Смотрите эксклюзивные документальные фильмы RT, завоевавшие награды на престижных международных конкурсах Media Excellence Award, New York Festivals и OMNI Intermedia Awards. Еще один фильм, комедию "Ю си", я сняла в рамках лаборатории документального кино в Казани. Документальный фильм — это жанр в кинопроизводстве, в котором рассказывается о реальных событиях, людях, местах или проблемах.
Документальный фильм - Documentary film
документальный фильм Документальное кино – это передача достоверных фактов, это съемки самой жизни, чего не с кажешь об игровом кино. Документальный фильм к 85-летию ректора МГУ Виктора Садовничего. Термин «документальный» (англ. documentary) впервые предложен Джоном Грирсоном в 1926 году в публикации The New York Sun. смотреть онлайн в хорошем качестве. Во многом это направление является развитием уже хорошо знакомой нам формы, которой посвящена значительная часть этой книги — сюжета для программы новостей. Документальный фильм — это длинный сюжет. В документальном кино мы должны понимать, что наш сценарий, тот, что мы придумали для своего героя, может быть разрушен в любую минуту любым его непредсказуемым поступком.
Что такое документальное кино?
ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ КИНО (неигровое кино), род кинематографа, снимающий реальных людей в реальном окружении реального мира, либо сам этот мир с его событиями и явлениями. Документальный фильм к 85-летию ректора МГУ Виктора Садовничего. документальный фильм Документальное кино – это передача достоверных фактов, это съемки самой жизни, чего не с кажешь об игровом кино.
Что главное в современной документалистике?
Документальное кино (или неигровое кино) — вид кинематографа. Документальным называется фильм, в основу которого легли съёмки подлинных событий и лиц. Документальный фильм призван быть правдивым: он показывает реальность, делится знаниями со своим зрителем. Основываясь на вышеизложенных концепциях документального кино, мы вывели главные принципы создания документального фильма, которыми и будем руководствоваться в процессе выполнения практической части диплома. Есть классическое документальное кино, которому учат во ВГИКе, этим документальным кино занимаются режиссеры. Документальное кино в России и в мире сегодня.
Формы организации документальных материалов на ТВ
Это уже вторая работа наших журналистов, которая получила название «Башкортостан. Новые вызовы». Героями картины стали простые люди, которым пришлось столкнуться лицом к лицу с пандемией. После премьеры в информационной студии прошло обсуждение, в котором принял участие в том числе и Радий Хабиров. О храбрости, отваге и о том, как создавался фильм — в нашем сюжете. Годовой архив 18 телекомпаний, 3 терабайта видео, почти два месяца кропотливой работы за монтажом — то, что пришлось проделать авторам документального фильма.
Чтобы собрать 90 минут, редакторы отсмотрели порядка 200 часов видеоматериалов. Это уже второе документальное кино телеканала БСТ о коронавирусе. Но если первый был как сводка с войны про то, как ковид только появлялся, теперь авторы сквозь перспективу взглянули, как с ним жили и даже развивались все это время. Все очень его испугались, думали, что все остановится. Но здесь мы увидели такую картину, что ковид нас как-то мобилизовал.
Даже камера наблюдения не дает возможности объективно разглядеть реальность. Вообще, «наблюдение», «отсутствие сценария» — все это ничего не говорит об объективности существования, допустим, героя или истории. Значит, речь о чем-то другом. Меня, знаешь, дико раздражает, когда критики «ведутся» на якобы прямую, без участия автора экранную «копию» действительности. Ладно, зрители говорят: «Ой, вот у вас — правда жизни». Это все полная ерунда, потому что правды жизни как таковой в отражении не существует. И когда критики говорят: «Ну понятно, ваша школа — это школа наблюдения», это тоже ерунда, потому что мы не занимаемся тотальным наблюдением. Тотальное наблюдение называется «слежка за героем».
Как результат, ты не получаешь того, что хочешь проговорить через героя. Есть определенная степень приближенности к героям или отдаленности от них. Вот, пожалуй, особенность драматургии. Если ты максимально приближен к героям — а у нас именно так — и снимаешь в основном горизонтальное пространство, то есть жизнь героя, которую можно охватить глазом, и, не говоря о «высоком», о высоких материях, получаешь на экране словно само собой возникающее «высокое», — это совершенно замечательно. Если же в фильме этот другой смысл, другое измерение не возникает, мы все равно не в накладе, потому что мне кажется, что горизонтальное пространство жизни не рассмотрено в российской культуре никак. Русская культура — всегда о высоком: она не захотела рассматривать носки вблизи. И в этом ее проблема. Несколько лет назад, когда нас еще мало знали, я пыталась рассказать случайно собравшимся людям про горизонтальное и вертикальное.
Одна девочка очень внимательно слушала — я прямо видела, что она на мне сосредоточена, — потом подняла руку: «Можно я скажу, что я поняла? Я отвечаю: «В принципе это правильно, потому что нам очень важно, как она встает, как она одевается — носочки, трусики, перчаточки, юбка и так далее. Как она себя создает». Это уже сценарий. Вы можете решительно не иметь это в виду, и тогда будет другой сценарий, другой разговор о человеке. Вы можете так же снимать документальное кино не об Анне Карениной, а о любой тете Ане, девочке Ане и так далее — о нашей современнице. Но один тип кино предполагает, что тетя Аня пишет возвышенные стихи, а второй — что тетя Аня пишет возвышенные стихи, но утром она непременно смазывает свои пяточки вазелином, потому что считает, что только с такими пяточками можно написать прекрасные стихи, поскольку все в мире крепко связано. Ну, условно...
Это разные сценарии жизни, которые мы рассматриваем. Мы же можем вообще текущую жизнь не замечать. В общем-то, все снимают про одно и то же — те, кто снимает про реальную жизнь. Но все снимают по-разному, видят разное. Жизнь предлагает огромное количество сценариев — способов разглядывания этой жизни. Вот в этом и заключается драматургия. Мы в нашей школе, если снимаем нищих, бедных, бомжей, убогих и т. Не в том, что он такой несчастный.
Мне вообще эта тема несчастья очень не нравится в искусстве. Не в том смысле, что нет несчастья и мы не должны его разглядывать, а в том, что мы проецируем свой взгляд на другого человека, героя, свое собственное ощущение несчастья выдаем за его ощущение. Причем ощущение, как правило, ложное. Когда люди подходят к теме с уже готовым сценарием, они не исследуют жизнь, а подгоняют ее под заранее заданный ответ. Это и к игровому кино относится, а к документальному подавно. Отсюда этот вал плоских характеров, ситуаций, сюжетов, которые пытаются выдать за «высокое искусство». А оно не высокое — оно плоское. А как раз у Толстого с «Анной Карениной» готовых ответов нет.
Не знаю насчет трусов, но мельчайших деталей там достаточно... Потому что у жизни, даже у реального эпизода этой жизни, очень много сценариев существования. Пять режиссеров с камерами, которые собрались и смотрят на одного героя, на его мир в одно и то же время, снимают пять разных фильмов. Не потому что у них разные камеры с разными объективами, а потому что у них в башке пять разных сценариев этого разглядывания. Один смотрит на бомжа и снимает социально убойное кино, которое кричит: «Люди не должны жить так! Проклятый режим! Дядя Ваня должен жить если не во дворце, то, во всяком случае, в хрущевке-пятиэтажке! В детстве его била мама, потом его отдали в детский дом, там его изнасиловал учитель».
И так далее. Это такие режиссеры-страдальцы, у них свой сценарий. Если говорить о нашей школе, мы пытаемся избежать оценки. Мы пытаемся предложить зрителю сценарий, в котором существует дядя Ваня как человек, которого его существование устраивает. Мы разглядываем, мы видим, что он научился жить в этом своем мире. Мы не сможем в нем выжить, а ему — неплохо. А в нашей жизни ему будет плохо, потому что у нас так много ограничений, которых у него не существует. Мы пытаемся рассказать о том, что дядя Ваня в этом бомжатнике, в этом подвале любит, как мы, ненавидит, как мы, трахается, как мы.
То есть все-все у него, как у нас. У него совсем другое пространство жизни, но в остальном у него всё — как у нас. Имеем ли мы право жалеть его за то, что у него другое пространство, или нет? Я не знаю. Во всяком случае, концепция нашей школы в том, что мы не предлагаем его жалеть. Другое дело, когда человек обращается к нам и говорит: я хочу изменить свою жизнь. Но тогда, вообще-то, это дело социальных служб. Тогда тебе надо камеру откладывать и заниматься его проблемой, если ты социально активный человек.
Но мы по-другому разговариваем и с миром, и с пространством, и со зрителем. О чем-то другом рассказываем. Мы хотим, чтобы люди приняли человека таким, каким он существует. Но ведь в вашем желании, чтобы люди приняли человека таким, какой он есть, уже заключается ваша оценка этого человека. Ни в коем случае ни в одном из пяти сценариев нет какой-то объективной ситуации, потому что ее в принципе не существует. То есть угол зрения нашей камеры не всеобъемлющ. Хотя у нас и «ноль-позиция», это все равно позиция. Другими словами, отсутствие позиции есть позиция.
Просто я поняла, что нет большей агрессии, чем навязывать человеку правила своего существования. Какими бы прекрасными они тебе ни казались, и какими бы ужасными ни казались тебе правила его существования. Все равно он прав, что существует так, а ты не прав в своем высокомерии считать себя лучше, счастливее со своей жизнью. Но есть же такие авторы, которые не жалеют дядю Ваню, но не жалеют и нас, попутно взывая к нашей совести, сочувствию. Ну они взывают, и что? Что дальше происходит? Я всегда боюсь быть неправильно понятой, наверное, я не очень точно выражаю эту свою мысль: когда на первый план в искусстве выходит гуманизм, искусство кончается. Потому что гуманизм означает некие практические действия, которые направлены на разрушение чего-то — существующего порядка, на разрушение одних правил и установление других.
Мне кажется, что это не имеет отношения к искусству. Другое дело — я могу проникнуться симпатией к дяде Ване или к девочке Милане [так зовут семилетнюю героиню одноименного документального фильма Мадины Мустафиной, живущую вместе с матерью за чертой города, в лесу, практически на помойке — Прим. Потому что она живая, очаровательная, ей хорошо в этом месте, здесь и сейчас хорошо. Ей предложили такие правила игры, она пока не может предложить свои. Мы какое-то время ее даже не передавали соцслужбам, потому что понимали, что ее связь с матерью, даже с такой пропащей матерью, гораздо дороже, нежели существование в детдомовской постели. Это биологическая связь, которую так страшно нарушить… Я всегда очень боюсь помощи — когда приезжает группа и резко, с места в карьер, начинает «вытаскивать» своих героев. Речь не идет о больных, о людях, которым надо помочь. Это уже твоя человеческая сущность: ты сможешь, ты должен — дать деньги, найти врача и т.
Речь идет о кино. Очень часто бывает так: «Мы не просто снимали, мы потом организовали…» В «Милане» есть замечательный эпизод, за который нас потом драли все первые зрители. У них были такие глаза, они кричали: «Как вы смели?! В том эпизоде девочка лежит в постели с мамой и мать ее начинает бить за какие-то простые вещи — она расческу не там положила, намазала ногти, еще что-то... Мать дает ей оплеухи одну за другой, и девочка в какой-то момент кричит: «Мама, я не взрослая еще! Зрители говорили: «Как вы могли снимать? Мы бы вмешались! Я говорю: «Вы считаете, что мы должны были изменить судьбу героини?
Никто адрес так и не взял. Это такой гуманизм, который не собирается действовать. Он собирается плакать, рыдать. Пресловутая фраза-оценка — зритель после фильма: «Я так плакал, смотрел и плакал». Я ненавижу плачущего зрителя.
Варламов , борьбы за мир «Юность мира», режиссёр А. Ованесова; «Мы за мир», режиссёры И.
Пырьев, Й. Но многие картины этих лет строились на принципах иллюстративной функции хроникального материала, парадно-описательном подходе к изображению действительности. Новый этап в развитии Д. Фильмы «Повесть о нефтяниках Каспия» режиссёр Р. Кармен , «Незабываемые встречи» режиссёр А. Ованесова , «Люди голубого огня» режиссёр Р. Григорьев отмечены первыми серьёзными попытками документалистов сделать человека центром повествования, получившими дальнейшее развитие в 60-х гг.
Использование длительных кинонаблюдений в сочетании с разнообразными формами драматургической организации материала, вытекающими из его художественного анализа, дало возможность исследования индивидуальных характеров с социальных и нравственных позиций — фильмы «Катюша» режиссёр В. Лисакович , «Мир без игры» режиссёр Л. Махнач , «18 моих мальчишек» режиссёр В. Гурьянов , «ПСП» режиссёр А. Видугирис , «Вечное движение» режиссёр М. Меркель , «Лучшие дни нашей жизни» режиссёр Б. Галантер, В.
Горохов , «Колодец» режиссёр В. Иовице , «Время, которое всегда с нами» режиссёр С. Аранович , «Всего три урока» режиссёр П. Мостовой , «Тринадцать ласточек» режиссёры М. Каюмов, Н. Атауллаева и др. Стремление к художественной интерпретации фактов способствовало появлению различных по своему характеру документальных фильмов: лирического «Рабочий», режиссёр У.
Браун; «Репортаж года», режиссёр А. Фрейманис; «Замки на песке», режиссёр Я. Бронштейн, А. Видугирис , драматического «Там, за горами, горизонт», режиссёры Б. Галантер, И. Герштейн , сатирического «Дело о катушке», режиссёр В. Аксёнов , памфлета «Разум против безумия», режиссёр А.
Медведкин , публицистического репортажа «Чехословакия, год испытаний», режиссёр А.
Однако некоторые критики отмечают, что фильм замалчивает некоторые темы, например использование Тарантино расовых оскорблений в фильмах и его противоречивые комментарии о жестокости полиции. Но если вам интересно, как пришел к успеху человек, снимающий лучшие фильмы всех времен по мнению большинства рецензентов, однозначно рекомендуем к просмотру. Стац: Инструменты успеха Год: 2022 Рейтинг на «Кинопоиске»: 7.
Фил Стац, психиатр и психотерапевт, известный своими книгами по личностному росту и самосовершенствованию. Работая со Стацем, актер Джона Хилл смог одолеть депрессию, связанную с его устоявшимся образом «веселого толстячка», благодаря которому он прославился в комедиях. Стац помог актеру понять, что на самом деле значит любить себя и работать над аккуратным, но правильным изменением своей личности.
Формы организации документальных материалов на ТВ
В основе фильма — эксперимент режиссера, который на время съёмок погрузился в цифровой вакуум и отказался от всех сервисов коммуникации в жизни и работе. Вместо документов на Диске и онлайн-заметок к съёмочном процессу — блокнот и бумажные копии сценария, взамен мессенджера и видеозвонков — кнопочный телефон и текстовые сообщения. Основная цель эксперимента — понять природу взаимоотношений человека с технологиями последних лет. История главного героя, беседы с сотрудниками Яндекса и экспертами в области психологии, культурологии и когнитивистики показывают, какое влияние технологии оказывают на повседневную жизнь человека. Участники эксперимента пытаются решить важную дилемму: с одной стороны, технологии упрощают нашу жизнь, а с другой — технологическая зависимость создаёт всё больше проблем в современном обществе.
Но в ходе работы Эррол Моррис переключился на историю одного из приговоренных по фамилии Адамс высшую меру ему еще до того заменили на пожизненное. В определенном смысле это гражданский жест, ведь в демократии медиа обычно пресса и телевидение, но и кино тоже понимаются как общественный институт, контролирующий органы власти. Но, как любое выдающееся кино, «Линия» выходит за пределы своей непосредственной темы и становится фильмом о евангельском вопросе «Что есть истина?
Знак качества», найденные им артефакты, а так же свидетели советской эпохи позволят нам совершить путешествие во времени и вспомнить, как жили граждане самой большой страны на планете. Добавлен выпуск 14. Предъявите документы, гражданин!
Драмкружок, кружок по фото. Чему и как мы учились вне школы 2. Еще внукам останутся... Неубиваемые советские вещи 3. Обед на плите, ключ на шее.
Фото: «Петербургский дневник» Главный редактор издания «Петербургский дневник» Кирилл Смирнов подчеркнул, что такие проекты делать необходимо. Снять фильм мы решили потому, что именно там создается база для развития всей паллиативной помощи в нашей стране.
Опыт Санкт-Петербургского хосписа для детей и взрослых будет полезен другим регионам, где подобных учреждений нет, либо они только начинают развиваться», — прокомментировал Кирилл Смирнов. Фото: «Петербургский дневник».