Мать и дочь сауна. Мама с дочей в бане частное. Но мама успокоила меня, сказав, что в бане глупо ходить в плавках, ведь мы идём мыться и для этого нам необходимо быть голыми. Lobo: История Э Возможно и не совсем по теме топика, но раз он называется о мамах, то и решил поместить его сюда. История бани. Сауна рассказы.
матери и сыновья
Баня. рассказ. Ефимова Светлана. Эта история про мою сь она еще до революции 1917 года и продолжается до сих пор. Рассказ про баню зимой с женой. Банные истории Рассказы подсмотрел за женой в баньке. Главная» Новости» С тетей в бане. Нас 9-12 летних мальчишек загоняли в баню греться,а потом приходила чья нибудь мама или старшая сестра лет 16-18 в халате, и мыла нас по очереди.
Николай Козырев. Ангелы в бане (рассказ)
Совсем, как в стишке: "Палки, палки, огуречик - вот и вышел человечек! Она была в белых брюках и какой-то кофточке, на которой не задерживался взгляд, потому что ноги у нее имелись ноги такой длины, про которые говорят "от шеи". Она села и стала раздеваться, а я глаз от нее отвести не могла! А, когда она осталась обнаженной, я обалдела во второй раз, разглядывая кургузое короткое тело на длинных жилистых ногах. Настоящая женщина-паук!
Неужели мужчинам нравятся пауки? Это неприлично! Я не очень поняла, почему голыми расхаживать прилично, а смотреть - верх невоспитанности, но спорить не стала. Но подумала, что надо у папы поинтересоваться - нравятся ли ему пауки?
Мне дали два веника и шапочку, бывшую мужскую, у которой отрезали поля. И мы вошли в зал, в котором стоял густой белый и горячий туман. Такой густой, что я невольно в нем задохнулась. К тому же пол, по которому текла мыльная вода, оказался ужасно скользким.
Я рванула назад. Но бабушка Галя крепко взяла меня за руку, и мы стали искать свободное место и ничейные пустые тазики, которые почему-то назывались шайками. Я достала ужасно горячую, лохматую мочалку и стала искать глазами гель. Что ты там застряла?
Мылом намыль! Я намылила эту странную мочалку большим куском мыла и стала старательно мыть тебашину спину. Не своими руками мылишь? Шибче три.
До красноты! До скрипу! Я разозлилась ужасно. И стала тереть шибче.
Настолько шибче, что уже через минуту ее спина стала красной, как у вареного рака. Мне казалось, что кожа на этой спине сейчас треснет. Давай и я тебе потру! Сначала в парилку!
Она напялила мне на голову шапо из шляпы и как-то быстренько втолкнула еще куда-то, где дышать было ну совсем невозможно! В ответ что-зашипело, а дышать стало просто невмоготу. Сквозь этот горячий туман я с трудом разглядела полки, на которых, свесив босые ноги, как в аттракционе, сидели люди. Только уже не красные.
А малиново-бордовые. Некоторые хлопали себя вениками по плечам и спине. Помогите ребенку! Но я от них увернулась и поскользнувшись на полу босыми ногами, выплеснулась в обычный зал.
Здесь теперь показалось прохладно и приятно. А прямо напротив двери были души! Нормальные человеческие души! И под ними никто не мылся, а все плескались в своих тазиках-шайках!
Возле нашей полки никого не было. Наверно, баба Галя тоже пошла париться. Я взяла свой пакет с гелем и шампунем, и помчалась под теплую струю воды... День удался!
Правда обратно пришлось идти в мокрых трусах. Но солнце припекало изрядно, и я быстро высохла. Две недели промчались незаметно. Мыться мы с мамой теперь ходили в квартиру к ее подруге, где была ванна.
В баню я больше не пошла. И Тебаша по этому поводу сильно огорчалась и даже сделала вывод, "что настоящие русские люди уже повыродились. А в Москве то уж точно". Случился со мною единожды детский грех.
А может, и не грех. Или грех, но не детский. В общем, судить читателям... Сам я родился и вырос в городе, а мои родители родом из деревни, в которой у нас осталась куча родственников, которых мы время от времени навещали.
И как-то в очередной приезд выяснилось, что один из родственников, народный умелец, поставил в огороде небольшую баньку и в один из дней пригласил нас "на баню". Надо заметить, что эта банька была первой на всю деревню, где все традиционно мылись в тазиках и корытах, поэтому считалась по тем временам крутизной неимоверной. Мы собрались и пошли. У них там оказалось что-то типа местного клуба.
Родни собралось выше крыши. Мужики резались в карты, изредка прерываясь, чтобы пропустить по стопочке местного озверина. Женщины смотрели по телевизору очередную серию про "красную Марью", бурно обсуждая загибы сюжета, а детвора развлекалась как могла. В баню отправлялись посемейно, вместе со всеми детьми.
Правда, дети были все моложе меня, поэтому всё это не казалось таким уж большим грехом. Мне же в ту пору было 13 лет, ростом я был почти с отца, регулярно вполне "по-взрослому" дрочил других определений этого слова тогда не знал , а член уже был очень даже "мужским". Поэтому я никак не рассчитывал, что родители возьмут меня с собой за компанию. Скорей всего, отправят с кем-нибудь из более старших парней.
Каково же было мое удивление, когда мы отправились в баню втроем. Видимо, родители не захотели выпендриваться перед родней и решили соответствовать местным традициям, считая меня если и не маленьким, то не особо и большим. Пока шли к бане, я всё гадал, рискнет ли мать, которой в ту пору было 32 года и которая была в самом женском соку, раздеться полностью или будет мыться в белье. Ну, или хотя бы в трусах, наконец.
Я быстренько разделся в предбаннике и заскочил в парилку, забравшись на полок. Следом зашел отец. Я с нетерпением ждал: рискнет она или нет? Наконец открылась дверь и появилась мать.
В чем мать родила! Она слегка настороженно покосилась на меня, не очень уверенно прикрывая рукою лобок. Ну, так ведь в бане особо не поприкрываешься, надо же еще и мыться. И процесс пошел!
Все ее выпуклости, впадинки и округлости в капельках пота, воды и мыльной пены калейдоскопом закрутились у меня перед носом и назойливо лезли в глаза. Больше всего почему-то запомнилась родинка прямо под левым соском. Как-нибудь отодвинуться от нее в этой маленькой баньке не было никакой возможности. Она время от времени касалась меня бедром или грудью.
И бушующие подростковые гормоны начали давить на мозги. Член стал предательски припухать. Напрасно я пытался себя убеждать, что это же моя мама, что вот этой вот грудью она меня выкормила, что она в принципе не может быть объектом моего сексуального желания. Ничего не помогало.
Я продолжал видеть перед собой Женщину, красивую и соблазнительную в своей наготе, а гормоны продолжали делать свое подлое дело, поднимая член, пока он не встал во всей красе, горделиво выставив головку. Я от стыда готов был провалиться сквозь землю. На опешивший взгляд матери я что-то промямлил про жару и духоту и, неуклюже прикрываясь, выскочил из парилки в предбанник. Наскоро вытерся, оделся и убежал за огород, к речке.
Там долго сидел, чтобы охолонуть и прийти в себя. Да и стыдно было возвращаться, хоть и надо. Когда совсем уже стемнело, я в конце концов пошел обратно, потому как родители должны были давно уже выйти и начать меня искать. В окошке бани горел свет.
Проходя мимо, я заметил, что шторка на окошке прикрыта неплотно. Сразу вспомнилась недавняя картина, и бешено заколотилось сердце. Кто там сейчас мог быть? Я осторожно подкрался к окну и заглянул.
Там был мой дядька со своей молодой черноглазой женой. Она стояла ко мне боком, слегка наклонившись и упираясь в стенку руками, а он тер ей спину мочалкой. Со стороны это очень походило на секс сзади, так как он ритмично касался своим передом ее выставленной задницы, а ее груди качались в такт его движениям. Я еще удивился, почему у него не стоит, потому что я бы на его месте кончил, наверное, от одних лишь таких прикосновений.
Член сразу налился пудовой тяжестью, а в голове у меня забухало так, как будто по ней застучали молотком. Ведь никогда раньше я и близко не видел ничего подобного. Стало наплевать, что меня могут застукать. Я достал член и начал лихорадочно дрочить, мысленно представляя себя на месте дядьки.
Кончив раз, я тут же пошел на второй. Они уже закончили тереть спину и обмывались. Я сосредоточенно продолжал свое дело. В своих фантазиях "я имел ее стоя, я имел ее лежа и на подоконнике я имел ее тоже", как пела впоследствии группа "Мальчишник".
И только когда они собрались завершать помывку, я кончил во второй раз и, застегнув штаны и немного отдышавшись, вернулся в дом. На вопрос родителей, где меня носило, сказал, что играл с пацанами у речки. Я возбужденно ожидал, когда вернутся те самые дядька с теткой, но они так и не появились, уйдя, видимо, сразу домой... Подсматривать я больше не рисковал, слишком большой была опасность.
Насчет того, что я в тот раз маленько облажался, все сделали вид, что ничего не было. Да, по сути, так оно и было. Или я чего-то недопонимаю? Продавала в окошечко розовые билеты и, кому надо, мыло, мочалку, веник.
И мать Веры, Настасья, тоже когда-то служила в бане. Это у них семейное было. Жила Вера с матерью на главной улице райцентра. Домик их наивно глазел на проезжую и прохожую часть тремя маленькими окошками, заставленными геранями.
Многим казалось, что мужики чаще, чем на другие, заглядывались на эти окошки. Ну, да это неизбежно при одиноком бабьем житье. Никто не помнил, откуда у Настасьи в свое время появилась Вера, никто не заметил, как она стала взрослой. И теперь каждого проходившего мимо мужика людская молва заводила к ней в избу.
Неизвестно, сколько в этой молве было правды, сколько выдумки, рожденной бабьей ревностью, у которой, как и у страха, глаза велики. Были мать с дочерью похожи как две капли. И,взглянув на Веру, можно было представить, какой была Настасья двадцать пять лет назад. И по мере того, как Настасьины годочки катились к закату, Вера тоже входила в пору бабьего лета, постепенно переставая быть предметом мужского интереса, а стало быть, и женского опасения.
В селе подрастали новые объекты бабьих пересудов — это место, как известно, пусто не бывает. В бане Вера была хорошей хозяйкой. Обихаживала поздней ночью, после длинного помывочного дня, два общих отделения — мужское и женское, две парилки, и два «нумера» - отдельные кабинки с ваннами. Кабинки, к слову сказать, были холодные и неуютные, но в них, как ни странно, все же ходили, особенно приехавшие по распределению специалисты.
Им было дико при всем честном народе, при потенциальных клиентах и пациентах, оголяться и полоскаться в оцинкованном тазике, в котором до тебя кто только не мылся. В нумере, в ванне, правда, тоже, но все-таки не столько. Им не понять было всей прелести общего мытия, этого нетерпения и радости, с которой все село устремлялось в баню по субботам. Большая серая каменная баня стояла на окраине, у самого леса.
Дорога к ней пролегала через низинку, поросшую чернопалками, поэтому деревянные тротуары пришлось поднять на сваи. И вот этой тропой с утра в субботу, чем дальше к вечеру, тем гуще, двигался людской поток. С ребятишками. С сумками и корзинами, где на всю семью уложено чистое белье, в реке полосканное, на ветру просушенное - сама свежесть.
Нет, не понять было всего этого залетным городским специалистам. Для нас же это был ритуал, священнодействие, высшее наслаждение. Вот ты все в своем доме помыл, начистил и протер. Последним взглядом блистающую чистотой комнату окинул и удостоверился, что единственный немытый предмет в ней — это ты сам.
И побрел — на полусогнутых, по трапам на сваях, может статься, и в дождь, и в пургу — неважно, побрел в баню, каждой клеткой ощущая единственное желание — скорее окунуться в белый пар, пахнущий и березовым листом, и пихтовой лапой, и шампунем, и немного уксусом... И ухватить свободный тазик, и пристроиться где-нибудь на широкой деревянной скамье, гладкой и отмытой добела, если повезет — в уголочке, а не повезет — и так хорошо, много ли голому человеку надо, в тепле, в пару, среди неспешно двигающихся таких же голых, розовых, разнеженных тел. Вот этот тазик, малая толика скамейки, чтобы разложить на клееночке мыло-мочалку,— вот и все, что тебе нужно для полного счастья, намывайся себе, плещи воду, сколько хочешь— вон кран, не на колодец идти. Ополоснувшись первой водой, притерпевшись к жару, придышавшись, начинаешь различать тех, кто рядом.
Сунешь намыленную мочалку тому, кто поближе — потри, дескать.
Ты же любишь? Волкодав дошел до крыльца, а дальше нет. Там для него запретная зона. Читать, как уже написано, я не любил. Если и брал какую книгу, то выбор падал не на автора или название, а на её тонкость и обилие картинок.
Но та книга, из библиотеки деда, что оставила мне на столе тетка, была хоть и не толстой, но совсем без картинок. Проверив в руке ее на вес, — тоже один из критериев моего знакомства с литературой в детстве, я прочитал: «Иван Бунин. Темные аллеи». Про природу, наверное. Тетка любит про природу…». Я подошел к окну, выглянул и поднял руку с книгой.
Через стекло она бы не услышала и я мимикой спросил: Эту?!.. Тетя утвердительно кивнула. В цветастом сарафане на лямочках, она была какая-то игривая, веселая. Я снова сделал открытие — у тети имелась фигурка. Мое отличие от девочки в трусах шевельнулось, пока я наблюдал, как тетя выходила со двора. Катер обычно проходил по реке мимо дома деда в три дня, — плюс-минус минут десять, а сейчас было только два, и у меня был час на чтение.
Лениво открыв книгу — разломив ее на середине, я прочитал строку, две, три… В моей голове возникли такие картинки природы! И как жену обнял и он ее, все ее прохладное тело, целуя еще влажную грудь, пахнущую туалетным мылом, глаза и губы, с которых она уже вытерла краску... Сначала я отыскивал в книге короткие рассказы, но потом, забыл о лени и погрузился в мир Ивана Бунина полностью. Даже те рассказы, что уже прочитаны — снова читал, больше не бегая по страницам. Полтора часа пролетели как одна минута, я так и сидел за столом в трусах, когда зашла тетя. За это время, мое отличие от девочки настолько переполнилось эмоциями, что зуд прошел и без моего участия.
Чувство раздвоенности при прочтении хорошего произведения с эротической направленностью, в последующие годы моего взросления неоднократно меня посещали. Я все время жалел, что вовремя не отложил книгу, но это повторялось и повторялось. Тяга к познанию во мне пересиливала физиологическую потребность. Но только по какой-то причине книга отложена, тут уж физиология давала о себе знать, — требовать, точить. На рассказе «В Париже» мне и пришлось закрыть Ивана Бунина, но открытие писателя со мной осталось навсегда. Я несколько поспешно перекинул страницы на титульный лист , хотя это было излишне, с какой страницы «Темные аллеи» ни читай — все равно.
Сам факт держания этой книги в руках говорил о многом. Или как? Я снова взял со стола книгу, и, словно не запомнил автора, прочитал: «БунИн» делая ударения на последней гласной. Хотя я его запомнил, и как оказалось на всю жизнь. На первую ударяй. Иван Алексеевич Бунин.
Русский писатель. Как-нибудь вечерком. Вот уж не думала, что «Темные аллеи» уведут тебя совсем в другую строну. А я вот тоже — с пользой. Покупки на катере сделала. Давай, помогай выкладывать.
Я встал из-за стола и на обозрение тети попали мои трусы с мокрым пятном. Она лишь мельком взглянула. Опустила взор в авоську и начала ворошить покупки. На катере все есть! Это была пара новеньких семейных трусов, — темно-синих, однотонных, маленького размера. Растягивая, проверяя резинку и в то же время, сооружая из них ширму меж нами, тетя говорила быстро, не давая мне сказать: «нет», «не надо», или что-то в этом роде.
Должен сказать, что стеснения у меня не было. Как-то это обыденно все произошло. Тетя отвернулась, продолжая рассказывать, с какой пользой провела последние полтора часа, — открывая комод, беря ножницы, а я переодел трусы. Только когда снимал, увидел что они мокрые. Так или иначе, но смена произошла, тетя повернулась, подошла. Ловко оттянув край, надрезала, подтянула резинку, обмотав о палец и завязав узлом.
Вот здесь я немного стушевался, ее рука скользнула по низу живота, а в оттопыренные трусы показалось верхняя часть моего отличия от девчонок. Давай, чего прячешь, горе ты мое! Вечером, если по книги или автору появятся вопросы — отвечу. Тетя вышла. Дом деда был рубленый, — крестом. Четыре комнаты и две печи.
Русская печь занимала почти половину той, что была при входе, — над ней были полати, а три других соединяла печь в стене, что-то типа голландки, только без изразцов, покрытая белой глиной. А вот дверь была всего одна — входная. Морозы в Сибири сильные и протапливать каждую комнату в отдельности не имело никакого смысла, так что разделялись они только проемами. По моему приезду, на свою комнату тетя навешала шторы, но никогда их толком не задвигала. Я сел за стол. Без особого труда снова нашел в книге рассказ «В Париже» и дочитал.
Фраза героини Бунина: «Нельзя сюда», запульсировала по всему моему телу, отдаваясь в «отличии» кроткими сигналами: лзя, лзя! Стараясь не шуметь, я встал, подкрался к шторам на проеме в комнату тети и сунул в щель между ними глаз. Ничего особенного я не увидел. На кровати лежал снятый сарафан. Тетя открыла шифоньер и мне была видна лишь согнутая в локте обнаженная рука — видимо, она носовым платком стирала с губ помаду. Пудра тогда была у женщин в обиходе, моя мать ей пользовалась, и ее запах был мне знаком.
Вот он и всплыл, хотя тетя пахла чистым телом и кроме помады, — иногда тушь для глаз, ничего не применяла. Дед не переносил духов и прочего. Аромат описанной Бунином женщины завитал вокруг меня. Я увидел «ее крупные колени», услышал шорох вечернего платья… Тетя бросила на кровать… Нет, не отбросила, — сунула под подушки, предмет своего интимного туалета и закрыла дверцу шифоньера. Она стояла в стареньком халате, в котором обычно стиралась. Я быстренько добежал до стула и сел.
Теперь это был куда меньший грех, и я уже не стеснялся листать «Темные аллеи» пред ней. Пойдешь со мной? В Тайге заночевать придется. Не буду тебе мешать. Она собрала еще какие-то постирушки и вышла во двор, направилась в баню. Как только закрылась входная дверь , мое отличие от девчонки зашевелилось, зазудилось неимоверной силой.
Из-за боязни испачкать и эти трусы, мне в голову пришла шальная мысль — снять и читать голым! Я поставил стул к окну, словно уже в комнате было мало света. На самом деле, я так видел тетю и если что у меня было время их надеть. Сидеть обнаженным задом на деревянном жестком стуле мне не очень понравилось, да и обзора меньше. Я встал и открыл Бунина — рассказ «Галя Ганская». Его окончание меня немного опечалило, отвлекло от мыслей потрогать свое отличие от девочек.
Но без защиты из хлопчатобумажной ткани, природа все равно меня победила или скорее убедила в необходимости следующего шага. Я огладил «отличие» ладонью, — словно ток прошел по всему телу. Немного оголил крайнюю плоть — еще раз, еще… Теперь остановить меня не могла даже смерть, которая наступила почти мгновенно — так мне показалось.
Вот в советские времена, когда квартиры с удобствами были только у редких счастливчиков, баня значила много, всех уравнивала. И каких только историй здесь не случалось!
Дружили две молодые семьи. В предновогодний день решили сходить в баню. Жена Света приготовила мужу Игорю два одинаковых свертка с вещами, завернутых в газету «Правда». А сама в баню идти передумала — дела домашние навалились. Муж взял свой сверток и отправился мыться, заскочив по дороге за второй парой.
Но и там жена передумала в баню идти, сунула мужу Виталику такой же сверток из «Правды». Обрадовались мужики — свобода! Хорошо попарились, вышли в предбанник и стали строить планы, как провести время после бани. Развернули свертки, и тут Игорь увидел, что взял из дома по ошибке белье жены! Вместо привычных семейников там розовые панталоны с начесом… Расстроился Игорек, даже пить расхотелось.
А друг Виталик, хохмач и любитель горячительного, решил принести себя в жертву: «Не переживай, бери мои трусы, они новые, ненадеванные.
Должен признаться, был очень смущен, да и вид распаренных, мыльных, почти бесформенных, в основном уже не молодых, обнаженных женских тел не вызвал у меня каких-либо эмоций. Хотелось как можно быстрее оказаться за дверью. Однако уже у самого выхода в поле зрения оказалась стройная девичья фигура. Она стояла ко мне спиной, вполоборота. Она, подняв тазик над головой, медленно ополаскивала свое тело. Уже держась за ручку двери, я заметил, как на мгновение она обернулась, и взгляд ее задержался не на мне, а на моих блестящих сапогах — явно не принадлежащих слесарю. А за спасительной дверью меня ждал Витька и холодное пиво.
Витька поведал мне, где теперь в городе любит собираться молодежь, в каком дворце культуры бывают танцевальные вечера и кого из старых знакомых я возможно еще встречу. Так в одну из суббот решил я сходить на танцы, вернее мама с подругами настояли — хватит, мол, с нами вечера коротать да в их любимого джокера поигрывать! Встал вопрос — что одеть? В форме идти не хотелось, — если б в компании друзей, а так, быть «белой вороной» — увольте! Вырос я, в плечах раздался — ни обувь, ни одна бывшая одежка уже не подходит. Нашли мне все же приличную рубашку и бежевую курточку на молнии из шелковой плащевки, мы их тогда «бобочкой» называли, а вот бриджи и сапоги заменить было нечем. Мне нравился там танцевальный зал — большой, всегда с натертым паркетом, да и танцы в нем были под духовой оркестр. Спустился в буфет, выпил стаканчик сухого вина, поднялся в зал с мыслью: «Не встречу знакомых — уйду домой».
Зал был полон, но ни одного знакомого лица! В Иркутске на свои танцевальные вечера мы приглашали девочек из медицинского института и института иностранных языков и, соответственно, бывали у них, но там я чуствовал себя свободно — друзья были рядом. Пригласил одну — кончился танец, проводил до места, пригласил другую, но настроения не было. И тут на белый танец «дамы приглашают кавалеров» передо мной появилась незнакомка. Я узнал ее — та же гибкая фигура, те же каштановые, вьющиеся до пояса локоны, и с очень симпатичным личиком, которое тогда я не успел рассмотреть. И вечер окрасился совершенно другими красками! Танцы закончились, и я проводил Валентину до ее общежития. Выяснилось, что она молодой специалист, в нашем городе недавно и тоже не успела еще обзавестись друзьями.
Рассказ мама в бане
Видишь, вокруг никого нет. Я отвернусь. Смело снимай трусики и ступай за мамой. Слова банщицы придают мне уверенности, я следую её совету. Прикрывая тазиком перед, я следую за мамой, и мы оказываемся в клубах пара, журчащей и плещущей воды, множества женских теней и приглушённых голосов… Мама выбирает свободное местечко на бетонной скамье. Ошпаривает его из шайки кипятком, усаживает меня с тазиком и начинает мыть. И странно: я начинаю чувствовать себя здесь лучше и уютнее, чем в домашнем корыте. И мыло — земляничное — не так больно щиплет глаза, и мочалка, кажется, мягче.
А главное: никто на нас не обращает внимания… Вот мама в тазик снова набрала чистой воды, окатила меня, потом принесла ещё, поставила рядом, улыбнулась: — Поплещись, а я пока схожу в парилку! Я не любил и дома пластмассовые лодочки, уточек и лебедей: мы не взяли их с собой, как это делают другие… Куда как лучше играть в тазу с водой. Хлоп ладошкой, хлоп — ещё! Только брызги в разные стороны. За игрой я даже не заметил, как ко мне подкралась та самая девчонка, что в коридоре строила мне рожицы. Косичка её была расплетена, и я не сразу узнал бы в ней ехидину, если бы не веснушки и большие глаза. Она молча села рядом.
Мне не очень-то с ней хотелось говорить. Как будто так уж мне нужно было её имя! Я растопырил на правой руке пальцы, а на левой загнул мизинчик. Мне стало обидно. Сам прочитал сказку «Курочка Ряба». Откуда-то сбоку послышался её захлёбывающийся голосок. Слёзы унижения душили меня, я готов был от такого позора ревмя-реветь, не говоря о том, чтобы я сделал с этой ехидиной, будь я старше и сильнее… И тут возле меня выросла какая-то тень.
Я с трудом стал поднимать голову: тень была настолько высокой, что глаза мои еле-еле достали её «макушку». Это была незнакомая тётя. Тётя-великан, тётя-Гулливер, как из сказки. Я таких высоких раньше никогда и нигде не встречал. Она улыбалась. Такая тётя никого не даст в обиду.
Пожар внутри его сущности, вызванный вливанием системы, требовал тушения, и, поскольку я в это время поднимался по ступенькам бани, а там было пиво, Витя как всегда сделал правильный выбор. Они нужны для того, чтобы запаривать веники и сделать еще много разных дел, не испачкав ноги.
Вряд ли в тот момент Витя правильно понял мою мысль, поскольку пожар, полыхавший внутри него, разгорался все сильнее и сильнее… - Вот так, Витя, запарим венички… - И теперь по пивку? Ты забыл их снять, когда нырял в бассейн. Тапки, Витя нужны, чтобы не подхватить грибок, а совсем не для того, чтобы пачкать ими чистую воду бассейна. Да что я тебе объясняю, ты же медик, и хорошо знаешь основы гигиены. Просто у тебя пожар от "этой системы", и ты все забыл. В общем, когда Витя, наконец, вкатил в себя одним глотком целую кружку пива, "система" дала сбой и не сработала. Может быть, вышла с потом и, растворившись в банном пару, попадала затем в легкие, расслабляла тайные пружинки, побуждая посетителей поскорее занять очередь у буфета. Мы еще на полном серьезе поговорили с Витей о перспективах создания общества любителей пара и даже вплотную подошли к вопросу о членских взносах, собирать которые призван председатель, должность которого бесспорно должен занять Виктор.
Я, было, предложил ввести льготный билет на посещение бани если не для рядовых членов сообщества любителей пара, так, по крайней мере, для членов правления. Но это уже никого не интересовало,- завершил свою историю Крамарь,- Вот эта система! Эта так называемая вами "система" серьезно пошатнула авторитет уважаемого и почтенного человека. Об этом есть своя история о том, как дедушка обмишурился. Дедушке совсем недавно стукнуло 85, но баню он посещал регулярно,- Начал Иван Иваныч,- Чаще всего дедушка сидел на нижнем полке неподалеку от паровозной топки имени Лазо, которого японские оккупанты сожгли в такой же топке во время всенародного героического и самозабвенного самоуничтожения в Гражданскую. По другой версии его сожгли казачки-белогвардейцы, мстя за вырезанных большевиками японцев, которые оккупантами вовсе и не были, а помогали Колчаку избавить Россию от большевиков с тем, чтобы потом успешно осваивать ее бескрайние сибирские просторы. По третьей версии Лазо вовсе не сжигали, так как якобы тот самый паровоз, в котором его как бы сжигали, установленный ему в качестве памятника, был вообще американским 1940 года издания, то есть появился спустя лет двадцать после того, как в нем сгорел Лазо. Но это и не важно,- отхлебнув "Жигулевского", продолжил Гегеле, вдохновленный нашими широко открытыми от изумления глазами,- Важно другое.
Благодаря этой топке баня славилась самой лучшей парилкой в городе, и никакие сауны с тренажерами и бильярдами, бассейнами и девочками не могли побить рейтинг нашей заводской бани. Но я опять удалился от темы,- признался Гегеле, делая большой глоток из кружки. Бывало, что даже в столь преклонном возрасте дедушке помогали забраться на самый верхний полок, откуда он с мудростью банного гуру поучал внучат как правильно запаривать веник, как подкидывать и куда лить воду и вешать полынь для запаха, когда разгонять жар, и как париться, и каким веничком лучше и многое другое… Кто-то его слушал, другой пропускал наставления дедушки мимо ушей. Но все сходились в одном: дедушка молодец, и каждый втайне мечтал дожить до его лет, сохранив пристрастие к банному пару. Старожилы рассказывали, как однажды, устав от бездарных поддавальщиков, дедушка отобрал у них черпачок и велел принести полный тазик воды и начал поддавать. Вначале он поддавал осторожно, по чуть-чуть проливая воду на щели между камнями. Десятка черпачков хватило, чтобы самые прожженные банщики соскочили с верхних полков. Постепенно дедушка вошел в раж, зачерпывал в одно касание и стремительно кидал в топку.
Топка в ответ изрыгала из себя раскаленные струи банного пара. Кто-то еще пытался возражать против беспредела, творимого дедушкой, иные натягивали шляпы по мочки ушей. Но между тем все, изживаемые зверской температурой, нагнетаемой дедушкой, медленно, но неизбежно сползали вниз. Дедушка преобразился, он и сам уже полыхал как раскаленный камень, и казалось, что это древнегреческий бог Гефест поет свою песню огня для смертных. Смертных в парилке вскоре вообще не осталось, и только неуемный дедушка продолжал источать бесконечные огненные запасы своей околовековой мудрости. Здесь необходимо маленькое отступление,- заметил Гегеле, переходя на второй бокал,- дедушка никогда в бане не пил. Ему подносили, и не раз, но он отказывал. То ли стечение обстоятельств, то ли карты так легли, а может быть, в природе наступил особенный перепад температур и давления, но однажды дедушке поднесли эту вашу "систему", и он не отказал.
А по началу ничего и не произошло. Дедушка как обычно подремывал на нижнем полке, вкушая легкие парные процедуры, а мы с Гошей, моим другом, тоже банщиком, неторопливо парились на верхнем. И тут произошло буквально следующее. Один пузатый мужик расслабленно отдыхавший по соседству с нами вдруг как-то странно пошевилил ноздрями, втягивая банный аромат, лицо его перекосилось, он неожиданно оторвал спину от стены и, хмуро взглянув в упор на сидящего на втором полке рыжего кучерявого мужичишку с характерным носом, потребовал: - Эй, мужики, кто пернул? Дедушка обмишурился по-крупному, или как принято говорить, по- большому. Конечно, одновременно дедушка обмишурился и по-малому, но это как-то уже не воспринималось, ибо малое не так заметно на фоне большого. Француз стал обдавать дедушку, а мы с Гошей гадали: то ли вызвать милицию, чтоб никто ничего в смысле криминального не подумал, то ли скорую, но дедушка не реагировал на мощную струю воды, и, казалось даже, что не дышал…Вокруг стал собираться народ, поначалу с любопытством взирая на дедушку, а потом втягивая ноздрями воздух и кривясь с отвращением, поскольку пока его поливали водой, дедушка, все еще не подавая иных признаков жизни, непроизвольно обмишурился снова. Это был уже перебор.
Нас с Гошей буквально вынесло из этого "аромата", и в раздевалке, где еще оставался свежий воздух, Гоша сразу бросился звонить в морг: - Быстрее,- кричал он кому-то в трубку как в преисподнюю, у нас дедушка в бане умер… Да, уже обмываем… Скидка 20 процентов? В общем, минут через пятнадцать мы сидели с Гошей в раздумье о жизни и смерти и потягивали пивко в ожидании патологоанатомов. Позади меня стоял начисто вымытый розовый дедушка, - какжно мне хорошо… а? Легкого вам пара, внучики. И мы, наскоро обтираясь полотенцами и быстренько одевшись, умчались в буфет. Не успели мы сделать и по глотку, как сбоку от нас строго потребовали: - Ложный вызов должен быть оплачен. Перед нами стоял здоровущий патологоанатом настоящий голливудский маньяк упершийся в пояс мясистыми волосатыми руками с закатанными по локоть рукавами. Я сразу его узнал по голубым штанищам шестьдесят шестого размера и такой же голубой шапочке.
В больницу его пропускали без вопросов. После того, что поведал нам анатом под кружечку, другую пива, мне всю ночь снились оживающие покойники, и прочие химеры, а наутро ощущение было такое, что меня всю ночь водили на экскурсию в кунц-камеру. Четверг этот чистый был последним. Банщики прозвали его черным, и по четвергам баня больше не работала. Да и в другие дни всякий входящий в баню, первым делом спрашивал, тут ли дедушка? И если отвечали, что тут, то плевался с досады бывалый банщик, бежал сразу в буфет, где возвращался к жизни лишь после ста пятидесяти, стакана томатного сока, будерброда с ветчиной, разбавленными бокальчиком пива. Эээх…,- добавил Иван Иваныч, немного подумав,- а что поделаешь? Надо держаться, ребята.
Тут в голове у меня вроде как прояснилось и, воспользовавшись молчанием, я ринулся заполнять паузу: - А хотите на посошок историю про то как держались ребята? Я то же так считаю, потому что тот штатный банщик, получающий зарплату, который в белом халате ходит взад вперед под шафе и ничегошеньки не делает - не подметает, не прочищает водослив, не сушит парилку, не убирает к такой-то матери дырявые тазики, а только покупает пиво да собирает пустые бутылки,- вовсе и не банщик, а так… В этом смысле штатные женщины-банщицы куда как хозяйственнее. У них и мыло с тапочками найдется, если чего забыл, и влажную уборку сделают, надо так и ценные вещицы спрячут, чтоб не стибрили. Они всегда уважительны и приветливы, может потому, что в отличие от мужиков-банщиков замечают мужское достоинство. Я однажды под закрытие парился последним, так банщица дверь парной слегка приоткрыла, и не просовывая головы тактично спросила: - Вас там сколько? Пока я одевался, Люся, Рая и не представившаяся мне банщица приводили опустевшую баньку в порядок. Ничего хорошего в смысле порядка не могу сказать о нашем банщике. Потому что когда мы с Санькой зашли в моечную, там пол уже был залит, а местами попадались и мутные мыльные лужицы.
Долго мы там не парились. На третий раз вода уже была на полу в парилке, и мы наскоро помывшись, и ополоснув ноги, расположились в раздевалке с кружечками неизменного пива и шашками посередине. Вначале повезло мне, но потом, понадеявшись на авось, я проиграл Саньке целых две партии. Потом игра стала более интересной и комбинационной. И я уже было выходил на позицию выгодного обмена с моим преимуществом, но тут появился этот поддатый банщик и сказал, что баня затоплена и потому закрывается. И он было пошел туда, куда мы его послали, но через пять минут вернулся, видать не нашел дорогу. Мы даже открыли рты, чтобы подробно описать его нелегкий и полный трудностей предстоящий путь, но не успели. Сейчас звонили, сказали, что их хватит еще минут на пятнадцать,- и ушел.
Ребята уже по шею в воде,- прорисовывал Санька. Вода все прибывает. Мы тут паримся, пивко сосем, а им только люки открыть… Но ребята держатся, чтобы нас не подвести… - В чем подвести, Саня? Санька служил на корабле, и день Военно-морского флота считался для него святым, и в этом он разбирался лучше меня. Поэтому, испугавшись за судьбу ребят, которые держались ради нас в залитой водой котельной, мы быстренько собрали шашки, и уже через пять минут продолжили обсуждение проблем подводного флота за кружечкой пива, слегка разбавленного "этой системой". Ребята сдержали свое слово, потому что ровно через десять минут шатающийся от качки экипаж "усталой подлодки" во главе со своим капитаном-банщиком с чувством выполненного долга прохаживался по пивку, и даже пытался напевать "шаланды полные кефали", постепенно превращаясь в шайку биндюжников… Ну, что? На посошок? Барин лежал на диване животом вниз, а две девки, Мелашка и Наташка, тоже голые, стоя с боков, по очереди ожесточенно хлестали его мокрыми березовыми вениками по распаренной, багрово-красной спине.
Барин блаженно жмурился и одобрительно крякал при особенно сильных ударах. Наконец, он подал им знак остановиться и, громко отдуваясь, опустил широко раздвинутые ноги. Квасу, - хрипло сказал он. Быстро метнувшись в угол, Наташка подала ему ковш. Напившись, барин заметил тихо стоявшую у двери Фроську и поманил ее пальцем. Медленно переступая мокрыми ногами по скользкому полу и стыдливо прикрывая наготу руками, она приблизилась и стала перед ним, опустив глаза. Ей было стыдно еще и оттого, что их обоих без тени смущения разглядывают стоявшие рядом девки, отнюдь не стыдясь своей наготы. Хороша, ничего не скажешь!
Как зовут? Фроська, - тихо ответила она и вдруг вскрикнула от неожиданной боли: барин крепко защемил пальцами ее левую грудь. Наслаждаясь ее упругостью, он двигал рукой вверх и вниз, перебирая пальцами вздувшуюся между ними поверхность груди, туго обтянутую гладкой и нежной кожей. Фроська дернулась, отскочила назад, потирая занывшую грудь. Барин громко засмеялся и погрозил пальцем. Вторя ему, засмеялись угодливым смехом Мелашка и Наташка. Ну, ничего, привыкнешь, и не то еще будет, хихикнула Наташка и метнула озорными глазами на барина. А он, улыбаясь, запустил себе между ног руку, почесывая и пребирая все свои мужские принадлежности, имеющие довольно внушительный вид.
Ваша, девки, задача, - обратился он к Мелашке и Наташке, - научить Фроську всей нашей премудрости. Пока же пусть смотрит и ума набирается. А ну, Мелашка! Мелашка вышла на свободную от лавок середину помещения и, согнувшись, уперлась руками в пол. Он подошел к ней, громко похлопал по мокрому ее заду с отливающей белизной упругой кожей и, вдруг заржал как конь. От охватившего его вожделения лицо его налилось кровью, рот перекосился, дыхание стало громким, прерывистым, а полусогнутые колени дрожали. Плотно прижавшись к крутому заду девки, он снова заржал, но уже победно. Мелашку тоже, видимо здорово разобрало, она сладостно стала стонать и помогать барину.
Наташка смотрела на эту живую картину, целиком захваченная происходящим действием, большие ее глаза расширились, рот приоткрылся, а трепетное тело непроизвольно перегибалось в такт движений тел барина и Мелашки. Она как бы сама принимала барина на месте подружки. А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее ее очень откровенное бесстыдство действий перед нею голых барина и девок. Она знала что это такое, но так близко и откровенно видела половой акт между мужчиной и женщиной впервые. Когда барин прилип к Мелашке, Фроська от смущения отвернулась, но любопытство пересилило и она искоса кинула быстрый взгляд, а увидев, что на нее никто не обращает внимания, стала смотреть на них во все глаза. Не испытав еще на себе всю полноту мужской ласки, она воспринимала это сначала спокойно, затем стала чувствовать какое-то сладостное томление, и кровь горячими струями разлилась по всему телу, дыхание стало прерывистым, для нее все перестало существовать. Вдруг барин судорожно задергался, его глаза закатились и он со стоном выдохнул из груди воздух. Мелашка выпрямилась, блаженно потянулась и тоже села на лавку.
Наташка, водки, - приказал барин. Та юркнула в предбанник и принесла на подносе водку, стакан и миску соленых огурцов. Барин налил себе полный стакан, выпил залпом и захрустел огурцом. Затем налил снова и поманил Мелашку. Она подошла и тоже привычным залпом осушила поданный ей стакан, за ней ту же порцию проглотила и Наташка. Иди сюда, - приказал барин Фроське, наливая ей водки. Фроська взяла стакан и, одолев первый глоток, закашлялась. Ничего, научится, - произнес барин и налил себе еще полстакана.
Девицы угодливо подхихикивали, с хрустом жуя огурцы.
Реветь было стыдно, и я мужественно терпел. Наконец, машинка умолкла, и я увидел в зеркале размытую свою физиономию.
Она показалась мне опухшей, а голова была совершенно лысая, как… коленка. Вот тут-то и дошёл до меня смысл этого слова… Только выйдя из парикмахерской, я дал настоящую волю своим слезам. Но и эту незаслуженную обиду я вскоре забыл.
Зато дома она напомнила о себе в образе соседского Гришки, когда я вышел за калитку с горбушкой намазанной яблочным джемом. Увидев меня, он прямо-таки расцвёл в щербатой улыбке. Пришлось поделиться угощением: кому же охота получить шелбан?
За это Гришка, уплетая горбушку с повидлом, дал мне умный совет: — Колька, если кто тебя станет дразнить: «Лысая башка, дай немного пирожка! Совет дружка я применил в этот же день. В детстве мне казалось, что кушать за столом одному неинтересно и не очень хочется.
Вот и на этот раз, прихватив из дома ватрушку, я выбежал на улицу. Только умостился на скамейке возле арыка, а тут, словно из-под земли, появился Латип. Подходит ко мне вразвалочку, словно гусь, и тоже, как Гришка, улыбается с издёвкой: — Лысая башка, дай немного пирожка!
Сговорились они, что ли… Но я вовремя вспомнил совет Гришки и громко отчеканил: — Сорок один, ем один! Но не тут-то было! Латип хитро сощурился и победоносно произнёс: — Сорок восемь, половину просим!
Такого подвоха я не ожидал, и Гришка мне о нём не говорил… А может, забыл или нарочно не сказал. Латип на целых два горшка выше Гришки и кулаки у него вон какие… Пришлось честно поделиться ватрушкой. Пока не отросли волосы, я старался, как можно реже, показываться на улице.
Было обидно от своих же дружков слышать дразнилку по поводу лысины и получать шелбаны, когда с собой не было никаких вкусностей. С тех пор я не стригся под «коленку» и мне всегда оставляли чубчик. Всё бы дальше было хорошо, если бы не одно ещё испытание.
Было это ранней весной, и мама сказала: — Сынок, сейчас поедем в баню! Убери кубики… Это известие сначала меня обрадовало: предстояла интересная прогулка на трамвае в город, куда меня родители брали редко, а потом огорошило… Хотя я был и маленьким, но уже понимал, что мыться в женской бане среди голых тётенек, не приветствуется пацанами. Узнают — будут хихикать, тыкать пальцем, расспрашивать, как это недавно случилось с Латипом, когда его мама брала с собой в баню.
На Гришкин вопрос: «Ну-ка, расскажи, что там видел? Они понимали, о чём речь.
Все спешат занять очередь в пошивочные и сапожные мастерские. Подгоняется по фигуре парадная форма, хромовые сапоги в голенищах обуживаются — к училищному сапожнику очередь, и работает он в две смены. А у кого родители состоятельные — вообще свою парадную форму шьют из более качественного материала — материи, предназначенной для пошивки формы старшего офицерского состава. И вот экзамены успешно сданы! Проездные документы и отпускные деньги в кармане! И хотя ты уже в вагоне поезда Иркутск-Москва, все равно не верится, что ничего не может помешать попасть в Пермь, а далее и в Краснокамск — домой к маме.
Дома я не был почти два года: после окончаний техникума в Перми меня направили в Киров на завод, а там через пару месяцев призвали в армию. Почти месяц нас, новобранцев, в теплушке-телятнике везли в Спасск-Дальний в школу авиационных механиков. А уже там, весной, хлебнув солдатской жизни, — «сосватался» в офицерское училище. У мамы я один — война, еще в 42-м, лишила нас отца. Мне было тогда шесть лет, и мама учительница , работая в две смены, пожертвовав личной жизнью, в голодные военные годы сумела меня выкормить, воспитать и выучить. И нет более дорогого для меня человека! И вот — я дома! Теплая встреча, прием гостей и наши походы в гости — маме хочется показать подругам, какого она вырастила сына.
Я ее хорошо понимаю, но мне скучновато общаться только с ее подругами. Хочется встретить кого-нибудь из сверстников. Мой город — Краснокамск, городок районного значения, — тысяч 50 жителей. Почти все жители работают на целлюлозно-бумажном комбинате или на фабрике ГОСЗНАК — одни бумагу делают, а другие на ней деньги печатают. Прогулялся я по центру города, но, как назло, никого нет — кто в армии, а кто еще где. Правда, встретил одноклассницу с малышом в коляске и узнал, что Витька-«хромой» так в школе его звали вроде бы в бане работает — в армию не взяли из-за дефекта ноги. В Краснокамске нет воинских частей, и каждый военный на улицах ловит на себе любопытные взгляды. Вот и я взглянул на себя со стороны: вроде бы все неплохо — китель сидит на мне как влитый, бриджи из темно-синего сукна с голубым кантом — отутюжены о «стрелки» можно обрезаться , хромовые сапоги — не такие, что самовары раздувают, а голенища — «бутылочкой», такие, что полковникам да генералам шьют.
И сияют сапоги, как лаковые — их, после изрядной порции крема, еще и яичным белком для блеска надраили.
Рассказ подростки мама баня
Как только мы решили с мамой отправиться в баню, первым делом мы выбрали подходящий день. Но мама успокоила меня, сказав, что в бане глупо ходить в плавках, ведь мы идём мыться и для этого нам необходимо быть голыми. Тегисонник тереть спину женщине мочалкой, рассказы про это с мамой в бане, меня мама брала в баню на советской, рассказ с мамой в бане, сонник мыть мочалкой спину мужчине. Мама уже стояла в одних трусиках закрыв руками груди и не решалась снять последнюю преграду, ставшую для неё символом чести. Рассказы мама тетя и я в бане. Ситуация, когда сын подглядывал за голой мамой в душе не так страшна, как кажется, если он ещё не шагнул на порог подросткового возраста.
Анекдот про Маму и Сына в бане. Свежий анекдот.
Второй раз в женской бане Тема: Подростки / Лучшие статьи Продолжение рассказа "Впервые в женской бане". Как только мы решили с мамой отправиться в баню, первым делом мы выбрали подходящий день. Рассказ подростки мама баня. Взрослые девушки в бане. На градуснике было 91 градус, баню я особо не любил, из-за, не переносимости жары, но в этот момент всё было ни по чем. Пока шли к бане, я всё гадал, рискнет ли мать, которой в ту пору было 32 года и которая была в самом женском соку, раздеться полностью или будет мыться в белье.
С родителями в бане рассказ
Я, мама и Эрик. Мама в этот раз оделась очень пошло. На ней был купальник который практически делал ее голой. Это был слитный купальник розового цвета.
Ее промежность еле скрывала тоненькая линия, раздваивавшаяся чуть выше на две такие же тоненькие линии, полностью демонстрирующие мамин живот, талию. Эти две линии практически не закрывали грудь, скрывая одни лишь соски. Сзади, купальник, полностью открывавший спину, вновь соединялся в одну тонюсенькую ниточку, настолько тонкую, что на заднице ее толком и не было видно, создавая ощущения, что мамина жопа полностью голая.
Одним словом, купальник существовал будто для галочки.
В единственный душ стояла очередь на год вперёд. После мытья, униженные и обожжённые, мы с мамой шли к коричневой старухе за ключом от шкафчика. На днище таза был намалёван номер, кривой как иероглиф. Старуха внимательно его осматривала, почти нюхала. Я ждал, она поднимет голову и каркнет что-нибудь про дальнюю дорогу и множество на ней брюнетов, но всякий раз звучало только "75" или "54". Одна женщина получила ключ, открыла шкафчик — а внутри чужая одежда худшего качества. Ей в парилке подменили таз. Голая, зарёванная, сидела потом, писала жалобу на трёх страницах, красиво заложив ногу на ногу. Старуха-ключница лично бегала к ней домой, будила мужа, рылась в шкафу, всё принесла и потом ещё дружила семьями — целая история.
Сейчас такое невозможно, телефоны свели банную драматургию к смс-диалогам. Однажды в бане погас свет. Без окон тьма получилась абсолютной. И не вошёл никто, не осветил телефоном путь к одежде. За стеной мужики заржали, свистнули, построились и вышли. А женщины стали совещаться. Они в армии не служили и в минуту опасности полагаются на разум. Выяснилось, что темнота усиливает топографические сомнения и в ней не работают ни указательный палец, ни слова "направо" и "налево". Купальщицы ползали вдоль каменных лавок, повизгивая при встречах. Наощупь всё казалось или краном с кипятком, или Минотавром, который уже, конечно, пришёл.
Выяснилось, что темнота усиливает топографические сомнения и в ней не работают ни указательный палец, ни слова "направо" и "налево". Купальщицы ползали вдоль каменных лавок, повизгивая при встречах. Наощупь всё казалось или краном с кипятком, или Минотавром, который уже, конечно, пришёл. Я точно знал где выход, но детям велели молчать, потому что не время капризничать.
Потом какая-то ловкачка нащупал дверь. Крик счастья, отражённый от стен, лишь усилил общее чувство безысходности. Проём не засветился, в раздевалке та же темень. Спасённая посоветовала всем идти прямо до стены, потом двигаться вдоль, не меняя направления.
Наверное, она была математиком. Вскоре все спаслись. Причём мочалки взяли, а тазики — никто. А это в бане главный документ.
Тут в раздевалку вошёл мужчина с зажигалкой, позвал тихо — Оля! Его поймали, поцеловали, отобрали осветительный прибор. С зажигалкой опасная трагедия превратилась в смешную игру «опознай костюм». Женщины следовали за огоньком как мотыльки.
Лица у всех были таинственны и красивы. Добрая коричневая бабка открывала любые шкафчики. Дамы угадывали где чьё.
В общем всё обычно. Но потом приключилось горе. Мама заболела, сильно. Позвонила соседка — баба Шура, говорит приезжайте срочно, слегла мать ваша, плохо ей сильно. Естественно, мы с женой, быстро собрались и рванули в деревню.
Не успели. Я не буду писать про своё состояние, итак всё понятно. В родном доме мы пробыли четыре дня, без мамы он казался пустым и холодным. На четвёртый день, мы с женой решили прибраться в доме. Занавесить всё, чтобы пыль поменьше садилась. Когда мы ещё сюда приедем. Провозились до ночи. Тогда я и решил напоследок попариться, перед отъездом, да и пыль с себя смыть, хоть и было уже половина второго ночи.
Растопил баньку, жена помылась первой, я за ней. Банька вышла на удивление хорошей. Отпаривался я долго, около часа наверное.
Как я ходил в баню с мамой: история и впечатления
Мы разделись, одели предоставленные нам парилки и присоединились к компании друзей. В бане мы провели много времени, болтали и смеялись, делали обливания и наслаждались моментами отдыха. Мама и ее друзья сделали все возможное, чтобы этот день был запоминающимся для меня. Они угощали нас своими любимыми закусками и напитками, рассказывали интересные истории, поддерживали нас во время смелых прыжков в прорубь.
Мы даже смогли поиграть в настольные игры и показать свои таланты в шашках. В конце нашего приключения в бане мы все вместе вышли на улицу, где нас ожидало приятное сюрприз — вкусный шашлык на мангале. Мы сидели вокруг огня, жарили мясо и продолжали разговоры.
Было видно, что все наслаждались этими моментами вместе. Встреча с друзьями в бане была незабываемой. Мы провели время в компании душевных людей, которые делали все возможное, чтобы мы чувствовали себя особенно и заботливо.
Я понял, что в баню ходить не только для того, чтобы отдохнуть, но и для того, чтобы наслаждаться приятной компанией вместе с близкими и друзьями. Парильный зал: знакомство с горячим паром После того как мы переоделись в купальники и взяли по полотенцу, мы направились в парильный зал. Сразу же почувствовался удушливый запах дыма и горячего пара.
Я огляделся вокруг и увидел большие деревянные полки, на которых люди уже сидели и расслаблялись. Рядом с ними стояли веники — специальные веточки из березы или дуба. Мы нашли свободное место и сняли полотенца.
Я сел на одну из полок и сразу почувствовал, как жар и пар охватывают мое тело. Мама с трудом взяла веник и начала пасти меня по спине. Я закрыл глаза и наслаждался приятными ощущениями.
Через некоторое время я начал ощущать, что становится труднее дышать. Воздух наполнился паром, и я понял, что в парной достигается очень высокая температура. Я смотрел на других посетителей и видел, что они с трудом дышат и пытаются охладиться, посыпаясь водой.
Однажды в бане я увидел двух старух лет по 80, которые мылись на верхней полке. Не могу до сих пор забыть их дряблую кожу, морщины по всему телу, обвислые жопы и сиськи свисающие до колен... Представил, как они меня вдвоем домогаются. Потерял покой.
А папа-мальчик? А деда? Пора уже, видать, его с мужчинами в баню отправлять Это я хочу сказать: "Как быстро растут наши дети!
Вот и в эти рождественские каникулы он был отпущен родителями в деревню. Много снегу, раздолье, тишина. Под ногами людей, идущих по улице, поскрипывает снег. На улицах и во дворах уже не услышишь гоготанья гусей, мычания коров и бычков, блеяния овец, хрюканья поросят. Лишь громкий лай дворовых собак разносится по сонной зимней деревне. Изредка можно увидеть взъерошенного кота, бегущего через дорогу в спасительное тепло. Бабушка растопит печь, чтобы обогреть дом и сделать его теплым и уютным. Запах ее блинов разбудит Ванюшку, как всегда. Так, как в сонной тишине, своим чередом идет жизнь в деревне. Вечером перед выходными, а особенно перед праздниками, принято топить деревенскую баньку. Баня представляла собой три отделения. Предбанник, там стояли стулья, стол, чайник электрический. Парилка небольшая, но зато две полки: одна повыше, другая пониже. И банная, где только мылись. Но поодиночке в баню никогда не ходили. Так и на этот раз: Ванюшка, соседский паренек Виталька, отец Виталика, дед, и один деревенский мужичок из соседней улицы. Первыми париться шли младшие, а взрослые оставались сидеть в предбаннике, играть в карты. Для приготовления банного настоя дед использовал различные лекарственные травы: липовый цвет, мяту, ромашку, хвои или березовых листьев. Смешивал настои в тазу, а затем с помощью ковшика небольшими порциями выливал на раскаленные камни. Еще раскладывал пучки трав на полки парилки — это усиливал ингаляционный эффект. Использовал в бане веники для усиления воздействия пара на организм. Постегивая веником, разогревал тело. Пользовался в основном березовым веником, при изготовлении которых дополнял ветками и других деревьев: дуба, ясеня, эвкалипта. Дед хлестал веничком и приговаривал: «Баня все поправит! После парилки Ванюшка любил окунуться летом в речке, протекающей недалече за огородами, а зимой поваляться в снегу. Иногда обливался холодной водой на улице. Под воздействием низкой температуры начинает действовать система терморегуляции организма, активизируются обменные процессы". Потом дед, еще раз напарив ребят, выгонял их в банное отделение, где они мылись. В предбаннике их ждал дедом приготовленный на различных лесных травах, душистый чай. Потом дед провожал детвору, а сами оставались допоздна. Тогда дед принимался ковш за ковшом поддавать в печь. Баня наполнялась ароматным паром. Парились неуемно. А дед все поддавал и поддавал, не жалея настоя. Отродясь не доводилось вот так париться», - приятно покрякивая, каждый раз говорил сосед. Парили друг друга по очереди, кряхтели, гоготали, кожа делалась багряною, пылала. На душе становилось беззаботно и безоблачно. Тем временем в доме их всегда ждал кипящий самовар и пироги на столе. Сосед намекал непьющему деду: «Год не пей, а после баньки укради, да выпей». Хозяйка хорошо знала соседа, с «молчаливого согласия» хозяина, наливала соседу одну другую стопочку. Виртуозно начинал играть на своей балалайке. Игра его была слышна всей округе. Так завершался еще один зимний день в деревне. С самого детства, каждое лето бабушка забирала меня в деревню от городской суеты. Благодаря бабушке у меня остались замечательные воспоминания. И вот я уже немного повзрослел, начался переходный возраст, меня начал интересовать женский пол. Как-то раз в дом к соседу выпивохе приехала дочка, старше меня лет на 15. Как-то сидя дома я заметил в окно как она направилась в баню, что по тропинке недалеко от дома соседа. У меня сразу же разыгрался не шуточный интерес, и я стал придумывать план, как подобраться к этой бане. И тут непреодолимое любопытство повело меня через мой огород, посаженную картошку и колючую крапиву у бани к дочке соседа. Вот я уже сижу с красными волдырями от крапивы, но полный предвкушения и с колотящимся сердцем подбираюсь к банному окошку, надеясь увидеть её там обнаженную я заглянул в окошко, но оно запотело, и я ничего не увидел, но просто так уйти я не мог. Подойдя к двери, я попытался заглянуть в щель между досками в предбанник, но опять неудача. Тут я уже расстроенный собирался уходить, но дверь в баню заскрипела и открылась, я притих что бы меня не увидели, но тут я услышал, как крючок слетел с петли и дверь приоткрылась. Можешь не прятаться, я тебя увидела еще когда ты пробирался через картошку. Заходи раз пришел. Я осторожно приподнялся и сгорая от стыда, зашел в предбанник. Она стояла полностью обнаженной, от её мягкой, распаренной кожи шел пар. Всё тело было в каплях пота, они стекали с груди, по бёдрам. Я стоял и смотрел на неё как вкопанный, пока она не сказала: — Раз уж ты пришел в баню, раздевайся! Я снял с себя шорты и футболку. Она подошла ко мне так близко что я задрожал то ли, от страха то ли от возбуждения и сказала: — А в баню ты что в трусиках ходишь? И не дожидаясь ответа, начала стягивать их с меня. После этого мы пошли в баню. На градуснике было 91 градус, баню я особо не любил, из-за, не переносимости жары, но в этот момент всё было ни по чем. В бане мы друг друга отшлепали вениками. Ее ягодицы сотрясались от ударов, и лисья прилипали к самым интересным местам. Еще мы занимались моим самым любимым делом в бане, это обливание холодной водой, из ковшика. После того как мы хорошо нагрелись то соседка стала меня намыливать мочалкой сначала шею, грудь, спину, похихикав намылила попу и схватив за член несколько раз провела туда-обратно, намылив и его. Когда я смыл с себя пену она попросила намылить ее тоже, естественно я не упустил такую возможность и принялся за дело. Я принялся намыливать шею, плавно опускаясь по спине, наконец я дошел до красивой упругой попы, она наклонилась, и выгнула спину, а я сквозь пену увидел ее сладкие дырочки. После всех водных процедур чувствуя приятную усталость мы вышли в предбанник. Я присел на скамейку, что бы перевести дух и переварить то что сейчас было, но на этом всё не закончилось… «Ни души...
Рассказы ходил с мамой в баню
Смотрите видео онлайн «Анекдот про Маму и Сына в бане. Главная» Новости» В бане с мамой рассказ. Её мохнатый лобок, двумя половинкими уходящий в промежность и торчащий между ними клит (в детстве, моясь в бане, я помню гордился, что у мамы писюн как у меня).
История о моем походе в баню с мамой
Мальчонка пристально разглядывает, что там у мамы внизу, потом смотрит, что у него внизу, и задаёт ей вопрос: Мама, почему у тебя внизу так, а у меня вот так? Мама и сама рассказывала в бане о своём далёком и трудном детстве. Он несколько раз уже парил наших девок с матерью Иринки в бане с массажем и пенным мытьем. Банные истории. История бани. Сауна рассказы. Мама в сауне с малышом. Девушка в сауне с сыном. Детишки голышки в бане. Рассказ про баню зимой с женой. Новости. + Истории и мнения.