Борис Васильев. Читать бесплатно книгу А зори здесь тихие. Романы и повести (Васильев Б. Л.) и другие произведения в разделе Каталог. Спасибо, что посетили нашу страницу, чтобы найти ответ на кодикросс Автор повести А зори здесь тихие.
Краткое содержание А зори здесь тихие. Васильев Б. Л. Пересказ повести за 13 минут
Повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие» считается одним из лучших произведений о Великой Отечественной войне, хотя критики не раз отмечали важные отступления автора от реальной истории и особенностей тактики военных действий. А зори здесь тихие Серия «100 главных книг». В оформлении переплета использованы фотографии: Анатолий Гаранин, Олег Кнорринг, С. Альперин, Ярославцев / РИА Новости; Архив РИА Новости. «А зори здесь тихие» переиздавались стотысячными тиражами, журнал «Юность» каждую новую вещь Васильева встречал аплодисмантом. рукотворный памятник русскому народу, который победил в Великой Отечественной войне.
Борис Васильев «А зори здесь тихие…»
Но связь нарушена диверсантами, маленький отряд отрезан от своих, и помощи ждать не приходится. Враги пытаются проникнуть дальше в тыл советских войск с заданием уничтожить ряд важных объектов. Васков с пятью девочками принимают неравный бой против шестнадцати до зубов вооруженных фрицев...
Откройте книгу , включите фильм, вспомните страницы героического прошлого! Щербакова представили на суд зрителей свой рассказ о молодых девушках, чью жизнь исковеркала война, о подлинном героизме и любви к Родине.
Товарищ переводчик!.. Какое там: только сапоги затопали… А топали сапоги потому, что Соня Гурвич доселе никогда их не носила и по неопытности получила в каптерке на два номера больше.
Когда сапоги по ноге, они не топают, а стучат: это любой кадровик знает. Но Сонина семья была штатской, сапог там вообще не водилось, и даже Сонин папа не знал, за какие уши их надо тянуть. И хотя папа был простым участковым врачом, а совсем не доктором медицины, дощечку не снимали, так как ее подарил дедушка и сам привинтил к дверям. Привинтил потому, что его сын стал образованным человеком и об этом теперь должен был знать весь город Минск. А еще висела возле дверей ручка от звонка, и ее надо было все время дергать, чтобы звонок звонил. И сквозь все Сонино детство прошел этот тревожный дребезг: днем и ночью, зимой и летом. Папа брал чемоданчик и в любую погоду шел пешком, потому что извозчик стоил дорого.
А вернувшись, тихо рассказывал о туберкулезах, ангинах и малярии, и бабушка поила его вишневой наливкой. У них была очень дружная и очень большая семья: дети, племянники, бабушка, незамужняя мамина сестра, еще какая-то дальняя родственница, и в доме не было кровати, на которой спал бы один человек, а кровать, на которой спали трое, была. Еще в университете Соня донашивала платья, перешитые из платьев сестер: серые и глухие, как кольчуги. И долго не замечала их тяжести, потому что вместо танцев бегала в читалку и во МХАТ, если удавалось достать билет на галерку. А заметила, сообразив, что очкастый сосед по лекциям совсем не случайно пропадает вместе с ней в читальном зале. Это было уже спустя год, летом. А через пять дней после их единственного и незабываемого вечера в Парке культуры и отдыха имени Горького сосед подарил ей тоненькую книжечку Блока и ушел добровольцем на фронт.
Да, Соня и в университете носила платья, перешитые из платьев сестер. Длинные и тяжелые, как кольчуги… Недолго, правда, носила: всего год. А потом надела форму. И сапоги на два номера больше. В части ее почти не знали: она была незаметной и исполнительной и попала в зенитчицы случайно. Фронт сидел в глухой обороне, переводчиков хватало, а зенитчиц — нет. Вот ее и откомандировали вместе с Женькой Комельковой после того боя с «мессерами».
И, наверно, поэтому ее голос услыхал один старшина. Прислушались: тишина висела над грядой, только чуть посвистывал ветер. Далекий, слабый, как вздох, голос больше не слышался, но Васков, напрягшись, все ловил и ловил его, медленно каменея лицом. Странный выкрик этот словно застрял в нем, словно еще звучал, и Федот Евграфыч, холодея, уже догадывался, уже знал, что он означает. Глянул стеклянно, сказал чужим голосом: — Комелькова, за мной. Остальным здесь ждать. Васков тенью скользил впереди, и Женька, задыхаясь, еле поспевала за ним.
Но главное, Женька столько сил отдавала тишине, что на остальное почти ничего не оставалось. А старшина весь заостренный был, на тот крик заостренный. Единственный, почти беззвучный крик, который уловил он вдруг, узнал и понял. Слыхал он такие крики, с которыми все отлетает, все растворяется и потому звенит. Внутри звенит, в тебе самом, и звона этого последнего ты уже никогда не забудешь. Словно замораживается он и холодит, сосет, тянет за сердце, и потому так спешил сейчас комендант. И потому остановился, словно на стену налетел, вдруг остановился, и Женька с разбегу стволом его под лопатку клюнула.
А он и не оглянулся даже, а только присел и руку на землю положил — рядом со следом. Разлапистый след был. С рубчиками. Старшина не ответил. Глядел, слушал, принюхивался, а кулак стиснул так, что косточки побелели. Женька вперед глянула: на осыпи темнели брызги. Васков осторожно поднял камешек: черная густая капля свернулась на нем, как живая.
Женька дернула головой, хотела закричать и — задохнулась. И шагнул за скалу. В расселине, скорчившись, лежала Гурвич, из-под прожженной юбки косо торчали грубые кирзовые сапоги. Васков потянул за ремень, приподнял чуть, чтобы под мышки подхватить, оттащил и положил на спину. Соня тускло смотрела в небо полузакрытыми глазами, и гимнастерка на груди была густо залита кровью. Федот Евграфыч осторожно расстегнул ее, приник ухом. Слушал, долго слушал, а Женька беззвучно тряслась сзади, кусая кулаки.
Потом он выпрямился и бережно расправил на девичьей груди липкую от крови рубашку: две узкие дырочки виднелись на ней. Одна в грудь шла, в левую грудь. Вторая — пониже — в сердце. Не дошел он до сердца с первого раза, грудь помешала… Запахнул ворот, пуговки застегнул — все, до единой. Руки ей сложил, хотел глаза закрыть — не удалось, только веки зря кровью измарал. Поднялся: — Полежи тут покуда, Сонечка. Судорожно всхлипнула сзади Женька.
Старшина свинцово полоснул из-под бровей: — Некогда трястись, Комелькова. И, пригнувшись, быстро пошел вперед, чутьем угадывая слабый рубчатый отпечаток… 9 Ждали немцы Соню или она случайно на них напоролась? Бежала без опаски по дважды пройденному пути, торопясь притащить ему, старшине Васкову, махорку ту, трижды клятую. Бежала, радовалась и понять не успела, откуда свалилась на хрупкие плечи потная тяжесть, почему пронзительной, яркой болью рванулось вдруг сердце… Нет, успела. И понять успела и крикнуть, потому что не достал нож до сердца с первого удара: грудь помешала. Высокая грудь была, тугая. А может, не так все выходило?
Может, ждали они ее? Может, перехитрили диверсанты и девчат неопытных, и его, сверхсрочника, орден имеющего за разведку? Может, не он на них охотится, а они на него? Может, уже высмотрели все, подсчитали, прикинули, когда кто кого кончать будет? Но не страх — ярость вела сейчас Васкова. Зубами скрипел от той черной, ослепительной ярости и только одного желал: догнать. Догнать, а там разберемся… — Ты у меня не крикнешь.
Нет, не крикнешь… Слабый след кое-где еще печатался на валунах, и Федот Евграфыч уже точно знал, что немцев было двое. И опять не мог простить себе, опять казнился и маялся, что недоглядел за ними, что понадеялся, будто бродят они по ту сторону костра, а не по эту, и сгубил переводчика своего, с которым вчера еще котелок пополам делил. И кричала в нем эта маета и билась, и только одним успокоиться он сейчас мог: погоней. И думать ни о чем другом не хотел, и на Комелькову не оглядывался. Женька знала, куда и зачем они спешат. Знала, хоть старшина ничего и не сказал, знала, а страха не было. Все в ней вдруг запеклось и потому не болело пока и не кровоточило.
Словно ждало разрешения, но разрешения этого Женька не давала, а потому ничто теперь не отвлекало ее. Такое уже было однажды, когда эстонка ее прятала. Летом сорок первого, почти год назад… Васков поднял руку, и она сразу остановилась, всеми силами сдерживая дыхание. Близко где-то. Женька грузно оперлась на винтовку, рванула ворот. Хотелось вздохнуть громко, всей грудью, а приходилось цедить выдох, как сквозь сито, а сердце от этого никак не желало успокаиваться. Он смотрел в узкую щель меж камней.
Женька глянула: в редком березняке, что шел от них к лесу, чуть шевелились гибкие вершинки. Как я утицей крикну, шумни чем-либо. Ну, камнем ударь или прикладом, чтобы на тебя они оглянулись. И обратно замри. Поняла ли? Не раньше. Он глубоко, сильно вздохнул и прыгнул через валун в березняк: наперерез.
Главное дело, надо было успеть с солнца забежать, чтоб в глазах у них рябило. И второе главное дело — на спину прыгнуть. Обрушиться, сбить, ударить и крикнуть не дать. Чтоб — как в воду… Он хорошее место выбрал: ни обойти его немцы не могли, ни заметить. А себя открывали, потому что перед его секретом проплешина в березняке шла. Конечно, он стрелять отсюда спокойно мог, без промаха, но не уверен был, что выстрелы до основной группы не докатятся, а до поры шум поднимать было невыгодно. Поэтому он сразу наган вновь в кобуру сунул, клапан застегнул, чтоб случаем не выпал, и проверил, легко ли ходит в ножнах финский трофейный нож.
И тут фрицы впервые открыто показались в редком березняке, в весенних, кружевных еще листах. Как и ожидал Федот Евграфыч, их было двое, и впереди шел дюжий детина с автоматом на правом плече. Самое время было их из нагана достать, самое время, но старшина опять отогнал эту мысль, но не потому уже, что выстрелов опасался, а потому, что Соню вспомнил и не мог теперь легкой смертью казнить. Око за око, нож за нож — только так сейчас дело решалось, только так. Немцы свободно шли, без опаски: задний даже галету грыз, облизывая губы. Старшина определил ширину их шага, просчитал, прикинул, когда с ним поравняются, вынул финку и, когда первый подошел на добрый прыжок, крякнул два раза коротко и часто, как утка. Немцы враз вскинули головы, но тут Комелькова грохнула позади их прикладом о скалу, они резко повернулись на шум, и Васков прыгнул.
Он точно рассчитал прыжок: и мгновение точно выбрано было, и расстояние отмерено — тик в тик. Упал немцу на спину, сжав коленями локти. И не успел фриц тот ни вздохнуть ни охнуть, как старшина рванул его левой рукой за лоб, задирая голову назад, и полоснул отточенным лезвием по натянутому горлу. Именно так все задумано было: как барана, чтоб крикнуть не мог, чтоб хрипел только, кровью исходя. И когда он валиться начал, комендант уже спрыгнул с него и метнулся ко второму. Всего мгновение прошло, одно мгновение: второй немец еще спиной стоял, еще только поворачиваться начал. Но то ли у Васкова сил на новый прыжок не хватило, то ли промешкал он все же, а только не достал этого фрица ножом.
Автомат вышиб, да при этом и собственную финку выронил: в крови она вся была, скользкая, как мыло. Глупо получилось: вместо боя — драка, кулачки какие-то. Фриц хоть и нормального роста, а цепкий попался, жилистый: никак его Васков согнуть не мог, под себя подмять. Барахтались на мху меж камней да березок, но немец покуда помалкивал: то ли одолеть старшину рассчитывал, то ли просто силы берег. И опять Федот Евграфыч промашку дал: хотел немца половчее перехватить, а тот выскользнуть умудрился и свой нож из ножен выхватил. И так Васков этого ножа убоялся, столько сил и внимания ему отдал, что немец в конце концов оседлал его, сдавил ножищами и теперь тянулся и тянулся к горлу острым кинжальным жалом. Покуда старшина еще держал его руку, покуда оборонялся, но фриц-то сверху давил, всей тяжестью, и долго так продолжаться не могло.
Про это и комендант знал, и немец — даром, что ли, глаза сузил да ртом щерился. И обмяк вдруг, как мешок, обмяк, и Федот Евграфыч сперва не понял, не расслышал первого-то удара. А второй расслышал: глухой, как по гнилому стволу. Кровью теплой в лицо брызнуло, и немец стал запрокидываться, перекошенным ртом хватая воздух. Старшина отбросил его, вырвал нож и коротко ударил в сердце. Только тогда оглянулся: боец Комелькова стояла перед ним, держа винтовку за ствол, как дубину. И приклад той винтовки был в крови.
Только на того, первого, оглянулся: здоров был фриц, как бык здоров. Еще дергался, еще хрипел, еще кровь толчками била из него. А второй уже и не шевелился: скорчился перед смертью да так и застыл. Дело было сделано. Женька вдруг отбросила винтовку и, согнувшись, пошла за кусты, шатаясь, как пьяная. Упала там на колени: тошнило ее, выворачивало, и она, всхлипывая, все кого-то звала. Маму, что ли… Старшина поднялся.
Колени еще дрожали, и сосало под ложечкой, но время терять было уже опасно. Он не трогал Комелькову, не окликал, по себе зная, что первая рукопашная всегда ломает человека, переступая через естественный, как жизнь, закон «не убий». Тут привыкнуть надо, душой очерстветь, и не такие бойцы, как Евгения, а здоровенные мужики тяжко и мучительно страдали, пока на новый лад перекраивалась их совесть. А тут ведь женщина по живой голове прикладом била, баба, мать будущая, в которой самой природой ненависть к убийству заложена. И это тоже Федот Евграфыч немцам в строку вписал, потому что преступили они законы человеческие и тем самым сами вне всяких законов оказались. И потому только гадливость он испытывал, обыскивая еще теплые тела, только гадливость: будто падаль ворочал. И нашел то, что искал: в кармане у рослого, что только-только богу душу отдал, хрипеть перестав, — кисет.
Она все еще на коленях в кустах стояла, давясь и всхлипывая. Женька сразу голову подняла: узнала. Помог встать. Назад было повел, на полянку, а Женька шаг сделала, остановилась и головой затрясла. Тут одно понять надо: не люди это. Не люди, товарищ боец, не человеки, не звери даже — фашисты. Вот и гляди соответственно.
Но глядеть Женька не могла, и тут Федот Евграфыч не настаивал. Забрал автоматы, рожки запасные, хотел фляги взять, да покосился на Комелькову и раздумал. Шут с ними: прибыток невелик, а ей все легче. Меньше напоминаний. Прятать убитых Васков не стал: все равно кровищу всю с поляны не соскребешь. Да и смысла не было: день к вечеру склонялся, вскоре подмога должна была подойти. Времени у немцев мало оставалось, и старшина хотел, чтоб время это они в беспокойстве прожили.
Пусть помечутся, пусть погадают, кто дозор их порешил, пусть от каждого шороха, от каждой тени пошарахаются. У первого же бочажка благо тут их — что конопушек у рыжей девчонки старшина умылся, кое-как рваный ворот на гимнастерке приладил, сказал Евгении: — Может, ополоснешься? Помотала головой; нет, не разговоришь ее сейчас, не отвлечешь… Вздохнул старшина: — Наших сама найдешь или проводить? И — к Соне приходите. Туда, значит… Может, боишься одна-то? Понимать должна. Не мешкайте там, переживать опосля будем.
Федот Евграфыч вслед ей глядел, пока не скрылась: плохо шла. Себя слушала, не противника. Эх, вояки… Соня тускло глядела в небо полузакрытыми глазами. Старшина опять попытался прикрыть их, и опять у него ничего не вышло. Тогда он расстегнул кармашки на ее гимнастерке и достал оттуда комсомольский билет, справку о курсах переводчиков, два письма и фотографию. На фотографии той множество гражданских было, а кто в центре — не разобрал Васков: здесь аккурат нож ударил. А Соню нашел: сбоку стояла, в платьишке с длинными рукавами и широким воротом: тонкая шея торчала из того ворота, как из хомута.
Он припомнил вчерашний разговор, печаль Сонину и с горечью подумал, что даже написать некуда о геройской смерти рядового бойца Софьи Соломоновны Гурвич. Потом послюнил ее платочек, стер с мокрых век кровь и накрыл тем же платочком лицо. А документы к себе в карман положил. В левый — рядом с партбилетом. Сел подле и закурил из трижды памятного кисета. Ярость его прошла, да и боль приутихла: только печалью был полон, по самое горло полон, аж першило там. Теперь подумать можно было, взвесить все, по полочкам разложить и понять, как действовать дальше.
Он не жалел, что прищучил дозорных и тем открыл себя. Сейчас время на него работало, сейчас по всем линиям о них и диверсантах доклады шли, и бойцы, поди, уж инструктаж получали, как с фрицами этими проще покончить. Три, ну, пусть пять даже часов оставалось держаться вчетвером против четырнадцати, а это выдержать можно было. Тем более что сбили они противника с прямого курса и вокруг Легонтова озера наладили. А вокруг озера — сутки топать. Команда его подошла со всеми пожитками: двое ушло — в разные, правда, концы, — а барахлишко их осталось, и отряд уже обрастать вещичками начал, как та запасливая семья. Галя Четвертак закричала было, затряслась, Соню увидев, но Осянина крикнула зло: — Без истерик тут!..
И Галя смолкла. Стала на колени возле Сониной головы, тихо плакала. А Рита только дышала тяжело, а глаза сухие были, как уголья. Взял топор эх, лопатки не захватил на случай такой! Поискал, потыркался — скалы одни, не подступишься. Правда, яму нашел. Нарубил веток, устелил дно, вернулся.
А про себя подумал: не это главное. А главное, что могла Соня детишек нарожать, а те бы — внуков и правнуков, а теперь не будет этой ниточки. Маленькой ниточки в бесконечной пряже человечества, перерезанной ножом… — Берите, — сказал. Комелькова с Осяниной за плечи взяли, а Четвертак — за ноги. Понесли, оступаясь и раскачиваясь, и Четвертак все ногой загребала. Неуклюжей ногой, обутой в заново сотворенную им чуню. А Федот Евграфыч с Сониной шинелью шел следом.
Положили у края: голова плохо легла, все набок заваливалась, и Комелькова подсунула сбоку пилотку. А Федот Евграфыч, подумав и похмурившись ох, не хотел он делать этого, не хотел! Да не здесь — за коленки!.. И сапог с ноги Сониной сдернул. Держи, Осянина. Приказываю, держи. Сдернул второй сапог, кинул Гале Четвертак.
И без переживаний давай, немцы ждать не будут. Спустился в яму, принял Соню, в шинель обернул, уложил. Стал камнями закладывать, что девчата подавали. Работали молча, споро. Вырос бугорок: поверх старшина пилотку положил, камнем ее придавив, а Комелькова — веточку зеленую. Сориентировал карту, крестик нанес.
В конце концов взяли санитаркой, а через полгода послали в полковую зенитную школу.
Начальство ценило неулыбчивую вдову героя-пограничника: отмечало в приказах, ставило в пример и поэтому уважило личную просьбу — направить по окончании учёбы на тот участок, где стояла застава, где погиб муж в яростном штыковом бою. Теперь Рита могла считать себя довольной: она добилась того, чего хотела. Даже гибель мужа отошла куда-то в самый дальний уголок памяти: у Риты была работа, а ненавидеть она научилась тихо и беспощадно… Во взводе Васкова Рита сдружилась с Женей Комельковой и Галей Четвертак. Погибла последней, всадив себе пулю в висок и тем самым спасая Федота Васкова. Перед смертью попросила, чтобы он позаботился о её сыне. Смерть Риты Осяниной психологически самый сложный момент повести. Борис Васильев очень точно передает состояние 2 0 0 Одна из главных героинь повести Бориса Львовича Васильева "А зори здесь тихие...
Аудиокниги слушать онлайн
Увлечение сценой, свойственное Васильеву с детских лет, проявлялось и в создании пьес Стучите и откроется 1955 , Отчизна моя, Россия... Рапопортом , сценариев ряда кинофильмов Очередной рейс, 1958; Длинный день, 1960, и др. Истинный успех пришел к Васильеву после публикации повести А зори здесь тихие... Ростоцкий; Государственная премия СССР, 1975 , определившей основную тему несовместимость естественного человеческого, жизнерождающего и милосердного начала, воплощаемого, как правило, в женских образах, — и войны и тональность творчества писателя трагизм неизбежной гибели благородных и бескорыстных душ в столкновении с жестокостью и несправедливостью «силы», сочетающийся с сентиментально-романтической идеализацией «положительных» образов и сюжетным мелодраматизмом. В обозначенном русле лежат и другие произведения Васильева, тематически обращенные прежде всего к военным и предвоенным годам, а в концептуальном плане выдвигающие на первый план этические проблемы любви, верности, товарищества, сострадания, нравственного долга и искреннего чувства в их противостоянии циническому прагматизму, шкурничеству и официальному догматизму повести Иванов катер, 1967, опубл. Светлые образы девушек, соединивших в себе неистовое правдолюбие и стойкость народоволок Женя из повести А зори здесь тихие...
Перед смертью попросила, чтобы он позаботился о её сыне. Смерть Риты Осяниной психологически самый сложный момент повести. Борис Васильев очень точно передает состояние 2 0 0 Одна из главных героинь повести Бориса Львовича Васильева "А зори здесь тихие... Соня Гурвич — девушка, выросшая в большой дружной еврейской семье. Соня родом из Минска.
Её отец был участковым врачом. Сама она проучилась год в Московском университете, хорошо знала немецкий язык. Сосед по лекциям, первая любовь Сони, с которым они провели всего один незабываемый вечер в парке культуры, ушёл добровольцем на фронт.
Они даже между собой прозвали его «пеньком замшелым». Девушки таили обиду на него за показное безразличие.
А главный герой просто не знал, как выстроить доверительные отношения с новым составом. Спустя короткое время пребывания на новом пункте назначения, одна из девушек заметила двух человек, которые разговаривали на немецком языке. Было понятно, что это диверсанты. Сержант решает пойти на разведку вместе зенитчицами. В результате группа справилась с заданием, но живым вернулся только Васков.
Идея Бориса Васильева ввести в повесть женщин оказалась замечательной, ведь о женщине на войне до этого момента было написано мало. И хотя у «войны не женское лицо», автор показал мужество прекрасной половины человечества. До этого момента в литературе не было принято писать о женщинах, как о полноценной боевой единице. Изображение героизма девушек стало новаторским в военной литературе. А повесть Васильева стала популярной.
Подтверждением этого стала неоднократная экранизация произведения.
Развод караулов положено по всей строгости делать, по уставу. А это насмешка полная, это порушить надо, а как? Попробовал он насчет этого со старшей, с Кирьяновой, поговорить, да у той один ответ: — А у нас разрешение, товарищ старшина. От командующего.
Смеются, черти… — Стараешься, Федот Евграфыч? Обернулся: соседка во двор заглядывает, Полина Егорова. Самая беспутная из всего населения: именины в прошлом месяце четыре раза справляла. Ты теперь один у нас остался, вроде как на племя. И ворот не застегнут: вывалила на плетень прелести, точно булки из печи.
Неделю в одном дворе, неделю — в другом. Такая у нас, у баб, договоренность насчет тебя. Солдатка ты или дамочка какая? Вот и веди себя соответственно. И с солдат и с солдаток.
Вот ведь петля какая! Выселить надо бы, а как? Где они, гражданские власти? А ему она не подчинена: он этот вопрос с крикуном майором провентилировал. Да, дум набралось кубометра на два, не меньше.
И с каждой думой совершенно особо разобраться надо. Совершенно особо. Все-таки большая помеха, что человек он почти что без образования.
►▒"А зори здесь тихие..." Борис Васильев
А зори здесь тихие В жизни случаются вещи жестокие и непонятные. В этой повести молодые девушки сталкиваются со смертью просто потому, что идёт война. Одна из главных героинь повести Бориса Львовича Васильева "А зори здесь тихие ". на долгие годы определила творчество писателя, его произведения «А зори здесь тихие», «В списках не значился», «Великолепная шестерка» стали классикой фронтовой литературы.
Скончался автор повести «А зори здесь тихие...»
Допустимые значения - положительное вещественное число. Поиск в интервале Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO. Будет произведена лексикографическая сортировка. Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.
Режиссер посвятил его медсестре, спасшей его от смерти на фронте. В следующем году фильм был номинирован на «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке», став четвертым из девяти фильмов советского кинематографа, удостоенных такой привилегии.
Разница между первой публикацией повести «А зори здесь тихие…» и появлением фильма на экранах — всего 3 года. Одно из главных отличий киноленты от оригинальной повести является наличие большого количества слов у старшины Федота Васкова. В печатной версии все его реплики были мыслями вслух, не озвученными фразами. В фильме же им дали новую жизнь и сделали их отдельными высказываниями. По сюжету повести старшине Федоту 32, а Андрею Мартынову на момент сьемок было 26 лет. Это была его первая роль в кино.
Фильм по повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие…» впервые вышел на экраны в 1972 году. И сегодня, спустя десятилетия, фильм Станислава Ростоцкого считается классикой советского кино и одним из лучших фильмов о войне. В Советских школах существовал список фильмов, которые ученики должны были посмотреть в рамках программы образования. Этот фильм так же входил туда. Сегодня же он есть в списках для обязательного ознакомления для тех, кто учится на факультете журналистики. ГЛАВА 13.
Съёмка и монтаж: Роман Анкудинов, Артём Алюков. ГЛАВА 14. Учредители: Администрация муниципального образования Киришский муниципальный район Ленинградской области; Муниципальное предприятие "Информационный центр "Кириши" Директор-главный редактор: Солоницына С.
И оторопел: перед домом стояли две шеренги сонных девчат.
Старшина было решил, что спросонок ему померещилось, поморгал, но гимнастерки на бойцах по-прежнему бойко торчали в местах, солдатским уставом не предусмотренных, а из-под пилоток нахально лезли кудри всех цветов и фасонов. Девушки таскали доски, держали, где велел, и трещали как сороки. Старшина хмуро отмалчивался: боялся за авторитет. Васков давно уже приметил ее.
Федот Евграфыч с сомнением повел глазом по туго натянутым гимнастеркам, но разрешил: — Не дальше речки. Аккурат в пойме прорва его. На разъезде наступила благодать, но коменданту от этого легче не стало. Зенитчицы оказались девахами шумными и задиристыми, и старшина ежесекундно чувствовал, что попал в гости в собственный дом: боялся ляпнуть не то, сделать не так, а уж о том, чтобы войти куда без стука, не могло теперь быть и речи, и, если он забывал когда об этом, сигнальный визг немедленно отбрасывал его на прежние позиции.
Пуще же всего Федот Евграфыч страшился намеков и шуточек насчет возможных ухаживаний и поэтому всегда ходил, уставясь в землю, словно потерял денежное довольствие за последний месяц. Федоту Евграфычу этой весной исполнилось тридцать два, и стариком он себя считать не согласился. Поразмыслив, он пришел к выводу, что все это есть меры, предпринятые хозяйкой для упрочения собственных позиций: она-таки растопила лед комендантского сердца в одну из весенних ночей и теперь, естественно, стремилась укрепиться на завоеванных рубежах. Ночами зенитчицы азартно лупили из всех восьми стволов по пролетающим немецким самолетам, а днем разводили бесконечные постирушки: вокруг пожарного сарая вечно сушились какие-то их тряпочки.
Подобные украшения старшина считал неуместными и кратко информировал об этом сержанта Кирьянову: — Демаскирует. В нем сказано, что военнослужащим женского пола разрешается сушить белье на всех фронтах. Комендант промолчал: ну их, этих девок, к ляду!
Галя — девушка, у которой судьба, или Бог, или природа отняли красоту, интеллект, духовность, силу — в общем, почти все.
Галя — девушка-воробышек. Действие происходит в мае 1942 года. Можно сказать, идет 1-й год Великой Отечественной войны. Противник еще силен и в чем-то превосходит Красную Армию, в которой бойцами становятся даже юные девушки, заменяя погибших отцов и мужей.
Где-то далеко по всему фронту идут ожесточенные бои, а здесь, в лесном глухом краю, не передний край обороны, но враг все же ощущается, и война здесь тоже обозначила свое присутствие, к примеру, налетами вражеской авиации. Место, в котором служат девушки-зенитчицы, не столь опасно, но неожиданно возникает чрезвычайная ситуация. Характеристика персонажей. Старшина Васков — командир небольшой зенитной точки, находящейся в тылу, в задачу которой входит уничтожение вражеской авиации, совершающей налеты на нашу землю.
Место, в котором он служит командиром, не является передним краем , но Васков прекрасно понимает, что его задача тоже важна, и он с честью относится к порученному делу. Он переживает за то, что в этом относительно спокойном месте солдаты теряют, так сказать, боевую форму, спиваются от безделья. Он получает выговоры за плохую воспитательную работу, но все равно пишет рапорты начальству и просит прислать непьющих бойцов. Он и думать не думал, что, выполняя его просьбу прислать непьющих, ему пришлют целый отряд девушек.
Трудно ему пришлось с его новыми бойцами, но старался найти с ними общий язык, хотя ему, застенчивому по части женского пола, привыкшему не лясы точить, а делом доказывать свою состоятельность, очень трудно с острыми на язык женщинами. Васков не пользуется у них авторитетом, служит, скорее, лишь объектом для насмешек. Девушки не разглядели в нем очень неординарную личность, настоящего героя. Он воплощение героя из народных сказок.
Он их тех солдат, которые и кашу из топора сварят, и «шилом бреются и дымом греются». Ни одна из девушек, может, кроме Лизы Бричкиной, в относительно мирных обстоятельствах не поняли сущности его героической натуры. А героизм его, конечно, не заключался в умении громко кричать «За мной! Он из тех «сущностных», редких, может, сейчас людей, на которых можно положиться в любой ситуации.
Он настоящий мужик, которого враг не испугает, в каком бы количестве он перед ним не предстал. Васков сначала думает, а потом действует. Он натура гуманистическая, потому что душой болеет за своих бойцов, не хочет, чтобы они погибали зря. Ему не нужна победа любой ценой, но себя он не жалеет.
Он настоящий живой мужик, потому что он не аскет. Он делит постель с хозяйкой квартиры просто из жизненной необходимости, просто потому, что так сложились обстоятельства, а он привык жить в гармонии с окружающим миром да и не противно ему это. Рита Осянина — человек долга. Настоящая комсомолка, потому что любит свою Родину.
И замуж выходит за пограничника, потому что пограничник стоит на страже Родины. Наверное, Рита в большей степени вышла замуж за идею, хоть и по любви. Рита — это идеал, который воспитывали Партия и комсомол. Но Рита не ходячая идея.
Это действительно идеал, потому что она еще и настоящая женщина: мать и жена. А также хорошая подруга. Рита тоже из тех людей, на которых всегда можно положиться. Женя Комелькова, скорее , противоположность Риты в том, что касается женской сущности.
Если Рита больше существо социальное, то Женя сугубо личностное. Такие, как Женя, никогда не делают так, как все, как большинство, а тем более так, как положено. Такие, как Женя, всегда нарушают законы. Они чувствуют, что у них есть такое право, потому что они особенные, они Красавицы.
Любой мужчина простит любой красавице любую вину. Но за внешней хрупкостью и хрустальностью жениной красоты скрывается очень сильная натура. Как известно, жизнь у красавиц нелегкая. Они встречаются с завистью, им постоянно приходится доказывать, что они чего-то стоят в этой жизни, жизнь-борьба закаляет их.
Женя боец по жизни. Это позволяет Жене и на войне вести бой до последнего. Женя погибла как герой. Будучи красавицей, она не требовала привилегий для себя.
Лиза Бричкина не красавица, в отличие от Жени. Но Лизу сближает с Женей то, что она так же живет сердцем, нутром. Она не получила школьного образования из-за болезни матери как когда-то в свое время Васков из-за смерти отца , но она развила свою душу, размышляя о том, что окружало ее. Лиза страстно мечтала о любви и даже сама переступила законы женского поведения, но бог не дал ей совершить ошибку.
И теперь на заставе Лиза встретила свой идеал в хмуром, неразговорчивом старшине Васкове. Лиза сломя голову бросилась исполнять поручение Васкова. Несмотря на то, что оно было очень опасное, Лиза ни на минуту не задумалась об этом. Все, что угодно, она была готова исполнить для него и даже, если нужно, жизнью своей пожертвовать, лишь бы он сказал: «Молодец, боец Бричкина.
Соня — человек еврейской культуры. Ее религия — это общемировая культура. Соня училась на переводчика с английского языка, чтобы быть еще ближе к мировым достижениям духовности или чтобы приближать их к родине. Соне свойственна сдержанность и аскетизм, но и под ее «бронированными» платьями, и под солдатской гимнастеркой билось трепетное и в то же время стоическое сердце.
Галка Четвертак - слабый человек, держащийся возле сильных девушек, ее подружек. Она еще не успела научиться такой же стойкости, как у них, но, наверное, очень хотела этого. Если бы мир не был нарушен войной, Галка могла бы стать актрисой, потому что всю жизнь примеряла на себя различные роли, может быть, она стала бы писательницей, потому что фантазия ее была безгранична. Идейно-тематический анализ.
Тема повести — «женщина на войне».
Краткое содержание «А зори здесь тихие»
Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы. По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии. В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов. В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.
На всю страну он стал известен после выхода повести «А зори здесь тихие». Его герои были взяты из военной действительности, которая прекрасно была известна самому автору. Летом 1941-го , через две недели после начала войны, 17-летним подростком он ушел добровольцем на фронт, три раза попадал в окружение, передает НТВ. Борис Васильев создал много книг, главной темой которых стал поиск истины и смысла жизни.
Чтобы не допустить подрыв важного объекта, командир скромного войска отправляет одну из своих подчиненных назад, в деревню, за подмогой через болото, где девушка погибает. Остальные «бойцы в юбках» героически гибнут в сражении с немцами. В живых остаётся лишь сам комендант, он берёт в плен «недобитых» фрицев и ведёт их в подразделение. После войны Васков усыновляет сына Риты Осяниной. Главные герои и их характеристика Главные персонажи повести — пять юных девушек и их командир.
Каждая из зенитчиц — это целый мир, отдельная история с печальным концом. Галочка Четвертак — выпускница детского дома, круглая сирота. Мечтательная особа, постоянно пребывающая в мире собственных фантазий. Прозвище «четвертак» получила за малый рост ещё в детдоме. Училась на библиотекаря, любила стихи.
Погибла нелепо: выскочила в процессе разведки из укрытия прямо навстречу автоматной очереди. Евгения Комелькова — Женя обладала завидной красотой, была артистична, жизнерадостна и умела дружить. До приезда на разъезд крутила роман с женатым офицером. В бою вела себя по-геройски: спасла Васкова, убив немца, и отвела от раненой Риты врага на себя. На войну пошла, чтобы отомстить за расстрелянную семью.
Погибла в 19 лет. Лиза Бричкина — деревенская девушка, дочка лесника. Всегда верила в завтрашний день. Для неё он не наступил раньше всех — Лиза утонула в болоте, торопясь на разъезд за подмогой. Рита Осянина — Рита из всех героинь была самой серьёзной и строгой.
На войну пошла, оставив маленького сына с мамой. Она хотела одного — отомстить за мужа, капитана Осянина, погибшего на второй день войны. Рита дружила с Женей и Галей. Погибла последней, застрелилась, не желая быть обузой командиру. Перед смертью девушка попросила Васкова отыскать сына Альберта и позаботиться о нём.
Соня Гурвич — Соня еврейка родом из Минска. Училась в Московском университете, влюбилась в соседа по лекции. Паренёк ушел добровольцем на войну. Соня стала зенитчицей, хорошо знала немецкий язык. Девушка погибла от ножа в грудь, когда отправилась на поиски потерянного старшиной кисета.
Федот Евграфыч Васков — комендант 171-го разъезда. Окончил всего 4 класса. Федота бросила жена, сына он забрал, но его убили немцы. Васкову всего 32 года, но на фоне пережитого он чувствует себя стариком. Смерти девочек-бойцов стали для него тяжёлым испытанием.
После войны он остался инвалидом и сдержал своё обещание, данное Рите Осяниной, нашёл и воспитал её сына Альберта. Второстепенные герои и их характеристика Алексей Лужин — женатый возлюбленный Жени Комельковой. Кирьянова — старшая командующая девушками-зенитчицами. Мария Никифоровна — хозяйка дома Васкова. Третий — командир Васкова.
Краткое содержание повести «А зори здесь тихие» подробно по главам Глава 1. Необычное пополнение Май 42-го, 171-й железнодорожный разъезд. Вокруг идут бои, но в самом разъезде есть уцелевшие дома и царит относительная тишина.
Читаем вслух: Борис Васильев «А зори здесь тихие» Вы здесь Главная » Новости » Читаем вслух: Борис Васильев «А зори здесь тихие» понедельник, 27 апреля, 2020 - 12:00 В прошлом году исполнилось 50 лет повести известного писателя Бориса Васильева «А зори здесь тихие», ставшей классическим произведением, показывающим войну без пафоса и бравурного героизма, такой, какой автор ее видел и помнил. Васильев 1924-2013 — писатель-фронтовик, драматург, сценарист, автор бессмертных произведений, вошедших в фонд русской и советской классики. Повесть «А зори здесь тихие» была опубликована в 1968 году в популярном журнале «Юность».
"Весна, которой не было", или история одной книги
| Борис Васильев. А зори здесь тихие… | Действие самого знаменитого произведения Васильева – повести «А зори здесь тихие». |
| ►▒"А зори здесь тихие..." Борис Васильев - Listen online. Music | Повесть «А зори здесь тихие» (1969) посвящена великому, но не попавшему в сводки военных событий подвигу пятерых юных девушек-зенитчиц, под руководством старшины Васкова в мае 1942 года вступивших в неравный бой с отрядом немецких диверсантов. |
| Борис Васильев "А зори здесь тихие" | Автор: Борис Васильев. |
"А зори здесь тихие" - краткое содержание
Борис Львович Васильев бесплатно на сайте. О сервисе Прессе Авторские права Связаться с нами Авторам Рекламодателям Разработчикам Условия использования Конфиденциальность Правила и безопасность Как работает YouTube Тестирование новых функций. Кадр из кинофильма "А зори здесь тихие " В повести Васильев дает глубокое психологическое обоснование мотивации геройских поступков девушек. Истинный успех пришел к Васильеву после публикации повести А зори здесь тихие.
«А зори здесь тихие…» – о чем. Краткое изложение, характеристика, персонажи, биография автора
Повесть «А зори здесь тихие» Бориса Львовича Васильева впервые была напечатана в 1969 году в журнале «Юность» и сразу сделала автора известным. В книгу вошли две его повести: "А зори здесь тихие " о героическом подвиге небольшой группы девушек-зенитчиц и их командира, столкнувшихся с превосходящими силами врага, и "Завтра была война" о последнем предвоенном годе обычных советских старшеклассников. Как создавался самый пронзительный фильм о войне «А зори здесь тихие» — в материале корреспондента агентства «Минск-Новости». Произведение Бориса Васильева "А зори здесь тихие." о войне,но в первую очередь о безграничной женской самоотверженности. На этой странице вы можете прочитать онлайн книгу «А зори здесь тихие (сборник)», автора Бориса Васильева.