Я отношу себя к Православным, но если крещусь механически у меня получается с лева на право. Openarmenia News. символического оберега от злых сил), а обряд полного погружения в воду. символического оберега от злых сил), а обряд полного погружения в воду. Бедный папа читает мне бывало свою Хаггаду[468] справа налево, водит пальцем по строчкам, Пессах.
Научи меня прощать. Глава 181
Вторая жизнь Арсения Коренева читать онлайн. Убелённый сединами доктор медицинских наук Арсений Ильич Коренев и не подозревал, что вечерняя прогулка по предновогодней аллее может для него обернуться. Вторая жизнь Арсения Коренева читать онлайн. Убелённый сединами доктор медицинских наук Арсений Ильич Коренев и не подозревал, что вечерняя прогулка по предновогодней аллее может для него обернуться. При этом стоит сказать, что православные предпочитают креститься с права на лево, а католики это делают наоборот.
Почему крестятся справа налево?
Тем более его как лоха разводят за чужие грехи, типо играл один, а отвечают свидетели. Тащить на ограбление женщину с открытым лицом? Сравним с дебилизмом террористов крокуса, которым спланировали идеально время нападения,но их заставили приехать на своей машине, стрелять с открытыми лицами, записывать на видео своих преступлений для следователя, уезжать на засвеченной машине по дальнему маршруту до границы, обеспечивая полную базу доказательств своих преступлений и все условия для поимки. Даже группу Игил организовали, взявшую на себя данное преступление. Я понимаю, что у нас народ поглупел, но не на столько же!?
Если кто-то считает, что интернет не отслеживает трафик прохождения сообщения, то пусть ознакомится с протоколами данной связи. Если кто-то передаёт через чужой прокси сервер, то сравнить исходящящйю с чужого адреса с входящим на чужой адрес с вашего реального адреса технически не сложно для специалистов. Все официальные анонимные серверы и сайты "террористов" давно под контролем спецслужб, а скорей всего ими и организованы, как оффшорные зоны для лохов, поревевших в банковские тайны. А то что аффшорные зоны как правило своёй твёрдой валюты в золоте не имеют и мировой банковской сети связи - тоже.
Украл, вывел рубли в доллары в оффшорную зону и ты на крючке у хозяев фантиков МВФ. Хочешь ими попользоваться - служи хозяевам МВФ. И так любой воришка или взяточник превращаеится агента МВФ. Как сейчас любят клеить ярлыки -иноогенты, а такими являются все банки в России и все, кто переводит рубли в иную валюту вывоз капиталов и превращение фантиков МВФ в реальные деньги.
Дебилизм в нашей стране зашкаливает! Например - Биткоины, являются деньгами, пока лохи готовы отдавать за них реальные деньги! Все равно, что я завтра начну в интернете толкать свои фантики, но кто мне даст без "крыши". Книги о том как отжимать деньги мне интересны с начала 90х лишь как опыт не быть жертвой.
Потому я сравнительно легко отличаю схему реально рабочего развода мошенников, от выдуманного авторами. Мне конечно попадались дебилы по разводам в жизни, но они как правило сами становились жертвами своих разводов. Нет универсальных способов разводов, действующих на всех. Меня как то пытались развести на деньги за вход с товаром на Казанский вокзал, а вместо этого я их с ходу огорошил, всучил им в руки груз и они добровольно бежали и грузили в пассажирский поезд за спасибо.
При отходе поезда, они разве что не ржали в голос над собой с ответом на вопрос, а что это было. Всего то надо было срисовать их психопрофиль,выругаться матом, всучить им в руки сумки и крикнуть бежать за мной, не пытаясь их слушать и не давать им думать, подбадривая командами быстрей, опоздаем.
Более того, малограмотные люди того времени часто осуществляли ритуал наоборот, и никто не придавал этому особого значения. Изменил все Папа Римский Пий V в 1570, когда своим указом обязал всех католиков креститься открытой кистью слева направо. Пальцы при этом олицетворяют 5 ран Иисуса Христа. Такой порядок также показывает, что человек не ждет божьей благодати, а самостоятельно ее призывает. Наилучшим образом отражено в девизе Тамплиеров: Deus Vult — этого хочет Бог. Речь идет о том, что человек сам совершает поступки и отвечает за то что происходит в мире, но делает это по воле и с благословенья Создателя.
Символически движение руки демонстрирует вознесение души от темных греховных сил левая сторона к светлым небесным правая. Стоит отметить и традицию, которая в православии не сохранилась — малый крест. При совершении мессы в храме или при бытовых обстоятельствах указательным пальцем католики изображают фигуру креста на лбу, губах и сердце.
По древним поверьям, к каждому человеку приставлен черт, стоящий по левую руку, и ангел, который находится на противоположной стороне. Согласно христианской символике, креститься слева направо — значит обращаться к Богу и двигаться от греха к спасению, а действия наоборот знаменуют обращение Бога к человеку и победу над дьяволом. В первом случае человек оказывается субъектом действия, а во втором — объектом, писал филолог и историк Борис Успенский в книге «Крестное знамение и сакральное пространство: Почему православные крестятся справа налево, а католики — слева направо?
Источник: evgeniyakovyneva Обряды отличаются и формулами. Чтобы наложить на себя крест, нужно сложить вместе концы большого, указательного и среднего пальцев правой руки они означают веру в святую Троицу , а безымянный и мизинец пригнуть к ладони они знаменуют две природы Сына Божьего — Бога и человека.
Соблюдение авторских прав: Все права на материалы, опубликованные на сайте www. Использование материалов, опубликованных на сайте www. Гиперссылка должна размещаться непосредственно в тексте, воспроизводящем оригинальный материал www.
Старообрядческое крестное знамение
Действительно, монастыри считались святой обителью, где защиту могли найти все, кто в ней нуждался. Также на иллюстрациях видно, что монахи выполняют всю работу для обеспечения быта монастыря. Монастыри по своей сути были самодостаточными, то есть практически все, что было необходимо для жизни монахов производилось на территории монастыря. Задание 3. Допишите фразу. Задание 4. Задание 5. Сделайте выводы. Православная Церковь Католическая Церковь Сходства Основой всей жизни является Иисус Христос; верующие стремятся жить по заповедям Христовым; исповедуют веру в Святую Троицу, Бога, единого в трех лицах — Отца, Сына и Духа Святого; признают авторитет Священного Писания; имеют ряд общих святых; имеют общее представление о семье, праве на жизнь.
Мимо в облаках горячей пыли, выбеленная солнцем, как известью, летела Россия, поля и степи, города и села. По дорогам тянулись обозы, грузно сворачивая с дороги к переездам, и с бешено несущегося поезда казалось, что возы стоят не двигаясь, а лошади подымают и опускают ноги на одном месте. На больших остановках пассажиры как угорелые бегом бросались в буфет, и садящееся солнце из-за деревьев станционного сада освещало их ноги и светило под колеса вагонов. Все движения на свете в отдельности были рассчитанно-трезвы, а в общей сложности безотчетно пьяны общим потоком жизни, который объединял их. Люди трудились и хлопотали, приводимые в движение механизмом собственных забот. Но механизмы не действовали бы, если бы главным их регулятором не было чувство высшей и краеугольной беззаботности. Эту беззаботность придавало ощущение связности человеческих существований, уверенность в их переходе одного в другое, чувство счастья по поводу того, что все происходящее совершается не только на земле, в которую закапывают мертвых, а еще в чем-то другом, в том, что одни называют царством Божиим, а другие историей, а третьи еще как-нибудь. Из этого правила мальчик был горьким и тяжелым исключением. Его конечною пружиной оставалось чувство озабоченности, и чувство беспечности не облегчало и не облагораживало его. Он знал за собой эту унаследованную черту и с мнительной настороженностью ловил в себе её признаки. Она огорчала его. Ее присутствие его унижало. С тех пор как он себя помнил, он не переставал удивляться, как что при одинаковости рук и ног и общности языка и привычек можно быть не тем, что все, и притом чем-то таким, что нравится немногим и чего не любят? Он не мог понять положения, при котором, если ты хуже других, ты не можешь приложить усилий, чтобы исправиться и стать лучше. Что значит быть евреем? Для чего это существует? Чем вознаграждается или оправдывается этот безоружный вызов, ничего не приносящий, кроме горя? Когда он обращался за ответом к отцу, тот говорил, что его исходные точки нелепы и так рассуждать нельзя, но не предлагал взамен ничего такого, что привлекло бы Мишу глубиною смысла и обязало бы его молча склониться перед неотменимым. И делая исключение для отца и матери, Миша постепенно преисполнился презрением к взрослым, заварившим кашу, которой они не в силах расхлебать. Он был уверен, что когда он вырастет, он все это распутает. Вот и сейчас, никто ни решился бы сказать, что его отец поступил не правильно, пустившись за этим сумасшедшим вдогонку, когда он выбежал на площадку, и что не надо было останавливать поезда, когда, с силой оттолкнув Григория Осиповича и распахнувши дверцу вагона, он бросился на всем ходу со скорого вниз головой на насыпь, как бросаются с мостков купальни под воду, когда ныряют. Но так как ручку тормоза повернул не кто-нибудь, а именно Григорий Осипович, то выходило, что поезд продолжает стоять так необъяснимо долго по их милости. Никто толком не знал причины проволочки. Одни говорили, что от внезапной остановки произошло повреждение воздушных тормозов, другие, что поезд стоит на крутом подъеме и без разгона паровоз не может его взять. Распространяли третье мнение, что так как убившийся видное лицо, то его поверенный, ехавший с ним в поезде, потребовал, чтобы с ближайшей станции Кологривовки вызвали понятых для составления протокола. Вот для чего помощник машиниста лазил на телефонный столб. Дрезина наверное уже в пути. В вагоне чуть-чуть несло из уборных, зловоние которых старались отбить туалетной водой, и пахло жареными курами с легким душком, завернутыми в грязную промасленную бумагу. В нем по-прежнему пудрились, обтирали платком ладони и разговаривали грудными скрипучими голосами седеющие дамы из Петербурга, поголовно превращенные в жгучих цыганок соединением паровозной гари с жирною косметикой. Когда они проходили мимо Гордоновского купе, кутая углы плеч в накидки и превращая тесноту коридора в источник нового кокетства, Мише казалось, что они шипят или, судя по их поджатым губам, должны шипеть: «Ах, скажите, пожалуйста, какая чувствительность! Мы особенные! Мы интеллигенты! Мы не можем! Струйка запекшейся крови резким знаком чернела поперек лба и глаз разбившегося, перечеркивая это лицо словно крестом вымарки. Кровь казалась не его кровью, вытекшею из него, а приставшим посторонним придатком, пластырем, или брызгом присохшей грязи, или мокрым березовым листком. Кучка любопытных и сочувствующих вокруг тела все время менялась. Над ним хмуро без выражения стоял его приятель и сосед по купе, плотный и высокомерный адвокат, породистое животное в вымокшей от пота рубашке. Он изнывал от жары и обмахивался мягкой шляпой. На все расспросы он нелюбезно цедил, пожимая плечами и даже не оборачиваясь: «Алкоголик. Неужели непонятно? Самое типическое следствие белой горячки». К телу два или три раза подходила худощавая женщина в шерстяном платье с кружевной косынкою. Это была вдова и мать двух машинистов, старуха Тиверзина, бесплатно следовавшая с двумя невестками в третьем классе по служебным билетам. Тихие, низко повязанные платками женщины безмолвно следовали за ней, как две сестры за настоятельницей. Эта группа вселяла уважение. Перед ними расступались. Муж Тиверзиной сгорел заживо при одной железнодорожной катастрофе. Она становилась в нескольких шагах от трупа, так, чтобы сквозь толпу ей было видно, и вздохами как бы проводила сравнение. Все пассажиры поезда перебывали около тела и возвращались в вагон только из опасения, как бы у них чего не стащили. Когда они спрыгивали на полотно, разминались, рвали цветы и делали легкую пробежку, у всех было такое чувство, будто местность возникла только что благодаря остановке, и болотистого луга с кочками, широкой реки и красивого дома с церковью на высоком противоположном берегу не было бы на свете, не случись несчастия. Даже солнце, тоже казавшееся местной принадлежностью, по-вечернему застенчиво освещало сцену у рельсов, как бы боязливо приблизившись к ней, как подошла бы к полотну и стала бы смотреть на людей корова из пасущегося по соседству стада. Миша потрясен был всем происшедшим и в первые минуты плакал от жалости и испуга. В течение долгого пути убившийся несколько раз заходил посидеть у них в купе и часами разговаривал с Мишиным отцом. Он говорил, что отходит душой в нравственно чистой тишине и понятливости их мира, и расспрашивал Григория Осиповича о разных юридических тонкостях и кляузных вопросах по части векселей и дарственных, банкротств и подлогов. У моего поверенного иные сведения. Он смотрит на эти вещи гораздо мрачнее. Каждый раз, как этот нервный человек успокаивался, за ним из первого класса приходил его юрист и сосед по купе и тащил его в салон-вагон пить шампанское. Это был тот плотный, наглый, гладко выбритый и щеголеватый адвокат, который стоял теперь над телом, ничему на свете не удивляясь. Нельзя было отделаться от ощущения, что постоянное возбуждение его клиента в каком-то отношении ему на руку. Отец говорил, что это известный богач, добряк и шелапут, уже наполовину невменяемый. Не стесняясь Мишиного присутствия, он рассказывал о своем сыне, Мишином ровеснике, и о покойнице жене, потом переходил к своей второй семье, тоже покинутой. Тут он вспоминал что-то новое, бледнел от ужаса и начинал заговариваться и забываться. К Мише он выказывал необъяснимую, вероятно, отраженную и, может быть, не ему предназначенную нежность. Он поминутно дарил ему что-нибудь, для чего выходил на самых больших станциях в залы первого класса, где были книжные стойки и продавали игры и достопримечательности края. Он пил не переставая и жаловался, что не спит третий месяц и, когда протрезвляется хотя бы ненадолго, терпит муки, о которых нормальный человек не имеет представления. За минуту до конца он вбежал к ним в купе, схватил Григория Осиповича за руку, хотел что-то сказать, но не мог и, выбежав на площадку, бросился с поезда. Миша рассматривал небольшой набор уральских минералов в деревянном ящичке — последний подарок покойного. Вдруг кругом все задвигалось. По другому пути к поезду подошла дрезина. С нее соскочил следователь в фуражке с кокардой, врач, двое городовых. Послышались холодные деловые голоса. Задавали вопросы, что-то записывали. Вверх по насыпи, все время обрываясь и съезжая по песку, кондуктора и городовые неловко волокли тело. Завыла какая-то баба. Публику попросили в вагоны и дали свисток. Поезд тронулся. Голоса гостей приближались. Отступление было отрезано. В спальне стояли две кровати, Воскобойниковская и его, Никина. Недолго думая, Ника залез под вторую. Он слышал, как искали, кликали его в других комнатах, удивлялись его пропаже. Потом вошли в спальню. Некоторое время они говорили об университетских волнениях в Петербурге и Москве, продержав Нику минут двадцать в его глупой унизительной засаде. Наконец они ушли на террасу. Ника тихонько открыл окно, выскочил в него и ушел в парк. Он был сегодня сам не свой и предшествующую ночь не спал. Ему шел четырнадцатый год. Ему надоело быть маленьким. Всю ночь он не спал и на рассвете вышел из флигеля. Всходило солнце, и землю в парке покрывала длинная, мокрая от росы, петлистая тень деревьев. Тень была не черного, а темно-серого цвета, как промокший войлок. Одуряющее благоухание утра, казалось, исходило именно от этой отсыревшей тени на земле с продолговатыми просветами, похожими на пальцы девочки. Вдруг серебристая струйка ртути, такая же, как капли росы в траве, потекла в нескольких шагах от него. Струйка текла, текла, а земля её не впитывала.
Злата поморщилась, как от зубной боли. Мы всю жизнь работали ради тебя! И потом, ты же сама захотела такой ранней самостоятельности, сама заявила, что вполне способна жить отдельно. Мы оставили тебе дедушкин дом… - Положим, дом мне оставили не вы, а дедушка, — перебила женщину Злата, - завещание было написано на моё имя. Я могла бы оспорить завещание, я же наследница первой очереди! Ты сможешь за мной приехать? Завтра меня выписывают. Разве ты не во Франции? В данный момент французское у меня только обезболивающее. Ну, может быть ещё, нитки для швов. Я бы не позвонила, но следователь прав — мне сейчас не справиться без помощи, к сожалению. Какое-то время я не смогу нормально двигаться, поэтому нужно, чтобы ты завтра взяла такси и приехала во вторую больницу, в травматологию. Мне нужна помощь. К которому часу? Злата вздохнула, непроизвольно сморщила лоб. Неужели даже теперь её мать волнует только это?.. Но сейчас я делаю это очень медленно… Мне нужна будет помощь хотя бы первое время. Кстати, захвати дедушкину трость — больничную мне нужно будет оставить здесь. До завтра, дочь. Вот так… Не «Златочка», не «доченька», а строго официально: «дочь». Наверняка расстроилась, что она не во Франции. Мать, скорее всего, уже настроила в голове планов и воздушных замков. Трубка гудела короткими гудками. Злате захотелось заплакать, даже подозрительно защекотало в носу. Усилием воли она справилась с подступившими слезами. Вика, уже вернувшаяся на пост, уселась на прежнее место, снова взяв книгу. Воробьи, собираясь в стайки, горланили так громко, что, казалось, их пронзительное чириканье было слышно даже на третьем этаже больницы, где располагалось отделение травматологии. Сломанная кость руки срослась быстро, Злате обещали, что через неделю можно будет снять гипс, чтобы начать разрабатывать отвыкшую от движения конечность. С ногой дело обстояло сложнее. Место за кроватью, у двери, которые поначалу занимали принесенные для неё костыли, и теперь не пустовало — там стояла трость. Оказалось, что с этой железной штуковиной у неё на ноге — нужно ходить. С костылями это было невозможно из-за руки, но трость врач одобрил. Собственно, у неё и вещей-то никаких не было, кроме её пижамы, сапог и перепачканного кровью, грязного пальто. Сапог как раз годился на одну ногу, на второй был специальный чехол, который закрывал аппарат Илизарова. Злате пришлось накинуть пальто, хотя на улице было совсем тепло из-за ярко светившего солнца — чтобы не идти к машине в пижаме. Другой одежды у неё не было. Когда она, с трудом переставляя ноги, появилась в фойе на первом этаже, неброско, но со вкусом одетая женщина, сразу же бросившаяся к ней, вдруг резко остановилась, словно наткнулась на невидимое препятствие. Вика, помогавшая Злате, протянула женщине выписку и пакет, в котором лежал второй сапог. Мне помогут, - Злата кивнула матери, — забери, пожалуйста, пакет. Я хочу быстрее уехать отсюда. Женщина всхлипнула, но взяла из рук медсестры пакет. Потом подбежала ко входной двери, открыла её, удерживая. В лицо Злате ударил солнечный свет, она невольно зажмурилась. Пахло весной: молодой зеленью, ещё влажной землёй. Как она любила раньше это время… Можно было нарядиться в кокетливую юбку и небольшую, модную курточку, цокать каблуками высоких сапог и чувствовать на себе восхищенные мужские взгляды и, завистливые — женские. Зато теперь… Теперь ей точно не до высоких каблуков… Сцепив зубы, Злата доковыляла до машины, мать помогла ей устроиться на переднем сиденье, рядом с водителем. Сама села позади дочери. Всю дорогу Злата спиной чувствовала, как мать плачет, как беззвучно что-то причитает. Но хуже всего были косые взгляды таксиста, которые мужчина бросал на неё украдкой, когда они останавливались на немногочисленных светофорах, пока не выехали из центра города. Злата понимала, что эти взгляды вызваны не восхищением, как было раньше, не явной мужской заинтересованностью, а банальным нездоровым любопытством. Этот молодой мужчина рассматривал её, как экспонат в музее. Злата читала о том, что в Америке было такое распространенное развлечение — «Цирк уродов». Злата назвала адрес. Мать обиженно молчала. Вдруг Злата подумала, что у неё нет ключей. Интересно, когда её увозили, дом оставался открытым? Вряд ли… - Мама, у тебя есть ключи? Я оставляла вам комплект, когда была в Москве. Я ведь не подозревала, что всё так… ну, что ты… - Что всё так плохо? Когда они вышли из машины, калитка, и правда, оказалась заперта. Осторожно поднявшись на крыльцо, женщины вошли в дом. Ничего не изменилось. На письменном столе всё также стояла забытая кофейная чашка, в спальне — разобранная кровать со скомканным одеялом напоминала об ужасах пережитой когда-то ночи. Первым делом хотелось вымыться как следует, но пока это было невозможно сделать. Однако женщина, сняв верхнюю одежду, села на диван рядом с дочерью.
Похищенный проглатывал выбранную таблетку, запивал водой и тут же умирал, а убийце всегда доставалась безвредная таблетка. Почему убийце ни разу не попалась таблетка с ядом? Обе таблетки были абсолютно безвредным, а яд был в стакане с водой, предназначенном для жертвы ОТГАДКА Полиция Венесуэлы давно уже было осведомлена о черных делишках одного вора, было предпринято несколько попыток арестовать его, однако, все они были безуспешными. Дело происходило следующим образом, полицейские знали адрес этого вора. В очередной раз, получив ордер на его арест, они ехали по этому адресу к нему домой. Но как только они приходили, он убегал и закрывался в своей спальне. Полицейским выжидали какое-то время, но вскоре были вынуждены уходить.. Почему так получалось? Его дом стоял на границе Венесуэлы и Колумбии. В разгар лета в одну из пятниц утром к его дому пришел почтальон и позвал хозяина, но тот не ответил. Он заглянул в окно и увидел его лежащим на полу в луже крови. Почтальон вызвал полицейского, который нашел возле дома две бутылки с теплым молоком, одну с холодным и ежедневную газету за вторник. На следующий день полицейский арестовал убийцу. Как полиция так быстро вычислила преступника? Очевидно, что убийца — разносчик газет. Король выпил всю воду залпом и с ним ничего плохого не случилось. Королева пила долго, маленькими глотками. Она умерла. В стаканах был отравлен лед. Когда пил король, лед не успел растаять, а когда королева — лед растаял и отравил воду. Что произошло? Страницы книги были пропитаны ядом. Вдруг его одежда рвется и через минуту он уже мертв. Его профессия — космонавт. В помещении не нашли никаких улик, за исключением листка бумаги рядом с телом, на котором было перечислено несколько химических элементов. Следователь выяснил, что в день смерти в лабораторию к ученому приходили 3 человека: его жена Мэри, племянник Николас и друг Джонатан. Следователь тут же арестовал подозреваемого в убийстве. Как ему это удалось? Подсказка была на клочке бумаги, лежавшем рядом с жертвой. В камере не было ничего, кроме лопаты. В тюрьме очень сухо и жарко, но ни воды, ни еды Джек не получит, поэтому у него есть всего 2 дня, чтобы сбежать, иначе он погибнет. Как Джеку сбежать из тюрьмы, если вариант с подкопом не подходит, поскольку его рытье займет намного больше 2 дней? Когда они подошли к одиноко стоящему дереву, они увидели труп висящего на дереве человека. Он умер накануне вечером от удушения, но вокруг не было никаких следов, кроме следов Джона и его собаки. Человек был парашютистом. Однако он приходит в ярость, когда ему возвращают ту же чашку чая. Как он узнал, что это одна и та же чашка чая? Потому что он добавил сахар — если бы это была новая чашка чая, в ней не было бы сахара ОТГАДКА В первый день учебного года на последней перемене в одном из классов было обнаружено тело учителя географии. У полиции было 4 подозреваемых: садовник, преподаватель математики, учитель физкультуры и директор школы. Все они рассказали, где были во время убийства: 1. Садовник подстригал кусты на заднем дворе. Преподаватель математики проводил итоговый полугодовой тест. Учитель физкультуры играл в баскетбол с учениками.
Что будет, если перекреститься в обратную сторону | Кириллица
Во-первых, одеться так, как там показано у гангстеров, общество еще было не готово. Во-вторых, темп принятия и частоты решений был несопоставим. Это на экране спокойно говорят: «Ничего личного, только бизнес», а в реалиях ничего не говорят, а просто убивают, не осмысляя свои действия. К тому же, повторяя как попугаи эту догму, подавляющее большинство смертей имело противоположный слоган: «Никакого бизнеса, только личное». Жуткое количество пуль в 90-е было выпущено на психе, на амбициях, по пьяни, на наркоте. Но миф рос сам по себе. Перевирая слова киногероев, не читая сам текст, они репродуцировались в какие-то мемы.
А не читали, потому как вообще ничего не читали. Читают же одни бабы. Чтобы не углубляться в этот спонтанный хаос, приведу забавный слух — некоторые при встрече с Кумариным целовали ему руку. Кумарин какой угодно, но он же знает, что лучше быть некрасивой женщиной, чем глупым мужчиной. Владимир Кумарин с рукой у лица , 1999 год Настоящим же Гомером для лидеров и не лидеров стал Андрей Константинов. Андрей Константинов, конец 80-х В ноябре 1992-го в газете «Смена» вышла первая статья Константинова под заголовком «Бандитский Петербург».
Очень вовремя, это был момент старта. Когда же вышла первая документальная книга, то к братве пришла слава, и в первую очередь между собой. Друг перед другом они смеялись и ругались, мол, полная чепуха, а сами в одиночку листали, отыскивая только себя. И очень ревниво относились к своему отсутствию. И, наконец, дошло до комиксов. Некоторые возили книгу с собой в машине, буквально рядом с ТТ.
Чтобы в случае чего показывать ее бизнесменам. Если, конечно, там указана их группировка или еще лучше — есть его фотография. Своего рода, первое и единственное удостоверение братвы. Выражались же они не опасной хрипотцой дона Корлеоне, а полуромантическими присказками: «Заходи - не бойся, выходи — не плачь». Так и на Неве — не Петербург создал «бандитскую» ауру, а мой друг Андрей Константинов. На десерт Как-то в году так 1994-ом по Конюшенной шла пара сочных девок.
А одна из них, вообще, такая аппетитная, пятый размер. Останавливается тонированная машина, оттуда выглядывает произвольная рожа. Приглашают присесть-погулять. Они в отказ, а та, бедра которой платье облегает, еще что-то обидное сказала. Один вышел, взял их за волосы и столкнул лбами. Девушки загудели, как два медных таза, у каждой по тут же набухшему синяку.
А второй братан из машины выскочил и давай их защищать. Тут хлопцы про женский пол забыли и начали друг дружку изводить. Так, достал один из них пистолет и стрельнул. Красны девицы давай бежать с разбитыми лицами в одну сторону, а оставшийся в живых погнал от греха подальше. Назовем их поведение непосредственным. Дуэли на балу Сатаны бывают разные.
Атомная бомба В истории бандитского искусства для специалистов осталось приличное число героев. Их взгляды на события расходятся и соединяются, но все они принципиально согласны — есть только два абсолютных явления — Кумарин и Малышев. По большому счету, общественное мнение думает также. Во избежание ненужных толкований ставим их фамилии в алфавитном порядке. Явление само по себе не предусматривает хорошего или плохого отношения. К тому же, взгляд на них как на типичных, однородных боссов мафии столь неточен, что неверен.
Кумарин — деревенский. Представьте себе село Александровка Мучкапского района Тамбовской области через три года после смерти Сталина. Там тракторист равен по статусу проректору Горного института. Сформировавшись в колхозе, Кумарин, тем не менее, стал не то что городским, столичным. После школы он лезет по социальной лестнице, поступая без блата в один из самых сложных вузов Ленинграда — в Институт точной механики и оптики, получая комнату в общаге в огромном доме на Мытнинской набережной. Студент Владимир Кумарин на работе в колхозе Ленинградской области слева Вид из окна — на Петропавловку, на Зимний дворец, на Ростральные колонны.
И сейчас этот вид один из самых дорогих в мире. Он учится и читает советскую прессу. Как большинство остальных из первой волны братвы, Кумарин никогда не болел спортом, отдавая энергию лишь футболу, и то потому как футбол — это всегда и везде. Роста невысокого, жилистый, юркий. Выражение лица тонкое, умное. И в эти дни, сидя 14-ый год в тюрьме, он окружен православной литературой и следит за СМИ.
Малышев родился на полтора года позже Кумарина, но это не считается. Малышев тоже из деревни, псковский, но детства своего среди крапивы не помнит. Его родители переезжают в Ленинград, где получают комнатку на Лиговке, возле Обводного канала. Там он и узнал, что такое улица — как заглянул за угол, так и отхватил. Малышев в школу ходит, потому что положено. Его больше увлекает вольная борьба.
Он большой, с широкой сибирской костью. Лицо выражает твердость, богатырскую доброту. Александр Малышев Сформировался же он как личность на самой-самой окраине Ленинграда. Его отцу-мастеровому как истинному пролетарию дали квартиру в последнем доме, возле лесополосы в Красносельском районе. Вроде город, но многие дети еще одеты в ватники. Кумарин никогда не был лидером двора, а Малышев был.
Малышев даже умудрился окончить техническое училище. Кумарин в советской перспективе видел себя руководителем предприятия, а Малышев знал, что от работы лошади дохнут. Но как Малышев сам часто иронизировал - «сижу все время за кулак». Малышев дважды отбывает срок за убийства. Но за неумышленное и за непреднамеренное, оба случая — банальные драки. Бьет рукой — и амба.
Их пути из одной и той же точки расходились в противоположные стороны, но начали перехлестываться во времена «воротчиков». Когда Кумарин понял, что на зарплату инженера можно только просуществовать, а Малышев давно знал, что в горячем цеху можно только сфотографироваться на доску почета. И встречаются они в легендарном тогда кафе «Роза Ветров». Малышев заходит туда уверенно, как студеный ветер в открытую дверь. Кумарин тише, как кошка. И оба четко вталкиваются в социальный лифт советского общепита.
Чуть позже Кумарин становится барменом в кафе «Таллин», Малышев — в кафе «Рига». Не избежал срока за удар по голове и Кумарин. Хотя это случайность, так вышло — тогда в барах не обходилось ни одного вечера без зуботычины. Это как свадьба без визга. Оба прошли становление в игре в «наперстки», прекрасно знали друг друга, но старались не общаться. Как настольный и большой теннис.
И, наконец, им довелось сойтись в Девяткино, где каждый выставил свое войско, а поражение Кумарина привело не только к расколу братвы на «тамбовских» и «малышевских», но и родило самосознание этих преступных «этносов». С тех пор, как Малышев в первый и последний раз стратегически победил, они и разошлись раз и навсегда. Можно сколько угодно размышлять на научных кафедрах, кто одержал победу под Бородино, но мы же все впитали Лермонтова. С тех пор, с декабря 1988 года они умышленно встретились минимум один раз. Сам Кумарин рассказывал, что через три дня после Девяткино «мы сняли все возникшие вопросы». Не сняли.
Даже при аресте в 1992-ом году, на допросе Малышев говорит, что с Геннадием Петровым у него не может быть дружбы. Парируя предсказуемое уточнение следователя: «К Кумарину? С Кумариным Владимиром у меня свои специфические отношения». Допрос Александра Малышева География их мест притяжения основывалась на разном эстетическом подходе. Малышеву, как корифею новостроек, милы были долгие улицы с многоэтажками. Зашарпанные проходные дворы и брандмауэры вызвали у него жалость.
Кумарин же как приезжий стремился в центр Ленинграда — его тянули туристические красоты. Поэтому он просиживал в ресторанах на Невском и купил шикарную квартиру в мощном доходном доме возле Таврического сада. Малышеву было достаточно загородного дома. В принципе, хорошая дача. Офисы Малышева всегда были поближе к аэропорту — в гостинице «Пулковская», в ресторане «Паланга» на Ленинском проспекте. Пусть группировок были десятки, а банд и того больше, но сообществ — мафий — две.
И разница между ними была велика. Малышев интуитивно сложил абсолютно горизонтальную модель управления. Он особенно не стремился властвовать, даже чаще уклонялся от короны, но быть первым среди равных для него было важным. Его феодалы будто сидели за огромным дубовым столом вокруг него, и у каждого могло быть особое мнение по текущему вопросу. Более мелкие бароны лишь издали присягали ему, но только на случай, если завтра в поход, если завтра война. Фаворитам Малышев мог подарить угодья для кормления.
По маленькому счету, лидеры дружественных ему бригад дани ему не платили. А по большому, он и сам не знал, сколько под ним ходит штыков. Вокруг него была гвардия примерно из десяти крупных рыцарей, а основная боевая мощь состояла из так называемых «красноселов». То есть мощной группировки, состоящей из представителей родного ему района города. Малышевские Кто-то из моих собеседников говорит, что под ним ходило под тысячу человек. Кто-то: «Да ладно, тысяча!
Тысячи три, точно». У Кумарина история обратная — вертикальная как лом. Он первый и только он, а дальше государственная модель — заместители, министры, начальники департаментов. Все ключевые решения только через него, а если нужно и не лень, то все решения вплоть до тонировки стекол на машинах. И каждый боец, собирая налоги, знает, что должен уплатить подати верховному главнокомандующему. Численность армии можно подсчитывать с тем же успехом, как и у Малышева.
Но есть нюанс. Кумарин прибавил еще и резкую сицилийскую специю. Самые приближенные были у него даже не из Тамбовской области, а из Мучкапа. Это как кому-то говорят, что он сицилиец, а тот поправляет: «Минуточку, я из Катаньи». Его часто просили просто засветиться в какой-нибудь истории. А вот Кумарину это надо было самому.
Малышев силен в роли русского богатыря. Ему легче и приятней дать по голове в открытом диалоге. Он большой, открытый и заметный. Кумарина, если не знаешь в лицо, то и в ресторане не сразу определишь. Для усиления рисунка придумаем ситуацию: Малышев спешит в аэропорт и сталкивается с хамством на дороге, и то же самое происходит с Кумариным на подъезде к Пулково. В первом случае, Малышев выходит сам, дает по шее неучтивому, а если перестарался, то отменяет полет, чтобы в аэропорту не столкнуться с быстро долетевшей претензией милиции.
Кумарин же в аналогичной сцене извиняется, летит дальше, а через пару месяцев у самонадеянного автомобилиста горит машина. Пострадавшему могут еще прислать томик правил дорожного движения или орфографический словарь. Но никогда не слышен был набат, собирающий тысячи солдат мафии для священной войны между этими могущественными кланами. И не оттого, что оба были политически осторожны при решении мешков вопросов. Они нутром чуяли, что каждый имеет ту силищу, которая в случае резни зальет город кровью, и Петербург этого не вынесет. Будто они имели по атомной бомбе и понимали последствия первого хода.
По Малышеву, конечным результатом было благополучие, то есть деньги. По Кумарину, деньги — это лишь инструмент усиления власти. Поэтому Малышев после оправдания за бандитизм и уехал на курорт, на пляжи Испании. Как в Советском Союзе трудящиеся мечтали о Сочи. Он понимал, что даже если он займется разведением клубники, его авторитет сам пристегнет его к любой нужной ситуации. А Кумарин после того, как вышел из комы в Германии, вернулся, всех казнил и занял пьедестал босса всех боссов.
С этого момента каждый жил в той мечте, к которой сокровенно стремился. Малышев на Майорке в окружении верных и понятных, но в малом числе, где и Геннадий Петров. Если приезжают к нему в гости, то статусные друзья, как Павел Кудряшов, если отдыхает в компании, то на шикарном катере. На запястье цепь Картье, волосы длинные, немного вьющиеся, фамилия теперь у него Гонсалес. Он в образе. Настоящий гангстер, как его надо себе представлять обывателям.
При этом Малышев ничего нехорошего на Майорке не делает, а в Петербурге и не намеревается совершать. Капают доходы, вот и замечательно, а слава не устает его обмахивать как балдахин. Другое дело, как это выглядит по-испански. Допустим, в Петербург приехали человек десять японцев. Они купили хоромы, разъезжают по Питеру на шикарных машинах, сидят на открытых террасах, а из-под рубашек у них торчат разноцветные наколки во всю спину. Вроде даже курят в положенных местах, но понятно же, что это якудза.
Так и там. Испанцы убеждены, что это страшная русская мафия. Официанты улыбаются, чаевым радуются, а всем очень тревожно. Малышев-Гонсалес, Майорка, 2006 год справа. Слева Геннадий Петров Тем временем рейтинг Кумарина уже уперся в потолок и только крепнет. Такое впечатление, что в Петербурге одни «тамбовские».
Многие начинают себе придумывать прошлое, мол, изначально были с «тамбовскими». Если где-то сгорел ларек, то его сожгли обязательно «тамбовские». У Кумарина заводы и пароходы, у власти к началу «нулевых» не отбило память, она сама прошла все пути становления, порой прибегая к его услугам. Кумарин уже рядом с патриархом, Кумарин помогает подводной лодке «Тамбов», Кумарин дает средства на подсветку Невского проспекта, Кумарин не дает чеченцам залезть в город.
Христос, помнится, велел нам за своими бревнами следить», — написала Маргарита Симоньян в Telegram. Однако негативно настроенные комментаторы не успокоились — они заявили, что Армянская апостолическая церковь не является церковью вообще и тем более не православной. Она не находится в евхаристическом общении с поместными православными церквями. И креститься справа налево тремя пальцами, соединенными воедино, и двумя прижатыми к ладони, является обязательным для исповедания православия», — утверждает один из читателей. Симоньян не стала что-либо доказывать комментаторам и осталась при своем мнении.
Использование материалов, опубликованных на сайте novos. Гиперссылка должна размещаться непосредственно в тексте, воспроизводящем оригинальный материал novos. За достоверность информации в материалах, размещенных на коммерческой основе, несет ответственность рекламодатель.
В вагоне чуть-чуть несло из уборных, зловоние которых старались отбить туалетной водой, и пахло жареными курами с легким душком, завернутыми в грязную промасленную бумагу. В нем по-прежнему пудрились, обтирали платком ладони и разговаривали грудными скрипучими голосами седеющие дамы из Петербурга, поголовно превращенные в жгучих цыганок соединением паровозной гари с жирною косметикой. Когда они проходили мимо Гордоновского купе, кутая углы плеч в накидки и превращая тесноту коридора в источник нового кокетства, Мише казалось, что они шипят или, судя по их поджатым губам, должны шипеть: «Ах, скажите, пожалуйста, какая чувствительность! Мы особенные! Мы интеллигенты! Мы не можем! Струйка запекшейся крови резким знаком чернела поперек лба и глаз разбившегося, перечеркивая это лицо словно крестом вымарки. Кровь казалась не его кровью, вытекшею из него, а приставшим посторонним придатком, пластырем, или брызгом присохшей грязи, или мокрым березовым листком. Кучка любопытных и сочувствующих вокруг тела все время менялась. Над ним хмуро без выражения стоял его приятель и сосед по купе, плотный и высокомерный адвокат, породистое животное в вымокшей от пота рубашке. Он изнывал от жары и обмахивался мягкой шляпой. На все расспросы он нелюбезно цедил, пожимая плечами и даже не оборачиваясь: «Алкоголик. Неужели непонятно? Самое типическое следствие белой горячки». К телу два или три раза подходила худощавая женщина в шерстяном платье с кружевной косынкою. Это была вдова и мать двух машинистов, старуха Тиверзина, бесплатно следовавшая с двумя невестками в третьем классе по служебным билетам. Тихие, низко повязанные платками женщины безмолвно следовали за ней, как две сестры за настоятельницей. Эта группа вселяла уважение. Перед ними расступались. Муж Тиверзиной сгорел заживо при одной железнодорожной катастрофе. Она становилась в нескольких шагах от трупа, так, чтобы сквозь толпу ей было видно, и вздохами как бы проводила сравнение. Все пассажиры поезда перебывали около тела и возвращались в вагон только из опасения, как бы у них чего не стащили. Когда они спрыгивали на полотно, разминались, рвали цветы и делали легкую пробежку, у всех было такое чувство, будто местность возникла только что благодаря остановке, и болотистого луга с кочками, широкой реки и красивого дома с церковью на высоком противоположном берегу не было бы на свете, не случись несчастия. Даже солнце, тоже казавшееся местной принадлежностью, по-вечернему застенчиво освещало сцену у рельсов, как бы боязливо приблизившись к ней, как подошла бы к полотну и стала бы смотреть на людей корова из пасущегося по соседству стада. Миша потрясен был всем происшедшим и в первые минуты плакал от жалости и испуга. В течение долгого пути убившийся несколько раз заходил посидеть у них в купе и часами разговаривал с Мишиным отцом. Он говорил, что отходит душой в нравственно чистой тишине и понятливости их мира, и расспрашивал Григория Осиповича о разных юридических тонкостях и кляузных вопросах по части векселей и дарственных, банкротств и подлогов. У моего поверенного иные сведения. Он смотрит на эти вещи гораздо мрачнее. Каждый раз, как этот нервный человек успокаивался, за ним из первого класса приходил его юрист и сосед по купе и тащил его в салон-вагон пить шампанское. Это был тот плотный, наглый, гладко выбритый и щеголеватый адвокат, который стоял теперь над телом, ничему на свете не удивляясь. Нельзя было отделаться от ощущения, что постоянное возбуждение его клиента в каком-то отношении ему на руку. Отец говорил, что это известный богач, добряк и шелапут, уже наполовину невменяемый. Не стесняясь Мишиного присутствия, он рассказывал о своем сыне, Мишином ровеснике, и о покойнице жене, потом переходил к своей второй семье, тоже покинутой. Тут он вспоминал что-то новое, бледнел от ужаса и начинал заговариваться и забываться. К Мише он выказывал необъяснимую, вероятно, отраженную и, может быть, не ему предназначенную нежность. Он поминутно дарил ему что-нибудь, для чего выходил на самых больших станциях в залы первого класса, где были книжные стойки и продавали игры и достопримечательности края. Он пил не переставая и жаловался, что не спит третий месяц и, когда протрезвляется хотя бы ненадолго, терпит муки, о которых нормальный человек не имеет представления. За минуту до конца он вбежал к ним в купе, схватил Григория Осиповича за руку, хотел что-то сказать, но не мог и, выбежав на площадку, бросился с поезда. Миша рассматривал небольшой набор уральских минералов в деревянном ящичке — последний подарок покойного. Вдруг кругом все задвигалось. По другому пути к поезду подошла дрезина. С нее соскочил следователь в фуражке с кокардой, врач, двое городовых. Послышались холодные деловые голоса. Задавали вопросы, что-то записывали. Вверх по насыпи, все время обрываясь и съезжая по песку, кондуктора и городовые неловко волокли тело. Завыла какая-то баба. Публику попросили в вагоны и дали свисток. Поезд тронулся. Голоса гостей приближались. Отступление было отрезано. В спальне стояли две кровати, Воскобойниковская и его, Никина. Недолго думая, Ника залез под вторую. Он слышал, как искали, кликали его в других комнатах, удивлялись его пропаже. Потом вошли в спальню. Некоторое время они говорили об университетских волнениях в Петербурге и Москве, продержав Нику минут двадцать в его глупой унизительной засаде. Наконец они ушли на террасу. Ника тихонько открыл окно, выскочил в него и ушел в парк. Он был сегодня сам не свой и предшествующую ночь не спал. Ему шел четырнадцатый год. Ему надоело быть маленьким. Всю ночь он не спал и на рассвете вышел из флигеля. Всходило солнце, и землю в парке покрывала длинная, мокрая от росы, петлистая тень деревьев. Тень была не черного, а темно-серого цвета, как промокший войлок. Одуряющее благоухание утра, казалось, исходило именно от этой отсыревшей тени на земле с продолговатыми просветами, похожими на пальцы девочки. Вдруг серебристая струйка ртути, такая же, как капли росы в траве, потекла в нескольких шагах от него. Струйка текла, текла, а земля её не впитывала. Неожиданно резким движением струйка метнулась в сторону и скрылась. Это была змея медянка. Ника вздрогнул. Он был странный мальчик. В состоянии возбуждения он громко разговаривал с собой. Он подражал матери в склонности к высоким материям и парадоксам. Бог, конечно, есть. Но если он есть, то он это я. Вот я велю ей», — подумал он, взглянув на осину, всю снизу доверху охваченную трепетом ее мокрые переливчатые листья казались нарезанными из жести , — «вот я прикажу ей» — и в безумном превышении своих сил он не шепнул, но всем существом своим, всей своей плотью и кровью пожелал и задумал: «Замри! Ника засмеялся от радости и со всех ног бросился купаться на реку. Его отец, террорист Дементий Дудоров, отбывал каторгу, по высочайшему помилованию взамен повешения, к которому он был приговорен. Его мать из грузинских княжен Эристовых была взбалмошная и еще молодая красавица, вечно чем-нибудь увлекающаяся — бунтами, бунтарями, крайними теориями, знаменитыми артистами, бедными неудачниками. Она обожала Нику и из его имени Иннокентий делала кучу немыслимо нежных и дурацких прозвищ вроде Иночек или Ноченька и возила его показывать своей родне в Тифлис. Там его больше всего поразило разлапое дерево на дворе дома, где они остановились. Это был какой-то неуклюжий тропический великан. Своими листьями, похожими на слоновые уши, он ограждал двор от палящего южного неба. Ника не мог привыкнуть к мысли, что это дерево — растение, а не животное. Мальчику было опасно носить страшное отцовское имя. Иван Иванович с согласия Нины Галактионовны собирался подавать на высочайшее имя о присвоении Нике материнской фамилии. Когда он лежал под кроватью, возмущаясь ходом вещей на свете, он среди всего прочего думал и об этом. Кто такой Воскобойников, чтобы заводить так далеко свое вмешательство? Вот он их проучит! А эта Надя! Если ей пятнадцать лет, значит, она имеет право задирать нос и разговаривать с ним как с маленьким? Вот он ей покажет! Я позову её кататься на лодке и утоплю». Хороша также и мама.
Крестное знамение в православии: ответы на вопросы
Немногим ранее священник Алексий , зачем женщинам покрывать голову во время визита в храм. Автор: Михаил Сосновский.
Над ещё не вскопанными, по-зимнему приплюснутыми грядками жёлтым лепестком носилась бабочка-лимонница. И вдруг в борозде между грядками что-то сверкнуло гораздо ярче, чем крылья лимонницы. Будто в борозде зажёгся зелёный огонёк. Дядя Родион нагнулся. У его ног поблёскивал на солнце осколок бутылочного стекла. Мало ли сора валяется на земле весной! Но на этом осколке была кровь.
Сказать немцам? Но если партизанам станет известно, что он помогал в поисках, пули ему не миновать. Дядя Родион наступил сапогом на зелёный огонёк, и стекло, хрустнув, ушло в землю. Он ничего не видел. Его дело сторона. Он ничего не нашёл. Пускай ищут сами. Но найти преступника немцам так и не удалось. Когда они покидали усадьбу, с бранью волоча свои испорченные велосипеды, печеневский староста предусмотрительно отошёл в сторону.
Он боялся, как бы долговязый на прощание ещё раз не стукнул его кулаком. Наконец они ушли. И староста отправился осматривать разгромленный дом. Немцы всё пораскидали, сломали табуретки, порвали занавеску, в погребе перебили крынки с молоком. Чтоб немного утешиться, дядя Родион решил осмотреть баньку, где тоже шарили немцы. Кто-то топтался под крышей по чердаку. Немцы не догадались туда заглянуть, а там, наверно, и спрятался злодей. Бежать, звать на помощь было уже поздно. Дядя Родион прижался к коньку избы.
Он не мог видеть человека, который спускался без лестницы, прямо по стене. Он только слышал, как под невидимыми ногами шуршат брёвна. Если, спустившись на землю, злодей повернёт вправо, он не заметит печеневского старосту, а если он свернёт влево… У дяди Родиона перехватило дыхание: шаги послышались слева. Но вместо рослого парня с гранатой на поясе из-за угла выскользнула худенькая девочка. И эта поганка заставила печеневского старосту дрожать! Девочка мгновенно спрятала руки за спину, но всё же он успел заметить, что её правая рука замотана платком. Прячь не прячь, всё равно я знаю, как ты её окровенила: ты сперва стеклом немецкие шины резала, а уж потом догадалась их булавкой колоть! Лара молчала. Её правый глаз сильно-сильно косил.
Хочешь дядю в могилу пихнуть? Да я тебя за шиворот в комендатуру мигом стащу! Он ждал. Сейчас эта вредная девчонка заплачет, бросится к нему в ноги, будет просить… Но вредная девчонка не плакала и не просила. Что-то озорное и дерзкое засветилось в её глазах. Она вынула из-за спины раненую руку и стала развязывать зубами узелок на платке. Пусть этот подлый человек видит, что она его не боится, нарочно перевязывает руку при нём. Он трус. Он не посмеет донести на неё немцам.
Иначе партизаны ему отомстят. Девочка отскочила в сторону, но не ушла. Насмешливо глядя на дядю, она снова затеребила зубами узелок. Больше печенёвский староста не мог сносить это издевательство. Прихрамывая от волнения, он зашагал к своему дому. Но по дороге обернулся, погрозил кулаком: — Погоди, паршивка! Я тебя упрячу. Дай только срок… А через неделю на деревенской сходке прочитали список девушек, которые должны были явиться в пустошкинский лагерь для отправки в Германию. В толпе перешёптывались: — Это почему же два раза Михеенко читали?
Ну, которая ленинградская. Так она же малая. Какой изверг её в список записал? Жалко девчонку. Кто же теперь ей, старухе, хворост принесёт… И вот он пришёл, последний вечер для Лары с бабушкой. Они сидят перед банькой у костра. В котелке набухала пшённая каша. Пшено выменяли на Ларину гитару: некому теперь на ней играть. Да, видно, зря выменяли.
Каша кажется Ларе горькой. А бабушка и вовсе не ест. Бабушка крепко-крепко держит за руку внучку и не отпускает. Боится, что, если выпустит руку, Лару сразу же от неё уведут. Вспомни, баб! Да всё уже сказано. Дай в последний раз на тебя погляжу. Не смей так говорить. А темнота уже чёрным холодным озером растекается по земле.
Она затопила ступеньки крыльца, она подступает к костру. Но пламя метнулось в сторону, и чёрные волны отхлынули. Темнота боится огня. Ты нашла свою вязальную спицу? Лара сама не знает, почему она спрашивает о таких пустяках. Наверное, потому, что если начать говорить о главном, о разлуке, — не выдержишь, заревёшь. И бабушка это понимает. Ты ведь сама эту спицу нашла. Небо забрызгано звёздами, будто крупной, яркой росой.
А луны нет. Это хорошо, что луны нет, что ночь будет тёмная. Потому что сегодня ночью они уйдут. Всё уже решено между подругами. Только это тайна, и сказать бабушке про это нельзя. Проснётся бабушка утром, чтобы проводить Лару в немецкий лагерь, в Пустошку, а Лары дома нет. И Раи нет. И Фроси. Пропали три девочки.
Пусть люди думают, что их увезли в неволю, в Германию. Но Галина Ивановна, Фросина мама, будет знать правду. Фросина мама их сама научила, как разыскать Петин отряд. Они соберутся ночью в доме у Кондрутенко. Лара обещала прийти сразу же, как только бабушка уснёт. Костёр погас, но ещё дышит теплом. И трудно оторваться от этого тепла, от бабушкиного плеча. Трудно солгать тому, кому никогда не лгала. Я устала, баб… — И правда.
Завтра тебе на зорьке вставать. Они возвращаются в баньку. Лара ложится на лавку, натягивает одеяло до самых бровей. Она не видит бабушку. Только слышит бабушкин шёпот. Бабушка молится. Кому она молится? Богу, которого нет, или, может быть, звёздам, зелёному лугу, дремучему лесу, своим корешкам?.. Бывало, они ходили в лес и на луг вместе с бабушкой.
Череда от золотухи избавит, коровяк — от кашля, сушеница — от замороченья головы. Тысячелистник в ране кровь запекает. Донник в грудях мягчит… От травы пахло мёдом и летом. Луг смотрел на девочку тысячью глаз: синих, золотых, лазоревых. И Лара думала: какая красивая и богатая родная северная земля!.. Но пришли враги. Потоптали бабушкины травы, потоптали жизнь… Шёпот затих. Под одеялом ничего не видно. Но девочка чувствует, что бабушка наклонилась над ней.
Нельзя отвечать — бабушка разговорится. А нужно, чтобы она уснула скорей. У Кондруненко уже, наверное, все в сборе и ждут. И вот в баньке стало совсем тихо. Не скрипит лавка. Замолк сверчок. Ровно, чуть всхлипывая, дышит бабушка. Лара встаёт и бесшумно подходит к ней. В темноте не различишь бабушкино лицо.
Только смутно белеет платок, которым бабушка на ночь повязывает голову. Девочка нежно кивает этому платку: «Баб! Прости, что я тебя оставляю, но иначе я не могу». Лара вылезает в окно, чтобы не открывать скрипучую дверь. Из будки навстречу девочке выбегает Дружок. Он машет лохматым хвостом, он лижет Ларину руку. Но он не визжит. Он умный. Он понимает, что беглянке нужна тишина.
Весенняя ночь пахнет прудом, берёзовым листом, распаханной землёй. Всё небо в звёздах. Они одни и те же, что над Ленинградом, что над Печенёвом. И можно поговорить с мамой, глядя вон на ту звезду: «Мама! Я ухожу. Ухожу воевать! Ты понимаешь меня, мама? Она как бы передаёт мамин ответ: «Да, доченька, да! Дух захватывает — до чего же огромен сияющий звёздный простор!
И какой маленькой-маленькой кажется Ларе отсюда бабушкина избушка. Почему это так? Может, ночью всё по-другому, а может, сама девочка выросла за эту ночь? Прощай, детство! Бабушка, дорогая, любимая, родненькая, прощай! Партизанский край начинался за озером Язно. По одну сторону озера — фашисты, по другую — Советская власть. Переправу через озеро день и ночь охраняли партизанские часовые. Попасть на паром мог только тот, кому был известен пароль.
За озером, то упираясь макушками в небо, то проваливаясь в болота, тянулись леса. Перед каждой деревней — живой, зелёный заслон. Штаб 6-й Калининской бригады майора Рындина стоял в деревне Кривицы. Жили партизаны тесно: в одних избах с мирным населением. Только у разведчиков была своя отдельная изба. В это утро в избе разведчиков шло совещание. Говорил сухощавый, невысокого роста, смуглый человек — начальник бригадной разведки Котляров. Все разведчики понимали, что под «орехом» начальник подразумевал деревню Орехово. Вчера стало известно, что в Орехово немцы согнали крестьянский скот.
Ограбили крестьян, лишили их коров-кормилиц. Отряд Карпенкова вызвался отбить у грабителей их добычу. Но ему нужны были данные: где расположены немецкие орудия, где расставлены посты. А достать эти сведения — «разгрызть орех» — было трудной задачей: Орехово усиленно охранялось. Его любили в разведке и за смелость, и за весёлые шутки. Напялить юбку вместо штанов? Разведчики захохотали. Шутка шуткой, но в Фединой шутке была и правда. В военное время в деревне на счету каждый парень.
Чужого узнают сразу. Девушке легче пройти. Но девушки-разведчицы сейчас на заданиях и вернутся через два-три дня. А медлить с Ореховом нельзя. Все с интересом ждали, что ответит на Федииу шутку начальник. Но в дверь просунулся ординарец Сараев и сказал, что командир бригады срочно вызывает Котлярова в штаб. Штабная изба помещалась на самом краю деревни. Она была новая и светлая: в горнице четыре окна. На улице перед штабной избой топтался голубоглазый паренёк.
Он было приподнялся на цыпочки, чтобы заглянуть в окошко, но, увидев Котлярова, сконфуженно отошёл в сторону. Самая мелочь. На заставе, дожидаясь проводника, они знаете что делали? В камешки играли! А тоже в партизаны хотят. Лара сразу узнала комбрига: голубые глаза, русые волосы, нос с горбинкой, высокий лоб… «А это я, которую вы посылали в Тимоново. Ну, вспомните же меня, пожалуйста, вспомните! Но комбрига больше интересовала лежавшая на столе карта. Я им объяснял, что принять их в бригаду не можем: возраст не тот.
А они своё твердят: «Всё равно партизанами будем». В разведку просятся. Знают местность. Что скажешь? Разведка по твоей части. Котляров оглядел девочек: ну до чего же тощие! У старшей упрямый подбородок. Вот кто первая заводила среди подруг. Девочка справа — сестра Кондруненко.
Те же голубые добрые глаза. А эта, кудрявая, видимо, сирота. Новое платье ей справить некому. Старое платье, из которого девочка выросла, надставлено куском другого цвета. Наверно, выкроили этот кусок из бабкиной юбки. Лара покраснела. Откуда он это узнал? Ведь она выше Фроси, хотя и на год моложе. К счастью, ей не пришлось отвечать.
Дверь распахнулась, и в избу вошёл Карпенков. Чтобы немец перерезал всех коров? Это сказала Рая. Она чуть-чуть подалась вперёд и радостно повторила: — А у меня есть тётя в Орехове! Что ж! Видно, судьба. А что вы, девочки, скажете, если вас спросят, почему именно сейчас вы надумали навестить свою тётю? Подождите пока на улице. Фросе надо было о многом поговорить с братом.
У Раи и здесь нашлись знакомые. К ней подскочили два молодых партизана. Раиса, неужели не признаёшь? Мы раньше тоже в тимоновскую школу ходили. Лара деликатно отошла в сторону, оперлась о забор. На огороде, как и в любой деревне, лежала борона. К её зубьям прилипла свежая земля. Но на этом же огороде девочка заметила пулемёт, замаскированный лапником. Здесь не только пахали землю, но и воевали за эту землю.
Какой-то паренёк с большой охапкой моха подошёл к одному из деревенских домиков и крикнул: — Принимайте лесные медикаменты! Партизанская вата прибыла! В окно выглянул человек с забинтованной головой. Должно быть, в этой избе помещался партизанский госпиталь и мох заменял при перевязках недостающую вату. Да, это была необычная деревня. От обычной она отличалась ещё и тишиной. Кто шумит на деревенской улице? А в партизанской деревне не видно было детей. Поэтому Лара и удивилась и обрадовалась, когда мимо неё на вороном коне проскакал мальчишка.
Штаны у него были в заплатках, но на голове красовалась военная фуражка, надетая козырьком назад. Подскакав к штабу, он ловко спрыгнул на землю и с важностью, как заправский наездник, похлопал коня по потной шее: — Запарился, Грачик… А это что за девчонка? Грачик, это не наша. Мы не знаем таких. Конечно, знаю. Я самого командира бригады адъютант. Чем ты докажешь? Лара тоже считала, что человек, который носит красную звёздочку, не может солгать, но ей не хотелось признать его превосходство. А я буду разведчицей.
Не доросла. Мальчик отвернулся. Он молча гладил лошадь по глянцевитой, словно ваксой смазанной шерсти. Где вы тут, печенёвские? Лара сделала несколько шагов и остановилась. Голос у неё был такой кроткий и ласковый, что мальчик доверчиво оглянулся. И тут же пожалел об этом. Озорница показывала ему язык. Ну то-то.
Ещё никогда начальник разведки так не волновался.
Не пропустите Крещенское купание: как правильно окунаться в ледяную воду Когда православный крестится, он осеняет себя знаменем справа налево, а у католиков принята другая традиция — слева направо. Это связано с разным пониманием смысла этого знамения. По древним поверьям, к каждому человеку приставлен черт, стоящий по левую руку, и ангел, который находится на противоположной стороне. Согласно христианской символике, креститься слева направо — значит обращаться к Богу и двигаться от греха к спасению, а действия наоборот знаменуют обращение Бога к человеку и победу над дьяволом. В первом случае человек оказывается субъектом действия, а во втором — объектом, писал филолог и историк Борис Успенский в книге «Крестное знамение и сакральное пространство: Почему православные крестятся справа налево, а католики — слева направо?
Василий Великий относил его к преданию, передаваемому изустно со времен Апостолов, но не записанному. Отцы первых веков Церкви полагали, что обычай может восходить: к пророческой книге Иезекииля, где ему дается повеление Божие сделать знак на челах всех иудеев, кто скорбит об отступлении народа от Бога; к словам св. Иоанна Богослова о «печати на челах рабов Божиих», о чем неоднократно упоминается в его «Откровении».
Богослов II в. А свт. Кирилл Иерусалимский указывал на его благодатную силу, страшного нечистым духам: «… Это благодать Божия, знамение для верных и страх для злых духов, потому что посредством оного победил Он их, изведши в позор со дерзновением.
Когда увидят они крест, то вспоминают Распятого. Они боятся сокрушившего главы дракона». Сведений о том, каким именно образом совершалось знамение, сохранилось немного.
Полагают, что первоначально его чаще всего изображали только на челе. Иоанн Златоуст советовал осенять область сердца во время нахождения помыслов, обиды на людей, вспоминая при этом о Распятии Христовом. Он от своего опыта свидетельствовал, что буря помыслов тут же прекратится.
Исповедание веры Таким образом стали понимать знамение c IV в. Именно тогда знамение становится исповеданием, а значение начинает иметь даже простое сложение перстов, над которым верующие ранее не слишком задумывались: так, к IX в. Варианты крестного знамения в христианской традиции А вот христианский Запад, менее подверженный еретическим бурям, долгое время сохранял большое разнообразие форм знамения — здесь было, видимо, древнейшее единоперстие указательным или большим пальцем , двоеперстие, троеперстие, а также осенение себя всеми пятью перстами — именно оно утвердилось впоследствии как общепринятое.
Это — символ пяти язв на Теле Распятого Господа. История крестного знамения в Русской Православной Церкви Ко времени прихода христианства на русские земли на Востоке уже утвердилось представление о знамении Креста как прежде всего исповедании веры. Так восприняла его и Русь.
Перуница - СПРАВА НА ЛЕВО ИЛИ СЛЕВА НАПРАВО. КАК ОСЕнЯЛИ СЕБЯ СТАРООБРЯДЦЫ
Так, очевидны различия в совершении крестного знамения. Православные крестятся справа налево, католики слева направо. Я отношу себя к Православным, но если крещусь механически у меня получается с лева на право. Тогда получается слова лево и право можно заменить словами "к сердцу" и "от сердца".
Крестное знамение в православии: ответы на вопросы
Как крестятся католики, православные, старообрядцы?Подробнее. Фронт налево, фронт направо, И в февральской вьюжной мгле Страшный бой идет, кровавый, Смертный бой не ради славы, Ради жизни на земле. Таким образом, крещение с право на лево стало символическим актом принятия веры и присоединения к православной церкви. Ответа на вопрос, почему католики крестятся слева направо, а православные справа-налево не существует.