Безмолвный пациент. Хоть от природы я и склонен врать, но иногда бываю честен. Читайте все отзывы о книге «Безмолвный пациент» (Алекс Михаэлидес) и делитесь своими впечатлениями на сайте издательства Эксмо.
Безмолвный пациент - Алекс Михаэлидес (2019)
Home» Книги» «Безмолвный пациент», Алекс Михаэлидес – отзыв о книге. Отзыв на книгу «Безмолвный пациент». Безмолвный пациент. Хоть от природы я и склонен врать, но иногда бываю честен.
Книги: Криминальный зарубежный детектив
- Оглавление:
- Рецензия на книгу Безмолвный пациент
- Отзыв о книге Безмолвный пациент
- Рецензии на эту книгу
- Отзыв на книгу «Безмолвный пациент» Алекс Михаэлидес — Book Is Hook
- Рецензии на книгу «Безмолвный пациент» Алекс Михаэлидес
Книга Безмолвный пациент обсуждение
Благодарность автору. Особая благодарность…» ;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;;— Джоанн Харрис, автор романа «Шоколад» «Я люблю его так сильно, так сильно, что это меня пугает. Иногда мне кажется… Нет. Такое я писать не стану». Из дневника Алисии Беренсон. Из сводки полиции Лондона. Финн «Гениально».
У нас в доме нет кондиционеров. Интересно, у кого они есть? Ночью невозможно уснуть, приходится сбрасывать все покрывала и лежать на кровати нагишом, утопая в поту. Мы открываем окна настежь, но в воздухе нет и намека на ветерок — только мертвая раскаленная духота. Вчера я купила электрический вентилятор, поставила у изножья кровати и направила прямо на нас. Так мы никогда не уснем, — стал жаловаться Габриэль. С вентилятором хотя бы не придется потеть, как в сауне. Габриэль проворчал нечто невнятное — и уснул раньше меня. А я лежала и вслушивалась в гудение вентилятора. Мне нравится звук вращающихся лопастей. Он убаюкивает. Можно закрыть глаза, поддаться мелодии и незаметно провалиться в сон. Теперь я ношу за собой этот вентилятор из комнаты в комнату — то выдергиваю, то втыкаю вилку электропитания. Сегодня решила взять его в мастерскую в глубине сада. С вентилятором это терпимо, и все равно соображаю с трудом — работа не ладится. Я отстаю от графика, но жара так давит, что у меня нет сил переживать по этому поводу. Наметился небольшой прорыв: я наконец поняла, что не так с изображением Иисуса. Почему на меня это не действует. Дело не в композиции: Иисус распят на кресте. Проблема в том, что на картине изображен не Иисус. Мы не знаем, как Он выглядел, но у меня получился не лик Христа. Это лицо Габриэля. Ума не приложу, как я раньше не заметила. Сама не знаю, как и почему я нарисовала на кресте своего мужа: его лицо, его тело… Я схожу с ума? Видимо, придется оставить все как есть и довести работу над картиной до конца. В итоге выходит нечто пустое, безжизненное. Но если действительно не спешить и вникнуть, я иногда слышу шепот, который указывает, куда двигаться дальше. И если я следую за ним, как будто это предопределено, он приводит меня к чему-то неожиданному, не к тому, что я задумывала, но потрясающе живому и прекрасному. И результат совершенно не зависит от меня — полотно приобретает собственную жизненную силу! Должна признаться, меня пугает вот так отдаваться неведомому. Я предпочитаю знать, куда двигаюсь. Именно поэтому я всегда начинаю работу с огромного количества предварительных набросков, желая максимально точно представлять конечный результат на холсте. Неудивительно, что в итоге они так и остаются набросками — ведь я совершенно не представляю себе, что в те моменты происходит передо мной. Нужно открыть глаза — и наконец увидеть реальность, когда происходит это «настоящее», а не то, как мне хотелось бы это видеть. Теперь, осознав, что у меня вышел портрет Габриэля, я могу вернуться к началу, сделать все заново. Попрошу его попозировать мне. Давно он не помогал мне в этом. Надеюсь, Габриэль оценит идею и не скажет, что это святотатство. А то его иногда переклинивает. Я там сто лет не была. Последний раз мы ходили туда с Габриэлем, когда он решил вспомнить юные годы. Подростком Габриэль с друзьями часто болтался на Кэмденском рынке — чудесное время бессонных ночей, танцев, выпивки и нескончаемых разговоров. Мальчики заглядывали на рынок ранним утром: посмотреть, как торговцы раскладывают товар. Иногда удавалось разжиться «травкой» — она всегда имелась у растаманов, ошивавшихся на мосту возле кэмденских шлюзов. Однако мы с Габриэлем никаких дилеров там не встретили. Теперь это чистенький туристический маршрут, — огорченно произнес он тогда. Сегодня, гуляя по рынку, я подумала: а ведь дело не столько в том, что изменился рынок, сколько в том, что изменился сам Габриэль. Здесь и по сей день полно шестнадцатилетних подростков. Вот они, загорают на обоих берегах канала под ярким солнцем. Куча оголенных тел: раздетые по пояс мальчики с закатанными покороче шортами, девчонки в лифчиках или узеньких купальных топиках. Повсюду обнаженная плоть, сгорающая под немилосердными солнечными лучами. Бьющая ключом сексуальная энергия — их ненасытная, нетерпеливая жажда жизни. Мощный импульс задел и меня: я ощутила сильное желание заняться любовью с Габриэлем. Мне дико захотелось почувствовать его мускулистое тело, сильные ноги, его бедра — сверху, на мне. Занимаясь с Габриэлем любовью, я всегда чувствую этот неутолимый голод; это ни с чем не сравнимое чувство целостности, когда мы сливаемся воедино. Чего-то большего, чем просто я, чем мы оба. Этого не описать словами — какое-то таинство. Неожиданно мое внимание привлек бездомный. Он сидел на тротуаре неподалеку и смотрел на меня. Брюки мужчины держались на веревке, подметки были примотаны к ботинкам скотчем. Кожа на лице пестрела растрескавшимися волдырями. Меня вдруг накрыло унынием и отвращением. От него разило застарелым потом и мочой. На мгновение показалось, что бездомный обращается ко мне. Потом я поняла, что он просто бормочет ругательства себе под нос: «чертово» то да «чертово» это. Я нащупала в сумке мелочь и подала мужчине. А затем побрела домой, медленно, шаг за шагом поднимаясь на наш холм. Сейчас дорога показалась гораздо круче. Как будто шла вечность под изнуряющим пеклом. По какой-то причине мысли о несчастном бездомном не выходили из головы. Помимо чувства жалости, было что-то еще, необъяснимое, похожее на страх. Я представила бедолагу младенцем у матери на руках. Могла ли несчастная вообразить, что ее сын превратится в грязного, воняющего мочой, полубезумного оборванца, который станет коротать дни, сидя на тротуаре и бормоча ругательства? Я задумалась о своей матери. Была ли она сумасшедшей? Почему она это сделала? Почему пристегнула меня к пассажирскому креслу своей желтой «Мини» и на полном ходу въехала в стену из красного кирпича? Я обожала мамину машину такого веселого канареечно-желтого цвета. Такой же оттенок есть у меня в коробке с красками. С тех пор я возненавидела желтый цвет. Каждый раз, когда приходится его использовать, я думаю о смерти. Почему мама так поступила? Этого я уже никогда не узнаю. Раньше я думала, что мама хотела совершить самоубийство. А теперь расцениваю ее поступок как попытку убийства. Ведь, помимо мамы, в салоне машины находилась еще и я. А может, она собиралась убить только меня, а не нас обеих? Впрочем, нет. Это уже слишком. С чего бы ей желать смерти собственной дочери? Еще когда я поднималась на холм, на глаза навернулись слезы. Я плакала не по матери, и не по себе, и даже не по тому несчастному бездомному. Я оплакивала всех нас. Вокруг столько боли, а мы просто закрываем на это глаза… Правда в том, что мы все боимся. Мы в ужасе друг от друга. Я боюсь самой себя и того, что во мне от матери. Унаследовала ли я ее безумие? Вдруг да? Неужели и я… Нет! Пора остановиться. Я не собираюсь писать об этом. Ни за что. Мы часто ходим куда-нибудь по пятницам. Он не выставляет чувства напоказ и нарочито высмеивает все то, в чем заподозрит «розовые сопли». Габриэль предпочитает думать о себе как о циничном и лишенном сентиментальности человеке. На самом же деле он очень романтичный — в глубине души, не на словах. Поступки гораздо красноречивее слов, верно? А поступки Габриэля заставили меня влюбиться в него по уши. У тебя три попытки. Ничего особенного в нем нет, но это наше с Габриэлем излюбленное место, там мы провели массу незабываемых вечеров. Из дома вышли около восьми часов. Кондиционеры в ресторане не работали, поэтому мы выбрали столик у распахнутого окна и, сидя в душном, густом, влажном воздухе, потягивали охлажденное белое сухое вино. Я здорово захмелела, мы много смеялись, зачастую без повода. Мы целовались, выйдя из ресторана, и занялись любовью дома. Слава богу, Габриэль не стал возражать против вентилятора, хотя бы пока мы в постели. Я поставила его перед нами, и мы лежали под прохладным ветерком в объятиях друг друга. Габриэль нежно провел пальцами по моим волосам и поцеловал меня. Я не ответила. К чему слова? Габриэль и так знает, что я к нему чувствую. И тут я одной неловкой идиотской фразой разрушила все волшебство, спросив, не согласится ли Габриэль побыть моделью для моей картины. Ты уже рисовала. Я хочу нарисовать тебя еще раз. Я помедлила, а потом призналась, что хочу написать распятого Христа. Габриэль рывком сел в кровати и сдавленно засмеялся. Нарисовать меня распятым на кресте? Что скажут люди? Они вообразят, будто так видишь меня ты! Получилось само собой, когда я писала картину. Я даже не задумывалась об этом. Это не аллегория на тебя или наш брак! Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. В его словах не прозвучало особой поддержки, но я знаю, что Габриэль верит в меня и мой талант. Если б не муж, я так и не начала бы писать картины. Только благодаря его подталкиваниям, колким шуточкам и словам одобрения я сумела преодолеть несколько бесплодных лет после художественного училища. В то время я пробавлялась лишь тем, что расписывала стены с Жан-Феликсом. К моменту встречи с Габриэлем я потеряла себя. Я не знала, куда двигаться. Я совершенно не скучаю по вечно пребывающим под кайфом «приятелям», с которыми проводила бесконечные вечера. Я разменяла третий десяток. Так называемые «друзья» исчезали с рассветом, словно вампиры, боящиеся солнечного света. Когда я встретила Габриэля, вся эта шушера, которая крутилась вокруг меня, растворилась в мгновение ока. Я даже не заметила как. Я в их компании больше не нуждалась. Отныне мне не был нужен никто, кроме Габриэля. Он спас меня — совсем как Иисус. Наверное, именно поэтому я подсознательно нарисовала Габриэля в роли Спасителя. Габриэль для меня — всё. С первого дня нашей встречи и до сих пор. Что бы он ни сделал, что бы ни произошло, я буду его любить. Как бы он меня ни расстроил, в каком бы грязном или неопрятном виде ни предстал передо мной, как бы эгоистично или бездумно ни поступил, я буду его любить. Я принимаю Габриэля таким, какой он есть. До тех пор пока смерть не разлучит нас. Надо сделать все как следует. Тогда предлагаю перейти сразу к делу, то есть в спальню, — подшучивал Габриэль. Я расположила мужа напротив вентилятора. Пряди волос надо лбом Габриэля слегка развевались. Не нужно никого изображать. Я вижу его другим. Не надо никаких гримас. Просто стой там и не шевелись. Габриэль вытерпел минут двадцать. А затем пожаловался, что устал. Я сейчас прорабатываю лицо. Он послушно сел на стул и не раскрывал рта, пока я делала эскиз. С каким удовольствием я рисовала лицо Габриэля! У него очень красивые черты: сильная челюсть, высокие скулы, аристократический нос. Сидя на стуле в мастерской с выставленным освещением, он напоминал греческую статую. Изваяние одного из легендарных героев. И все же работа не ладилась. Я не могла понять, в чем дело, — возможно, не стоило так усердствовать. Никак не получалось верно передать ни разрез глаз, ни их оттенок. Первое, что я заметила, глядя Габриэлю в глаза, — это их блеск; словно в радужке прятался крохотный бриллиантик. Но почему-то я никак не могла поймать этот блеск сейчас. Наверное, у меня не хватает мастерства, а может, во взгляде Габриэля есть нечто особенное, что невозможно «запечатать» в картину. Как я ни билась, глаза Габриэля по-прежнему оставались пустыми, безжизненными. Я начинала злиться. Не получается, — раздраженно пробормотала я. Габриэль подскочил, порывисто обнял меня и прижался губами к моему рту. Мы занялись любовью прямо там, на полу мастерской. И все же я ни на секунду не могла отвлечься от мертвых глаз на неоконченном портрете. Эти глаза преследовали меня, испепеляли. Пришлось отвернуть мольберт в сторону, но я все равно ощущала на себе пристальный взгляд… 2 После встречи с Алисией я отправился к профессору с отчетом. Диомидис оказался у себя в кабинете: рассортировывал нотные листы с партитурами. Диомидис перестал рыться в нотах и непонимающе уставился на меня. Так в чем же дело? Алисия словно глубоко под водой. Шестнадцать миллиграмм «Рисперидона». Лошадиная доза! Думаю, можно уменьшить дозировку. Кристиан возглавляет команду, которая занимается Алисией.
А потом является Геракл и возвращает её к живым. Адмет плачет от радости - Алкеста отказывается говорить. И вот 2 психотерапевта обсуждают, чего это она. И какой эмоции это коснулось прежде всего? Что бы вы чувствовали на месте Алкесты? Самый близкий на свете человек оказался трусом и обрек вас на гибель. Это же настоящее предательство! Не знаю, как у вас, у меня в такие моменты рождаются сомнения в интеллектуальной сохранности персонажа.
Тем не менее, нить повествования теряется из-за просто ужаснейшего языка! Книга так пестрит клише и штампами, что аж подташнивает… Приведу в пример пару-тройку цитат с метафорами, которые обычно используют ученики начальной школы при описании картины из учебника. Декабрь в Лондоне выдался снежный, и весь сад скрылся под чистейшим белым покрывалом. Солнце висело низко над горизонтом, окрашивая воду в реке в кроваво-красные тона. Он стоял без движения, словно каменное изваяние. Она стояла в одиночестве у дальней стены — застыла без движения, будто статуя. Кроме донельзя избитых сравнений, текст также изобилует постоянными повторами: в двух предложениях подряд какие-то слова можно встретить больше трех раз! Иногда, бывает, переводчики «помогают» авторам и заменяют, например, имена собственные местоимениями или стараются использовать синонимы. Однако в данном случае пришлось бы переписывать всё целиком. То, что простительно сценаристу, никак нельзя простить писателю. Помимо всего прочего, Михаэлидес зачем-то вставляет множество ненужных сцен, которые никаким образом не влияют ни на развитие событий, ни на характеры ключевых персонажей. Кстати, о самих персонажах. Они безликие и зачастую непоследовательные. Некоторые поступки вызывают недоумение, хотя их подоплека так и остается неизвестной. Главная же интрига — почему главная героиня замолчала на несколько лет — не раскрывается. Вернее, автор то дает объяснение, но оно выходит слишком уж невнятным и надуманным. А ведь ради ответа на этот вопрос я, собственно, и дочитала несчастную книгу иначе точно бросила бы странице на пятидесятой. В итоге концовка «вау-эффекта» не вызывает. Более того, сюжет вторичен и для искушенных читателей становится предсказуемым еще в середине. Не советую приобретать данную книгу и тратить на нее свои деньги и время. Татьянка4 Книга подойдет для любителей детективов, триллеров и психологии уж ее в ней достаточно Прочитала ее за 5 часов, забыв про все на свете. Книга которую хочется быстрее дочитать, чтобы узнать кто же убийца. История которая будет держать тебя до самого конца, и уж там взорвется бомба. Написано простым языком, без не нужной информации. Здесь ты вместе с героем будешь вести расследованик и думать кто же он? Сразу скажу, мне этого не удалось На протяжении всего рассказала открывались все новые и новые улики, которые указывали почти на всех и ты думаешь: «а все, вот он убийца» но спустя время оказывается, что это не так потому, что ты уже думаешь на другого Концовка очень удивила, и оставила хорошее впечатление. Время которое я потратила на нее не зря. Рада, что автор до самого конца держал нас в напряжении и не давал нам отложить книгу на «потом» В ней каждый найдет что-то для себя, возможно свою историю, которая была или есть в его жизни. В ней есть все: дружба, любовь, предательство, измена, жалость, героизм, честь и достоинство.
Поступиться принципами?.. «Безмолвный пациент» Алекса Михаэлидеса.
«Боль человека, которого не любили» Книга, которая так ярко появилась на всех книжных сайтах, которая была заявлена как триллер 2019 года, и права на экранизацию которой были уже куплены. «Безмолвный пациент» — главный триллер 2019 года. Но «Безмолвный пациент» – тот случай, когда абсолютно не жаль потраченного времени! Алекс Михаэлидес. В этом книжном влоге, я поведаю вам о прочитанном мной, совсем недавно, детективе с неожиданным поворотом. Всё самое интересное и без спойлера!https://youtu.
Безмолвный пациент | Михаэлидес А.
Елена Оуэнс Начнём с первого - почему я выбрала эту книгу, «Безмолвный пациент», почитать? Из названия и аннотации ясно, что один из главных героев - псих, ну или имеет некое психическое расстройство. Ну а поскольку я сама - псих, и выбрала Англию местом своего проживания, так как психушки здесь теоретически лучше, чем в России, то, конечно, я не могла пройти мимо такого кричащего названия. Место действия - Лондон. Люблю вспоминать описываемые места, соотносить описание автора с моим представлением о месте.
Я с самого начала думал, что я умнее, и все понял, и это было настолько очевидно, что мне нужно было закончить книгу только для того, чтобы доказать свое высокомерие. Парень, я был неправ. На самом деле мне пришлось перечитать последнюю главу, чтобы собраться с мыслями обо мне, потому что я был неправ! Концовка «Безмолвных пациентов» великолепна, мастерски написана и в целом чрезвычайно удовлетворяет читателя. Так что, если вы начинаете этот роман и чувствуете, что вам, возможно, придется отказаться от него не заканчивать … придерживайтесь его! Почему некоторые не дочитывают книгу Когда вы входите в психологический триллер, важно знать, что его цель - заставить вас задуматься. Читатель не должен знать, что происходит сразу после прыжка, он должен медленно получать маленькие подсказки на протяжении всей поездки.
У некоторых есть действие, но обычно оно довольно ограничено. Это история с медленным построением и очень минимальным действием, поэтому, если вы не читатель, которым может руководствоваться ПОЧЕМУ рассказа, то весьма вероятно, что вы выберете DNF Не заканчивайте этот роман. В заключении "Безмолвный пациент" обязательно к прочтению, особенно если вы новичок в жанре психологического триллера.
Это триллер, который должен пощекотать нервы читателю, увлечь и развлечь его и мне кажется, что с этой задачей автор справился успешно. Это тот случай когда форма вполне соответствует содержанию. Автор не «выпендривается» , не демонстрирует суперинтеллект, не делает заявку на некое откровение и открытие в жанре.
Эти записи обладают неким шармом и гипнотичностью, что не может не радовать, заставляя внимательно в них вчитываться, шаг за шагом втягивая Вас в тайну этой женщины. Однако есть и другое раскрытие данного персонажа связанного с настоящим. Оно заключается по большей части в наблюдении за поведением, а за частую и его полного отсутствия во время бесед с Тео. Это часть мне не понравилась своей несколько затянутостью, когда, казалось, от беседы с Алисией по сути монолога сам Тео извлек гораздо больше чем читатель. И что немаловажно, в моменте, когда узнается истинная причина всех поступков и поведения на протяжении жизни Алисии, я остался не удовлетворен, потому что мне показалось этого недостаточным поводом себя так вести и не попытаться измениться. В конечном итоге у меня сложилось негативное отношение к Алисии, хотя все это можно оправдать слабохарактерностью героини, тогда все встает на свои места. Также все относительно станет понятнее, когда вспоминаешь о том, что в основу лег миф об Алкесте, с которой главная героиня себя ассоциирует. В отличие от Алисии, читатели близко знакомятся с психотерапевтом Тео Фабер. На нем строится вторая часть повествования. Оно более знакомо обыденному читателю за счет чего быстрее начинаешь проникаться персонажем и понимать его. Мы внимательно следим за историей Тео на протяжении всего чтения: мы наблюдаем, как он приступает к своей новой работе в «Гроув», охраняемом психиатрическом отделении, в котором проживает Алисия; мы наблюдаем, как он начинает свои сеансы с Алисией, стремясь нарушить ее молчание; мы наблюдаем, как он ориентируется в бюрократии Рощи и его коллег. В то же время повествование Тео не ограничивается его взаимодействием с Алисией, у него также присутствует личная жизнь, в которой не все так гладко и нужно параллельно всему ее налаживать. Для персонажа, который полон решимости раскрыть секреты своего пациента, Тео сам совершенно скрыт от читателя. Однако в отличие от Алисии, в моменте когда раскрылись все карты, я остался в восторге финалом, связанным с Тео.
Рецензии на книгу «Безмолвный пациент» Алекс Михаэлидес
Однажды поздним вечером, когда ее муж Габриэль возвращается домой с очередной съемки, Алисия пять раз стреляет ему в лицо. И с тех пор не произносит ни слова. Отказ Алисии говорить или давать какие-либо объяснения будоражит общественное воображение. Тайна делает художницу знаменитой. И в то время как сама она находится на принудительном лечении, цена ее последней работы — автопортрета с единственной надписью по-гречески «АЛКЕСТА» — стремительно растет.
Тео Фабер — криминальный психотерапевт. Он долго ждал возможности поработать с Алисией, заставить ее говорить.
А сама она не хочет давать объяснений. Она находится в психиатрической лечебнице. Криминальный психотерапевт Тео Фабер давно искал возможности пообщаться с ней, попытаться разговорить её.
Это едва ли не стало навязчивой идеей. И вот ему выпадает такая возможность. Но что кроется за этой его одержимостью и к чему приведут его эксперименты? Не откроется ли что-то такое, что ужаснёт его самого? Произведение относится к жанру Детективы.
Затянуто немного, но концовка прикольная а так книга на любителя, я бы даже не отнесла её к детективу, а больше к триллеру. У меня много претензий к этой книге с точки зрения реалистичности отображения психотерапии и специалистов такое ощущение, будто автор сам ни разу не был на сеансе и мало представляет, как оно должно и может быть , но при всём при этом, я молниеносно переворачивала одну страницу за другой, чтобы узнать, чем же всё закончится.
Это тот случай когда форма вполне соответствует содержанию. Автор не «выпендривается» , не демонстрирует суперинтеллект, не делает заявку на некое откровение и открытие в жанре.
Роман ,заявленный как психологический триллер ,совсем уж и не такой….
Прочитала книгу по рекомендации. Возможн
- Отзывы, вопросы и статьи
- Описание товара
- Алекс Михаэлидес: Безмолвный пациент
- Отзывы по Книга Безмолвный пациент - Алекс Михаэлидес: триллер, психологический, саспенс GroupLe
Читайте отзывы о Безмолвный пациент - Алекс Михаэлидес
Книга, действительно, похожа на готовый сценарий к фильму. А вот несколько причин почему книга не понравилась или что смазало интересный сюжет. А именно всего один вопрос: "Зачем? Зачем он отдал ей дневник? Зачем пытался помочь ей заговорить? Зачем пытался доказать невиновность? Зачем вообще все это написано?
Естественно он хотел оправдать себя, ведь он ее сделал убийцей. Понятно, что узнав о том, что отец предал ее в детстве, он понял причины и снял с себя ответственность.
Она живет в одном из самых привлекательных и дорогих районов Лондона в роскошном доме с большими окнами, выходящими в парк. Однажды поздним вечером, когда ее муж Габриэль возвращается домой с очередной съемки, Алисия пять раз стреляет ему в лицо. И с тех пор не произносит ни слова. Отказ Алисии говорить или давать какие-либо объяснения будоражит общественное воображение. Тайна делает художницу знаменитой. И в то время как сама она находится на принудительном лечении, цена ее последней работы — автопортрета с единственной надписью по-гречески «АЛКЕСТА» — стремительно растет. Тео Фабер — криминальный психотерапевт.
Она живёт в одном из самых привлекательных и дорогих районов Лондона в роскошном доме с большими окнами, выходящими в парк. Однажды поздним вечером, когда ее муж Габриэль возвращается домой с очередной съёмки, Алисия пять раз стреляет ему в лицо. И с тех пор не произносит ни слова. Отказ Алисии говорить или давать какие-либо объяснения будоражит общественное воображение. Тайна делает художницу знаменитой.
Мы сели на поезд в Суррей. Теперь я понимаю, что сглупил. Это была дурацкая затея, обреченная на провал. Отец приветствовал меня все с той же враждебностью. Что за стрижка? Почему так коротко? Ты похож на преступника. Я тоже рад тебя видеть, — ответил я. Мама выглядела еще более подавленной, чем обычно. Она словно съежилась, стала тише, как будто на самом деле ее там не было. Присутствие отца было гораздо более давящим, неприветливым, бросающимся в глаза, безрадостным. Он все время буравил Кэти тяжелым взглядом. Я еле пережил обед в родительском доме. Кэти не особенно понравилась родителям, и они не радовались за меня. Не знаю, почему меня это даже не удивило. После обеда отец удалился в кабинет и больше оттуда не выходил. Во время прощания мама обнимала меня слишком долго, и это было слишком близко для меня. Она с трудом держалась на ногах. Меня вдруг накрыло тихое отчаяние. Когда мы уехали оттуда, я знал, что часть меня так и осталась там — вечным ребенком, словно в ловушке. Я ощущал полную беспомощность, безнадежность, и глаза жгло от подступивших слез. И тут меня в очередной раз удивила Кэти. Она крепко обняла меня и прошептала: «Теперь я все поняла. И люблю тебя еще сильнее! Да этого и не требовалось. Мы не пригласили родителей. И никакого Бога. Кэти не хотела устраивать венчание в церкви, поэтому я мысленно произнес краткую молитву, пока нас регистрировали в бюро. И возблагодарил Господа за неожиданное счастье, которого я не был достоин. Теперь я прозрел и четко видел Его великую цель. Бог вовсе не покидал меня в детстве, одинокого и напуганного. Нет, он, как ловкий маг, хранил Кэти, словно козырь, чтобы «достать» ее из рукава, когда придет время. Я был переполнен ощущением смирения и благодарил небо за каждую секунду, проведенную рядом с ней. Я понимал, что вытянул счастливый билет. Мне выпал невероятный, очень редкий шанс повстречать такую любовь! Я осознавал, как редко такое случается. Остальным повезло меньше. Большинство моих пациентов никто не любил. И Алисию Беренсон не любили. Сложно представить двух менее схожих женщин, чем Кэти и Алисия. Кэти вызывала во мне мысли о свете, тепле, ярких красках и смехе. Алисия — только о пропасти, темноте и печали. И молчании. Часть II Подавленные эмоции никуда не деваются. Их хоронят заживо, но со временем они обязательно прорвутся наружу в куда более отвратительном виде. Четвертую неделю стоит жара — погода устроила нам тест на выносливость. Каждый день кажется жарче предыдущего. Неужели это Англия? Больше похоже на Грецию или какую-нибудь другую южную страну. Я пишу сейчас в парке Хэмпстед-Хит. Газоны и скамейки усеяны распростертыми на полотенцах полуголыми людьми с обгоревшими до красноты лицами. Напоминает пляж или поле битвы. Сижу на скамейке в тени. Сейчас шесть часов вечера, и раскаленный воздух начинает понемногу остывать. На золотистом небе низко висит красноватое солнце. В этот час парк выглядит иначе — тени глубже, цвета ярче. Трава будто в огне… огненные всполохи под моими ногами… По дороге сюда я сняла обувь и шла босиком. Совсем как в детстве, когда играла во дворе. А потом вспомнилось такое же жаркое лето, когда погибла мама. Мы с Полом носились на велосипедах по полям, покрытым золотым ковром диких маргариток, залезали в заброшенные дома и населенные призраками сады. В моей памяти то лето длится вечно. Я помню маму и те цветастые топы, которые она носила, с желтыми тянущимися бретельками, такими тонкими и изящными, как и она сама. Мама была хрупкой, словно маленькая птичка. Она часто включала радио, брала меня на руки, и мы танцевали под поп-музыку. До сих пор отчетливо помню мамин запах: шампунь, сигареты, крем для рук от «Нивеа» и непременный легкий оттенок водки. Сколько ей тогда было? Двадцать восемь? Двадцать девять? Меньше, чем мне сейчас. Надо же… По пути сюда я заметила на тропинке возле корней дерева крохотную птичку. Я подумала, что она вывалилась из гнезда. Птичка не шевелилась — видимо, бедняжка поломала крылья. Я тихонько погладила пальцем ее головку. Птичка не шевелилась. Тогда я осторожно взяла ее в руки и повернула. Нижняя часть тельца отсутствовала напрочь — плоть была съедена червями: белые, толстые, скользкие черви извивались, крутились и лезли друг на друга. Мой желудок болезненно сжался, я испугалась, что меня вывернет. Это было так грязно, отвратительно — и слишком сильно напоминало о смерти. И до сих пор стоит у меня перед глазами. Здесь на всю мощность работают кондиционеры и холодно, как в морозилке. Сижу за своим любимым столиком у окна и потягиваю кофе со льдом. Иногда читаю, делаю зарисовки или пишу заметки. За кассой скучает красивая девушка. Она что-то смотрит в телефоне, поглядывает на часы и вздыхает. Вчера вечером ее вздохи показались мне особенно тяжкими. Судя по всему, девушка ждет, когда же я попрошу счет, чтобы закрыть кафе и пойти домой, и я неохотно ухожу. Идти по жаре — все равно что брести сквозь густую грязь. Все тело ноет, как будто меня били, сил нет совершенно. Мы не готовы к столь экстремальным температурам. Это же Англия! У нас в доме нет кондиционеров. Интересно, у кого они есть? Ночью невозможно уснуть, приходится сбрасывать все покрывала и лежать на кровати нагишом, утопая в поту. Мы открываем окна настежь, но в воздухе нет и намека на ветерок — только мертвая раскаленная духота. Вчера я купила электрический вентилятор, поставила у изножья кровати и направила прямо на нас. Так мы никогда не уснем, — стал жаловаться Габриэль. С вентилятором хотя бы не придется потеть, как в сауне. Габриэль проворчал нечто невнятное — и уснул раньше меня. А я лежала и вслушивалась в гудение вентилятора. Мне нравится звук вращающихся лопастей. Он убаюкивает. Можно закрыть глаза, поддаться мелодии и незаметно провалиться в сон. Теперь я ношу за собой этот вентилятор из комнаты в комнату — то выдергиваю, то втыкаю вилку электропитания. Сегодня решила взять его в мастерскую в глубине сада. С вентилятором это терпимо, и все равно соображаю с трудом — работа не ладится. Я отстаю от графика, но жара так давит, что у меня нет сил переживать по этому поводу. Наметился небольшой прорыв: я наконец поняла, что не так с изображением Иисуса. Почему на меня это не действует. Дело не в композиции: Иисус распят на кресте. Проблема в том, что на картине изображен не Иисус. Мы не знаем, как Он выглядел, но у меня получился не лик Христа. Это лицо Габриэля. Ума не приложу, как я раньше не заметила. Сама не знаю, как и почему я нарисовала на кресте своего мужа: его лицо, его тело… Я схожу с ума? Видимо, придется оставить все как есть и довести работу над картиной до конца. В итоге выходит нечто пустое, безжизненное. Но если действительно не спешить и вникнуть, я иногда слышу шепот, который указывает, куда двигаться дальше. И если я следую за ним, как будто это предопределено, он приводит меня к чему-то неожиданному, не к тому, что я задумывала, но потрясающе живому и прекрасному. И результат совершенно не зависит от меня — полотно приобретает собственную жизненную силу! Должна признаться, меня пугает вот так отдаваться неведомому. Я предпочитаю знать, куда двигаюсь. Именно поэтому я всегда начинаю работу с огромного количества предварительных набросков, желая максимально точно представлять конечный результат на холсте. Неудивительно, что в итоге они так и остаются набросками — ведь я совершенно не представляю себе, что в те моменты происходит передо мной. Нужно открыть глаза — и наконец увидеть реальность, когда происходит это «настоящее», а не то, как мне хотелось бы это видеть. Теперь, осознав, что у меня вышел портрет Габриэля, я могу вернуться к началу, сделать все заново. Попрошу его попозировать мне. Давно он не помогал мне в этом. Надеюсь, Габриэль оценит идею и не скажет, что это святотатство. А то его иногда переклинивает. Я там сто лет не была. Последний раз мы ходили туда с Габриэлем, когда он решил вспомнить юные годы. Подростком Габриэль с друзьями часто болтался на Кэмденском рынке — чудесное время бессонных ночей, танцев, выпивки и нескончаемых разговоров. Мальчики заглядывали на рынок ранним утром: посмотреть, как торговцы раскладывают товар. Иногда удавалось разжиться «травкой» — она всегда имелась у растаманов, ошивавшихся на мосту возле кэмденских шлюзов. Однако мы с Габриэлем никаких дилеров там не встретили. Теперь это чистенький туристический маршрут, — огорченно произнес он тогда. Сегодня, гуляя по рынку, я подумала: а ведь дело не столько в том, что изменился рынок, сколько в том, что изменился сам Габриэль. Здесь и по сей день полно шестнадцатилетних подростков. Вот они, загорают на обоих берегах канала под ярким солнцем. Куча оголенных тел: раздетые по пояс мальчики с закатанными покороче шортами, девчонки в лифчиках или узеньких купальных топиках. Повсюду обнаженная плоть, сгорающая под немилосердными солнечными лучами. Бьющая ключом сексуальная энергия — их ненасытная, нетерпеливая жажда жизни. Мощный импульс задел и меня: я ощутила сильное желание заняться любовью с Габриэлем. Мне дико захотелось почувствовать его мускулистое тело, сильные ноги, его бедра — сверху, на мне. Занимаясь с Габриэлем любовью, я всегда чувствую этот неутолимый голод; это ни с чем не сравнимое чувство целостности, когда мы сливаемся воедино. Чего-то большего, чем просто я, чем мы оба. Этого не описать словами — какое-то таинство. Неожиданно мое внимание привлек бездомный. Он сидел на тротуаре неподалеку и смотрел на меня. Брюки мужчины держались на веревке, подметки были примотаны к ботинкам скотчем. Кожа на лице пестрела растрескавшимися волдырями. Меня вдруг накрыло унынием и отвращением. От него разило застарелым потом и мочой. На мгновение показалось, что бездомный обращается ко мне. Потом я поняла, что он просто бормочет ругательства себе под нос: «чертово» то да «чертово» это. Я нащупала в сумке мелочь и подала мужчине. А затем побрела домой, медленно, шаг за шагом поднимаясь на наш холм. Сейчас дорога показалась гораздо круче. Как будто шла вечность под изнуряющим пеклом. По какой-то причине мысли о несчастном бездомном не выходили из головы. Помимо чувства жалости, было что-то еще, необъяснимое, похожее на страх. Я представила бедолагу младенцем у матери на руках. Могла ли несчастная вообразить, что ее сын превратится в грязного, воняющего мочой, полубезумного оборванца, который станет коротать дни, сидя на тротуаре и бормоча ругательства? Я задумалась о своей матери. Была ли она сумасшедшей? Почему она это сделала? Почему пристегнула меня к пассажирскому креслу своей желтой «Мини» и на полном ходу въехала в стену из красного кирпича? Я обожала мамину машину такого веселого канареечно-желтого цвета. Такой же оттенок есть у меня в коробке с красками. С тех пор я возненавидела желтый цвет. Каждый раз, когда приходится его использовать, я думаю о смерти. Почему мама так поступила? Этого я уже никогда не узнаю. Раньше я думала, что мама хотела совершить самоубийство. А теперь расцениваю ее поступок как попытку убийства. Ведь, помимо мамы, в салоне машины находилась еще и я. А может, она собиралась убить только меня, а не нас обеих? Впрочем, нет. Это уже слишком. С чего бы ей желать смерти собственной дочери? Еще когда я поднималась на холм, на глаза навернулись слезы. Я плакала не по матери, и не по себе, и даже не по тому несчастному бездомному. Я оплакивала всех нас. Вокруг столько боли, а мы просто закрываем на это глаза… Правда в том, что мы все боимся. Мы в ужасе друг от друга. Я боюсь самой себя и того, что во мне от матери. Унаследовала ли я ее безумие? Вдруг да? Неужели и я… Нет! Пора остановиться. Я не собираюсь писать об этом.
Книга Безмолвный пациент обсуждение
Читайте все отзывы о книге «Безмолвный пациент» (Алекс Михаэлидес) и делитесь своими впечатлениями на сайте издательства Эксмо. книга Безмолвный пациент. В избранное. 37 отзывов. Безмолвный пациент. Алекс Михаэлидес.