«Дом друзей» помогает всем, кто по разным причинам остался без работы и крыши над головой.
Узнав, что дом друзей сдается, подруга привезла всю родню отдохнуть за счет хозяев
Беседовала Дина Анишина. Если вы хотите принять участие в проекте, напишите, пожалуйста, на нашу электронную почту remeslodobra gmail. Показать больше.
Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов. Скачать презентацию: Медиа-кит При перепечатке или цитировании материалов сайта Sibmedia.
В ходе новогодней программы участники познакомились с историей возникновения праздника Новый год на Руси, его традициях и обычаях в разных странах, приняли участие в конкурсах и викторинах. Мероприятие украшалось музыкальными номерами, которые подготовили сами участники мероприятия. Закончилось мероприятие чаепитием с пирогами, которые предоставил участникам мероприятия в качестве новогоднего подарка председатель Собрания депутатов, руководитель фракции «Единая Россия» Алексей Карюков.
Они не находили общего языка, в какой-то момент Настя матери сказала: «Он ко мне приставал». А мама не обратила внимания. Я ее спрашиваю, действительно ли он приставал к ней? Она говорит, что нет, но ей надо было, чтобы он ушел.
А мать не встала на ее сторону. Сейчас, кстати, это очень актуально и показательно, насколько мир меняется и насколько человек становится уязвим. Получается, что любая девочка может сказать, что к ней приставали, и мужчина сразу становится персоной нон-грата. Его можете сажать смело, безо всяких экспертиз.
Либо мама в какой-то момент не верит дочке и пропускает то, что всю жизнь потом девочке портит… Настя оказалась на улице. Ей было 16, мужчине, который привел ее к себе домой, — 35. Забрал у нее паспорт, запер в сейф и сказал, что, «если вечером ты не будешь возвращаться, я на твой паспорт наберу кредитов и тебя посадят». Шестнадцать лет, сформировавшаяся такая, хорошая девица.
Но в голове-то у нее совсем пусто, и она реально этой угрозы боялась. Она тогда такая зачуханная пришла, грязная, пыльная, какая-то нечесаная. Ей кто-то сказал, что в подвале Лизы Глинки можно получить одежду. Она пришла, говорит: «А у вас трусов случайно нет?
Я говорю: «Ты можешь спокойно от него уйти, плюнуть на этот паспорт». Она: «Нет, ну как же так, этого не может быть». С другой стороны, вроде бы идти-то и некуда… Как-то она приходит в очередной раз, я говорю: «Насть, пожалуйста, у нас тут проверка, мне надо расписаться в документах, ты же вот это получала, вот это, меня сейчас накажут, уволят за то, что я это тебе давала без всяких анкет, без всяких записей». Она говорит: «Не надо, чтоб уволили».
В общем, я записала фамилию, имя, отчество. Телефон матери она не дала, я говорю: «Мне нужен любой телефон, чтобы, если проверяющий позвонит, ему сказали: «Да, мы знаем такую Настю». Она дала телефон своей подруги. Я позвонила, та рассказала, что там тяжелая ситуация: «Настя не в первый раз уходит из семьи, телефона матери не знаю, знаю только адрес».
Мама жила в двух домах от меня, как оказалось. Я после работы к ней пришла, вечером, часов, наверное, в восемь. Рассказала, что с ее ребенком. Настя в какой-то момент хотела вернуться к маме, позвонила ей.
А та ей поставила условие: «Я тебя приму домой, если принесешь справку от гинеколога, что у тебя нет венерических заболеваний и ты не беременна». Мне Настя сказала: «Она меня оскорбила, я ей не нужна, ей этот мужик дороже, чем я». И вот мы с Настиной мамой пили, плакали, говорили всю ночь. Естественно, я говорила, что ты дура, что я сама как мать двух дочерей не могу тебя понять: «Даже если она придет беременная, что ты с ней сделаешь, это же не котенок, в ведре не утопишь.
Даже если она придет больная, твоя обязанность как матери ее лечить, тебе надо ее жалеть, это твой ребенок, что ты ее бабке не отдашь, ну раз у вас такое пошло? Они встретились, договорились, что она будет жить у бабушки. Мама пообещала ей помочь восстановиться в колледже, который она за это время забросила. Настя вышла замуж за мальчика военного, молодого офицера, он еще тогда учился в училище, сейчас живет на Дальнем Востоке, у нее двое детей.
С Настей, понятное дело, мы не общаемся, потому что я не тот человек, с которым ей хотелось бы общаться. Но с мамой раз в год мы созваниваемся, она поздравляет меня с днем рождения. Это было, как только я пришла к [Доктору] Лизе, в 2012 году. Я проработала там четыре с половиной года.
Когда Лиза погибла, тогда стало ясно, что нужно делать свой фонд… Самореализация и чувство вины Наверное, главное, что мне дает работа в НКО — самореализация. Мне кажется, для меня это какой-то закономерный итог — работа в некоммерческом секторе. Потому что я считаю, что только в НКО ты можешь быть всем, един во всех лицах. Это просто театр одного актера, зачастую сплошные импровизации.
На каждом месте работы ты выполняешь свой определенный функционал, в НКО же, даже если ты чего-то не знаешь, ты обязан это знать. То есть, это стимулирует идти учиться… Плюс здесь можно использовать все свои навыки: и как психолога, и как филолога, и как врача, и как поломойки, посудомойки, просто человека, который вытрет сопли, пожалеет, погладит по голове и злобного монстра, который орет и тоже тем самым может стимулировать. Понимаешь, что не зря училась и многое в жизни пережито не зря: и хорошего, и плохого. Знаете, это как на Западе: ты не можешь стать психотерапевтом, если у тебя не было своего личного опыта, такой стандарт входа в профессию.
Так и тут получается, почему у нас многие фонды созданы людьми, которые пережили личную трагедию. У меня личной трагедии, связанной с бездомностью, не было, но я знаю, что такое боль, страх, я знаю, что такое начать сначала. И мне вот по жизни очень жалко стариков. В этом как раз моя личная история, потому что у меня возрастные родители, я знаю, как они работали.
Всю свою жизнь они отдали на устройство нашей страны, это послевоенное, военное поколение. Они верили, что будет лучше, конечно, нас ожидал коммунизм. И под конец жизни они пережили времена, когда на их пенсию ничего нельзя купить. Когда пенсия моей мамы, которая была много лет руководителем предприятия, была меньше, чем пенсия женщины, работавшей у нее сторожем.
Всегда говорили «по труду, по заслугам». По труду, по заслугам никто не получил. И сейчас они видят, как все разваливается. В принципе, все, кто обогатился на развале Советского Союза, обогатились на труде наших родителей.
Даже сейчас мы пользуемся остатками того, что они сделали. А они сейчас оказываются нищими, больными, никому не нужными, с этой хамской медициной, с этой соцслужбой чудовищной. Додуматься только: человеку дают памперсы, но не дают пеленки, то есть выбрать надо что-то одно.
Описание приложения
- Ресторан "Дома у друзей"
- «Дом друзей» для своих друзей, Новости / Новости ВОИ / Всероссийское Общество Инвалидов
- Фонд «Дом друзей» - Вместе Сможем
- Описание приложения
- «Дом друзей» для своих друзей, Новости / Новости ВОИ / Всероссийское Общество Инвалидов
- Присоединяйся к нам в Соц. сетях!
«Дом друзей» открывает в Москве новый приют для бездомных
Дом культуры «ГЭС-2» развивает новаторское художественное производство через диалог между разными видами искусства. Приют для бездомных животных «Дом друзей» — один из самых крупных в Новокузнецке, сейчас в нем постоянно проживают более 140 собак и кошек. Большое спасибо владельцу базы Александру за организацию классного отдыха для огромного количества гостей. Желаю дальнейшего процветания "Дома друзей " и большого количества хороших впечатлений будущим гостям базы.
"Дома у друзей"
А когда у дома есть понимание и со стороны ресурсников, и со стороны управляющей компании, и со стороны жителей, что это их дом, вот в этом случае дом становится любимым, в доме решаются задачи, которые требуют решений, проводятся различные праздники. Предыдущая статьяПодопечные центра “Дом друзей” выбирают деревню на жительство. Следующая статьяБорьба с борщевиком в Деревне Давыдково Клинского района. Краткое описание. Проект Дом «Друзей на улице» направлен на создание модели многофункционального дневного центра оказания услуг людям в трудной жизненной ситуации, включая бездомных граждан и мигрантов, по принципу «одного окна». И всегда есть те, у кого бывает возможность помочь, смогут отдать излишки или просто сделать подарок. Это могут быть овощи, комбикорм, сено или питание для собак или кошек. Мы надеемся, что в нашем «Доме друзей Чебурашки» смогут собраться и те, и другие.
Уютный дом вместо интерната: социальные деревни помогают инвалидам жить полноценно
Но эта история любви могла не состояться — в интернате сложно завести семью. Теперь у ребят свой угол. Сами решают, что будет на завтрак, чем заняться после работы, а главное — могут заботиться друг о друге. Работают все здесь же. Держат коров, кур, пекут хлеб. Огород большой: пенсии у ребят скромные, много на еду не потратишь — выращивают ее сами. Таких социальных деревень, построенных на бюджетные деньги, пока в России единицы. Поэтому часто родители детей-инвалидов объединяются, сами покупают участок и создают новый общий дом. В социальном поселении в Верхнем Романово живут всего семь постояльцев с ментальными нарушениями.
В доме на 26 этажей люди часто не знают даже соседей по лестничной клетке. Может показаться, что в таких условиях соседских связей не должно было остаться, и что здесь — атмосфера гетто. Именно так назвал «Северную долину» известный блогер Илья Варламов , и с тех пор за районом закрепилось это клеймо. Когда российские специалисты по городскому планированию рассуждают на тему гетто, они обычно имеют в виду, что в таком районе: неблагополучная социальная ситуация, живут бедные люди, у которых низкие жизненные шансы, люди не общаются друг с другом, царит атмосфера анонимности, жителям наплевать на район, они приезжают, чтобы его использовать, а не чтобы о нём заботиться, «всё всегда будет плохо», а в том будущем, которое есть, все люди из района уедут и на их место приедут мигранты. Если посмотреть на «Северную долину» через призму этих критериев, окажется, что ни одному из них она не соответствует. Да, там есть проблемы с социальной инфраструктурой, с благоустройством, но они не имеют ничего общего с гетто, причём ни в академическом понимании этого термина, ни в локальном, прижившемся в России. Во-первых, люди, живущие в этом районе — не бедные: если они берут ипотеку, у них есть постоянный доход. В ходе исследований Любови и Эльвиры обнаружилось, что обитатели комплекса — люди со средними зарплатами, сопоставимыми со средним месячным доходом петербуржцев. Во-вторых, люди там действительно друг с другом знакомы, но не так, как в фантазиях о старом добром городском соседстве: они много общаются друг с другом через интернет, обмениваются вещами, знакомятся с активистами других домов. В-третьих, в Парнасе далеко не всем наплевать на свой район. Жители стараются облагородить территорию вокруг домов, разбивают клумбы на газонах, проводят субботники, следят за тем, что происходит во дворе, и пытаются сделать так, чтобы там не происходило никаких «безобразий», сообщают другим соседям, если что-то где-то не работает или кто-то плохо себя ведет. В-четвёртых, не все считают, что жизнь в таком районе — временная мера, и даже планируют связать с ним будущее, например — растить здесь детей. К сожалению, у публикаций Варламова, где он называет «Северную долину» гетто, было несколько побочных эффектов: во-первых, жители комплекса теперь стигматизированы в глазах других петербуржцев, а во-вторых, они сами вобрали риторику «гетто» и начали внутри района активно бороться с гетто, обзывать друг друга жителями гетто. Я тут живу-живу, а потом мне говорят, что мой жилищный выбор был неправильный, что я выбрала дурацкое жильё в дурацком районе, что я, якобы, не подумала головой, когда это сделала. Может и правда как можно быстрее свалить из этого района, раз уж так получилось, что я автоматически получаюсь жительницей гетто? Это неприятная идентичность, от которой хочется избавиться, переехав в другое место. Это и есть часть процесса геттоизации — превращения района в настоящее гетто, так как стигматизация приводит к тому, что люди запускают сценарии, прописанные в рамках такого нарратива. Интернет создаёт возможность для «надстраиваний» соседских взаимодействий Если прийти в «Северную долину» и посмотреть на внешние проявления того, что там происходит, может показаться, что это пространство анонимности и индивидуализма, что никто никого не знает, ни с кем не взаимодействует, что люди быстренько добегают по улице до своей машины или в метро. Но Любовь и Эльвира обнаружили в «Северной долине» то самое взаимодействие людей, которое сложно увидеть, если смотришь только на оффлайн-пространство, как делал Варламов. Благодаря соцсетям возможность соседского общения расширяется до размера огромного жилого комплекса на 70 тысяч человек. У «Северной Долины» достаточно разветвлённые соцсети — группа ВКонтакте, общерайонные паблики до 40 000 подписчиков, где жители оказывают друг другу поддержку, обмениваются вещами, отвечают на вопросы, где что найти. Связи могут быть и с близкими, и с дальними соседями. С дальними получается даже иногда сильнее и ближе, потому что ближние соседи — источник шума, запаха и неприятностей. Район живёт активной социальной жизнью и опровергает тезис об отсутствии социальных связей между людьми. Скриншот из паблика ЖК «Северная долина». Соседство через интернет имеет свои особенности. Например, есть очень серьёзное напряжение между анонимностью и публичностью. В практике Любови и Эльвиры была одна активистка, которая действовала в интернете как публичный человек, но пыталась скрыть, где конкретно живёт, кто она, как её зовут, старалась сохранить анонимность как соседка, даже несмотря на то, что делала много хороших вещей для живущих рядом. В то же время сама она постоянно пыталась соотнести известные ей интернет-профили с реальными людьми.
Сюда попасть сложнее: это уже не способ «убрать» людей с улицы, а профилактика бездомности. Прежде чем направить туда человека, его долго «собеседуют». Тех, кто живут на улице много лет, не берут — слишком мало шансов на ресоциолизацию. Уборку постояльцы делают сами — есть дежурные комнаты. Готовить жильцы тоже должна сами — никаких хождений по кормежкам. По ее словам, готовить себе еду — это «одно из первых начал социализации»: ведь человек сам делает что-то для себя. Продукты — тушенку, хлеб, крупы и макароны — обеспечивает «Дом друзей». Но ещё в «Убежище» выяснилось, что для некоторых сделать себе обед или ужин — это целая проблема. Это привычка жить на всем готовом: ведь для бездомных есть раздачи еды. Там даже просить ничего не надо — и так дают. И мыть не надо». Одна семейная пара, в которой мужу после больницы были нужны ограничения в питании, вообще требовала, чтобы им устроили диетический стол. На самом деле всё содержится на частные пожертвования. Для каждого жильца здесь составляют план: какие документы ему надо восстановить, как искать работу. Если «Дом друзей» видит, что план не выполняется, человеку приходится уйти: «Это значит, что он просто решил здесь отдохнуть. Работу найти можно». Каждый постоялец должен провести в приюте не дольше двух месяцев. Но есть и те, кто могут задержаться бессрочно — пожилые и больные жильцы, которые просто нетрудоспособны. Вот, например, мужчина с болезнью Паркинсона. Он был в трудовом доме, но, видно, не смог работать — и остался на улице. Ксения таких называет «наш довесок». Если у них не найдутся и, главное, не захотят перевезти их к себе родственники, они смогут переехать разве что в психоневрологический интернат. Но и это — довольно долгая история. Комнат в приюте шесть, в каждой — по четыре двухэтажных кровати. Но больше шести человек туда не заселяют — будет слишком тесно. На кроватях — одеяла, переданные «Вторым дыханием», их используют как покрывала.
Оферта может быть акцептована путем перечисления Жертвователем денежных средств в пользу Получателя пожертвования платежным поручением по реквизитам, указанным в разделе 5 Оферты, с указанием в строке «назначение платежа»: «пожертвование на содержание и ведение уставной деятельности», а также с использованием пластиковых карт, электронных платежных систем и других средств и систем, позволяющих Жертвователю перечислять Получателю пожертвования денежных средств. Совершение Жертвователем любого из действий, предусмотренных п. Оферты, считается акцептом Оферты в соответствии с п. Датой акцепта Оферты — датой заключения договора пожертвования является дата поступления пожертвования в виде денежных средств от Жертвователя на расчетный счет Получателя пожертвования. Заключительные положения: 4.
ДОМ снова собирает друзей! Второй фестиваль добрососедства в «Скандинавии»
Они явно не остаются одинокими — здесь им рады, здесь они могут воплотить свои творческие идеи в жизнь. В ходе новогодней программы участники познакомились с историей возникновения праздника Новый год на Руси, его традициях и обычаях в разных странах, приняли участие в конкурсах и викторинах. Мероприятие украшалось музыкальными номерами, которые подготовили сами участники мероприятия.
К сожалению, родственники очень часто выгоняют человека на улицу в силу того, что у того испортился характер. Опять-таки может прогрессировать деменция. А взять своего родственника и сводить к психиатру, убедить, что надо пойти к психиатру и там получить терапию, которая купирует негативные проявления — люди к такому не привыкли, боятся психиатрии. Клубок закручивается. Жить становится невозможно.
Получается, им проще создать такие условия, чтобы человек, который досаждает, ушел из квартиры. А уходят на вокзалы: на московских вокзалах проживает порядка 2000 человек. Это тоже наша статистика.
У многих подопечных отсутствуют документы удостоверяющие личность, страховые полисы и деньги, поэтому такого рода помощь особенно важна!
Были длительные переговоры с собственником [хостела], который, с одной стороны, несет убытки, у него все стоит пустое, а с другой — боится, что мы туда заселим людей, которые не такие, как ему хотелось бы. Я еду с обсуждения, когда мы уже готовы были заключить договор с хостелом, мне звонят из ЦУМа и говорят: «А чем можно помочь бездомным? Человек, с которым мы это все хотели сделать, очень долго думал.
Он все прочитал обо мне в интернете и сказал: «Да, вы великая женщина, я ваш фанат, но помещение свое не отдам. Потому что постояльцы ваши возьмут и вынесут все мои холодильники». Я реально тогда аж зависла и говорю: «Подождите, у вас же жили люди, они же ничего не выносили? Я дико была злая в тот момент. И когда мне из ЦУМа позвонили, выложила все как есть. У меня, наверное, была очень эмоциональная речь. Они запросили от меня все, как я вижу. А на тот момент уже была программа, я ее и выслала: что сколько стоит, какие объекты у нас на рассмотрении.
Они сказали: «Окей, давайте заключим соглашение, и мы вам поможем в оплате хостелов». Мы собираемся всей командой, я говорю: «Ребят, прям совсем чахло. Я не знаю, что с этим делать. Возможно, придется работать бесплатно». Мне все сказали: «Ну, мы же уже работали бесплатно в самом начале. Почему нет-то? Нам есть с чем работать, медикаменты есть, те же средства индивидуальной защиты». Мы же всегда работали в масках, перчатках, одноразовой одежде либо в медицинских костюмах, которые здесь, в офисе, обрабатываются.
Антисептика у нас фура стояла на тот момент на складе. И машину для поездок на вокзалы мы успели купить, спасибо президентскому гранту. Все вовремя было. Мы просто понимали, что не уйдем с улицы, не бросим людей, потому что иначе какой смысл вообще существования благотворительного сектора? Это, действительно, получается так, потому что, во-первых, у нас в команде в основном мед- и соцработники. Во-вторых, мы всегда работали на улице в средствах защиты и были к этому готовы. Понятно, что нам пришлось купить респираторы, комбинезоны. Но это было некритично.
К тому же мы два года вели школу волонтеров, где как раз рассказывали, как мыть руки, зачем их мыть, как надеть, снять и утилизировать маску, как подойти к человеку, который находится в непонятном состоянии на улице, как оказать первую доврачебную помощь, вызвать скорую помощь и вообще надо ли ее вызывать, надо ли связываться с человеком, который ведет себя неадекватно? В общем, мы были готовы ко всему. Первоначально новых волонтеров было много, но я могу сказать, что из всех осталось четыре человека. Для нас это много, потому что остались именно те, кто нам нужен. Но вообще за это время у нас состав фонда увеличился. До кризиса было шесть человек в команде, а на данный момент — 14. Это люди, которые получают зарплату. В хостелах — администраторы, соцработники и медработники.
Их мы тоже не бросили, все как шло, так и идет. Единственное, мы не ведем пока программу обучения. Что касается наших возрастных подопечных, мы им запретили приходить в офис и вообще ходить куда-то, но мы постоянно на связи, передаем продукты и разные вещи. Хочется же побаловать, мы знаем их вкусы, предпочтения. Одна барышня у нас очень трепетно относится к посуде, у нее персональная чашка обязательно. А мы собирали очень много посуды и постельного белья для хостелов. Но сами понимаете, все, что с «золотинками», мы не можем дать, потому что моментально угробятся все микроволновки. И вот красивую чашку фарфоровую с золотистым рисунком мы кладем ей вместе с продуктами… Многие наши пожилые подопечные попадали с больницу с разными заболеваниями.
Естественно, мы и там их поддерживали. Прийти было невозможно, но связывались с лечащим врачом. Постоянно кто-то сидел на телефоне, узнавал состояние. Тут, конечно, проблематично то, что у нас нет полномочий. Человек попадает в больницу, а я не могу узнать его состояние, потому что я ему никто. Система здравоохранения стала чрезвычайно закрытой на эту информацию, но я думаю, что сейчас пришло осознание, что это тоже надо как-то решать. Что мы должны быть приравнены к родственникам. Какой-то статус должен быть закреплен.
У меня недавно умер один человек в хостеле, я ему никто. Меня спрашивают: «Как хорошо вы его знали? Я только знала, что его приход был зафиксирован. С ним даже соцработник не успел поговорить. Я ему никто, но получается, я тот человек, который полтора месяца своей жизни убил на то, чтобы найти его родственников, оформить все документы. Завтра мы его кремируем и на следующей неделе урну с прахом передаем сестре. Человек, наверное, был хороший — все пошли навстречу. И в полиции, и в судмедэкспертизе, и в загсе.
Быстро все это сделали, просто попались люди неравнодушные. Да, это редкий случай, когда у нас умирает человек из числа бездомных, у которого на руках паспорт и мы можем его похоронить под его именем. Не под номером, а под именем. Я не знаю почему, но для меня это важно.
Уфимцам рассказали, как подружиться с соседями и вместе управлять своим домом
Во внутреннем дворе «Дома Друзей Путина» разбит уютный сад, площадью 2 квадратных километра, на территории которого имеется фонтан, детская площадка. 24 февраля в Москве благотворительная организация «Дом друзей» открыла адаптационно-реабилитационный центр нового формата для бездомных людей «Убежище». «Дом друзей» помогает всем, кто по разным причинам остался без работы и крыши над головой. Через дорогу на дом смотрит культовый памятник Веры Мухиной «Рабочий и колхозница», соцреализм как он есть. «Дом друзей» помогает всем, кто по разным причинам остался без работы и крыши над головой. «Дом друзей» открыл в Москве адаптационно-реабилитационный центр нового формата для бездомных людей «Убежище».
«Домик»: многофункциональному центру помощи бездомным «Дом друзей на улице» – пять лет
- «Дом друзей» открыл адаптационно‑реабилитационный центр для бездомных людей в Москве
- Проекты холдинга "Дома"
- График работы
- Фонд «Дом друзей» - Вместе Сможем
- В Уфе объявили сбор на поиск пропавших подростков
- Сообщить об опечатке