Служба внешней разведки. Указывая на преемственность ФСБ и КГБ, Солдатов и Бороган предупреждают, что не следует говорить о реставрации советского КГБ, так как между ними есть существенные различия. Некие резкие ребята из организации «Силы Халеда Бин аль-Уалида» похитили четырех граждан СССР. Один из них во время захвата получил ранение, а позднее боевики его расстреляли. Резидентура КГБ в Бейруте быстро выяснила, кто является настоящими организаторами. Современное ФСБ это служба, а служба подразумивает подчинение, единоначалие т.е. полностью разрушили то что годами создавалось потом и кровью, через клевету на органы. Сравнение ФСБ и КГБ: в чем заключаются основные отличия между современными спецслужбами России и Советского Союза.
100 - летний юбилей!. От ВЧК до ФСБ: история органов госбезопасности СССР и России.
Федеральная служба безопасности Российской Федерации — федеральный орган исполнительной власти, в пределах своих полномочий осуществляющий государственное. Федеральная служба безопасности российской федерации. (ФСБ РФ), федеральный орган исполнит. власти, осуществляющий гос. управление в сфере обеспечения безопасности гос-ва и непосредственно реализующий осн. направления деятельности органов. Рассмотрев, в чем разница между ФСБ и. Изначально штат КГБ РСФСР состоял из 14 человек, которые ютились в паре комнат.
История спецслужб России: НКВД, КГБ, Федеральная Служба Безопасности
| Чем отличается ФСБ и КГБ, а чем отличаются Полиция и Милиция? | Флаг Федеральной службы безопасности Российской Федерации представляет собой прямоугольное полотнище, на котором изображён четырёхконечный синий (васильковый) крест с расширяющимися концами, окаймлённый узкой белой полосой, и с красными углами между. |
| Возрождение КГБ: СМИ узнали о новом Министерстве госбезопасности | Сравнение ФСБ и КГБ: основные отличия современных российских спецслужб. |
Зачем в России КГБ переименовали в ФСБ? Суть осталась прежней.
Речь идет о фактическом возвращении ФСБ функций Комитета государственной безопасности СССР. ФСО сохранится в виде Службы безопасности президента, которой помимо охраны будут подконтрольны спецсвязь и транспортное обслуживание высших должностных лиц. Он убежден, что современное МГБ ничем не будет отличаться от КГБ советских времен. Об этом сообщают журналисты раздела «Новости Мира» интернет-издания для деловых людей «Биржевой лидер» со ссылкой на «Крым. Современная ФСБ России и КГБ СССР отличаются во многих аспектах. Сравнение ФСБ и КГБ: основные отличия современных российских спецслужб.
В чем отличия между МВД и ФСБ и что главнее, сравнение ведомств
Но должны быть сдержки и противовесы. Должен быть контроль, эффективный контроль — парламентский, условно говоря. Формально он существует, но мы же понимаем: существует комитет по безопасности, но он только с точки зрения распределения денег и с точки зрения выполнения каких-нибудь расследований, которые скажет сделать администрация президента, когда им выгодно. А с точки зрения реального контроля, с точки зрения финансового контроля, ничего этого нет. Я уж не говорю о более глубоком контроле — за обоснованностью тех или иных операций, за кадровой политикой. У нас всё это замкнуто на одного человека, и, в принципе, они отчитываются только перед одним человеком. Я уже не помню, когда Бортников в последний раз в парламенте выступал. Но даже если он там выступает — это всё достаточно формально, это всё частушки.
Буквально недавно было принято решение о запрете данной организации. Очень много поступало жалоб, потому что начиналась она формироваться где-то там и непонятно как, а дошла до центральных и южных регионов. И аж на уровне генпрокурора пришлось принимать решение, через многие годы. Является ли деятельность таких организаций, и доведение до процессуальных таких действий, провалом работы органов безопасности? Алексей Кондауров: В общем, да, потому что этим-то на местах нужно было бы заниматься. Не с оппозиционерами, условно говоря, безобидными бороться… Это серьёзные вещи, этим нужно было бы заниматься совместно с МВД, это и их тоже кусок деятельности. В демократических структурах многие вещи можно решать, взаимодействуя с гражданским обществом.
Совершенно необязательно применять репрессии в каких-то случаях. Достаточно иногда профилактики, иногда просто разговора. И для общественно значимых проблем тоже можно было бы… Кстати, КГБ в этом плане достаточно активно опирался на советские общественные структуры — и на партийные, и на профсоюзные, и на разные. Но я не вижу, чтобы это делала ФСБ. Клан Патрушева, Бортникова, Сечина, и так далее. Очень много информации гуляет о конкуренции управления «К» с управлением «М». Если это правда, то что это?
Алексей Кондауров: Вы знаете, конкуренция — она и в КГБ случалась — конкуренция, ревность, борьба за то, чтобы главный начальник благосклоннее относился к кому-то. Но до такого, конечно, не доходило. Я тоже об этом слышу, об этих разборках. Это тоже признак нездоровья, это тоже признак такой коррупционности… Может быть, они за куски пирога дерутся, я не знаю. Они сейчас лезут в те сферы, в которые КГБ никогда не влезал, пытаются быть разводящими. С Александром Шестуном я вспоминаю случай — Шестун записал разговор… Ткачёв, по-моему, там был, да? Дмитрий Вербицкий: Да, генерал Ткачёв.
Алексей Кондауров: Это, понимаете — совсем не функция органа, который занимается обеспечением безопасности. Он как на «стрелку» пришёл… Дмитрий Вербицкий: По понятиям. Алексей Кондауров: По понятиям, да. Шестун, конечно, тоже класс — записал это самое… Они позволили Шестуну себя записать. Это тоже ведь о профессионализме говорит, в известном смысле, понимаете? А потом он это опубликовал, за что и пострадал, за что сидит, я считаю. Конечно, он может быть не без греха.
Ну а кто без греха? Но я думаю, что спусковым крючком-то была вот эта запись, конечно, когда начали искать его грехи. Но вообще, это что такое? Я представляю. Во-первых, это не могло случиться в наши времена, в КГБ. Но если бы это случилось — этого Ткачёва уже не нашли бы просто нигде. Его засунули куда-нибудь под крышу или вообще уволили бы.
Фактически, такая автомобильная лезгинка произошла в центре столицы — с единственным элитным столичным вузом органов безопасности. Это что вообще? Алексей Кондауров: Это по молодости, конечно, их заносит. Хочется как-то отметиться. В наше время «Гелендвагенов» не было, но тоже эти ребята, которые в «вышке» учились — я-то не «вышку» кончал, я гражданский вуз, а потом в Минске учился. А ребята, которые учились в «вышке» — были там конечно, и блатные детишки, тоже чем-то отличались, наверное, и тоже себя считали элитой, учась в Высшей школе КГБ. Но они тогда понимали, что такие публичные выходки сразу беспощадно карались — кто бы у тебя за спиной ни стоял.
Потому что другой статус организации был. У нас, всё-таки, организация была непубличная, и такие вещи, уже учась, люди понимали — как надо себя вести. Дмитрий Вербицкий: Это всё было с нарушениями правил дорожного движения, с перекрытием, общественно опасным способом. Но основных, по-моему, всё-таки наказали потом каким-то образом, когда общественный резонанс… Да, наверное, это неправильно, но у нас сейчас столько много неправильного, что это в порядке вещей. Дмитрий Вербицкий: И отсюда, видимо, и следует, что в общественность всё это выплеснули — дискредитацию выпускников. А потом общественности не дали понять, что они были наказаны, и кто-то из руководства Академии пострадал… Это же выпуск, это форма, организация выпуска — тут тоже фактически контроль должен быть со стороны руководства Академии. Алексей Кондауров: Я читал информацию, что их в какие-то дальние регионы отправили служить, ещё что-то.
Я думаю, руководству тоже каким-то образом на вид поставили всё это. Я не думаю, что так для них это всё бесследно прошло. Но мы живём совершенно в другой обстановке, и там совершенно другие курсанты, совершенно другие преподаватели, совершенно другое воспитание. Дмитрий Вербицкий: Это и есть индикатор состояния? Это всё кругом индикатор. Черкалин — индикатор. Это — индикатор.
Ткачёв, который идёт в аппарат президента и убалтывает этого несчастного Шестуна, какого-то там… Я вот себе представляю Бобкова, это был начальник Пятого управления, потом был первый зампред — чтобы он пошел в ЦК партии — тогда ЦК курировало органы — и какому-нибудь председателю колхоза говорил: «Ты слушай, ты давай, увольняйся, а то на тебя…» Не с чем сравнивать просто. Ему вменили в итоге 210-ю — преступное сообщество. Получается, ради чего преступное сообщество создавалось — сотни тысяч рублей. Это на фоне того, что Сугробов и Колесников занимали должности по обеспечению экономической безопасности и противодействию коррупции на федеральном уровне, и имели доступ и контроль к триллионам и миллиардам. А им вменили преступное сообщество ради званий, должностей. Насчитали эти суммы — 700 или 500, я уже сейчас не помню, тысяч рублей, ради чего это всё создавалось. И ради этой провокации, и тех перевернутых на 180 градусов уголовных дел.
Почему им не вменили ни одного коррупционного преступления, хотя следствие шло порядка двух-трёх лет? Алексей Кондауров: Значит, не нашли коррупционного преступления. Эта ситуация с провокацией в отношении сотрудника ФСБ была использована… Я думаю, политически было принято решение зачистить, возможно, кому-то они на что-то наступили. Я совершенно не исключаю, что они, реализовывая какие-то дела, нарушали законность. В оперативной деятельности всегда есть, за что зацепиться, если есть политическая воля. Здесь, по всей видимости, политическая воля была, и, я думаю, эта их попытка спровоцировать сотрудников ФСБ — она явилась тем триггером, когда было принято решение, что надо расставить все точки над i, показать, кто в доме хозяин. Но приговор Сугробову, конечно, жестокий.
А у Колесникова вообще трагическая судьба. Да, я не говорю, что они не виноваты в чём-то, что они где-то что-то не нарушали. Но то, что на эти мелочи, если бы была политическая воля, никто не обращал бы внимания и дальше, и они продолжали функционировать… Но кому-то стало невыгодно, что они функционируют таким образом. Дмитрий Вербицкий: Им был дан «зелёный свет» руководством страны параллельно по двум направлениям — это борьба с коррупцией и кредитно-финансовая сфера. Как раз там, где Черкалин и руководители Черкалина работали и накапливали эти миллиарды. Грубо говоря, в каждом банке находятся АПС либо представители органов безопасности. И всегда шло это — замять, закрыть, свои, туда не лезть, и так далее.
Стратегически это дело повлияло на общий расклад сил в правоохранительной системе? Алексей Кондауров: Конечно, повлияло. Мы же не слышим, что такое структурное подразделение, с таким полномочиями, с такими функциями существует в МВД. И что такая группа, как сугробовская реализует какие-то громкие коррупционные дела, связанные со служебными преступлениями. Еестественно, повлияло. Все крупные коррупционные разоблачения — только ФСБ работает. В этом смысле МВД отодвинуто.
Но меня в деле Сугробова и Колесникова еще что удивило — что их благодетель, который, собственно, их двигал, господин Школов, ему не хватило аппаратного веса, чтобы защитить. Я не думаю, что не было желания, но, наверное, аппаратного веса не хватило. Наверное, их судьба решалась на более высоком уровне. Дмитрий Вербицкий: Сейчас у органов безопасности существует монополия по предоставлению информации президенту. МВД уже не так работает, то есть, идет односторонняя подача. Это вообще правильно? Я думаю, из МВД поступает, потом те дела, которые сейчас в регионах.
Другой вопрос — кто за главного? Дмитрий Вербицкий: Раньше параллельно работали. Можно понимать, что у ФСБ — превалирующая, заглавная роль. Но, я думаю, МВД эту работу не прекращает, хотя нет такого карт-бланша, как был у группы Сугробова. И таких громких дел нет. То есть, конечно, их приземлили — это понятно совершенно. Дмитрий Вербицкий: Сейчас сотрудники ФСБ занимаются коммерческим подкупом, незаконной предпринимательской детальностью — уголовными составами.
То есть они, по сути, превратились в сотрудников полиции, спустились на непосредственный контакт с предпринимателями и чиновниками. И это — одна из причин и условий возможной коррумпированности. Это непосредственное общение с бизнесом — как раз почва для возможных злоупотреблений. Это же лишняя нагрузка, лишние условия для коррупционной почвы. Алексей Кондауров: Мне трудно об этом судить, я не погружен настолько в их деятельность. Я повторяю, они многие вещи делают совместно с МВД. Может быть, они и опираются иногда на оперативную информацию МВД, реализуют уже под своим руководством.
То, что здесь может возникать почва для коррупции, — естественно, может возникать. А с точки зрения функционала — а чем такую массу людей еще занимать? Столько шпионов нет, столько диверсантов нет. Дмитрий Вербицкий: Дело в том, что это все несет, во-первых, колоссальную нагрузку. Алексей Кондауров: Значит, не колоссальную нагрузку. Значит, у них есть резервы. Алексей Кондауров: Навальный для меня такой человек, который неплохо наладил расследовательскую работу.
Я не думаю, что он только из открытых источников добывает информацию. Что-то ему сливают, я просто в этом убежден. Но это не значит, как кто-то говорит, что Навальный — проект Кремля. Проект Навальный играет свою политическую игру, хотя кто-то использует ситуацию для того, чтобы предать гласности какие-то вещи, которые накапливаются в результате оперативной работы. Дмитрий Вербицкий: Но не реализуются. Алексей Кондауров: Не реализуются, да. И Навальный — ему дают, чтобы он реализовал.
Мы с вами оперработники. Мы понимаем, когда накапливаешь, накапливаешь и ничего с этим сделать не можешь — тебя все время посылают. Алексей Кондауров: Тебя посылают, но ты честный человек, ты видишь это все гнилье и не можешь ничего с этим сделать.
Но что касается Федеральной службы внешней разведки, здесь у меня большие сомнения. Вообще эти слухи курсируют с какой-то определенной периодичностью. Дело в том, что об этом еще начали говорить в 2011 году. Насколько сегодня серьезны намерения руководства страны по концентрации силового ока в одних руках, мы не можем говорить, хотя достаточно стремительно была ликвидирована миграционная служба как самостоятельная структура, и Федеральная служба по контролю за оборотом наркотиков. Но мне кажется, там были несколько иные причины. Зачем нужно объединять МЧС с Министерством обороны? Эти слухи достаточно часто всплывают и также часто уходят в небытие».
Андрей Луговой, главный подозреваемый в убийстве Александра Литвиненко в прошлом году в Лондоне, когда-то охранял Бориса Березовского, олигарха, который ныне живет в Великобритании, так как в России ему угрожает арест. По всей стране, как грибы, выросли сотни частных охранных агентств, в которых работали ветераны КГБ, и большая часть из них, хотя и не все, сохраняли связи со своей альма-матер. Игорь Голощапов, бывший сотрудник отряда специального назначения КГБ, а ныне официальный представитель почти 800 тысяч сотрудников частных охранных фирм председатель правления Координационного центра руководителей охранно-сыскных структур говорит: «В 1990-х у нас была одна цель — выжить и сохранить нашу профессиональную квалификацию». Мы делились с ними всем и видели в нашей работе просто другую форму служения интересам государства.
Мы знали: наступит момент, когда нас снова призовут в строй», — добавляет Голощапов. Этот момент наступил 31 декабря 1999 года, когда Ельцин ушел в отставку и, несмотря на свое отношение к КГБ, передал бразды правления Путину, человеку, которого в 1998 поставил во главе ФСБ, а через год назначил премьер-министром. Новый президент полагал, что его первостепенная задача — восстановить систему управления страной, консолидировать политическую власть и нейтрализовать альтернативные источники влияния: олигархов, региональных губернаторов, СМИ, парламент, оппозиционные партии и неправительственные организации. Приятели по КГБ ему в этом помогали.
Самые активные в политическом отношении олигархи — Березовский, который помог Путину прийти к власти, а также Гусинский — были изгнаны из страны, а их телеканалы возвращены государству. Ходорковский, богатейший человек России, заупрямился. Несмотря на несколько предостережений, он продолжал поддерживать оппозиционные партии и неправительственные организации и отказывался уехать из России. В 2003 году ФСБ арестовала его и после показательного процесса внесла свою лепту в отправку за решетку.
Чтобы справиться со своенравными региональными губернаторами, Путин назначил спецпредставителей, уполномоченных осуществлять надзор и контроль. По большей части это были ветераны КГБ. Губернаторы лишились своих бюджетов и своих мест в верхней палате российского парламента. Позднее избиратели утратили право выбирать их всенародным голосованием.
По словам Крыштановской, все стратегические решения принимались и по-прежнему принимаются горсткой людей, которые составили неформальное «политбюро» Путина. Среди них — два заместителя главы администратора президента: Игорь Сечин, официально ведающий официальными документами, но также курирующий экономические вопросы, и Виктор Иванов, отвечающий за персонал в Кремле и за его пределами. Все они из Санкт-Петербурга, и все служили в разведке или контрразведке. Сечин — единственный из них, кто не афиширует свое прошлое.
Тот факт, что двое из самых влиятельных людей — Сечин и Виктор Иванов — занимают довольно скромные должности замглавы администрации и редко принимают участие в публичных мероприятиях, не должен вводить вас в заблуждение. В конце концов, такова была распространенная советская практика: заместитель, часто связанный с КГБ, имел больший вес, чем его номинальный начальник. В любом случае, у каждого из этих ветеранов КГБ есть сонм сторонников в других государственных институтах. Один из бывших заместителей Патрушева, тоже в прошлом сотрудник КГБ, ныне занимает пост министра внутренних дел — то есть, руководит милицией.
Сергей Иванов все еще пользуется авторитетом в Генеральном штабе Вооруженных сил. У Сечина близкие родственные связи с министром юстиции. Прокуратура, в советские времена хотя бы номинально контролировавшая работу КГБ, ныне стала его орудием. То же самое произошло с налоговой службой.
Политическое могущество этих силовиков поддерживается государственными компаниями, располагающими огромными финансовыми ресурсами либо порождает такие компании. Например, Сечин — председатель совета директоров «Роснефти», крупнейшей в России государственной нефтяной компании. Виктор Иванов возглавляет правление компании «Алмаз-Антей», крупнейшего в стране производителя ракет ПВО, и национальной авиакомпании «Аэрофлот». Сергей Иванов курирует военно-промышленный комплекс и руководит недавно созданной монопольной авиастроительной корпорацией.
Но длинные руки силовиков протягиваются еще дальше, во все сферы жизни России. Их можно выявить не только в правоохранительных органах, но и в министерствах экономики, транспорта, природных ресурсов, телекоммуникаций и культуры. Несколько ветеранов КГБ занимают должности в топ-менеджменте «Газпрома», крупнейшей российской компании, и ее «карманном банке» — «Газпромбанке» вице-президентом которого является 26-летний сын Сергея Иванова. Алексей Громов, пресс-секретарь Путина, пользующийся большим доверием президента, входит в совет директоров «Первого канала», главного телеканала в России.
Сергей Чемезов, старый друг Путина по КГБ, еще с дрезденского периода где президент работал с 1985 по 1990 годы , руководит «Рособоронэкспортом», государственным ведомством в области торговли оружием. При Чемезове оно разрослось, превратившись в громадный конгломерат. Список можно продолжать и далее. Многие сотрудники из активного резерва направлены в крупные российские компании, как частные, так и государственные, где они получают зарплату, оставаясь одновременно в штате и на довольствии ФСБ.
Попасть в фирму в качестве сотрудника активного резерва — это мечта, а не работа, говорит еще один ветеран КГБ: «Получаешь огромную зарплату и сохраняешь удостоверение ФСБ». Среди таких сотрудников — и 26-летний сын Патрушева, в прошлом году откомандированный из ФСБ в «Роснефть», где он теперь является советником Сечина. После семи месяцев работы Андрея Патрушева в «Роснефти» Путин удостоил его Ордена Почета — за успехи в профессиональной деятельности и «многолетнюю добросовестную работу». Атака на ЮКОС, вошедшая в свою решающую фазу как раз в момент, когда в «Роснефть» был назначен Сечин, была первым и самым откровенным примером перераспределения собственности в пользу силовиков — но не единственным.
Михаил Гуцериев, владелец «Русснефти», стремительно растущей нефтяной компании, недавно был вынужден отказаться от своей фирмы, ибо его обвинили в противозаконной деятельности.
Зачем такие раздутые территориальные управления ФСБ? А если бы была нормальная демократическая страна, если было бы разделение властей, был бы парламентский контроль, нормальный прокурорский надзор, нормальная судебная система, функционировало бы гражданское общество — то те функции, которые сегодня возложены на ФСБ и частично на МВД — они бы не нужны были бы, понимаете? И была бы меньшая численность этих структур. И работники больше бы получали, эффективнее работали бы.
И с них спрос был бы другой. Я приехал в Кострому. Как было это управление, громадное здание… А чем там заняться-то, с точки зрения обеспечения безопасности? Какая контрразведка? Политический сыск — да, понимаю.
Но политический сыск может существовать только в условиях авторитарной структуры. Когда существует нормальное демократическое государство — он не нужен. Малая загруженность и излишние функции создают условия для коррупции. Излишний доступ: дискеты для дела и базы для безделья Дмитрий Вербицкий: На ваш взгляд, её эффективность… Алексей Кондауров: Это синекура, на мой взгляд. Да в разных условиях работаем.
Разве у нас такая была техническая оснащенность? Социальные сети, где тоже можно осуществлять поиск, средства технического контроля. Когда я начинал служить, в начале семидесятых, я на одном оперативном совещании предложил, чтобы руководство вышло на оперативно-техническое управление и поставило задачу автоматизировать, перевести на ЭВМ некоторые базы данных, которые у нас были, картотеки, сидели, вручную готовили. Так начальник, его из Казахстана перевели, генерал — мне говорит: «Тут вот нам товарищ Кондауров подбрасывает буржуазные всякие идеи — какие-то ЭВМ, куда-то переводить». Представляете, уровень какой был?
То есть, сравнить невозможно по возможностям с точки зрения выявления разных правонарушений, преступлений и работы в контрразведывательном плане — что имели в свое время мы. Дмитрий Вербицкий: Очень много жалоб, что службы безопасности банков и различных корпораций гораздо оперативнее получают информацию, чем сотрудники ФСБ. И это тоже определённый бич, потому что это оперативка, по старинке ещё дискетами пользуются, и максимум, флешками. То есть, всё равно отставание идет. Почему не могут нагнать?
Почему нельзя самую ключевую спецслужбу интегрировать в современный процесс? Алексей Кондауров: Она интегрирована, но она не на то заточена, понимаете? Я-то как раз думаю, что у них излишний доступ есть к разным базам данных, судя по тому, как случаются утечки всякого рода. Полагаю, что не без того, чтобы этому поспособствовали какие-то не частные, а государственные спецслужбы. Даже утечки моих разговоров в своё время появлялись, и я не думаю, что меня контролировала служба безопасности какой-нибудь нефтяной компании.
Другой вопрос, что этим нужно пользоваться для дела, а не для безделья и не для компрометации кого-то. Но это же тоже от излишнего функционала, понимаете? Обеспечение экономической безопасности — это должна быть настолько тонкая работа. А мы видим, во что выливается обеспечение экономической безопасности. Выливается в Черкалина и в миллиарды, которые там у него… Массу примеров можно таких приводить.
То есть, здесь, если по-серьёзному, нужно всё очень внимательно анализировать. И, я повторяю — при той системе власти, которая есть, этого никогда не произойдёт. То есть, власть всё устраивает. Я считаю, что если бы это оптимизировать, если бы это сделать точечным, прицельным, если бы не раздувать эти громадные штаты — то и зарплата была бы другая. Да и внутри должна быть дифференциация.
Допустим, те, кто борется с террором, кто реально рискует жизнью, здоровьем, — конечно, они должны получать кратно больше. Удалось же переломить ситуацию со взрывами, есть прогресс. И, конечно, эти люди должны чувствовать защиту государства. Раньше этого не было, пытались максимально скрывать. А теперь — в том субъекте задержали, здесь сотрудника ФСБ задержали.
А здесь вообще миллиарды. О чём это говорит? Это неконтролируемый процесс в ФСБ, что это становится достоянием общественности? Или это умышленное действие, выбросы — то есть, мы показываем, что у нас чистка ведётся? Алексей Кондауров: Если бы не захотели — никто бы об этом бы не узнал.
Значит, считают нужным информировать хоть таким образом, и показывать, что чистка ведётся. Но вообще, это ведь говорит вообще о внутреннем неблагополучии, о конфликтах внутри системы и не очень здоровой атмосфере. Я, например, в Комитете, за всю свою службу не помню… Выявляли предателей, которых завербовывали другие разведки, но такого рода скандалы, как, допустим, в Тюмени создали разбойную группу, убивали — такого просто представить было невозможно. Тогда и получить эти миллиарды невозможно было. Но и коррупционных-то скандалов совсем не было, чтобы кто-то кого-то к чему-то там принуждал.
Это свидетельство ещё и не очень здоровой внутренней обстановки, повторяю. Но я хотел бы сказать, что, всё-таки у них на определенных направлениях есть успехи — в борьбе с террором. Не с экстремизмом, когда они за шиворот — тут уже не столько они, сколько МВДшники в этом направлении работают… Когда они оппозиционеров таскают или такие сомнительные операции проводят, как вот эта «Сеть» — ребятишек осудить. А с реальным террором. Хотя там тоже, наверное, не без перегибов.
Дмитрий Вербицкий: А то, что за полтора года после ареста Черкалина никто из руководства не был арестован? Понятно, что Черкалин не мог самостоятельно, со своими сотрудниками отдела осуществлять незаконную преступную деятельность. Это всё формировалось десятилетиями. Это всё было контролируемо руководством — прямо либо косвенно. Алексей Кондауров: Мне трудно это комментировать, потому что я с марта 1994-го года не служу.
Но я не могу не согласиться — мы с вами здравые люди, и понимаем, что это не могло так просто функционировать годами — всё это понятно. И конечно, вызывает много вопросов, когда Черкалин за решёткой, а всё остальное остаётся неприкосновенным. Дмитрий Вербицкий: Есть версия, что когда пришёл новый начальник управления «К», генерал Иван Ткачёв — он, владея информацией о преступной деятельности, несколько раз предлагал Черкалину покинуть должность. И когда Черкалин пояснил: «Не ты меня ставил, не тебе решать» — ссылаясь на одного из заместителей директора. Только после этого мы увидели то, что произошло.
А так бы, это была бы стандартная история: одна группа с этими же миллиардами ушла бы просто на достойную пенсию, либо в АПС куда-то, и продолжала бы функционировать, имея свои связи, не обрубленные, как сейчас в СИЗО. Пусть менее эффективно, но работая. Любой сотрудник ФСБ тогда понимает: «Меня даже если возьмут — максимум, что произойдет, я уволюсь». Алексей Кондауров: Тут вывод-то какой напрашивается, что не на 70-80 тысяч они живут. Многие — не все конечно, но многие живут не на 70-80 тысяч.
Дмитрий Вербицкий: Если говорить о зачистках, то дело Черкалина и другие дела, которые иногда просачиваются в прессу — это зачистка органов безопасности, или что это? Алексей Кондауров: Я не думаю, что это зачистка. Это, как любая структура освобождается от… Надо периодически душ принимать. Человек же может периодически следить за гигиеной. Нельзя доводить до такого состояния, что уже миллиарды будут просто в служебных кабинетах.
Поэтому, я думаю, когда люди переходят какую-то красную черту… Там, наверное, есть какие-то красные линии, которые определены с точки зрения функционирования таких, как Черкалин. А когда они переходят — их просто система выдавливает, с тем, чтобы всё-таки процесс был управляемым и контролируемым, даже с точки зрения этой не очень красивой составляющей. Директор Бортников: авторитарная эффективность без сдержек и противовесов Дмитрий Вербицкий: Александр Бортников. Он уже очень длительное время в должности. Это всё при нём.
Он вообще должен нести ответственность? Алексей Кондауров: Мы же с вами не прокуроры, не судьи. И я всегда аккуратно об этих вещах говорю — у каждого есть презумпция невиновности. Понятно, как руководитель он должен за своих подчиненных отвечать. Если у тебя такое ЧП, то должны… В нормальном демократическом обществе есть институт отставки или требования отставки.
Но мы же понимаем, что Путин ценит руководство ФСБ не за то, что они самоочищаются, а за то, что они помогают ему удерживать баланс системы и сохранять власть. Это декларируется, что они служат безопасности общества. А в авторитарной системе их главный функционал — это обеспечение безопасности суверена — одного лица — и выполнение его указаний, когда политическая обстановка того требует. Вот, Беларусь, посмотрите, это же похожая ситуация. Авторитарная структура тоже, заточена под одного человека.
Они что, очень обеспокоены безопасностью тех 300-400 тысяч, которые выходят? Они обеспокоены безопасностью одного-единственного человека и обеспечивают сохранение его власти. Эта система функционирует точно также. Поэтому, если она выполняет главную задачу — обеспечивать стабильность существования главного руководителя, самого верхнего, то на всё остальное, можно закрывать глаза. Дмитрий Вербицкий: В 2013 году, семь лет назад в интервью нашему изданию вы сказали, что Бортников компетентный и позитивный руководитель.
Как сейчас? Алексей Кондауров: Он компетентный — это все семь лет подтверждается, что он компетентный. С точки зрения террористических угроз они действуют достаточно эффективно. Хотя возникают вопросы, по последним делам особенно, когда есть элементы провокации, — этих вот молодых ребят посадили. Там видно, что есть элементы провокации, и это уже вещи недопустимые.
Но, с точки зрения того, что жизнь стала спокойнее, мало где взрывается. Если взрывается, то они локализуют, быстро находят, устанавливают. В этом смысле он достаточно грамотно руководит. Есть у них успехи с точки зрения контрразведывательной деятельности. Хотя там много чего, что у меня лично вызывает вопросы — уж очень много сажают стариков, которые, условно говоря, по ошибке какую-нибудь статью написали.
Это можно было по-другому решать. Да, они контролируют ситуацию, они разобрались с оппозицией. С точки зрения общественной жизни, с точки зрения развития государства — это плохо. Но с точки зрения того, на что он заточен, на что он предназначен — он действует достаточно эффективно. И коррупционные тоже какие-то… Они же много коррупционных вещей разоблачают.
Другой вопрос — что это всё тоже может быть связано с политическим заказами иногда, но, тем не менее. Дмитрий Вербицкий: В идеале органы безопасности должны быть параллельны от президента? Потому что и президент иногда может ошибиться? Алексей Кондауров: Конечно. Если есть президентская власть — понятно, что они должны подчиняться президенту.
Но должны быть сдержки и противовесы. Должен быть контроль, эффективный контроль — парламентский, условно говоря. Формально он существует, но мы же понимаем: существует комитет по безопасности, но он только с точки зрения распределения денег и с точки зрения выполнения каких-нибудь расследований, которые скажет сделать администрация президента, когда им выгодно. А с точки зрения реального контроля, с точки зрения финансового контроля, ничего этого нет. Я уж не говорю о более глубоком контроле — за обоснованностью тех или иных операций, за кадровой политикой.
У нас всё это замкнуто на одного человека, и, в принципе, они отчитываются только перед одним человеком. Я уже не помню, когда Бортников в последний раз в парламенте выступал. Но даже если он там выступает — это всё достаточно формально, это всё частушки. Буквально недавно было принято решение о запрете данной организации. Очень много поступало жалоб, потому что начиналась она формироваться где-то там и непонятно как, а дошла до центральных и южных регионов.
И аж на уровне генпрокурора пришлось принимать решение, через многие годы.
В чем отличия между МВД и ФСБ и что главнее, сравнение ведомств
Понятие, система органов Федеральной службы безопасности Российской Федерации, их структура ФСО Помимо всем известной ФСБ в России. 13 марта 1954 года создан Комитет государственной безопасности (КГБ) путём выделения из МГБ управлений, служб и отделов, имевших отношение к вопросам обеспечения госбезопасности. ФЕДЕРАЛЬНАЯ СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ РФ. ФСБ была образована в 1995 году после развала Советского Союза и распада КГБ. это крыша нашего правительства которое грабит страну. Федеральная служба безопасности работает в России с 1995 года.
Что такое ФСБ и за кем следит товарищ майор. Простыми словами
Чекисты соревновались в жестокости к арестованным и в требованиях увеличить лимиты на расстрелы и аресты: инициатива с мест следовала за директивами центра. Поэтому после замены Ежова на Лаврентия Берию на спад пошли репрессии, но не жестокость к подследственным. В феврале 1941 г. НКВД разделили на два наркомата — НКВД и наркомат госбезопасности его возглавил Всеволод Меркулов , которому передали внешнюю разведку, контрразведку и охрану высших чинов. В НКВД остались внутренние, пограничные и конвойные войска, лагеря и милиция.
Организационные преобразования продолжались и в годы Великой Отечественной: в июле 1941 г. В 1954 г. В действительности органы безопасности подчинялись политбюро, но из их подчинения вывели внутренние войска, органы исполнения наказаний, госархивы и загсы. В хрущевский и брежневский периоды репрессии стали точечными, но это не повлияло на уверенность чекистов в собственной правоте в борьбе с диссидентами и профилактике потенциальных «антисоветчиков»: КГБ оставался все тем же «вооруженным отрядом партии», что и ВЧК при Феликсе Дзержинском.
В первые постсоветские годы спецслужбы подверглись серии масштабных реорганизаций.
Реанимация трамваю 21 июня по Москве проехала колонна черных внушительных внедорожников. Mercedes-Benz Gelandewagen — один из самых дорогих серийных внедорожников; машина, разработанная в свое время по заказу шаха Мохаммеда Резы Пехлеви для иранской армии. Впрочем, приходит на ум и менее блестящая параллель: на таком же «гелике» летала по Москве компания друзей во главе с сыном топ-менеджера «Лукойла». Что подчеркивали и номера арендованных машин. Серия ЕКХ — в народе эта аббревиатура расшифровывается как «… кого хотим». Стоимость одной такой иномарки — 1,5 тысячи рублей с человека в час. Праздновали окончание учебы и присвоение первого офицерского звания.
Кадры, на которых колонна молодых фсбшников движется по улицам столицы, попали в сеть 1 июля — и, хоть это выражение стало уже затертым, именно что «взорвали» ее. Оказалось, что некоторым вещам вроде как есть и предел. Выпускники Академии ФСБ, прославившиеся на всю страну показушным «парадом» на гелендвагенах, по некоторым сведениям получат направление «далеко за Уральские горы» — молодые люди нарушили и профессиональные, и этические нормы, существующие для сотрудников спецслужб. Есть правила и ограничения по поводу фотографирования, по поводу ведения страниц в соцсетях скажем так, в интернет не должно попадать лишнего, а если что попадает — то потому, что так надо. Есть даже инструкция для членов семей сотрудников территориальных органов ФСБ, которая также рекомендует «не болтать! Однако как-то так получилось, что за пять лет учебы до будущих не Джеймсов Бондов — майоров Вихрей не сумели донести самых базовых истин. После поездки выпускников ФСБ по Москве на гелендвагенах, народ ждет выпуск из танкового училища. Интрига — Армата или Т-90?
Шутка из соцсетей Во-первых, будущие «неприметные люди в штатском» банально и пошло засветили свои физиономии в интернете, выложив фото и видео целого курса — и ни о какой оперативной и прочей секретной работе речь уже идти не может.
Кое-чему вы научились", - сказал он в ходе "Большого разговора с президентом" с участием около трехсот представителей белорусской общественности, экспертного сообщества и журналистов. У нас очень много общих задач", - добавил президент Белоруссии. Но мы, конечно, если у нас есть возможность, а она есть - у нас и прямой контакт есть с президентом [РФ] Владимиром Путиным по обмену информацией.
Так, и обстоятельства, приведшие к вынесению предупреждения, и само представление можно теперь опротестовать в суде. Есть там и дополнительные положения: о том, что представление должно быть вынесено в течение десяти дней с момента обнаружения таких обстоятельств органами ФСБ; о том, что его должен рассмотреть прокурор; и о том, что адресат должен быть уведомлен о таком представлении в течение 5 дней. Таким образом, человек желающий бороться с подобного рода предостережением имеет возможность ссылаться на определенный бумажный след.
Именно такой след обычно отсутствует в большинстве стран, из-за почти неограниченного применения прерогативы государственной тайны, и они крайне важны для достижения успеха в случае подачи протеста в суд. Законодательное утверждение этого положения будет иметь одно из двух последствий. Либо ФСБ с большой неохотой будет выносить представления, опасаясь того, что их придется отстаивать в суде под пристальными взорами СМИ; либо ФСБ теперь придется гораздо охотнее делиться с судами такой информацией. Любой вариант вряд ли можно назвать шагом назад в направлении советского прошлого. Безусловно, нам придется подождать и посмотреть, как эти поправки будут применяться на практике. И тем не менее, я легко могу представить себе, как первые "жертвы" этих поправок кратчайшим путем идут в редакции газет, демонстративно размещают такие предупреждения ФСБ в онлайне, а многочисленные российские правозащитники, вооружившись этими новыми документами, решают, как лучше оспорить в суде соответствие данных поправок конституции. Скажите честно, может ли хоть кто-то представить себе, чтобы старый КГБ подвергался таким унижениям?