Вступительное слово, посвященное характеристике творчества педагога-писателя, произнес известный литературовед Цезарь Самойлович Вольпе (1904–1941). Ольга Александровна Немеровская, Цезарь Самойлович Вольпе. По мнению ряда исследователей, под этим псевдонимом скрывался зять известного детского писателя Корнея Чуковского Цезарь Самойлович Вольпе. Вольпе Цезарь Самойлович, род. 19.09.1904, уроженец г. Тифлис, литературовед.
Вольпе Цезарь Самойлович - 9 книг. Начальная страница.
Но гонорары из России поступали нерегулярно, а затем и вовсе прекратились. Беременную жену пришлось отправить обратно в Одессу. Чуковский подрабатывал перепиской каталогов в Британском музее. Зато в Лондоне Чуковский основательно ознакомился с английской литературой — прочитал в оригинале Диккенса, Теккерея.
Вернувшись в Одессу в конце 1904 года, Чуковский окунулся в события революции 1905 года. Он дважды посетил восставший броненосец «Потёмкин», кроме прочего приняв письма к близким у восставших моряков. В Петербурге начал издавать сатирический журнал «Сигнал».
Среди авторов журнала были такие известные писатели как Куприн, Фёдор Сологуб и Тэффи. После четвёртого номера его арестовали за «оскорбление величества».
В частности, он считается одним из лучших специалистов по творчеству Жуковского : ему доверено издание в сборнике « Библиотека поэта ru », который славится высоким качеством редакционной работы и комментариев. Он также является соавтором с О. Погиб в 1941 году при эвакуации блокадного Ленинграда , на Тропе жизни у Ладожского озера. Публикации ru О.
След в историко-биографическом макаренковедении[ ] Ц. Вольпе вошёл в макаренковедение, как литературовед, представлявший произведения А. Макаренко на его встрече с ленинградскими читателями в середине октября 1938 г. И у нас есть такие книги.
Они написаны по большей части людьми, которые сделали большое дело в истории нашего строительства. Я бы назвал 3 книжки: первая — « Чапаев » Фурманова , которая построена на материале личной работы Фурманова в чапаевской дивизии; вторая — « Как закалялась сталь » Островского и третья — « Педагогическая поэма » А. Макаренко, потому что эта книга также есть результат огромного дела, о котором читаешь с совершенным удивлением и о котором потом, я думаю, с полным основанием, будут складывать легенды. Я должен сказать, что если говорить о книжках А. Макаренко, то следует отметить, что в литературном плане они обладают огромным достоинством — мы обнаруживаем в них необычайное умение автора видеть человека насквозь. В нескольких словах писатель даёт такое представление о герое своего произведения, что вы потом ни с кем его не смешаете.
Цезарь Вольпе был большим знатоком и классической русской поэзии первая половина XIX века , и современной ему литературы. Он в особенности считался выдающимся специалистом по творчеству Жуковского, писал о Зощенко, подготовил к изданию тома Брюсова 1935 , Андрея Белого 1940.
В 1933 г.
Вольпе Цезарь Самойлович. Из Книги учета бесхозных библиотек. 7 августа 1943 г.
Существует версия, что он был арестован накануне войны, отправлен в лагерь, а из лагеря сразу на фронт и попал в плен, а затем стал ближайшим помощником генерала Власова под именем Мелетия Евлампиевича Александровича Зыкова[1][2]. Семья Чуковских всегда отрицала такую версию, ссылаясь на еврейское происхождение Вольпе.
Однако в этих публикациях текст лекции был в той или иной мере сокращен и изменен, а «вступительное слово тов. Вольпе о творчестве Антона Семеновича Макаренко» во всех этих изданиях отсутствует. Причиной, скорее всего, явились цензурные соображения, поскольку Ц. Вольпе считался фигурой политически неблагонадежной.
В 1929—1933 годах он был главным редактором ленинградского журнала «Звезда». Брат Цезаря Самойловича Абрам был репрессирован. О датe и обстоятельствах смерти Ц. Вольпе до сих пор нет точных сведений. И всё же можно отталкиваться от того, что он «погиб в возрасте тридцати семи лет осенью 1941 г. Из предисловия к сборнику работ Ц.
Вольпе «Искусство непохожести», М. Составитель: Фредерика Львовна Николаевская-Вольпе. Вольпе, разбомбили немецкие самолеты, и оно затонуло вместе с пассажирами» Виктор Снитковский, Бостон. Стенограмма, в которой воспроизводится «вступительное слово тов. Вольпе», впервые была опубликована в составленном мною сборнике: Макаренко А. Публичные выступления 1936—1939 гг.
На след этого лица меня навел петербургский макаренковед Зиновий Тененбойм в январе 2014 г. То обстоятельство, что встречу с Макаренко было поручено провести не педагогам, а литературоведам, несомненно, связано с тем, что Антон Семёнович во второй половине 30-х годов был известен прежде всего как писатель; «классиком советской педагогики» он стал только в послевоенные годы. Привожу начальную часть стенографического отчета, содержащую выступление Ц. Товарищи, разрешите вечер, посвященный творчеству Антона Семеновича Макаренко, считать открытым. Автор около 250 публикаций о Макаренко. Живет в Марбурге.
Мы обратились к Антону Семеновичу с просьбой приехать в Ленинград; он дал согласие и приехал. Порядок сегодняшнего нашего вечера намечается следующий: 1 вступительное слово тов. Вольпе о творчестве Антона Семеновича Макаренко; 2 выступление Антона Семеновича Макаренко; 3 выступления учителей и студентов, желающих побеседовать о творчестве А. Макаренко, и 4 заключительное слово А. Нет возражений против такого порядка дня? Тогда разрешите предоставить слово тов.
Товарищи, я не буду поднимать тех педагогических вопросов, которые стоят в связи с книгами А. Я думаю, что товарищи сегодня на всех этих проблемах будут подробно останавливаться и спорить по существу этих вопросов. В мою задачу входит — охарактеризовать литературный смысл этих работ. Я хотел бы начать со следующего. Существуют книги, по отношению к которым нам безразлично, что представляет собою писатель. Когда мы читаем эти книги, нас никак не беспокоит ни физиономия писателя, ни что он думает, ни его вкусы и пристрастия.
Книги А. Макаренко относятся к противоположному типу книг.
Участвовал в разработке оперативного плана по организации повстанческой деятельности на северо-востоке СССР при помощи высадки десантных групп. Подготовил 10 газет и журналов для пропаганды в советском тылу.
Очень интересны обстоятельства, при которых И. Шмелев узнал о своем племяннике. Бредиус-Субботиной: «... Мой родной племянник, сын старшей сестры, сверстник Сережечки моего, не мог оставить семью в Москве в 18 г.
Недавно я получил письмо от неизвестной дамы, спрашивает - "Сергеевич" ли я по отчеству, и есть ли у меня племянник Любимов. После ответа она переслала мне письмо... Оказывается, ее муж был переводчиком в одном из лагерей советских пленных, - кажется, в Эстонии. Ему-то, разговорившись, Норя - Никанор - и передал письмо - доставить мне.
Тот м. Его жена - дама-то! Письмо не рукописное, даже и подпись. Вот оно: «Пари, Ивану Сергеевичу Шмелеву, - латинский шрифт.
Дальше - русский. Примите мой сердечный привет", - нет, должно быть это его текст, советская орфография, боялся писать своей рукой? Пережил много горя и может быть близок к таким же тяжелым утратам, которые перенесли Вы". Я после сорока дней - ежедневного соседства смерти - в руках германской армии.
Правильно, делает тут свою пометку И. Шмелев , направляемый рукою Всевышнего, веру в которого я сохранил и буду хранить до конца дней моих. Целую крепко. Мама жива.
Если будет возможность, пришлите нательный крестик. В партии никогда не был. Больше года тому... Я знал, что где-то в Эстонии - Норя мой, полковник артиллерии, в плену».
Прервем ненадолго чтение этого письма, для небольшого комментария. Во-первых ни в какой Эстонии «Норя» в лагере не был, теперь это точно известно. Скорее всего, муж этой «неизвестной дамы» или позабыл своевременно передать ей это письмо, либо оно у нее, по какой-то причине, провалялось все это время. Судя по тому, что письмо это было напечатано на пишущей машинке!!!
Отдельно отметим то, что «Норя» подчеркивает свою беспартийность: «В партии никогда не был»! Это надо же: в «тоталитарном сталинском СССР» беспартийный выходец из купеческой семьи сделал такую головокружительную военную карьеру, а в качестве благодарности, когда на его Родину напал враг, добровольно сдался ему в плен! Да еще и начал всячески прославлять его «разящий германский меч - меч священный»!!! Похоже, что стремление «пожалиться» и выставить себя этаким «казанским сиротой» было характерно не только для И.
Его племянник тоже «жалится» дядюшке на ужасы войны, которые ему довелось перенести: «… Я - после сорока дней - ежедневного соседства смерти - в руках германской армии», - «давит» он из дядюшки «слезу». Даже странно читать ТАКОЕ нытьё не от какого-нибудь трусливого новобранца-пехотинца, а от 48 летнего полковника! Он ведь был начальником артиллерии дивизии, а значит - находился в её тылу и ему не приходилось все 40 дней сидеть на передовой в окопе или бегать в атаки на германские пулеметы. Конечно, его тоже немцы могли убить случайной бомбой, или сгоряча застрелить, при попытке сдаться в плен, но на то и война, к которой он себя всю сознательную жизнь готовил!
Ну и отдельное восхищение вызывает его просьба к дядюшке, живущему в Париже он ведь это знает, судя по письму чтобы тот … достал ему «нательный крестик» и прислал в Германию! Можно подумать, что это пишет не офицер из привилегированного лагеря в Германии, а какой-нибудь «зэк с Колымы», где ни одной церковной лавки на 5 тысяч километров нет… Кстати говоря, сын Н. Любимова, о котором он упоминает в этом письме, провоевал, вернулся домой, спокойно жил и умер уже в преклонном возрасте, не подвергаясь никаким репрессиям за предательство своего батюшки. Ну да ладно, продолжим разбор письма И.
Шмелева о своем племяннике: «С прошлого года не мог добиться, где он. Единственная возможность была - к "Новому слову" - к его редактору, но я уже отклонил тогда сотрудничество и не мог обратиться. Теперь я повелительно должен его просить. У меня болит душа за родного.
Они с Сережечкой были дружны, вместе и в поход вышли в 15-16 гг. Помочь бы чем ему... Крестик нательный..! Я плачу сердцем.
Буду умолять - разыскать его, снестись. Я ручаюсь за него, он прямой, честный, - и, конечно, ненавидит большевиков. Это - жертва. Не мог бросить семью, надо было кормить мать, не подросших детей, учившихся.
И вот - рабство в когтях у дьявола… …Буду писать завтра Деспотули, молить его. И вот, придется послать газете рассказ, что ли. О, сколько "проклятых" вопросов надо разрешать нам! Сейчас канонада над Парижем...
Шмелев начал «плакать сердцем» и активно наводить справки о своем племяннике у «самого» Деспотули-Гестапули, особенно напирая на его «рабство в когтях у дьявола». Неплохое «рабство» было у этого полковника: служба и квартира в Москве, семья пятеро детей , сын, добровольно поступивший «за три дня до начала войны» в артиллерийское училище и т. И все это он запросто променял на служение «священному разящему германскому мечу»! Впрочем, с помощью Деспотули?!
Любимов Н. Он - в Германии. Судя по письму, играет очень важную роль. Бывает в Берлине.
Он был профессором Артиллерийской академии. Пишет: " Мы? Он вполне моей ориентации, - страстная любовь к Родине и преклонение перед народом, ее освобождающим от красного дьявола. Он - "вполне обеспечен" - "как солдат".
У него всегда была светлая голова. О-чень тонкий аналитик и - сильной воли. Много вынес в лапах у красных… Теперь он сам м. Жду его, с нетерпением.
Ему уже 49 лет! Шмелева к немцам и гитлеровской Германии. Ну, а «освобождали» - то тогда Россию как раз гитлеровская Германия и ее народ немцы. Вот перед ними и «преклонялись» в декабре 1942 года, еще ДО «Сталинградской катастрофы» и сам И.
И есть же наивные ослы, которые верят в эту ахинею… Важен и другой ньюанс: посмотрите какие чудесные метаморфозы произошли с племянником Шмелева. Совсем недавно он просил дядюшку всего лишь прислать ему нательный крестик, а тут уже готовится организовать для него встречу в России «с исключительным почетом»! Не иначе, как «Норя» планировал торжественный въезд Шмелева на белой лошади в первопрестольную, под колокольный благовест и в сопровождении почетного караула «освободителей» из дивизии СС. Видимо, в конце марта 1943 года «Норя» приехал на экскурсию!
Так пишет. Пишет: "дорогой дядя Ваня! Вы нужны России и мне... Еще пишет.
Я жду с нетерпением. Узнать о судьбе моих родных, обо всем. Какой там радикализм, она вся-то - правая, а это "юный задор", она горячка-спорщица. А со мной всегда - благонравна была, в 36-м г.!
Но тогда ей было 18 лет. Теперь - юрист, готовится должно быть к трибуне говорителя. Ярая жидоедка, и, должно быть, дразнила Норю. Но он только "вежливо и изящно отсмеивался" это от отца!
Но склад ума - математик, логик о-о-о! С огромным жизненным опытом!
Смерть Цезаря Вольпе окружена завесой неизвестности. Существует версия, что он был арестован накануне войны, отправлен в лагерь, а из лагеря сразу на фронт и попал в плен, а затем стал ближайшим помощником генерала Власова под именем Мелетия Евлампиевича Александровича Зыкова[1][2]. Семья Чуковских всегда отрицала такую версию, ссылаясь на еврейское происхождение Вольпе.
Шмелев и власовцы. ч. 10
В частности, он считается одним из лучших специалистов по творчеству Жуковского : ему доверено издание в сборнике « Библиотека поэта ru », который славится высоким качеством редакционной работы и комментариев. Он также является соавтором с О. Погиб в 1941 году при эвакуации блокадного Ленинграда , на Тропе жизни у Ладожского озера. Публикации ru О.
Зыков был экспансивным, энергичным человеком. Цезарь же Вольпе был флегматиком, нерешительным, застенчивым и к тому же мало разговорчивым. С 1939 г. Обмундирование выглядело непоношенным и даже не помятым. Офицерские хромовые сапоги были начищены. Военнопленный был побрит и не был истощён, следовательно, в плену находился недолго. Никаких вещей у него не было, даже шинели. На вид ему можно было дать не более 35 лет… Закрыть Как отключить рекламу? Твёрдая походка, но без особой военной выправки, показывала, что З.
Он сказал, что только несколько дней тому назад попал в плен на Ростовском направлении и прибыл сегодня в Берлин на самолёте. Ни в каких лагерях военнопленных он не был. Привезли его в Берлин по распоряжению Геббельса и завтра он должен быть у него. Зачем его вызвал Геббельс — он не знает. О своём прошлом 3. В 1941 г. Рано утром, когда мы ещё спали, пришёл немецкий фельдфебель и, подойдя к койке З.
They divorced in 1933. Лидия then married Матвей Петрович Бронштейн. Матвей was born on month day 1906, in birth place. Лидия passed away in 1996, at age 89. Лидия Миргородская, 1929 - 2005 Лидия Миргородская 1929 2005 Лидия Миргородская was born on month day 1929, in birth place. Лидия married Лев Бронштейн.
Потому я сравнительно легко отличаю схему реально рабочего развода мошенников, от выдуманного авторами. Мне конечно попадались дебилы по разводам в жизни, но они как правило сами становились жертвами своих разводов. Нет универсальных способов разводов, действующих на всех. Меня как то пытались развести на деньги за вход с товаром на Казанский вокзал, а вместо этого я их с ходу огорошил, всучил им в руки груз и они добровольно бежали и грузили в пассажирский поезд за спасибо. При отходе поезда, они разве что не ржали в голос над собой с ответом на вопрос, а что это было. Всего то надо было срисовать их психопрофиль,выругаться матом, всучить им в руки сумки и крикнуть бежать за мной, не пытаясь их слушать и не давать им думать, подбадривая командами быстрей, опоздаем. А я действительно опаздывал и садился в двигающийся вагон с двумя системными блоками с мониторами. Браткам спасибо за помощь. И таких приключений у меня в Москве были почти раз в неделю до 1995 года. И не разу я никому ничего не платил и взяток не давал. Имея мозги и 2 годичный опыт нештаного КРСника, на улице всегда можно найти выход из любой ситуации. КРС - это проверка билетов и посажирского автотранспорта. Через год по реакции пассажира на вас, вы чувствуете не только безбилетника, но и примерно сколько денег у того в карманах. Вы представьте какой опыт приобретает продавец, мент или вор? При этом получив такой опыт, вы можете своей мимикой стать не видимым для опыта подобных лиц. Контролёры вас не замечают, кассиры по 3 раза пытаются вам сдать сдачу. Менты к вам не подходят, а воры не видят в вас жертву и т. Важен опыт работы с людьми и вы всегда увидите в толпе прохожих тех, кто ищет себе жертву. Как правило хищники друг друга не едят, если не требуется делить добычу. Строите рожу по ситуации и вас не трогают или не видят, а бывает и прогибаются под вас - опыт КРС по отъёму денег у не желающих платить разной категории людей - хороший опыт, если сумеешь вовремя бросить это адреналиновое занятие, так как развитие этой работы приводит часто к мошенничеству. Опыт хищника в меру полезен. Без меры - вас просто уничтожают конкуренты. Может по этому многие рассуждения и примеры авторов мне представляются глупостью и по жизни не работают даже на беглый взгляд на ситуацию, а это очень портит впечатление о книге. Вроде получил созвучие души читателя с ГГ, а тут ляп автора опускающий ГГ на два уровня ниже плинтуса вашего восприятия ГГ и пипец всем впечатлениям и все шишки автору. DXBCKT про Дамиров : Курсант: Назад в СССР Детективная фантастика Месяца 3-4 назад прочел а вернее прослушал в аудиоверсии данную книгу - а руки прокомментировать ее все никак не доходили Ну а вот на выходных, появилось время - за сим, я наконец-таки сподобился это сделать С одной стороны - казалось бы вполне «знакомая и местами изьезженная» тема чуть не сказал - пластинка С другой же, именно нюансы порой позволяют отличить очередной «шаблон», от действительно интересной вещи... В начале подробнее... ОЧЕНЬ ДОЛГАЯ и местами яб таки сказал немного нудная инфильтрация героя который с большим для себя удивлением узнает, что стать рядовым бойцом милиции ему просто не светит — при том что «опыта у него как у дурака махорки» Далее начинается ох как не простая инфильтрация и поиски выхода «на нужное решение». Параллельно с этим — появляется некий «криминальный Дон» местного разлива с которым у ГГ разумеется сразу начинаются «терки» Вообще-то сразу хочу предупредить — если Вы ищете чего-то «светлого» в стиле «Квинт Лециний» Королюка или «Спортсменки, комсомолки» Арсеньева , то «это Вам не здесь» Нет... ГГ же «сходу» начинает путь вверх что впрочем все же не влечет молниеносного взлета как в Поселягинском «Дитё» , да и описание криминального мира того времени преподнесено явно на уровне.
Вольпе, Цезарь Самойлович
Матч-центр Новости Топ-матчи Билеты Видео ы. Брат — Абрам Самойлович Вольпе (1894—1941, расстрелян), возглавлял финансовую группу Госплана Азербайджанской ССР. Цезарь Самойлович Вольпе, О Немеровская.
MARC-запись (RUSMARC)
- В Самарском зоопарке умер лев Цезарь - 19 апреля 2023 - ТОЛЬЯТТИ.ру
- «Спартак» принял решение об увольнении Абаскаля
- Цезарь Самойлович Вольпе
- 136 лет со Дня Рождения
- Марксист на стороне Гитлера
- Поиск по сайту
Вольпе Цезарь Самойлович - 9 книг. Начальная страница.
Цезарь Самойлович Вольпе Род деятельности: литературовед и критик Дата рождения: 1904 год(1904). физика Бронштейна. Explore historical records and family tree profiles about Лидия Бронштейн on MyHeritage, the world's family history network. Вступительное слово, посвященное характеристике творчества педагога-писателя, произнес известный литературовед Цезарь Самойлович Вольпе (1904–1941). 12 из 12 для поиска: 'Вольпе Цезарь Самойлович', время запроса: 0.40сек.
Смотрите также
- Описание документа
- Читайте также
- Авторизация
- Вольпе Цезарь Самойлович - ЦГАЛИ СПб. Фонд Р-371. Опись 2. Дело 44 - Архивы Санкт-Петербурга
Шмелев и власовцы. ч. 10
Цезарь Самойлович Вольпе в действительности «погиб в возрасте тридцати семи лет осенью 1941 г. при переправе через Ладожское озеро из блокадного Ленинграда». Настоящая фамилия этого человека Мосивич или же Цезарь Самойлович Вольпе (щенок в переводе с нем. яз.). Матч-центр Новости Топ-матчи Билеты Видео ы. Цезарь Самойлович Вольпе в действительности «погиб в возрасте тридцати семи лет осенью 1941 г. при переправе через Ладожское озеро из блокадного Ленинграда».
Смотрите также
- Вольпе, Цезарь Самойлович биография
- MARC-запись (RUSMARC)
- Книги Вольпе Цезарь Самойлович - скачать бесплатно, читать онлайн
- Александр Радищев
Вольпе Цезарь Самойлович - 9 книг. Главная страница.
Раздел Цезаря Вольпе на сайте Некоторые считают, что настоящая фамилия этого человека Мосивич или же Цезарь Самойлович Вольпе. Цезарь Самойлович Вольпе читать онлайн бесплатно и без регистрации полностью (целиком) на пк и телефоне.
Камень на шее России, её предатели – гуманитарная интеллигенция
Цезарь Самойлович Вольпе в действительности «погиб в возрасте тридцати семи лет осенью 1941 г. при переправе через Ладожское озеро из блокадного Ленинграда». Литературовед и критик Цезарь Самойлович Вольпе о Б.С. Житкове: «Борис Степанович Житков был писателем замечательным. В 1933 году Вольпе, работавший в журнале «Звезда», на свой страх и риск напечатал в журнале произведение Мандельштама «Путешествие в Армению» и за это был уволен.
Лидия Чуковская - биография, новости, личная жизнь
| Лидия Чуковская - биография, новости, личная жизнь | В 20-е годы Вольпе учился в Баку в семинарии, где тогда преподавал поэт-символист Вячеслав Иванов. |
| о полете 99-летней летчицы: belkafoto — LiveJournal | Автор: Цезарь Самойлович Вольпе. |
| Search Results - Вольпе Цезарь Самойлович | Некоторые считают, что настоящая фамилия этого человека Мосивич или же Цезарь Самойлович Вольпе. |
Вольпе Цезарь Самойлович
В 1933 году Вольпе, работавший в журнале «Звезда», на свой страх и риск напечатал в журнале произведение Мандельштама «Путешествие в Армению» и за это был уволен. Погиб в 1941 году при эвакуации из осажденного Ленинграда по «Дороге жизни» через Ладожское озеро. Существует фантастическая версия , что Ц. Вольпе в 1942 г.
Форма этой книжки такова: она представляет собой небольшие новеллы с постскриптумами, написанными статейным языком. После живого беллетристического рассказа выводы, преподнесенные статейным языком, режут слух, привыкший к свободному изложению.
Вот почему некоторые родители и читатели склонны обвинять А. Макаренко в менторском тоне. Я думаю, что это вытекает из самого принципа композиции. Может быть, он откажется от этого принципа композиции, а может быть, он эти резюме так и оставит, потому что они в этой книге являются очень органической частью, и вообще, когда мы имеем дело с разным планом литературы, лучше всего пользоваться разным языком. Есть масса классических примеров, когда язык служил лучшим средством композиции возьмем, скажем, «Мертвые души», где два языка Гоголя создают два движения вещи.
Затем, мне кажется, потому что книжка преследует такую очень точную задачу, все отступления в новеллах производят впечатление некоторых длиннот. Скажем, когда рассказывается о библиотекаре, то идет подробное описание книг и как они себя чувствуют. По контексту эти куски могли бы и не быть. И вот эти куски являются наиболее уязвимой стороной в плане литературной конструкции. Исключением из этой струи книжек его повесть «Честь».
Это повесть, которая разрослась в роман, и я думаю, что это — наиболее слабое произведение Антона Семеновича. Там есть очень хорошие куски, но вся вещь в целом написана в той манере, которая совершенно не дает возможности представить нам автора. А так как эта книга претендует все-таки на постановку проблемы чести, как представляли себе, что такое честь, до Октября, как все это трансформировалось во время Октябрьской революции, то читатель ждет прямых ответов на поставленный вопрос, произведение должно на эту тему ответить. Но так как само развитие действия не связано с этой темой, то писателю приходится заставлять героев разговаривать на эти темы. Это делает вещь неподвижной, и те сильные стороны, которые существуют в произведениях Макаренко, в этой вещи пропали.
Вот почему данное произведение разительно отличается от всех остальных. Там есть, конечно, замечательные куски. Например, там дан замечательный портрет Теплова, но, потому что тема чести не центральная для этого материала, — если брать события с точки зрения их идейного смысла, — потому что тема чести не разрешена в этом произведении — именно поэтому данное произведение можно выделить из тех вещей, о которых мы говорим, и это произведение, в котором личность писателя Макаренко в наименьшей степени получила отражение. Обращаюсь теперь к двум другим произведениям А. Макаренко: первая книжка — «Педагогическая поэма» и вторая — «Флаги на башнях».
Первая рисует жизнь и быт колонии им. Горького, вторая — колонии [коммуны. События, развивающиеся по второй книжке, относятся к периоду с 1928 по 1936 г. Макаренко был назначен руководителем по борьбе с безнадзорностью и из колонии им. Дзержинского ушел.
Первая книжка, я бы сказал, гораздо драматичнее по сюжетному развитию и по самому характеру материала, потому что там вы ощущаете, что стоит вопрос о существовании колонии; там имели место такие трагические эпизоды, которые заставили ставить вопрос о существовании колонии, и можно думать, что дело может рухнуть. Во второй книжке этого нет. Вторая книжка — это уже работа на готовом опыте. Макаренко перешел работать в колонию [коммуну. Дзержинского, переведя туда некоторое количество колонистов колонии им.
Так что это было продолжение работы, и в этом смысле это благополучный коллектив, коллектив, в котором есть отдельные сложные драматические события и отдельные сложные задачи, но в общем — коллектив этот совершенно уверенно идет к выполнению намеченной задачи, задачи построения завода, который выпускает советские «Лейки» , фотографические аппараты. Задача эта произведением решается. Читается оно с необычайным интересом и отличается теми же свойствами, как и «Педагогическая поэма». Если говорить о том, что представляют собой эти вещи как художественные произведения, то я бы сказал, что они относятся к тому виду художественной литературы, которая появилась у нас в самые последние годы.
Ни о каком последнем или предпоследнем разе Митя уже не поминал. Счастливый этот день наступил. Десятки раз прочитали мы каждую главу вслух, много раз перепробовали каждую фразу на слух и на глаз, неизменно находя где-нибудь то рифму, столь неуместную в прозе, то неловкий переход. Наконец отдали рукопись машинистке и потом, еще раз прочитав, — Маршаку. Я нарочно забежала к нему в его отсутствие и как сюрприз положила на стол.
Придет — увидит. Вечером мы были у него. Маршак доволен! Он пренаивно говорит, кивая мне на Митю: «Вы, Лидочка, не представляете себе, какой у вас талантливый муж. Если бы я был женщиной, я непременно сам вышел бы за него замуж. Сколько книг он еще напишет для нас! Нет, Самуил Яковлевич то предлагал другие названия глав, то заставлял переделывать концовки или начала, то придумывал другие подписи под таблицами. Потом новые заботы: Митя читает рукопись в школе, в пятых и шестых классах — он читает, а я вглядываюсь в лица: вот заскучали как будто? Митя кончил — от расспросов отбоя нет.
Потом встреча с художником Николаем Федоровичем Лапшиным которого пригласил иллюстрировать книгу Владимир Васильевич Лебедев , потом публикация в журнале «Костер», потом — в альманахе Горького с предисловием Маршака он попытался объяснить разницу между книгой научно-популярной и научно-художественной. Потом три корректуры отдельного издания. И вот у меня в комнате, на откинутой доске Митиного — моего! Защита состоялась 22 ноября 1935 года. Председательствовал на заседании ученого совета академик А. Присутствовало около сорока пяти человек, среди них члены Совета: Я. Френкель, В. Фредерикс, Б. Гохберг, П.
Лукирский, Д. Скобельцын, М. Классен-Неклюдова, А. Александров, С. Бобковский, Л. Стенограмма заседания сохранилась. Приведу отрывки. Фок: «Работа М. В работе Розенфельда, посвященной тому же вопросу, содержатся лишь общие математические результаты.
В работе М. Большой интерес имеет здесь аналогия между волнами гравитационными и электромагнитными. Эта аналогия дала возможность использовать аппарат электродинамики, но, помимо этого факта, она представляет интерес с физической стороны». Так начал свое выступление В. Вот как окончил свое И. Тамм: «…Нельзя не отметить чрезвычайную математическую сложность проблемы, которой посвящена диссертация. Успешное разрешение ее свидетельствует о значительном математическом искусстве автора. Только искусное использование специальных математических приемов сделало поставленную себе автором задачу вообще практически разрешимой. Таким образом, М.
Бронштейн в своей диссертации впервые и притом исчерпывающим образом разрешил сложную и важную физическую проблему». Докторская степень была Матвею Петровичу присуждена. Помнится, вернулся он в тот день с заседания Ученого Совета домой более утомленный и более веселый, чем обычно. Других торжеств не последовало. Никаких банкетов, ни ресторанных, ни домашних, мы не устраивали. В те времена подобных официальных празднеств в нашем кругу в заводе не было. Митя принялся готовить изложение своей «докторской» для журнальных публикаций. Отрывки напечатаны в 1936 году в двух номерах двух научных журналов: в статье «Квантование слабого гравитационного поля» Physikalische Zeiteschrift. Band 9.
Heft 2—3 и в статье под заглавием «Квантование гравитационных волн» «Экспериментальная и теоретическая физика», т. Труд в науке был для Мити жизнью, отдыха он не хотел и не знал. Мысль трудилась и на прогулке, и в разговоре с друзьями, и в лодке, и на велосипеде, и в трамвае. Не столько он владел математикой, сколько математика — им. Через несколько лет, познакомившись с Анной Ахматовой и часто встречаясь с нею, заметила я одно ее свойство: она способна была и в гостях, и при гостях продолжать свой таинственный труд. Если внутри нее писалось — пелось, диктовалось, звучало, — она продолжала вслушиваться в «один, все победивший звук», ловить «продиктованные строчки» — сквозь разноголосицу общего разговора и даже принимая в нем участие. Ту же способность нежданно погружаться в себя, вглядываться, вслушиваться, наблюдала я, еще задолго до своей встречи с Ахматовой, у Мити. Письменный стол для любого труда, научного или литературного, неизбежен — многочасовый труд в ночной или дневной тиши. Однако я видела иногда каюсь, и не без досады , как Митя, в разговоре с общими друзьями или даже наедине со мною, прислушивается не к нашим голосам, не к спору, в котором только что принимал живое участие, а к внезапно, быть может, помимо воли зазвучавшему в нем голосу.
Куда ты подевался? Голова заболела? И он украдкой если при гостях выхватывал записную книжку, а если мы наедине — откровенно бросался к столу. Это был уже сложившийся мастер. Ни мне, ни Маршаку уже почти не приходилось ему помогать. Он писал сам. Собирался, по собственному почину, написать для детей книгу о Галилее. Уговаривал при мне Гешу Егудина писать для подростков. Придумывал темы.
Предложил на выбор: грек Эратосфен либо шотландец Непер. Митя пытался доказывать соответственно логике. Герш Исаакович ходил по комнате, курил и отмахивался от Митиных рассуждений, как от папиросного дыма. Лень-матушка, вот кто! Этот разговор, с небольшими вариантами, происходил между ними не раз. И дома, и по телефону. Мне он доставлял большую радость. Значит, Митя не жалеет о времени, истраченном на детские книги! Значит, испытывает от этой работы удовольствие и даже считает ее необходимой для подрастающего поколения, если столь упорно старается вовлечь в подобную работу друга.
Лень Митя так и прозвал: «она». И если я чего-нибудь не успевала или делала небрежно, произносил с насмешкой: «А все она, она! Мы продержали три корректуры книги о Попове и Маркони предварительно она была опубликована в «Костре» и со дня на день ожидали сигнальный экземпляр или, как говорят в редакциях, «сигнал». Но летом тридцать седьмого участь «ленинградской редакции» была решена и дан был иной сигнал — к уничтожению не только книг, но и людей, создававших книги. А я хочу еще немного подышать воздухом кануна… пусть даже и не одними радостями, а и бедами его. Нашим ежедневным житьем-бытьем. Я еще хожу в редакцию или к Самуилу Яковлевичу на дом. Рукописи, корректура, литераторы, иллюстраторы, подготовка к очередному заседанию Московского Детгиза или к пленуму ЦК комсомола. Защищать предстоит Пантелеева, Чарушина, Житкова, ато и Михаила Зощенко: они, видите ли, засоряют язык!
И до чего же доходят ленинградские писатели по недосмотру ленинградских редакторов! Наркомпрос получил письмо от одной возмущенной читательницы: в рассказе Чарушина напечатано: «Волчишка орал благим матом…». Сорока сыновей ни у кого не бывает; башмаки не висят на деревьях, их делают на фабриках — детям надо внушать сызмальства: на фабриках, на фабриках, на фабриках! Какие найти доказательства, что, кроме реальных познаний, детям необходимы шутки, выдумки, фантазия, сказка, словесная игра?.. Рукописи изо всей страны стекались к нам непрерывным потоком: не ручейком, а потоком лился на нас «самотек». Вот мы и читали с утра до вечера: не упустить бы молодой талант. Не успеешь голову поднять — за окном ночь, а мы-то думали: день. И смех и грех: наш заботливый директор, Лев Борисович Желдин, выхлопотал нам обеденные талоны в какую-то привилегированную столовую, и сегодня мы собирались уж непременно, уж во что бы то ни стало, пойти пообедать: Александра Иосифовна, Зоя Моисеевна, Тамара Григорьевна и я. И вот опять ночь началась раньше, чем мы успели поднять головы… Шура от примечаний к юбилейному трехтомнику Пушкина, я — от книги о железнодорожной диспетчерской службе, Тамара — от сказок северных народов, Зоя Моисеевна — от нового перевода «Гекльберри».
И течет, течет самотек. Еще смешнее дело с обедом обстоит у Самуила Яковлевича: он работает дома, у него жена, дети, экономка, домработница, налаженный и благоустроенный быт, но он не обедает, случается, по 3—4 дня: не выносит, когда его отрывают от слушания, чтения, беседы с писателем и в ответ на скромную просьбу жены: «Семочка, иди обедать! К вечеру ему приносят поесть в кабинет и он мстительно, не жуя, глотает холодные котлеты. Митя перезнакомился и передружился со всеми моими друзьями, в особенности с товарищами по редакции. Наши замыслы и эксперименты, наши стычки с критиками и начальниками тревожили и занимали его. Он полюбил проверять детские книги на Люше и на других ребятишках. Заходил иногда в школу или в детский сад — послушать, как Пантелеев читает «Пакет» или Корней Иванович «Муху-Цокотуху». Смеются и хмурятся, хлопают или молчат разные дети одного и того же возраста в самых разных аудиториях — смеются, хмурятся, хлопают на одних и тех же местах! Это давало ему пищу для обобщающих раздумий о педагогике — о труднейшем умении превращать сложное не в упрощенное, а в простое.
С Корнеем Ивановичем у него сложились особые, взаимно-заинтересованные и взаимно-уважительные отношения. К формально родственным оба они были мало склонны. Корней Иванович впервые близко познакомился с ученым, с представителем точных наук. Знавал он в своей жизни актеров, художников, писателей, а вот физик — это было впервые. Конечно, и Митино литературное дарование привлекало его. Но главным было другое. Митя был человек, как бы выделанный природой и культурой специально по его, Чуковского, заказу. Вюности Корней Иванович прошел путь самоучки, а потом совершил нелегкий шаг: из мещанства в интеллигенцию. Он невысоко ценил официальные университетские дипломы, но способность человека до всего доходить собственным умом, но волю к неустанному умственному труду, но уменье, вопреки любой обязательной нагрузке, распределять время так, чтобы успевать делать свое, — ценил превыше всего на свете.
Бронштейн вызывал в моем отце уважительное изумление. Помню, как было с испанским. Однажды Митя мельком сказал, что намерен в ближайшие месяцы непременно изучить испанский. Он показал Корнею Ивановичу набор инструментов: крошечный, карманный, испано-русский словарь, лупу и толстый том испанского «Дон Кихота». Через три месяца он читал уже свободно и без словаря. От нашего дома до Института пятьдесят минут, да пятьдесят минут обратно… Итак, час сорок. Для изучения языка час сорок в день — вполне довольно». Широта, разносторонность познаний всегда и во всех пленяла Корнея Ивановича. Корней Иванович, старший по возрасту, жизненному опыту и «положению в обществе», никогда, даже в разговоре со мною, не называл Митю — Митей, а, как и многие мои молодые друзья, как и Маршак, только Матвеем Петровичем.
Корней Иванович не раз прочитывал Мите свои, только что написанные, страницы. Он любил его. А Митя, покончив с испанским, принялся за японский. Но далеко продвинуться ему уже не довелось. Начав изучать чужой язык, мог ли он предчувствовать, что скоро и на родном языке будет месяцами слышать одну лишь гнусную брань? Из коренных, давних друзей Матвея Петровича часто бывали у нас трое. Чаще всех Герш Исаакович или попросту Геша Егудин. С ним Митя постоянно обходил букинистов, оба они были превеликие книжники, читатели и собиратели книг. Затем Лева Ландау.
С ним Митя уединялся обычно у себя в комнате, и они обменивались длиннейшими монологами, из которых я, если случалось мне присутствовать, не понимала ни единого слова, разве что u или а. Лева непоседливо расхаживал по комнате, а Митя взбирался на верхнюю ступеньку деревянной лесенки и произносил свои тирады из-под потолка. Разговаривали они весьма глубокомысленно и при этом соблюдали очередность, будто на заседании, не позволяя себе перебивать один другого. Иногда Ландау продолжал расхаживать, а Митя садился за письменный стол. Разговор продолжался, но уже не только устный: Митя писал. Митя спускался со своей высоты, и оба, прекратив обмен монологами, приходили ко мне. Не знаю, как на семинарах или в дружеском общении с собратьями по науке, но с простыми смертными Ландау никакой формы собеседования, кроме спора, не признавал. Однако меня в спор втягивать ему не удавалось: со мной он считал нужным говорить о литературе, а о литературе — наверное, для эпатажа! Увидя на столе томик Ахматовой: «Неужели вы в состоянии читать эту скучищу?
То ли дело — Вера Инбер», — говорил Ландау. В ответ я повторяла одно, им же пущенное в ход словечко: «Ерундовина». Тогда он хватал с полки какую-нибудь историко-литературную книгу — ну, скажем, Жирмунского, Щеголева, Модзалевского или Тынянова. Все гуманитарии были, на его взгляд, «профессора кислых щей», то есть «кислощецкие». И в любимые Левой разговоры об «эротехнике» тоже не удавалось ему меня втянуть. Разве вы не знаете, что я — Дау? А я кисло-щецкий редактор, всего лишь. Не хочу притворяться, будто я тоже принадлежу к славной плеяде ваших учеников или сподвижников. Митя, придерживаясь строгого нейтралитета, вслушивался в нашу пикировку.
Его занимало: удастся ли в конце концов Ландау втянуть меня в спор или нет. Третьим Митиным другом, часто посещавшим наш дом, был Дмитрий Дмитриевич Иваненко, по прозванию Димус. Ландау — «Дау»; Митя — «М. Признаюсь: Димуса я невзлюбила сразу. Прежде всего вечный хохот — не смех, а победно-издевательский хохот, округляющий и без того круглое лицо, обнажающий белые, безупречно ровные, один к одному, блестящие зубы.
Еще один факт. Отец бросает семью, посылая затем ей деньги. Деньги эти унижают человеческое достоинство матери, возбуждают неуважение к ней со стороны детей. В конце концов она бросает отцу эти деньги в лицо, и, когда он спрашивает: «Как это понимать? Вывод из этой новеллы, казалось бы, такой, что отцы ни в коем случае не должны бросать свою семью и, если вы женились, то на всю жизнь оставайтесь в этой семье. И тут же опять встает вопрос — что же, это есть точка зрения А. Можно принять эти простые рецепты за истину, и тогда очень нетрудно против них и выступать. Но, мне кажется, вопрос здесь сложнее. Второй вопрос, который возникает с темой книги, связан с тем, что «Книга для родителей» не отвечает всем вопросам, которые этой темой раскрываются. Правда, писатель пишет, что будет еще второй том. Но мне Антон Семенович говорил, что он предполагает выпустить четыре тома: I т. Таким образом, если подходить к этой книжке с точки зрения того, все ли вопросы там разрешены из числа стоящих в семейном коллективе, — то надо сказать, что не все разрешены. В критической литературе делали нападения на нее и по этой линии. Форма этой книжки такова: она представляет собой небольшие новеллы с постскриптумами, написанными статейным языком. После живого беллетристического рассказа выводы, преподнесенные статейным языком, режут слух, привыкший к свободному изложению. Вот почему некоторые родители и читатели склонны обвинять А. Макаренко в менторском тоне. Я думаю, что это вытекает из самого принципа композиции. Может быть, он откажется от этого принципа композиции, а может быть, он эти резюме так и оставит, потому что они в этой книге являются очень органической частью, и вообще, когда мы имеем дело с разным планом литературы, лучше всего пользоваться разным языком. Есть масса классических примеров, когда язык служил лучшим средством композиции возьмем, скажем, «Мертвые души», где два языка Гоголя создают два движения вещи. Затем, мне кажется, потому что книжка преследует такую очень точную задачу, все отступления в новеллах производят впечатление некоторых длиннот. Скажем, когда рассказывается о библиотекаре, то идет подробное описание книг и как они себя чувствуют. По контексту эти куски могли бы и не быть. И вот эти куски являются наиболее уязвимой стороной в плане литературной конструкции. Исключением из этой струи книжек его повесть «Честь». Это повесть, которая разрослась в роман, и я думаю, что это — наиболее слабое произведение Антона Семеновича. Там есть очень хорошие куски, но вся вещь в целом написана в той манере, которая совершенно не дает возможности представить нам автора. А так как эта книга претендует все-таки на постановку проблемы чести, как представляли себе, что такое честь, до Октября, как все это трансформировалось во время Октябрьской революции, то читатель ждет прямых ответов на поставленный вопрос, произведение должно на эту тему ответить. Но так как само развитие действия не связано с этой темой, то писателю приходится заставлять героев разговаривать на эти темы. Это делает вещь неподвижной, и те сильные стороны, которые существуют в произведениях Макаренко, в этой вещи пропали. Вот почему данное произведение разительно отличается от всех остальных. Там есть, конечно, замечательные куски. Например, там дан замечательный портрет Теплова, но, потому что тема чести не центральная для этого материала, — если брать события с точки зрения их идейного смысла, — потому что тема чести не разрешена в этом произведении — именно поэтому данное произведение можно выделить из тех вещей, о которых мы говорим, и это произведение, в котором личность писателя Макаренко в наименьшей степени получила отражение. Обращаюсь теперь к двум другим произведениям А. Макаренко: первая книжка — «Педагогическая поэма» и вторая — «Флаги на башнях». Первая рисует жизнь и быт колонии им.
Книга: Судьба Блока
Биография Цезарь Вольпе окончил Бакинский университет , посещал семинар, где преподавал поэт-символист Вячеслав Иванов [1]. Был большим знатоком и классической русской поэзии первая половина XIX века , и современной ему литературы. Он считался выдающимся специалистом по творчеству Жуковского подготовил посвященные Жуковскому тома Большой 2 т.
Биография Биография В 20-е годы Вольпе учился в Баку в семинарии, где тогда преподавал поэт-символист Вячеслав Иванов. Цезарь Вольпе был большим знатоком и классической русской поэзии первая половина XIX века , и современной ему литературы. Он в особенности считался выдающимся специалистом по творчеству Жуковского, писал о Зощенко, подготовил к изданию тома Брюсова 1935 , Андрея Белого 1940.
Долгие годы существовала традиция по случаю знаменательных дат возлагать к мемориальным доскам цветы как дань памяти погибшим писателям. Однако после пожара в Доме писателя в 1993 году о досках на какое-то время забыли. И сегодня, после долгого перерыва, когда писатели наконец обрели кров, мемориальные доски вновь оказались под крышей Дома писателя. Они будут торжественно открыты в 2011 году. Но мало установить доски. Сегодня у нас, к сожалению, очень немного информации о писателях, чьи имена значатся на мраморе.
Речь идёт о неком загадочном Мелентии Александровиче Зыкове, человеке с ярко выраженными еврейскими чертами лица судите по фото. Немцы большие специалисты в деле выявления евреев его не уличили в этом, но это ничего не значит. Дело в том, что нацисты человека полуеврея отец или мать евреи считали т. Некоторые считают, что настоящая фамилия этого человека Мосивич или же Цезарь Самойлович Вольпе. Своё еврейство он скрывал, о прошлом говорил путаницу, сначала представился с отчеством Евлампиевич, т. Зыков всё расспрашивал у соратников Власова, как немцы обращаются с евреями. По словам самого Зыкова, во время гражданской войны он был политкомиссаром. Позже стал литературным критиком, преподавал в Москве в Институте им. Зыков также говорил, что в качестве журналиста сотрудничал в «Известиях» с Бухарином, был женат на дочери наркома просвещения Бубнова, что был вроде бы партийным журналистом, вращался в высших партийных сферах. По его словам, когда Бухарин был исключен из партии, он сам был арестован и отправлен в концлагерь на Магадан. Когда разразилась война, его выпустили на фронт, где он стал комиссаром батальона. Многое из его рассказов, по мнению историков, «святая» ложь, чтобы «набить себе цену» у немцев, скрыть свою собственную биографию. Есть серьёзные подозрения, что документы на имя погибшего Зыкова присвоил именно еврей — литературный критик Вольпе.