал пожениться. Понимая, какую опасность представляет сбежавший сын, Петр отправляет в Европу двух надежных людей - дипломата Петра Андреевича Толстого и тайного агента Александра Ивановича Румянцева. Им предстоит найти царевича и во что бы то ни стало уговорить вернуться. После этого пускает в ход свой дипломатический талант Петр Толстой. Убедив австрийские власти, предоставившие убежище беглому царевичу, не вмешиваться в личные отношения русского царя со своим сыном, подкупив всех, кого только было можно, он приступает к переговорам с Алексеем. В ход идут и угрозы, и обещание отцовского прощения. И все-таки обманным путем посланникам Петра удалось добиться казалось бы невозможного — царевич согласился вернуться к отцу, которого он и боялся, и ненавидел. Единственным его условием было, чтобы ему разрешили жениться на Ефросинье и отпустили жить с ней в деревню. Конечно же, ему пообещали это. Встретившись в Москве с отцом, Алексей подписывает свое отречение от престола в пользу малолетнего брата и просит отца простить его. Не дав царевичу опомниться, перевели его в камеру Петропавловской крепости и начали организовывать судебный процесс. Петр, не веря в организацию сыном заговора против него, считал, что всему виной примкнувшие к нему смутьяны. В ходе проводимого процесса было арестовано около 60 человек, многих из них пытали и казнили. Казалось, дело «царевича Алексея» близилось к завершению.
Также из слов Ефросиньи мы понимаем, что царевич не был готов отказаться от наследства: «когда он будет государем, и тогда будет жить в Москве», и собирался изменить направления внешней и внутренней политики: «а Питербурх оставит простой город; также и корабли оставит и держать их не будет; а и войска де станет держать только для обороны; а войны ни с кем иметь не хотел». Ответы Ефросиньи существенны и сообщают исключительные сведения. Показания заканчиваются словами, что они написаны собственноручно Ефросиньей. Но это заявление вызывает сомнения: малограмотная любовница не могла так четко и грамотно изложить все, что она знала. Отсюда появляется догадка, что ей кто-то помог сочинять показания, а именно граф П. Свидетельские показания Ефросиньи подтвердили предположения Петра I о виновности сына. Алексей Петрович нарушил данное слово отцу «утайкою наиважнейших дел». Поэтому он видит необходи- социУМ мость судить царевича. Но, несмотря на то что во власти царя было вынести приговор сыну: «довольно власти над оным по божественным и гражданским правам имею, а особливо по правам российским», он решает отдать дело суду [12]. Существовало несколько причин такого решения: во-первых, Петр I желал справедливого и непредвзятого суда, что не мог осуществить отец по отношению к сыну, «ибо натурально есть, что люди в своих делах меньше видят, нежели другие вих». Во-вторых, была необходимость убедить европейские страны и иностранные дворы в том, что судьбу любого подданного может решить царь, но судьбу сына должен решить представительный суд [13]. Представительный суд состоял из духовенства и Верховного суда. Верховный суд представляли министры, сенаторы, военные и гражданские чины в количестве 127 человек. В результате духовенство вынесло обвинительный вердикт: «Аще кто зло-речит отцу своему или матери своей, смертию да умрет». Верховный суд, прежде чем вынести решение, посчитал необходимым задать три вопроса царевичу. Необходимо было назвать имена сообщивших о бунте и возмущении и убийственном умысле против царя, а также с какой целью царевич говорил Афанасьеву «о надежде на чернь» и когда намеревался осуществить задуманное. Для получения ответов Алексей был подвергнут пыткам. Кроме того, Петром I были составлены вопросы для Алексея Петровича с целью детального изучения мотивов и действий побега за границу. О монашестве. Царь посчитал обманом слова царевича о монашестве и просил его назвать своих подстрекателей в этом деле. О болезни Петра I. Когда болел царь, предлагал ли кто помочь царевичу занять престол в случае смерти отца. О побеге. Как давно царевич задумал бежать и кто подстрекал его на это. О переписке. Вел ли переписку о делах государственных. О попе. О письме. Алексей Петрович утверждал, что его принудили «цесарцы» письма писать. Царь просил сообщить об этих лицах. Последним пунктом царевич должен был раскрыть другие обстоятельства дела. На первый вопрос, с кем советовался царевич Алексей Петрович, давая ответ на письма отца и соглашаясь отправиться в монастырь, царевич дал ответ, что, получив первое письмо, советовался по отдельности с Александром Кикиным и Никифором Вяземским7, и оба дали одинаковый совет - отречься от наследства, так как посчитали, что царевич не сможет справиться с государственными делами и управлением страной. Кроме Кикина и Вяземского, царевич советовался с князем В. Долгоруким8 и Ф. Обоих он просил ходатайствовать перед отцом, чтобы тот дал разрешение постричься. Царевич согласился с советами своих приближенных и отправил два письма: одно духовнику Якову Игнатьеву, другое Ивану Кикину, брату Александра Кикина, «что по принуждению иду в монастырь». Оба также получили от царевича деньги, которые должны были после пострижения передать его любовнице Евфросинье. Последнюю царевич всячески выгораживал. Он особо подчеркнул, что ни Евфросинья, ни другие из его окружения ничего не знали о его намерениях «и чтоб тайно жить». На второй вопрос, «не было ли каких слов» во время тяжелой болезни отца, сын решительно заявил, что никаких слов он не слыхал. Самый важный вопрос касался замысла побега: как давно царевич задумал бежать и с кем советовался об этом? Отвечая на этот вопрос, Алексей сообщил, что побег с Ки-киным обсуждался несколько раз в разное время, так как царевич желал «прожить, отдаляясь от всего, в покое». Кроме Кикина, по словам царевича, о побеге знал его камердинер Иван Большой Афанасьев. Царевич точно не сообщил ему, куда и когда планирует бежать, «к цесарю или в республику которую, Венецкую или Швейцарскую». Отвечая на четвертый вопрос - о переписке с кем-либо в России, царевич признал, что получал известия о том, что происходит на родине, только от вице-канцлера Шёнборна. Интересовал царя «поп-гречанин», будто бы бывший у царевича. Но здесь Алексей был чист: «Поп греческий никакой нигде ни для чего. Отвечая на шестой вопрос - о собственных письмах в Россию, адресованных Сенату и духовным лицам, царевич пытался переложить вину за их появление на секретаря графа Шёнборна Кейля, который якобы принуждал написать их под тем предлогом, что «есть ведомости, что ты умер, иные есть - будто пойман и сослан в Сибирь; того ради пиши, а будет де не станешь писать, мы держать не станем». По седьмому пункту царевич должен был припомнить «все, что по сему делу касается». Характер 7 Н. Вяземский - учитель сына императора Петра I царевича Алексея. Долгорукий - русский генерал-фельмаршал. Апраксин - сподвижник Петра I, флотоводец. Царевич вспомнил и о деньгах, которые он получил перед побегом от Меншикова и других лиц, и о разговорах с разными людьми, которые показались ему «достойны к доношению» [14]. Верховный суд, который состоял из Сената и министров, воинских и гражданских чинов, приговорил Алексея Петровича к смерти за обвинения и преступления против государя и отца своего.
Царевич Алексей, которому на момент ссылки матери не было и 9 лет, был передан под опеку своей тетки Натальи Алексеевны и перевезен к ней в Преображенский дворец. Его наставниками стали саксонец Нейгебауэр из Лейпцигского университета, а затем барон Гюйссен — немецкий юрист и дипломат, состоявший на службе Петра Великого. В 1708 году Н. Вяземский доносил императору, что царевич занимается языками — немецким и французским, изучает «четыре части цифири», твердит склонения и падежи, пишет атлас и читает историю. Из-за слабого здоровья Алексей не принимал активного участия в жизни императорского двора, а по убеждениям был близок к патриархальному, боярскому укладу жизни своих предков, что страшно злило Петра, который желал видеть в наследнике достойного продолжателя своего дела. К тому же новая гражданская жена Петра Марта Скавронская — будущая Екатерина I — рожала ему детей одного за другим, и монарх решил сделать ставку на отпрысков от любимой женщины. Да и Екатерина активно продвигала к престолу своих сыновей, всячески интригуя против царевича. В конце концов императора окончательно настроили против сына. Царь стал требовать у него отречения от престола и пострижения в монахи. И это несмотря на то, что Алексей был женат и имел двоих детей — законных наследников российской короны. Но 29 октября 1715 года царица Екатерина родила российскому самодержцу сына — Петра Петровича. Завещание в пользу Алексея было уничтожено, а наследником объявили младенца. И Петр уже не просто предлагал сыну исчезнуть в монастырских стенах, а по-настоящему угрожал. Быть может, неприхотливый царевич ранее и согласился бы из боязни перед родителем, но теперь отречься от мирской жизни он никак не мог — причиной была его страстная любовь к простой девице Ефросинье, которую он привел в дом еще при жизни жены, умершей при родах. К тому же вокруг Алексея сложился круг лиц, ненавидевших Петра и желавших престола законному наследнику.
Государственный преступник или жертва интриг: почему Пётр I осудил сына на смерть
Приговор министров, сенаторов, военных и гражданских чинов, за собственноручною подписью, по делу Царевича Алексея, 24 июня 1718 года. Последствия дела царевича Алексея После судебного процесса и приговора в деле царевича Алексея, произошли ряд последствий, которые оказали значительное влияние на историю России. Следствием «дела царевича Алексея» стал указ от 1722 года о престоле наследия. Царевича Алексея нередко представляют слабым, истеричным, малограмотным святошей, завистником энергии и славы отца. История царевича Алексея – личная драма Петра и как царя, и как отца. Наследник стремился к спокойной жизни и не хотел царствовать, но в петровской России служить должны были все. Проблема престолонаследия 1718-1724 гг. Дело царевича Алексея.
А был ли заговор царевича Алексея?
Австрийский секретарь Кейль, прибывший, по приказанию своего императора, в Эренберг, показал царевичу вышеупомянутые письма и советовал ему уехать в Неаполь, если он не хочет возвратиться к отцу. Алексей Петрович был в отчаянии и умолял не выдавать его. Его препроводили в Неаполь. Румянцев открыл и это местопребывание царевича и, приехав в Вену вместе с Толстым, потребовал от императора выдачи Алексея Петровича. В сентябре 1717года эмиссары царя убедили венский двор разрешить им встретиться с царевичем. Они вручили Алексею письмо отца с требованием немедленно возвратиться на Родину. Переговоры с царевичем велись долго. Алексея пугали, что отнимут девицу Ефросинью она была беременна , что Петр1 вот-вот явится сам в Неаполь.
Слабовольный, вконец растерявшийся Алексей поставил лишь два условия: позволить ему жениться на Ефросинье и разрешить жить в деревне. Разумеется, он получил от Толстого и Румянцева все необходимые заверения. Алексей дрогнул и написал отцу письмо, умоляя о прощении. В ответном письме Петр обещал сыну свое прощение, разрешил жениться на Ефросинье и тихо жить в деревне. Сторонники Алексея Петровича не верили, что Петр простит его, и рассуждали между собой, как бы предупредить его, чтобы он не ездил в Москву. Царевич и Ефросинья поехали в Россию разными путями. Вследствие нездоровья, Ефросинья ехала медленно, и царевич писал ей с дороги ласковые письма, полные заботливости и предвкушения тихой совместной жизни в деревне, вдали от государственных треволнений.
Спустя три дня Алексей предстал в кремлевском дворце перед разгневанным отцом, окруженным сенаторами, высшим духовенством и другими сановниками. Царевич признал себя во всем виновным, пал к ногам отца и слезно молил о помиловании. Петр подтвердил обещание простить, но потребовал отречения от наследства и указания тех людей, которые посоветовали ему бежать за границу. В тот же день, 3 февраля 1718 года, был объявлен царский манифест с изложением вины Алексея, лишавшегося права на престол. Новым наследником был провозглашен недавно родившийся сын Петра и Екатерины царевич Петр Петрович. На другой день, 4 февраля, царевичу были предложены письменные пункты о сообщниках. Таким образом, уже на следующий день после объявления Манифеста об отречении, в нарушение данных Петром сыну обещаний было начато следствие с целью выявления сначала тех, кто способствовал бегству царевича за границу, которым руководил сам царь.
В круг подозреваемых входило окружение самого Алексея и его матери, которая в Суздале вела скорее не монашескую, а светскую жизнь. Царь не смог доказать причастность Лопухиной к побегу сына, но это не помешало Петру жестоко расправиться с близкими людьми бывшей царицы. Лопухина жила в Суздале уже 18 лет, поддерживала дружеские отношения с епископом Досифеем. Был у нее и любовник, друг сердечный — майор Глебов, он занимался в Суздале набором рекрутов. Епископ Досифей по приказу царя был низложен и колесован, а Глебова посадили на кол уже забытая на Руси казнь. Отвечая на вопросные пункты, предложенные Петром, Алексей открыл имена тех, кто советовал ему согласиться идти в монастырь, а затем бежать за границу. Многих лиц из названных царевичем арестовали, некоторых пытали, и они сознались в подговорах.
Исполнив требование Петра, то есть выдав всех своих советчиков, А. Петрович успокоился и помышлял о женитьбе на Ефросинье. Она приехала в Петербург в половине апреля и была заключена в крепость. Через месяц Петр вместе с царевичем поехал в Петергоф; туда же привезли Ефросинью. Она и сыграла главную роль в разоблачении Алексея. Насмерть перепуганная любовница Алексея призналась, что у царевича были далеко идущие планы по ликвидации всех преобразований отца. Эти планы Алексей надеялся реализовать с помощью внутреннего мятежа, поддержанного враждебными России иностранными государствами.
Она без утайки рассказала обо всех его разговорах, о радости по случаю болезни младшего брата, о желании смерти отцу и т. На очной ставке с Ефросиньей царевич сначала отпирался, а затем не только подтвердил все ее показания, но открыл даже тайные свои помыслы и надежды. Духовенство он просил дать ему наставление от Священного Писания, как поступить ему с сыном, а Сенату поручил рассмотреть дело и рассудить, какого наказания заслуживает царевич. Решение участи царевича Алексея было передано на суд сената, церковных иерархов, высших гражданских и военных чинов. Высокий суд из 127 человек признал царевича достойным смертной казни. Члены верховного суда 127 человек подписали смертный приговор, который гласил, что "царевич утаил бунтовый умысел свой против отца и государя своего». Только один из «гнезда Петрова» - фельдмаршал Борис Петрович Шереметев не подписал приговора, сказав : « Рожден служить своему государю, а не кровь его судить».
Согласно записной книге Санкт-Петербургской гарнизонной канцелярии 26 июня во время присутствия в гарнизоне князей Я. Долгорукого, Г. Головкина, графов Ф. Апраксина, И. Мусина-Пушкина, П. Толстого, Петра Шафирова и генерала Бутурлина в 6-м часу по полудни, будучи под стражей в Трубецком бастионе, царевич Алексей Петрович скончался.
Но, увы, «наше все вышеописанное старание о воспитании и обучении сына нашего» оказалось тщетно, наследник ничему «не внимал, ни обучался, и учителей своих, от нас приставленных, не слушал, и обхождение имел с такими непотребными людьми, от которых всякого худа, а не к пользе своей научиться мог». Увы, не помогли ни обхождение «ласкою и сердцем», ни «иногда и наказанием отеческим» — царевич «ни к воинским, ни к гражданским делам никакой склонности не являл, но упражнялся непрестанно во обхождении с непотребными и подлыми людьми, которые грубыя и замерзелыя мерзкие. Но царский манифест не конкретизировал, кто именно были эти люди и в чем заключалась их «непотребность». Не обошел государь и семейную жизнь сына, поведав, что того женили на знатной чужестранке, желая «от таких непотребств отвратить и ко обхождению с честными и знатными людьми склонить» — потому и дали «мы ему оную в жену». Правда, в 1715 году супруга скончалась, но царевич, оказывается, «еще при той жене своей, взял некакую некую. Но главное прегрешение в глазах самодержца — побег за границу. Как сообщал в своем манифесте Пётр I, отъехав в Данию «для воинских действий», он вскоре вызвал в Копенгаген и Алексея, чтобы тот в военной кампании поучаствовал и для «лучшего обучения». Но царевич, говорилось в манифесте, вместо того, чтобы «к нам ехать, забрав с собою денег и помянутую жонку, с которой беззаконно свалялся, уехал и отдался под протекцию цесарскую…» Чисто формально 3 14 февраля 1718 года следствие «розыск» только лишь началось, но царь уже обозначил главное прегрешение наследника, заслуживавшее, по мнению самодержца, самой суровой кары: «И хотя он, сын наш, за такие свои противные, от давних лет против нас, яко отца и Государя своего, поступки, особливо ж за сие на весь свет приключенное нам безчестие чрез побег свой… достоин был лишения живота». Но — тут же и милость проявил: «Однакож мы, отеческим сердцем о нем соболезнуя, в том преступлении его прощаем и от всякого наказания освобождаем». Разумеется, после всего этого «не можем по совести своей его наследником по нас престола Российского оставить…» Потому, «сожалея о государстве своем и верных подданных, … яко самодержавный Государь, для пользы государственной, лишаем его сына своего Алексея, за те вины и преступления, наследства по нас престола нашего Всероссийского, хотяб ни единой персоны нашей фамилии по нас не осталось.
В эту атмосферу и погрузился царевич. Да, порой протест против того, что делал Петр, приобретал форму «борьбы за традиции». Но он не сводился к отрицанию европейских ценностей хотя бы потому, что Европа не была чем-то единообразным и внешним по отношению к России. Интерес к европейской культуре в различных ее формах был свойствен отнюдь не только Петру, и проявился он не в конце XVII века, а раньше. Анализируя круг чтения и интеллектуальные интересы царевича Алексея, американский историк Пол Бушкович пришел к выводу, что «борьба между Петром и его сыном происходила не на почве хрестоматийного конфликта между русской стариной и Европой. Оба они являлись европейцами, но разными европейцами». Петру была ближе северная, протестантская культурная традиция с ее рационализмом, ориентацией на практические знания и навыки и предпринимательским духом. Царевич же тяготел к более мягкой, спокойной и «игровой» культуре южно-европейского барокко. В каком-то смысле Алексей мог считаться человеком даже более европейски образованным, чем его отец. Во всяком случае, никакой культурной или религиозной пропасти между ними не существовало. Это не означает, что Алексей не имел с отцом принципиальных расхождений в понимании того, как следует развиваться России. Политическая программа царевича, насколько можно судить по сохранившимся данным, сводилась к окончанию войны, сокращению армии и особенно флота и облегчению податей, и оставлению Санкт-Петербурга как столицы. Таким образом, наибольшее неприятие вызывало у него все то, что касалось образа Петра как завоевателя, покорителя и созидателя «нового мира», куда вход царевичу оказался заказан. Новая столица закономерно воспринималась как средоточие этого мира, и все с ним связанное флот, Северная война, налоги, шедшие в основном именно на строительство Петербурга и войну вызывало его неприятие. Тем самым царевич действительно готовился сыграть роль «созидателя наоборот», обратную символической роли отца. Во что именно могло вылиться очередное «переименование всего», если бы он оказался на троне, сказать сложно, но, как показал опыт последующих царствований, едва ли речь могла всерьез идти о реальном, а не символическом отказе от достигнутого и возврате к мифической «московской старине». Примечательно, что большинство крупных деятелей, которые выражали сочувствие Алексею, не были и не могли быть сторонниками какой-либо традиционалистской «реакции». Как и у самого царевича, в их жизни и мировоззрении было слишком много «неотменимо нового». Чтобы убедиться в этом, достаточно перечислить некоторых из них: блестяще образованный рязанский митрополит Стефан Яворский , выходец с Украины, считавшийся на Руси «иноземцем», крупный военачальник, фельдмаршал граф Б. Шереметев, сенатор князь Д. Голицын, позже прославившийся стремлением ограничить самодержавие, его брат, блестящий полководец и будущий фельдмаршал князь М. Голицын, сенатор и глава Военного комиссариата князь Я. Долгорукий, известный своей смелостью и неподкупностью, его родственник, военачальник и государственный деятель князь В. Долгорукий, сенатор и родственник самого царя граф П. Апраксин, сенатор М. Самарин, московский губернатор Т. Стрешнев, сенатор граф И. Это был цвет петровской элиты! Перечисляя некоторые из этих имен, С. Соловьев приводит только две возможные причины их недовольства: засилье «выскочек» типа Меншикова и женитьба царя на безродной «чухонке» Екатерине. Но Меншиков в описываемое время уже во многом утратил свое влияние, а относительно Екатерины тот же В. Долгорукий, например, говорил: «Кабы на государев жестокий нрав не царица, нам бы жить нельзя, я бы первый изменил». Природа оппозиционности сановников была глубже и лежала не столько в личной, сколько в политической плоскости. При этом ни о каком подобном заговоре, видимо, не было и помину. Боявшийся своей тени Алексей совершенно не годился на роль главы заговорщиков, да и сочувствующие ему особого желания рисковать головой не проявляли. Самому Петру масштаб недовольства стал ясен позже. В октябре же 1715 года между ним и царевичем состоялся обмен принципиальными письмами. Оба при этом находились в Петербурге, и переписка показывала не только глубину взаимного отчуждения, но и то официальное значение, которое придавал ей Петр. В первом письме царь упрекал сына в том, что тот не интересуется «правлением дел государственных», «паче же всего» воинским делом, «чем мы от тьмы к свету вышли, и которых не знали в свете, ныне почитают». В свойственной ему экспрессивной манере выражая тревогу о судьбе «насаженного и возращенного», Петр сетовал: «Еще ж и сие воспомяну, какова злого нрава и упрямого ты исполнен! Ибо, сколь много за сие тебя бранивал, и не точию бранил, но и бивал, к тому ж столько лет почитай не говорю с тобою; но ничто сие успело, ничто пользует, но все даром, все на сторону, и ничего делать не хочешь, только б дома жить и им веселиться…» Завершалось письмо угрозой лишить царевича наследства в случае, если он не «обратится». Царевич Алексей Петрович Получив письмо, царевич бросился к близким людям. Все они, опасаясь худшего, посоветовали ему отречься. Спустя три дня Алексей отослал царю ответ, представляющий собой формальный отказ от короны в пользу только что родившегося брата Петра. Неудовлетворенный таким ответом царь отвечал, что никакие клятвенные отречения не могут его успокоить: «Того ради так остаться, как желаешь быть, ни рыбою, ни мясом, невозможно; но или отмени свой нрав и нелицемерно удостой себя наследником, или будь монах». В монастырь не хотелось, тем более что Алексей не на шутку привязался к Афросинье — крепостной своего воспитателя Никифора Вяземского. Неизменный советчик царевича Александр Кикин советовал соглашаться на постриг: «Ведь клобук не прибит к голове гвоздем, можно его и снять». В итоге в очередном письме к отцу Алексей заявил, что готов стать монахом. Ситуация явно зашла в тупик, поскольку и Петр не мог не понимать, что даже в монастыре сын представляет собой потенциальную угрозу. Желая потянуть время, он предлагает ему подумать обо всем. Однако спустя полгода уже из заграничного похода царь вновь требует немедленного решения: либо в монастырь, либо — в знак доброй воли измениться — приехать к нему в армию. Бегство в Вену: несостоявшийся заговор К тому времени у Алексея под влиянием Кикина уже созрел замысел — бежать за границу. Письмо царя давало удобный повод выехать в Европу.
Тем не менее ее насильно отправили в Суздальско-Покровскую обитель, где она была пострижена в старицы под именем Елена. Правда, через полгода Евдокия фактически стала жить при монастыре как мирян-ка, причем в крайней бедности, без содержания, а в 1709 году даже вступила в любовную связь с майором Степаном Глебовым. Царевич Алексей, которому на момент ссылки матери не было и 9 лет, был передан под опеку своей тетки Натальи Алексеевны и перевезен к ней в Преображенский дворец. Его наставниками стали саксонец Нейгебауэр из Лейпцигского университета, а затем барон Гюйссен — немецкий юрист и дипломат, состоявший на службе Петра Великого. В 1708 году Н. Вяземский доносил императору, что царевич занимается языками — немецким и французским, изучает «четыре части цифири», твердит склонения и падежи, пишет атлас и читает историю. Из-за слабого здоровья Алексей не принимал активного участия в жизни императорского двора, а по убеждениям был близок к патриархальному, боярскому укладу жизни своих предков, что страшно злило Петра, который желал видеть в наследнике достойного продолжателя своего дела. К тому же новая гражданская жена Петра Марта Скавронская — будущая Екатерина I — рожала ему детей одного за другим, и монарх решил сделать ставку на отпрысков от любимой женщины. Да и Екатерина активно продвигала к престолу своих сыновей, всячески интригуя против царевича. В конце концов императора окончательно настроили против сына. Царь стал требовать у него отречения от престола и пострижения в монахи. И это несмотря на то, что Алексей был женат и имел двоих детей — законных наследников российской короны. Но 29 октября 1715 года царица Екатерина родила российскому самодержцу сына — Петра Петровича. Завещание в пользу Алексея было уничтожено, а наследником объявили младенца. И Петр уже не просто предлагал сыну исчезнуть в монастырских стенах, а по-настоящему угрожал.