Теодор Курентзис — российский дирижёр греческого происхождения, музыкант, актёр, поэт. Теодор Курентзис об уважении артиста к зрителю и зрителя к артисту.
Кехман назвал Курентзиса иудой в театральном мире
Для многих не секрет, что именно музыкальная семья Теодора Курентзиса помогла стать ему столь известным дирижёром. О своих планах музыкант рассказывает очень часто, так как любит делиться хорошими новостями. А следующим пластичным движением Курентзис залечивает его, доставая из духовых просвет надежды, чтобы через секунду цепким движением «отжать» струнные и снова загнать в беспросветный мрак. Курентзис Теодор личная жизнь дирижера, его жена и дети. Новости по тегу: Теодор Курентзис. Теодор Курентзис и его оркестр MusicAeterna буквально «смахнули пыль» с часто исполняемых произведений Чайковского, и представили их в совершенно непривычном виде.
Дух и фантазия выше физики
Читайте о личной жизни Теодора Курентзиса и его браке с Юлией Махалиной. Теодор Курентзис — последние новости о персоне сегодня |. Кстати, Теодор Курентзис собрался жениться. Теодор Курентзис с коллективом MusicAeterna выступил в Сочи.
Биография дирижера Теодора Курентзиса: личная жизнь, жена, творчество
Pianissimo трепещут, как кровь в артериях, если вы когда-нибудь прикасались пальцами к артерии. Fortissimo отчетливы, как скальпельный разрез. Дирижирующий Курентзис похож на учителя начальных классов, который не просто рассказывает ученикам урок, а заглядывает каждому в тетрадку, следит, чтобы дети правильно выводили крючочки по прописям, помогает, если надо, грозит, если надо, пальцем и гладит, если надо, по голове. Пульт пустует. Курентзис ходит по оркестру. А во время дуэта Сюзанны и Альмавивы из «Свадьбы Фигаро» Курентзис не может удержаться от того, чтобы вместе с Сюзанной и Альмавивой не петь, как Гленн Гульд не мог удержаться от пения, играя сонаты Баха. Перед оркестром в небольшом холле расставлены стулья. В первых рядах сидят работающие в xосписе врачи и так называемые друзья xосписа: актрисы Татьяна Друбич и Чулпан Хаматова, танцовщик Андрис Лиепа. Музыканты в основном молодые женщины с перепуганными глазами попросили гостей и врачей сесть в первых рядах. Они, оркестранты, по словам Теодора Курентзиса, сами придумали играть в xосписе. Но когда пришли и увидели пациентов, то от волнения у них стали дрожать руки, и они боялись врать ноты, если пациенты будут сидеть глаза в глаза.
Курентзис скажет потом: — Музыка — это миссия. Дать свет и любовь людям. Не только тем, кому это доступно, а всем. Мы делаем музыку не затем, чтобы заработать на хлеб. Совершить просто биологический круг — это неинтересно. Интересно становится, когда живешь духовной жизнью. К сожалению, не всем это доступно. Не все могут прийти в консерваторию. Это инициатива оркестра: сделать концерты для тех, кто не может пойти в консерваторию. Для больных, для заключенных.
Они хотели играть в хосписе. Но когда пришли и увидели пациентов, у них стали дрожать руки. Хоспис, кто не знает, это лечебное учреждение, где помогают смертельно больным людям — не вылечиться, а достойно умереть без особых страданий. Впрочем, многолетняя история Первого московского хосписа знает по крайней мере один случай, когда обреченный на смерть больной выздоровел. Двенадцать пациентов хосписа вывезли в холл на кроватях и в инвалидных креслах. Остальные слушают музыку из своих палат. Время от времени звучанию музыки мешает тревожный писк на сестринском посту. Кто-то из пациентов зовет на помощь. После концерта главный врач Первого московского хосписа Вера Миллионщикова скажет Курентзису, что по ее экспертному мнению, каждому из двенадцати слушателей он и его оркестр подарили по два дня жизни. Что на Земле полно народу, способного отнять жизнь, но подарить двадцать четыре дня жизни людям… — Вот что вы сделали, Теодор, — будет утверждать Вера Миллионщикова, пожимая Курентзису руки.
Мы спрячемся после концерта в кабинете Миллионщиковой, и дирижер скажет мне: — Мы приехали в Москву на «Золотую маску». А заодно… я дружу с Чулпан Хаматовой. Я позвонил ей. Мы договорились и пришли. Он родился в Афинах. Он говорит по-русски с заметным акцентом. Может быть, поэтому в его устах возвышенные слова типа «духовная жизнь» «музыка — это миссия» звучат нормально.
Что на Земле полно народу, способного отнять жизнь, но подарить двадцать четыре дня жизни людям… — Вот что вы сделали, Теодор, — будет утверждать Вера Миллионщикова, пожимая Курентзису руки. Мы спрячемся после концерта в кабинете Миллионщиковой, и дирижер скажет мне: — Мы приехали в Москву на «Золотую маску». А заодно… я дружу с Чулпан Хаматовой. Я позвонил ей. Мы договорились и пришли. Он родился в Афинах. Он говорит по-русски с заметным акцентом. Может быть, поэтому в его устах возвышенные слова типа «духовная жизнь» «музыка — это миссия» звучат нормально. Не думаешь, что он сумасшедший. Просто думаешь — иностранец. Он скажет: — Есть много людей в России, которые занимаются благотворительностью всерьез. Я и мои оркестранты, мы не можем быть причислены к этим людям. Мы просто играем музыку. И мы получаем от этого не меньше, чем отдаем. Это у нас лаборатория такая в Новосибирском оперном театре, оркестр Musica Aeterna. Мы концентрируемся на ультрасовременной и барочной музыке. Это музыкальный монастырь у нас. Есть некоторые утопии, которые не к месту в Москве. Здесь все упирается в деньги, особенно такие вещи, как музыка или любовь. Музыка здесь слишком коммерциализирована. Эксперимент вроде нашего, может быть, и возможно осуществить в Москве, но очень сложно. В Москве все вокруг заставляет музыканта думать о том, сколько он получает в месяц и на какой машине ездит. А у нас машины нет, квартиры нет, и поэтому мы счастливы. Мы проводим двадцать четыре часа вместе. Читаем книги, учим языки. Он собрал оркестрантов со всей страны. Ходят слухи, будто его лютнист, например, подрабатывает мытьем окон в высотных зданиях. Я спрошу: — Откуда все эти люди? Где вы их берете? Он ответит: — Это чудо. Вы знаете, музыканты, как правило, сидят на репетициях, поглядывая на часы, и стараются репетировать как можно меньше. А мои музыканты могут месяц сидеть над одним тактом. Потому что считают, что музыка того стоит. Причем за крохотную зарплату. Музыканты, которые могли бы работать в любом московском оркестре. Мы радуемся тому, что у нас есть, и перестаем печалиться о том, чего у нас нет. Не важно, где вы, важно с кем вы. Если вы думаете, что были бы счастливы в Париже, вы ошибаетесь.
Даже если их большинство. Это превращает лидеров или в легенды, или, и так тоже бывает, в полных самодуров. К сожалению, альтернативный вариант: тактика «шаг вперед, шаг назад» - гарантировано не приводит никуда. Вот, например, превращающийся в живую легенду Теодор Курентзис. Это осенью он попал под критический обстрел обозревателей одного из сетевых СМИ. Как раз за то, что упорно выводит театр на новый принцип работы. Было бы странно, если это не «оскорбило» бы чувства кого-нибудь. Курентзис - феноменальный для Перми случай лидера, у которого достаточно сил идти вперед не взирая на подножки министра культуры прошлого , лукавого губернатора тоже бывшего и малоизвестных «обозревателей». Давайте перейдем к заявленной теме колонки. Проведем, то что называется у журналистов «фактчекингом» - проверим, за что противники критикуют Теодора Курентзиса и можно ли доверять их аргументам. Курентзиса нет в Перми. На пермскую зарплату он ездит по Европе. Давайте будем конкретнее - делает ли Курентзис работу, за которую получает зарплату? Курентзис — художественный руководитель театра. Это означает, что он определяет художественную политику театра. И его видение художественного развития театра, очевидно, представляет ценность и интерес, что подтверждают регулярные триумфы на «Золотой маске», три премии ECHO Klassik и ажиотаж вокруг билетов в театр. Курентзис, выступая в Европе, делает имя не театру, а себе. Не совсем так.
Повлиял ли на меня город и это время? Но как — можно будет подытожить лишь со временем. В этой резиденции у меня было такое потрясающее ощущение тишины, покоя и концентрации, что я до сих пор внутренне ликую, что нахожусь здесь. Это приобретение огромного опыта и ощущение радости от работы с лучшими музыкантами мира. В рамках композиторской резиденции написан ряд камерных сочинений, симфоническое произведение, вдохновленное поэзией Пауля Целана, которое исполнили оркестр musicAeterna и немецкий оркестр SWR под управлением Теодора Курентзиса. Были проведены лекции, беседы и круглые столы. Был поставлен перформанс «Слышать», посвященный Бетховену. Созданы электронные вещи к различным перформансам. Написана музыка для фильма «Медея» Александра Зельдовича. И очень многое, конечно, еще ждет своего конечного воплощения. Сейчас я на финальной стадии написания мистерии для хора, которая мыслится мною как центральное событие резиденции. В чем суть резиденции в Доме Радио? В том, чтобы поместить художника в пространство, где он как некий в положительном смысле радиоактивный элемент начнет распространять свое видение и менять угол зрения на давно знакомые явления жизни. Поэтому лучшим результатом был бы факт, что резиденция была полезна не только для меня. Буду надеяться, в этом смысле что-то случилось. Я старался приоткрывать завесу и над тем, как непосредственно проходит процесс сочинения. Живя в написании почти каждый день, я заметил, что для широкой аудитории знание о том, как создается музыка, может быть не меньшим сближающим аспектом, чем рассказ о ней. Сегодня время тотальной открытости. Вы можете найти инструкцию к чему угодно. В том числе, лайфхаки, как сочинять музыку. Но это, конечно же, профанация. В большинстве деятельностей только получив профессиональное образование и погрузившись в опыт предшествующих поколений, человек сможет овладеть хотя бы базовым ремеслом. Ребенок в песочнице, раскопав камень, уверен, что он делает важнейшее открытие. Это проблема нашего времени. Тем ни менее все мы можем вдохновлять друг друга и заражать навыком учиться. Получается, учить учиться и учиться учить. Есть восточная практика — следовать за мастером. Он тебя конкретно ничему не учит, но, познавая его образ мышления, мимически копируя его действия, ты перенимаешь опыт. Счастлив тот, кто встретил хоть раз подобного поводыря и личного авторитета. Человек приобретает свой «образ», образование, посредством другого. Я думаю, что живое общение незаменимо, как и практика ученичества.
Журнал о кинозвездах
- Дух и фантазия выше физики
- Теодор Курентзис: личная жизнь, семья
- Теодор Курентзис: биография и личная жизнь знаменитого дирижера
- Официальные страницы и социальные сети
Оркестр musicAeterna выступил без Теодора Курентзиса
Но он адвокат композитора, который будет бороться за каждую его ноту. Это особенность психосоматики Теодора: идти против правил и невозможное делать реальностью. Его риски кажутся иногда непродуманными и даже безумными. Но, как великий профессионал, он точно знает, что можно сделать и какого потрясающего эффекта добиться тем приемом, который кажется невозможным. Был забавный момент я понимаю, для кого-то он не был забавным : в одной части Реквиема струнные играют тридцать вторыми в бешеном темпе. Я забыл второпях проставить штрихи для струнных это очевидные лиги , cхватился за голову, когда это увидел.
А Теодор немедленно бросился в эксперимент: «Погоди, раз ты не написал лиги, то давай так попробуем! Появился уникальный оттенок звучания — что-то вроде нежного шороха листвы. У Кастанеды в книге «Учение дона Хуана» есть эпизод, когда мексиканский индеец обучает антрополога магическим движениям и жестам: «Даже самое малейшее движение нужно запомнить. Это важно в тот момент, когда ты окажешься перед лицом смерти. Это танец воина.
Перед ним остановится смерть и будет смотреть на него как завороженная». Когда я смотрю на то, как дирижирует Теодор, где малейшее движение наполнено глубочайшим смыслом, я вспоминаю про танец воина, перед которым бессильна смерть. Люди, не подозревая об этом, идут на эту магию. Они идут услышать не музыку, а то, что за ней стоит. Теодор готов шпагой проткнуть сердце самой музыки.
Да и не нужен мой «профессиональный анализ». Теодора либо боготворят, либо ненавидят. И то, и другое — очень активно. Но никто не скажет про него: «норм». Норм — это когда, как выразился Хармс, «раз, два, три!
И ведь в мире так называемой классической музыки это вполне обычное и весьма распространенное явление. Есть рельсы, по которым положено передвигаться. Правила движения всем известны. Если водитель доехал из пункта А в пункт Б, ничего не нарушив, — все в порядке. Но при этом ничего не произошло.
Просто люди, которые чего-то лишены, могут это что-то ценить больше нас. Объяснить нам, как важно то, что мы имеем, но не обращаем на это внимания. Тот, кто лишен свободы, может дать нам очень важный импульс к тому, чтобы мы ценили каждый божий день. Бог проявляется в самых непредсказуемых местах — бывает, что он проявляется в постели проститутки. Поэтому мы должны быть умными, внимательно смотреть вокруг и принимать те уроки, что нам даются.
И надо слушать этих прокаженных, которые многого лишены навсегда, но у которых остался голос, и они могут говорить. Надо услышать, что они говорят. То, что они говорят, очень сильно и очень полезно. Вы периодически устраиваете концерты, программа которых объявляется после того, как концерт прошел. Чего вы ожидаете от публики?
Хотите, чтобы кому-то было стыдно, что он не узнал какого-то произведения? Нет конечно! Я вообще хотел бы, чтобы зрители не узнали ни одного произведения. Потому что когда ты чего-то ждешь, ты программируешь себя, свое восприятие — и далее уже играешь в игру «выполнение ожидаемого». Но на самом деле музыка — это путешествие, и самая сладкая музыка — та, которая неуловима.
Она тебя берет, убаюкивает, и ты не знаешь, что это такое. Скажем, ты находишься в пустыне — и слышишь, как вдалеке играет какой-то странный инструмент. Мимолетное, сиюминутное впечатление, ты переживаешь какую-то трансформацию — и не знаешь, почему. И ты никогда не узнаешь, что это было. Это самое прекрасное ощущение, а не «я подготовился к концерту и пойду слушать, как они это сыграют».
Такие концерты дают возможность отделить человека-зрителя от времени и пространства, от его отношения к исполнителю. И когда он отделен от всего этого — он остается один на один с музыкой. Музыку вообще не нужно знать.
Я был специалистом по аутентичной музыке. Работал и в опере с потрясающими мастерами. Но у меня были особенные интерпретации, и я на них настаивал. Меня постигло страшное разочарование. Я вдруг понял, что классическая музыка сейчас завязла в болоте. Сегодня люди, допущенные до искусства, не могут связать три поэтических слова. Спросите, сколько дирижеров изучали поэзию Тракла, чтобы исполнять Хиндемита и.
И кто из них погружался в поэтическое пространство Поля Валери, чтобы дирижировать Онеггером или. Настоящая музыка — акт смерти. В Афоне говорят: если ты умрешь до того, как ты умрешь, ты не умрешь, когда умрешь. Произведение может существовать только как opus posth в свободном пространстве наслаждения. Мусин говорил, что надо всегда дирижировать как в последний раз. И если у тебя еще и завтра концерт — надо в течение шести часов после предыдущего все пережить заново и возродиться, чтобы снова умереть. НЗ: Как вы из Греции попали к Мусину? ТК: В Королевской академии в Лондоне я увидел видеозапись его мастер-класса. И сразу принял решение. НЗ: Но вы же до этого уже получили образование как дирижер?
Я был такой хороший мальчик. НЗ : И что Мусин? ТК: Я встретился с ним в Петербурге. Он страшно меня ругал. Как же я испугался, что я полная бездарь! Я снял какую-то ужасную квартиру-пещеру без мебели в пригороде, по сравнению с которой берлинская Александерплатц отдыхает. Закрылся на две недели. Лежал на полу, делал духовные упражнения и дирижировал. Вернулся к Мусину. Стал показывать ему.
Я ждал, что он меня убьет. Через несколько лет я спросил у него, действительно ли поначалу я показался ему таким уж ужасным? И он ответил, что я был ясен для него с первого же затакта. НЗ: Сколько лет вы у него проучились? ТК: Пять. И, если бы он был жив, учился бы еще. Я прошел с ним весь репертуар. В 23 года сыграл Стравинского, Шмидта, Цемлинского, все симфонии ,. Не просто под игру концертмейстера — два раза в неделю я дирижировал оркестром. НЗ: Без шпилек в адрес Москвы не обошлось.
Вы как человек со стороны действительно видите разницу между культурной Москвой и Санкт-Петербургом? Или при рассмотрении издали она нивелируется? ТК: Разница огромна. Это разные страны. Как ни удивительно, Москва, мне кажется, лучше. Роскошный Петербург , Лядова, и , и дореволюционного — далеко в прошлом. Это было давно. И это был другой город. Можно провести аналогию с Грецией. Люди насладились мировой славой, мнят себя сыновьями золотых поколений — и почивают на лаврах.
Все хорошее, что осталось в Петербурге — это остатки образования и традиций, которые не удалось вытравить за 80 лет. Таким неистребленным мастодонтом и был Илья Мусин. И Николай Рабинович, который тоже преподавал в Ленинградской консерватории. Все остальное — мифология. НЗ: Чем же Москва лучше? ТК: Москве можно простить, ибо не ведали, что творили. Бедная Москва! Удел любой столицы, находящейся под пристальным вниманием, — быть руганной-переруганной.
Что на Земле полно народу, способного отнять жизнь, но подарить двадцать четыре дня жизни людям… — Вот что вы сделали, Теодор, — будет утверждать Вера Миллионщикова, пожимая Курентзису руки. Мы спрячемся после концерта в кабинете Миллионщиковой, и дирижер скажет мне: — Мы приехали в Москву на «Золотую маску». А заодно… я дружу с Чулпан Хаматовой. Я позвонил ей. Мы договорились и пришли. Он родился в Афинах. Он говорит по-русски с заметным акцентом. Может быть, поэтому в его устах возвышенные слова типа «духовная жизнь» «музыка — это миссия» звучат нормально. Не думаешь, что он сумасшедший. Просто думаешь — иностранец. Он скажет: — Есть много людей в России, которые занимаются благотворительностью всерьез. Я и мои оркестранты, мы не можем быть причислены к этим людям. Мы просто играем музыку. И мы получаем от этого не меньше, чем отдаем. Это у нас лаборатория такая в Новосибирском оперном театре, оркестр Musica Aeterna. Мы концентрируемся на ультрасовременной и барочной музыке. Это музыкальный монастырь у нас. Есть некоторые утопии, которые не к месту в Москве. Здесь все упирается в деньги, особенно такие вещи, как музыка или любовь. Музыка здесь слишком коммерциализирована. Эксперимент вроде нашего, может быть, и возможно осуществить в Москве, но очень сложно. В Москве все вокруг заставляет музыканта думать о том, сколько он получает в месяц и на какой машине ездит. А у нас машины нет, квартиры нет, и поэтому мы счастливы. Мы проводим двадцать четыре часа вместе. Читаем книги, учим языки. Он собрал оркестрантов со всей страны. Ходят слухи, будто его лютнист, например, подрабатывает мытьем окон в высотных зданиях. Я спрошу: — Откуда все эти люди? Где вы их берете? Он ответит: — Это чудо. Вы знаете, музыканты, как правило, сидят на репетициях, поглядывая на часы, и стараются репетировать как можно меньше. А мои музыканты могут месяц сидеть над одним тактом. Потому что считают, что музыка того стоит. Причем за крохотную зарплату. Музыканты, которые могли бы работать в любом московском оркестре. Мы радуемся тому, что у нас есть, и перестаем печалиться о том, чего у нас нет. Не важно, где вы, важно с кем вы. Если вы думаете, что были бы счастливы в Париже, вы ошибаетесь.
Люди в тренде
дирижер теодор курентзис личная жизнь. Теодор Курентзис выступил на Зальцбургском фестивале Фото: / Monika Rittershaus. Теодор Курентзис 2011-2019 гг. – Теодор Курентзис руководитель Пермского театра оперы и балета. Слава одного из самых сексуальных дирижёров не даёт покоя его поклонницам, желающим знать всё о жене Теодора Курентзиса и его личной жизни. Теодор Курентзис спрятал за дверью Филармонии необычный музыкальный коллектив. Сегодня грек Теодор Курентзис – один из самых востребованных дирижеров России.
Оркестр musicAeterna выступил без Теодора Курентзиса
Теодор Курентзис – дирижер, основатель и художественный руководитель театра musicAeterna. Правила жизни Теодора Курентзиса. Дирижер, Пермь. Редакция сайта. дирижер теодор курентзис личная жизнь.