Книга «Робинзон Крузо», краткое содержание которой передает основные события истории, продолжает неожиданное происшествие. «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» написан как вымышленная автобиография Робинзона Крузо, моряка из Йорка, который провёл 28 лет на необитаемом острове после крушения судна. Здесь вы можете слушать аудиокнигу Робинзон Крузо онлайн бесплатно в хорошем качестве. Робинзон Крузо провел в изоляции на острове 28 лет, два месяца и 19 дней, но не потерял страсти к приключениям. "Удивительные приключения Робинзона Крузо", "Дальнейшие приключения Робинзона Крузо" - и в России издается впервые.
Робинзон Крузо
Книга "Серьезные размышления о жизни и удивительных приключениях Робинзона Крузо" состоит из назидательных эссе. Издание билингвистическое: то есть тексты даны параллельно на английском и русском языках. В книге сохранили стиль и использовали фрагменты оформления оригинального издания.
Его имя было Измаил, но все его звали Мали или Мули. Вот я и сказал ему: — Мали, у нас на баркасе есть хозяйские ружья.
Что, если б ты добыл немножко пороху и дроби? Может быть, нам удалось бы подстрелить себе на обед несколько альками птица вроде нашего кулика. Хозяин держит порох и дробь на корабле, я знаю. Он захватил также и пули.
Всё это мы сложили в баркас. Кроме того, в хозяйской каюте нашлось ещё немного пороху, который я пересыпал в одну из стоявших в ящике почти пустую бутылку, перелив из неё остатки вина в другую. Таким образом, мы запаслись всем необходимым для путешествия и вышли из гавани на рыбную ловлю. В сторожевой башне, что стоит у входа в гавань, знали, кто мы такие, и наше судно не привлекло внимания.
Отойдя от берега не больше как на милю, мы убрали парус и стали готовиться к ловле. Ветер был северо-северо-восточный, что не отвечало моим планам, потому что, дуй он с юга, я мог бы наверняка доплыть до испанских берегов, по крайней мере до Кадикса; но откуда бы он ни дул, я твёрдо решил одно: убраться подальше от этого ужасного места, а потом будь что будет. Поудив некоторое время и ничего не поймав — я нарочно не вытаскивал удочки, когда у меня рыба клевала, чтобы мавр ничего не видел, — я сказал: — Тут у нас дело не пойдёт; хозяин не поблагодарит нас за такой улов. Надо отойти подальше.
Не подозревая подвоха, мавр согласился и поставил паруса, так как он был на носу баркаса. Я сел на руль и, когда баркас отошёл ещё мили на три в открытое море, лёг в дрейф как будто затем, чтобы приступить к рыбной ловле. Затем, передав мальчику руль, я подошёл к мавру сзади, нагнулся, словно рассматривая что-то под ногами, вдруг обхватил его, поднял и швырнул за борт. Мавр мгновенно вынырнул, ибо плавал как пробка, и стал умолять, чтобы я взял его на баркас, клянясь, что поедет со мной хоть на край света.
Он плыл так быстро, что догнал бы лодку очень скоро, тем более что ветра почти не было. Тогда я бросился в каюту, схватил охотничье ружьё и, направив на него дуло, крикнул, что не желаю ему зла и не сделаю ему ничего дурного, если он оставит меня в покое. Тогда он повернул к берегу и, несомненно, доплыл до него без особого труда — пловец он был отличный. Конечно, я мог бы бросить в море мальчика, а мавра взять с собою, но довериться ему было бы опасно.
Когда он отплыл достаточно далеко, я повернулся к мальчику — его звали Ксури — и сказал: — Ксури! Если ты будешь мне верен, я сделаю тебя большим человеком, но если ты не погладишь своего лица в знак того, что не изменишь мне, то есть не поклянёшься бородой Магомета и его отца, я и тебя брошу в море. Мальчик улыбнулся, глядя мне прямо в глаза, и отвечал так чистосердечно, что я не мог не поверить ему. Он поклялся, что будет мне верен и поедет со мной на край света.
Пока плывущий мавр не скрылся из виду, я держал прямо в открытое море, лавируя против ветра. Я делал это нарочно, чтобы показать, будто мы идем к Гибралтарскому проливу как, очевидно, и подумал бы каждый здравомыслящий человек. В самом деле, можно ли предположить, что мы намерены направиться на юг, к тем поистине варварским берегам, где целые полчища негров со своими челноками окружили и убили бы нас; где, стоило только ступить на землю, нас растерзали бы хищные звери или ещё более кровожадные дикие существа в человеческом образе? Но как только стало смеркаться, я изменил курс и стал править на юг, уклоняясь слегка к востоку, чтобы не слишком удаляться от берегов.
Благодаря довольно свежему ветерку и спокойствию на море мы шли таким хорошим ходом, что на другой день в три часа пополудни, когда впереди в первый раз показалась земля, мы были не менее чем на полтораста миль южнее Сале, далеко за пределами владений марокканского султана, да и всякого другого из тамошних владык; по крайней мере мы не видели ни одного человека. Но я набрался такого страху у мавров и так боялся снова попасться им в руки, что, пользуясь благоприятным ветром, целых пять дней плыл, не останавливаясь, не приставая к берегу и не бросая якоря. Через пять дней ветер переменился на южный, и, по моим соображениям, если за нами и была погоня, то к этому времени преследователи уже должны были от неё отказаться, поэтому я решился подойти к берегу и стал на якорь в устье какой-то маленькой речки. Какая это была речка и где она протекала, в какой стране, у какого народа и под какой широтой, я не имел понятия.
Я не видал людей на берегу, да и не стремился увидеть; главное для меня было — запастись пресной водой. Мы вошли в эту речку под вечер и решили, когда стемнеет, добраться вплавь до берега и осмотреть местность. Но как только стемнело, мы услыхали с берега такие ужасные звуки, такой неистовый рёв, лай и вой неведомых диких зверей, что бедный мальчик чуть не умер со страху и молил меня не сходить на берег до наступления дня. От невольников-англичан Ксури научился говорить на ломаном английском языке.
Я был рад, что мальчик так весел, и, чтобы поддержать в нём эту бодрость духа, дал ему стакан вина из хозяйских запасов. Совет его, в сущности, был недурён, и я последовал ему. Мы бросили якорь и простояли всю ночь, притаившись. Я говорю — притаившись, потому что мы ни минуты не спали.
Часа через два-три после того, как мы бросили якорь, мы увидали на берегу огромных животных каких — мы и сами не знали ; они подходили к самому берегу, бросались в воду, плескались и барахтались, очевидно, чтобы освежиться, и при этом отвратительно визжали, ревели и выли; я в жизни не слыхал ничего подобного. Ксури был страшно напуган, да, правду сказать, и я тоже. Но ещё больше испугались мы оба, когда услыхали, что одно из этих страшилищ плывёт к нашему баркасу; мы не видели его, но по тому, как оно отдувалось и фыркало, могли заключить, что это было свирепое животное чудовищных размеров. Ксури решил, что это лев быть может, так оно и было, по крайней мере я не уверен в противном , и крикнул, что надо поднять якорь и уйти отсюда.
Признаюсь, я немного оторопел, однако сейчас же схватил в каюте ружьё, и, как только я выстрелил, животное повернуло назад и поплыло к берегу. Невозможно описать, что за адский рёв, вопли и завывания поднялись на берегу и дальше, в глубине материка, когда раздался мой выстрел. Это давало мне некоторое основание предположить, что здешние звери никогда не слыхали такого звука. Я окончательно убедился, что нам и думать нечего о высадке на берег ночью, но вряд ли возможно будет высадиться и днём: попасть в руки какого-нибудь дикаря не лучше, чем попасться в когти льву или тигру; по крайней мере эта опасность пугала нас нисколько не меньше.
Тем не менее здесь или в другом месте, но нам необходимо было сойти на берег, ибо у нас не оставалось ни пинты воды. Но опять загвоздка была в том, где и как высадиться. Ксури объявил, что, если я его пущу на берег с кувшином, он постарается разыскать и принести пресную воду. А когда я спросил его, отчего же идти ему, а не мне и отчего ему не остаться в лодке, в ответе мальчика было столько глубокого чувства, что он подкупил меня навеки.
Я дал мальчику поесть сухарей и выпить глоток вина из хозяйского запаса, о котором я уже говорил; затем мы подтянулись поближе к земле и, соскочив в воду, направились к берегу вброд, не взяв с собой ничего, кроме оружия да двух кувшинов для воды. Я не хотел удаляться от берега, чтоб не терять из виду баркаса, опасаясь, как бы вниз по реке к нам не спустились дикари в своих пирогах; но Ксури, заметив низинку на расстоянии приблизительно одной мили от берега, зашагал туда с кувшином. Вскоре я увидел, что он бежит назад. Подумав, что за ним гонятся дикари либо он испугался хищного зверя, я бросился к нему на помощь, но, подбежав ближе, увидел, что на плечах у него что-то лежит.
Оказалось, он убил какого-то зверька вроде нашего зайца, но иной окраски и с более длинными ногами. Мы оба радовались такой удаче, и мясо убитого животного оказалось очень вкусным; но ещё больше я обрадовался, услышав от Ксури, что он нашёл хорошую пресную воду и не встретил диких людей. Потом оказалось, что наши чрезмерные хлопоты о воде были напрасны: в той самой речке, где мы стояли, только немного повыше, куда не достигал прилив, вода была совершенно пресная, и мы, наполнив кувшины, устроили пиршество из убитого зайца и приготовились продолжать путь, так и не обнаружив в этой местности никаких следов человека. Я уже побывал однажды в этих местах, и мне было хорошо известно, что Канарские острова и острова Зелёного Мыса отстоят недалеко от материка.
Но теперь у меня не было с собой приборов для наблюдений, и, следовательно, я не мог определить, на какой широте мы находимся; к тому же я не знал в точности или, во всяком случае, не помнил, на какой широте лежат эти острова, поэтому неизвестно было, где их искать и когда следует свернуть в открытое море, чтобы приплыть к ним; знай я это, мне было бы нетрудно добраться до какого-нибудь из островов. Но я надеялся, что если я буду держаться вдоль берега, покамест не дойду до той части страны, где англичане ведут береговую торговлю, то я, по всей вероятности, встречу какое-нибудь английское купеческое судно, совершающее свой обычный рейс, и оно нас подберёт. По всем моим расчётам, мы находились теперь против береговой полосы, что тянется между владениями марокканского султана и землями негров. Это пустынная, безлюдная область, где обитают одни только дикие звери: негры, боясь мавров, покинули её и ушли дальше на юг, а мавры нашли невыгодным заселять эти бесплодные земли; вернее же, что тех и других распугали тигры, львы, леопарды и прочие хищники, которые водятся здесь в несметном количестве.
Таким образом, для мавров эта область служит только местом охоты, на которую они отправляются целыми армиями, по две, по три тысячи человек. Неудивительно поэтому, что на протяжении чуть ли не ста миль мы видели днём лишь безлюдную пустыню, а ночью не слыхали ничего, кроме воя и рёва диких зверей. Два раза в дневную пору мне показалось, что я вижу вдали Тенерифский пик — высочайшую вершину горы Тенериф, что на Канарских островах. Я даже пробовал сворачивать в море в надежде добраться туда, но оба раза противный ветер и сильное волнение, опасное для моего утлого судёнышка, принуждали меня повернуть назад, так что в конце концов я решил не отступать более от моего первоначального плана и держаться вдоль берегов.
После того как мы вышли из устья речки, нам ещё несколько раз пришлось приставать к берегу для пополнения запасов пресной воды. Однажды ранним утром мы стали на якорь под защитой довольно высокого мыска; прилив только ещё начинался, и мы ждали полной его силы, чтобы подойти ближе к берегу. Вдруг Ксури, у которого, видно, глаза были зорче моих, тихонько окликнул меня и сказал, что нам лучше бы отойти от берега подальше. Я взглянул, куда он показывал, и действительно увидел страшилище.
Это был огромной величины лев, лежавший на скате берега в тени нависшей скалы. Мальчик испугался. Я не стал возражать, велел только не шевелиться и, взяв самое большое ружьё, по калибру почти равнявшееся мушкету, зарядил его двумя кусками свинца и порядочным количеством пороху; в другое я вкатил две большие пули, а в третье у нас было три ружья — пять пуль поменьше. Взяв первое ружьё и хорошенько прицелившись зверю в голову, я выстрелил; но он лежал, прикрыв морду лапой, и заряд попал ему в переднюю лапу и перебил кость выше колена.
Зверь с рычанием вскочил, но, почувствовав боль, сейчас же свалился, потом опять поднялся на трёх лапах и испустил такой ужасный рёв, какого я в жизни своей не слышал. Я был немного удивлён тем, что не попал ему в голову, однако, не медля ни минуты, взял второе ружьё и выстрелил зверю вдогонку, так как он заковылял было прочь от берега; на этот раз заряд попал прямо в цель. Я с удовольствием увидел, как лев упал и, издавая какие-то слабые звуки, начал корчиться в борьбе со смертью. Тут Ксури набрался храбрости и стал проситься на берег.
Мальчик прыгнул в воду и поплыл к берегу, работая одной рукой и держа в другой ружьё. Подойдя вплотную к распростёртому зверю, он приставил дуло ружья к его уху и выстрелил, прикончив зверя. Дичь была знатная, но несъедобная, и я очень жалел, что мы истратили даром три заряда. Но Ксури объявил, что он поживится кое-чем от убитого льва, и, когда мы вернулись на баркас, попросил у меня топор.
Однако головы отрубить он не смог, а отрубил только лапу, которую и притащил с собой. Она была чудовищных размеров. Тут мне пришло в голову, что, может быть, нам пригодится шкура льва, и решил попытаться снять её. Мы с Ксури подошли ко льву, но я не знал, как взяться за дело.
Издание билингвистическое: то есть тексты даны параллельно на английском и русском языках. В книге сохранили стиль и использовали фрагменты оформления оригинального издания. Книга издана при поддержке дарителей Эндаумент-фонда УрФУ, тираж составил 300 экземпляров.
Будучи помощником штурмана военного судна Weymouth, он участвовал в антипиратском рейде у берегов Западной Африки. Действия британского флота оказались успешными, однако Селькирк из плавания не вернулся. Робинзон Крузо и другие Ещё при жизни Селькирка Даниэль Дефо опубликовал свой роман о Робинзоне Крузо, на написание которого писателя, по мнению критиков, вдохновили приключения шотландского моряка.
Дефо даже нарядил Робинзона в козьи шкуры, которые были уместны на островке у берегов Чили, но вряд ли позволили бы чувствовать себя комфортно в Карибском море, где, по замыслу писателя, оказался Крузо. Однако личности литературного персонажа и его прототипа отличались кардинально. Робинзона вынужденное одиночество преобразило, а Александр после возвращения в цивилизованный мир вёл разгульный образ жизни. С точки зрения некоторых критиков, Дефо, взяв за основу историю Селькирка, характер героя писал с себя. Роман о Робинзоне Крузо быстро обрёл популярность. Эта книга положила начало целому поджанру приключенческой литературы и кинематографа.
Она так же стара, как парусный флот. Это случалось и в результате кораблекрушений, и как весьма распространённое наказание. Плавания парусных кораблей были долгими, а психологическую совместимость экипажа перед ними никто не проверял. При этом когда судно проводит многие месяцы посреди океана, отсутствие психологической совместимости может привести к катастрофе. Поэтому капитаны, которые, как тогда говорилось, были на корабле «вторыми после Бога», принимали порой жёсткие решения», — рассказал в интервью RT председатель Московского клуба истории флота Константин Стрельбицкий. По словам эксперта, хотя всемирную известность обрели всего несколько реальных робинзонад — например, Селькирка и части экипажа корабля Bounty, на самом деле подобных случаев было гораздо больше.
О многих вообще не осталось никаких записей. Подобные инциденты имели место и в ХХ веке. Взять хотя бы историю кочегара Павла Вавилова, выживавшего на острове Белуха, после того как немцы потопили советский ледокол «Сибиряков», — напомнил Стрельбицкий. С точки зрения собеседника RT, исход подобных историй часто зависел от личностных качеств конкретного человека.
Приключения Робинзона Крузо в России. Правда, полуправда, ложь и пропаганда
«Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо» написан как вымышленная автобиография Робинзона Крузо, моряка из Йорка, который провёл 28 лет на необитаемом острове после крушения судна. Впервые книга Робинзон Крузо появилась в 1719 году. Роман написан в виде автобиографии, дневника Робинзона Крузо, который, как следует из названия, после крушения судна провел на необитаемом острове больше четверти века.
Такие разные «Робинзоны»: о двух версиях любимой приключенческой классики
Не случайно в конце книги он думает, не перебраться ли ему в Бразилию, на свои плантации, или вернуться в родную Англию. Англия ему абсолютно до лампочки, хотя он и испытал некое «волнение» при возврате домой. Всё: родина, другие люди, чужие земли и даже Бог интересуют его прагматически и только в соотнесении с собой любимым, своими потребностями и интересами. Он патологически не способен чему-либо или кому-либо служить, зато часто бывает «растроган» тем, как его любит Пятница и как благодарны ему испанцы, которым он помог. Служить и любить должны другие, но не он. Кстати, примечательно, что во второй части книги Робинзон верного ему Пятницу просто продал… Немецкий художник. Робинзон Крузо. Около 1880 Ну и к чему тогда могло привести его путешествие? А, собственно, ни к чему оно и не привело.
Робинзон приплыл к тому, от чего уплыл — к достатку, комфорту и безопасности. И ни к чему другому он приплыть не мог, ибо он духовно пуст и этим отличается от любого нормального молодого человека, для которого в самом раннем детстве существуют какие-то объекты любви, какие-то примеры для подражания, какие-то ориентиры и многое другое, из чего складывается внутренняя жизнь. Парадоксально, но гораздо большей человечностью обладает дикарь Пятница. Он преодолевает склонность к каннибализму, по-настоящему любит своего отца, искренне благодарен Робинзону и готов отдать за него жизнь, а жертвенность, между прочим, является одним из краеугольных камней христианства. Однако отношение Робинзона к Пятнице строго вписывается в рамку взаимоотношений господина и раба. Робинзон прямо так и говорит Пятнице, что его следует именовать «господином». Не случайно и то, что далее Робинзон примерит на себя роль «хозяина острова» и вершителя справедливости. Данным титулом его будут величать приплывшие испанцы.
Но если это так, то не получается ли уже совсем специфическая картина: добро служит тому, кто вообще не может понять, что это такое, и движим только волей к власти, а для пущей приглядности такой картины Дефо просто специально марает добро дикостью и каннибализмом? Есть дикие люди — они нищие варвары и хотя они способны на добро, что, кстати, прямым текстом признает Робинзон, их удел быть рабами у тех, кто «цивилизован», и в этом заключается высшая справедливость. Тем более что, согласно Дефо, дикари сами выбраться из дикости не в состоянии, а могут сделать это только если цивилизованные господа пожелают даровать им свою культуру. Эжен Делакруа. Данте и Вергилий в Аду. Но, во-первых, как я уже сказал выше, Дефо писал отнюдь не детскую книгу. Во-вторых, подобные концепции есть у авторов совсем иного калибра. На вратах очень специфического ада из «Божественной комедии» Данте написано следующее: «Был правдою мой зодчий вдохновлен:Я высшей силой, полнотой всезнаньяИ первою любовью сотворен.
Древней меня лишь вечные созданья,И с вечностью прибуду наравне. Входящие, оставьте упованья». Те, кто помещен в ад, не могут рассчитывать на любовь и состраданье. Сострадать им строжайше запрещено, ибо считается, что это роптание на божий промысел. Поэтому одной из духовных задач Данте в аду становится борьба с состраданьем: «Приготовлялся выдержать войну и с тягостным путем, и с состраданьем».
В запале Селькирк попросил высадить его на острове, и капитан согласился. Потом уже склочный боцман передумал, но капитан оставался неумолим. В результате Селькирк прожил на острове в полном одиночестве 4 года и одичал: утратил человеческий вид и практически разучился говорить.
Только 1 февраля 1709 года экспедиция английского капитана, капера Роджерса Вудса, которая совершала кругосветное плавание на двух кораблях "Герцог" и Герцогиня", сняла Селькирка с острова. Среди людей он снова обрёл человеческий вид. Его спасло то, что помощником Вудса был Уильям Дампир — руководитель экспедиции, в составе которой Селькирк и попал в Южную Америку в 1704 году. Даниэль Дэфо переработал историю — изменил имя героя, в семь раз увеличил срок его пребывания на острове и сделал интеллектуалом, который не потерял человеческий облик, а, наоборот, стал только мудрее. Через 250 лет Станислав Говорухин замахнулся на экранизацию его книги. На главную роль в фильме режиссер выбрал Леонида Куравлёва. Его решение для многих стало непонятным. Хоть к тому времени Куравлев и был уже популярным актером, но за ним закрепилось амплуа простого парня, местами наивного и даже глуповатого.
Достаточно вспомнить роль Пашки Колокольникова по прозвищу "Пирамидон", из шукшинского "Живет такой парень" 1964 , которая и сделала Куравлева знаменитой, или мелкого карманника Шуры Балаганова из "Золотого телёнка" 1968. Здесь же предстояло играть драматическую роль страдающего от одиночества человека, который каждый день борется за свое существование и пытается сохранить рассудок. Основная сложность заключалась в том, что Робинзон на экране очень мало говорит, и все эмоции нужно показывать. Тем не менее, Куравлёв прекрасно справился с поставленной задачей. Роль Робинзона Крузо — это вершина его творчества. В чём-то она стала пророческой для актёра: в последние годы он вел жизнь отшельника, сведя общение с другими людьми к минимуму. Приглашение поучаствовать в пробах на роль Робинзона Крузо пришло Леониду Куравлёву телеграммой. Он посчитал её шуткой, никак не отреагировал и никуда не поехал.
Лишь когда почтальон доставил вторую телеграмму, Леонид Вячеславович понял, что всё серьёзно и стал паковать чемоданы. До него Говорухин успел рассмотреть около 20 кандидатур, в том числе и довольно известных актеров, но никто не подходил. Свой выбор он потом объяснил так:"Любой другой артист уже через 20 минут в кадре наскучит зрителю. А с Леонидом Куравлёвым будет иначе — за ним интересно наблюдать".
Причем от первого тома к третьему, поскольку Робинзон проявлял все большую активность, Дефо расширял круг подобных источников. Это в первом томе Робинзон только на пятидесятой странице из трехсот попадает на остров и как-то задерживается на нем, а во втором томе разбогатевший Робинзон уже отправляется, что твой Дампьер, вокруг света.
Для всего лишь нескольких страниц, посвященных путешествию Робинзона по России, Дефо, как показал М. Алексеев, потребовалась буквально библиотека. Из одного источника Дефо почерпнул ситуацию — человек в одиночестве, другой подсказал ему Робинзонов маршрут, третий — какое-нибудь описание. Источники можно было бы поделить на две большие группы — подсобные и конструктивные. Подсобные — это материал, который еще надо было обработать. Из таких источников Дефо преимущественно брал отдельные факты.
Второго рода источники, как те же «Превратности судьбы» — «собственную руку», подсказывали ему повествовательный прием, сюжетную ситуацию, одним словом, конструкцию. Книга, о которой до сих пор почему-то вовсе не говорят как об источнике Робинзоновых «Приключений», — это автобиография Дантона, все того же Джона Дантона, оказавшего, безусловно, формирующее влияние на Дефо. Книга не имела успеха, и мы даже не можем сказать, насколько была она известна Дефо. Однако была, и «Робинзон» написан после этой книги, и не только хронологически, но и с усвоением сделанного Дантоном, этим великолепным выдумщиком, блистательным стилистом. Почему не сопоставил он исповедей Дантона и «моряка из Йорка»? Что ж, ему было виднее, но факт: друг Дефо, внедривший в сознание будущего автора «Робинзона Крузо» некоторые идеи, владевшие Дефо всю жизнь «правдоподобная выдумка» и проекты , дал и образец автобиографических записок.
И наконец, надо указать два крупнейших ориентира, на которые равнялся Дефо. Один мы уже называли — Шекспир. Другой — «Дон-Кихот». Это была любимейшая книга Дефо.
Фото: interesnyefakty. Но в дне имеются значительные расхождения. По одной из версий, это 26 апреля. По другой — 13 сентября. Даниэль Дефо, создатель бессмертного романа "Робинзон Крузо", считается одним из основоположников жанра романа, хотя за период творческой активности он написал более 500 трудов на разные темы, в том числе много не художественных книг. Дефо известен также как политический памфлетист, сатирик и родоначальник экономической журналистики. Мальчик родился в 1660 году в лондонском районе Криплгейт в семье торговца мясом Джеймса Форна или Фо, убежденного пресвитерианина, мечтавшего видеть сына пастором — но уж никак не литератором, писавшим под именем Даниэль Дефо. По меркам своего времени Дефо получил неплохое образование, сперва духовное, потом окончил протестантскую академию в Стоук-Ньюингтоне. Но, несмотря на "базис" духовного образования, юношу привлекала коммерческая деятельность. Первым местом работы будущего писателя оказалась должность приказчика у торговца чулками. Он действительно был там человеком на своем месте, и, что немаловажно, по торговым делам много ездил в другие страны Европы, что расширило кругозор молодого человека. Окрыленный успехом, Дефо пожелал открыть собственное чулочное дело, но разорился. Впоследствии он начинал еще разные торговые предприятия - с переменным успехом, в старости, к примеру, не вылезал из долгов. По устойчивому преданию, пожилой Дефо мог позволить себе выходить на улицы лишь по воскресеньям, в дни, когда должников не арестовывали.
В России впервые выпустили третью книгу о Робинзоне Крузо
Затем, передав мальчику руль, я шагнул на нос, подошёл к мавру сзади, внезапно приподнял его и бросил в море. Он сейчас же вынырнул, потому что плавал, как пробка, и стал кричать мне, чтобы я взял его в шлюпку, обещая, что поедет со мною хоть на край света. Он так быстро плыл за судном, что догнал бы меня очень скоро ветер был слабый, и шлюпка еле двигалась. Видя, что мавр скоро догонит нас, я побежал в каюту, взял там одно из охотничьих ружей, прицелился в мавра и сказал: — Я не желаю тебе зла, но оставь меня сейчас же в покое и скорее возвращайся домой! Ты хороший пловец, море тихое, ты легко доплывёшь до берега. Поворачивай назад, и я не трону тебя. Но, если ты не отстанешь от шлюпки, я прострелю тебе голову, потому что твёрдо решил добыть себе свободу. Он повернул к берегу и, я уверен, доплыл до него без труда.
Конечно, я мог взять с собой этого мавра, но на старика нельзя было положиться. Когда мавр отстал от шлюпки, я обратился к мальчику и сказал: — Ксури, если ты будешь мне верен, я сделаю тебе много добра. Поклянись, что ты никогда не изменишь мне, иначе я и тебя брошу в море. Мальчик улыбнулся, глядя мне прямо в глаза, и поклялся, что будет мне верен до гроба и поедет со мной, куда я захочу. Говорил он так чистосердечно, что я не мог не поверить ему. Покуда мавр не приблизился к берегу, я держал курс в открытое море, лавируя против ветра, чтобы все думали, будто мы идём к Гибралтару. Но, как только начало смеркаться, я стал править на юг, придерживая слегка к востоку, потому что мне не хотелось удаляться от берега.
Дул очень свежий ветер, но море было ровное, спокойное, и потому мы шли хорошим ходом. Когда на другой день к трём часам впереди в первый раз показалась земля, мы очутились уже миль на полтораста южнее Салеха, далеко за пределами владений марокканского султана, да и всякого другого из африканских царей. Берег, к которому мы приближались, был совершенно безлюден. Но в плену я набрался такого страху и так боялся снова попасть к маврам в плен, что, пользуясь благоприятным ветром, подгонявшим моё судёнышко к югу, пять дней плыл вперёд и вперёд, не становясь на якорь и не сходя на берег. Через пять дней ветер переменился: подуло с юга, и так как я уже не боялся погони, то решил подойти к берегу и бросил якорь в устье какой-то маленькой речки. Не могу сказать, что это за речка, где она протекает и какие люди живут на её берегах. Берега её были пустынны, и это меня очень обрадовало, так как у меня не было никакого желания видеть людей.
Единственное, что мне было нужно, — пресная вода. Мы вошли в устье под вечер и решили, когда стемнеет, добраться до суши вплавь и осмотреть все окрестности. Но, как только стемнело, мы услышали с берега ужасные звуки: берег кишел зверями, которые так бешено выли, рычали, ревели и лаяли, что бедный Ксури чуть не умер со страху и стал упрашивать меня не сходить на берег до утра. Но, может быть, при дневном свете мы увидим людей, от которых нам придётся, пожалуй, ещё хуже, чем от лютых тигров и львов. Мне было приятно, что мальчишка ведёт себя молодцом. Чтобы он и впредь не унывал, я дал ему глоток вина. Я последовал его совету, и всю ночь мы простояли на якоре, не выходя из лодки и держа наготове ружья.
До самого утра нам не пришлось сомкнуть глаз. Часа через два-три после того, как мы бросили якорь, мы услышали ужасный рёв каких-то огромных зверей очень странной породы какой — мы и сами не знали. Звери приблизились к берегу, вошли в речку, стали плескаться и барахтаться в ней, желая, очевидно, освежиться, и при этом визжали, ревели и выли; таких отвратительных звуков я до той поры никогда не слыхал. Ксури дрожал от страха; правду сказать, испугался и я. Но мы оба ещё больше испугались, когда услышали, что одно из чудовищ плывёт к нашему судну. Мы не могли его видеть, но только слышали, как оно отдувается и фыркает, и угадали по одним этим звукам, что чудовище огромно и свирепо. Мы только отпустим канат подлиннее и отойдём подальше в море — звери не погонятся за нами.
Но едва я произнёс эти слова, как увидел неизвестного зверя на расстоянии двух весел от нашего судна. Я немного растерялся, однако сейчас же взял из каюты ружье и выстрелил. Зверь повернул назад и поплыл к берегу. Невозможно описать, какой яростный рёв поднялся на берегу, когда прогремел мой выстрел: должно быть, здешние звери никогда раньше не слышали этого звука. Тут я окончательно убедился, что в ночное время выходить на берег нельзя. Но можно ли будет рискнуть высадиться днём — этого мы тоже не знали. Стать жертвой какого-нибудь дикаря не лучше, чем попасться в когти льву или тигру.
Но нам во что бы то ни стало нужно было сойти на берег здесь или в другом месте, так как у нас не осталось ни капли воды. Нас давно уже мучила жажда. Наконец наступило долгожданное утро. Ксури заявил, что, если я пущу его, он доберётся до берега вброд и постарается раздобыть пресной воды. А когда я спросил его, отчего же идти ему, а не мне, он ответил: — Если придёт дикий человек, он съест меня, а вы останетесь живы. В этом ответе прозвучала такая любовь ко мне, что я был глубоко растроган. А если явится дикий человек, мы застрелим его, и он не съест ни тебя, ни меня.
Я дал мальчику сухарей и глоток вина; затем мы подтянулись поближе к земле и, соскочив в воду, направились к берегу вброд, не взяв с собой ничего, кроме ружей да двух пустых кувшинов для воды. Я не хотел удаляться от берега, чтобы не терять из виду нашего судна. Я боялся, что вниз по реке к нам могут спуститься в своих пирогах[10] дикари. Но Ксури, заметив ложбинку на расстоянии мили от берега, помчался с кувшином туда. Вдруг я вижу — он бежит назад. Оказалось, он убил какого-то зверька, вроде нашего зайца, только шерсть у него была другого цвета и ноги длиннее. Мы оба были рады этой дичи, но я ещё больше обрадовался, когда Ксури сказал мне, что он отыскал в ложбине много хорошей пресной воды.
Наполнив кувшины, мы устроили роскошный завтрак из убитого зверька и пустились в дальнейший путь. Так мы и не нашли в этой местности никаких следов человека. После того как мы вышли из устья речки, мне ещё несколько раз во время нашего дальнейшего плавания приходилось причаливать к берегу за пресной водой. Однажды ранним утром мы бросили якорь у какого-то высокого мыса. Уже начался прилив. Вдруг Ксури, у которого глаза были, видимо, зорче моих, прошептал: — Уйдёмте подальше от этого берега. Взгляните, какое чудовище лежит вон там, на пригорке!
Оно крепко спит, но горе будет нам, когда оно проснётся! Я посмотрел в ту сторону, куда показывал Ксури, и действительно увидел ужасного зверя. Это был огромный лев. Он лежал под выступом горы. Мальчик испугался. Я попросил его не шевелиться и, не сказав ему больше ни слова, принёс из каюты все наши ружья их было три. Одно, самое большое и громоздкое, я зарядил двумя кусками свинца, всыпав предварительно в дуло хороший заряд пороху; в другое вкатил две большие пули, а в третье — пять пуль поменьше.
Взяв первое ружье и тщательно прицелившись, я выстрелил в зверя. Я метил ему в голову, но он лежал в такой позе прикрыв голову лапой на уровне глаз , что заряд попал в лапу и раздробил кость. Лез зарычал и вскочил, но, почувствовав боль, свалился, потом поднялся на трёх лапах и заковылял прочь от берега, испуская такой отчаянный рёв, какого я ещё никогда не слыхал. Я был немного смущён тем, что не попал ему в голову; однако, не медля ни минуты, взял второе ружье и выстрелил зверю вдогонку. На этот раз мой заряд попал прямо в цель. Лев свалился, издавая еле слышные хриплые звуки. Когда Ксури увидел раненого зверя, все его страхи прошли, и он стал просить меня, чтобы я отпустил его на берег.
Мальчик прыгнул в воду и поплыл к берегу, работая одной рукой, потому что в другой у него было ружье. Подойдя вплотную к упавшему зверю, он приставил дуло ружья к его уху и убил наповал. Было, конечно, приятно подстрелить на охоте льва, но мясо его не годилось в пищу, и я очень жалел, что мы истратили три заряда на такую никчёмную дичь. Впрочем, Ксури сказал, что он попытается поживиться кое-чем от убитого льва, и, когда мы вернулись в шлюпку, попросил у меня топор. Однако голову отрубить он не мог, у него не хватило сил: он отрубил только лапу, которую и принёс в нашу шлюпку. Лапа была необыкновенных размеров. Тут мне пришло в голову, что шкура этого льва может нам, пожалуй, пригодиться, и я решил попробовать снять с него шкуру.
Мы снова отправились на берег, но я не знал, как взяться за эту работу. Ксури оказался более ловким, чем я. Работали мы целый день. Шкура была снята только к вечеру. Мы растянули её на крыше нашей маленькой каюты. Через два дня она совершенно просохла на солнце и потом служила мне постелью. Отчалив от этого берега, мы поплыли прямо на юг и дней десять-двенадцать подряд не меняли своего направления.
Провизия наша подходила к концу, поэтому мы старались возможно экономнее расходовать наши запасы. На берег мы сходили только за пресной водой. Я хотел добраться до устья реки Гамбии или Сенегала, то есть до тех мест, которые прилегают к Зелёному мысу, так как надеялся встретить здесь какой-нибудь европейский корабль. Я знал, что, если я не встречу корабля в этих местах, мне останется или пуститься в открытое море на поиски островов, или погибнуть среди чернокожих — другого выбора у меня не было. Я знал также, что все корабли, которые идут из Европы, куда бы они ни направлялись — к берегам ли Гвинеи, в Бразилию или в Ост-Индию, — проходят мимо Зелёного мыса, и потому мне казалось, что все моё счастье зависит только от того, встречу ли я у Зелёного мыса какое-нибудь европейское судно. Глава 4 Встреча с дикарями Прошло ещё дней десять. Мы неуклонно продолжали продвигаться на юг.
Сперва побережье было пустынно; потом в двух-трёх местах мы увидели голых чернокожих людей, которые стояли на берегу и смотрели на нас. Мне как-то вздумалось выйти на берег и побеседовать с ними, но Ксури, мой мудрый советчик, сказал: — Не ходи! Не ходи! Не надо! И всё-таки я стал держаться ближе к берегу, чтобы иметь возможность завести с этими людьми разговор. Дикари, очевидно, поняли, чего я хочу, и долге бежали за нами по берегу. Я заметил, что они безоружные только у одного из них была в руке длинная тонкая палка.
Ксури сказал мне, что это копье и что дикари бросают свои копья очень далеко и удивительно метко. Поэтому я держался в некотором отдалении от них и разговаривал с ними при помощи знаков, стараясь дать им понять, что мы голодны и нуждаемся в пище. Они поняли и стали, в свою очередь, делать мне знаки, чтобы я остановил свою шлюпку, так как они намерены принести нам еду. Я спустил парус, шлюпка остановилась. Два дикаря побежали куда-то и через полчаса принесли два больших куска сушёного мяса и два мешка с зерном какого-то хлебного злака, растущего в тех местах. Мы не знали, какое это было мясо и какое зерно, однако выразили полную готовность принять и то и другое. Но как получить предлагаемый дар?
Сойти на берег мы не могли: мы боялись дикарей, а они — нас. И вот, для того чтобы обе стороны чувствовали себя в безопасности, дикари сложили на берегу всю провизию, а сами отошли подальше. Лишь после того как мы переправили её на шлюпку, они воротились на прежнее место. Доброта дикарей растрогала нас, мы благодарили их знаками, так как никаких подарков не могли предложить им взамен. Впрочем, в ту же минуту нам представился чудесный случай оказать им большую услугу. Не успели мы отчалить от берега, как вдруг увидели, что из-за гор выбегают два сильных и страшных зверя. Они мчались со всех ног прямо к морю.
Нам показалось, что один из них гонится за другим. Бывшие на берегу люди, особенно женщины, страшно испугались. Началась суматоха, многие завизжали, заплакали. Только тот дикарь, у которого было копье, остался на месте, все прочие пустились бежать врассыпную. Но звери неслись прямо к морю и никого из чернокожих не тронули. Тут только я увидел, какие они громадные. Они с разбегу бросились в воду и стали нырять и плавать, так что можно было, пожалуй, подумать, будто они прибежали сюда единственно ради морского купания.
Вдруг один из них подплыл довольно близко к нашей шлюпке. Этого я не ожидал, но тем не менее не был застигнут врасплох: зарядив поскорее ружье я приготовился встретить врага. Как только он приблизился к нам на расстояние ружейного выстрела я спустил курок и прострелил ему голову. В тот же миг он погрузился в воду, потом вынырнул и поплыл обратно к берегу, то исчезая в воде, то снова появляясь на поверхности. Он боролся со смертью, захлёбываясь водой и истекая кровью. Не доплыв до берега, он издох и пошёл ко дну. Никакими словами нельзя передать, как были ошеломлены дикари, когда услышали грохот и увидели огонь моего выстрела: иные чуть не умерли её страху и упали на землю как мёртвые.
Но, видя, что зверь убит и что я делаю им знаки подойти ближе к берегу, они осмелели и столпились у самой воды: видимо, им очень хотелось найти под водою убитого зверя. В том месте, где он утонул, вода была окрашена кровью, и потому я легко отыскал его. Зацепив его верёвкой, я бросил её конец дикарям и они притянули убитого зверя к берегу. Это был большой леопард с необыкновенно красивой пятнистой шкурой. Дикари, стоя над ним, от изумления и радости подняли руки кверху; они не могли понять, чем я убил его. Другой зверь, испугавшись моего выстрела, подплыл к берегу и помчался обратно в горы. Я заметил, что дикарям очень хочется полакомиться мясом убитого леопарда, и мне пришло в голову, что будет хорошо, если они получат его от меня в дар.
Я показал им знаками, что они могут взять зверя себе. Они горячо поблагодарили меня и в тот же миг принялись за работу. Ножей у них не было, но, действуя острой щепкой, они сняли шкуру с мёртвого зверя так быстро и ловко, как мы не сняли бы её и ножом. Они предлагали мне мяса, но я отказался, сделав знак, что дарю его им. Я попросил у них шкуру, которую они отдали мне очень охотно. Кроме того, они принесли для меня новый запас провизии, и я с радостью принял их дар. Затем я попросил у них воды: я взял один из наших кувшинов и опрокинул его кверху дном, чтобы показать, что он пуст и что я прошу его наполнить.
Тогда они крикнули что-то. Немного погодя появились две женщины и принесли большой сосуд из обожжённой глины должно быть, дикари обжигают глину на солнце. Этот сосуд женщины поставили на берегу, а сами удалились, как и прежде. Я отправил Ксури на берег со всеми тремя кувшинами, и он наполнил их доверху. Получив таким образом воду, мясо и хлебные зерна, я расстался с дружелюбными дикарями и в течение одиннадцати дней продолжал путь в прежнем направлении, не сворачивая к берегу. Каждую ночь во время штиля мы высекали огонь и зажигали в фонаре самодельную свечку, надеясь, что какое-нибудь судно заметит наше крохотное пламя, но ни одного корабля так и не встретилось нам по пути. Наконец милях в пятнадцати перед собой я увидел полосу земли, далеко выступавшую в море.
Погода была безветренная, и я свернул в открытое море, чтобы обогнуть эту косу. В тот миг, когда мы поравнялись с её оконечностью, я отчётливо увидел милях в шести от берега со стороны океана другую землю и заключил вполне правильно, что узкая коса — Зелёный мыс, а та земля, которая маячит вдали, — один из островов Зелёного мыса. Но острова были очень далеко, и я не решался направиться к ним. Вдруг я услышал крик мальчика: — Господин! Корабль и парус! Наивный Ксури был так перепуган, что чуть не лишился рассудка: он вообразил, будто это один из кораблей его хозяина, посланный за нами в погоню. Но я знал, как далеко ушли мы от мавров, и был уверен, что они нам уже не страшны.
Я выскочил из каюты и сейчас же увидел корабль. Мне даже удалось разглядеть, что корабль этот португальский. Но, всмотревшись внимательнее, я убедился, что корабль идёт в другом направлении и не имеет намерения поворачивать к берегу. Тогда я поднял все паруса и понёсся в открытое море, решившись во что бы то ни стало вступить в переговоры с кораблём. Вскоре мне стало ясно, что, даже идя полным ходом, я не успею подойти настолько близко, чтобы на корабле могли различить мои сигналы. Но как раз в ту минуту, когда я начинал уже отчаиваться, нас увидали с палубы — должно быть, в подзорную трубу. Как я узнал потом, на корабле решили, что это шлюпка с какого-нибудь утонувшего европейского судна.
Корабль лёг в дрейф, чтобы дать мне возможность приблизиться, и я причалил к нему часа через три. Меня спросили, кто я такой, сперва по-португальски, потом по-испански, потом по-французски, но ни одного из этих языков я не знал. Наконец один матрос, шотландец, заговорил со мной по-английски, и я сказал ему, что я англичанин, убежавший из плена. Тогда меня и моего спутника весьма любезно пригласили на корабль. Вскоре мы очутились на палубе вместе с нашей шлюпкой. Невозможно выразить словами, какой испытал я восторг, когда почувствовал себя на свободе. Я был спасён и от рабства и от грозившей мне смерти!
Счастье моё было беспредельно. На радостях я предложил все имущество, какое было со мной, спасителю моему, капитану, в награду за моё избавление. Но капитан отказался. Я спас вам жизнь, так как хорошо сознаю, что и сам мог бы очутиться в такой же беде. И как я был бы счастлив тогда, если бы вы оказали мне такую же помощь! Не забудьте также, что мы едем в Бразилию, а Бразилия далеко от Англии, и там вы можете умереть с голоду без этих вещей. Не для того же я спасал вас, чтобы потом погубить!
Нет-нет, сеньор, я довезу вас до Бразилии даром, а вещи дадут вам возможность обеспечить себе пропитание и оплатить проезд на родину. Глава 5 Робинзон поселяется в Бразилии. Он добросовестно выполнил все свои обещания. Он приказал, чтобы никто из матросов не смел прикасаться к моему имуществу, затем составил подробный список всех принадлежащих мне вещей, велел сложить их вместе со своими вещами, а список вручил мне, чтобы по прибытии в Бразилию я мог получить все сполна. Ему захотелось купить мою шлюпку. Шлюпка действительно была хороша. Капитан сказал, что купит её для своего корабля, и спросил, сколько я хочу за неё.
Сколько дадите, столько и возьму. Тогда он сказал, что выдаст мне письменное обязательство уплатить за мою шлюпку восемьдесят червонцев тотчас же по приезде в Бразилию, но, если там найдётся у меня другой покупатель, который предложит мне больше, капитан заплатит мне столько же. Наш переезд до Бразилии совершился вполне благополучно. В пути мы помогали матросам, и они подружились с нами. После двадцатидвухдневного плавания мы вошли в бухту Всех Святых. Тут я окончательно почувствовал, что бедствия мои позади, что я уже свободный человек, а не раб и что жизнь моя начинается сызнова. Я никогда не забуду, как великодушно отнёсся ко мне капитан португальского корабля.
Он не взял с меня ни гроша за проезд; он в полной сохранности возвратил мне все мои вещи, вплоть до трёх глиняных кувшинов; он дал мне сорок золотых за львиную шкуру и двадцать — за шкуру леопарда и вообще купил всё, что у меня было лишнего и что мне было удобно продать, в том числе ящик с винами, два ружья и оставшийся воск часть которого пошла у нас на свечи. Одним словом, когда я продал ему большую часть своего имущества и сошёл на берег Бразилии, в кармане у меня было двести двадцать золотых. Мне не хотелось расставаться с моим спутником Ксури: он был таким верным и надёжным товарищем, он помог мне добыть свободу. Но у меня ему было нечего делать; к тому же я не был уверен, что мне удастся его прокормить. Поэтому я очень обрадовался, когда капитан заявил мне, что ему нравится этот мальчишка, что он охотно возьмёт его к себе на корабль и сделает моряком. Вскоре по приезде в Бразилию мой друг капитан ввёл меня в дом одного своего знакомого. То был владелец плантации сахарного тростника и сахарного завода.
Я прожил у него довольно долгое время и благодаря этому мог изучить сахарное производство. Видя, как хорошо живётся здешним плантаторам и как быстро они богатеют, я решил поселиться в Бразилии и тоже заняться производством сахара. На все свои наличные деньги я взял в аренду участок земли и стал составлять план моей будущей плантации и усадьбы. У меня был сосед по плантации, приехавший сюда из Лиссабона. Звали его Уэллс. Родом он был англичанин, но давно уже перешёл в португальское подданство. Мы с ним скоро сошлись и были в самых приятельских отношениях.
Первые два года мы оба еле могли прокормиться нашими урожаями. Но по мере того как земля разрабатывалась, мы становились богаче. Прожив в Бразилии года четыре и постепенно расширяя своё дело, я, само собою разумеется, не только изучил испанский язык, но и познакомился со всеми соседями, а равно и с купцами из Сан-Сальвадора, ближайшего к нам приморского города. Многие из них стали моими друзьями. Мы нередко встречались, и, конечно, я зачастую рассказывал им о двух моих поездках к Гвинейскому берегу, о том, как ведётся торговля с тамошними неграми и как легко там за какие-нибудь безделушки — за бусы, ножи, ножницы, топоры или зеркальца — приобрести золотой песок и слоновую кость. Они всегда слушали меня с большим интересом и подолгу обсуждали то, что я рассказывал им. Однажды пришли ко мне трое из них и, взяв с меня слово, что весь наш разговор останется в тайне, сказали: — Вы говорите, что там, где вы были, можно легко достать целые груды золотого песку и других драгоценностей.
Мы хотим снарядить корабль в Гвинею за золотом. Согласны ли вы поехать в Гвинею? Вам не придётся вкладывать в это предприятие ни гроша: мы дадим вам всё, что нужно для обмена. За ваш труд вы получите свою долю прибыли, такую же, как и каждый из нас. Мне следовало бы отказаться и надолго остаться в плодородной Бразилии, но, повторяю, я всегда был виновником собственных несчастий. Мне страстно захотелось испытать новые морские приключения, и голова у меня закружилась от радости. В юности я был не в силах побороть свою любовь к путешествиям и не послушал добрых советов отца.
Так и теперь я не мог устоять против соблазнительного предложения моих бразильских друзей. Я ответил им, что охотно поеду в Гвинею, с тем, однако, условием, чтобы во время моего путешествия они присмотрели за моими владениями и распорядились ими по моим указаниям в случае, если я не вернусь. Они торжественно обещали выполнить мои пожелания и скрепили наш договор письменным обязательством. Я же, со своей стороны, сделал завещание на случай смерти: все своё движимое и недвижимое имущество я завещал португальскому капитану, который спас мне жизнь. Но при этом я сделал оговорку, чтобы часть капитала он отправил в Англию моим престарелым родителям. Корабль был снаряжён, и мои компаньоны, согласно условию, нагрузили его товаром. И вот ещё раз — в недобрый час!
Это был тот самый день, в который восемь лет назад я убежал из отцовского дома и так безумно загубил свою молодость. На двенадцатый день нашего плавания мы пересекли экватор и находились под семью градусами двадцатью двумя минутами северной широты, когда на нас неожиданно налетел бешеный шквал. Он налетел с юго-востока, потом стал дуть в противоположную сторону и, наконец, подул с северо-востока — дул непрерывно с такой ужасающей силой, что в течение двенадцати дней нам пришлось, отдавшись во власть урагана, плыть, куда гнали нас волны. Нечего говорить, что все эти двенадцать дней я ежеминутно ждал смерти, да и никто из нас не думал, что останется в живых. Однажды ранним утром ветер все ещё дул с прежней силой один из матросов крикнул: — Земля! Но не успели мы выбежать из кают, чтобы узнать, мимо каких берегов несётся наше несчастное судно, как почувствовали, что оно село на мель. В тот же миг от внезапной остановки всю нашу палубу окатило такой неистовой и могучей волной, что мы принуждены были тотчас же скрыться в каютах.
Корабль так глубоко засел в песке, что нечего было и думать стащить его с мели. Нам оставалось одно: позаботиться о спасении собственной жизни. У нас были две шлюпки. Одна висела за кормой; во время шторма её разбило и унесло в море. Оставалась другая, но никто не знал, удастся ли спустить её на воду. А между тем размышлять было некогда: корабль мог каждую минуту расколоться надвое. Помощник капитана бросился к шлюпке и с помощью матросов перебросил её через борт.
Мы все, одиннадцать человек, вошли в шлюпку и отдались на волю бушующих волн, так как, хотя шторм уже поутих, всё-таки на берег набегали громадные волны и море по всей справедливости могло быть названо бешеным. Наше положение стало ещё более страшным: мы видели ясно, что шлюпку сейчас захлестнёт и что нам невозможно спастись. Паруса у нас не было, а если б и был, он оказался бы совершенно бесполезным для нас. Мы гребли к берегу с отчаянием в сердце, как люди, которых ведут на казнь. Мы все понимали, что, едва только шлюпка подойдёт ближе к земле, прибой тотчас же разнесёт её в щепки.
Read the Privacy and Cookie Policy I accept Автор «Робинзона Крузо» — шеф английской разведки Даниэль Дефо, английский писатель, самым знаменитым произведением которого является «Робинзон Крузо» — эта книга увидела свет в 1719 году — не написал ни слова о шпионаже в своих книгах. Попробуйте найти хоть одно упоминание о разведчиках в «Робинзоне Крузо»! А ведь сам автор считал, что жизнь его героя переплетается с его собственной. Мало кто знает, что Даниэль Дефо был успешным и самостоятельно действующим разведчиком, сделал карьеру и стал первым шефом организованной английской разведки. Правда, он скрывал свою настоящую профессию.
Фото: russkievesti. В шлюпку ему погрузили ружье, порох, огниво, белье, топор, нож и другие вещи. Он предпочитает проверить свою судьбу на необитаемом острове в 600 км к западу от Чили. Фото: stoneforest. Он надеялся, что на острове пробудет недолго, так как туда часто заходили корабли за пресной водой. Однако спасательный корабль не появлялся. Ему повезло, что на острове были дикие козы, к тому же можно было охотиться на черепах, собирать в песке яйца. Первые месяцы Селькирку было очень трудно из-за одиночества. Ему потребовалось 18 месяцев, чтобы примириться с такой жизнью, научиться существовать на острове, не испытывая каких-то проблемой с пищей. Однако каждый день он забирался на гору, чтобы всматриваться в горизонт.
Это было похоже на рассказы барона Мюнгхаузена о том, как тот сам вытащил себя за волосы из болота. На даче я нашла потрепанную свою детскую книжечку с редкими черно-белыми картинками и гораздо более объемным текстом. Открыла ее — и провалилась в чудный, живой, богатый текст, плавно текущий правдивый рассказ. И вспомнилось детское ощущение от чтения: жалость к Робинзону, и восхищение островом, и сопереживание. Ты словно бы вместе с ним проходишь путь от злосчастного шторма до встречи с Пятницей, а потом до отплытия с острова — через долгих 28 лет. Так в чем же секрет? Что сделал с великой книгой великий Корней Иванович Чуковский и зачем? Попробуем разобраться. В 1935-м году выходит книга «Робинзон Крузо» в пересказе Корнея Чуковского. Это важно: не в переводе, а в пересказе. Перевела роман Даниэля Дефо Мария Шишмарева в 1929-м году. Работала она добросовестно и со словом обращалась уважительно и аккуратно. Чуковский же в начале 1930-х годов переживает страшные испытания. Его травят, пишут разгромные статьи о сказках, которые вредят советским детям. Поэт вынужденно отказывается от собственных творений и обещает писать в духе соцреализма. Придумано не им даже название новой сказки — «Веселая Колхозия». В 1931-м году в страшных мучениях умирает от костного туберкулеза дочь Чуковского Мурочка. Он разорен и раздавлен. Переложение книги о Робинзоне Крузо было для Чуковского возможностью отчасти реабилитироваться перед советской властью и просто заработать денег. И он берется за небывалое: не просто пересказывает сюжет романа, а с хирургической точностью вырезает из него все, связанное с мировоззрением, духовными исканиями и вообще внутренней жизнью героя. Корней Чуковский с дочкой Мурочкой И перед нами предстает совсем другой Крузо. Не тот, который из самонадеянного юноши постепенно, благодаря испытаниям и размышлениям, превращается в мудрого и умелого человека. А не очень-то правдоподобный образ упорного и удачливого творца собственной судьбы. Он прямо-таки отлит из стали: не сомневается, не унывает, умеет побороть страх, всегда находит, чем себя занять, и точно знает, что ему делать дальше. И его рассказ о жизни на острове 28 лет — шутка ли, это огромная часть жизни превращается в поверхностное авантюрно-приключенческое повествование, где на первый план выходит не внутренняя жизнь, а внешние действия. Помню, в одном фильме героиня волшебством стирает воспоминания собственных родителей о себе. Исчезает ее лицо с фотографий, исчезают вещи, которые напоминали бы супругам, что у них когда-то была дочь. Корней Чуковский совершает что-то подобное. Не волшебной палочкой, а пером он вычеркивает из «Робинзона Крузо» все, даже косвенные, мельчайшие упоминания о Боге. Потому что именно вера и упование на Создателя меняют личность Робинзона Крузо и позволяют ему выжить на острове.
Кем был реальный Робинзон Крузо?
«Робинзон Крузо», опубликованный в 1719 г., дал начало классическому английскому роману. Сей почтенный юбилей отмечает роман Даниэля Дефо «Робинзон Крузо», - рассказывает заведующая читальным залом библиотеки Надежда Панова. Роман Даниеля Дефо «Робинзон Крузо» был впервые опубликован в апреле 1719 года. История создания романа «Робинзон Крузо». "Удивительные приключения Робинзона Крузо", "Дальнейшие приключения Робинзона Крузо" - и в России издается впервые. История написания романа «Робинзон Крузо» включает в себя интересные факты.
Даниэль Дефо: основоположник жанра романа
Полное название книги Даниэля Дефо — «Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо моряка из Йорка прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве, на необитаемом острове у берегов Америки, близ устьев реки Ориноко. Робинзон Крузо — легендарная книга Даниэля Дефо, на которой выросло не одно поколение ребят. «Робинзон Крузо» считается первым английским романом в стиле реализма и основан на документальном событии. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо с иллюстрациями В. Шевченко. Титульный лист первого издания романа «Робинзон Крузо» Даниеля Дефо. Робинзон Крузо. @sirius_book_robinzon.
Робинзон Крузо
Правда, он скрывал свою настоящую профессию. Истина о жизни писателя стала известна лишь много лет спустя после его смерти. Дефо избегал упоминания о настоящих разведывательных операциях и опасался даже намекать о каких—то деталях этих операций. Почему Дефо не придумал на основе реальных фактов детектив, перенеся воображаемых героев в воображаемую обстановку? Возможно, писатель как профессионал разведки не мог описывать подробности шпионажа, а как автор — не мог и не хотел придумывать фантастические истории, предпочитая реализм.
Просто художественные романы еще не стали так популярны, зато все зачитывались тем, что сегодня называется нон-фикшн. Отсюда и полное название романа: «Жизнь, необыкновенные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка… написанные им самим».
Читатели верили, что это реальная исповедь Робинзона, хотя литературные эксперты того времени быстро догадались об авторстве Дефо. Он, правда, до конца жизни это отрицал. Второй том — «Дальнейшие приключения Робинзона Крузо» — тоже неоднократно издавался в России, однако широкая публика о нем знает гораздо меньше, чем об островной части эпопеи. И зря: во втором томе герой, например, попадает в Китай, который описывает с необыкновенным презрением, а затем путешествует через нашу страну и даже останавливается в Тобольске. Россию он живописует неоднозначно. С одной стороны, восхищается ее просторами и сильными людьми, с другой — упоминает про тиранический режим, про «политзаключенных», как сказали бы сегодня.
Его размышления сводятся к тому, что России нечего соваться на Запад, а еще лучше, чтобы две империи варваров Россия и Китай сцепились между собой. Одним словом, истоки наших нынешних непростых отношений с Великобританией можно найти уже там, во втором томе «Робинзона». Испания, Португалия, Франция — вот, пожалуй, и все, да и про них нельзя сказать наверняка.
Селкирк заметно оживился и рассказал своему спасителю, что и к его «необитаемому острову» неоднократно причаливали испанские и английские корабли, но он не решался выдать себя. Испанцам открываться было опасно, так как они постоянно воевали с англичанами, а его соотечественники казались такими свирепыми, что одичавшему квартирмейстеру рисковать не захотелось… На берегу показалось скучно Прошло еще не меньше, чем два года, пока Роджерс не вернулся в родную Англию, причалив в порту Бристоль. К тому времени Селкирк убедил его в том, что он неплохо разбирается в морском деле, и капитан не только назначил его на прежнюю должность квартирмейстера, но и выплатил неплохой куш порядка 800 фунтов. По тем временам это были неплохие деньги. Селкирк вернулся в родной городок, купил себе дом, женился. Но иной раз он вдруг становился мрачен, нелюдим, тоска по необитаемому острову, казалось, не отпускала его.
Чтобы скрасить себе жизнь, Александр на ближайшем к дому холме построил себе жилище, подобное тому, что было у него на острове, но это было слабое подобие прежней хижины. В одну и ту же реку нельзя было войти дважды. Между тем Вудс Роджерс оказался очень романтичным человеком. На некоторое время он оставил свои походы в море и занялся сочинительством. Он засел за книгу, которую назвал «Путешествие вокруг света», и спустя некоторое время она была закончена. Издателю произведение понравилось, особенно та часть, в которой рассказывалось о чудесном спасении Александра Селкирка. Дефо «обработал» книгу Роджерса Эта книга имела определенный успех, во всяком случае, попалась в руки известному к тому времени литератору Даниелю Дефо, который «не побрезговал» создать свой роман на основе книги Вудса Роджерса.
Роман Дефо стал литературной сенсацией и породил множество подражаний. Он демонстрировал неистощимые возможности человека в освоении природы и в борьбе с враждебным ему миром. Этот посыл был очень созвучен идеологии раннего капитализма и эпохи Просвещения. Только в Германии за сорок лет, последовавших за публикацией первой книги о Робинзоне, было издано не менее сорока «робинзонад». Остальные ответы.
Принц и нищий
- Даниэль Дефо: основоположник жанра романа - Статьи - Литература - РЕВИЗОР.РУ
- Приключения Робинзона Крузо в России. Правда, полуправда, ложь и пропаганда | Аргументы и Факты
- Примечания
- Робинзон Крузо, Шикотан и Пятница с грузинским акцентом
- Кто написал "Робинзона Крузо"? Роман Даниэля Дефо: содержание, главные герои
- 1 Комментарий
Прямой эфир
- Робинзону Крузо исполнилось 300 лет
- Как судьба реального Робинзона Крузо стала основой нового литературного жанра
- Робинзон Крузо. Тема произведения
- Даниель Дефо
Другие вероятные «Робинзоны»
- «Робинзон Крузо» как учебник жизни
- 360 лет со дня рождения автора Робинзона Крузо. Книги, диафильмы, экранизации
- Становление писателя
- Робинзон Крузо. *** (Даниэль Дефо, 1710)
- Дефо Даниэль - Робинзон Крузо
Краткое содержание «Робинзон Крузо»
За время своей жизни на острове он столкнулся с различными трудностями и опасностями как природного происхождения, так и исходящими от дикарей- каннибалов и пиратов. Все события записаны в форме воспоминаний и создают реалистичную картину псевдодокументального произведения. Вероятнее всего, роман написан под влиянием подлинной истории, произошедшей с Александром Селкирком , который провёл на необитаемом острове в Тихом океане четыре года сегодня этот остров в составе архипелага Хуана Фернандеса назван в честь литературного героя Дефо. Второй роман — « Дальнейшие приключения Робинзона Крузо » — менее известен; в России он полностью не издавался с 1935 по 1992 годы только в пересказе, а последняя часть, «Робинзон в Сибири», в сокращении [2]. В нём престарелый Робинзон, посетив свой остров и потеряв Пятницу, доплыл по торговым делам до берегов Юго-Восточной Азии и вынужден добираться в Европу через всю Россию.
В этой поэме писатель провел мысль о том, что истинное благородство зависит не от общественного статуса, а от нравственности людей. Другие сочинения Для понимания творчества того, кто написал «Робинзона Крузо», необходимо рассмотреть наиболее известные сочинения автора, которые позволят понять его мировоззрение.
Во время пребывания в тюрьме он сочинил «Гимн позорному столбу», который принес ему популярность у демократической интеллигенции. После освобождения в жизни писателя произошли важные перемены: он становится правительственным агентом. Такую перемену многие литературоведы связывают с тем, что его взгляды стали более умеренными. Мировое признание Наверное, каждый школьник знает, кто написал «Робинзона Крузо», даже если не читал сам роман. Это произведение вышло в свет в 1719 году, когда писатель находился уже в преклонном возрасте. В основу романа была положена реальная история, случившаяся с шотландским моряком Александром Селькирком, который довольно продолжительное время жил один на необитаемом острове и сумел выжить.
Однако писатель наполнил свой роман новым, просветительским содержанием. Он показал торжество человеческого духа в сложных, почти критических условиях. Его герой самостоятельно преодолевает все трудности, которые выпадают на его долю, обустраивая тот остров, около которого его корабль потерпел кораблекрушение, по цивилизационному образцу. Автор в сжатой форме показал эволюцию человеческой истории от стадии варварства до цивилизации. Герой повествования, оказавшись в первобытных условиях, через некоторое время благодаря своим усилиям и стараниям превратил остров в некое подобие колонии, которая была не только пригодна для сносного существования, но даже оказалась довольно рентабельной с экономической точки зрения. Сюжет Один из наиболее известных романов в мировой литературе — произведение «Робинзон Крузо».
Главные герои этой книги — сам рассказчик и его верный друг и помощник по имени Пятница. Первый занимался торговлей, много путешествовал, пока не попал на необитаемый остров. Второй — представитель местного племени, который был спасен главным персонажем от смерти.
В частности, он в течение 8 месяцев пережидает зиму в Тобольске. Летом того же года Крузо доезжает до Архангельска и отплывает в Англию. Существует и третья книга Дефо о Робинзоне Крузо, до сих пор не переведённая на русский язык. Она озаглавлена «Серьёзные размышления Робинзона Крузо» англ.
Serious Reflections of Robinson Crusoe и представляет собой сборник эссе на нравственные темы; имя Робинзона Крузо употреблено автором для того, чтобы подстегнуть интерес публики к этому произведению.
Сейчас на острове Робинзона Крузо постоянно живут пятьсот человек. Как и следовало ожидать, многие из них носят имена Даниеля, Робинзона и Пятницы. Зимой непогода изолирует остров от мира: сюда не могут зайти корабли и прилететь самолёты. Да и в другие времена года туристы здесь толпами не ходят: добираться на остров слишком сложно и дорого. Дальнейшие приключения Робинзона Крузо У романа о жизни Робинзона Крузо на необитаемом острове было ещё два продолжения. Виноваты в их создании были, как водится, сами читатели: они не захотели расстаться с Робинзоном и требовали от Дефо всё новых и новых историй. Продолжение первое - "Дальнейшие приключения Робинзона Крузо:". Здесь Дефо , заставил Крузо скитаться, побывать в России, отправил в кругосветное плавание.
Продолжение второе - "Серьёзные размышления в течение жизни и удивительные приключения Робинзона Крузо, включающие его видения ангельского мира" - эссе на философские, социальные и религиозные темы. В наше время большинство российских читателей, даже не подозревая об этом, читают не перевод знаменитого романа, а его вольный пересказ. От полного текста пересказ Чуковского отличается, разумеется, количеством страниц: их там осталась примерно половина. Да и сам Робинзон сильно изменился. Он усердно выращивает хлеб, разводит коз, мастерит лодку, неустанно укрепляет свои владения, а времени на размышления у него не остаётся. Библия и Божественное провидение оказались тут вовсе не при чём. Впрочем, на английском языке краткое изложение "Робинзона" появилось уже в 1722 году. Авторского права тогда не существовало. Вначале героя заставили переменить вероисповедание: из протестанта он превратился в католика.
А потом пошли ещё дальше - сделали книгу тоньше, то есть дешевле, так она лучше раскупалась. Из-за множества переделок,в предисловии ко второму изданию романа Дефо написал, что считает себя вправе спросить у издателей, какая разница существует между ними и разбойниками с большой дороги. Подлинные истории робинзонов. Охотника Якова Мынькова высадили "для караулу наловленного промысла" на острове Беринга группа Командорских островов. За Яковом и "наловленным промыслом" должен был прийти корабль, но почему-то не пришёл. Через семь лет охотника снял с острова русский мореход Васильев.
История создания «Робинзона Крузо» Даниэлем Дефо
Дефо написал "Робинзона Крузо" как конфессиональный, автобиографический роман, глубоко показывающий внутренний мир его главного героя. Но будь книга о Робинзоне Крузо очередным философским и назидательным сочинением, ей едва ли была бы уготована столь долгая жизнь. Читатели верили в правдивость всего написанного, а некоторые поклонники даже отправляли письма Робинзону Крузо, на которые автор романа с удовольствием отвечал. Читатели верили в правдивость всего написанного, а некоторые поклонники даже отправляли письма Робинзону Крузо, на которые автор романа с удовольствием отвечал. Приключенческий роман под названием "Робинзон Крузо" написал английский писатель Даниэль Дефо. Книга написана как вымышленная автобиография Робинзона Крузо[Комм.