Новости почему казбич убил бэлу

Казбич убил Бэлу, потому что не хотел, чтобы она вновь досталась Печорину, подстрелившему его лошадь.

Еще один беспредельный мерзавец советского кино, который возможно даже хуже Паратова

9 классы. Почему влюбленный в Бэлу Казбич убил девушку? Читайте на нашем сайте полный текст и краткое содержание повести «Бэла», а также статьи: Почему Казбич убил Бэлу, Характеристика Печорина (с цитатами), Образ Печорина, Характеристика Казбича, Образ Максима Максимыча. Почему Казбич убил Бэлу? Ответственность за гибель Бэлы в повести Лермонтова (см. его краткую биографию) делят друг с другом Казбич и Печорин.

Краткое содержание по главам романа «Герой нашего времени» Михаила Юрьевича Лермонтова

Чувства Бэлы сложные, но автор хоть и опосредованно, их передаёт. Чувства же и выбор Казбича просты, и продиктованы лишь желанием поквитаться за нанесенную обиду. Он такой, типа одинокий мститель, злой такой, трусливый гурон, а не благородный могиканин. Возможно читателю литературный образ Казбича в Бэле кажется созданным именно таким.

Однако это довольно поверхностный взгляд. И Лермонтов, как очевидец событий кавказской войны, видел Казбича и иным, и вот вам доказательство: «— А не слыхали ли вы, что сделалось с Казбичем? А, право, не знаю… Слышал я, что на правом фланге у шапсугов есть какой-то Казбич, удалец, который в красном бешмете разъезжает шажком под нашими выстрелами и превежливо раскланивается, когда пуля прожужжит близко; да вряд ли это тот самый!..

Ему, кстати, памятник в Адыгее стоит. И портрет его имеется.

Ему, кстати, памятник в Адыгее стоит. И портрет его имеется. Так что, не знаю, была ли реальной драматическая история любви Бэлы и Печорина, но насчёт Казбича Лермонтов всё же не смог остаться несправедливым, вернул его в ряды героев со всем почестями. И вот интересно, кто же у читателя в итоге вызывает больше отвращения: Казбич "рука судьбы" или Печорин "холодный эгоист"? Опять-таки на мой взгляд, они стоят друг друга.

Один дал Бэле потрясающе яркую,хоть и недолгую, любовь, высшего а может, просто иного порядка, не знаю. Другой принял на себя ответственность высшего судии, который вынес приговор в этой грустной истории цепи предательств, и роль палача, который исполнил его. При всём при этом волшебство романтизации даже отрицательных героев у Лермонтова всё равно происходит. Они все у него невероятно глубокие неординарные личности, хотя далеко не всем автор даёт "голос" для выражения чувств и мыслей.

Он автор таких произведений, как «Бородино», «Смерть поэта», «Песня про царя Ивана Васильевича», «Герой нашего времени». Роман «Герой нашего времени» состоит из нескольких частей. Глава «Бэла» является первой главой произведения. Главными действующими лицами главы «Бэла» являются Григорий Александрович Печорин и молодая черкешенка Бэла. С первой встречи молодые люди понравились друг другу. Печорин, избалованный всеми прелестями светского общества, подумал, что простосердечие Бэлы сможет разжечь в его сердце огонь любви, но он ошибся.

Мальчик сбегает, опасаясь мести Казбича. Опасный горец скрывается, затаив обиду. Поначалу Бэла тяготится жизнью в крепости, тоскуя по дому. Печорин дарит ей подарки, признается в чувствах, всячески пытаясь расположить ее к себе, но его уловки подействуют лишь спустя долгое время. Бэла влюбляется в странного русского офицера, и довольно быстро Печорин охладевает к горянке. Он все чаще выезжает охотиться один. Максим Максимыч выговаривает Печорину за равнодушие к Бэле. Печорин рассказывает штабс-капитану о смертельной скуке, которая одолевает его: Любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой. Если вы хотите, я ее еще люблю, я ей благодарен за несколько минут довольно сладких, я за нее отдам жизнь, — только мне с нею скучно... Сторожевые все чаще начинают замечать вблизи крепости Казбича. Мстительный горец подстерегает и похищает Бэлу во время прогулки. Печорин и Максим Максимыч пытаются догнать его, но Казбич ранит девушку в спину и скрывается. Спустя два дня мучений она умирает на руках у Печорина. Тот замыкается в себе и отныне избегает любых упоминаний о княжне. Печорина переводят в другую часть. Максим Максимыч Случай снова сводит вместе Максима Максимыча и рассказчика в дорожной гостинице. Здесь он сталкивается и с Печориным: офицер направляется в Персию и также останавливается в гостинице. Штабс-капитан отправляет лакея к бывшему товарищу и предвкушает встречу. Однако ответа на приглашение не следует, и Максим Максимыч, напряженно ожидая появление старого друга, всячески найти оправдания его поведению: он не понимает, почему Печорин уходит от встречи с ним. Немного спустя Максим Максимыч все-таки встречает Печорина, но тот уже собирается в отъезд и не выказывает особенной радости от мимолетного свидания. Максим Максимыч уговаривает Печорина задержаться, Григорий отказывается. Старик глубоко огорчен: Не так я думал с вами встретиться , но молодой офицер отзывается: Всякому своя дорога. На вопрос, как поступить с его дневником «журналом» , который штабс-капитан все эти годы берег, он получает равнодушное дозволение делать с записями все, что ему заблагорассудится. Давно уж не слышно было ни звона колокольчика, ни стука колёс по кремнистой дороге, а бедный старик стоял на том же месте в глубокой задумчивости. Разочарованный Максим Максимыч передает журнал Печорина офицеру. Именно из этих материалов и из заметок проезжего и получится в итоге роман «Герой нашего времени». Опубликован он будет спустя несколько лет, когда рассказчик узнает, что Печорин погиб на обратном пути из Персии. Журнал Печорина — это беспристрастный, откровенный анализ собственных чувств. Журнал Печорина I. Тамань Путешествуя по службе, Печорин останавливается в приморском городе Тамань. Не найдя свободных квартир, он поселяется в лачуге на берегу моря. В мрачном доме, окруженном дурной славой, живут глухая старуха и мальчик- сирота. Ночью Печорин замечает, что слепой убегает к берегу моря, и отправляется следом. На побережье Григорий Александрович видит незнакомую девушку, которая вместе со слепым словно ожидают кого-то. Причаливает лодка, неизвестный спускает с нее груз, который принимают слепой и девушка.

"Бэла" Лермонтова: краткое содержание. "Герой нашего времени", краткое содержание главы "Бэла"

Печорин бросился в погоню и подстрелил коня Казбича. Тогда стало ясно, что разбойник похитил Бэлу. И не желая с ней расставаться, Казбич ударил ее кинжалом. Печорин привез Бэлу в крепость, где она промучилась еще два дня, а потом умерла. Главный герой долгое время болел, был в печали, а через три месяца уехал в Грузию.

Анализ главы Анализ литературного произведения позволяет раскрыть все его смысловые грани. Особенно интересно рассматривать тексты, подобные роману «Герой нашего времени». Глава «Бэла» повествует о любви Печорина и Бэлы, черкесской княжны. Лермонтов не дает однозначного ответа, любил ли его герой девушку или просто забавлялся.

Сам Печорин не может понять, насколько сильны были его чувства. Возможно, его прельстила новизна, отличие Бэлы от привычных светских кокеток. Печорин признается, что его привлекает страсть и гордость горцев. Именно этого мог искать в девушке главный герой, но, возможно, он пытался обрести искреннюю привязанность и чувства.

Неоднозначно относится к своему герою сам Лермонтов. Бэла, анализ образа которой весьма примечателен, воплощает в себе искренность и эмоциональность. Именно эти качества в совокупности с красотой могли привлечь Печорина. Но недолгим оказывается интерес главного героя.

Охладевая к искренне влюбленной девушке, он губит ее. Бэла Характеристика Бэлы во многом определяется ее происхождением: она черкешенка и дочь князя. Ее искренность, открытость и дикость объясняются национальными особенностями горцев.

Штабс-капитан замолчал. Да, они были счастливы! В самом деле, я ожидал трагической развязки, и вдруг так неожиданно обмануть мои надежды!.. Спустя несколько дней узнали мы, что старик убит. Вот как это случилось… Внимание мое пробудилось снова. Вот он раз и дождался у дороги, версты три за аулом; старик возвращался из напрасных поисков за дочерью; уздени его отстали, — это было в сумерки, — он ехал задумчиво шагом, как вдруг Казбич, будто кошка, нырнул из-за куста, прыг сзади его на лошадь, ударом кинжала свалил его наземь, схватил поводья — и был таков; некоторые уздени все это видели с пригорка; они бросились догонять, только не догнали. Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения. Между тем чай был выпит; давно запряженные кони продрогли на снегу; месяц бледнел на западе и готов уж был погрузиться в черные свои тучи, висящие на дальних вершинах, как клочки разодранного занавеса; мы вышли из сакли. Вопреки предсказанию моего спутника, погода прояснилась и обещала нам тихое утро; хороводы звезд чудными узорами сплетались на далеком небосклоне и одна за другою гасли по мере того, как бледноватый отблеск востока разливался по темно-лиловому своду, озаряя постепенно крутые отлогости гор, покрытые девственными снегами. Направо и налево чернели мрачные, таинственные пропасти, и туманы, клубясь и извиваясь, как змеи, сползали туда по морщинам соседних скал, будто чувствуя и пугаясь приближения дня. Тихо было все на небе и на земле, как в сердце человека в минуту утренней молитвы; только изредка набегал прохладный ветер с востока, приподнимая гриву лошадей, покрытую инеем. Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять. Тот, кому случалось, как мне, бродить по горам пустынным, и долго-долго всматриваться в их причудливые образы, и жадно глотать животворящий воздух, разлитой в их ущельях, тот, конечно, поймет мое желание передать, рассказать, нарисовать эти волшебные картины. Вот наконец мы взобрались на Гуд-гору, остановились и оглянулись: на ней висело серое облако, и его холодное дыхание грозило близкой бурею; но на востоке все было так ясно и золотисто, что мы, то есть я и штабс-капитан, совершенно о нем забыли… Да, и штабс-капитан: в сердцах простых чувство красоты и величия природы сильнее, живее во сто крат, чем в нас, восторженных рассказчиках на словах и на бумаге. Посмотрите, — прибавил он, указывая на восток, — что за край! И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, — и все эти снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание. Подложили цепи под колеса вместо тормозов, чтоб они не раскатывались, взяли лошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево пропасть такая, что целая деревушка осетин, живущих на дне ее, казалась гнездом ласточки; я содрогнулся, подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по этой дороге, где две повозки не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раз десять в год проезжает, не вылезая из своего тряского экипажа. Один из наших извозчиков был русский ярославский мужик, другой осетин: осетин вел коренную под уздцы со всеми возможными предосторожностями, отпрягши заранее уносных, — а наш беспечный русак даже не слез с облучка! Когда я ему заметил, что он мог бы побеспокоиться в пользу хотя моего чемодана, за которым я вовсе не желал лазить в эту бездну, он отвечал мне: «И, барин! Бог даст, не хуже их доедем: ведь нам не впервые», — и он был прав: мы точно могли бы не доехать, однако ж все-таки доехали, и если б все люди побольше рассуждали, то убедились бы, что жизнь не стоит того, чтоб об ней так много заботиться… Но, может быть, вы хотите знать окончание истории Бэлы? Во-первых, я пишу не повесть, а путевые записки; следовательно, не могу заставить штабс-капитана рассказывать прежде, нежели он начал рассказывать в самом деле. Итак, погодите или, если хотите, переверните несколько страниц, только я вам этого не советую, потому что переезд через Крестовую гору или, как называет ее ученый Гамба, le Mont St-Christophe достоин вашего любопытства. Итак, мы спускались с Гуд-горы в Чертову долину… Вот романтическое название! Вы уже видите гнездо злого духа между неприступными утесами, — не тут-то было: название Чертовой долины происходит от слова «черта», а не «черт», ибо здесь когда-то была граница Грузии. Эта долина была завалена снеговыми сугробами, напоминавшими довольно живо Саратов, Тамбов и прочие милые места нашего отечества. При повороте встретили мы человек пять осетин; они предложили нам свои услуги и, уцепясь за колеса, с криком принялись тащить и поддерживать наши тележки. И точно, дорога опасная: направо висели над нашими головами груды снега, готовые, кажется, при первом порыве ветра оборваться в ущелье; узкая дорога частию была покрыта снегом, который в иных местах проваливался под ногами, в других превращался в лед от действия солнечных лучей и ночных морозов, так что с трудом мы сами пробирались; лошади падали; налево зияла глубокая расселина, где катился поток, то скрываясь под ледяной корою, то с пеною прыгая по черным камням. В два часа едва могли мы обогнуть Крестовую гору — две версты в два часа! Между тем тучи спустились, повалил град, снег; ветер, врываясь в ущелья, ревел, свистал, как Соловей-разбойник, и скоро каменный крест скрылся в тумане, которого волны, одна другой гуще и теснее, набегали с востока… Кстати, об этом кресте существует странное, но всеобщее предание, будто его поставил император Петр I, проезжая через Кавказ; но, во-первых, Петр был только в Дагестане, и, во-вторых, на кресте написано крупными буквами, что он поставлен по приказанию г. Ермолова, а именно в 1824 году. Но предание, несмотря на надпись, так укоренилось, что, право, не знаешь, чему верить, тем более что мы не привыкли верить надписям. Нам должно было спускаться еще верст пять по обледеневшим скалам и топкому снегу, чтоб достигнуть станции Коби. Лошади измучились, мы продрогли; метель гудела сильнее и сильнее, точно наша родимая, северная; только ее дикие напевы были печальнее, заунывнее. Там есть где развернуть холодные крылья, а здесь тебе душно и тесно, как орлу, который с криком бьется о решетку железной своей клетки». Уж эта мне Азия! Извозчики с криком и бранью колотили лошадей, которые фыркали, упирались и не хотели ни за что в свете тронуться с места, несмотря на красноречие кнутов. Вон там что-то на косогоре чернеется — верно, сакли: там всегда-с проезжающие останавливаются в погоду; они говорят, что проведут, если дадите на водку, — прибавил он, указывая на осетина. Вот мы и свернули налево и кое-как, после многих хлопот, добрались до скудного приюта, состоящего из двух саклей, сложенных из плит и булыжника и обведенных такою же стеною; оборванные хозяева приняли нас радушно. Я после узнал, что правительство им платит и кормит их с условием, чтоб они принимали путешественников, застигнутых бурею. Славная была девочка эта Бэла! Я к ней наконец так привык, как к дочери, и она меня любила. Надо вам сказать, что у меня нет семейства: об отце и матери я лет двенадцать уж не имею известия, а запастись женой не догадался раньше, — так теперь уж, знаете, и не к лицу; я и рад был, что нашел кого баловать. Она, бывало, нам поет песни иль пляшет лезгинку… А уж как плясала! Григорий Александрович наряжал ее, как куколку, холил и лелеял; и она у нас так похорошела, что чудо; с лица и с рук сошел загар, румянец разыгрался на щеках… Уж какая, бывало, веселая, и все надо мной, проказница, подшучивала… Бог ей прости!.. Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще… «Нехорошо, — подумал я, — верно, между ними черная кошка проскочила! Она молчала, как будто ей трудно было выговорить. Она заплакала, потом с гордостью подняла голову, отерла слезы и продолжала: — Если он меня не любит, то кто ему мешает отослать меня домой? Я его не принуждаю. А если это так будет продолжаться, то я сама уйду: я не раба его — я княжеская дочь!.. Я стал ее уговаривать. Что было с нею мне делать? Я, знаете, никогда с женщинами не обращался; думал, думал, чем ее утешить, и ничего не придумал; несколько времени мы оба молчали… Пренеприятное положение-с! Наконец я ей сказал: «Хочешь, пойдем прогуляться на вал? Мы пошли, походили по крепостному валу взад и вперед, молча; наконец она села на дерн, и я сел возле нее. Ну, право, вспомнить смешно: я бегал за нею, точно какая-нибудь нянька. Крепость наша стояла на высоком месте, и вид был с вала прекрасный: с одной стороны широкая поляна, изрытая несколькими балками, [овраги. Мы сидели на углу бастиона, так что в обе стороны могли видеть все. Вот смотрю: из леса выезжает кто-то на серой лошади, все ближе и ближе, и, наконец, остановился по ту сторону речки, саженях во ста от нас, и начал кружить лошадь свою как бешеный. Что за притча!.. Она взглянула и вскрикнула: — Это Казбич!.. Казбич остановился в самом деле и стал вслушиваться: верно, думал, что с ним заводят переговоры, — как не так!.. Мой гренадер приложился… бац!.. Он привстал на стременах, крикнул что-то по-своему, пригрозил нагайкой — и был таков. Четверть часа спустя Печорин вернулся с охоты; Бэла бросилась ему на шею, и ни одной жалобы, ни одного упрека за долгое отсутствие… Даже я уж на него рассердился. Эти горцы народ мстительный: вы думаете, что он не догадывается, что вы частию помогли Азамату? А я бьюсь об заклад, что нынче он узнал Бэлу. Я знаю, что год тому назад она ему больно нравилась — он мне сам говорил, — и если б надеялся собрать порядочный калым, то, верно, бы посватался… Тут Печорин задумался. Вечером я имел с ним длинное объяснение: мне было досадно, что он переменился к этой бедной девочке; кроме того, что он половину дня проводил на охоте, его обращение стало холодно, ласкал он ее редко, и она заметно начинала сохнуть, личико ее вытянулось, большие глаза потускнели. Бывало, спросишь: «О чем ты вздохнула, Бэла? Случалось, по целым дням, кроме «да» да «нет», от нее ничего больше не добьешься. Вот об этом-то я и стал ему говорить. В первой моей молодости, с той минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и разумеется, удовольствия эти мне опротивели. Потом пустился я в большой свет, и скоро общество мне также надоело; влюблялся в светских красавиц и был любим — но их любовь только раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто… Я стал читать, учиться — науки также надоели; я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нисколько, потому что самые счастливые люди — невежды, а слава — удача, и чтоб добиться ее, надо только быть ловким. Тогда мне стало скучно… Вскоре перевели меня на Кавказ: это самое счастливое время моей жизни. Я надеялся, что скука не живет под чеченскими пулями; — напрасно: через месяц я так привык к их жужжанию и к близости смерти, что, право, обращал больше внимание на комаров, — и мне стало скучнее прежнего, потому что я потерял почти последнюю надежду. Когда я увидел Бэлу в своем доме, когда в первый раз, держа ее на коленях, целовал ее черные локоны, я, глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной судьбою… Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой. Если вы хотите, я ее еще люблю, я ей благодарен за несколько минут довольно сладких, я за нее отдам жизнь, — только мне с нею скучно… Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть, больше, нежели она: во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее день ото дня; мне осталось одно средство: путешествовать. Как только будет можно, отправлюсь — только не в Европу, избави боже! По крайней мере я уверен, что это последнее утешение не скоро истощится, с помощью бурь и дурных дорог». Так он говорил долго, и его слова врезались у меня в памяти, потому что в первый раз я слышал такие вещи от двадцатипятилетнего человека, и, Бог даст, в последний… Что за диво! Скажите-ка, пожалуйста, — продолжал штабс-капитан, обращаясь ко мне, — вы вот, кажется, бывали в столице, и недавно: неужели тамошная молодежь вся такова? Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою и улыбнулся лукаво: — А всё, чай, французы ввели моду скучать? Я невольно вспомнил об одной московской барыне, которая утверждала, что Байрон был больше ничего как пьяница. Впрочем, замечание штабс-капитана было извинительнее: чтоб воздержаться от вина, он, конечно, старался уверять себя, что все в мире несчастия происходят от пьянства. Между тем он продолжал свой рассказ таким образом: — Казбич не являлся снова. Только не знаю почему, я не мог выбить из головы мысль, что он недаром приезжал и затевает что-нибудь худое. Вот раз уговаривает меня Печорин ехать с ним на кабана; я долго отнекивался: ну, что мне был за диковинка кабан! Однако ж утащил-таки он меня с собою. Мы взяли человек пять солдат и уехали рано утром. До десяти часов шныряли по камышам и по лесу, — нет зверя. Уж, видно, такой задался несчастный день! Вот мы, отдохнув маленько, отправились домой. Мы ехали рядом, молча, распустив поводья, и были уж почти у самой крепости: только кустарник закрывал ее от нас. Вдруг выстрел… Мы взглянули друг на друга: нас поразило одинаковое подозрение… Опрометью поскакали мы на выстрел — смотрим: на валу солдаты собрались в кучу и указывают в поле, а там летит стремглав всадник и держит что-то белое на седле. Григорий Александрович взвизгнул не хуже любого чеченца; ружье из чехла — и туда; я за ним. К счастью, по причине неудачной охоты, наши кони не были измучены: они рвались из-под седла, и с каждым мгновением мы были все ближе и ближе… И наконец я узнал Казбича, только не мог разобрать, что такое он держал перед собою. Я тогда поравнялся с Печориным и кричу ему: «Это Казбич!.. Вот наконец мы были уж от него на ружейный выстрел; измучена ли была у Казбича лошадь или хуже наших, только, несмотря на все его старания, она не больно подавалась вперед. Я думаю, в эту минуту он вспомнил своего Карагёза… Смотрю: Печорин на скаку приложился из ружья… «Не стреляйте!

Я к ней наконец так привык, как к дочери, и она меня любила. Надо вам сказать, что у меня нет семейства: об отце и матери я лет двенадцать уж не имею известия, а запастись женой не догадался раньше, — так теперь уж, знаете, и не к лицу; я и рад был, что нашел кого баловать. Она, бывало, нам поет песни иль пляшет лезгинку... А уж как плясала! Григорий Александрович наряжал ее, как куколку, холил и лелеял; и она у нас так похорошела, что чудо; с лица и с рук сошел загар, румянец разыгрался на щеках... Уж какая, бывало, веселая, и все надо мной, проказница, подшучивала... Бог ей прости!.. Месяца четыре все шло как нельзя лучше. Григорий Александрович, я уж, кажется, говорил, страстно любил охоту: бывало, так его в лес и подмывает за кабанами или козами, — а тут хоть бы вышел за крепостной вал. Вот, однако же, смотрю, он стал снова задумываться, ходит по комнате, загнув руки назад; потом раз, не сказав никому, отправился стрелять, — целое утро пропадал; раз и другой, все чаще и чаще... А нынче мне уж кажется, что он меня не любит. Я его не принуждаю. А если это так будет продолжаться, то я сама уйду: я не раба его — я княжеская дочь!.. Я стал ее уговаривать. Что было с нею мне делать? Я, знаете, никогда с женщинами не обращался: думал, думал, чем ее утешить, и ничего не придумал; несколько времени мы оба молчали... Пренеприятное положение-с! Наконец я ей сказал: «Хочешь, пойдем прогуляться на вал? Мы пошли, походили по крепостному валу взад и вперед, молча; наконец она села на дерн, и я сел возле нее. Ну, право, вспомнить смешно: я бегал за нею, точно какая-нибудь нянька. Крепость наша стояла на высоком месте, и вид был с вала прекрасный; с одной стороны широкая поляна, изрытая несколькими балками 7 , оканчивалась лесом, который тянулся до самого хребта гор; кое-где на ней дымились аулы, ходили табуны; с другой — бежала мелкая речка, и к ней примыкал частый кустарник, покрывавший кремнистые возвышенности, которые соединялись с главной цепью Кавказа. Мы сидели на углу бастиона, так что в обе стороны могли видеть все. Вот смотрю: из леса выезжает кто-то на серой лошади, все ближе и ближе и, наконец, остановился по ту сторону речки, саженях во сте от нас, и начал кружить лошадь свою как бешеный. Что за притча!.. Она взглянула и вскрикнула: — Это Казбич!.. Казбич остановился в самом деле и стал вслушиваться: верно, думал, что с ним заводят переговоры, — как не так!.. Мой гренадер приложился... Он привстал на стременах, крикнул что-то по-своему, пригрозил нагайкой — и был таков. Четверть часа спустя Печорин вернулся с охоты; Бэла бросилась ему на шею, и ни одной жалобы, ни одного упрека за долгое отсутствие... Даже я уж на него рассердился. Эти горцы народ мстительный: вы думаете, что он не догадывается, что вы частию помогли Азамату? А я бьюсь об заклад, что нынче он узнал Бэлу. Я знаю, что год тому назад она ему больно нравилась — он мне сам говорил, — и если б надеялся собрать порядочный калым, то, верно, бы посватался... Тут Печорин задумался. Бэла, с нынешнего дня ты не должна более ходить на крепостной вал». Вечером я имел с ним длинное объяснение: мне было досадно, что он переменился к этой бедной девочке; кроме того, что он половину дня проводил на охоте, его обращение стало холодно, ласкал он ее редко, и она заметно начинала сохнуть, личико ее вытянулось, большие глаза потускнели. Бывало, спросишь: «О чем ты вздохнула, Бэла? Случалось, по целым дням, кроме «да» да «нет», от нее ничего больше не добьешься. Вот об этом-то я и стал ему говорить. В первой моей молодости, с той минуты, когда я вышел из опеки родных, я стал наслаждаться бешено всеми удовольствиями, которые можно достать за деньги, и разумеется, удовольствия эти мне опротивели. Потом пустился я в большой свет, и скоро общество мне также надоело; влюблялся в светских красавиц и был любим, — но их любовь только раздражала мое воображение и самолюбие, а сердце осталось пусто... Я стал читать, учиться — науки также надоели; я видел, что ни слава, ни счастье от них не зависят нисколько, потому что самые счастливые люди — невежды, а слава — удача, и чтоб добиться ее, надо только быть ловким. Тогда мне стало скучно... Вскоре перевели меня на Кавказ: это самое счастливое время моей жизни. Я надеялся, что скука не живет под чеченскими пулями — напрасно: через месяц я так привык к их жужжанию и к близости смерти, что, право, обращал больше внимание на комаров, — и мне стало скучнее прежнего, потому что я потерял почти последнюю надежду. Когда я увидел Бэлу в своем доме, когда в первый раз, держа ее на коленях, целовал ее черные локоны, я, глупец, подумал, что она ангел, посланный мне сострадательной судьбою... Я опять ошибся: любовь дикарки немногим лучше любви знатной барыни; невежество и простосердечие одной так же надоедают, как и кокетство другой. Если вы хотите, я ее еще люблю, я ей благодарен за несколько минут довольно сладких, я за нее отдам жизнь, — только мне с нею скучно... Глупец я или злодей, не знаю; но то верно, что я также очень достоин сожаления, может быть больше, нежели она: во мне душа испорчена светом, воображение беспокойное, сердце ненасытное; мне все мало: к печали я так же легко привыкаю, как к наслаждению, и жизнь моя становится пустее день ото дня; мне осталось одно средство: путешествовать. Как только будет можно, отправлюсь — только не в Европу, избави боже! По крайней мере я уверен, что это последнее утешение не скоро истощится, с помощью бурь и дурных дорог». Так он говорил долго, и его слова врезались у меня в памяти, потому что в первый раз я слышал такие вещи от двадцатипятилетнего человека, и, бог даст, в последний... Что за диво! Скажите-ка, пожалуйста, — продолжал штабс-капитан, обращаясь ко мне, — вы вот, кажется, бывали в столице, и недавно: неужели тамошная молодежь вся такова? Я отвечал, что много есть людей, говорящих то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастье, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою и улыбнулся лукаво: — А все, чай, французы ввели моду скучать? Я невольно вспомнил об одной московской барыне, которая утверждала, что Байрон был больше ничего, как пьяница. Впрочем, замечание штабс-пакитана было извинительнее: чтоб воздерживаться от вина, он, конечно, старался уверять себя, что все в мире несчастия происходят от пьянства. Между тем он продолжал свой рассказ таким образом: — Казбич не являлся снова. Только не знаю почему, я не мог выбить из головы мысль, что он недаром приезжал и затевает что-нибудь худое. Вот раз уговаривает меня Печорин ехать с ним на кабана; я долго отнекивался: ну, что мне был за диковинка кабан! Однако ж утащил-таки он меня с собой. Мы взяли человек пять солдат и уехали рано утром. До десяти часов шныряли по камышам и по лесу, — нет зверя. Уж, видно, такой задался несчастный день! Наконец в полдень отыскали проклятого кабана: паф! Вот мы, отдохнув маленько, отправились домой. Мы ехали рядом, молча, распустив поводья, и были уж почти у самой крепости: только кустарник закрывал ее от нас. Вдруг выстрел... Мы взглянули друг на друга: нас поразило одинаковое подозрение... Опрометью поскакали мы на выстрел — смотрим: на валу солдаты собрались в кучу и указывают в поле, а там летит стремглав всадник и держит что-то белое на седле. Григорий Александрович взвизгнул не хуже любого чеченца; ружье из чехла — и туда; я за ним. К счастью, по причине неудачной охоты, наши кони не были измучены: они рвались из-под седла, и с каждым мгновением мы были все ближе и ближе... И наконец я узнал Казбича, только не мог разобрать, что такое он держал перед собою. Я тогда поравнялся с Печориным и кричу ему: «Это Казбич!.. Вот наконец мы были уж от него на ружейный выстрел; измучена ли была у Казбича лошадь или хуже наших, только, несмотря на все его старания, она не больно подавалась вперед. Я думаю, в эту минуту он вспомнил своего Карагеза... Смотрю: Печорин на скаку приложился из ружья... Уж эта молодежь! Но выстрел раздался, и пуля перебила заднюю ногу лошади: она сгоряча сделала еще прыжков десять, споткнулась и упала на колени; Казбич соскочил, и тогда мы увидели, что он держал на руках своих женщину, окутанную чадрою... Это была Бэла... Он что-то нам закричал по-своему и занес над нею кинжал... Медлить было нечего: я выстрелил, в свою очередь, наудачу; верно, пуля попала ему в плечо, потому что вдруг он опустил руку... Когда дым рассеялся, на земле лежала раненая лошадь и возле нее Бэла; а Казбич, бросив ружье, по кустарникам, точно кошка, карабкался на утес; хотелось мне его снять оттуда — да не было заряда готового! Мы соскочили с лошадей и кинулись к Бэле. Бедняжка, она лежала неподвижно, и кровь лилась из раны ручьями... Такой злодей; хоть бы в сердце ударил — ну, так уж и быть, одним разом все бы кончил, а то в спину... Она была без памяти. Мы изорвали чадру и перевязали рану как можно туже; напрасно Печорин целовал ее холодные губы — ничто не могло привести ее в себя. Печорин сел верхом; я поднял ее с земли и кое-как посадил к нему на седло; он обхватил ее рукой, и мы поехали назад. После нескольких минут молчания Григорий Александрович сказал мне: «Послушайте, Максим Максимыч, мы этак ее не довезем живую». Нас у ворот крепости ожидала толпа народа; осторожно перенесли мы раненую к Печорину и послали за лекарем. Он был хотя пьян, но пришел: осмотрел рану и объявил, что она больше дня жить не может; только он ошибся... Было, знаете, очень жарко; она села на камень и опустила ноги в воду. Вот Казбич подкрался, — цап-царап ее, зажал рот и потащил в кусты, а там вскочил на коня, да и тягу! Она между тем успела закричать, часовые всполошились, выстрелили, да мимо, а мы тут и подоспели. Да притом она ему давно-таки нравилась. Около десяти часов вечера она пришла в себя; мы сидели у постели; только что она открыла глаза, начала звать Печорина. Мы начали ее утешать, говорили, что лекарь обещал ее вылечить непременно; она покачала головой и отвернулась к стене: ей не хотелось умирать!.. Ночью она начала бредить; голова ее горела, по всему телу иногда пробегала дрожь лихорадки; она говорила несвязные речи об отце, брате: ей хотелось в горы, домой... Потом она также говорила о Печорине, давала ему разные нежные названия или упрекала его в том, что он разлюбил свою джанечку... Он слушал ее молча, опустив голову на руки; но только я во все время не заметил ни одной слезы на ресницах его: в самом ли деле он не мог плакать, или владел собою — не знаю; что до меня, то я ничего жальче этого не видывал. К утру бред прошел; с час она лежала неподвижная, бледная, и в такой слабости, что едва можно было заметить, что она дышит; потом ей стало лучше, и она начала говорить, только как вы думаете о чем?.. Этакая мысль придет ведь только умирающему!.. Начала печалиться о том, что она не христианка, и что на том свете душа ее никогда не встретится с душою Григория Александровича, и что иная женщина будет в раю его подругой. Мне пришло на мысль окрестить ее перед смертию; я ей это предложил; она посмотрела на меня в нерешимости и долго не могла слова вымолвить; наконец отвечала, что она умрет в той вере, в какой родилась. Так прошел целый день. Как она переменилась в этот день! Она чувствовала внутренний жар, как будто в груди у ней лежала раскаленное железо. Настала другая ночь; мы не смыкали глаз, не отходили от ее постели. Она ужасно мучилась, стонала, и только что боль начинала утихать, она старалась уверить Григория Александровича, что ей лучше, уговаривала его идти спать, целовала его руку, не выпускала ее из своих. Перед утром стала она чувствовать тоску смерти, начала метаться, сбила перевязку, и кровь потекла снова. Когда перевязали рану, она на минуту успокоилась и начала просить Печорина, чтоб он ее поцеловал. Он стал на колени возле кровати, приподнял ее голову с подушки и прижал свои губы к ее холодеющим губам; она крепко обвила его шею дрожащими руками, будто в этом поцелуе хотела передать ему свою душу... Нет, она хорошо сделала, что умерла: ну, что бы с ней сталось, если б Григорий Александрович ее покинул?

Эти горцы — люди мстительные: вы думаете, он не понимает, что вы Печорин частично помогли Азамату? Социальный статус Вор Знаете, это было не так мирно, не так мирно. Против него было много подозрений, хотя ни в каких шутках его не заметили. Про него говорили, что он любит гулять на Кубани с абреками и, честно говоря, лицо его было самым разбойничьим Что за воровская лошадь! Казбич продает в крепости овец и мед, вероятно украденные: Он привез баранов в нашу крепость и по дешевке продал как сюда приедет Казбич; он обещал загнать дюжину баранов Однажды пришел Казбич и спросил, не нужны ли ему бараны с медом Казбич приехал на следующее утро рано утром и привез на продажу дюжину овец Дальнейшая судьба Чужой человек. Вероятно, он пережил Печоринский переворот и спрятался в другом месте. И, правда, не знаю… Слышал, что на правом фланге шапсугов стоит некий Казбич, смелый человек, который в красном бешмете шагает маленьким шагом под нашими ударами и вежливо кланяется, когда пуля перестает гудеть; Да это не совсем то!.. Из страха перед русскими отец не отпустил его в горы. За обещанный Пекориным слиток золота он украл лучшего козла из отцовского стада и за рога затащил «в крепость». Ради завладения любимым конем Казбич готов на все: украсть лучшую винтовку или саблю.. За лошадь готов отдать Казбичу сестру в жены — «такой жены у турецкого падишаха еще не было». Когда Казбич прогнал его, назвав «сумасшедшим мальчиком», которого Карагез выбросит за первые три шага, А бросился к Казбичу. Так было всегда, «когда его начали дразнить: глаза будут красные, а теперь кинжал». Отброшенный в сторону, А бросился в саклю, сказав, что Казбич хотел его зарезать. А поклялся делать все, что от него требуется, только владеть конем Казбича. Зная, что Печорин просил у Белы Карагез, А замолчал. Слова Печорина: «Я думал, что ты мужчина, а ты был еще ребенком; Тебе рано ехать », — задело его гордость. Воспользовавшись отсутствием отца, А отвел сестру в крепость, «Кому руки и ноги были связаны, а голова закутана вуалью ». А понял, что« не взорви голову, если его поймают ». С тех пор он исчез. Ценность лошади для альпиниста была огромной. Цена его иногда была настолько высока, что за нее давали целое состояние. Максим Максимыч, описывая Карагез, делает разные одобрительные сравнения и даже сравнивает его с красотой Белы: «Черный как смоль, ноги — веревки, а глаза не хуже Белы; и какая мощь! Иногда он ее и не связывает ». Поэтический и точный язык Максима Максимыча создает образ героического коня, но, словно очнувшись от собственной завораживающей речи, он виновато добавляет:« Такая воровская лошадь…». Восхищение лошадью объединяет образ Максима Максимыча и кавказца, который бесконечно долго может обсуждать достоинства и недостатки лошади. Лермонтов верен своему повествовательному принципу: сначала он создает внешний образ, намечает наиболее характерные черты, а затем переходит непосредственно к событиям. Описав Карагез, писатель переходит к своему рассказу и событиям, которые его окружают.

Почему Казбич убил Бэллу в Герой нашего времени?

— Да зачем Казбич ее хотел увезти? Роман, Казбич убил Бэлу неслучайно. Роман, Казбич убил Бэлу неслучайно. Чтобы отмстить, Казбич пытается украсть Бэлу, а видя неудачу своего замысла, он убивает бедную девушку.

Характеристика Казбича в произведении «Герой нашего времени»

Но постепенно девушка привыкла к своему положению, хотя стать возлюбленной Григория Александровича упорно отказывалась. Однажды он пришел к Бале в дорожной одежде и сказал, что, если она не любит его, он уедет отсюда навсегда и будет искать смерти, а она вольна делать, что хочет. Бэла зарыдала и бросилась ему на шею. Любовь Печорина и Бэлы Какое-то время молодые люди были счастливы. Печорин баловал девушку, наряжал, как куколку. Максим Максимыч тоже полюбил ее как родную дочь. Они долго скрывали от Бэлы, что Казбич, подкараулив ее отца при возвращении домой, зарезал его кинжалом. Узнав все же о кончине отца, девушка дня два поплакала, а потом забыла. Месяца четыре все было хорошо, а потом Печорин стал опять надолго уходить на охоту; когда же оставался дома, был мрачен и задумчив.

Максим Максимыч корил офицера за его переменчивость, и тот ответил, что таков его характер — ему быстро все надоедает. Они долго искали зверя, но им не повезло, и кабан ушел в камыши. Возвращаясь домой, приятели услышали выстрел. Опрометью поскакали они на звук и увидели всадника, летящего прочь от крепости, а поперек седла его перекинуто что-то белое. Они помчались вдогонку, Печорин выстрелил и перебил лошади заднюю ногу. Казбич соскочил с нее, и стало видно, что он держит на руках Бэлу. Разбойник что-то закричал и занес над девушкой кинжал. Максим Максимыч выстрелил в него и, по-видимому, ранил, потому что Казбич бросил Бэлу рядом с раненой лошадью и убежал.

Смерть Бэлы Девушка истекала кровью: горец ударил ее кинжалом в спину. Бэла прожила еще два дня. Григорий Александрович не отходил от нее. Она то приходила в сознание, то бредила. На вторые сутки девушка попросила Печорина поцеловать ее на прощание. Днем Бэла стала томиться от жажды, выпила глоток воды и умерла. Кто виноват в смерти Беллы? Вспоминаю себя в 16 лет.

Мы писали сочинение на эту тему. Естественно, этому событию предшествовал разбор на уроке литературы. Мнения разделились примерно поровну. Виновных оказалось тоже двое. Одни винили Печорина, другие — Казбича. Других вариантов не было, это я тоже хорошо помню. С тех пор прошло тридцать лет. Ситуация повторилась.

Теперь уже моей дочери пришлось писать сочинение на эту тему. Я решил покопаться в этой теме, интуитивно чувствуя, что у Лермонтова не все так просто. Начну с первого обвиняемого — Печорина. Действительно ли Белла погибла по его вине? Безусловно, именно Печорин стал катализатором трагических событий. Нельзя ставить ему в вину похищение Беллы, так как невест похищали во все времена, а уж там и подавно. К тому же Белла была не против. Похоже, Казбич так и не узнал, какую роль сыграл Печорин в воровстве Карагеза, а то бы не сносить Печорину головы!

Казбич видел именно Азамата верхом на Карагезе, — ловко подстроено! Однако не пойман — не вор. Разве не запретил Печорин Белле выходить из крепости, когда поблизости видели Казбича, да еще на коне, принадлежавшем отцу Беллы? Запретил, еще как запретил! Прогулка в одиночестве за крепостные стены была, видимо, следствием депрессии, вызванной у Беллы отсутствием нежных чувств к ней со стороны Печорина. Охладел к ней Печорин, что тут поделать, но, ведь, это еще не повод рисковать жизнью. А, может, и то, и другое вместе. Как бы там ни было, а нарушение запрета — факт.

Так может быть, Белла сама виновата? Нельзя обойти стороной Азамата. Безразмерное эго толкнуло его на скверный по нашим меркам поступок — воровство.

Ситуация повторилась. Теперь уже моей дочери пришлось писать сочинение на эту тему. Я решил покопаться в этой теме, интуитивно чувствуя, что у Лермонтова не все так просто.

Начну с первого обвиняемого — Печорина. Действительно ли Белла погибла по его вине? Безусловно, именно Печорин стал катализатором трагических событий. Нельзя ставить ему в вину похищение Беллы, так как невест похищали во все времена, а уж там и подавно. К тому же Белла была не против. Похоже, Казбич так и не узнал, какую роль сыграл Печорин в воровстве Карагеза, а то бы не сносить Печорину головы!

Казбич видел именно Азамата верхом на Карагезе, — ловко подстроено! Однако не пойман — не вор. Разве не запретил Печорин Белле выходить из крепости, когда поблизости видели Казбича, да еще на коне, принадлежавшем отцу Беллы? Запретил, еще как запретил! Прогулка в одиночестве за крепостные стены была, видимо, следствием депрессии, вызванной у Беллы отсутствием нежных чувств к ней со стороны Печорина. Охладел к ней Печорин, что тут поделать, но, ведь, это еще не повод рисковать жизнью.

А, может, и то, и другое вместе. Как бы там ни было, а нарушение запрета — факт. Так может быть, Белла сама виновата? Нельзя обойти стороной Азамата.

Вскоре Печорин ссорится с Грушницким, тот провоцирует дуэль с Печориным.

Печорин знает, что Грушницкий, и пара офицеров, планируют его разыграть, используя холостые пули. Дуэль проводят на краю скалы, чтобы проигравший упал с нее, тем самым был бы скрыт факт дуэли. Доктор Вернер должен вытащить пулю из проигравшего. Грушницкий стреляет первым, слабо ранит Печорина, Печорин просит перезарядить оружие, теперь патрон настоящий, он попадает в Грушницкого, тот падает со скалы. Княжна Мери и ее мать княгиня Лиговская намекают Печорину на возможность взять Мери замуж, но Печорин отказывается и уезжает.

Вера, влюбленная в Печорина, сообщает мужу о своих чувствах к Печорину. Фаталист Батальон Печорина стоял в казацкой станице, офицеры регулярно играли в карты, однажды завязался диалог о предопределенности жизни. Печорин говорит, что видит в лице Вулича скорую гибель. Офицер Вулич решает проверить это, он берет пистолет и стреляет в себя, но происходит осечка. Под утро Печорин узнает, что Вулича зарубил казак.

Казак забаррикадировался в доме, Печорин решает частично повторить рассуждения Вулича, он врывается в дом через окно, пуля ранит его, но он скручивает казака.

Четыре казака догоняли Казбича, и он «первый раз в жизни оскорбил коня ударом плети. Как птица нырнул он между ветвями; острые колючки рвали мою одежду, сухие сучья карагача били меня по лицу». Казбич, оценивая случившееся, будто бы руководствуется известным законом чести, своего рода мужским кодексом, когда ударить коня — значит оскорбить его, надругаться над самым святым и чистым.

Он говорит об этом так, точно ударил женщину. Желание Азамата во что бы то ни стало завладеть конем подогревается рассказом Казбича: начав с малого «… если б я был хозяин в доме и имел табун в триста кобыл, то отдал бы половину за твоего скакуна, Казбич! Казбичу нравилась Бэла, но он отказался от такого обмена, пропев песню: Много красавиц в аулах у нас. Звезды сияют во мраке их глаз. Сладко любить их, завидная доля; Но веселей молодецкая воля.

Конь же лихой не имеет цены: Он и от вихря в степи не отстанет, Он не изменит, он не обманет! Более того, Бэла и Карагёз в качестве товара были уравнены, они стали обладать, так сказать, единой потребительской стоимостью. Художественные детали, выделенные Лермонтовым по ходу сюжета, доказывают это.

Почему бэлу убили

Это приводит к драматическим событиям: влюблённый в Бэлу горец Казбич пытается выкрасть девушку, но потерпев неудачу, убивает её. Казбич – молодой черкес, сильно влюблён в Бэлу, позднее убил свою любимую. Важно отметить, что Казбич убивает Бэлу только тогда, когда уже не может оторваться вместе с ней от погони.

Своеобразие композиции романа

• Ответы : За что Казбич убил Бэлу, что она ему вообще сделала?
• Кавказская натура
• Краткое содержание по главам
• Бэла (1927) — Фильм.ру
• «Герой нашего времени»: краткое содержание
• Основные персонажи

Почему бэлу убили - 90 фото

Читайте на нашем сайте полный текст и краткое содержание повести «Бэла», а также статьи: Почему Казбич убил Бэлу, Характеристика Печорина (с цитатами), Образ Печорина, Характеристика Казбича, Образ Максима Максимыча. Казбич, заметив это, одним резким движением вонзил в спину Бэлы кинжал и скрылся в высоких скалах. Казбич, заметив это, одним резким движением вонзил в спину Бэлы кинжал и скрылся в высоких скалах.

Почему влюбленный в Бэлу Казбич убил девушку?

Казбич не убивал ни князя, ни его сына Азамата. Казбич смертельно ранил Бэлу, дочь князя. Почему Казбич решил убить Беллу остается загадкой, однако его действия имеют серьезные последствия для сюжета и судьбы других героев. Казбич соскочил с нее, и стало видно, что он держит на руках Бэлу. Почему казбич убивает бэлу. Почему Казбич решил убить Беллу остается загадкой, однако его действия имеют серьезные последствия для сюжета и судьбы других героев.

Горский Отелло

С точки зрения русских разбойник совершает страшное преступление, но его действия, по сути, мало чем отличаются от поступка «цивилизованного» Печорина. Бэла, возможно, с течением времени смогла бы привыкнуть к чуждому ей образу жизни русских, но Печорин охладевает к ней, обрекая на гибель. Максим Максимыч совершенно прав, когда говорит о смерти Бэлы: «она хорошо сделала, что умерла». Казбич тоже любил Бэлу и не мог смириться с тем, что девушка досталась врагу. Он, вероятно, догадывался, что рано или поздно «дикарка» надоест русскому офицеру, поэтому попытался избавить гордую черкесскую княжну от дальнейших неизбежных страданий и унижений. Важно отметить, что Казбич убивает Бэлу только тогда, когда уже не может оторваться вместе с ней от погони. Литература Мануйлов В. Роман М.

Лермонтова «Герой нашего времени». Маркович В.

Они к Бэле — она была ранена, и кровь лилась из раны ручьями... Около десяти часов вечера она пришла в себя; мы сидели у постели; только что она открыла глаза, начала звать Печорина. Ночью она начала бредить; голова ее горела, по всему телу иногда пробегала дрожь лихорадки; она говорила несвязные речи об отце, брате: ей хотелось в горы, домой... Потом она также говорила о Печорине, давая ему разные нежные названия, или упрекала его в том, что он разлюбил свою джанечку. Он слушал ее молча, опустив голову на руки; но только я во всё время не заметил ни одной слезы на ресницах его; в самом ли деле он не мог плакать, или владел собою — не знаю; что до меня, то я ничего жальче этого не видывал. К утру, когда прошел бред, она начала печалиться о том, что она не христианка, и что на том свете душа ее никогда не встретится с душою Печорина, и что иная женщина будет в раю его подругою... Максим Максимыч предложил ей окреститься; долго она молчала в нерешимости и наконец отвечала, что умрет в той вере, в какой родилась. Так прошел день — страдания ужасно изменили ее прекрасное лицо.

Когда боль утихала, и она переставала стонать, то уговаривала Печорина итти спать, целовала его руку... Перед утром стала она чувствовать тоску смерти, начала метаться, сбила перевязку, и кровь потекла снова. Когда перевязали рану, она на минуту успокоилась и начала просить Печорина, чтоб он ее поцеловал. Он стал на колени возле кровати, приподнял ее голову с подушки и прижал свои губы к ее холодеющим губам; она крепко обвила его шею дрожащими руками, будто в этом поцелуе хотела передать ему свою душу... Нет, она хорошо сделала, что умерла! Ну что бы с нею сталось, если б Григорий Александрович ее покинул? А это бы случилось, рано или поздно... Перед смертью хриплым голосом закричала она: «воды! Я закрыл глаза руками и стал читать молитву, не помню, какую... Да, батюшка, видал я много, как люди умирают в госпиталях и на поле сражения, только всё это не то, совсем не то!..

Еще, признаться, меня вот что печалит: она перед смертию ни разу не вспомнила обо мне; а, кажется, я ее любил как отец... Ну, да бог ее простит!.. И в правду молвить: что же я такое, чтоб обо мне вспоминать перед смертью? Только что она испила воды, как ей стало легче, а минуты через три она скончалась. Приложили зеркало к губам — гладко!.. Я вывел Печорина вон из комнаты, и мы пошли на крепостный вал; долго мы ходили взад и вперед рядом, не говоря ни слова, загнув руки на спину; его лицо ничего не выражало особенного, и мне стало досадно. Я бы на его месте умер с горя. Наконец, он сел на землю, в тени, и начал что-то чертить палочкой на песке. Я, знаете, больше для приличия хотел утешить его, начал говорить; он поднял голову и засмеялся... У меня мороз пробежал по коже от этого смеха.

Я пошел заказывать гроб. На другой день, рано утром, мы ее похоронили за крепостью, у вала, где она в последний раз сидела; кругом ее могилы разрослись кусты белой акации и бузины. Я хотел-было поставить крест, да, знаете, неловко: все-таки она была не-христианка... Мы с тех пор не встречались... Да, помнится, кто-то недавно мне говорил, что он возвратился в Россию, но в приказах по корпусу не было. Впрочем, до нашего брата вести поздно доходят. Тут он пустился в длинную диссертацию о том, как неприятно узнавать новости годом позже — вероятно, для того, чтоб заглушить печальные воспоминания. Я не перебивал его и не слушал. Просим извинения за множество выписок и у автора, и у тех из читателей, которые прочтут нашу статью прежде романа: заманчивость первого чтения, сила и прелесть первого впечатления будут для них навсегда потеряны. Впрочем, едва ли кто и не читал «Бэлы»; она напечатана в «Отечественных записках» еще в прошедшем году, да и самый роман давно уже вышел в свет.

Что же касается до тех, которые прочтут нашу статью уже после романа, у них через это почти ничего не отнимается; напротив, если мы только хорошо сделали наше дело, они вновь перечувствуют уже испытанное наслаждение, и еще с большею силою. Во всяком случае, нам не было никакой возможности избежать этих выписок. Мы хотели, чтобы в нашем изложении содержания романа видны были и характеры действующих лиц, и сохранена была внутренняя жизненность рассказа, равно как и его колорит; а этого невозможно было сделать, показав один скелет содержания, или его отвлеченную мысль. Да и в чем содержание повести?

Мафия была очень осторожна и не желала предоставлять информацию полиции. Однако Люцифер не сдавался и начал общаться с бывшим главой мафии — Казбичем. Он был уверен, что Казбич был причастен к убийству, так как Бэла планировала бросить его и перейти на сторону Люцифера. Казбич начал с предоставления алиби для той ночи, когда произошло убийство.

Однако, при тщательном рассмотрении, алиби оказалось неубедительным. Было обнаружено, что в то время, когда Казбич утверждал, что находился на работе, его телефон был заблокирован его же дочерью — Эстер. Люцифер и Хлоя решили поговорить с Эстер, и она подтвердила, что Казбич действительно был дома в ту ночь, угрожал Бэле и уходил во время звонков. Таким образом, Казбич стал основным подозреваемым в убийстве Бэлы.

Глава «Бэла» иллюстрирует неприкаянность целого поколения, для которого не нашлось достойного занятия в России времен Лермонтова.

Для Печорина Бэла стала надеждой на счастье и любовь, но ожидания не оправдались. Его вновь одолели скука и безразличие. Как-то раз Максим Максимыч и Печорин уезжают на охоту. На обратном пути они слышат выстрел и видят Казбича. Бандит скакал во весь опор, а через седло его коня был переброшен белый сверток.

Печорин бросился в погоню и подстрелил коня Казбича. Тогда стало ясно, что разбойник похитил Бэлу. И не желая с ней расставаться, Казбич ударил ее кинжалом. Печорин привез Бэлу в крепость, где она промучилась еще два дня, а потом умерла. Главный герой долгое время болел, был в печали, а через три месяца уехал в Грузию.

Анализ главы Анализ литературного произведения позволяет раскрыть все его смысловые грани. Особенно интересно рассматривать тексты, подобные роману «Герой нашего времени». Глава «Бэла» повествует о любви Печорина и Бэлы, черкесской княжны. Лермонтов не дает однозначного ответа, любил ли его герой девушку или просто забавлялся. Сам Печорин не может понять, насколько сильны были его чувства.

Возможно, его прельстила новизна, отличие Бэлы от привычных светских кокеток. Печорин признается, что его привлекает страсть и гордость горцев. Именно этого мог искать в девушке главный герой, но, возможно, он пытался обрести искреннюю привязанность и чувства. Неоднозначно относится к своему герою сам Лермонтов.

«Фаталист»

• Другие персонажи
• Навигация по записям
• Казбич | Злодеи вики | Fandom
• Герой нашего времени - краткое содержание
• Почему бэлу убили

Рассказ Максима Максимыча

• Казбич: образ и характеристика героя романа «Герой нашего времени»
• Как Печорин решил украсть Бэлу?
• М. Ю. Лермонтов. Герой нашего времени. Текст произведения. Часть первая
• "Бэла" Лермонтова: краткое содержание. "Герой нашего времени", краткое содержание главы "Бэла"
• Почему бэлу убили - 90 фото

Характеристика Казбича в произведении «Герой нашего времени»

Он держал что-то белое, присмотревшись, они поняли, что это женщина, закутанная в чадру. Это была Бэла. Они начали стрелять, ранили коня и Казбича. Разбойник убежал, оставив коня и девушку. Он ударил ее ножом в спину, Бэла потеряла сознание и истекала кровью.

Удаль Азамата восхищает штабс-капитана Максима Максимыча : «А уж какой был головорез, проворный на что хочешь: шапку ли поднять на всем скаку, из ружья ли стрелять. Он не терпит насмешек над собой, даже от старших, хотя «младший должен снести обиду»: «А бывало, мы его вздумаем дразнить, так глаза кровью и нальются, и сейчас за кинжал.

Где тебе ездить на моем коне? На первых трех шагах он тебя сбросит, и ты разобьешь себе затылок об камни. Сильный характер горца был заметен с ранних лет: «Мне послышалось, что он заплакал: а надо вам сказать, что Азамат был преупрямый мальчишка, и ничем, бывало, у него слез не выбьешь, даже когда он был помоложе. Раз, для смеха, Григорий Александрович обещался ему дать червонец, коли он ему украдет лучшего козла из отцовского стада; и что ж вы думаете? Так, он оклеветал горца Казбича отказавшегося продать ему лошадь, сказав что тот хотел его убить. На самом деле Казбич лишь оттолкнул юнца: «Азамат вбежал туда в разорванном бешмете, говоря, что Казбич хотел его зарезать.

Все выскочили, схватились за ружья — и пошла потеха! Крик, шум, выстрелы; только Казбич уж был верхом и вертелся среди толпы по улице, как бес, отмахиваясь шашкой. На помощь приходит случай: он подслушивает разговор Азамата с горцем Казбичом.

Toktarova1979 27 апр. Митрофан - бездельник кто? Скотинин - скотиноподобный 3.

Госпожа Простокова - грубость и невеживость Объяснение : надеюсь помогла... Dasa01 27 апр. Почему Некрасов для главы «Княгиня Трубецкая» написал в форме диалога? Agap007 27 апр. Он был вовлечен в серию событий, которые привели к трагическому исходу, и это тяжело воздействует на его совесть. Зависть мо..

Lerzikpolyakov 27 апр. Бунин был тонким лириком.

Поздним вечером Печорин, тянущийся к Вере, отправился в дом Лиговских, где она проживала. В окне он заметил силуэт Мери. Грушницкий, следящий за Печориным, предположил, что тот назначил свидание с Мери. Несмотря на то что Печорину удалось вернуться домой, Грушницкий, полный обиды и ревности, разнес слух о том, что Печорин побывал ночью в спальне Мери. Защищая честь девушки, Григорий Александрович вызвал юнкера на дуэль. В качестве секундантов выступили Вернер и малознакомый драгунский капитан, которого Печорин защищал на балу, когда тот хотел атаковать Мери. Капитан, испытывавший глубокую неприязнь к Грушницкому, пытался напасть на него, но забыл зарядить пистолет Печорина. Перед дуэлью Печорин долго метался внутри себя, осознавая, что мало принёс добра другим.

Он понимал, что в жизни играл роль палача для многих, порой уничтожая их словом, порой и делом. В своей ненасытной любви он обращался лишь к самому себе, искавшему понимания и прощения. Но ни один человек, ни одна женщина не смогли дать ему это. Получив вызов на дуэль, он осознал, что его соперник может лишить его жизни. И что останется после него? Только пустые воспоминания. На следующее утро Вернер пытался помирить Печорина и его противника, но Грушницкий был непреклонен. Печорин, надеясь на проявление великодушия со стороны соперника, проявил к нему милосердие. Но Грушницкий, озлобленный и обиженный, выстрелил первым. В ответ Печорин, вынужденный защищать свою жизнь, выстрелил в Грушницкого, лишив его жизни.

Чтобы скрыть факт дуэли, Печорин и его секунданты представили смерть молодого офицера как дело черкесских нападений. Печорин, узнав о смерти Грушницкого, понял, что Вера осознала истинную причину его гибели и призналась в своих чувствах к нему. Он решил увезти её из города, но в погоне за Верой его лошадь погибла, а сам Печорин получил серьезные травмы. Вернувшись в город, Печорин узнал, что слухи о дуэли распространились, и ему назначено новое место службы. Прежде чем уехать, он решил попрощаться с Мери и её матерью. Старая княгиня предложила ему руку и сердце дочери, но Печорин отклонил это предложение. Оставшись наедине с Мери, он унизил её настолько, что сам почувствовал себя неприятно. Фаталист В завершающей части романа описывается событие, когда Печорин оказался в станице казаков по служебным делам. Там среди офицеров возник спор о влиянии судьбы на жизнь человека. В это время серб Вулич выступил в защиту своего фаталистического взгляда на мир.

Он утверждал, что если ему суждено остаться в живых до следующего дня, то даже самоубийство не сможет лишить его жизни. В качестве доказательства он предложил опасное пари: выстрелить себе в висок. Единственным, кто согласился на это, был Печорин. Печорин смело заявил Вуличу, что сегодня он умрет. Однако, когда Вулич попытался выстрелить себе в висок, его пистолет дал осечку. После этого он произвел второй выстрел в сторону, который был реальным. Собравшиеся были поражены произошедшим, особенно тем, что, несмотря на все признаки, Вулич остался жив. Никто не мог понять, почему Печорин был так настойчив в своих предсказаниях. Раздосадованный Вулич ушел оттуда, оставив всех в замешательстве. Печорин направился домой, пройдя переулками.

По пути он увидел на земле разрубленную пополам свинью. Местные жители объяснили ему, что это делает один из казаков, предпочитающий находить утешение в алкоголе. Печорина разбудили офицеры, чтобы рассказать ему о том, что ночью пьяный казак убил Вулича. Это произвело на него впечатление, но вместе с другими офицерами он решил ловить казака. Казак, осознав свои действия, отказался сдаваться и угрожал убить тех, кто попытается войти в его хату. Печорин решил рискнуть и вошел в хату через окно, но остался жив. Казака связали и доставили властям. В результате этого события Печорин не спешил делать выводы о фатализме, считая, что жизнь сложнее, чем простые убеждения. История, которую Печорин рассказал Максиму Максимычу, вызвала у последнего размышления о фатализме. Максим Максимыч отметил, что пистолеты часто дают осечки, и что судьба каждого человека определяется его родом и написанным на нем.

Он, подобно Печорину, не стал придерживаться фатализма. С этого момента роман завершается. Напутствуя читателя, напоминаю, что краткий пересказ не передает всей глубины и сложности произведения, поэтому настоятельно рекомендую прочитать сам «Героя нашего времени» М. Лермонтова для получения полного удовольствия от этой знаменитой работы! В конечном итоге, каждый из главных персонажей сталкивается с трагическими событиями, отражающими темные стороны человеческой природы и жестокость судьбы. Григорий Печорин отправляется в последнее путешествие и умирает, Максим Максимыч возвращается на родину, Бэла становится жертвой разбойника и умирает, Грушницкий погибает в дуэли, Мери возвращает в Москву, Вера умирает от болезни, Казбич уходит, а Азамат вступает на путь преступника и погибает. Все эти судьбы представляют различные аспекты человеческого бытия и иллюстрируют трагические последствия сил судьбы и человеческих поступков.

Похожие новости: