Иерей Валерий Духанин о традициях Пасхи: Я приходил в храм и понимал, что соприкасаюсь с тайной. Священник Валерий нам показал какие зигзаги приходилось делать руководителям церкви, чтобы сохранить Веру. Об истории Православия на острове Сахалин беседуют священник Валерий Духанин и протоиерей Виктор Горбач, настоятель храма во имя святителя Иннокентия Московского в Южно-Сахалинске. Иерей Валерий Николаевич Духанин Должность – Проректор по учебной работе, преподаватель Преподаваемые предметы – Патрология, Апологетика, Византология Ученая степень – кандидат богословия Дата рождения – 28 мая 1976 г. Тезоименитство – 20 ноября Образование.
Медсестра и битва за детей: история из жизни
Либо супруги предают друг друга… И кто-то просит прощения, а ты просить не можешь. Всякое предательство — это убийство. Убийство дружбы, если предают друга, убийство семьи, если предают семью, ты все разрушаешь. И предательство Бога, убийство своей духовной жизни, когда человек предает Бога своим грехом. Бывают и такие, кто прямо отрекается от Бога, в советское время было очень тяжело, кто-то слагал с себя священный сан, но всегда это заканчивалось очень плачевно. Поэтому надо понимать, что это как ядерный взрыв.
Ядерный взрыв, который все вокруг повреждает, и страдает не только человек, но и те, кого он предал. Но те, кого он предал, должны понять, что хуже всего ему — предателю. Как раз о нем и надо бы помолиться, чтобы Господь его вразумил и чтобы душа его спаслась. А мучаются в итоге все. Мы уже говорили, что человечество как некий организм.
Представим, вдруг перестали ноги ходить, «предали» весь организм и не выполняют свои функции. Если ноги перестали ходить, то от этого весь организм страдает, человек не может уже активно двигаться, а организму нужно движение. Тогда другие органы тоже испытывают некий дисбаланс, и нужно предпринимать какие-то усилия, массажи, чтобы из этого выйти. То же самое, когда кто-то из людей вдруг перестал быть человеком. Предательство — это когда ты перестаешь быть человеком, потому что всякое предательство — это убийство, и в этом смысле ты убиваешь в себе человека, свою совесть.
Хуже всего предателю, потому что он прокладывает себе дорогу в ад, и для того чтобы как-то решить эту ситуацию, нужно молиться о его вразумлении. Даже если ты сейчас не можешь его простить, то хотя бы просто молись: «Господи, вразуми его». Со временем мы начинаем прозревать: оказывается, в какой-то мере каждый из нас является предателем, потому что у каждого из нас есть какие-то грехи, и не всегда они мелкие. У нас всегда есть выбор: отдать предпочтение Богу или греху. И мы зачастую выбираем именно грех.
Когда у вас возникнет какое-то искушение, подумайте, что лучше выбрать: этот грех или Бога. Лучше, конечно, ко Господу идти, но сколько раз мы все-таки спотыкаемся, выбираем грех, становимся предателями... Однако Господь нас не уничтожает, Он всем дает лучи солнца, дождь на всех посылает, на праведных и неправедных, потому что он всех любит. Поэтому надо понимать, что если мы прощаем предателей, то и Бог нас и наше предательство простит. Бывает такое, что организм в полном составе начинает предавать — целый народ.
Что происходит? К примеру, какая у нас в стране статистика по абортам? На что нам надеяться в такой ситуации? Получается, что мы друг за друга отвечаем? Так и происходит.
В Европе рождаемость сходит на нет, соответственно, туда приезжают мигранты из Африки, Азии — непонятно, кто там скоро будет жить. И у нас. Не так давно я слышал, что у нас стало меньше абортов, потому что начали действовать в этом направлении. Сейчас работают целые государственные программы, поощряется многодетная семья, государство выделяет всевозможную финансовую помощь, всякие льготы, поэтому темп абортов замедлился, но не исчез. По рождаемости пока мы не очень продвинулись вперед.
Надеюсь, что это удастся решить, потому что самая большая проблема не в геополитике, не в том, что идет какое-то противостояние Востока и Запада, а в том, что мы сами начинаем вымирать. Если вы убиваете своих собственных детей, какое у вас будет благословение Божие? Ясно, что народ, убивающий своих детей, лишается Божьего благословения. Что тогда делать с таким народом? Нам надо бороться за сохранение жизни детей.
Есть много методов. В том числе хотя бы само направление абортов изъяли из ОМС медицинского страхования. А то получается, что страна сама же это и оплачивает. Правильно, что мы сейчас это обсуждаем. И если мы всем народом грешим, то, получается, мы вместе должны каяться.
Как это делать? Как оно осуществляется? Те, кто делает аборты, пусть идут на исповедь — не надо бояться каяться, исповедоваться в этом грехе. Я знаю, что люди очень боятся исповедовать именно этот грех; видимо, совесть подсказывает, что это нечто страшное. Хорошо бы взять некую епитимью, потому что грех аборта нуждается во врачевании епитимьей.
Ее некоторые называют наказанием, но некие уврачевательные методы должны помочь человеку переосмыслить эту ситуацию. Допустим, хотя бы один раз в день положить всего лишь один земной поклон с молитвой: «Боже, прости меня, грешную». Хотя у нас лицемерие получилось: в основном каются в абортах женщины, а мужчины как бы тут и ни при чем, но ведь дети не появляются без мужчин. Почему каются только женщины в грехе аборта? А мужчины в стороне.
Вот ниспровержение всех духовных и нравственных порядков! Какое же тут будет благословение Божие?! Прежде всего нужно созидать свою семью. С семьи начинается исправление всего народа. Нужно рожать детей, воспитывать их.
Тогда в целом на всем организме народа это скажется. Только так надо идти. Если ты порядочный, вокруг тебя соберутся порядочные люди, и общество, может быть, будет оздоравливаться.
Отец Валерий: Да, они живут в монастыре, и белые лебеди, и утки, причем разных пород. А еще приоткрою секрет, что здесь и страусы живут. Наталья Смирнова: Да ладно. Где это? Отец Валерий: Страусы живут на… хозяйственная там территория дальше, за оградой, есть.
Место, где и павлины тоже, олени. Читайте также: Анатолий Холодюк. Матушка Гавриила из Леснинского монастыря Наталья Смирнова: Николо-Угрешский монастырь стал новой страницей в его жизни. С 2003-го он преподавал здесь в семинарии, с 2011-го был ее проректором, а через 3 года был рукоположен сначала в диаконы, в этом же юбилейном году памяти Сергия Радонежского — в священники. Отец Валерий: Вообще ведь монастырь православный, любой монастырь, а вот Николо-Угрешский особенно, это такой образ рая на земле. Вот как в раю все было в гармонии полной духовной, люди подчинялись Богу, служили Богу, вот так в обители святой люди стараются служить Господу. Они стараются внутри самих себя наводить порядок, но и вовне тоже, чтобы сам монастырь — он отражал вот эту духовную гармонию. Это наше послушание Богу и прославление Господа в самих красотах природы, вот.
И, конечно, когда здесь бываешь, то тут душа отдыхает. Даже после службы с детьми мы ходим, здесь же вот птички удивительные — и утки, и лебеди, и можно покормить. И настолько здесь душа радуется, когда бываешь, что, ну, просто невозможно передать, конечно. Наталья Смирнова: Здесь отец Валерий нашел вдумчивых и чутких духовников, а еще всегда здесь чувствует особое присутствие святителя Николая — он имеет прямое отношение к основанию монастыря. Отец Валерий: Да, здесь, вот на этих местах, сосновый лес. И он, выйдя, увидел на сосне икону Святителя Николая Чудотворца. И когда помолился, то икона опустилась ему в руки прямо, и он сказал по-славянски: «Сия вся угреша сердце мое», то есть: «Все это согрело мое сердце». Вот это слово «угреша» — согрело, отсюда пошло «Николо-Угрешский монастырь».
И потом была Куликовская битва, и вот в знак тоже благодарности на этом месте князь Дмитрий Донской распорядился устроить монастырь. Наталья Смирнова: Про преподобного Пимена Угрешского тоже есть своя легенда. Отец Валерий: Уже в XXвеке одна маленькая девочка — она, проходя возле места его захоронения, она слышала ангельское пение, ангельское пение. Она рассказывала взрослым, но ее особо не слушал никто. И вот эта девочка — она прожила очень долгую жизнь, вплоть до 90-х годов, когда уже монастырь был возрожден. И она рассказала про это пение, как она слышала ангельское пение на могиле преподобного Пимена Угрешского. И были обретены его мощи, и благодатную помощь люди получали. И потом как раз воздвигнут храм рядом с местом захоронения преподобного Пимена.
Да, то есть, когда она рассказала эту историю, то она уже преставилась. Наталья Смирнова: У вас какой-то здесь особенный колокольный звон, батюшка. Отец Валерий: Ну, особенный — Николо-Угрешский. Наталья Смирнова: Это да, это точно. В другом храме как-то по-другому они поют. Отец Валерий: Да, по-другому. Я не знаю, за счет чего это, но здесь вот так. Наталья Смирнова: Сейчас, во время лечения, батюшка вынужден реже здесь появляться.
Когда позволяет здоровье, принимает участие на службе как клирик Николо-Угрешской семинарии. Ваня Отец Валерий: Сынок, здравствуй. Иван Духанин: Благослови. Ну, как ты тут без меня? Иван Духанин: Ну, нормально. Мама уехала только что. Отец Валерий: Готовишься к экзаменам? Иван Духанин: Да, послезавтра будет уже.
Отец Валерий: О, здорово. Вот Бимка встречает нас. Наталья Смирнова: Сын Ваня пока временно в семье за старшего. Младшие сестренки с мамой на несколько дней уехали на море. Наталья Смирнова: Скучно было без папы-то? Иван Духанин: Ну, да. Наталья Смирнова: Тем более, мама уехала. Иван Духанин: Мама уехала, вообще тут одни с Бимкой только.
Наталья Смирнова: Мама надолго с девочками? Иван Духанин: Мама на сколько? На 12 дней. Отец Валерий: На 12 дней где-то они. Путевка такая. В Туапсе, да? Иван Духанин: Ты лучше знаешь. Отец Валерий: В общем, на Черное море, где-то там.
Они сегодня уже приехали туда как раз, доехали благополучно. Ну, ты уже будешь помогать по квартире. Иван Духанин: Убирать, там, готовить. Наталья Смирнова: Себе вот картошку пожарил.
В конце обучения был помощником проректора по воспитательной работе. С 2003 по 2018 год работал в Николо-Угрешской семинарии на должности проректора по учебной работе. Отец Валерий — автор многих книг, публикаций и докладов о смысле и значении православной веры. Известные книги: «Таинство Покаяния: путь исцеления души», «Новые чудеса преподобного Сергия», «Во что мы веруем?
Наблюдая происходящее, я так и пришел к этому удивительному выводу: вся реанимация наполнена ангелами. Смысл духовных прозрений не обязательно в том, чтобы ты непременно увидел ангелов, но в том, чтобы нечто ангельское ты увидел в людях, в тех, кто окружает тебя. Если кругом ты недовольно видишь одни грехи, недостатки, пороки, то кто же ты сам по своей внутренней сути? Каждый замечает то, что для него самого естественно. Если же в окружающих тебя людях ты прозреваешь доброе, чистое, ангельское, то, значит, Господь посетил тебя и не лишил Своей благодати. Впрочем, сам я на тот момент прозревал лишь собственную немощь и удивительную доброту, заботливость, сердечность сотрудников реанимации. Одна пожилая врач, подойдя ко мне, с соучастием и состраданием произнесла: «Ты молись про себя. А когда сможешь, так и вслух молись. Молитв, слава Богу, много у нас. Молитва часто лучше всего помогает». И я молился. На сердце стало настолько мирно, спокойно, что я сравнил эти ощущения лишь с пребыванием в алтаре на богослужении. Ангелы наполняют алтарь храма, ангел-хранитель рядом с каждым из нас. Но Божии ангелы присутствуют еще и там, где спасается жизнь, где люди, забыв о себе, заботятся только о том, как помочь таким вот, как я, беспомощным. Почему же мы не замечаем этого в своей обыденной жизни?
Довериться Богу. Священник Валерий Духанин
Священник Валерий нам показал какие зигзаги приходилось делать руководителям церкви, чтобы сохранить Веру. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. ЛАВРСКИЕ СТАРЦЫ. Новые чудеса преподобного Сергия. Священник Валерий Духанин. Официальный приходской сайт.
КОНТАКТЫ ПОРТАЛА
Суббота, 03 Апреля 2021 г. Она умирала от онкологии. А из глаз матери текли горькие, безутешные слезы. Никогда за всю свою жизнь она еще так не плакала. И никогда раньше не знала, что слезы могут так обжигать лицо.
Согласно указу патриарха Московского и всея Руси Кирилла, размещенному 23 апреля на сайте Московской епархии, иерея Димитрия Сафронова, клирика храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе, отстранили от служения на три года. Отмечается, что у Сафронова забрали право преподания благословения, ношения рясы и креста священника. Ближайшие три года он проведет в московском храме преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках и будет выполнять поручения его настоятеля. Когда срок несения епитимьи закончится, РПЦ примет решение о дальнейшей службе Сафронова — все будет зависеть от отзывов настоятеля храма.
Отец Валерий подарил гостям свою книгу «Покаяние как исцеление: о таинстве исповеди». Участники встречи заранее подготовили свои вопросы. В течение двух часов отец Валерий отвечал на вопросы: рассказывал о таинстве исповеди и подготовке к нему, о чудесах преподобного Сергия, о Московской духовной академии. Справка: Священник Валерий Духанин окончил Московскую духовную семинарию в 1996 году, а академию - в 2000.
Ничего еще не случилось, никто на него не подает в суд, а он уже себя накрутил просто из-за того, что он договор не выполняет. В таких ситуациях человек замыкается, как в скорлупе. И мы должны ее расколоть, чтобы показать, что мир намного шире, что Господь через эти обрушения подает выход к чему-то более светлому. И тогда человек либо совершит необдуманный поступок, либо доверится Богу. Он делает первый шаг вроде бы в пустоту, но Господь его будет поддерживать за руку. Как бы вы ответили? В Евангелии от Марка есть притча о посеве и всходах. Сначала появляется зелень, потом колос, потом зерно. А как только наступает время жатвы, немедленно посылается серп. Господь ждет от человека, чтобы его потенциал максимально раскрылся в какой-то период жизни. И если это случилось, то Господь его забирает отсюда. А дальше душа уже раскрывается в вечности. Я понимаю, что по-человечески это трудно объяснить… — Но вы как-то и сами писали, что не хотелось бы уподобляться срезанным до времени плодам. Мне будет 45 лет, ей — 75. И она говорит: «Как будто еще и не жила! Хоть 400 лет, хоть, как праотцам в книге Бытия, тысячу. Человек предназначен не для какого-то количества лет, он предназначен для бессмертия. Любой период времени нас не удовлетворит. Только вечность может насытить душу, но вечность — с Богом. Я не про лекарства сейчас говорю. Как вообще вернуться к нормальной жизни после того, что пришлось вынести? В прямом смысле это оказалось дверью к счастью, потому что жизни до операции у меня не было. Все время в состоянии загона, мучения. Начальство требует: «Давай-давай, давай-давай…» Вернуться к той жизни я не хотел бы, прямо говорю. Я уволился и почувствовал настоящую свободу. Вернулась способность читать книги. Я хочу пожить той жизнью, которая сейчас, когда лишнее отсечено. Господь в духовном смысле меня прооперировал, вынул из меня греховные опухоли — и появилось ощущение внутренней гармонии. Мы живем рядом с лесом. У нас ведь соловьи поют даже днем! Появилась возможность больше служить. Так часто я и не служил до операции, как потом. Его помиловали, но он все равно «много-много минут потерял». То есть, когда кризис проходит, ты продолжаешь жить по-прежнему, разве нет? Но вот я стараюсь искать то, что может отрезвлять. Мне помогает опыт людей, которые пережили клиническую смерть. В их глазах я вижу отблеск чистого неба. И когда ты соприкасаешься с их опытом, это помогает проснуться. И еще вот что. У меня ведь сейчас ремиссия, каждые полгода нужно проверяться. Когда ты идешь в больницу, ты в каком-то смысле идешь на эшафот или судебное разбирательство. Когда ты едешь смотреть результат, ты не знаешь, что там будет! Вынесут тебе смертный приговор или не вынесут? Так что здесь особо не расслабишься. Не пишете посты в соцсетях. Делитесь только богословскими выступлениями, статьями, семейными фото. Кажется, что вы закрылись в своем маленьком мире. Это так? Со временем понимаешь, что ты не можешь на все расплескаться, нужно на чем-то сосредоточиться. Либо ты сидишь в соцсетях и все комментируешь, либо, если ты все-таки пишешь статьи и книги, занимаешься этим профессионально. Времени на все не хватит. Дочь Даша Иногда просто дети что-то сфотографируют, я раз — и выставляю быстро, но не буду писать подробно какие-то размышления. Моя задача просто поделиться. Сейчас очень затягивает проповедь: то на телевидение зовут, то на радио. Эти беседы начинают оттеснять авторскую работу. И я стал где-то отсекать лишнее… — А ведь вы и священником не сразу стали по этой причине — боялись, что будете отрываться от литературного творчества. Что такое священство для человека, который шел к нему много лет? И богослужение всех соединяет. В конечном итоге это жертвенное служение для спасения людей.
Священник Валерий Духанин встретился с волонтерами Лавры
Так хорошо. И, в общем, я да, очень хорошо понимаю то, о чем вы говорите. Протоиерей Валерий — Да, это такое уже философское завершение, в таких философских формулировках. Ну, наверное. Самое главное, понимаете, не входить в такой вот внутренний протест тому, что Господь тебе посылает. Потому что на самом деле даже с психологической — вот вы упомянули психологические какие-то вещи, человек страдает от внутренних противоречий. И все неврозы, психозы, они начинаются с внутренних противоречий. Ну, допустим, элементарное противоречие: когда человек на что-то надеялся, да, — ему другое посылается. Он строил одни планы — ему другие. И вот из этого разрыва ожидаемого и реального происходит болезнь. А надо просто понять, что Господь находится рядом — вот как отец, который ведет за руку ребенка, Он ненужную игрушку у тебя забирает.
Он нужные какие-то труды, которые тебе надо понести — Он этому тебя учит. Ты только не сопротивляйся этому, вот прими как Божие. Вот Господь рядом, и Он тебе это подает — значит, Он тебя не забыл, понимаете. Значит, Он действительно твою руку не выпустил из Своей руки. Поэтому живи так, что тебя так именно Господь ведет, а чуть попозже ты увидишь смысл этого. Ананьев — «Семейный час» на радио «Вера» продолжается. Говорим сегдня о том, по сути, как ходить по воде, как принимать неизбежное и смириться с тем, с чем смириться на самом деле сложно. И меня все-таки — вот чтобы мы уж окончательно расставили все точки над ё, — не оставляет в покое, что вот то, о чем мы с вами говорим, это действительно, очень, может быть, ну непросто, но возможно с собой договориться — работа там, отчаяние, даже собственное здоровье — возможно, это вот то, что ты внутри переживаешь. Но как смириться с тем, что происходит не с тобой, на что ты не можешь ни повлиять, и принять ты не можешь. Потому что ну как ты можешь принять болезнь собственного ребенка?
И сказать, что вот болезнь послана тебе Богом — ты тоже не можешь. Потому что болезнь есть зло — мы много об этом говорили с протоиереем Вячеславом Перевезенцевым, я очень хорошо помню, как раз о болезнях мы говорили, — как и любое зло, она иррациональна. В ней нет смысла, это не наказание и не урок. А тут ребенок. И ты, вот балансируя, вот я очень много думал о том, что почему так трудно верить Богу, вот по-настоящему — потому что каждый из нас балансирует между верой и неверием, между верой Богу и верой в силу обстоятельств там, законов бытия, власть денег, связей, врачей, лекарств, всего чего угодно. И вот здесь ты теряешь этот баланс и сваливаешься. Протоиерей Валерий — Да, и надо сказать, что я сам достаточно часто в это сваливаюсь, даже по элементарным каким-то вещам. Когда ну где-то вот в средствах массовой информации проходят такие известия, что где-то неожиданно вот детки погибают, когда даже элементарно вот какой-то люк, куда они там проваливаются, еще чего-то происходит. И каждый раз, особенно такая вот, именно детская, невинная смерть, она вот, ну невольно такой даже вопрос: ну где же вот Господь, Который вроде бы рядом, почему Он невинных детей не спасает от этого? И всякий раз я прихожу только к одному единственному выводу.
Прежде всего то, что вот покуда мы вне рая, вот мы потеряли рай — это факт — зло, оно будет постоянно отравлять нашу жизнь. И второе, что всякое зло, оно несправедливо. И суть вот этих вторжений вот такого зла, оно и будет сводиться к этой несправедливости. То есть если мы хотим, что, ну скажем, если мы хотим видеть такую картину, что вот человек грешит, грешит, грешит — ну ему раз вот, наказание, заболел, он потом одумался или не одумался, да. Или то есть вот такая картина, она, понимаете, не проходит. То есть мы видим, что человек может там и пить бесконечно, и вроде бы он не болеет даже ничем таким вот страшным, чем вдруг — раз, и заболел какой-то невинный ребенок —мучается, умирает, и родители горюют. И постоянно мы видим эту вот несправедливость жизненную. Так вот всякое зло, оно по сути несправедливо. И самая суть зла, как раз и заключается в его несправедливости, что оно вот именно так будет отравлять. И никогда мы не сможем этого принять.
Почему, потому что все равно вот душа каждого человека, вот она ну к чему-то вот бесценно доброму, да, к какой-то вот чистой любви стремится. Мы нигде не видим правды, но всегда мы хотим, чтобы была правда, да. Ну элементарно — вот все время мы хотим, избираем там депутатов, правителей — хотим, чтобы какой-то порядок, но все равно вот все рушится. И все равно стремимся к той же самой правде. То есть эта неискоренимая наша тяга внутренняя к безусловной правде, она показывает, что душа человека, она ориентирована на что-то небесное, чего здесь, на земле, мы просто не найдем. Хотим мы того или нет, но будут умирать вот эти безвинные дети. Вот как в Ветхом Завете, самая первая смерть, вспомните — это не Адам согрешивший, не Ева умирает — умирает их ребенок, причем лучший ребенок. Не Каин, который там был тоже такой завистливый, гордый, Богу жертвы приносил как попало, да, что придется — ну как трактуют отцы. А умирает лучший, чистый ребенок — Авель. То есть самая первая смерть, она, несправедливая смерть, в Ветхом Завете.
И никогда раньше не знала, что слезы могут так обжигать лицо. Сколько она молилась до этого, не передать. Не всё в нашей жизни передается словами. Собственно, к вере пришла благодаря болезни дочери, с мужем крестились, когда узнали о диагнозе младшенькой.
Неожиданно, парадоксально жизнь претворилась из равнодушия в ежедневное предстояние Богу — в молитвах и на богослужениях.
Тезоименитство — 20 ноября Образование — Московская духовная семинария 1996 г. Профессиональная и общественная деятельность — Проректор Николо-Угрешской семинарии по учебной работе, редактор радио «Радонеж». В Николо-Угрешской семинарии — с 2003 г. Сокровенный мир Православия Сегодня мы обрели относительный комфорт в нашей повседневной жизни, никто не запрещает ходить в храм и молиться. Но почему же для нас, современных христианин, задача духовного делания и воздержания стала такой сложной? Почему мы позволяем пространству интернета с его искушениями стать частью нашего внутреннего пространства?
И ну я вот не знаю, как это передать, но и Божие присутствие, оно намного вот лучше воспринимается, что вот Господь тебя избавляет. То есть я повторю, что не сам диагноз является погружением. А наоборот, Господь через это вынул из каких-то волн и отсек ненужные для тебя вот те работы, в которых ты там как раз унывал. Он просто, Господь, все это отсек и оставил то, что тебе нужно — творчество, молитву, служение Богу, храм. Ну радость от общения в семье, понимаете. И то есть ну я, честно говоря, просто вот смеюсь, когда там как-то говорят, что ну как же это так, вот... Нет, ну а смерть — это просто переход, вот и все. Как переходят туда наши прадеды, деды, понимаете, это просто переход. А самое главное, с чем ты переходишь, что у тебя внутри твоей души. Вот сейчас и очищай, чтобы не было там ни гордости, ни зависти, ни злобы. Если не будет этого, то и слава Богу. Вот Господь через болезни и помогает все это преодолевать. Ананьев — Мне очень хорошо понятно то, о чем вы говорите, отец Валерий. Я думаю, что большинству наших слушателей уж точно. Я поймал себя на точно таких же ощущениях, которые очень трудно сформулировать, но вот вы сейчас это сделали блестяще, вот в самом начале самоизоляции: когда мы оказались заперты в квартирах, когда отвалились какие-то работы, и ты так с ужасом думаешь: а, что мне теперь делать, все пропало... Причем ты даже не начал испытывать какую-то панику, а ты начал думать, что сейчас будет паника. А вместе паники пришло какое-то спокойствие, ты вдруг понял, что то, что отвалилось, оно должно было отвалиться. А то, что осталось, оно на самом деле главное. И это блестящая возможность побыть с любимыми вместе и заняться тем, что действительно полезно. Я еще тогда, грешным делом, подумал: вот, напишу много прекрасных картин, ведь столько времени образовалось. Но Господь говорит: так это же прекрасно, что время образовалось, вот тебе еще один проект, вот тебе еще один. Так что тебе еще время не хватит все это сделать. Давай, работой. Так хорошо. И, в общем, я да, очень хорошо понимаю то, о чем вы говорите. Протоиерей Валерий — Да, это такое уже философское завершение, в таких философских формулировках. Ну, наверное. Самое главное, понимаете, не входить в такой вот внутренний протест тому, что Господь тебе посылает. Потому что на самом деле даже с психологической — вот вы упомянули психологические какие-то вещи, человек страдает от внутренних противоречий. И все неврозы, психозы, они начинаются с внутренних противоречий. Ну, допустим, элементарное противоречие: когда человек на что-то надеялся, да, — ему другое посылается. Он строил одни планы — ему другие. И вот из этого разрыва ожидаемого и реального происходит болезнь. А надо просто понять, что Господь находится рядом — вот как отец, который ведет за руку ребенка, Он ненужную игрушку у тебя забирает. Он нужные какие-то труды, которые тебе надо понести — Он этому тебя учит. Ты только не сопротивляйся этому, вот прими как Божие. Вот Господь рядом, и Он тебе это подает — значит, Он тебя не забыл, понимаете. Значит, Он действительно твою руку не выпустил из Своей руки. Поэтому живи так, что тебя так именно Господь ведет, а чуть попозже ты увидишь смысл этого. Ананьев — «Семейный час» на радио «Вера» продолжается. Говорим сегдня о том, по сути, как ходить по воде, как принимать неизбежное и смириться с тем, с чем смириться на самом деле сложно. И меня все-таки — вот чтобы мы уж окончательно расставили все точки над ё, — не оставляет в покое, что вот то, о чем мы с вами говорим, это действительно, очень, может быть, ну непросто, но возможно с собой договориться — работа там, отчаяние, даже собственное здоровье — возможно, это вот то, что ты внутри переживаешь. Но как смириться с тем, что происходит не с тобой, на что ты не можешь ни повлиять, и принять ты не можешь. Потому что ну как ты можешь принять болезнь собственного ребенка? И сказать, что вот болезнь послана тебе Богом — ты тоже не можешь. Потому что болезнь есть зло — мы много об этом говорили с протоиереем Вячеславом Перевезенцевым, я очень хорошо помню, как раз о болезнях мы говорили, — как и любое зло, она иррациональна. В ней нет смысла, это не наказание и не урок. А тут ребенок. И ты, вот балансируя, вот я очень много думал о том, что почему так трудно верить Богу, вот по-настоящему — потому что каждый из нас балансирует между верой и неверием, между верой Богу и верой в силу обстоятельств там, законов бытия, власть денег, связей, врачей, лекарств, всего чего угодно. И вот здесь ты теряешь этот баланс и сваливаешься. Протоиерей Валерий — Да, и надо сказать, что я сам достаточно часто в это сваливаюсь, даже по элементарным каким-то вещам.
В РПЦ отказались называть причины запрета в служении иерея Сафронова после панихиды по Навальному
Оренбургский священник Валерий Духанин сообщил, что снисходительно отнесся к поступку донского настоятеля и не считает, что тот подался греховным мыслям и совершил суицид. Беседуем со священником Валерием Духаниным, автором книги «Оккультизм, суеверия, порча. Низложенный священник Беляев записал видеообращение к патриарху Кириллу. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. Валерий Николаевич Духанин (род. 1976), священник, публицист, духовный писатель Родился 28 мая 1976 года в Оренбурге в семье служащих. Священник Валерий Духанин Священник Валерий Духанин. ПАРСУНА СВЯЩЕННИКА ВАЛЕРИЯ ДУХАНИНА, Воспоминания после воскрешения / й Духанин, Житие святого мученика Трифона Апамейского († 250).
Священник Валерий Духанин
Новости приходов. Новое интервью с о. Валерием, которое также содержит новости о здоровье батюшки можно посмотреть здесь. Иерей Валерий Духанин — клирик Николо-Угрешской духовной семинарии. В этом выпуске отец Валерий расскажет о своих первых шагах в Церкви, о том, как пришло осознанное желание посвятить свою жизнь Богу, а также о том, насколько важен труд для спасения души. К лишившемуся прихода после поездки в зону СВО священнику приехали вагнеровцы. вы делаете те новости, которые происходят вокруг нас. А мы о них говорим. Это рубрика о самых актуальных событиях. Священник Валерий Духанин. Глядя на детей, я вспомнила слова батюшки: какая же я дура, что я плачу!
ДУХАНИН ВАЛЕРИЙ НИКОЛАЕВИЧ
Это было время, когда Церковь еще не пользовалась особой свободой. Крещение медсестрой ребенка могло быть жестко наказано. Но в данном случае все как-то само собой обходилось. Видимо, молитвы духовников имели силу, и Господь покрывал Своих тружениц. Врачи знали, что медсестры крестят, и не препятствовали тому. Более того, со временем врачи стали между собой поговаривать, что Крещение как будто повышает выживаемость младенцев. Иной раз они сами приглашали медсестру или санитарку, чтобы те совершили святой водой положенные действия.
Наша медсестра говорит, что все реанимируемые младенцы после крещения и правда сразу оживали, набирались сил. Бывало, что спустя время кто-то из них все-таки умирал, но не в этот священный момент. Может, это было знамением ради врачей, они невольно начинали верить в невидимую силу таинства. Наглядно происходившие исцеления служили свидетельством спасительной силы Крещения. Конечно, мы рассуждаем по-человечески. И смысл Крещения не в том, чтобы исцелилось тело, а чтобы душа ребенка приобщилась благодати Спасителя.
Если вдруг ребенок отойдет в иной мир, он уже перейдет как благословенное чадо Христово. А однажды случилось вот что. Рядом, помимо родильного отделения, находилось еще отделение гинекологии. И вот оттуда поступил малыш. На позднем сроке случился выкидыш. Беда в том, что он не особенно-то был нужен маме, аборты же на поздних сроках не делают.
И вот малыш, покинув лоно не очень любившей его мамы, ударился о кафель. Сбежались врачи. Что делать? Они решили не церемониться и положили малыша на холодный подоконник: «Все равно не жилец», — полагали они. Мама же рассталась с ним как с ненужным ей лишним бременем. Но малыш не спешил умирать.
Через два часа врачи пришли посмотреть, а он шевелится, пищит, словно говорит: «Я живой». Тогда его отправили в отделение для недоношенных. Наша медсестра приняла его. Он жалобно пищал и водил ручками, ножками. Он был не обтертый, слизь и кровь с него вовремя не убрали, все это засохло — мир людей встретил его неласково и равнодушно. Но среди духовно мертвых нашлась одна живая душа.
Она-то ласково приняла его в свои руки и стала бороться за его жизнь. Приготовила ванночку с фурацилином, начала его обмывать, обтирать.
В помещениях Плотничьей башни он встретился с волонтерами Лавры и детьми-инвалидами из Сергиево-Посадского интерната для слепоглухонемых. Отец Валерий подарил гостям свою книгу «Покаяние как исцеление: о таинстве исповеди».
Участники встречи заранее подготовили свои вопросы. В течение двух часов отец Валерий отвечал на вопросы: рассказывал о таинстве исповеди и подготовке к нему, о чудесах преподобного Сергия, о Московской духовной академии.
Впрочем, сам я на тот момент прозревал лишь собственную немощь и удивительную доброту, заботливость, сердечность сотрудников реанимации. Одна пожилая врач, подойдя ко мне, с соучастием и состраданием произнесла: «Ты молись про себя. А когда сможешь, так и вслух молись. Молитв, слава Богу, много у нас. Молитва часто лучше всего помогает». И я молился.
На сердце стало настолько мирно, спокойно, что я сравнил эти ощущения лишь с пребыванием в алтаре на богослужении. Ангелы наполняют алтарь храма, ангел-хранитель рядом с каждым из нас. Но Божии ангелы присутствуют еще и там, где спасается жизнь, где люди, забыв о себе, заботятся только о том, как помочь таким вот, как я, беспомощным. Почему же мы не замечаем этого в своей обыденной жизни? Они имеют от Бога дар возвращать людей к жизни — и тем самым причастны таинству спасения Пусть никто не осудит меня, но в тот момент реанимация мне представилась подобной священному алтарю, а действия персонала реанимации — священнодействиям служителей храма. Они воссозидают в человеке жизнь, делают по земным меркам невозможное, имеют от Бога особый дар воскрешать и возвращать людей к жизни, тем самым причастны таинству спасения сотворенных Богом людей. Конечно, всё это относится не к вечному спасению души, обретаемому только в храме, а к временному спасению тела. Но ведь свои души мы спасаем, покуда не расстались с телом, значит, и это временное спасение, восстановление здравия тела тоже важно для нас.
А потом всё завершилось очень просто.
Богооставленность — это, по преимуществу, наше субъективное ощущение. Нам кажется, что мы оставлены Богом, потому что нам плохо, и потому, что все не так, как нам хочется. А на самом деле Господь в этот момент как раз рядом, Он закаляет нас в горниле кажущейся богооставленности. Как ни странно, это состояние может оказаться драгоценным, принести свою пользу. Потому что в такие минуты в два счета обрушивается наше высокое мнение о себе. Мы-то думали, что в духовной жизни мы что-то представляем собой. И вдруг оказывается, что мы погибаем, кругом не за что ухватиться. Никакой сверхъестественной помощи нет, а только беды сыплются справа и слева.
И вот из такого состояния молитва как раз бывает самой сильной. Такая молитва, словно глубокий вздох сердца, сразу восходит ко Господу. Потому что это молитва смирившейся души. Но самое главное: Спаситель ведь нужен только погибающему. Если ты не увидел себя погибающим, то и Спаситель тебе не особо-то нужен. Вот к этому Господь и подводит нас в такие минуты испытаний. И либо ты скажешь себе: все равно я буду с Богом, даже если кажется, что Господь про меня забыл. Либо ты проявишь слабость, будешь роптать, но и это не значит, что Бог от тебя отвернулся. Господь непременно что-то явит для вразумления твоего и спасения.
От чего он наступает? Бывает, человек как бы выгорел, принявшись за многие подвиги, он как бы переел и потерял на время вкус к духовной жизни. Бывает, мы просто расслабились, как бы спим. И тогда Господь попускает нам скорби, чтобы растормошить нас и вывести из этой спячки. Во время сильных скорбей и переживаний человек действительно как будто просыпается. И уже обращение к Богу для него — не просто пустой звук, а крик души. Одна знакомая инокиня с Елеонской горы в Иерусалиме рассказывала, как за 26 лет до этого она приехала простой трудницей, готовясь умереть. У нее был страшный онкологический диагноз, но она никому не говорила, устроилась трудиться в обители, выполняла самые черные работы и молилась, молилась, молилась. Вот, она говорит, тогда казалось, что сейчас упадет в обморок прямо в этом туалете, который вычищает.
Но она молилась и молилась при этих трудах. И говорит, что сейчас уже нет такой крепкой молитвы, какая была тогда, не может вернуться на тот уровень горячей и пламенной молитвы. Еще один батюшка все время служил молебны о ее здравии, он проникся к ней состраданием. И каким-то чудом болезнь отступила, поначалу она даже боялась идти на проверку. А Господь действительно явил настоящее чудо, она осталась в обители — это Спасо-Вознесенский монастырь на Елеонской горе. Но той сильной молитвы, говорит, так и не удается вернуть. Я думаю, что мы просто не можем все время идти на подъем, нам это тяжело, и потому наш духовный путь протекает волнообразно, чуть вверх, чуть вниз, но главное — вперед. Я убеждался в этом многократно. Вот, не захотел ты расстаться с какой-то своей немощью, не простил другого, не очистил свою душу искренней Исповедью, и все — богослужение уже воспринимается не так, как прежде.
Это уже не встреча с Господом, не соприкосновение с таинственным Небесным миром, а просто как бы наблюдение со стороны за неким религиозным представлением. Грехи, с которыми мы не захотели расстаться, затуманивают наш взор, делают нас духовно близорукими. Наступает духовная слепота.
Валерий Духанин
| «В больницу иду как на эшафот — ремиссия или снова рак?» Священник Валерий Духанин | Правмир | Оренбургский священник Валерий Духанин сообщил, что снисходительно отнесся к поступку донского настоятеля и не считает, что тот подался греховным мыслям и совершил суицид. |
| Иерей Валерий Духанин | Официальный сайт | Иерей Валерий Николаевич Духанин Должность – Проректор по учебной работе, преподаватель Преподаваемые предметы – Патрология, Апологетика, Византология Ученая степень – кандидат богословия Дата рождения – 28 мая 1976 г. Тезоименитство – 20 ноября Образование. |
Новости приходов
- Священник-Валерий Духанин | ВКонтакте
- Нужна помощь в лечении отца Валерия Духанина. ВАЖНО!!!
- Нужна помощь в лечении отца Валерия Духанина. ВАЖНО!!!: summer56 — LiveJournal
- Священник Духанин Валерий Николаевич: биография, в каком храме служит, уроки православия
- Образование
Довериться Богу. Священник Валерий Духанин
| Беседы с батюшкой. Священник Валерий Духанин 29 ноября 2022, смотреть онлайн | Левая колонка. Фотография от Иерей Валерий Духанин. |
| Главное меню | В издательстве Сретенского монастыря вышла книга священника Валерия Духанина «Во что мы веруем». |
| Оренбургская епархия РПЦ | Священник Валерий Духанин. |
Валерий Духанин: «Истинного старца узнают по любви»
Валерий — Может, это для меня так. До принятия священного сана ты стоишь, молишься и это такой усиленный труд, когда ты даже внутренне пытаешься пробиться молитвенно к чему-то, а когда в алтаре предстоишь перед престолом, то тебе как само открывается, как Царствие Божие с отверстыми вратами. Это предстояние на литургии, когда ты сам служишь — не сравнить, оно дается как-то само собой. Видимо, для того, чтобы ты служение именно совершал. И взгляд на все становится более шире, глубже. Поэтому, когда пишешь статьи, книги, то начинаешь уже более подходить основательно, фундаментально, а не просто поверхностно, когда читал разные книги, из мнения других людей что-то черпал, все это анализировал, компилировал. И получается так, что во многом этот взгляд был внешний, со стороны. А священный сан дал, наоборот, более глубокий, самостоятельный взгляд. Вы сказали о пути к вере и о пути к священству: с самого начала было все достаточно необычно К. Мацан — Вы сказали, что в четырнадцать лет вы хотели быть священником. Нестандартное желание для человека в четырнадцать лет О.
Валерий — Да, при этом вся семья-то была абсолютно атеистической в то время. И с детства я тоже был самый настоящий советский атеист. Но советский атеист —это простые граждане, советские труженики, храмов никто не замечает, вроде как бы они где-то и есть, ну, проезжают мимо храмов просто как мимо архитектурных памятников старины, как памятников о давно минувшем прошлом. Родители неверующие, сестра старшая неверующая, я неверующий. Только иногда, приезжая в деревню к бабушке, видели иконы у нее. Сама она про Бога ничего не говорила, но иногда видели, что она молится, редко. Один раз она на коленях молилась. И это, насколько помню, было после того случая, когда рядом с ней молния ударила, в полутора метрах от нее. Может, это она восприняла, как грозный знак, не знаю, я маленький совсем был. Во всяком случае, когда нам бабушка предлагала креститься, то мы, дети, категорически отказывались.
Еще вспоминаю: как-то приезжал в село священник, помню: черная ряса, в отдалении фигура, и сразу что-такое отталкивающее, пугающее, страшное. Не знаю, из-за чего это было К. Мацан -Человек в черном о. Валерий — Да, человек в черном, непонятный, с длинными волосами, с крестом на груди — что-то чужое сразу и поэтому издали поглядели. А тут еще говорят: креститься бы, а зачем — непонятно К. Мацан — В смысле — принять крещение? Валерий — Да. И что: нет, конечно же. И я, и двоюродная сестра, и прочие родные, все мы категорически отказались. И помню, когда было мне тринадцать лет, уже какие-то рассуждения шли, это 89-ый год, и кто-то из друзей говорил: а я в Бога верю.
Я говорю: а я вот не верю в Бога. Ну как я могу верить в Бога, если я его нигде не вижу, не ощущаю, он никак себя не проявляет. Его же нет, потому что мы его не встречаем. Не верю, и все. Вдруг, трудно объяснить, как раз, когда мне было тринадцать лет, уже после этих слов моих о неверии, мы решили летом пойти и принять крещение. Но причины абсолютно непонятны: то ли из-за того, что 88-ой год — это тысячелетие празднования Крещения Руси, и кто-то что-то говорил. Но во многом воспринимал это как какой-то защитительный ритуал. И когда пришли в храм, то никто нам о вере ничего не говорил, и никто нас не спрашивал, вообще верующие или неверующие. Просто пришли провести такой интересный защитительный ритуал — то, что сейчас категорически не приемлется в храмах, и нужно обязательно проводить огласительные беседы, тогда этого не было. Приобрели нательные крестики.
Я помню: заходим мы в крестильное помещение при храме. Здесь уже что интересно: увидел священника, уже что-то наоборот: не обычное, а располагающее к себе. И как это внутри возникало — не могу сказать: ни родители, никто ничего не объяснял: начинается чин, приходит священник. Причем произносил слова он очень невнятно, с дикцией что-то было у него, тихо произносил, да и сам церковнославянский язык вообще настолько необычен, что ничего не поймешь. Ни одного обряда умом не понимаю, но при этом возникает внутри четкое ощущение, что Бог есть. Есть, и все тут. Передать это очень трудно на словах, но какое-то живое ощущение живого присутствия Божия. Уже личное какое-то отношение к Богу. И внутри сразу свет, радость и любовь возникает. И такое еще ощущение, как будто всю грязь из тебя вынули, выбросили наружу и внутри сияет что-то такое чистое, светлое.
В тот момент я четко ощутил себя верующим человеком, после этого целый год у меня держалась эта радость. В четырнадцать лет, через год примерно после крещения я уже ходил в храм время от времени, хотя было трудно, все непонятно, везде одни бабушки. Но почему-то возникает желание стать священником К. Мацан — «Почему-то» — такое словечко, я хочу за него зацепиться. Это такое пастернаковское: «Во всем мне хочется дойти до самой сути», то есть, если уж верующий, то до конца — такой юношеский максимализм или что-то иное? Валерий — Я думаю, что если сейчас уже можно осмысливать, тоже посмотреть со стороны — у меня есть такая особенность: если чем-то занимаешься, то до конца, и посвящаешь себя этому полностью. Допустим, отец у меня был профессиональный волейболист, он был признан лучшим волейболистом всего Урала, там шесть областей, лучшим нападающим и так далее. Я тоже пошел заниматься волейболом, все больше и больше, пока спина не начала болеть, уже как будто кто-то остановил. Потом уже я более серьезно, как раз пришел в алтарь, а потом спина прошла болеть. Я к чему говорю: когда чем начинаю заниматься, то хочется полностью себя этому посвятить, и здесь, видимо, что произошло: как только открылась вера в Бога, то внутри захотелось полностью себя этому посвятить, всецело.
Полностью как — в священнослужители посвящают. Хотя я не представлял, что это такое, даже круг обязанностей до конца не представлял, хотелось служению Богу посвятить себя, и все. Как живут монахи — они посвящают себя полностью. А у меня в подростковом возрасте такое желание возникло, потом стал искать книги, книг было мало. Библия первая, кажется, досталась от кого-то из протестантов, к протестантам я не пошел. Потом храм. Духовного руководства, к сожалению, практически никакого и какие-то были и мистические увлечения.
Просим ваших сердечных молитв о здравии батюшки! Несмотря на тяжелое состояние, отец Валерий продолжает служить литургии и за каждой проскомидией поминает всех проявивших неравнодушие к его судьбе. Желаем вам всесильной помощи Божией в вашей жизни и спасения во Христе! Новое интервью с о.
Для всех. Вы встречали в пастырском опыте своем людей, которые, вы понимаете, ну вот вообще неважно — умный, глупый — непробиваемый, не было у вас таких? Не просто так, я их постоянно встречал. Потому что я, во-первых, сам вышел из этой среды, абсолютно из атеистической семьи, и сам я был атеист. Ну, правда, крестился в 13 лет. Но никто вере-то не учил. Да и, на самом деле, поверил в Бога только в момент крещения. То есть такие тут парадоксальные вещи. А так всё окружение, все родные. И потом, когда еще, конечно, даже не воцерковился полностью, но уже посещал храм, и были такие вот знакомые, которые просто непробиваемые, которые занимались бизнесом. Они уверены были, что всё можно только вот своими силами. Потому что, если есть прибыль, это же я сам заработал, своими какими-то расчетами. Если квартира, то я же сам ее приобрел, сам ремонт сделал. То есть причем тут Бог вообще, Он мне ни в чем не помогает. И вот такие были абсолютно непробиваемые люди. И вдруг проходит какое-то время, понимаете, ну как, действительно, лет 15, то есть приличный срок. И вдруг не просто меняется ситуация, а кардинально меняется. А почему? Потому что вот тот бизнес, которым они занимались, оказался опасным делом. И постоянно друзей убивали у них… оказывается, всё, что они строили, это очень зыбко, и опираться на это невозможно. И если нет опоры на что-то более высокое, что-то вот подлинное такое, то, что может дать какое-то настоящее оправдание твоей жизни, вообще, жить-то надо по-другому. То есть что-то внутри вдруг открывается. И они вот, не поверите — те, которые просто непробиваемы были и говорили, что вы обманываете, закрылись в своих храмах, — они строят сами храм, сами туда ходят уже, исповедуются, причащаются и живут совершенно иначе. То есть я вот наблюдал это непосредственно в кругу… Ну да, то есть это не отвлеченная теория для вас. Лев Толстой-то ведь, он же… не зря же он поехал в Оптину пустынь. И потом, когда ему уже… вроде бы ушел, станция, где остановил, он же телеграмму все равно посылал, с просьбой прислать… Но вот это кольцо окруживших его… Не пускали, да. Не пускали. То есть и Лев Толстой, и супруга его… кстати, она за несколько месяцев до этого она тайно от Льва Толстого иконочку, образ святой, привязала к кровати Льва Толстого. И после этого он как раз пошел в Оптину пустынь. То есть есть вот вещи, которые… они ну не всем известны, может быть, но они говорят, что у людей все равно что-то вот есть внутри. Может быть, человек до конца сам не может себе в этом признаться. То есть он мучает сам себя, а внутри где-то вот живет такая вера. Отче, вот, я сказал, сам сказал, да, эту формулировку про сильных и слабых. А вот недавно смотрел какое-то интервью. И интервьюируемый, характеризуя разных людей, все время говорил: он человек слабый, он человек слабый… А как вы считаете, вообще, насколько правомочно делить людей, вот исходя из вашего пастырского опыта, на сильных и слабых? Нет, ну мы, конечно же, не делим. Хоть я, получается, я сам… сказал, что, если человек говорит, что ему вера не нужна, это проявление, в общем-то, неразумия и слабости. Но в пастырской практике мы, конечно же, стараемся не делить людей на сильных и слабых, потому что это всё очень условно. И по большому счету, каждый из нас в чем-то слаб, и очень слаб, очень немощен. То есть если ты высоко нос только задерешь, подумаешь «я силен» — тут же и споткнешься, разобьешь себе лоб. То есть реальность — она очень быстро нам показывает нашу слабость. А сила, зачастую она вдруг проявляется в смирении, то, что, может быть, непонятно миру. То есть эти понятия — они совершенно, вот… ну, они не то что вот на поверхности, кажется, что вот этот сильный, этот слабый. И не нужно, в общем, нам додумывать за счет других людей. То есть тут не всё так вот просто. Но я стараюсь не делить, по крайней мере, людей на сильных и слабых. Если я кого-то делю, то получается, я ставлю на нем какой-то штамп. И он уже становится подальше меня. А бывает так, что вот ты одно думаешь о человеке, а потом познакомишься с ним — и вдруг такое открываешь, такой удивительный внутренний мир и красоту души, что ты даже раньше просто не представлял себе. То есть мы думаем, что другие люди слабые или бестолковые, только потому, что мы с ними не познакомились поближе. А когда вот поглубже узнаешь, то открывается уже красота человеческой души. А вот у вас чаще в этом опыте близкого знакомства с людьми, чаще положительные, так сказать, не знаю — эмоции, открытия, или все-таки приходится и грустить? Ну, всё приходится, и то, и другое. Ну, я уж прямо скажу, что, конечно, когда вот священником рукоположился — я, правда, долго отказывался, — и что, получается, что сразу идет наплыв людей. И в начале такое воодушевление, потому что как бы ну вот благодать в священстве, и ты вроде всех любишь. И кажется, что всё это легко, и исповедь легко дается, хоть там 50, 100 человек придет — всё это легко. И люди идут. А потом вдруг проходит время — и новое такое уже искушение или испытание, что начинаешь немножко, вот, не то что огорчаться, видишь, что бывают люди, они к тебе подходят, они что-то спрашивают, но не собираются ничего менять в своей жизни. Им просто что-то любопытно узнать. Они… ну, просто им даже нечего делать. Вот, я помню, как я сидел в социальных сетях поначалу, и вот четко отвечал на каждое сообщение. Они пишут, пишут. Я думаю: ну, раз они написали священнику, значит, это им действительно нужно. Нужно, важно, да. И вот, ты отвечаешь, они просят, ты за них молишься. А потом вдруг оказывается, что им просто… они не знали, куда потратить время, с кем побеседовать. И они зашли, поболтали и потом ушли, исчезли — и всё, с концами. Кто-то там… Ну, вы знаете, бывает такое, им вот просто нравится сидеть в социальных сетях и просто переписываться и… Они, может, и ответ не прочитали ваш. Или вот ты, допустим, день не успел ответить, ты им пишешь, а он говорит: а мне уже не надо, то есть таким недовольным тоном. И в общем, наступали уже такие немножко огорчения, когда, ну, оказывается, люди не всегда серьезно относятся к тебе, вот, когда спрашивают даже у тебя что-то. И наступало такое немножко разочарование, огорчение. Но потом надо выйти к третьему… Но вы перестали, вы сейчас не тратите время на эту вот переписку. Да, во-первых, когда операция, и потом уже в принципе стало всё это невозможно. А потом даже и физически стал так много писать… Я вот тоже иногда вспоминаю. Я стараюсь, ну, найти какую-то опору, может быть, для оправдания даже такого, может быть, просто… Ну, вот, преподобный Паисий Святогорец — он тоже, поначалу он всем отвечал. А чем больше отвечаешь — тем больше пишут. Пишут, естественно. И потом он уже просто не мог. Он прочитывал — он просто молился за этих людей, то есть как бы их судьбы вверял в руки Божии. Но сил отвечать уже не было. А вот, если я не ошибаюсь, вы говорили, что 100 человек — это некий предел для священника… Мне просто всегда интересно, вот, цифры — это же… Это что такое, средняя температура по больнице? Это, знаете, я поначалу тоже этого не знал. И я встречал уже более старших священников, которые мне говорили, что, ты знаешь, вот все-таки 100 человек — это предел. Предел для… То есть вы эту цифру услышали от других священников. От других, да. То есть ты не можешь быть духовником полноценно больше чем вот у 100 человек. То есть я не знаю, с чем это связано на самом деле. Я просто помню тоже одну из статей, отец Андрей Ткачев, он написал про сотников. Как сотники в Евангелии упоминаются. И суть в чем? В том, что сотник — это не очень высокий начальник, но и не самый низкий. То есть сотник — он всегда идет в бой вместе со своей сотней. Вот у него 100 солдат, которых он лично знает, и он вместе с ними. И вот священник — это тоже своего рода такой вот сотник. Это не самый какой-то заоблачный там руководитель, который непонятно где находится, а он вместе со своими прихожанами. Тоже больше ста ты не сможешь исповедовать. И получается, это как бы образ, близкий такому вот приходскому священнику, который исповедует, который пытается окормлять. То есть каким-то образом вот эта цифра — она родилась. Как вы относитесь к известной пословице «На Бога надейся, а сам не плошай»? Ну, конечно, мне всегда эта пословица не нравилась. Не нравилась? Потому что она… ну, немножко такая вот… ну, само выражение, что не плошай, то есть оно какое-то грубоватое, мне всегда казалось. Но я понимаю, что здесь есть такая, в общем-то, человеческая мудрость, что, если ты надеешься на Бога, это не значит, что сложи руки, сиди и жди. Хотя в моей жизни вот, не поверите, иногда бывали такие ситуации, что я думал: ну, всё, вот уже ничего невозможно, ничего не получится, ну, просто вот сяду… И тут же вдруг кто-то там стучит в дверь, и тут же — раз, и всё складывается как раз вот так, как было нужно. То есть если ты уже полностью дошел до отчаяния, вот как у Силуана Афонского это было, когда он молился, молился, подумал, что, ну, наверное, Бог уже неумолим, просто-напросто. И вот он сел, около часа он пребывал в таком унынии. А потом он пошел в храм — и вот, ему открылся живой лик живого Христа как любящего, смиренного, кроткого. Ну, вот это вот Откровение в Духе Святом, о чем он потом говорил. То есть иногда это бывает. Но, если Господь нам все-таки вот дал руки — для чего: руками надо что-то делать, правильно? Если Господь дал ноги — значит, чтобы куда-то мы ходили, то есть предпринимали какие-то усилия. Если дал нам голову Господь — значит, Он же не зря это дал. Для только чтобы… Чтобы научиться ею пользоваться. Надо научиться пользоваться. Поэтому в реальной жизни, когда мы надеемся на Бога, нужно предпринимать некие вот усилия все равно. А там Господь уже укажет, что правильно и что нет. Я вот… ну, конечно, если так вот из своей жизни, когда… ну, там вот, знаете, это вот заболевание, онкодиагноз. И поначалу вообще ну просто ничего не понятно. Со всех сторон кто чего говорит. Одни говорят: срочно лечись. Другие говорят: да нет, ни в коем случае, там химиотерапию нельзя, ты что, себя убьешь. И поначалу казалось, что в принципе, не разберешься, куда идти, к каким специалистам. Но просто начинаешь в начале молиться, говорить: Господи, вразуми, помоги, и потом молитву Иисусову читаешь. И потом вот то, что тебе приходит, — ты начинаешь, ну, да, к кому-то обращаться, что-то вот испытывать. И потом вдруг вырисовывается путь, по которому идти. Лишнее начинает отпадать. И как бы проясняться начинает. Отче, а вот, здесь ведь самый главный вопрос. Мы очень часто говорим, что… и в программе у меня мы многократно говорили, ну, понятно, и вообще, гости в программе мне говорили, что надо вот всё упование возложить на Бога, надо довериться. Но ведь здесь же вопрос не в том, чтобы это продекларировать, а в том, чтобы понять. Вот мы говорим: воля Божия. А как понять? Вот это воля Божия. Даже начиная от простых вещей, когда ты хочешь там, я не знаю, что-то купить, или что-то сделать, и заканчивая какими-то сложными, в той ситуации тяжелейшей, когда вы оказались… Вы говорите: начинает вырисовываться. То есть мы здесь никогда не сможем рационально это описать. То есть либо ты это как-то фундамен… Как это понять, что это вот оно? А не поймешь. Поначалу не поймешь, пока не вступишь на этот путь. Вот на что нет точно воли Божией, на что точно нет? Воли Божией нет на наши глупости, на наши грехи и на наше бездействие. Вот если ты заведомо предпринимаешь какую-то безумную вещь… Ну, знаете, там дошел до… дай-ка я там шагну через… с девятого этажа через окно. То вот на это вот воли Божией точно нет, ни на один безумный поступок. Ни на один наш грех. И на бездействие — на бездействие тоже нет воли Божией. А дальше, то есть в начале отсекают то, что противоречит воле Божией. Потом, конечно же, воля Божия — она никогда не… вот,против нашей совести. Если погрешаешь против совести, то, значит, уже против воли Божией тоже погрешаешь. И вот это вот некий первый такой индикатор. А в плане определения — ну, тоже… Потому что, куда как поехать, ехать, не ехать куда-то, потом где жить. Потому что надо было менять тоже… Да, ну, вот, вам сказали, одни говорят — лечиться, другие говорят — не лечиться. Вот как это понять? Было поначалу плохо. И к врачам обращался, врачи говорили: все нормально. Вообще, я даже спрашивал: а это не онкология? Но плохо вот, всё уже там, симптомы уже как бы налицо. И потом я просто позвонил… ну иногда вот… я имя называть не буду, одному старцу, с которым, с духовником, общаемся. И он вдруг мне говорит: «Вы знаете, вам надо срочно на операцию». Вот неожиданно, прямо так. Хотя с чего это вдруг. И говорит: «Даже вот недавно ко мне как раз из Петербурга приезжал хирург, и я подумал, почему Господь его ко мне направил. Вот вам надо к нему именно». И дал его телефон. А мне еще никто диагноз-то не поставил. Вот я как раз… А так получилось, что я как раз ехал в Петербург, там книжная выставка и встречи с читателями. И получилось так, что я уже больной приехал, вначале выступил перед читателями, и потом к этому хирургу. И встретились, он сразу везет меня в больницу. Просто старец-то ему уже сказал, про диагноз, на самом деле мне еще не сказал. Он мне задал, врач, несколько вопросов по пути, уже понял, о чем речь. И вот так вот попал. То есть первый шаг он, можно сказать, как чудесно так вот Господь открыл.
Жизнь внутри Лавры сразу же стала единственной подлинной жизнью, а всё остальное — как будто и вовсе не жизнь. Идти под звон колоколов вдоль древних стен с огромной тележкой, на которой в баках соленые огурцы или помидоры для семинарской трапезы, — это наполняло душу непередаваемой радостью. Основное послушание для меня — дежурство на 2-й проходной, в белой будочке с зелеными воротами. Через них и по сей день въезжает и заезжает академический транспорт. Но вот я вызван к проректору. Кто-то из соработников успел мне шепнуть про недовольство академического руководства. С трепетом вхожу я в кабинет. Проректор смотрит строго. По его лицу видно, что он рассержен не на шутку и то, что он сейчас скажет, не является всплеском минутных эмоций. Однако то, что я слышу, потрясает меня с головы до ног. Во мне леденеет дух. Ибо он говорит самое для меня страшное: — Мы вас уже не примем учиться в семинарию. У вас там, на второй проходной, постоянно семинаристы через ворота бегают. Сколько раз уже говорили: ворота предназначены для транспорта, они хозяйственные, а вы через них пропускаете учащихся. И это значит, вы неспособны выполнять послушание ответственно. Священник Валерий Духанин Но проректор непреклонен. Его голос становится еще строже, в нем чувствуются ноты отвержения: — Нет. Решение уже принято. Хотите — оставайтесь, хотите — уезжайте, но в семинарию мы вас уже не возьмем. Внутри всё оборвалось. Последующие годы мне лишь подтвердили ту истину, что наше руководство не бросает слов на ветер. И если проректор сказал: «Никогда не возьмем» а в те времена конкурс при поступлении составлял четыре человека на место , то обойти слова эти как вообще возможно?.. Ни жив ни мертв вышел я из кабинета и кинулся к телефонной комнате мобильная связь распространилась лишь через десять лет , чтобы сообщить родителям, которые и так не особо одобряли мой жизненный выбор, о том, что всё кончено. Но повстречавшийся знакомый студент А. Сходи к отцу Кириллу. Его слово и благословение — это же очень важно». Еще не зная его толком в лицо это сейчас чью угодно фотографию можно найти в интернете , я как-то после службы специально пришел к проходной, ведущей на братскую территорию. Наивно спросил, можно ли попасть к отцу Кириллу, на что получил ответ, что нельзя, так как батюшка на службе. Оставшись ждать, через какое-то время я увидел высокого, худого монаха с очень светлым взором, в лице которого сияли радость и любовь, шедшего от Успенского собора к проходной в сопровождении человек двадцати мирян. Через проходную постоянно кто-то выходил и заходил. Но обратил внимание я именно на него. На сердце стало тепло, что-то внутри сказало: «Это он». Но поскольку батюшка шел в окружении людей, я не решился подойти к нему. И только когда вся процессия уже скрывалась за дверью, я поспешил спросить дежурного: «Это отец Кирилл? Стрелой кинулся я к проходу, где только-только скрылся последний мирянин из процессии, но дежурный ловко захлопнул внутреннюю задвижку перед моим носом, и дверь так и осталась для меня затворенной. В недоумении смотрел я на дежурного. А он спокойно пояснил: «Кто с батюшкой вместе прошел, тот и прошел». Так, оторвавшись на каких-то несколько метров, я не смог попасть к самому любимому мной старцу. Но теперь решалась моя судьба. К старцу надо было попасть непременно. Уже и не помню, как это получилось где-то в моих старых дневниках это всё же записано. Помню, что преподобного Сергия я умолял позволить мне попасть к батюшке. И преподобный Сергий позволил. У мощей прп. Сергия Радонежского Тихий лаврский вечер. Мы, семинаристы и несостоявшиеся вроде меня учащиеся, пришли к батюшке на исповедь. Он выглядывает из кельи, смотрит ласково и как-то не по-земному смиренно. Такого смирения, как у отца Кирилла, я впоследствии ни у кого не встречал. По-доброму и немного удивленно он спрашивает: «Вы все ко мне? Мы заходим внутрь. Начинается общая исповедь. Голос батюшки поражает какой-то неземной тишиной. В этом голосе — и скромность, и безмолвие сердца, и отсутствие земных страстей, и наполненность какой-то удивительной, еще непонятной мне жизнью. На отпусте батюшка смотрит на каждого из нас и произносит имена наших небесных покровителей. Но вот мы выходим в коридор и заходим к батюшке по одному. Это переживание рождалось всякий раз, когда я оказывался в келье отца Кирилла. Ты как будто окунаешься в море тепла и любви, непередаваемой доброты, но при этом и священного страха, благоговения, словно райская гармония из Небесных обителей пролилась светлым лучиком туда, где наш батюшка. В тебе замирают страсти, а сердце открывается, не боясь рассказать самые сокровенные тайны. Каюсь от самого сердца. Каюсь, в частности, в том, что страдаю гордостью. Затем рассказываю про свою беду, про слова проректора. Отец Кирилл тихо, но как-то очень ласково и в то же время твердо говорит: «Всё будет хорошо. Всё решится». Он произносит это так, как будто ничего вовсе и не случилось, как будто вопрос о моем поступлении в семинарию уже решен. Меня он благословляет учиться в семинарии. А после исповеди он подводит к столику и, посмотрев на меня еще раз, словно прозревая мою будущую жизнь, со словами «Эх, Валера, Валера…», вручает мне маленькую металлическую икону Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Эту икону я пронес через всю свою жизнь. Еще он сказал: «Надо было решительнее подходить. Надо проявлять решительность». Так он объясняет мою несостоявшуюся первую встречу. Признаюсь, во всей последующей жизни я так и страдал этим недостатком, вплоть до сего дня. Вскоре после исповеди у отца Кирилла совершилось первое чудо: меня зачислили в семинарию. Как это совершилось? Что подвигло руководство принять такое решение? Для меня было очевидно одно — всё решила молитва и благословение батюшки. Еще об отце Кирилле У нас не было ни мобильных телефонов, ни интернет-связи. Но едва отец Кирилл появлялся в Лавре, как тут же все по цепочке сообщали друг другу эту радостную весть. Тут же собирался народ — в алтаре, где батюшка появлялся, в его келье на молитвенное правило днем или на общую исповедь вечером или в особом отведенном помещении за проходной. И не было в Лавре и Московских духовных школах ни одного человека, который не прислушался бы к слову отца Кирилла. Помню, накануне праздника преподобного Сергия я попал к батюшке, как оказалось, вместе с приехавшими на праздник архиереями. Митрополиты, весьма почтенные владыки, тут же и я, ничего не значащий семинарист. Владыки настолько ценили его, что сами, словно низшие по сану, складывали ладони крестообразно и, склонив головы, просили у него благословения. Но более всего меня удивило, что батюшка и мне радовался такой же искренней радостью, как и пришедшим архиереям. И таким любящим чистой, искренней любовью он был абсолютно ко всем. Мы не жалели его. Нам казалось, что раз он — старец, значит, всё снесет, вытерпит, вытянет. Шли и грузили его бесконечными бедами, переживаниями, заботами и печалями. И он, действительно, сносил и терпел. Мы уходили с облегчением, со свободной душой и какой-то непередаваемой радостью. Не раз батюшка выручал в критической ситуации. А его здоровье стало сдавать. Монастырское руководство ограничивало доступ к нему всё строже и строже. Это была естественная забота о жизни и здоровье старца, а мы осуждали руководство за «гонения на старца». Троице-Сергиева Лавра Наш мир весьма ограничен. И пространство и время имеют границы, которые весьма неудобны для нашей души, созданной ради вечного Неба. И вот эти границы неприятно заявляют о себе, когда мы только-только обрели старца, благодатного духовного отца. Не втиснутся в келью к батюшке 150 человек, и за сутки батюшка не выслушает всех жаждущих при всем своем желании.
Священник Валерий Духанин
Официальный приходской сайт. Духанин Валерий Николаевич. вы делаете те новости, которые происходят вокруг нас. А мы о них говорим. Это рубрика о самых актуальных событиях. Священник-Валерий Духанин | ВКонтакте. В предсмертной записке он написал, что не может больше терпеть боль. ОТЕЦ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН ПРО ВОЕННЫЙ МЯТЕЖ ПРИГОЖИНА: САТАНА ИСКУСИЛ ЕГО. Священник Валерий Духанин, клирик Николо-Угрешской семинарии, кандидат богословия, я, Александр Ананьев, и Алла Митрофанова, говорим сегдня о том, как научиться ходить по воде и не уйти на дно. Об этом повествует книга священника Валерия Духанина — «Покаяние как исцеление: О таинстве Исповеди». Глядя на детей, я вспомнила слова батюшки: какая же я дура, что я плачу!