«Книга памяти блокадного Ленинграда» — масштабный проект о жителях и защитниках блокадного Ленинграда в период Великой Отечественной войны. Блокадники Ленинграда. Все. Участники ВОВ. Блокадники Ленинграда. Труженики тыла. Книга Ленинград. Книги о блокадном Ленинграде. Книжка блокада Ленинграда. В целях сохранения памяти и подвиге советского солдата в годы Великой Отечественной войны, противодействию фальсификации истории, а также патриотическому воспитанию подрастающего поколения на интернет-портале «Книга памяти блокадного Ленинграда». В преддверии 81-ой годовщины начала блокады на портале «Книга Памяти блокадного Ленинграда» добавлены тысячи новых имен эвакуированных блокадников, данные о которых до этого были утеряны либо неизвестны.
Справочники
С захватом Шлиссельбурга 8 сентября всё левобережье Невы от реки Тосны до Ладожского озера оказалось в руках немцев. Немцы надеялись, что финны, наступая, дойдут до правого берега Невы и соединятся с ними, а Ленинград попадёт в полное кольцо блокады.
Чистые Пруды , в центре поселка. Абакулов Василий Павлович 1926-04. Место рождения или адрес места жительства: Краснодарский край, Красноармейский р-н. Краснодар, Красногвардейский р-н. Первичное захоронение место выбытия : Шуйкен, в 100-200 м севернее к БМ Озерск. Озерск , пл. Абакумов Виктор Степанович 1921-25.
Место рождения или адрес места жительства: Красноярский край, г. Добрино , в поле, северо-восточнее железнодорожной платформы. Награжден: Орден Красной Звезды. Абакумов Ефим Никитович 1906-14. Место рождения или адрес места жительства: Орловская обл. Дата и место призыва: 07. Первичное захоронение место выбытия : Каттенау, в 1,5 км севернее. Фурмановка , в центре поселка.
Абакумов Иван Васильевич 1920-24. Место рождения или адрес места жительства: Новосибирская обл. Первичное захоронение место выбытия : Рихау, западная сторона кирпичного завода. Захоронен увековечен : Братская могила советских воинов , Гвардейский муниципальный округ , п. Знаменск , ул. Абакумов Иван Афанасьевич 1922-03. Место рождения или адрес места жительства: Ростовская обл. Дата и место призыва: 22.
Первичное захоронение место выбытия : Немриттен, в 1-1,5 км северо-восточнее к БМ Корнево, центр. Захоронен увековечен : Мемориальный комплекс на братской могиле советских воинов , Багратионовский муниципальный округ , п. Корнево , ул. Центральная, в сквере. Абакумов Дмитрий Степанович 1918-11. Место рождения или адрес места жительства: Архангельская обл. Дата и место призыва: 24. Первичное захоронение место выбытия : Балтийское море, сбитые над морем.
Захоронен увековечен : Памятник летчикам Балтики , г. Калининград , Советский пр.. Абакумов А. Захоронен увековечен : Мемориальный комплекс на братской могиле советских воинов , Черняховский муниципальный округ , г. Черняховск , ул. Спортивная, в сквере. Абакумов Иван Зиновьевич 1922-19. Место рождения или адрес места жительства: Свердловская обл.
Егорчино, ул. Пушкина, 38. Дата и место призыва: 12. Первичное захоронение место выбытия : Домтау - Штаблак, южнее, военный городок - запад. Долгоруково , ул. Абакумов Георгий Федорович 1910-14. Дата и место призыва: 15. Первичное захоронение место выбытия : Мараунен к БМ Корнево, центр.
Абалаков Василий Яковлевич 1926-16. Место рождения или адрес места жительства: Чкаловская обл.
Из них у 586334 человек известно место жительства, у 318312 человек - место захоронения. Электронная версия книги представлена также на сайте проекта «Возвращенные имена» Российской национальной библиотеки и в Обобщенном компьютерном банке данных Министерства обороны Российской Федерации ОБД «Мемориал».
О печатной книге: Книга памяти «Ленинград. В 35 томах. Тираж 250 экз. Правительство Санкт-Петербурга.
Председатель Редакционной коллегии Щербаков В. Руководитель рабочей группы по созданию Книги памяти Шаповалов В. Электронный банк данных для Книги памяти предоставлен архивом Государственного учреждения «Пискаревское мемориальное кладбище». Сохранить память о каждом погибшем жителе города-героя, будь то человек зрелых лет, подросток или малолетний ребенок, - такова задача этого издания.
Подготовка к выпуску Книги памяти «Ленинград. Безграничное мужество, стойкость и высочайшее чувство долга жителей блокадного Ленинграда по праву приравнены к воинскому подвигу защитников города. Потери Ленинграда в годы блокады огромны, они составили свыше 600 тысяч человек. Объем печатного мартиролога - 35 томов.
Документальной основой электронной Книги памяти, равно как и ее печатного варианта , являются сведения, предоставленные многочисленными архивами. В их числе Центральный государственный архив Санкт-Петербурга, Государственный городской и областной архив и архивы районных отделов ЗАГС Санкт-Петербурга, архив городских кладбищ, а также архивы различных учреждений, организаций, предприятий, учебных заведений и др. Работу по сбору и систематизации документальных данных вели рабочие группы, созданные при администрациях 24 районов Санкт-Петербурга территориальное деление города на начало работы по сбору сведений в 1992 г. Участники поисковых групп работали в тесном сотрудничестве с инициаторами создания Книги памяти - членами городского общества «Жители блокадного Ленинграда» и его районных отделений.
Эти группы проводили опросы горожан по месту проживания, организовывали встречи и беседы с жителями блокадного Ленинграда, с фронтовиками с целью сбора недостающих сведений или уточнения имеющихся данных. Повсеместно тщательно изучались сохранившиеся домовые регистрационные книги. Большой вклад в подготовку материалов Книги памяти «Ленинград. Множество писем и заявлений со сведениями об умерших в блокадном Ленинграде поступило и продолжает поступать в редакционную коллегию из всех республик, краев, областей Российской Федерации, из стран ближнего и дальнего зарубежья через Международную ассоциацию блокадников города-героя Ленинграда.
Территориальные границы Книги памяти «Ленинград. В Книгу памяти включены сведения об умерших в годы блокады мирных жителях этих территорий. В их числе наряду с коренным населением названных мест и многочисленные беженцы из Карелии, Прибалтики и отдаленных районов Ленинградской области, оккупированных врагом. Хронологические рамки Книги памяти: 8 сентября 1941 года - 27 января 1944 года.
Первая дата - трагический день начала блокады. В этот день вражеские войска перерезали сухопутные коммуникации города со страной. Вторая дата - день полного освобождения от блокады. Сведения о мирных жителях, чья жизнь оборвалась в период, обозначенный этими датами, - и занесены в Книгу памяти.
Мемориальные записи об умерших располагаются в алфавитном порядке их фамилий. Эти записи, одинаковые по форме, содержат следующие сведения: фамилию, имя, отчество умершего, год его рождения, место проживания на момент смерти , дату смерти и место захоронения. Не все записи имеют полный состав этих данных. Имеются и такие, где об умерших сохранились лишь отдельные, иногда разрозненные и обрывочные сведения.
В условиях города-фронта в месяцы массовой гибели жителей не было возможности организовать регистрацию всех умерших в установленном порядке , с фиксацией данных о них в надлежащей полноте. В наиболее тяжелые месяцы блокады, зимой 1941-1942 года, почти не происходили индивидуальные захоронения. В этот период производились братские захоронения на кладбищах, траншейные захоронения вблизи медицинских учреждений, больниц, предприятий, на пустырях. По этим причинам около половины мемориальных записей содержат указание о том, что место захоронения неизвестно.
По прошествии более полувека после окончания войны восстановить эти данные оказалось невозможным. Вариантные сведения об умершем приводятся в косых скобках. Сведения, достоверность которых сомнительна, обозначены вопросительным знаком в круглых скобках. Разрозненные и обрывочные сведения о месте проживания заключены в угловые скобки.
Названия населенных пунктов, расположенных за чертой города, их административная принадлежность, названия улиц в них, а также названия улиц Ленинграда указаны по состоянию на 1941-1944 годы. Всех, кому доведется обращаться к Книге памяти «Ленинград. В нерусских именованиях возможны ошибки. Погрешности такого рода отмечены либо вопросительным знаком в круглых скобках, либо указанием правильных форм в косых скобках.
Исправлены лишь явные буквенные ошибки. В Книге памяти встречаются записи, которые можно отнести к одному и тому же лицу. Различаются эти записи чаще всего лишь сведениями о месте проживания умершего. Это имеет свое объяснение: по одному адресу человек был прописан и жил постоянно, по другому оказался в силу трагических обстоятельств блокадного времени.
Ни одну из таких парных записей нельзя исключить по причине недостаточности документального обоснования. В Книге памяти применяются общепринятые и общепонятные сокращения. Всех, кто располагает какими-либо сведениями об умерших в блокадном кольце, просим обращаться в редакционную коллегию по адресу: 195273, Санкт-Петербург, пр. Непокоренных, д.
Книга памяти «Ленинград. Блокада Ленинграда - одна из самых трагических страниц в истории Второй мировой войны «Люди стали другими... Казалось бы, за последние два десятилетия вся скрытая в советский период информация о блокаде Ленинграда, представлена. Однако каждый год рассекречиваются хранящиеся в архивах документы о ситуации в те страшные годы в городе на Неве.
Обнаруживаются дневники, которые вели умиравшие от голода ленинградцы. Из них можно узнать, о чём говорили жители в первые дни войны и блокады, как оценивали обстановку и действия власти, чем занимались и как умирали. Бумаги, несколько десятилетий скрытые под грифом «совершенно секретно», открывают шокирующую правду. Эвакуация жителей и предприятий из Ленинграда началась 29 июня 1941 года.
Из города выехали многие заводы, НИИ, проектные и исследовательские организации, театры. Утром 28 августа мимо станции Мга промчались два последних эшелона с эвакуированными ленинградцами. Станцию захватили гитлеровцы, и железнодорожное сообщение города со страной прервалось. В городе сидели на узлах и чемоданах 216378 человек, зарегистрированных и учтённых к эвакуации.
Когда блокадное кольцо замкнулось, там остались более 2 миллионов человек. Елена Скрябина проживала в Ленинграде с мужем и двумя сыновьями. Они пережили страшную блокадную зиму 1941 - 1942 годов, после чего Елену с детьми эвакуировали в Пятигорск, который вскоре заняли гитлеровцы. Елене пришлось трудиться в рабочих лагерях в Польше и Германии.
После окончания войны она, желая спасти себя и детей от репрессий, не вернулась домой. В 1950-е годы Елена Скрябина эмигрировала из Германии в США, где стала профессором одного из университетов и преподавала русскую литературу. Из дневника Елены Скрябиной, который она вела в Ленинграде во время блокады: «Пятница, 5 сентября 1941 г. Вернулись в доисторическую эру: жизнь свелась к одному - к поискам пищи.
Подсчитала свои продовольственные ресурсы. Выходит, что моих запасов еле-еле хватит на месяц.
После появляется форма, которую нужно заполнить.
Одно из имён, которого не было прежде в электронной картотеке — Александр Иванович Левин. Погиб 3 марта 1942 года во время бомбёжки. Его похоронили на Пискарёвском кладбище.
На Фонтанке Александр Левин жил вместе с дочкой и женой Валентиной. В блокаду, спасаясь от сильных бомбёжек, семья переехала в деревянный дом на Старой Деревне. Смертельный ужас войны озарила короткая радость — Валентина родила девочек-двойняшек.
Но уже через месяц-полтора девочки умерли от голода, рассказала внучка Валентины Левиной Ирина Яковлева. Умерших детей. Вот сюда, на Серафимское кладбище, и положила — здесь была выкопана огромная яма, куда несли ленинградцы своих близких, — показала женщина «могилы».
Как найти погибших и пропавших без вести в ВОВ 1941-1945 по фамилии и имени
В «Книгу памяти. Блокада» до сих пор вносят все новые и новые имена. одна из самых трагических страниц в истории Второй мировой войны. Поиск эвакуированных граждан.
Блокада поиск по фамилии
Я согласилась. Благодаря ей я осталась жива. У нее тоже был сын лет шести. Тетя Настя одела меня с большим трудом, поскольку практически ничего мне на ноги не налезало, и привела меня в больницу. Там ей сказали, что мест нет, но, после того как я попыталась встать и тут же упала, меня поместили в палату, куда предварительно поставили раскладушку. Наверное, я была первым блокадным ребенком, который попал в эту больницу. Там лежали больные дети еще с мирного времени, у них были проблемы с сердцем, почками. Когда нянечка начала меня раздевать и сняла мою шапку, она ужаснулась — вшей у меня было больше, чем волос.
Был не только голод, но и холод, поэтому шапку я не снимала где-то полгода. В те времена вода была в виде льда, поэтому помыть голову я не могла. Меня побрили наголо. У меня была страшная дистрофия, и врач прописал мне 3 грамма сливочного масла в день и питание как у остальных детей. Но из-за голода мой организм уже ничего не усваивал, и бедным нянечкам приходилось постоянно менять за мной белье. У меня до сих пор очень трепетное отношение к врачам, я считаю эту профессию наиболее нужной и важной в жизни. Еще помню, как скрывала свою бессонницу, которая продолжалась целый месяц.
Слава Богу, что сейчас я сплю хорошо, а тогда думала, что это навсегда. Я очень полюбила больницу и врачей на Песочной набережной и горько плакала, когда узнала, что меня переводят в другую. У меня были сильно отморожены ноги, а там, как утверждали врачи, лучше знали, как лечить обморожения. В ту больницу меня, как грудного ребенка, перевозили в конвертике из одеяла. Как только я попала в новую палату, то сразу поняла, что там лежат дети блокады. Палата была примерно человек на 100. Кровати были железные и сдвинуты по две.
Дети лежали поперек, чтобы больше уместилось. Возраст был от 6 до 8 лет, и у всех один диагноз — цинга. На детей было невозможно смотреть, стоило им открыть рот, как сразу лилась кровь, выпадали зубы. Все эти дети были такими же дистрофиками, как и я. У них были пролежни, кости кровоточили. Это было ужасно. В этой палате я пробыла не более трех дней.
После чего меня перевели в палату, где лежали дети с обморожением рук и ног. Палата была не такая темная, как предыдущая, но кровати были также сдвинуты, и были узкие проходы, чтобы мы могли сползти на горшок. Мы не могли даже сидеть, когда нам приносили еду. На моем жизненном пути в дни блокады встретился только один плохой человек — это была медсестра из палаты для обмороженных. Когда она приносила хлеб, намазанный маслом, она ставила поднос на окно, прикрывалась дверью и начинала ножом смазывать себе масло, а то и вовсе отрезала весь верх куска. Но самое главное, что она вообще не давала нам воды. Напротив меня лежал мальчик, его звали Эдик.
Он так хотел пить, что умолял поменяться с ним на еду. Помню, за стакан чая он отдавал мне лапшу. Я, чтобы растянуть удовольствие, складывала ее в чемоданчик и скрытно ела. Вскоре Эдик умер от истощения. Врач, узнав, что медсестра не дает нам воды, сказал, чтобы сегодня же была отварная вода, иначе ее уволят. Все, кто мог, в моей палате каждое утро приползали к окну и наблюдали, как приезжают грузовые машины, и в них загружают детские трупы. Прямо из нашего окна был виден морг.
Потом меня перевели в другую палату, поскольку нога сильно кровоточила. В новой палате мне подвязали ее к потолку, так я пролежала несколько месяцев. Еще один пример, насколько совестливо к нам относились врачи. Мне лечили отмороженную ногу синей лампой. Когда рана затянулась, она перестала кровоточить, но почему-то на пальце появился нарост. Меня решили показать профессору. Сейчас мне трудно такое даже представить — вокруг массовый голод, идет война, а меня, какую-то девчонку, ведут показывать профессору.
Женщина-профессор сказала, что меня неправильно лечат синим светом, прописала мазь и велела делать раз в неделю перевязку, предупредив, что это будет очень больно. Во время перевязки больно было не только мне, но и медсестре, поскольку вместе с бинтом ей приходилось отдирать наросшее мясо. Так врачи сохранили мне ноги. Несколько дней потом я ходила на костылях. Когда я смогла передвигаться без костылей, из больницы меня отправили в детский дом, потому что из родных у меня никого не осталось. Хочу отметить, что до сих пор в Детской городской больнице им. Раухфуса дела поставлены очень хорошо.
Мне нужно было получить блокадное удостоверение. Спустя 50 лет я пришла к главврачу, мне нашли мою медкарту, где значилось, что я страдала дистрофией и обморожением ног и пролежала около 8 месяцев. При эвакуации нас погрузили в открытые машины и повезли к Ладоге. Нас подвезли к воде, а дальше уже переносили на руках прямиком в катера. Когда мы проснулись, то были приятно удивлены — на улице стояли деревянные столы, а на них глубокие тарелки с горячим супом, и рядом лежал хлеб. Мы не ели горячий суп года полтора, для нас это было экзотикой. Потом кто-то сказал, что на поле убрана не вся капуста.
Мы, человек 200, разбежались по полю, нас еле оттащили, мы отбивались, как могли. Потом подошел наш поезд, и мы поехали как можно дальше от блокады. Спасибо тем ответственным людям, которые решили эвакуировать детей. Нас везли в Алтайский край. Ехали туда мы около месяца, а может, и больше. Поезд был хороший, у каждого была своя полка. Когда мы прибыли на Урал, в Свердловск, местные женщины организовали нам встречу.
Я ее не забуду до конца своих дней. Как только поезд подошел к платформе, женщины с ведрами, в которых был суп, тарелками и ложками стали заходить в вагоны, разливать нам суп и раздавать хлеб. Они плакали, смотря на нас. Потом они раздали каждому по банке сгущенки и сделали в них дырочку, чтобы мы сразу могли сосать сгущенное молоко. Для нас это было что-то невероятное! На всем пути из Ленинграда на Алтай никто больше такого приема нам не оказывал. Когда мы приехали в Алтайский край, нам показалось, что мы в сказке.
Так для меня закончилась блокада. Я мало написала об ужасах артобстрелов и бомбежек. О том, как днем и ночью мы бегали в бомбоубежище. Но все равно умереть от голода для нас было намного страшнее, чем от бомбежки. Алешин Евгений Васильевич Мы воевали самоотверженно! В 13 лет награжден медалью «За оборону Ленинграда». Родился 1 сентября 1930 года.
Все 900 дней оставался в блокированном Ленинграде. Героическая оборона Ленинграда явилась легендарным событием не только Великой Отечественной, но и всей Второй мировой войны. В истории войн не было города, который бы в течение 900 дней в условиях голода и холода, бомбовых ударов и артиллерийских обстрелов прямой наводкой не только выдержал столь длительную осаду, но и победил, сдержав натиск почти одной трети фашистских армий. Участником такой обороны мне пришлось быть. Когда началась война, мне еще не было одиннадцати лет. Прекрасно помню этот ясный солнечный день, воскресенье. На углу улицы Пестеля и Моховой из репродуктора услышали выступление В.
Наверное, я еще не смог оценить, насколько все страшно, но помню, что в душе поселилась тревога. Во дворе дома увидел шестилетнего двоюродного брата, который бегал с противогазом и кричал: «Ура! Мы победим! Эта эйфория передалась и другим мальчишкам, и мы тотчас начали строить планы быстрой победы. На фронт нас, мальчишек, естественно, никто не пустил, но взяли в отряд местной обороны. В свои 10 — 11 лет мы были достаточно политизированы и интересовались международной обстановкой. Я прекрасно помню войну с Финляндией, в результате которой граница, бывшая в 30 км от Ленинграда, отодвинулась далеко за Выборг.
Город перестал быть приграничным. Никто из нас не ожидал, что уже в первые дни немцы будут бомбить город и придется прятаться в подвалах и специально вырытых траншеях. Вначале было страшно. Свист бомб, взрывы и рушащиеся дома — все это вызывало ужас. Но очень скоро мы, мальчишки и девчонки, к этому привыкли и уже без страха дежурили по ночам на улицах и крышах домов. На чердаках гасили песком зажигательные бомбы, которые сбрасывали с самолетов не поштучно, а пачками. Бомбочки были маленькими, легкими, даже ребенок мог специальными щипцами захватить и сбросить их в безопасное место или забросать песком.
Иначе, начиненная термитом, она прожигала насквозь перекрытия, вызывая сильные пожары. Вспоминаю эпизод из фильма «Два бойца»: горит здание госпиталя. Этот факт я видел не в кино — горел госпиталь на Суворовском проспекте, недалеко от Смольного. Здание не было разрушено, но было все объято пламенем. Пожар вызвала зажигательная бомба. Из окон, завернувшись в матрасы и одеяла, выбрасываются раненые. Высокое пятиэтажное здание, построенное из серого гранита, стоит и сейчас — ничто его не сломило.
Оно восстановлено, как и весь город. Но в 1941 году до этого было еще далеко. Тогда надо было готовиться к обороне. Вместе со взрослыми я и дети моего возраста рыли окопы и противотанковые рвы на подступах к Ленинграду. Наверное, не один боец сказал нам за это спасибо. Но враг очень быстро подходил к городу и уже в сентябре окружил его плотным кольцом. Связь с Большой землей прекратилась.
На Пулковских высотах, там, где сейчас аэропорт, немцы установили тяжелые дальнобойные пушки и систематически методично обстреливали город, который был перед ними как на ладони. Спасибо морякам кораблей, стоявших на Неве и в Кронштадтской базе, которые огнем своих орудий подавляли вражеские батареи и на время прекращали обстрел. Гитлеровские войска были остановлены даже не на ближайших подступах, а в отдельных местах и в черте города. На фронт можно было ездить на трамвае. Фашистам не удалось взять Ленинград штурмом, и они перешли к длительной осаде и уничтожению города бомбовыми ударами и артиллерийскими обстрелами. К этому вскоре присоединился жесточайший голод. Становилось все труднее и труднее.
Иссякло продовольствие. Город переходил на все более голодный паек. Ленинград был окружен еще одним — внешним — кольцом блокады, отвлекая на себя огромное количество немецких войск. Но город не сдавался. Наступила самая тяжелая для ленинградцев зима 1941 — 42 годов, когда морозы достигали 40 градусов, а не было ни дров, ни угля. Съедено было все: и кожаные ремни, и подметки, в городе не осталось ни одной кошки или собаки, не говоря уже о голубях и воронах. Не было электричества, за водой голодные, истощенные люди ходили на Неву, падая и умирая по дороге.
Трупы уже перестали убирать, их просто заносило снегом. Люди умирали дома целыми семьями, целыми квартирами. Все питание для работающего на производстве человека составляли 250 граммов хлеба, выпеченного пополам с древесными и другими примесями и оттого тяжелого и такого маленького. Все остальные, в том числе и дети, получали 125 граммов такого хлеба. Не было сил ходить, но нельзя было и расслабиться — иначе смерть. Мы с мамой получали на двоих 250 граммов хлеба и больше ничего, кроме «чая» из талой воды. И, тем не менее, нельзя было ложиться и ничего не делать.
Кто ложился, тот больше никогда не вставал. Ребенком, опухшим от голода, пока были силы, я, как и мои сверстники, продолжал работать в отряде местной обороны: сбрасывал с крыш и тушил зажигательные бомбы, работал у станка, растачивая стволы для автоматов, патрулировал по ночному городу, собирал трупы на дорогах. И в эти дни думал: если удастся выжить, хорошо бы написать книгу о том, что пришлось пережить ленинградцам в дни блокады. Искренне благодарен А. Маковскому, В. Инбер, О. Берггольц — они увековечили подвиг ленинградцев.
Ольга Берггольц читала свои стихи жителям города по радио в перерывах между бомбежками и артобстрелами простуженным голосом, вселяющим бодрость, ненависть к оккупантам и веру в победу. Мне приходилось встречаться с ней и другими работниками радиокомитета, которые хоть как-то пытались скрасить тяжелую жизнь ленинградцев, приглашая в застывшие студии голодных, истощенных артистов театров, которые не ушли на фронт из-за тяжелых болезней. Здесь же давали концерты и мы — участники художественной самодеятельности. Город жил не только борьбой, но и искусством. Знаменитая Ленинградская симфония Дмитрия Шостаковича, транслируемая из концертного зала Государственной филармонии, произвела «взрыв» в умах не только союзников, но и врагов. Войска ПВО тщательно подготовились к этому концерту: ни одному вражескому самолету не удалось в этот день прорваться к городу. Работал и один театр — Театр музыкальной комедии.
Спектакли проходили в Александринке, как любовно называли, да и сейчас называют ленинградцы театр имени А. Помню, был на спектакле «Давным-давно» «Гусарская баллада». В холодном зале голодные актеры пели и танцевали, как в мирное время. Разве это не подвиг? Но главным «театром» по-прежнему оставалась война. Немцы неистовствовали. Задачу, поставленную Гитлером — «сровнять город с землей», — они выполняли день и ночь.
Но мы уже ничего не боялись — все притупил голод. Иногда казалось: «Все, больше нет сил, это конец! На что-то еще сил уже не хватало. Да и отряд самообороны стал редеть, постепенно умерли друзья-мальчишки. Из нашего двора я остался один. Облегчение принесла Дорога жизни по льду Ладожского озера. Колонны машин прорывались сквозь бомбежки и обстрелы.
Сколько их погибло, наверное, никто не скажет, но они спасли жизни тысячам ленинградцев. Тоненькой струйкой в Ленинград потекло продовольствие. Весна 1942 года принесла много радостей, надежд и какое-то питание. Ели все, что только можно, любую траву. Крапива и лебеда считались деликатесом. Помню, ездили мы на места сгоревших продовольственных складов, в вещмешках привозили землю и съедали ее, пропитанную расплавленными после пожара продуктами. Сейчас иногда заслуженные фронтовики высказывают сомнения в правильности приравнивания жителей блокадного Ленинграда к участникам боевых действий.
Напрасно вы, наши дорогие фронтовики, сомневаетесь. Ленинград был фронтом, и каждая улица была передовой позицией. Нас нещадно бомбили и обстреливали из орудий почти непрерывно. Мы гибли не только от бомб и снарядов, но и от страшного голода. Сегодня я, как врач, не сомневаюсь, что тяжелейший голод, дистрофия нанесли организму не меньшую травму, чем ранения. А всего из трехмиллионного города к концу блокады осталось лишь около 900 тысяч. Ленинградская блокада сильно повлияла на психику людей, и отголоски этих расстройств сохраняются до сих пор.
Мы воевали! И воевали самоотверженно, тем более что многие из нас к тому времени еще не достигли совершеннолетия. Весна 1942 года принесла не только траву для «подножного» корма, но могла обернуться и страшной бедой. Под снегом сохранилось множество трупов, и это грозило массовой эпидемией. Весь город, изможденные голодом женщины, старики и дети совершили титанический труд — улицы были полностью очищены. Но блокада продолжалась, и началась грандиозная подготовка к новой зиме. На топливо пошли все деревянные строения, каждый клочок земли был использован под огороды.
Окрестных совхозов и деревень не было — там находились немцы. Там, где сейчас клумбы цветов, росли репа, морковь, картофель. Это был большой общественный огород, с которого, кстати, никто не воровал. Работали старики да дети. Нашей 160-й школе был выделен обширный участок под посадку картофеля. Неподалеку были воинские части, поэтому падали бомбы и снаряды и на нас. Любую порученную работу мы выполняли честно, за что отдельные ученики впоследствии были награждены медалями «За оборону Ленинграда».
В их числе был и я. Медаль мне была вручена в 13-летнем возрасте. Потом было много наград, но эта — самая дорогая. Приближалась вторая блокадная зима. Фашисты, рассвирепевшие от стойкости ленинградцев, которых не удалось задушить голодом, продолжали тактику сравнивания города с землей. Не прекращались бомбежки и артобстрелы. Однако, если нас не сломил голод, никакие бомбы и снаряды нас уже не могли сломить.
Мы уже ничего не боялись. Город оживал: по улицам пошли трамваи, открылись школы, но от холода замерзали чернила в чернильницах, писать приходилось на старой газетной бумаге. И хотя с питанием стало чуть лучше, люди продолжали умирать от голода и его последствий. Мы с мамой остались вдвоем в огромной ранее многонаселенной коммунальной квартире. А когда я от тяжелого истощения перестал вставать, то попал в спецбольницу для детей-дистрофиков. Здесь еще в декабре узнал от отца, что готовится крупное наступление по прорыву кольца блокады. Но отец в этих боях погиб, а мама умерла от голода.
С этого времени я стал воспитанником государства. В детском доме мы встретили отеческую и материнскую заботу. Воспитатели, многие из которых были в свое время воспитанниками Макаренко, жили с нами одной семьей. Я не помню, чтобы кто-нибудь из них уходил домой, а у многих и не было этого дома — их разрушила война. Здесь нас обучали ремеслу, развивали культуру и общий кругозор. С утра школа, а после нее старшие ребята — ученики 5 — 6 классов — работали для фронта. Из каких-то складов в нашу мастерскую привозили старого образца винтовки.
Нашей задачей было обрабатывать их под стволы для автоматов — сбить лишние детали, укоротить и расточить стволы, отправить на спецзавод. Хотя блокада и была прорвана, но на узком перешейке и оружия, и хлеба по-прежнему не хватало. Всегда с чувством благодарности вспоминаю детский дом. Все наше поколение в результате войны было лишено детства, но особенно дети Ленинграда — мы не играли в детские игры, мы не баловались и не хулиганили, как положено мальчишкам. Лозунг «Все для победы! Каждый старался не ударить лицом в грязь. В 1942 — 1943 годах мы еще не знали, когда закончится война, но были готовы принять в ней участие с оружием в руках, как только прикажут.
Но пока — война на картах. Небывалый интерес у школьников, особенно у нас, детдомовцев, вызывали события, происходившие на фронтах. Не знал Верховный главнокомандующий, что существует в блокадном Ленинграде еще одна Ставка Верховного главнокомандования, созданная заведующей библиотекой нашего детского дома. Были среди нас и Жуков, и Василевский, и Ватутин, и другие командующие фронтами. Ваш покорный слуга дублировал любимого всеми К. Вечерами, когда оканчивались занятия и работы, каждый «командующий» у карты докладывал о событиях, флажками обозначались освобожденные и взятые города. С особой теплотой вспоминаю духовой оркестр, участником которого был со дня его основания.
Еще в начале 1943 года пришел к нам маленького роста человек, бывший воспитанник этого детского дома, прекрасный музыкант, солист оркестра Ленинградского военного округа Михаил Терентьевич Парфенов. Он организовал детский духовой оркестр. И уже через месяц мы играли на торжественных собраниях на заводах и в клубах, в госпиталях и просто на улицах. Весть об оркестре быстро разнеслась по городу, ведь это был единственный в осажденном городе оркестр, да еще детский, в красивой полувоенной форме зимой и в пионерской форме — летом. Детский оркестр вызывал, по-видимому, не только любопытство, но и удивление и даже восторг. Помню, при обслуживании активов подходили известные люди: А. Жданов, его ближайшие помощники, известные артисты.
А однажды во Дворце пионеров произошла встреча с супругой тогдашнего премьер-министра Англии У. Встреченная громкой музыкой оркестра и увидев детей, она подошла к нам, о чем-то разговаривала с сопровождающими, постоянно вытирая глаза платочком, а затем, помахав нам на прощание этим же платочком, прошла дальше, но еще не раз оглянулась. Но самыми большими событиями были победы на фронтах — освобождение и взятие городов, сопровождавшиеся салютами. Тогда от Смольного, где располагался наш детский дом, по Суворовскому и Невскому проспектам, по всем главным улицам шагала колонна детского дома во главе со своим оркестром. Люди любовались и радовались. Так было при снятии блокады. Последний такой марш, «парад по улице с оркестром», мы совершили утром 9 мая 1945 года.
Это был день нашей победы, в который каждый ленинградец от мала до велика внес свой вклад, часть своего здоровья, а многие и жизнь. С самого начала войны и в тяжелые дни блокады мы верили: «будет и на нашей улице праздник», и пройдут наши войска по главным улицам Берлина с оркестром. Алёхина Антонина Павловна Из всех желаний осталось только одно — поесть! Антонина Павловна Алёхина родилась и жила в сердце Ленинграда — на Невском проспекте. Ей было 14 лет, когда на мирных жителей города обрушился град военных снарядов и вражеских бомб.
Тот сказал, что в 17 лет весить 32 кг — ненормально. Тогда меня отправили в санаторий, и после этого мое здоровье улучшилось. Через какое-то время папа снова привел меня к тому же профессору. А у отца была еще одна дочь от первого брака, старше меня на 10 лет. Так вот, я вошла в кабинет, профессор меня осмотрел, и я вышла. Потом профессор спросил у папы: «Это ваша старшая дочь? А та девочка, которую вы приводили ко мне, она что, умерла? Когда я была в 9-м классе, нас отправили в семхоз семенное хозяйство , там мы помогали сажать растения. Нам давали арбузы, дыни, картофель, капусту, и мы все это увозили домой. А профессорский состав, в том числе мой отец, получал в качестве дотации масло и сахар. Я была в 10-м классе, когда блокада была прорвана. Весной 1944 года мы с папой вернулись из Саратова в Ленинград, и там я поступила в университет на искусствоведческий факультет. Через год война закончилась. Айзин Маргарита Владимировна Бриллиантовое ожерелье — за буханку хлеба Когда началась война, я была в пионерском лагере. Мама приехала и забрала меня домой, мы тогда жили на Моховой, на седьмом этаже. В начале войны, когда все стали эвакуироваться, уезжать, она меня спросила: «Может, и нам стоит уехать? Некуда было. Мы жили на седьмом этаже, и нам предлагали переехать вниз. Но я подумала, что, если мы перевезем вещи, а потом хозяева той квартиры вернутся обратно, им негде будет жить. Так мы там и остались. Осенью начались бомбежки, обстрелы. Как только объявляли воздушную тревогу, мы спускались с седьмого этажа в бомбоубежище, потом, когда был отбой, мы поднимались наверх. Бывало так, что налет повторялся через пять часов, а бывало, что и через полчаса. Только поднимешься, хочешь перекусить, опять тревога, опять спускаться, и так весь день. Однажды объявили воздушную тревогу, а нам с мамой надоело по двадцать раз спускаться, и мы остались дома. Мы сидели на углу стола, перед нами стояло налитое в блюдечко подсолнечное масло, мы макали в него кусочки хлеба с солью и ели. Вдруг слышим — летит немецкий самолет, мы уже по звуку научились отличать, и потом какой-то шум и глухой стук. Дом закачался, а так как это был седьмой этаж, то было очень ощутимо. Мы побледнели, посмотрели друг на друга и решили, что сейчас все рухнет. Тут мы уж все бросили, масло это, и побежали в бомбоубежище, там нам сказали, что в соседнем дворе упала неразорвавшаяся бомба. Когда мы сидели в бомбоубежище во время налетов, все вечно вспоминали, как мы вкусно кушали до войны. И моя подружка мне говорит: «Когда кончится война, я буду самая богатая, буду шикарно одеваться. Буду есть чечевичную кашу, хлеб и сладкий чай, а все остальные деньги потрачу на тряпки! Было очень холодно, в комнате стояла самодельная металлическая буржуйка, и труба от нее выходила в окно. Почему-то ветер всегда дул в окно, весь дым валил в комнату, и мы ходили чумазые, со слезами на глазах. Спали, накрывшись и одеялом, и пальто, и всем, чем только можно. Холод нас очень мучил. Мама работала на мебельной фабрике на другом конце города, там накопились всякие стружки, деревянные отходы, чем и топили печку. А у нас дома печки не было, только центральное отопление. Мама предложила переехать туда. Там был «красный уголок», его заняли под жилье: поставили козлы, диваны с матрасами, набитыми стружками, вот там мы и спали. Между дверей стояло ведро, параша, куда люди ходили ночью. Рядом была маленькая кладовка, стоял какой-то стол. Там мы снимали с себя все, что было надето для тепла, раздевались догола и молотком отбивали одежду, убивали вшей. На какое-то время помогало. Утром надо было идти брать по карточкам хлеб. У мамы была служебная карточка, у меня иждивенческая. Однажды был такой случай: я стояла в очереди за хлебом, получила на свою карточку маленький кусочек хлеба, 125 грамм, и сверху маленький довесок — точность тогда на весах была аптечная. Продавщица подает мне этот хлеб, и в этот момент какой-то мальчишка, который стоял рядом, хватает этот довесок и сует в рот. Он его моментально съел — что с ним сделаешь? Когда мы жили в этом «красном уголке», то нам давали папиросы. Недалеко, на Обводном канале, была барахолка, и мама послала меня туда поменять пачку «Беломора» на хлеб. Помню, как женщина там ходила и просила за бриллиантовое ожерелье буханку хлеба. Потом ко мне подскочил милиционер, спрашивает: «Ты что тут делаешь? Пришла домой — ни папирос, ни хлеба. Еще делали четверговую соль: ее надо было бросить в мешочке в золу, чтобы она почернела, и тогда она приобретала запах сваренного вкрутую яйца. Ее сыпали на хлеб, и казалось, как будто ешь хлеб с яйцом. Мы ели столярный клей, как-то его растапливали и делали студень, это еще на Моховой. А в октябре — ноябре мы ходили на сгоревшие Бадаевские склады. Там песок перемешался со сгоревшим сахаром, и вот этот песок мы где-то доставали и разводили в чае. Песок отстоится и осядет на дно, а чай становится сладким. Была всякая дуранда выжимки от растительного масла. Очень любили чечевичную кашу, тогда это был деликатес. Может, потому, что я всегда мало ела, мне было немного легче. Мама переживала блокаду тяжелее, у нее был хороший аппетит. У нее началась ужасная дистрофия, ее определили в стационар для дистрофиков, она там недели две была. А у меня начался голодный понос с кровью, но как-то обошлось. Воды дома не было, за ней ходили с ведром. Людям, которые брали воду из Невы, еще повезло, она была чистая. А мы жили рядом с Обводным каналом, воду приходилось брать оттуда. Она была ужасно грязная, и, может быть, именно из-за этой воды у меня открылся понос. Мама в это время лежала в стационаре, а меня почему-то взял к себе домой один ее сотрудник. И когда у меня начался понос, он меня выгнал, а мне идти было некуда. Ходили в туалет тогда в ведро, и у людей потом не было сил спуститься на улицу, чтобы вынести его. Выливали прямо от дверей по лестнице, потом все это замерзало, и лестницы были покрыты замерзшими нечистотами. Запаха особого не было, стояли страшные морозы, до — 30 градусов и даже ниже. В бомбоубежище мы тогда обсуждали, что вот ожидаются крещенские морозы, потом сретенские, потом еще какие, все приметы выучили. Мама узнала, что один ее дальний родственник работает в госпитале в помещении Лесотехнической академии. И она сказала мне: «Собирайся и иди туда. Дойдешь, значит, дойдешь, нет — значит, судьба такая». Она хотела, чтобы я там устроилась на работу, и вот я собралась, надела валенки, замоталась потеплее. Вышла я с Лиговского проспекта, было еще рано, и пошла пешком в академию. Когда я дошла, было уже темно, все закрыто, это был конец февраля, зима. Я позвонила, говорю, что попросите такого-то, он там врачом работал. Я жду, а его все нет и нет. Звоню еще раз, а мне отвечают, что тот врач сказал, что у него нет никакой племянницы, что все в эвакуации. А я была ему не родная племянница, седьмая вода на киселе. Потом он, наконец, спустился и все-таки узнал меня. Я говорю: «Устройте меня на работу». А он: «Куда же тебя устроить? Это был 1942 год, нас тогда в лаборатории работало человека три. Потом госпиталь стали перебрасывать то на Флюгов переулок, то на улицу Мира, размещали по-разному — в землянках, в палатках. Наконец нас перевели на Ладогу, а после снятия блокады — в Красное Село. Жителей там не было, Село стояло пустое. Рядом была Воронья Гора, с нее нас обстреливали немцы. В Селе находились бывшие казармы, и вот в этих казармах расположился госпиталь. Фронт располагался от нас километрах в пяти, и мы принимали раненых с передовой. Их привозили на машинах типа фургонов, внутри крепились носилки в три ряда. Стояла целая вереница фургонов, и мы их разгружали. Носилки надо было снять с петель: я снимала с одной стороны, в ногах, там полегче было, а в головах стояла девочка-рентгенолог. Мы подавали эти носилки вниз, на улицу, где стояли врачи. На животе у раненых лежала очень коротко написанная история болезни, где было указано, куда его ранило. Сил не было, и однажды я, снимая носилки с петель, уронила верхнего раненого на нижнего. Нижний ругался на меня как только можно, многоэтажно, всеми известными словами. Когда я подала его из машины на улицу, врач у него спрашивает: «Куда ранение? Посмотрели в историю, а там написано «ранение в пах». А я ведь на него еще и другого уронила. Вот эта история мне запомнилась. В казармах был широченный коридор, мы осматривали раненых и развозили по палатам — кто ранен в руку — в одну сторону, в ногу — в другую и так далее. Бинтов не хватало, их приходилось стирать. Это было где-то в 1943 году. Потом наш госпиталь отправили в Польшу, уже в январе 1945 года. Это было под Варшавой, зимой. Нас выгрузили на вокзале, мы поставили самодельные брезентовые палатки, разложили кровати. У нас были грелки для больных: такой пакетик, куда клали угли, и вода нагревалась. И вот мы ложились спать на этих железных кроватях и обкладывались грелками. Так мы прожили примерно неделю, прямо на вокзале. До конца войны мы работали в Польше, потом часть работников госпиталя направили на войну с Японией, а нас, тридцать человек, отправили обратно в Ленинград. У нас был всего один вагончик-теплушка, и мы ехали очень долго. Прицепят к составу, сколько-то проедем, потом загоняют в тупичок, и стоим неизвестно где. Собирали по рублю, шли к начальнику станции и просили прицепить нас, чтобы ехать в Ленинград. И вот мы пересекли границу Украины, проснулись — солнце, тепло, смотрим — подошел какой-то эшелон. Нам надо идти просить, чтобы нас подцепили, и ехать дальше. И вдруг из этого эшелона выбегают военные в непонятной форме — в куртках, беретах. Потом мы узнали, что это едут освобожденные американцами пленные, их везли в Сибирь на проверку. Они услышали, что стоит вагончик медсестер и врачей из Ленинграда, и они захотели узнать, как идут дела в городе. Мы им стали рассказывать, потом нашим девочкам надоело, и они ушли в вагончик, осталась только я. Один из них оказался директором моей школы, он у нас работал историком. Он тогда сказал мне: «То, что я вам рассказывал про рабовладельческий строй на истории, это ерунда по сравнению с тем, что мне пришлось пережить в плену». Вот такой был момент. Потом мы 13 суток добирались до Ленинграда. Город изменился. Там, где были газоны, разбили огороды: на Марсовом поле, везде, где только был кусочек земли. Делали грядки и сажали все, что только можно, — и картошку, и морковку, один раз посадили огурцы, а выросли какие-то маленькие арбузики. Потом открыли бани. Мы как-то пришли мыться: вот как показывают Освенцим, вот такое же зрелище было в этой бане. Мы мылись и наслаждались горячей водой. Сейчас я помню все как во сне. Блокаду не описать: представьте, что вас не будут кормить неделю, что будет холодно и голодно. Люди ходили еле-еле, падали и умирали. Когда мы жили на мебельной фабрике, там стоял кожаный диван. Люди приходили, садились, помню, сел один мужчина и вроде как заснул, а потом оказалось, что он умер. Смерть была, в общем-то, легкой. Нас жило там человек пятнадцать, и на козлах спала мама с ребенком. Однажды слышим, он плачет: «Мама, мама! У меня вот был кровавый понос от голода. Не знаю, как пережили. Родители уехали в Казахстан по месту службы отца, Людочка осталась с бабушкой в Тосно. При отступлении наших войск уехала в Ленинград с теткой сестра мамы , в блокадном городе оставались до 1943 года. Проживали на Московском проспекте, д. Людмила Владимировна рассказывала, как «пошла погулять» и началась «воздушная тревога», сандружинница схватила её и бросила в подвал бомбоубежища, а туда, где она стояла, — упала бомба. Больше тетя не отпускала её от себя ни на шаг, боялась. После войны Людмила Владимировна окончила 283 школу в Ленинском районе, жила с матерью, которая вернулась из Франции, где почти всю войну содержалась в концлагере. Трудовой стаж Людмилы Владимировны более 40 лет, Ветеран труда. Вырастила дочь, есть два внука. В Стрельне поселилась в начале 50-х годов, сейчас живет в Петергофе. Ведет большую общественную работу, казначей в Обществе жителей блокадного Ленинграда 2-го микрорайона. Артюхевич Галина Александровна Война пришлась на мою юность У войны свои дороги, и каждому досталось сполна… Великая Отечественная пришлась на нашу юность. В 1941 году я как раз окончила школу в Ленинграде и решила поступать в пединститут, но вместо этого получила направление на работу в детский сад воспитателем. В тот год была создана комиссия по выявлению детей, потерявших родителей, и начали массово открываться детские дома. На долю воспитателей выпали тяжелые испытания. Ежедневно в детские учреждения поступало огромное количество истощенных ребятишек, а потом началось сокращение продуктов и хлеба. Город уже находился под огнем артиллерии врага. Да, это уже была ленинградская блокада… Опасаясь вражеских налетов на Ленинград, детей начали вывозить в южные районы области, однако не учли угрозы оккупации этих районов. Наш детский сад получил направление на станцию Неболочи в Ленинградскую область. Детям сказали, что едем на дачу, но жить там пришлось недолго. Однажды, гуляя с воспитанниками на нашей любимой поляне у леса, я услышала немецкую речь и поняла, что надо быстро возвращаться к дому. Передо мной стояла задача — быстро собрать детей. Тогда я сказала ребятам: «Кто быстрее добежит до дома, получит приз». Я их только и видела! Проходя мимо вышки воинской части, я увидела солдата, несшего дежурство. Предупредила его, что в лесу немцы. Он сказал, чтобы мы собирали вещи и что в ночь на подводах нас отвезут на вокзал. Дачники в поездах покатили обратно на свою родину. А нас там встретили частые обстрелы и бомбежки. Детей из сада уже не разбирали по домам, и нас всех распределили по интернатам. Приближалась зима. В тот год она была очень холодной, а отопления не было. Наш детский дом занимал помещение бывшей школы на Полюстровском проспекте. Обогревались буржуйкой, которую топили школьными партами. Ночевали только в бомбоубежищах. Ко всему привыкли, кроме голода. Голод косил всех: и взрослых, и детей. Работникам детских учреждений пришло специальное распоряжение: «Отвлекать детей от разговоров и рассказов о пище». Но, как ни старались это делать, не получалось. Шести— и семилетние детишки, как только просыпались, начинали перечислять, что им варила мама и как было вкусно. В итоге все шишки сыпались на нашего повара. Тогда она придумала свой рецепт и назвала его «витаминчики». Повар жила у лесопарка и по дороге на работу рвала сосновые иголки, кипятила их. Я же вечерами ходила в госпиталь, который располагался в здании Лесотехнической академии, помогала раскладывать порционно для раненых бойцов сахарный песок и масло. За это мне давали две столовых ложки песку, который мы добавляли в «витаминчики». Давали детям по полстакана этого напитка, и все были довольны. Но и это вскоре прекратилось, а следовательно, возобновились разговоры о «маминой еде». Тогда я нашла решение: сказала детям, что знаю, почему у нас нет прежней еды. Все притихли, а я продолжила: потому что все съел Гитлер и его армия. И они мне поверили. А когда кто-то забывался, на него все ополчались, и он замолкал. В 1942 году для ослабленных детей стали выделять диетическое питание. Спасала Дорога жизни, через которую со всех сторон Большой земли приходило подкрепление. Зимой на подводах, а летом — баржами. Борьба за сохранность жизни детей блокадного Ленинграда была трудной, но благородной. Сейчас стесняются писать и говорить о многом: например, правду о количестве детей и взрослых, лежащих на дне Ладожского озера, о массовой вшивости и дистрофических поносах. Но для нас, работников детских учреждений, это навсегда осталось в памяти. В третий этап эвакуации в 1942 году наш детский дом отправился по Дороге жизни, пролегавшей по льду Ладожского озера. Работа проходила в темпе — медлить было подобно смерти. Строй солдат образовал живой коридор, по которому из рук в руки передавали каждого ребенка и укладывали в барже на матрасы. Вот так мы отправились на противоположный берег, где нас ждал вкусный обед. Дальше путь пролегал по Большой земле на поезде до реки Волги, а оттуда — на красивом пароходе до Ульяновска. Свое 19-летие я встретила, проплывая мимо живописного местечка Жигули. Детей поместили в детский дом ульяновского села Бекетовка, а нас расселили по избам. Местные жители, зная, что мы ленинградцы, очень сердечно к нам относились, старались чем-нибудь угостить, много помогал и местный совхоз — снабжал парным молоком. Однажды нам привезли подарки из Америки. Слух быстро разнесся по селу, и все пришли посмотреть, чем пожертвовали «господа». Когда распечатали тюки, нашему удивлению не было предела. Для детей-сирот прислали туфли на каблуках, поношенные платья с кринолинами, шляпы с перьями и посуду с фашистскими знаками. Посуду мы сразу разбили, а детей нарядили и выпустили к народу, чтобы все знали, что нам дарят. В марте 1945 года я получила повестку и мобилизационный листок. Мне было предписано в трехдневный срок явиться в Ленинград на восстановительные работы на завод металлоконструкций. Со мной в дорогу собирались еще несколько ленинградцев. Расставание с детьми было очень печальным. Отправились в путь, но до Ленинграда так и не доехали, только до Волховстроя, что на реке Волхов. От нас потребовали пропуск для проезда по мосту, но у нас его не было. В результате нас оставили на местном заводе, сказав, что это филиал головного. Мы чувствовали, что это обман, но в военное время рабочие руки были нужны везде. Нас определили в общежитие и отправили в литейный цех плавки на работу. У некоторых женщин были дети, и они, уходя на работу, оставляли своих чад в общежитии. Однажды, возвращаясь со смены, мы увидели у здания большую толпу. Оказалось, что все дети погибли, — в куче мусора они нашли снаряд, постучали по нему камнем, и все взлетело на воздух. Мы собрали все куски в ящик и похоронили ребятишек, а на следующий день не вышли на работу. Я составила телеграмму в Ленинград, написала про гибель детей, но ее не приняли. Тогда я решила в ответ на обман придумать хитрость. Познакомилась с девушкой, которая работала на телеграфе. Погуляла с ней, разработали обоюдный план за моей подписью, и телеграмма была отправлена в Министерство цветных металлов в Москву. Спустя четыре дня в общежитие зашли двое мужчин и приказали нам собираться. Мы решили, что это конец, а оказалось — спасение. Нас усадили в грузовик, повезли через мост, на середине у патруля сделали остановку, выставили ящик с водкой и поехали в Ленинград. На заводе всех определили на работы и предлагали обеспечить жильем. Я отказалась и поехала на свою квартиру, но она была занята новыми жильцами, а вещи мои разграблены. В итоге вернулась на завод и определилась в общежитие на Обводном канале. В отделе кадров мне сказали: раз сумела послать такую телеграмму, будешь работать помощницей коммерческого директора. Так я получила новую специальность. День Победы я встречала в Ленинграде с огромным букетом полевых цветов. Это был настоящий праздник — солдаты-победители, уставшие и улыбающиеся, и жители блокадного города, труженики тыла — все были невероятно счастливыми, кричали «Ура! Мы поднимались, жили, нас называли одуванчиками, а город мы свой сохранили. В награду мне дали медаль — «За оборону Ленинграда». Аспенников Александр Тихонович Мы хвастались — у кого какой осколок Когда началась война, мне было 8 лет, я должен был идти в первый класс. Я не сразу понял, что произошло, — были бомбежки, воздушные тревоги, но мне, восьмилетнему, казалось, что это не страшно. Мы, ребята, бегали, собирали осколки, хвастались между собой, у кого какой осколок. Потом началась блокада. В это время эвакуировали детские сады, школы, но мама нас не отпустила. Первое время мы ходили в бомбоубежище, а потом мама просто сажала сестру и меня на кровать и садилась сама, чтобы если убьет, то сразу всех.
И, по сведениям командира части, солдат был отправлен в госпиталь. Но из переписки родственников со справочными бюро следует, что боец так и не нашёлся. И только спустя десятилетия мы узнали, что он был похоронен в братской могиле под деревней Кезелево… Скорее всего, солдат хоронили бойцы другого воинского подразделения, иначе они были бы вычеркнуты из списков пропавших без вести, а в документах бы было указано место захоронения с перечислением фамилий погребенных защитников Отечества. По сводкам, в начале операции «Январский Гром» была оттепель, а потом ударили морозы. Возможно, это помешало отыскать у солдат в обледеневших шинелях документы и медальоны. И все-таки имена погибших во время прорыва кольца Ленинградской блокады солдат стали известны. Как говорит руководитель поискового объединения «Северо-Запад» Илья Дюринский, с большой долей вероятности останки идентифицированы правильно. Слишком много несвойственных для работы в поисковом деле совпадений. Поисковое объединение «Северо-Запад» и «Партия Великое Отечество» ищут членов семей защитников Родины, прорывавших кольцо немецко-фашистской блокады Ленинграда в январе 1944 года. Имена героев, чьи личности были установлены: — пулемётчик Андреев Анатолий Васильевич личность установлена по медальону. Пропал без вести 23. Кезелево Гатчинского р-на Ленинградской области; — старшина Баранов Сергей Петрович личность установлена по архивным данным ,. Холост, сестра — Баранова Зинаида Петровна, г. Ленинград, 10-я Советская, д. Кезелево Гатчинского р-на Ленинградской области. Волжск, ул. Малая, д. Кезелево Гатчинского р-на Ленинградской области; — зам.
В каждом томе по 20 тысяч человек. Уже издано 35 томов. Для многих этот мартиролог стал самым верным способом хоть что-то узнать о судьбе близких. И, возможно, о месте их упокоения. Ведь большинство умерших хоронили на Пискаревском мемориальном кладбище, на проспекте Непокоренных, 72. Именно там, в архиве, хранится самое полное издание «Книги памяти». Если человек есть в нашей базе, то мы распечатываем страницу и отдаем ее родным вместе со специальной открыткой. Сейчас мы находимся в вагончике за монументом «Матери-Родины». Так что лучше заранее поинтересоваться у администратора Пискаревского кладбища, как пройти к архиву. Если у нас информации не окажется, то мы посоветуем, куда можно направить запрос. Информацию на Пискаревском кладбище предоставляют в ответ и на письма с просьбой помочь найти могилу родных. Подробности и по телефону 812 298-38-61 ежедневно с 10 до 16 часов. Скоро заработает сервис электронной почты, но адрес для сообщений пока не определен. На Невском, 104 Есть возможность узнать о судьбе родных и в общественной организации «Жители блокадного Ленинграда» на Невском проспекте, 104. А потом все связи потерялись. Мы работаем в понедельник, вторник, четверг с 12 до 15 часов. Телефон для обращений 812 275-88-81.
г. Санкт-Петербург (Ленинград)
| Блокада. Алфавитный список погибших. С. | Фамилия, имя, отчество. Год рождения. |
| Книга Памяти | Книга памяти «Ленинград. Блокада. |
| Ищем родственников солдат, прорывавших блокаду Ленинграда | В целях сохранения памяти и подвиге советского солдата в годы Великой Отечественной войны, противодействию фальсификации истории, а также патриотическому воспитанию подрастающего поколения на интернет-портале «Книга памяти блокадного Ленинграда». |
| Блокада. Алфавитный список погибших. С. | одна из самых трагических страниц в истории Второй мировой войны. |
Блокада ленинграда поиск по фамилии
| Ленинградский мартиролог. Том 1 | Книга памяти «Ленинград. Блокада. |
| Блокада поиск по фамилии | О проекте Поиск Ссылки Контакты. Поиск по книге. Фамилия: Имя: Отчество. |
| Ищем родственников солдат, прорывавших блокаду Ленинграда | Войны Блокада — Книга памяти — Поиск Справочники. Поиск по фамилии (достаточно ввести начало фамилии). |
блокадная книга памяти ленинграда поиск по фамилии
Мемориальные записи об умерших располагаются в алфавитном порядке и содержат следующие сведения: фамилию, имя, отчество умершего, год его рождения, место проживания на момент смерти , дату смерти и место захоронения. Территориальные границы Книги - большое блокадное кольцо: города Ленинград, Кронштадт, часть Слуцкого, Всеволожского и Парголовского районов Ленинградской области - и малое кольцо блокады: Ораниенбаумский плацдарм. В нее включены сведения об умерших в годы блокады мирных жителях этих территорий. В их числе наряду с коренным населением названных мест и многочисленные беженцы из Карелии, Прибалтики и отдаленных районов Ленинградской области, оккупированных врагом. Хронологические рамки Книги памяти: 8 сентября 1941 года - 27 января 1944 года. Первая дата - трагический день начала блокады. В этот день вражеские войска перерезали сухопутные коммуникации города со страной. Вторая дата - день полного освобождения от блокады. Сведения о мирных жителях, чья жизнь оборвалась в период, обозначенный этими датами, - и занесены в Книгу памяти.
Публикуемые списки составлены на основе Блокадной книги памяти г. Ленинграда и Информационно-справочной системы «Книга памяти г. Помимо данных Блокадных книг имеются многочисленные свидетельства очевидцев. В настоящее время нам удалось установить имена: 92-х человек, погребённых на Митрофаниевском некрополе, и 47-ми блокадников, погребённых на Громовском старообрядческом кладбище. В блокадном Ленинграде известны случаи погребения умерших жителей от голода и обстрелов и на других уничтоженных кладбищах, помимо Митрофаниевского и Громовского, а также в скверах, садах, парках и пустырях. Во многих случаях имеются подлинные документальные свидетельства, по другим — рассказы очевидцев. К сожалению, сегодня многие такие неизвестные братские могилы находятся под жилыми домами, детскими площадками, улицами и проспектами. Книга Памяти «Блокада.
Ленинград» - дань благодарной памяти потомков о великом подвиге ленинградцев. Эта книга - своеобразная летопись истории непокоренного народа, отражающая участие горожан в защите Ленинграда и те массовые жертвы, которые понес город-фронт в битве за жизнь. Книга о страданиях миллионов жителей блокадного города и тех, кто под натиском врага, отступая, нашел здесь убежище. Книга Памяти - суровая, мужественная книга, как мемориальная доска, навечно запечатлела пока еще только 629157 имен наших земляков, умерших от голода и болезней, замерзших на улицах и в своих квартирах, погибших при артобстрелах и бомбардировках, пропавших без вести в самом блокадном городе. Этот мартиролог постоянно дополняется. За годы издания Книги Памяти «Блокада. Ленинград» поступило 2670 заявлений на внесение имен погибших в блокаде жителей, а при подготовке к изданию 35-го тома увековечены были еще 1337 имен. Мир не знал таких огромных масштабов истребления гражданского населения, такой глубины человеческих страданий.
Из «Воспоминаний и размышлений» маршала Советского Союза Г. Жукова т. Героизм проявляли все, оказавшиеся в блокадном кольце, как воины, так и жители города - мужчины и женщины, старики и дети. Их всех справедливо можно назвать фронтовиками в обороняющемся городе-фронте. Они мужественно сражались со смертью, продолжая работать; каждый на своем посту делал все для укрепления обороны и приближения Победы. Год за годом, из поколения в поколение мы будем передавать эту память о войне, о блокаде, о людях, сумевших в нечеловеческих условиях обеспечить Победу над фашизмом. Главное, к чему стремились члены редакционной коллегии - вернуть из забвения и небытия десятки, сотни тысяч имен погибших в блокадном городе ленинградцев. Нетрудно представить масштабы и сложность этой работы, которая вряд ли когда-либо будет полностью завершена.
Например, ввести «3 марта» или «март» или «март 1942». В графе «дата рождения» во многих карточках вместо даты рождения записан возраст, поэтому можно также попробовать ввести возраст человека на момент эвакуации. Поиск по адресам Работая с поиском по местам, необходимо помнить, что указываются старые названия, многие из которых были изменены в послевоенное время.
Лучше не вводить слова «улица, дом, корпус, квартира, проспект, шоссе», а также их сокращения, потому что в карточках эти слова часто отсутствуют. Например, надо вводить «Малая Посадская 8», а не «улица Малая Посадская 8». Просмотр страницы записи о эвакуированном гражданине После введения всей имеющейся информации открывается список результатов.
Для просмотра полной страницы об эвакуированном нужно нажать на строку в таблице результатов поиска. В результате откроется карточка с информацией о конкретном гражданине. Всего на этой странице может быть три части: информация об эвакуированном гражданине; люди, эвакуированные вместе указаны ссылки на карточки этих людей ; отсканированное изображение оригинальной карточки об эвакуации.
Два последних пункта могут отсутствовать. Если на сайте «Блокада Ленинграда.
Общий объем банка данных насчитывает около 9 миллионов записей и ссылок на документы об уроженцах, жителях и защитниках Ленинграда. На Портале доступен функционал по наполнению Портала информацией об участниках блокадного Ленинграда.
Акиньхов, Ю. Бабичева, Н. Баландин, Л. Васильева, А. Горовенко, Т. Замараева, Д.
Клибсон, П. Колесников, О. Наумова, Г. Каждый народ, живущий на Земле, ищет свою судьбу в Человечестве, а каждый человек - в своем народе. И чем богаче память каждого человека, тем богаче и жизнь каждого народа и значит Человечества. При прощании с человеком провожающие его в последний чуть люди обещают ему Вечную Память. Без Памяти жить нельзя. Отсутствие памяти приводит к забвению прошлых ошибок. Забвение - катастрофично. Об этом мы мучительно думаем на склоне наших дней, передавая эстафету опыта наших жизней детям своим.
На памяти нашего поколения была Великая катастрофа Человечества - вторая мировая война. Она унесла миллионы жизней. И мы, живые, не хотим быть Иванами, не помнящими своего родства. Мы хотим предостеречь грядущее от наших кровавых трагических ошибок, грозящих гибелью всему Человечеству. Забыть прошлое - позорно. Прошлая война была беспощадной, а народы нашей Родины понесли огромные потери в этой войне, погибли лучшие сыны и дочери, беззаветно влюбленные в жизнь и верящие в ее справедливость. Прошло почти полвека со дня нашей Победы, но мы еще сих пор не подсчитали, сколько мы потеряли людей в этой битве за жизнь. Каждый погибший в этой войне достоин Вечной Памяти. Мы, живые, забыли об этом долге живых перед погибшими. Отделываться от этого долга могилой Неизвестного Солдата - позорно, ибо нет и не может быть неизвестных солдат, они могут быть неизвестными только по небрежению памяти в душах живущих, защищенных смертным подвигом погибших.
Блокада, 1941 1944, Ленинград Книга Памяти
Территориальные границы Книги памяти «Ленинград. Новый проект База данных "Книга памяти блокадного Ленинграда" объединил в себе несколько существующих баз данных. Картографический поиск запустили на портале «Книга Памяти блокадного Ленинграда». Ленинград $e: Книга Памяти $f: [редкол.: пред. Ржаненков А. Н. и др.]. Списки блокадников Ленинграда можно увидеть здесь. Книга Памяти Блокада содержит сейчас 631118 записей. Сегодня, 8 сентября, в День памяти жертв блокады на сайте «Книга Памяти блокадного Ленинграда» вышли масштабные обновления, позволяющие искать жителей и защитников города через адрес их проживания.
Поиск родных, умерших в Блокаду
| Книга памяти блокадного ленинграда поиск по фамилии | Как отметила традиционной акции «День памяти жертв блокады — 8 сентября» Анастасия Принцева, карта «живая» — и это не просто формальность. |
| Книга Памяти «Блокада. 1941 — 1944. Ленинград» // Екатерингофский округ | Книга памяти «Ленинград. Блокада. |
| Как найти погибших и пропавших без вести в ВОВ 1941-1945 по фамилии и имени | Ленинград. Блокада. Книга памяти. Погибшие и пропавшие без вести. |
| Интернет-портал «Книга памяти блокадного Ленинграда» | Галерея «Дорога памяти» Cведения из военкоматов по месту учёта Cведения Главного управления кадров Минобороны РФ Электронные Книги Памяти Печатные Книги Памяти. Поиск по фамилии и другим данным. |
| Как найти блокадника ленинграда по фамилии | На интернет-портале "Книга памяти блокадного Ленинграда" — юбилейном проекте о жителях и героях блокадного Ленинграда, приуроченному к 75-летию со Дня полного освобождения города от фашистских захватчиков. |
г. Санкт-Петербург (Ленинград)
Для меня огромная честь работать над проектом "Книга памяти", быть её создателем и хранителем. Книга блокадников Ленинграда памяти. Книга памяти блокада 1941 1944 Ленинград поиск по фамилии. Память народа – Министерство обороны РФ и Корпорация ЭЛАР представляют крупнейший в мире Интернет-портал подлинных документов о Второй мировой 1939-1945 и Великой Отечественной войне 1941-1945. Сегодня, 8 сентября, в День памяти жертв блокады на сайте «Книга Памяти блокадного Ленинграда» вышли масштабные обновления, позволяющие искать жителей и защитников города через адрес их проживания. Во время блокады Ленинграда погибло и пропало без вести около миллиона человек.
Результаты поиска
- Книга памяти блокада
- 2. Мемориал
- Рассылка новостей
- Все добро, да не все хорошо.