Последние новости о персоне Борис Любимов новости личной жизни, карьеры, биография и многое другое. Борис Любимов: Может, Галина Волчек и заменима, но она, безусловно, незабвенна.
Борис Любимов: Драматурги любили людей
За вклад в развитие отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность Орденом «За заслуги перед Отечеством III степени» награжден исполняющий обязанности ректора Высшего театрального училища имени М. Щепкина Борис Любимов. Орденом «За заслуги в культуре и искусстве» отмечены актриса кино и Академического театра комедии имени Н.
Увлечение Бориса Николаевича театром началось еще в детстве и определило будущую профессию. В 1969 году Борис Любимов окончил Государственный институт театрального искусства имени А.
Луначарского по специальности "Театроведение" курс Павла Маркова , в 1974 году — аспирантуру кафедра истории русского дореволюционного и советского театра. Кандидат искусствоведения 1977.
К слову, сын Александры Кондратий — железнодорожник и одно время руководил этими поездами. В 2015-м режиссер Николай Лебедев пригласил актрису уже в свой «Экипаж».
Роль небольшая, но важная. Александра сыграла повзрослевшую Тамару. Она долго не соглашалась, говорила, что дважды в одну реку не войдешь. Но ведь вошла!
Зал на премьере картины при ее появлении на экране взорвался аплодисментами. А еще Александра Яковлева хотела снять собственный фильм. И открыть завод по переработке овощей. И запустить высокоскоростные поезда в родном Калининграде… Но не успела.
Актрисы не стало 1 апреля 2022 года.
Все сотрудники с особой теплотой вспоминают время, когда Вы возглавляли Бахрушинский музей. Благодаря Вашему профессионализму, поддержке и упорному труду наши совместные проекты становятся возможными. Выражаем Вам признательность за многолетнюю дружбу, теплое отношение к нашему музею и всегда рады новым совместным проектам.
Борис Любимов награждён орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени
РИА Новости, 1920, 29.06.2022. После окончания аспирантуры в 1974 году и по настоящее время Борис Любимов остается одним из ведущих педагогов ГИТИСа, автором множества научных трудов. Борис Николáевич Любимов (род. 29 июня 1947, Москва) — советский и российский театровед и педагог, театральный критик, кандидат искусствоведения (1977). По мнению ректора театрального училища Щепкина Бориса Любимова, организаторы митингов, агитирующие детей, создают риск для их жизни. Сергей Собянин поздравил с 70-летием ректора Высшего театрального училища имени М.С. Щепкина заслуженного деятеля искусств РСФСР Бориса Любимова. Борис Любимов отмечен многими наградами, в числе которых есть и государственные – ордена «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2009 г.), Почета (2018 г.), Дружбы (1999 г.).
Более 2,8 млрд рублей получит от Минкульта фонд, в совет которого входит отец министра культуры
| Более 2,8 млрд рублей получит от Минкульта фонд, в совет которого входит отец министра культуры | «Борис Любимов. Драматургия одной судьбы» Премьера документального фильма. |
| Театровед и педагог Борис Любимов празднует 75-летие - Православный журнал «Фома» | Алексей Урусов, : Борис Николаевич, как родилась идея увековечить в Перемышле имя знаменитого переводчика Любимова? |
| Ректор Щепкинского училища оценил назначение Любимовой главой Минкультуры — РТ на русском | Алексей Урусов, : Борис Николаевич, как родилась идея увековечить в Перемышле имя знаменитого переводчика Любимова? |
Любимов выразил соболезнования по поводу кончины писателя-фронтовика Бориса Жаворонкова
В кинозале Дома русского зарубежья состоялась премьера документального фильма «Борис Любимов. 17 марта на телеканале «Россия Культура» – премьера документальной ленты режиссера Дениса Бродского «Борис Любимов. Документальный. Режиссер: Денис Бродский. Время: 2:00:00.
Борис Любимов награждён орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени
Документальная, познавательное. Режиссер: Денис Бродский. НИУ ВШЭ Елена Леенсон прочитала лекцию о спектакле Ю.П. Любимова "Борис Годунов"в рамках образовательной программы выставки "ВЕК ЛЮБИМОВА". НИУ ВШЭ Елена Леенсон прочитала лекцию о спектакле Ю.П. Любимова "Борис Годунов"в рамках образовательной программы выставки "ВЕК ЛЮБИМОВА". Об историке театра, театроведе, театральном критике и педагоге Борисе Николаевиче Любимове. Подробная информация о фильме Борис Любимов. Полная биография Бориса Любимова. Личная жизнь, фотографии, интересные факты из жизни на портале «». Мария Вадимовна и Борис Николаевич любезно приняли приглашение побывать в гостях у редакции «КВ».
Театровед и педагог Борис Любимов празднует 75-летие
последние новости сегодня в Москве. Борис Любимов - свежие новости дня в Москве, России и мире. Смотри Москва 24, держи новостную ленту в тонусе. Дочь Бориса Николаевича, Ольга Любимова, стала главой Министерства культуры в 2020 году. Борис Любимов рассказал студентам о том, в чем, по его мнению, заключается особенность театрального образования. Борис Любимов не из тех, кто на свой день рождения сбегает из Москвы и прячется подальше от поздравлений. 30 сентября в 18.00 в киноклубе «Русский путь» состоится ПРЕМЬЕРА неигрового фильма «БОРИС ЛЮБИМОВ.
Борис Любимов. 10 встреч
Эксперт напомнил, что одним из аргументов в пользу перехода на Болонскую систему обучения было то, что российские выпускники, будучи магистрами и бакалаврами, смогут хорошо трудоустроиться на Западе: Я только руками разводил: мы придумываем систему для того, чтобы помочь людям уехать из страны. Сейчас мы будем жить не вопреки Болонскому процессу, а благодаря тому, что у нас будет возрождаться классическое университетское образование.
Учредитель: федеральное государственное унитарное предприятие «Всероссийская государственная телевизионная и радиовещательная компания». Главный редактор: Панина Елена Валерьевна. Редактор сайта gtrkpskov.
Я помню одного из почитаемых ныне покойных старцев игумена Савву, труды которого сейчас издаются, он к нам приезжал в Москву на метро «Аэропорт». Это, конечно, была картина, когда в 1960 или в 1961 году открываются двери нашего подъезда, где живут почтенные драматурги — Розов, Арбузов и так далее, и входит не в полном одеянии, но все-таки монашески одетый отец Савва со своими близкими людьми. У лифтерши глаза полезли на лоб, что называется. Кстати, я тогда немного посидел с ними и, каюсь, помчался играть в футбол при всей моей любви к Церкви.
Отец Савва спрашивал отца: «Как сын к Церкви относится? Но у меня было преткновение: я не мог сосредоточиться во время шестопсалмия на всенощной, запинка такая бывает у человека. Отец Савва спрашивает: «Почему? Отец Савва сказал: «Да, ему скучно, а бесам совсем не скучно». Не предполагал я, а он предполагал, что потом это будет один из самых любимых моих моментов в богослужении, и что я некоторое время буду читать шестопсалмие в одном из подмосковных храмов. Вот такие пути. Иногда вспоминаешь какие-то точки на своей дороге, которые, тебе кажется, — просто какая-то станция, которую ты проехал, а она, оказывается, узловая. И таких узловых станций достаточно много было в моей жизни.
Пионером был, комсомольцем — нет — Ведь опасно же в те времена — ребенок, который играет в белогвардейцев. Это даже страшно вообразить. Потом, в церковь ходить — тоже в школе не скажешь. Была двойная жизнь. Родители об этом разговаривали? Чувствовался этот гнет, атмосфера времени? Я сам везунчик, всё-таки я родился уже после войны. Войну я не застал.
После войны материальное положение у семьи было довольно тяжелое примерно до начала 1950-х годов, когда вышел отцовский перевод «Дон Кихота» и уже пошли какие-то деньги. Но окружение тоже жило так бедно, что ты своей бедности не ощущал. Я знаю, что с первого гонорара за «Дон Кихота», еще с аванса, мне и моей старшей сестре были куплены шубки, я даже помню, как они выглядели. Но я этой бедности и военного лихолетья, как моя сестра, которая родилась в 1941 году, не застал. А гнет, конечно, был. Я помню такой момент, это, наверное, был январь 1953 года. Мне пять лет, я читать уже научился. Отец меня ориентировал только на русскую и зарубежную классическую литературу.
Советскую литературу я почти не читал, кроме детской. Читал несколько басен Михалкова, знал Корнея Чуковского. Кстати, Корней Иванович как-то приходил туда, в эту нашу тесноту, на площадь Маяковского. Это был первый писатель, к которому я был допущен, в компанию к взрослым. Время было довольно позднее, мне уже полагалось спать, а комнатка у нас одна, никуда не денешься, меня просто за ширмочкой положили. Обстановка, как в «Мальчиках» у Достоевского описано: у штабс-капитана Снегирева дети, теснота, уже не бедность, но не настолько не бедность, чтобы быть воплощенной в квартиру, в обстановку. Есть только книжные полки, кровати и раскладушка для старшей сестры. Когда Корней Иванович узнал, что за занавесочкой мальчик, он потребовал мальчика к себе.
Помню, что он мне читал про «Мауса и Котауса», потом даже отец говорил не то что с некоторой ревностью, но со смехом, что он со мной общался больше, чем с родителями. Видимо, действительно он по-настоящему любил детей, а не показно, как это иногда бывает. Возвращаюсь к январю 1953 года. У нас был тогда такой обычай — утром прибегать в кровать к родителям перед школой. Я еще тогда был дошкольник, а сестре было одиннадцать лет. Я проснулся, но делаю вид, что сплю. Она прибегает и шепотом говорит, что во сне видела Сталина в гробу. Я тут ужаснулся, во-первых, потому что мне было пять лет, а во-вторых, потому что я был очень открытым и искренним.
Вот сейчас, если бы я был открыт, как тогда, я был бы готов для Facebook: всё мог рассказать о себе и о том, что происходит дома. Поэтому со мной на политические темы не разговаривали. А сестра уже была человеком посвященным. Я думал, что будет некий ужас, а отец шепотом сказал: «Дай-то Бог». Я это услышал и, при всей своей детской непосредственности, затаил. А потом, когда мы пошли с отцом гулять, я на улице заметьте, это уже во мне какой-то разведчик существовал сказал: «Я это слышал». И отец мне очень коротко и очень логично и доступно не могу это сейчас воспроизвести объяснил, что происходит в стране последние тридцать пять лет. Он сказал: «Я тебя прошу никому об этом не говорить.
Ты, конечно, это можешь сделать, но имей в виду, что нас тогда не будет». Когда через два месяца умер Сталин, я очень хорошо помню демонстрации, толпы людей, которые шли к Колонному залу по Тверской улице, а мы с мамой шли в магазин «Грузия». Я понимал, что они идут туда, а я-то нет, и это было уже сознательно. Еще один разговор, который я помню, тоже касался вроде не меня, но ко мне имел отношение. Когда сестра в 1959-м поступила на первый курс в пединститут, ее стали тянуть в комсомол. Она сказала об этом отцу, и он ответил: «Ты можешь поступать, как ты считаешь нужным, я тебе обязательно буду материально помогать, но если ты вступишь в комсомол, знай, что у тебя отца не будет». Я думаю, что это было сказано из педагогических соображений, конечно, отец всё равно был бы, но, тем не менее, в комсомол она не вступила, как и я. В третьем классе, в 1957 году, вступил.
Что касается пионеров, тут особо и не спрашивали — как ты пошел в школу, так и пошел. Я очень хорошо помню, как я в Красноярске, году в 1985-м, сидел рядом с замечательным писателем и незауряднейшим человеком Виктором Петровичем Астафьевым. Зашла речь об этом, я говорю: «Я никогда в комсомольцах не был». Он говорит: «Батенька, я в пионерах никогда не был. Меня приняли, я сунул в карман галстук, он оттуда висел красной тряпкой», — и я вижу его, астафьевскую, ярость. О себе я так сказать не могу. Галстук у меня был, но комсомольского значка никогда не было, естественно, и партбилета тоже. Моя Москва: четыре поколения — Расскажите про Москву своего детства.
Какой она была? Какие места вы помните лучше других? В 1955 году мы поехали смотреть место, где этот дом будет. Я в ту сторону Москву знал до метро «Белорусская», мы туда ходили с мамой, там был магазин «Пионер», покупали мне какие-то спортивные вещи, игрушки, солдатиков. Еще я очень любил постоять у Белорусского вокзала, сверху посмотреть, как идут поезда. И все, дальше Москва заканчивается. Один раз я был у своего дальнего родственника, который жил около метро «Динамо». Но за «Динамо» Москвы точно нет.
Когда мы сели в троллейбус и поехали к метро «Аэропорт», меня охватил ужас, это была ссылка. Кроме того, для меня всегда были очень важны старые дома, особенно с момента, когда я стал играть в «Белую гвардию». Я думаю, что в те годы потом-то уже мироощущение расширялось я был главным реакционером, консерватором и монархистом-романтиком на земле. Притом этот мой монархизм абсолютно не был связан ни с династией Романовых, ни конкретно с последней царской семьей, которой я очень сострадал. Я сейчас вспоминаю, что эта моя игра заканчивалась, когда мы с Алексеем Турбиным побеждали и захватывали Москву. Всё-таки думать, что государь жив, можно было в 1918 году, кому-то можно было думать так и в 1924-м, и в 1925-м, когда писалась «Белая гвардия», а в 1953-54-м, даже когда ты играешь, всё-таки должны быть какие-то правдоподобия чувств в предполагаемых обстоятельствах, как сказали бы Пушкин и Станиславский. Вот этого у меня совершенно не было. Очевидно, Иван Александрович Ильин назвал бы меня непредрешенцем.
Мы с Алексеем Турбиным победили, мы сделали свое дело, а какая дальше будет власть — это, ребята, решайте сами: вот примерно так можно было бы мое детское мироощущение перевести. Поэтому для меня было очень важно всё, что связано с русской историей. Отец переводил в это время Рабле, Доде, «Госпожу Бовари», у нас дом был окружен западниками по профессии, по знанию языков: редакторами, переводчиками, литературоведами, замечательными знатоками европейской литературы, но надо сказать, что, приходя в дом, они чаще всего говорили о русской литературе, о русской культуре. В Москве я больше всего любил, конечно, центр. Допуск в Кремль был разрешен только после смерти Сталина, туда начались экскурсии, и это было некоторым событием в жизни. Всё, что связано с центром Москвы, для меня почему-то всегда было по правую руку. Представьте себе, когда-то памятника Маяковскому не было: он был поставлен на моей памяти после юбилея Маяковского в 1954 году, и любимая прогулка была от него по Тверской улице в центр, к Кремлю. Думал ли я, что буду в нем когда-то работать?
Вторая линия, которую я очень любил, — это если от Пушкинской площади идешь направо по Тверскому бульвару и попадаешь как раз в дом Ермоловой, и сразу окунаешься в этот мир конца XIX века и начала XX, который мне был дорог. Чуть позднее, с начала 1960-х годов, эта тропинка по Тверскому бульвару еще продлевалась, потому что отец меня познакомил с Еленой Сергеевной Булгаковой, вдовой Михаила Афанасьевича, в такое достаточно благоприятное время, когда уже лед вокруг Булгакова тронулся, в 1955 году две его пьесы были напечатаны, в 1962-м — уже однотомничек, где и «Бег» был напечатан, и «Мольер». Примерно в это время мы и познакомились. Я с ней, насколько это возможно при разнице в пятьдесят с лишним лет, подружился. Сохранилось ее письмо к моему отцу в год моего поступления в институт с очень лестными словами обо мне, настолько лестными, что даже неловко и публиковать это письмо. Я у нее стал бывать очень часто в этом домике. Одни окна выходили на Никитскую площадь, а другие на тогда еще, конечно, закрытый храм Феодора Студита. Из кухни мы смотрели туда.
Там я в машинописи прочитал все пьесы. И все впервые, кроме «Собачьего сердца», я его тоже читал в те же времена, но не от нее получил. В год моего поступления в институт она, наконец, дала мне прочитать мне уже было семнадцать лет «Мастера и Маргариту». Потом впечатления менялись, становились несколько иными, но тут что-то разверзлось. Так никто не писал. Я помню, видимо, она увидела что-то у меня на лице, и она дала мне вторую часть с собой, чего она обычно не делала. Я помню, что бежал. Как-то по-булгаковски пошел дождик, я бежал до метро по бульвару, зажав машинопись, думаю, сейчас кто-то нападет, а я буду спасать это… Это уже не детская, юношеская романтика.
Слава Богу, никто не напал, я это прочитал дома. Но вот этот уголок Москвы еще добавился. Конечно, были и знакомые, у которых была квартира в районе Арбата, тех арбатских переулков, поэтому они мне очень дороги. Это, конечно, мука — уничтожение Собачьей площадки, превращение ее в, как ее тогда называли, вставную челюсть — Новый Арбат. Тут просто руками можно развести от утраты дивных особняков. Всё, что сохранилось сейчас на Остоженке, Пречистенке — во славу Божию, там много оказывается вдруг дивных мест. Тогда же всё было дивное место. Это, я думаю, было бы сейчас заповедной частью Москвы.
Конечно, одна из самых горьких потерь уже на моей памяти — это храм Преображения Господня в Сокольниках, потому что это один из храмов, которые мы посещали в конце 1950-х — начале 1960-х годов, мы туда ездили с отцом. Он на моей памяти был уничтожен, там теперь метро. Я знаю, что сейчас есть решение о восстановлении храма, но, видимо, не на том же самом месте. Вот это для меня принципиально, хотелось бы дожить до этого. Еще один уголок — это Лаврушинский переулок: и потому, что там Третьяковская галерея, и потому, что там был действующий храм на Ордынке и были знакомые в Лаврушинском переулке, даже не считая Пастернака, с которым у отца были хорошие отношения. Тем, что я ношу это имя, отчасти я обязан Борису Леонидовичу, потому что за полтора месяца до моего рождения он читал первые главы «Доктора Живаго» и первые стихи, написанные в 1946 году, у нас дома на площади Маяковского. Были разные идеи насчет моего имени. Одна — я должен был быть назван Михаилом в честь моего деда.
А поскольку я родился на Тихона Калужского, отец, как калужский патриот, хотел назвать меня Тихоном, но настоятель храма и духовник моего отца и у меня первая исповедь и причастие были у него отец Александр Скворцов сказал: «Николай Михайлович, Тихонов сейчас нет. Сейчас все громкие и оручие». А мама предложила, по-моему, после чтения стихов у нас дома: «Давай назовем Борисом». Так я стал Борисом. Позднее, мне кажется, в середине 1950-х годов как-то они меньше общались, поэтому Лаврушинский переулок у меня никак не связан с Борисом Леонидовичем, даже не знаю, в каком подъезде он жил, а снова восстановились отношения более-менее крепкие после истории с «Доктором Живаго» — и потому, что, понятно, отец не выступал против но его особо и не спрашивали , и потому, что он его поддержал и телефонными звонками, и потом, что самое главное, — работой. Первая работа, которая напечатана Пастернаком после всей этой истории, — это перевод «Стойкого принца» в двухтомнике Кальдерона. Тогда сразу после этой истории власть искала возможности, как, с одной стороны, не дать Пастернаку печататься, а с другой стороны — дать. Перевод — это был вполне возможный вариант.
Отец был редактором этого двухтомника. Старый перевод не годился, а новый, он сказал, на уровне «Стойкого принца» может сделать только один человек — Пастернак. Ему сказали, конечно: «Нет, но давайте попробуем». Позвонили в ЦК, а там, наоборот, очень этому обрадовались — вот, мы перед заграницей скажем: «Кто у нас Пастернака трогает? Отец послал ему поздравительную телеграмму к семидесятилетию, и свое семидесятилетие он, видимо, в разных местах праздновал, но одно из празднований было — Пастернак, Ольга Всеволодовна Ивинская, отец и покойный переводчик Константин Богатырев. Для меня это было тоже одной из таких узловых станций. В одиннадцать лет я всё-таки прочитал «Доктора Живаго», который мне тогда совсем был недоступен, совсем, совершенно эта форма романа меня тогда не тронула. А стихи пленили даже одиннадцатилетнего.
Живьем я видел Бориса Леонидовича один раз и до сих пор себе своей застенчивости простить не могу. Я катался на лыжах по Переделкино, это был март 1959 года, и вдруг мой товарищ, житель Переделкино, сказал: «Вон Пастернак». Мы катались недалеко от его дачи. Была весна, он был в пальто, без шапки, мне кажется, собака у него была. Мне безумно хотелось к нему подъехать и сказать, как я его люблю, как семья моя его любит, и я уверен, что ему бы это очень помогло — потому что это говорит ребенок, потому что он достаточно чувствовал свою изолированность, одиночество. Оно выражено в одном из последних его стихотворений: «Я пропал, как зверь в загоне», — в это самое время. Но от застенчивости, от стеснительности не подъехал. До сих пор я думаю, что всё-таки оправдание есть, конечно, но застенчивость и стеснительность далеко не всегда являются добродетелью.
Иногда это надо преодолевать и говорить человеку то, что ты на самом деле чувствуешь. Даже лауреату Нобелевской премии иногда бывает это важнее, чем дебютанту. Потом — тоже узловая станция. Родители взяли меня на похороны Пастернака. Я думаю, что я — один из последних свидетелей этих похорон. Потом еще, конечно, точки, связанные с московскими храмами. Первый храм — это храм Воскресения Словущего в Филипповском переулке, где меня крестили, где отец входил в близкий круг настоятеля, был едва ли не председателем так называемой двадцатки. Мы стояли обычно службу в алтаре.
Так что мое детское восприятие, кроме самого раннего детства, — это пребывание в алтаре, где я в свои семь-восемь лет отстаивал всенощную. Справка о крещении Бориса Любимова Опять же всё относительно: в 1990-х годах настоятелем этого храма был старейший тогда по возрасту священник города Москвы отец Василий Серебренников, он скончался в 1996 году в возрасте под девяносто лет. А я помню, как он пришел в этот храм в 1955 году вторым священником, и во время богослужения он запнулся, отец Александр сделал ему какое-то кроткое замечание. Какой же я старый, если я помню одни из первых шагов старейшего священника города Москвы! Когда мы переехали на «Аэропорт», конечно, «Сокол» был рядом, так что туда тоже ходили. А начиная с 1961 года — это храм Иоанна Предтечи на Пресне. Я помню тогдашнего настоятеля храма, одного из старейших тогда священников Москвы, отца Дмитрия Делекторского, дивного регента Германа Николаевича Агафонникова, ставшего другом моего отца. Туда пришел молодой священник отец Георгий Бреев в 1967 году, в 1972-м мы с ним познакомились.
Он с молоденькой матушкой Наталией у нас был дома, а потом мы у них были. И опять узловая станция. К этому опять же можно относиться как к случайному совпадению, хотя Федор Степун писал, что случай — это атеистический псевдоним чуда. Как я любил яковов диаконов , так отец мой любил регентов, у него было три друга регента: Герман Николаевич Агафонников, Виктор Степанович Комаров тогда старейший регент Москвы и в Киеве гениальный регент Михаил Петрович Гайдай во Владимирском соборе, просто великий дирижер. Так вот, вечером мы были у отца Георгия. Так получилось, что утром я был у одного своего духовного отца, вечером — у другого, а на следующий день я пошел в военкомат и ушел в армию на год. Вот так, не выстраиваешь себе жизнь, а жизнь тебя выстраивает. Как-то я с дочерью и внуками ездил к отцу Георгию в Крылатское, они исповедовались и причащались.
И я подумал: это очень редкий случай. И не только потому, что мы знакомы сорок три года, это не рекорд для книги Гиннеса, хотя не очень много сейчас прихожан, которые могут сказать: «Я сорок три года знаком со своим духовным отцом». Но это четвертое поколение. Мой отец, я с женой, дочь, внуки — четыре поколения, которые лечатся у врача, или четвертое поколение, которое учится у учительницы в школе, или четвертое поколение, которое учится на кафедре филологии в таком-то институте, или четвертое поколение, которое исповедуется и причащается у одного священника. Для меня это очень важно, потому что я вообще считаю одной из трагедий истории России, и не только XX века, но и всей, — ее прерывность. У Шульгина есть книга «Три столицы» — это же многовато для одной страны. Кто сейчас может сказать: «Я живу в доме, в котором восемьдесят лет назад жили мои родители»? Мы переезжаем из города в город, с улицы на улицу.
Нет той златой ветви, цепи в кольчуге, где одно колечко вяжется на другое. Конечно, так не может быть, чтобы всё всегда передавалось по прямой линии, но когда есть какие-то связующие скрепы, это очень важно. Я, уже находясь в том возрасте, в каком я нахожусь, стоял и умилялся: вот уже четвертое поколение моего рода причащается и исповедуется у одного священника. И это одно для меня из очень важных и немногих свершений в жизни. Что-то должно быть сохранено. Это может быть книга, которая переходит из поколения в поколение, крестик, который носила твоя бабушка, который потом достанется твоим внукам. У меня есть одна среди многих книг, которые достались мне от отца, очень важная принципиально. К сожалению, не знаю, кого из моих родственников.
Ей сто шестьдесят лет, это не самая старая книга в библиотеке. Это богослужение Пасхальной Недели. На этой книге написано: «Эту книгу мне подарила такая-то, когда я уходил на военную службу». И там потом подпись. Судя по надписи, ничего потом не произошло, потому что, если бы произошло, он бы писал: «Это такая-то, ставшая моей женой». Значит, почему-то не сложилось. Но дело в том, что дата там —1854 или 1855 год. А на военную службу куда?
В Крым, где шла Крымская война. Кто-то из твоих предков уходит на войну, и ему что тогда дарили благочестивые девушки? Дарят ему богослужение Пасхальной Недели, «смертию смерть поправ». Сейчас даже не об этом, богословском смысле, и не о взаимоотношениях, судя по всему, там ничем не закончилось. Но просто о том, что ты по этим каким-то точкам можешь восстановить что-то происходившее в твоей семье. Что-то передается хотя бы на сто шестьдесят лет. Я не говорю на тысячу, куда там. Хотя бы этот дом в Вологде, который я увидел, и это событие XIX века: ты не увидишь своих предков ни в кольчуге, ни в лаптях, но представить себе, что всего сто тридцать лет назад бабушка, которую ты видел, ты ее мягкие щеки целовал, вот она здесь бегала девочкой, — это, мне кажется, чрезвычайно важно.
Хорошо, если ты что-то можешь передать по линии культуры, по линии любви — кто в литературе, кто в живописи, кто в музыке, и никогда не буквально. Нельзя, чтобы твой внук любил Чайковского, если ты тоже любишь Чайковского, а Рахманинова не любил и наоборот.
Где о них прочитать? В Евангелии? А где его взять? Ах, негде!
Ах, эта книга вне закона? И следующий вопрос был: почему? В каком состоянии сейчас Церковь?.. Хрущевские гонения, в отличие от процесса Синявского и Даниэля, были мало кому известны. Я как-то сказал об этом одной своей знакомой, а она удивленно переспросила: «Какие такие гонения? Автор описывает крестный ход на Пасху в Переделкине, весьма, впрочем, типичный для тех лет.
К тому же коммунизм как-то все не приближался, вера в технократию ослабевала… Невозможно не сказать и о заслуге Дмитрия Сергеевича Лихачева как издателя. В 1957 году под его редакцией вышел сборник «Художественная проза Киевской Руси», где был напечатан практически весь Киево-Печерский патерик. Отец мой подарил эту книгу тогда монахам Троице-Сергиевой Лавры, и они внесли Дмитрия Сергеевича в помянник. Огромное спасибо и тем искусствоведам, которые пусть на уровне эстетики, но все же описали феномен преподобных Андрея Рублева , Феофана Грека , Дионисия и других иконописцев. А что повлияло лично на Вас? Только она вернула меня в церковную жизнь.
И отец возобновил старое знакомство с протоиереем Всеволодом Шпиллером, настоятелем Николо-Кузнецкого храма. В общем, в пору знакомства с отцом Всеволодом мне было довольно трудно внутренне. Виноват сам, конечно, был, но проблем это не решало. И однажды я вышел из дому в состоянии раздрая и встретился с батюшкой. Он спросил меня: «Как ваши дела? До этого я никогда никому и ничего не говорил о своих трудностях, а тут произнес: «Очень плохо, отец Всеволод».
Он сразу сказал: «Вам нужно исповедоваться и причаститься». Что в таких случаях советует говорить лукавый разум? А отец Всеволод мне: «А чего готовиться? В понедельник будет Сретение Господне. Хорошо бы вам причаститься…». Я пришел в храм.
Это день моей Встречи. Протоиерей Всеволод Шпиллер сделал для меня очень многое. Он со всеми находил общий язык. Тут-то он и сказал: «Это мой сын». Отец Всеволод был человеком бесстрашным, не боявшимся осуждения. Помню, как отец Всеволод говорил мне: «Я очень рад, что вы живете в церковном ритме».
Хорошо, когда ты знаешь, какой сегодня день, какой праздник, что на каждый день есть своя молитва, что сейчас в храме звучат великопостные песнопения, а потом будут песнопения пасхальные. Когда я был маленьким, мы жили в коммунальной квартире. В нашей комнате был укромный уголочек для икон, но никто их особенно не скрывал.
Последние события
- Замоскворечье
- Борис Любимов: театральная критика сейчас находится на задворках задворок
- Борис Любимов осудил призывы детей к незаконным акциям
- Борис Любимов: «Вот это мой путь» - Мой путь к Богу
Boris Lubimov
- Борис Любимов: театральная критика сейчас находится на задворках задворок
- Борис Любимов. Биография
- Ректор Щепкинского училища оценил назначение Любимовой главой Минкультуры — РТ на русском
- Борис Любимов: театральная критика сейчас находится на задворках задворок
- Любимовский вектор
- Премьерный показ документального фильма «Борис Любимов. 10 встреч»
Комментарии
- В фильме «Борис Любимов. 10 встреч» знаменитый театровед расскажет о людях, повлиявших на него
- Авторская программа Владимира Легойды «Парсуна»: Борис Любимов
- Борис Любимов: Драматурги любили людей
- Telegram: Contact @mospravda
- Борис Любимов. 10 встреч
Борис Любимов. 10 встреч
С 2003 по 2007 год — директор Государственного центрального Театрального музея им. В то же время он заместитель художественного руководителя Малого театра с 1999. С 2007 года и по сей день он ректор Высшего театрального училища имени М. Борис Николаевич Любимов — автор более 500 научных трудов, статей и монографий.
В 2003—2007 годах — генеральный директор Государственного центрального театрального музея имени Бахрушина. С 2007 года — ректор Высшего театрального училища института имени Щепкина и профессор кафедры искусствоведения.
Все права защищены. Полное или частичное копирование материалов запрещено. При согласованном использовании материалов сайта необходима ссылка на ресурс.
По его словам, о недостатках Болонской системы образования говорилось еще в то время, когда Россия только присоединялась к ней, но никаких результатов это обсуждение не дало. Эксперт напомнил, что одним из аргументов в пользу перехода на Болонскую систему обучения было то, что российские выпускники, будучи магистрами и бакалаврами, смогут хорошо трудоустроиться на Западе: Я только руками разводил: мы придумываем систему для того, чтобы помочь людям уехать из страны.
Борис Любимов - главные новости
Борис ЛЮБИМОВ. Ректор Высшего театрального училища имени М. С. Щепкина, член Президиума Фонда развития современного искусства. Борис Николáевич Любимов (род. 29 июня 1947, Москва) — советский и российский театровед и педагог, театральный критик, кандидат искусствоведения (1977). Губернатор Николай Любимов на заседании облправительства 18 января обратился к заместителю главы администрации Рязани Борису Ясинскому: «Борис Викторович.