Выступление Семёновского полка против аракчеевского начальства (т. н. «Семёновская история») произошло в 1820 году и закончилось его раскассированием (переформированием). Впоследствии, и декабрист Рылеев будет вспоминать восстание Семеновского полка как упущенную возможность хорошей встряски аракчеевского режима. В Семеновском бунте зачинщики увидели инструмент, который мог бы помочь им изменить государственное было ли чрезмерным наказание для взбунтовавшегося Семеновского полка? «Божиим благоволением приношу жалобу от Семеновского полка Преображенскому полку за притеснение оных начальниками. СЕМЁНОВСКОГО ПОЛКА ВЫСТУПЛЕНИЕ 1820, первое крупное организованное выступление солдат в истории рос. регулярной армии против жестокого обращения и муштры (в сов. историч. литературе обычно характеризовалось как восстание).
В.Путин… Петербург, в 19 век… Семёновское восстание
Восстание Семеновского полка в 1820 году. В 1820г. произошло событие, во многом повлиявшее и на Александра I. Указом Александра I от 2 ноября 1820 года «мятежный» Семеновский полк был расформирован. «Божиим благоволением приношу жалобу от Семеновского полка Преображенскому полку за притеснение оных начальниками. Восстание Семёновского полкаВыступление Семёновского полка против аракчеевского начальства произошло в 1820 году и закончилось его может. В 1820 г. произошло восстание Семеновского полка. Просвещенные офицеры установили в этом полку сравнительно гуманные порядки.
Трагедия русского датчанина
Петр Первый высоко оценил мужество гвардейцев. Семёновцы и преображенцы получили право носить красные чулки в знак того, что гвардейцы выстояли «по колено в крови». Именно в день битвы под Нарвой, Преображенский и Семёновский полки официально стали гвардейскими. Семёновский полк участвовал во всех сражениях Северной войны. Летом 1709 года Семеновцы участвовали в решающем сражении под Полтавой. В этом сражении русская армия под командованием Петра нанесла поражение шведскому экспедиционному корпусу, которым командовал сам Карл XII. После Полтавского сражения Петр Первый сказал, обращаясь к гвардии: «Храбрые дела ваши никогда не забудет потомство».
После сражения под Полтавой семёновцы участвовали в осаде Выборга. Под гвардейским знаменами семеновцы участвовали в походе на Прут в ходе турецкой компании. Позднее, в составе армии, Семеновскому полку пришлось снова идти в поход на Швецию и Финляндию. Победа в долгой и кровопролитной Северной войне укрепила авторитет российской империи и ее молодой армии и стала золотой страницей в истории Семеновского полка. В 1722 году Семёновцы участвовали в Персидском походе. Гвардейцы-семеновцы осаждали город-крепость Дербент и поддерживали наступление армии на Баку.
Ценя заслуги Семеновцев, Петр закрепил за гвардейскими формированиями существенными преимуществами перед армейскими соединениями. Майор гвардии был равен по чину армейскому полковнику. И это касалось не только офицеров, но и низших чинов. Уволенные в запас гвардейцы получали приличную пенсию, а получившие тяжелые увечья имели возможность бесплатно содержаться в монастырях. Следует отметить и следующие особенности Семёновского полка. Он состоял из 3 батальонов, тогда как обычные пехотные войска включали 2 батальона.
В семёновцы принимали исключительно голубоглазых блондинов и высокие шатенов без бороды. Рядовым Семеновского полка начинал военную службу будущий генералиссимус А. Суворов, шефами полка были российские Императоры и Великие князья. Духовным фундаментом семёновцев было служение России как служение Богу, к которому они возносили свои молитвы во Введенском соборе.
Их пример подействовал и на нижние чины: и простые рядовые возымели высокое мнение о звании телохранителей государевых. Семеновец в обращении с знакомыми между простонародья был несколько надменен и всегда учтив.
С такими людьми телесные наказания скоро сделались ненужны. Всё было облагорожено так, что, право, со стороны любо-дорого было смотреть. Развитие событий Весной 1820 года великий князь Михаил Павлович и Аракчеев добились перемещения Потёмкина, представив его Александру I «неспособным, по излишнему мягкосердию, командовать полком». На его место был назначен ставленник Аракчеева по имени Шварц. Солдаты роты Его Величества , недовольные непомерной строгостью и взыскательностью нового полкового командира, собрались вечером 16 октября [1] , самовольно «вышли на перекличку», отказались идти в караул, требовали ротного командира и не хотели расходиться, несмотря на увещания начальства; тогда эта рота была окружена двумя ротами лейб-гвардии Павловского полка и посажена в Петропавловскую крепость. Остальные роты решили заступиться за товарищей и выказали непослушание явившемуся высшему начальству, потребовали освобождения товарищей из-под ареста или отправить в крепость весь полк.
Начальство приняло второй вариант. Под конвоем казаков, без оружия, полк проследовал в Петропавловскую крепость. Эти события, продолжавшиеся дня четыре, произошли в отсутствие государя, который тогда находился на конгрессе в Троппау.
Голицына все были ханжами, во время Аракчеева все были льстивы». И на солдатской спине больно отзывался этот поворот в настроении правящих кругов. Даже в лучшем расположении духа, в минуты веселости, самые младшие из офицеров обращались со своими подчиненными хуже, чем плохой хозяин обращается с негоднейшей из своих собак.
Вот характерный в этом отношении рассказ знаменитого актера М. Щепкина, который сам происходил из крепостных. Однажды находился он в обществе нескольких офицеров, один из которых предлагал другому пари на 500 р. Щепкин, — тем более, что мы знали хозяина как благородного человека… Послали за солдатом. Щепкин обезумел. Щепкин сообщил о готовящейся варварской потехе полковому командиру, у которого сидели гости.
Сообщение это было встречено хохотом, и гости с улыбкой повторяли по адресу затеявших пари: «ах, какие милые шалуны», «вот каков русский солдат»….
Ночью первая рота посажена уже была под арест. Они требовали, чтобы освободили их от Шварца... Они говорили: —Мы не бунтовщики, мы умрем за государя и за офицеров, но не хотим Шварца, ибо — он мучитель и действует вопреки повелениям государя; бьет, тиранит, вырывает с мясом усы, заставляет солдат друг другу плевать в лицо и по воскресеньям, поутру, когда государь хочет, чтобы ходили к обедне, он посылает на ученье. В военном совете положили отправить их в Свеаборгскую и Кексгольмскую крепости, а первый батальон оставить здесь. Вчера, в виду публики, они спокойно, без караула, с своими офицерами сели на паровые суда и отправились из Петропавловской крепости в Кронштадт. Первый батальон остался в крепости...
Они обещали без караула смирно сидеть в казематах и сдержали слово. Несмотря на то, что не было места даже сидеть, и что одни стояли, другие сидели, попеременно, они не выходили за дверь, говоря: «мы дали слово не выходить». Даже кантонисты полка прибежали в крепость. Все шли с покорностью». В письме к П. Волконскому, предназначенном для сообщения царю, флигель-адъютант Бутурлин передавал, что настроение некоторых полков было очень приподнятое и что; за них не решались ручаться сами их командиры. Солдаты Московского полка встречавшие семеновцев на пути в крепость, обнимали их со слезами на глазах.
Лейб-гренадеры, стоявшие на карауле в крепости, кричали: «сегодня очередь Шварца, не худо было бы, если бы завтра настала очередь Стюрлера» их полкового командира. Даже егеря, наиболее надежные из всех пехотных полков, колебались и выражали полное нежелание идти против товарищей, и нужна была энергия Бистрома, чтобы побудить их к тому». Внешний вид города 18 октября был совсем необычный. Во многих кварталах собирались войска, многочисленные патрули разъезжали по улицам. Колонны безоружных солдат с лицами, у одних раздраженными, у других смущенными, направлялись к крепости, а ген. Орлов учил своих кавалергардов, как стрелять и рубить семеновцев. Группа любопытных или встревоженных людей толпилась по близости семеновских казарм, лавки закрывалась ранее обыкновенного.
Все столичное общество сочувствовало семеновцам. В упомянутом уже письме А. Тургенев писал Вяземскому: «Я не могу думать о сем без внутреннего движения и сострадания о сих людях. По какому закону судят их? Должны ли они быть жертвою, так называемой государственной политики, или в строгой справедливости и им не должно отказывать, если они прежде по команде просили... Они вышли без оружия и не хотели обратиться к оному». Тургенев так описывает в своем дневнике настроение общества в эти дни: «В государственном совете говорили о происшествии Семеновского полка.
Все с негодованием и ужасом отзываются о Шварце. В английском клубе только об этом и говорили. Весь полк в крепости... Все это кончится бедствием многих солдат. Солдаты показали необыкновенное благородство во время всего происшествия. Все им удивляются, все о них сожалеют... Я не могу без душевной горести думать о солдатах...
Тысячи людей, исполненных благородства, гибнут за человека, которого человечество отвергает». Через несколько дней 28 октября А. Тургенев снова писал П. Вяземскому: «Семеновцы все еще в крепости и крепки мужеством и своею правдою и страданием. Товарищи их в других крепостях. Всеобщее участие в их пользу. Один голос за них: от либералов до ультра глупцов».
Также сочувственно отнеслось к семеновской истории и московское общество. Не только образованное общество сочувствовало положению семеновцев. И другие слои петербургского населения были на их стороне. Пока команда собирались, к ее начальнику Михайлову подошел человек, по виду купец и, подавая ему 100 рублей, просил истратить их на угощение солдат в походе. На вопрос офицера, нет ли у него родственников среди семеновцев, купец отвечал, что нет, но что он привык уважать семеновцев, как добрых и порядочных людей, и всех их считает своими. Сочувственное отношение петербуржцев к восставшим семеновцам выразилось еще в том, что они относились к вновь сформированному по приказу царя полку с презрением и враждебностью. Особенно недружелюбно относились к новым собратьям гвардейцы других столичных полков.
Даже высшее офицерство проявляло это недружелюбие довольно откровенно. Так, Васильчиков сообщал Волконскому, для передачи царю, что прежний командир Семеновского полка, ген. Потемкин, позволял себе заступаться за восставших, везде проповедовал, что они не виновны, что Васильчиков «хотел погубить войско, которое оказало столь большие услуги государству, наконец, он не снимал семеновского мундира, рисуясь им на разводе; можете себе представить, какое действие должно было производить на войска его поведение; Левашев громко объявлял, что рота его величества совершенно невинна и что военно-судная комиссия должна оправдать ее». Таково же было, как жаловался Васильчиков, поведение генералов Милорадовича, Розена начальник гвардейской дивизии и других. Жаловался он еще на других «болтунов» из гвардейских офицеров, в том числе на П. Пестеля, будущего главного деятеля заговора 1825 года, и добился того, что царь велел перевести Пестеля в армию. Что Васильчиковым руководили в этом случае только соображения карьерного свойства видно из следующих строк одного его письма к Волконскому: «Энергические меры, вызванные важностью обстоятельств, навлекли на меня осуждение всех тех, которые не знают ни солдат, ни дисциплины; к этим лицам присоединялись мои личные враги и изменившие мне друзья, которые нашли минуту эту благоприятной для обнаружения своих замыслов и искали случая повредить мне...
Женщины подняли крик против тиранства, и нашлись военные, которые, подражая женщинам, как эхо отвечали на подобные вопли; это малообдуманное поведение сделало мое положение весьма щекотливым». Васильчиков переслал царю и стихи под заглавие «Гений отечества», написанные по поводу семеновских событий, авторство которых приписывалось полковнику Шелехову и которые были распространены в столице во многих списках. Собирались гвардейские офицеры подать царю адрес с просьбой простить офицеров-семеновцев, но из этого, конечно, ничего бы не вышло хорошего. Движение грозило принять обширные размеры. Были обнаружены признаки готовности солдат других полков встать на защиту семеновцев. Так, после ареста, восставшего полка был задержан унтер-офицер гвардейского егерского полка Степан Гущевозов и заключен в Шлиссельбургскую крепость за разговор с одним солдатом Преображенского полка о том, что «если не возвратят арестованных батальонов, то они докажут, что революция в Испании ничего не значит в сравнении с тем, что они сделают». Взбунтуется вся гвардия — не Гишпании чета, все подымет».
Бенкендорф писал Волконскому: «более чем вероятно, что если бы настоящая катастрофа потребовала вмешательства сооруженной силы, то сия последняя отказалась бы повиноваться, так как, большая часть полков уже давно разделяла неблагоприятное мнение семеновцев о полковнике Шварце». Тем не менее Бенкендорф высказывал сожаление, что Васильчиков поступил слишком мягко с восставшими солдатами. В числе проектов расправы с непокорными были предложения отправить семеновцев на Кавказ, в обстановку вечной войны с горцами. Когда Милорадович объявил об этом заключенным, они ответили: пойдем, когда отдадут нам государеву роту». Так стойко держались семеновцы, несмотря на тягостное положение в крепости. Теснота в казематах вызвала усиленные заболевания среди заключенных. Уже 1 ноября А.
Тургенев писал брату Сергею: «батальон в крепости, и от сырости и дурной пищи без кваса, но с водою, в которую кладут уксус, несколько солдат уже занемогли, особливо глазами». Тургенев занес в свой дневник: «солдат и крепости содержат дурно». Пришлось даже оборудовать специальный лазарет на несколько десятков человек. Начальство над отправленными в Финляндию батальонами поручено было полковнику Bадковскому, которого торопили так, что он даже не успел попрощаться с родными и собраться к походу. В столице при этой приняты были чрезвычайные меры предосторожности. Троицкий мост у крепости был занят казачьим, кавалергардским и гренадерским полками. Начальство обнаруживало необычайную трусливость перед безоружными людьми, опасаясь взрыва народного сочувствия к ним.
Боялись, что солдаты откажутся идти без первой роты, и хотели картечью принудить их повиноваться. Рассказав, как высшее начальство ухаживало за ним и льстило ему при отправке из Петербурга, И. Вадковский пишет: «Вот каким образом 19 октября, сопутствуемый ветром и дождем, я поплыл из Санктпетербурга, предводительствуя восемью стами в ветхих шинелях одетых людей, из коих половинное число было почти без обуви. В Кронштадт приехал я весьма поздно; людей, обмокших и целый день не евших, в самый город не впустили, а поместили на военный корабль «Память Евстахия». Оный стоял на рейде в самом жалком положении, без окошек, без рам, без бортов и налитый водою. На корабле, по малой помощи, данной мне начальством, едва я мог устроить между подчиненными какой-либо порядок касательно их пищи. Если я счастливо доплыл до Свеаборга, то я это приписываю не попечению и не старанию начальников, но единственно Провидению, избавившему от гибели суда, которые, по ветхости своей, нисколько не казались способными к дальнему пути.
Морозы, ветры, снега и дожди беспокоили нас во всю переправу, что тем тягостнее было, что люди почти никакой одежды не имели». После целого ряда невольных остановок в пути и других приключений семеновцы были доставлены к месту назначения. В числе приключений была история в Пскове, где вследствие грубой придирчивости к семеновцам местного начальства едва не возник бунт. При этом несколько высланных из столицы солдат были «нещадно наказаны» розгами, якобы за буйство и обиды жителям города, хотя губернатор доносил в Петербург, что семеновцы «обывателям стеснения не делали». Выяснилось еще, что солдат в пути морили голодом и что бывшие их офицеры устроили складчину для облегчения участи высланных. Вадковскому же был сделан выговор за раздачу солдатам денег вопреки приказанию начальства. Такова была расправа со вторым и третьим батальонами, впредь до решения дальнейшей участи всего полка, а над первым батальоном был наряжен военный суд под председательством ген.
Это был милый, светский офицер, «душа общества», любимец царя и его братьев, свитский генерал и командир гвардейских гусар. Под внешним лоском аристократа и культурного представителя высшего общества в этом выхоленном господние жила душа аракчеевца, пред которым грубый, необразованный армеец Шварц должен считаться образцом человечности. Муравьев-Апостол передает про него в своих воспоминаниях такой случай. Однажды в Царском Селе Левашев приказывает вахмистру собрать на другой день в манеж его эскадрон, а сам отправляется в Петербург, Вахмистр сообщил об этом эскадронному начальнику полк.
Community Imperial: Восстание Семеновского полка в 1820 году - Сообщество Империал
Восстание Семеновского полка и русская жизнь 1820-х годов. В 1820 году военному министерству удалось сместить командира полка Потёмкина, любимца всех офицеров, и назначить на его место полковника Шварца. Нашёл там совершенно исключительный материал о солдатском восстании в Семёновском полку в октябре 1820 года. Семеновский полк прибыл в Москву 15 декабря 1905 года, к новому году порядок в столице был восстановлен.
Почему Александр I расформировал свой любимый Семеновский полк
Не ранее, как на разводе, бывшем в 10 часов утра того же дня, Шварц доложил о происшедшем в Государевой роте начальнику корпусного штаба, генерал-адъютанту Бенкендорфу, который немедленно донёс обо всём командующему корпусом. Генерал Васильчиков приказал начальнику штаба без замедления произвести исследование, в особенности же открыть зачинщиков, вызывавших роту на перекличку. Но в этом ли состояла общая вина роты? Она заключалась в неповиновении фельдфебелю, приказывавшему людям разойтись, чего они не исполнили; равно как и в том, что жалоба принесена была в совершенно неуместную пору.
Первое обстоятельство могло бы быть исследовано домашним образом, второе же не могло произойти без предварительного соглашения между солдатами. Узнать же, кто приготовлял это соглашение, было не трудно, потому что, как выше замечено, при самом объявлении претензии ротному командиру, люди, желавшие быть представителями прочих, выставились сами собой и были все известны. За них-то и следовало взяться: тогда дело, по всей вероятности, обошлось бы несколькими строгими наказаниями и не пошло бы так далеко.
Вместо этого батальонный командир велел построиться всей роте. То же самое сделал и начальник штаба, приказав построить стрелковый взвод в верхнем, а гренадерский в среднем коридоре. Когда же батальонный командир, заметив неудовольствие людей от разделения их на части, [25] доложил об этом генералу Бенкендорфу, то вся рота была сведена в среднем коридоре.
Начальник штаба начал исследование с того, что сделал роте те же вопросы, какие делал ей полковник Вадковский, т. По какой причине собрались люди на перекличку без приказания и не разошлись, когда им было приказано? И, наконец, подговаривал ли кто либо к объявлению претензии или нет?
Люди отвечали: 1 что довольны всеми начальниками, кроме полкового командира; 2 что собрались на перекличку для объявления претензии без приказания и действительно не расходились, в чём приносят сердечное раскаяние, и 3 что к жалобе они ни кем не были подговариваемы, а делали это по общему желанию. Эти ответы нисколько не разъяснили дела, да можно ли было и ожидать других ответов от 200 человек, спрошенных вместе? Если бы замеченные фельдфебелем накануне были спрошены отдельно, если бы даже пришлось пожертвовать одним из них для показания примера, то порядок был бы восстановлен мгновенно.
Не подлежавшую никакому сомнению мысль эту разделял сам государь император, писавший по этому предмету Аракчееву: «я почти уверен, что еслиб с первою гренадерскою ротою поступлено было приличнее, при самом начале, ничего другого важнаго не было бы». Между тем во всех ротах узнали, что в государеву роту приезжал начальник штаба и разбирал их жалобу. Начались толки, и некоторые из людей неодобрительного поведения говорили: «надо поддержать 1-ю гренадерскую роту, если и нас будут спрашивать».
Совершенно другое заговорили бы они, если бы узнали, что батальонный командир, а тем более начальник штаба, взыскал с тех, которые были указаны фельдфебелем, и что сделовательно нельзя приносить жалобы, когда кому вздумается. В это время присланный из дворца ездовой передал приказание его высочества, чтобы полковник Вадковский немедленно явился к нему. Великий князь спросил его: что делается в полку и не заметил ли он в нём какого беспорядка?
Вадковский пишет: «смело отвечал я его высочеству, что везде, сколько мог заметить, существует порядок и тишина. Хотя и не моя была обязанность, но я просил его высочество прекратить несчастное происшествие домашним наказанием и не доводить до сведения высшаго начальства». Прибыв в роту, батальонный командир опять приказал собрать её.
Об успехе своего поручения Вадковский продолжал так: «я употреблял все способы, чтобы доказать людям важность их поступка и вразумить их, что одно признание может возвратить к ним прежнее благорасположение начальства, но тщетно». Приказание это было исполнено в точности. Арестование роты его величества.
В тёмный осенний вечер, сопровождаемая толпой гулявшего в воскресный день народа, рота вышла из казарм, а в 8 часов была уже выстроена на площади против штаба, в сенях которого сидели генералы Васильчиков и Бистром. Узнав о приводе роты, командующий корпусом приказал ввести её в манеж, который предварительно был освещён и занят двумя ротами Павловского полка. Между ними поставили Семёновскую роту и повели под конвоем в крепость.
По приводе роты в крепость, она сдана была в распоряжение плац майора. Капитан Кошкаров и полковник Вадковский, возвратясь, по приказанию генерала Васильчикова, в полк, донесли о всём командиру полка и просили его сделать распоряжение о наряде в караул, в который следовало полку вступить на другой день, вместо государевой роты, других людей. Положено было с каждой роты полка послать по 20 человек.
Передать это приказание в поздний вечер нельзя было иначе, как разбудить во всех ротах фельдфебелей, правящих унтер-офицеров и капральных ефрейторов. Вот причина почему в 12 часов ночи многие люди ещё не спали, а, занимаясь приготовлениями к караулу, толковали о случившемся в 1-й гренадерской роте, не зная ещё, что она уже арестована. Около полуночи, с 17 на 18-е октября, рядовой 2-й фузил.
По уходе Павлова, Чистяков долго оставался в нерешительности, что делать, потом вдруг вскочил с своей кровати, выбежал в коридор и закричал: «выходи на перекличку! Поэтому унтер-офицеры, выйдя в коридор, не знали в чём дело; но услышав крик Павлова и Чистякова, начали унимать их, советуя вместе с тем людям разойтись. Старания их были напрасны, толпа всё более росла, зачинщики подбивали их, и когда наконец все узнали об арестовании гренадерской роты, волнение сделалось общим и ежеминутно усиливалось.
Между тем дежурный по роте успел дать знать о происходящем ротному командиру штабс-капитану Левенбергу. Поспеша в казарму, Левенберг нашёл роту в строю, но не в полном составе: многие из нижних чинов, особенно женатые, оставались в своих комнатах. Левенберг полагал восстановить порядок тем же путём, как считал это возможным накануне капитан Кошкаров.
Он спросил роту: почему она собралась, и какая причина побудила её сделать это без приказания? На эти вопросы он получил в ответ, что кричали на перекличку, и потому люди вышли; что узнав при этом об арестовании государевой роты, они считают её погибающей и себя виновными наравне с ней. Всё это можно было узнать и от дежурного, вероятно передавшего ротному командиру, как Чистяков кричал в коридоре.
К тому же и виновный был на лицо: следовало только взяться за него, и дело было бы остановлено. Но Левенберг, уверенный в повиновении роты, не хотел принимать гласных мер в ночное время, и потому приказал роте разойтись, выставив прежде солдатам дерзость их поступка. Нижние чины исполнили приказание.
В это время полковник Шварц потребовал штабс-капитана Левенберга к себе на квартиру. Ещё до выхода людей 2-й роты в коридор, Васильев успел сходить в 1-ю роту, где разбудил рядового Кузнецова и передал ему, будто бы 2-я рота собралась уже просить за гренадерскую. Кузнецов сначала не поверил и сам пошёл убедиться в сказанном.
В это время 2-я рота действительно уже начала собираться; поэтому Васильев, возвратясь в свою казарму, стал обходить комнаты и будить людей, говоря им, чтобы выходили в коридор, потому что 2-я рота уже просит за государеву. Между тем прибыл в казарму командовавший 1-й ротой, поручик Тулубьев. Неопытный в управлении частью и не зная ещё о поступке Кузнецова, он повторил действия Левенберга.
На вопрос: для чего собрались? В то же время несколько голосов крикнули: «на право», и все бывшие в строю бросились в казарму 2-й роты. Тулубьев, оставшись в коридоре с унтер-офицерами и несколькими рядовыми, не вышедшими из комнта, немедленно послал верхового известить о случившемся батальонного командира.
Когда 1-я рота вбежала в казарму 2-й, там опять всё было тихо. Некоторые люди ложились спать, другие оставались в комнатах, ожидая возвращения Левенберга. Шум вбежавших вновь вызвал всех в коридор.
Там обе роты смешались вместе, и при крике главных возмутителей: «пойдёмте в 3-ю роту! Фельдфебель и унтер-офицеры, не будучи в состоянии удержать стремления рядовых, остались в коридоре, куда впрочем тогда же возвратились и многие из людей 2-й роты. В 3-й роте всё ещё было спокойно: приготовившись к караулу, люди спали; дневальный и часовой были на своих местах.
Несмотря на это, дежурный унтер-офицер, узнав о начале беспорядка в других ротах, счёл обязанностью донести об этом ротному своему командиру, капитану Сергею Ивановичу Муравьёву-Апостолу. Когда унтер-офицер шёл к нему, люди 1-й и 2-й роты ходили уже под окнами 3-й роты и кричали, чтобы она выходила; другие стучались в ворота и двери, но часовой не впускал их. Разбуженный в исходе 1-го часа ночи, капитан Муравьёв-Апостол тотчас начал одеваться, а дежурному приказал вернуться в роту и смотреть, чтобы все выходы были заперты и никто не смел бы входить в казарму.
Приказание это пришло поздно: когда возвратился дежурный, люди 1-й и 2-й роты успели уже выломать ворота и, войдя в коридор, кричали, чтобы 3-я рота вставала и выходила. Минута была критическая: от неё зависела участь полка. Присутствие мое возстановило тишину: люди, сколько позволяла им теснота, выстроились и выравнялись.
Разпросив причину таковаго их сборища в необыкновенный час и без приказания начальства, получил в ответ, что они покойными быть не могут без роты его величества. Объяснив им, что не их дело входить в распоряжение начальников, приказал разойтись по комнатам и готовиться к караулу, на что они отвечали, что начальству никогда сопротивляться не хотели, что к караулу будут готовы, но не иначе как с головою, т. Касательно же полковника Шварца, изъявили они единственное желание видеть его и просить об освобождении роты его величества; даже поговаривали, что надо итти искать его.
Видя до какой степени раздражены были люди, и полагая, что строгостию не только бы не прекратил безпорядка, но может и удвоил его, я вторично требовал от них молчания, приказал им и получил обещание, ждать меня час времени в коридоре 3-й роты, объявив, что имею намерение ехать к начальникам для донесения им о происшествии и для исходатайствования виновным прощения. Войдя в коридор, он нашёл нижних чинов своей роты построенными, люди же других рот в беспорядке толпились по флангам и сзади фронта. Фельдфебель и унтер-офицеры были перед ротой.
Не относясь к людям, капитан потребовал от фельдфебеля отчёта, как он мог допустить роту собраться, и кто пропустил в неё нижних чинов других рот? Фельдфебель отвечал, что двери охранялись часовым и дневальным, но люди 1-й и 2-й роты оттеснили их от входов и бросились в казарму, где насильно вызывая солдат в коридор, собрали роту. Муравьёв обратился тогда к роте, приказывая людям не брать в пример противозаконный поступок других рот, от которого произойдут пагубные для них последствия.
Он представлял при том, что ежели, в течение трёхлетнего командования ими, он мог заслужить их доверенность и любовь, то они этим поступком губят себя и его. Насколько возможно ещё было прекратить беспорядки, видно из того, что рота, не смотря на присутствие двух других, вышедших уже из повиновения, с полным вниманием слушала слова своего капитана и, по приказанию его, готова была разойтись по комнатам. Но в это время, с разных концов коридора слышались слова: «Не расходись 3-я рота!
Государева рота погибает, а 3-я рота пойдёт спать и отстанет от своих братий! Мы хотим все вместе просить по начальству! Пойдём во 2-ю гренадерскую роту!
С целью прекратить говор, расстраивавший порядок его роты, капитан подошёл к левому флангу, где находилась главная толпа, и строгим голосом приказал ей выйти; но люди отвечали, что их нашёл тут полковник и приказал ждать его возвращения. При вторичном требовании Муравьёва удалиться из 3-й роты нижние чины вновь сослались на приказание батальонного командира. Весь полк на площади.
Пока это происходило на левом фланге, на правом раздался крик: «На право! Поэтому Муравьёв, приказав фельдфебелю, чтобы никто из остальных не выходил из казармы, последовал за людьми, увлечёнными толпой во 2-ю гренадерскую роту.
Так, генерал М. Орлов окружил себя группой радикально-настроенных помощников, усердно проводивших в жизнь его программу, устроил в командуемых им частях школы грамоты с весьма обширной программой, решительно запретил применять к провинившимся солдатам телесное наказание и строго преследовал офицеров, нарушавших запрет. Генерал М. Фонвизин совершенно искоренил в своих полках телесные наказания и тратил на улучшение материального положения солдат большие суммы из собственных средств. Офицеры Семеновского полка братья М. Муравьевы-Апостолы, И. Якушкин, П.
Чаадаев, кн. Щербатов, С. Тютчев, кн. Шаховской, полк.
Полк расформирован, а затем создан заново. Некоторые бывшие семёновцы позднее участвовали в восстании декабристов в 1825.
Поводом явилось бесчеловечное обращение с солдатами командира полка полковника Ф. Действия 1-й роты были поддержаны солдатами всего полка, которые отказывались выполнять приказы, требовали отстранения Шварца, освобождения арестованных, призывали солдат других полков избирать командиров «из своего брата-солдата». В казармах гвардии распространялись рукописные прокламации.
Your browser is out of date, please update your browser by going to www.microsoft.com/download
В Семеновском бунте зачинщики увидели инструмент, который мог бы помочь им изменить государственное было ли чрезмерным наказание для взбунтовавшегося Семеновского полка? Восстание Семеновского полка и русская жизнь 1820-х годов. Возмущение старого Лейб-Гвардии Семеновского полка. Антарктида, в стране было учреждено первое транспортное предприятие, опубликован отрывок из первой поэмы молодого поэта Александра Пушкина "Руслан и Людмила".
Семеновский плац
В этой битве полк потерял 17 офицеров и 454 нижних чинов. В наполеоновской войне полк понёс значительные потери под Фридляндом в 1807 г. В 1820 г. Семёновский полк восстал против беспредела командиров и был раскассирован, т. Более того, весь полк! После этого полк долгое время не участвовал в военных кампаниях, квартируя в Петербурге в казармах по нынешнему Загородному проспекту возле Обводного канала.
По сути, российская столица пребывала на военном положении. Хотя гвардейцы Семёновского полка, воспитанные в духе либерализма, изначально даже и не думали браться за оружие. Поэтому в истории мятеж этого воинского подразделения называют одним из самых бескровных, но одновременно и самых громких антицарских выступлений того времени. После «бури» Когда Александр Первый, находившийся тогда за границей, узнал о восстании Семёновского полка, то был в ярости. И несмотря на трепетное отношение к своему «детищу», дал Аракчееву так называемый «карт-бланш» в наказании бунтовщиков. Тут уже Аракчеев отыгрался на семёновцах, как мог. Большинство зачинщиков мятежа прогнали сквозь строй или били кнутами, а затем отправили на каторгу. Многих рядовых солдат направили служить в другие полки без права отставки даже по окончании срока службы. Часть передовых и перспективных офицеров, по сути, сослали в отдалённые гарнизоны на самых окраинах страны так же без права на отставку и даже отпуск.
Был даже наложен запрет представлять их к наградам, несмотря ни на какие героические действия. Помимо этого, за сосланными офицерами был установлен секретный полицейский надзор, а четверо самых активных участников бунта были преданы военному суду. Фактически Семёновский полк перестал существовать. Тем более уже был издан высочайший приказ по армии о расформировании полка. Один из пособников Аракчеева, князь Меттерних, непосредственно принимавший участие в расформировании, тут же набрал вес в глазах государя, считавшего, что тот спас страну от всероссийского бунта. Князь-реакционист стал влиять на государя не меньше самого Аракчеева. Незадачливый новый командир расформированного Семеновского полка Шварц был от греха подальше отправлен в отставку. Его обвиняли в том, что именно он вызвал возмущение семёновцев, которое вполне могло вызвать и, скорее всего, вызвало революционное брожение в умах многих россиян. Именно поэтому вернувшийся в Россию царь Александр уже даже не думал ни о каких запланированных ранее реформах и преобразованиях.
Полк был усмирен, «государева рота» загнана в Петропавловку. Наказание «…Нижние чины, — вспоминал И. Якушкин , — были развезены по разным крепостям Финляндии; потом многие из них были прогнаны сквозь строй, другие биты кнутом и сосланы в каторжную работу, остальные посланы служить без отставки, первый батальон — в сибирские гарнизоны, второй и третий размещены по разным армейским полкам. Офицеры же следующими чинами все были выписаны в армию с запрещением давать им отпуска и принимать от них просьбу в отставку; запрещено было также представлять их к какой бы то ни было награде». Четверо из офицеров были отданы под суд; «при этом, — как пишет Якушкин, — надеялись узнать у них что-нибудь положительное о существовании Тайного общества » [2]. Комитет отправил все роты полка кроме государевой, оставленной до времени в крепости в Кронштадт , откуда их развезли в приморские крепости Финляндии.
Был установлен секретный полицейский надзор за офицерами полка, солдатам по окончании службы было отказано в отставке. Военному суду были преданы: капитан Н. Кашкаров , полковник И. Вадковский , майор И. Щербатов , отставной полковник Д.
Открытие Антарктиды, развод наследника, восстание Семёновского полка 15:32, 29 мая 2018 Комментариев[0] В 1820 году российской экспедицией был открыт последний материк планеты - Антарктида, в стране было учреждено первое транспортное предприятие, опубликован отрывок из первой поэмы молодого поэта Александра Пушкина "Руслан и Людмила". Фото 900igr. Лазарева 1 марта Министерством путей сообщения принято решение открыть в России две школы: для подготовки офицеров-строителей и для подготовки кондукторов техников путей сообщения.
В связи с этим в правила престолонаследия было внесено дополнение: если представителем императорской семьи будет заключен брак "с лицом, не имеющим соответствованного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому", то его дети лишатся права на наследование престола. Великий Князь Константин Павлович, liveinternet. В досаде скрытой Черномор, Без шапки, в утреннем халате, Зевал сердито на кровати... Тот, в восхищении, подарил молодому соратнику по перу свой портрет с надписью "Победителю-ученику от побежденного — учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму "Руслан и Людмила"". А вскоре поэма вышла отдельным изданием. Вокруг неё разгорелось очень много споров: одни хвалили, другие ругали, — но большинство сходилось в одном: в русской литературе появился гений. Первое издание поэмы Пушкина "Руслан и Людмила" 17 апреля В России принято решение об открытии двух школ садоводства, которые должны были заниматься не только обучением садовников, но и разведением лучших сортов плодовых деревьев и ягод: "Ныне из государства высылаются немалые капиталы на покупку фруктов свежих и сухих, между тем как с разведением лучших сортов деревьев и с размножением садов мы можем, введя вместе и простое сушение фруктов, столь много употребляемых, уменьшить чувствительно привоз иностранных". Училище было рассчитано на 120 штатных и 28 сверхштатных курсантов и предусматривало 5-летний курс обучения.
Михайловское артиллерийское училище, photo-zhurnal. До прибытия пожарной команды успели сгореть лицей, дворцовая церковь и 12 примыкающих к ней комнат. Однако большую часть вещей лицея и дворца удалось спасти. Некоторое время лицеистам пришлось заниматься в одном из ближайших корпусов. Впоследствии пострадавшие от огня помещения, в том числе, и лицей, были восстановлены в том виде, в каком они были до пожара.