Председатель Отдела по социальному служению Московской городской епархии РПЦ протоиерей Михаил Потокин после.
Потокин протоиерей
Вторая часть полностью посвящена социальной работе и опыту взаимодействия Церкви и Москвы. Прогуливаясь по центру Москвы, нетрудно заметить, как ремонтируют храмы, вокруг сажают деревья, обустраивают скверы и детские площадки. А на окраинах многоэтажный пейзаж разбавляют золотые купола каменных церквей. Мы поговорили с отцом Михаилом Потокиным о жизни в большом городе, о программе «200 храмов», обсудили инициативность прихожан и свободу слова, мотивацию помогать ближнему, и узнали о подходе Церкви в деле социального служения. Протоиерей Михаил Потокин Спокойствие молитвенное и суета сует — В Москву периодически привозят христианские святыни.
Многочасовые очереди — необычное явление для столицы? Помню, когда обрели мощи преподобного Серафима Саровского — их несли в Елоховский собор. Это было для Москвы удивительным явлением. Тогда людей было немного.
Они почти все поместились в соборе. Я, правда, не поместился смеется. В 1990-е годы было попроще: информации мало, многие приходы тогда еще не открылись. А сейчас это десятки, сотни тысяч человек.
Масштаб другой, и мы должны по-другому к этому относиться. Считаю, что в Москве это проходит на высоком уровне: есть взаимодействие и понимание того, что это нужно людям. Многие москвичи приходят, кто-то приезжает из других регионов. Значит, мы как-то должны сделать, чтобы люди без «нервов», без инцидентов, без давки могли подойти, спокойно помолиться, приложиться к святыням.
Слава Богу, что власти города помогают, участвуют, организуют движение, питание. Дежурят МЧС, «скорая», помогают добровольцы — все работают вместе, это показывает единение. Ведь не только те, кто пришел приложиться к святыне, получают что-то, но и те, кто это организует. Чиновники, кстати, тоже приходят, многие инкогнито, как частные, а не официальные лица: молятся, прикладываются.
И я согласен с этим — это личное дело. Стало труднее найти время, чтобы посетить храм, люди перегружены работой — Очередь к святыне — всегда особенное дело: паломничество. А как вообще ощущают себя ваши прихожане в мегаполисе — тут же ритм далек от монастырского? Другое дело — стало труднее найти время, чтобы посетить храм, потому что люди перегружены работой: по 9 и более часов в день.
На дорогу домой уходит много времени. Еще одна проблема — большинство людей живет на окраинах, а большинство храмов располагается в центре. Это исторические здания, которые были возвращены Церкви. Получается, в будни — времени нет.
В выходные путешествие в центр тоже требует времени и сил. Замечу, многие прихожане — пожилые, есть семьи с детьми, инвалиды. В 2011-м году Патриарх Кирилл и Правительство Москвы и запустили программу строительства храмов шаговой доступности [1] — церкви стали строить в спальных районах Москвы. Программа активно работает и сейчас.
Когда церковь рядом с домом — это, конечно, удобно. Теперь поток верующих в основном едет не в центр, а распределяется по спальным районам. Хотя понятно, что в будние дни, опять же, дети учатся, взрослые работают. Активный прихожанин — Храм построен.
А что дальше: Москва участвует в решении хозяйственных вопросов? Во-первых, это благоустройство территории: детские площадки, дорожки, ограды, озеленение. Работы разные — все зависит от возможностей прихода и управы. Во-вторых, большинство храмов — исторические, памятники архитектуры.
Это значит, что мы не можем просто делать то, что хотим. Нужен согласованный проект, надо учесть много тонкостей, ремонтные работы должны делать квалифицированные люди. Все это дорого и требует согласований, которые Церковь не всегда может провести. Поэтому город часто берет на себя не только работы, но и проектировку, и согласование проекта.
Поэтому город тут открыт, помогает, и спасибо, что находит такую возможность. Когда есть красивая, убранная территория, детская площадка, удобный подход, рядом остановка общественного транспорта — это хорошо для жителей, тем более что храм посещает много пожилых, с детьми, с колясками, инвалидов. Церковь, начальство учитывает мнение прихожан, например, по вопросам благоустройства храма или организации жизни прихода? И, конечно, их мнение учитывается.
На встрече уделили особое внимание организации совместных мероприятий с проектом «Московское долголетие», вопросам помощи алко- и наркозависимым и взаимодействию с детскими приютами и домами ребенка. В конце мероприятия протоиерей Михаил ответил участникам на все интересующие вопросы. Фото: pixabay.
И тоже, мне кажется, очень такое предельно искреннее и очень важное признание. А вот скажите, а при этом, когда священник говорит человеку, который боится прийти на исповедь, что: «Ну, не бойся, вряд ли ты меня чем-то удивишь, я уже все слышал» — это вот про разное в данном случае? Протоиерей Михаил Потокин: Да, вы знаете, я так обычно не говорю, я скорее стараюсь сказать так, что ты не мне исповедуешься. Ты пойми, я не тот, кто тебя призван судить даже ни в чем. То есть я должен убедить человека, чтобы он открылся, чтобы не было, как говорится, стыда такого ложного или каких-то сомнений в том, что священник что-то услышит недостойное, его осудит и как-то подумает о нем. Я говорю, что нет, это не то и совсем не так, здесь не я вообще не судия, не тот, кто может тебе простить. Прощает и судит Тот, Кому ты исповедуешься, Который действительно ведает и знает все о тебе.
Если вспомните архимандрита Софрония Сахарова знаменитое его произведение, там он говорит, что «Если ты не научился прощать, ты еще не христианин даже». Такое сильное очень слово, но он жил сильно очень, он жил подлинной жизнью, настоящей жизнью, мы, конечно, так жить не можем, как он, — напряженно, сильно, глубоко духовно, с такой борьбой внутренней, но все-таки это слово должно нас отрезвить немножко. Значит, христианин — это новая тварь, новый человек. Это кто-то не я, это кто-то другой уже во мне, который может родиться. А во мне вот это есть, к сожалению, вот эта и обида, злоба, и вот этот дух, который… он рядом всегда, и ты можешь вдохновиться довольно глубоко. К сожалению, этот дух бывает еще какое-то общество охватывает, так же, как футболистов охватывает, футбольных болельщиков охватывает общий восторг, так же, наверное, охватывает общий гнев. И мне кажется, еще более страшно, потому что, когда не один человек, а много, когда соборно поклоняются этому духу, это уже несет какие-то страшные разрушения человечеству и лично каждому из тех, кто подвержен этому духу. Вы знаете, что самое интересное, что, может быть, оно и не в воинах-то больше всего живет. Воины — это отдельная история, я не воин сам, не знаю, но я знаю совершенно мирных людей, которые никогда и оружия-то в руках не держали, но гневаться они могут, и ненавидеть совершенно просто до высшей степени. И думаешь: вот до чего мог человек себя довести.
Поэтому мне кажется, вот вы говорите: будущее. Будущее в том, что мы изменимся. Сейчас, какие мы есть, мы не можем примириться, но если мы станем другими людьми, между нами это возможно, для этого нужно стать другим человеком; для того, чтобы примириться, простить, нужно стать другим человеком. Если мы сможем это понять, Господь поможет нам это и совершить. Вот владыка Антоний Сурожский любил цитировать слова о том, что «никто никогда не стал бы монахом, если бы не увидел в глазах другого человека сияние вечной жизни». Вот, если вы позволите оттолкнуться от этой фразы, что такого вы увидели в глазах отца Георгия, что у вас… Знаете, я тоже отвечу, очень интересный рассказ. У меня один знакомый священник, тоже чадо отца Георгия духовное, он раньше меня пришел, и в Иоанну Предтече мы ходили на Красной Пресне, где служил батюшка до того, как в Царицыно перешел. И мы с ним как-то на празднике, у отца Георгия именины были, он рассказал, вспомнил такое очень интересное. Для того, чтобы понять вообще, какие священники служат в храме, нужно спросить у бабушек, потому что, естественно, это самый внимательный и самый чуткий народ, они постоянно в храме, они постоянно видят нас не только в праздники, но и в будние дни, и после службы, и как батюшка общается, как он идет даже. Ну и бабушки в Предтече так говорили: «что у нас все батюшки хорошие, а отец Георгий нас любит».
Удивительное свойство именно отношения к людям, потому что мне кажется, это Божий дар тоже, это не личностное свойство, это не личная доброта, как это бывает иногда, знаете, добрый человек — это не то немножко. Это действительно свойство приобретенное, оно, видимо, в связи с таким служением истовым, с любовью к службе, отношением определенным, в том числе и к аскетике, потому что отец Георгий когда-то даже, по-моему, преподавал аскетику, очень хорошо знал и очень любил эту литературу и много времени жизни посвятил ей. Поэтому, мне кажется, это приобретенное свойство тоже, то есть это, как бы сказать… Когда приходил к нему, всегда это не выражается в какой-то любезности, это не выражается внешне каким-то вниманием или словах каких-то, особенной какой-то ласкательности, уменьшительно-ласкательным чем-то — нет, это совершенно внутреннее, но человек это чувствует, понимаете, как говорится, сердцем чувствуешь, когда отношение к тебе такое, и поэтому бабушки точно выразили его отношение. Это отношение необычное среди людей, его редко встретишь, скорее встречаешь отношения хорошие между друзьями, между людьми, союзными тебе, понимающими тебя или с которыми ты давно общаешься и с которыми у тебя есть много общего. Но когда человек к тебе приходит, такое отношение встречаешь очень редко. Я думаю, что, я, конечно, не сравниваю отца Георгия, но я, глядя на него, понял о Серафиме Саровском, как говорили, что он искренне встречал всех фразой… Как это может быть, в этом нет ничего искусственного, это подлинное. Вот это подлинное отношение к человеку, оно, мне кажется, дар Божий какой-то, которым отец Георгий обладал, и в этом смысле это совершенно не как в светской жизни. Вот что значит жизнь духовная — она совершенно иная, то есть это инаковой, другая совсем, другой природы, и ты смотришь: это другой природы отношение. Я так для себя в свое время думал, что это отношение к людям у отца Георгия именно и от отношения от службы, от его отношения к причастию, к молитве, к литургии, что это все как бы данность ему, ответ Божий ему, который и позволил ему стать духовником Москвы, которого выбрали священники сами, духовника, это же тоже неспроста. Вот эти бабушкины слова… А что священнику надо?
Ему нужен не всепрощающий духовник, иногда отец Георгий может и сказать как-то довольно для тебя неожиданные какие-то слова, которые… ты думал: вот тут как раз-то я ничего особенного и не сделал, а здесь другое. И вот это знание, чувство отношения его к тебе, оно как раз, наверное, основой было моего, собственно говоря, прихода в Церковь. Потому что я пришел, совершенно вообще ничего не понимая, то есть насколько можно было не понимать — настолько я не понимал, то есть я так себе мыслил. Я думал… вы знаете, терпения тут не хватит никакого с людьми, вот именно вот это отношение нужно. И это видение, оно все-таки от Бога, не от человека, это Божий дар. Вот духовничество — это Божий дар, и отношение к людям духовника — это тоже ему дар такой. И в ответ на это хочется открыться, то есть в ответ на это, это, скорее, к тебе приходит молча, а ты открываешься уже искренне, понимаешь, что тот, кто тебя слушает, ты знаешь уже отношение его к себе. Поэтому здесь я бы сказал, что в первую очередь это поразило меня в отце Георгии, — это свойство, которое я в людях не встречал до него. А что такое тогда человеческая любовь? Вот вы сказали, что это не человеческая, а человеческая любовь это разве не отблеск этой?
Понимаете, очень сложно говорить о любви. Я просто говорю, что человеческая любовь в нашем понимании - это все-таки какая-то привязанность, что-то такое… Здесь нет привязанности, а наоборот, она дает тебе полную свободу. В каком-то смысле человеческая любовь — она всегда смешана с самолюбием, а самолюбие делает тебя зависимым. А в этом смысле отношение духовника настоящего, оно полностью тебя делает независимым, полностью тебя освобождает, и это удивительно. Казалось бы, духовник наоборот связывать тебя должен какими-то обязательствами, правилами, послушаниями и так далее, а он тебя, наоборот, освобождает. И вот в человеческой, нашей обыденной жизни мы часто, наоборот, человека связываем, привязываем к себе, хотим его как-то пристегнуть, к сожалению, самолюбие наше так действует, оно примешивается. А Божественное, наоборот, оно другой природы, оно полную свободу тебе предоставляет. Ты говоришь, ты спрашиваешь и в то же время ответ-то слышишь, но ты не слышишь в нем обязательств, что если ты так не сделаешь, то тебе то-то, то-то. Поэтому здесь, конечно, это другое совсем, чем у нас в обыденной жизни нашей, к сожалению, бывает. Мне кажется, высшие отношения человека с человеком, они подразумевают абсолютную свободу.
Но где вы встретите эту свободу — нигде, практически, к сожалению, у нас ее нет, я думаю, что это как раз проблема, потому что мы эти отношения ищем в себе. А на самом деле, если понять, что это дар тоже, ведь Бог же даровал человеку жизнь, но Он же даровал и все в жизни, все благое, Он говорит, — от Меня. Если ты считаешь, что настоящие отношения личные от Бога, так ты у Него проси, а не улучшай свои или улучшай того, с кем у тебя отношения. Здесь можно духовнику улучшать своих духовных чад, давать им задания: это не делай, это молись, поклоны делай и так далее. Это один путь, но в этом смысле ты тогда становишься тем, кто и решает все, то есть ты превращаешься уже как бы и в бога маленького, такой господь маленький, который как бы человеку… А вот освободить человека, в то же время дав ему выбор, показать ему: посмотри, вот ведь есть другая жизнь, ты же можешь по-другому жить. И дальше вопрос к тебе, а дальше уже ты сам решаешь, нравится тебе жизнь, любишь ты эту жизнь, увидел ты эту жизнь? Тогда все открыто, тебе эта жизнь открыта. Поэтому здесь, мне кажется, именно свобода, уважение к личности другого человека, ее полная неприкосновенность даже в самой ее немощи и в самой глупости последней, к которой я пришел, ну, я сейчас понимаю, будучи священником, какой я был, простите, дурак, ну такое слово, а что сделать… И ничего не понимал ни в службе, ни в молитве, ни в чем. И конечно, тут нужно очень много мудрости, чтобы меня принять и на службы, и читать, и петь и все это, это все-таки… В то же время никогда не услышал слова «надо»: вот надо, надо, надо — можно так, в этой ситуации можно так, не «надо так», «надо» — сразу обязывает. И поэтому здесь такие глубокие, настоящие отношения, они меня поразили.
Я не знаю, когда-то будет ли у меня такой дар, наверное, вряд ли будет, потому что мы все разные. Я больше себя отношу к деятельности такой, я деятельный все время, вы же читали мое интервью, я все время что-то делаю, все время затеваю. Вот здесь нужна очень сосредоточенная внутренняя жизнь такая, которая позволяет человеку так к другому человеку отнестись, именно не со своей правдой подойти, а с евангельской правдой подойти. Это, мне кажется, самый высший дар духовный — общение с человеком такое, как бывает у настоящего духовника, поэтому вот такой дар, кода ты чувствуешь, видишь, ты понимаешь, ты восхищаешься им, это действительно восхитительные отношения. И так же, думаю, как апостолы многие, знаете, приводят пример, что у них были такие отношения, а я понимаю теперь почему… Ну, у них разные были отношения. Ну, разные, да. Но я говорю, что разные отношения, но все-таки имеется в виду вот эта свобода, в которой они… Ведь мы много говорим о свободе, сейчас ведь это тема номер один, и человек, несвободный совершенно и, мало того, порабощающий других, больше всего как раз о свободе и печется. И когда ты встречаешь настоящую свободу, ту свободу, которая не от человека исходит, то ты понимаешь, насколько это великий дар, насколько это достоинство твое меняет совсем. Поэтому вот это меня… Знаете, когда человека нового встречают как равного, это очень много значит. Мы так не можем относиться, вот я так не могу относиться к людям, как он, простите меня, я правду говорю.
Я прочитал у Андрея Сергеевича Кончаловского, у него есть такая мысль, что «в любви всегда есть боль». Вот эта боль, она относится к этой человеческой части любви, как вы думаете, или она есть в этой?.. Нет, конечно, как раз таки… …если вы согласны с этим. Да, да, свободу страшно давать, потому что свобода, всегда понимаешь, что тот, кого ты любишь, он же будет ошибаться,. Ну конечно, ты либо можешь как его удержать от ошибок — зажать его и сказать: нет, сюда не ходи. Или дать ему свободу, но при этом, к сожалению, сердце твое будет болеть, когда он будет ошибаться, когда человек пойдет не туда. И в этом смысле здесь как раз таки терпение этой боли внутренней о человеке, терпение это иногда не один год требуется, не один год, чтобы человек одумался, вернулся — сам вернулся, свободный вернулся, как сын к отцу. Это тоже самое, как в притче о блудном сыне, мне кажется, вот эта любовь отца, она никогда не оскудевала, но когда-то она обратилась в боль о сыне, о том, что он не захотел вместе с ним жить, не захотел вот этой общей жизни. И вот эта боль — она, наверное, обязательна там, где есть вот такие глубокие отношения, там, где мы свободу человека не эксплуатируем, когда мы ее не ограничиваем, потому что тогда он свободен в том числе и нас покинуть, даже и, наверное, чаще всего так и бывает, в какие-то моменты мы покидаем друг друга не физически, а духовно, я как бы перестаю зависеть от твоего мнения, меня оно не интересует. Мы знаете как, мы хотим сейчас наследовать от родителей материально, а их жизнь — аинтересует она вас вообще?
Как они, их взгляды, их мировоззрение — у нас свое, а как родителям от этого больно? Бывает так, что наше мировоззрение-то совсем пагубное, а они должны это терпеть и любить нас. Так же и здесь, вот пагубные вещи в нас есть и, к сожалению, мы видим, что им тоже дана свобода действовать в нас. И поэтому мне кажется, что истинная любовь, которая дает свободу человеку, она сопряжена и со страданием, со-страданием человеку, который запутался, заблудился, который вот немощный, он где-то потерялся, не ведает, не знает, что творит. Поэтому, мне кажется, здесь это обязательно. Если мы будем ограничивать другого, мы, может быть, каких-то временно лучших результатов можем достичь, заставить человека не делать что-то, угрожать ему, требовать от него, но результат этот будет уже не любовь, не та любовь, которая, как мы говорим, евангельская любовь, это будет уже самолюбие, обратная сторона, самолюбие, самоутверждение в другом человеке, утверждение своей правды, пускай даже она самая правая, не в этом дело. Поэтому вот эта свобода в отношениях между людьми, она подразумевает и страдание по отношению к тем, кто в нашем сердце: а вот он… Это больше всего заметно на детях, когда мы видим их ошибки, и мы понимаем, что ничего нельзя сделать, что понятно, что, пока они маленькие, мы можем угрожать, в угол поставить, еще что-то, а когда они вырастают, что тогда? А любовь при этом остается, она, наоборот, даже сильнее. Поэтому здесь то, что вы правильно сказали, то, что любовь сопровождает всегда, но это не наказание, ведь любящее сердце, которое даже страдает, оно живет. Мне кажется, наказание — это пустота, вот отсутствие как раз… равнодушие, мне кажется, — это наказание, то есть когда я посторонний для человека, когда я становлюсь посторонним, но это может быть вызвано искусственно, я сам могу сказать человеку: «я слишком за тебя много переживаю, не хочу больше думать о тебе», такое может быть, я могу отказаться от него, уйти от человека, и здесь в этом смысле для самолюбия это может быть спокойнее.
Для меня самого — да, но вот в сострадании, в таком переживании за человека нет худа, это не та боль, как от своих ошибок или как зубная боль, это не то. В этом есть жизнь, и за это тоже можно Бога благодарить. Потому что живые отношения, они всегда помогут, и, мне кажется, сын-то потому и вернулся к отцу, что живые отношения сохранил отец, этой болью он сохранил эти отношения. Поэтому это во многом неспроста все, и поэтому в обычной жизни это как-то непривычно для нас, в духовной жизни такое есть. Поэтому мне кажется, что истинная любовь такая, о которой мы говорим, возвышенная любовь, вот она подразумевает такое переживание внутреннее, страдание, которое нам приносит то, что мы оставляем человеку свободу. Спасибо огромное, дорогой отче. Это очень важный, мне кажется, у нас состоялся, для меня лично, разговор. У нас еще финал. Очень часто люди мы говорили с вами сегодня про вопросы, жизнь — вопросы, люди приходят с вопросами , очень часто эти вопросы простые: «Делать — не делать? Как мне поступить?
Нет, не смотрел. Какой-нибудь страшный фильм, который, не знаю… «Груз 200» — это про покойников же? Да, но там… Я просто не смотрел, поэтому… Хорошо, Ларса фон Триера представляете себе творчество? Я представляю себе, да. Да, вот «Дом, который построил Джек», который даже до конца не все способны досмотреть. И он говорит: «Батюшка, вот, говорят, выдающийся режиссер, при этом говорят, что очень тяжело смотреть, вот благословите: смотреть — не смотреть? Вы знаете, я не могу сказать, вы меня поставили в тупик, дело в том, что… Но это же жизненная ситуация? Жизненная ситуация, правда, но дело в том, что в любом случае, если я разрешу, я опять-таки на человека надавлю. Если я не разрешу… …тоже надавите, да? И поэтому я бы сказал так, я бы спросил: «А ты как хочешь?
А ты что хочешь? Не потому, что я против его творчества определенного и определенных вещей, но как бы сказать… жизнь очень небольшая, непродолжительная, и поэтому для меня, например, многие вещи я… Знаете как, я год назад, как-то вдруг мне вспомнилась молодость, я очень любил живопись, я думаю: дай пойду я в Пушкинский музей, там, где импрессионисты, вот этот корпус. И я как-то выбрал утро, никуда не пошел, все, пойду, думаю: вот это утро для музея. Пришел туда, взял билеты утром, одиннадцать часов, еще никого нет, и я помнил, как я к этому относился, я помню, какой я был, как мне это было интересно, «Москва — Париж» была выставка, я стоял в очереди, когда первый раз привезли интересных художников —и французов, и Шагал был, и много всего. Я пришел вот с этим своим юношеским этим… Прошло много лет, я там не был много лет, я прошел и посмотрел, увидел — да, это очень здорово, но уже время жалко, и уже совсем другое, я стал другим. Поэтому я не могу сказать, вот вы ответили, я не могу ответить человеку так точно: да или нет. Если бы он спросил меня: ну почему? Если бы он сказал: «Я хочу» — конечно, я бы ему разрешил, пожалуйста, хочешь, иди, смотри, суди, переживай, это твоя жизнь, твое решение, твоя свобода. Но для меня сейчас, например, я вот когда увидел это сейчас, а когда-то для меня это было — я часами стоял в очереди, чтобы это увидеть. А сейчас я пришел: да, это восхитительно, я очень люблю эту живопись, и Ван Гога, и все… Но в очередь бы уже не встали… Нет, и в очередь я, может быть, и встал, но не было вот этого, не было ответа, то есть я пришел за ответом, тем, который когда-то я слышал, я выходил, я неделю был другим.
А здесь я пришел — да, это прекрасно все, но не было ответа, уже я не услышал ответа от того, что я увидел, внутри не было уже. И я вышел и понял, что да, наверное, я стал другим уже, что я уже не услышу ответа от этого, наверное, я слышу ответ уже от другого в моей жизни, что ко мне пришло. И поэтому, став другим человеком, уже не следует возвращаться назад, не следует переосмысливать то, что когда-то меня сформировало, оно вошло в мою жизнь, но теперь уже оно там, в той жизни другого человека, а я стал иным. Я вспоминаю это, но это внутри… вы понимаете, да, о чем я говорю? Иногда, попав на спектакль какой-то, красивую оперу, ты чувствуешь вдохновение еще несколько дней, ты меняешься от того, что тебя вдохновила музыка, исполнение, живопись и так далее. А здесь я не поменялся, понимаете. Поэтому я хочу сказать: есть ли у тебя время на то, чтобы… что ты хочешь изменить в себе? Если ты хочешь просто из любопытства взглянуть на это, я бы сказал: нет. Если у тебя есть желание что-то решить в жизни, я бы сказал: да. Вот так бы я ответил.
Спасибо огромное, отче.
Священник Михаил Потокин – цитаты
На встречах обсуждались последствия страшных природных катаклизмов для жизни Японской Автономной Православной Церкви, а также предстоящее в 2012 году празднование 100-летия со дня преставления равноапостольного Николая Японского и участие в торжествах делегации Русской Православной Церкви. Митрополит Даниил выразил сердечную признательность Предстоятелю и всем верующим Русской Православной Церкви за оказываемую помощь и передал письменное приглашение Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу посетить в 2012 году Японию и возглавить торжества в Токио. В рамках визита Д. Белым для обсуждения широкого круга вопросов.
Служба коммуникации ОВЦС.
Вот ему некогда было, он читал, у него чай был, черный хлеб, еще что-то, он заваривал крепкий кипяток, пил чай и читал. При всем уважении к науке он выбрал другую дорогу, в чем-то схожую, но все же принципиально иную. Потокин: — Вся жизнь и энергия должны уходить, все желание, вся любовь ваша, все ваше естество должно быть посвящено ей [науке]. Это не идол, но это так, потому что она уже развита очень сложно. И поэтому аппарат научный этот чтобы освоить, это требуется действительно себя посвятить ей. То есть учёный, в каком-то смысле, должен быть аскет по отношению ко всему остальному в жизни: это некое, так сказать, как монашество, что ли, но монашество своеобразное, оно не для Бога, оно для науки. К священству протоиерей Михаил Потокин стал стремиться сразу, как только попал в храм трудником-добровольцем. Но сначала пришлось пройти ряд послушаний.
Он начал со сторожа и алтарника, а позже занялся довольно необычным делом — нотопечатанием, и даже собрал нотную библиотеку. В 1996 настоятель дал Михаилу Потокину новое послушание: просветительскую и благотворительную деятельность, которая со временем вылилась в создание целого издательства. И хотя он к каждому послушанию относился ответственно, но со временем начал переживать. Он вовсе не стремился заниматься бумажной рутиной. Потокин: — В священстве для меня опять-таки было в первую очередь богослужение. И когда меня назначили заниматься бумагами, я как-то переживал: а как же служба, я-то уже к службам привык, я почти каждую неделю, почти каждый день был на службе. И поэтому для меня желание вообще быть на службе и участвовать в богослужении было, наверное, самым главным в служении моем. Человек как автомобиль: но если автомобиль сделан на бензине, бензин в пищу нельзя употреблять, и пахнет он плохо. А если в этот автомобиль залить самый дорогой коньяк, он не поедет на нём, ему нужен бензин, и только на бензине он поедет, понимаете.
Вот сердце человека устроено так, что оно ищет только Бога, вот только в нем есть, собственно говоря, то счастье, которое мы ищем всю жизнь. Мы ищем его там, здесь, мы пытаемся чего-то приобрести, завести, как-то обустроить свою жизнь, чего-то достичь, и нам кажется: вот здесь счастье. А счастье не в чем, оно — в Ком. И вот этот Кто — это и есть Тот, Кто нас создал. Вот так, к сожалению, иногда даже, кажется, устроена наша душа, потому что нам очень сложно стать счастливыми. Цитата известного ученого и писателя Клайва Льюиса. Его книги особенно помогли священнику Михаилу Потокину в его первых проповедях. С тех пор прошло уже двадцать лет. Потокин: Проповедовать я не очень умел и не представлял себе.
Когда я диаконом стал, я целый год ходил в центр реабилитации больных церебральным параличом: там у нас в Царицыно был такой. Проводил с ними беседы. И там я научился общаться с людьми еще диаконом. Потому что они задают вопросы непростые: почему я инвалид детства, что — Бог так решил? Почему меня бросили родители, почему я живу один в интернате, чем я виноват, почему Бог меня так наказал? Понимаете, такие вопросы требуют личного ответа, нет общего. Нельзя вычитать в книжке, сколько святых отцов ни читай, а человеку не ответишь прямо вот в глаза так, чтобы он тебе поверил. Вот уже около года, как батюшку перевели в новый храм святых мучеников Флора и Лавра на Зацепе. Помимо настоятельства, у отца Михаила традиционно целый ряд дополнительных послушаний.
Он десять лет председатель комиссии по церковному социальному служению при епархиальном совете Москвы, а еще проводит экскурсию для будущих православных гидов. Потокин: — Чем важнее для нас с вами событие, тем, наверное, больше мы его должны знать, ждать, и тем больше мы должны к нему готовиться. Потому что — ну что тут сказать, — понятно, что неприятного мы избегаем, маловажное откладываем на «потом», даже важное иногда откладываем на «потом», если лень. А вот то, что самое значимое, этого все-таки надо ждать. Есть многое из того, чему мы у людей можем научиться. Знаете, священник учится всю жизнь. Иногда придут к тебе, такой вопрос зададут, думаешь: Боже, я над этим не думал никогда! Уже думаешь: вот двадцать лет служишь, а думаешь, что уже все вопросы, которые возможны в жизни, тебе задали. Нет, что ты!
Это даже только и не начало.
Ну, во-первых, конечно, чтение духовной литературы — даже немножко совсем. Вот Дневник Иоанна Кронштадтского возьмешь — ты как-то испереживался за день, и засомневался, и тяжело, и мысли жгут разносторонние, и вот тут как раз и возьмешь. А тут — как будто стакан чистой воды. Лаврентьева — «Моя жизнь во Христе»?
Потокин — Ну, я и дневники его читаю. Просто дневники, да. Ну, и разное... То есть духовное... Я не говорю, что только Иоанна Кронштадтского.
Сейчас это совсем... Просто я как пример привожу. Потому что там короткие мысли такие. И вот достаточно одной короткой мысли — как стакан чистой воды, знаете, выпил. И вдруг как-то внутри просветляется все, и думаешь: «Боже мой, как же так?
Это же и ест — вот она, правда-то». Конечно, это служение и литургия. Потому что литургию служишь когда, это удивительно дает тебе силы. И, вы знаете, это замечаешь, только когда ее не служишь. То есть вот когда начинается период какой-то или отпускной, или что-то еще, вы знаете, вплоть до того, что я ощущаю себя совершенно другим человеком, когда я не служу литургию, когда я не причащаюсь — ну вот как я обычно причащаюсь два-три раза в неделю.
А вот если я не причащаюсь неделю, вторую неделю — ну, это связано может быть с разными обстоятельствами, то есть, или болезнь, или, там, отпуск, или что-то еще... И получается, что я совершенно меняюсь. Я меняюсь сам. Я чувствую, что это вот немножко... Поэтому настолько нас меняет причастие, настолько оно вот как-то внутренне видоизменяет все, что во мне, что иногда приходишь совершенно каким-то разбитым человеком, бесцельным, беспомощным, бестолковым, и вдруг что-то вот тебе Бог дает опять.
И ты думаешь: «Господи, какая радость! Знаете, я думаю, что основная, может быть, трудность общения христиан с неверующими — именно в том, что мы не можем сказать, какая радость. Ну что, ты сам себя убедил? Это что, это плацебо, или что там? Почему ты радуешься?
Нет, я сам себя не убедил. Я, наоборот, до этого убедил себя сам, что все плохо. Я пришел разбитый, грустный, ненужный, уставший и не видящий чего-то впереди, вот какой-то... И вдруг я поменялся, да — где эта радость. Поэтому невозможно без личного опыта литургического человеку объяснить, а что, собственно, у нас-то, вот где это сокровище.
И поэтому здесь основная особенность этого диалога в том, что то, что с нами происходит, это личный опыт, он никак не транслируется другому человеку, понимаете? Его нельзя взять от меня и дать — «вот на, возьми часть, попробуй вот ты того, что есть у меня». Но для этого надо иметь его в таком изобилии! И все-таки, надо сказать, и Мотовилов не был атеистом. Поэтому, вот мне кажется, здесь тоже, вы знаете, вопрос такой — что вот настолько это таинственное общение с Богом в причастии и в евхаристии, что удивляешься, как из тебя вдруг, из разрозненного, вот разбитого что-то вдруг как-то восстанавливается, и ты можешь и людям что-то сказать, и сам ты по-другому себя чувствуешь.
Поэтому здесь вот два момента я бы выделил — это духовное чтение, это первое, вот что доступно всем, и что доступно мне даже... Это же не нужно подготовки, не нужно утро, не натощак, без поста, а просто взял книгу. Книгу, и вот особенно в самый тяжелый какой-то момент. Вот опять вы сказали про эти мысли, которые обуревают, и вдруг ты читаешь слово верующего человека, и ты понимаешь: да вот оно, вот! И это действительно...
Это правда! А то, что тебе пришло в голову, вот эта вся сумятица, вот это безверие, вот эта пустота — это и есть, собственно говоря, смерть. Это пустота, это есть ложь. И ты понимаешь, что ложь, а что правда. Когда ты поговорил...
Потому что правда — ее не нужно доказывать, она показывается. И в этом слове она настолько ясная и настолько простая...
Встреча в стенах неизвестного для многих храма была первой, и все волновались, как она пройдёт. Но настоятель храма, отец Михаил Потокин , так повёл беседу, что всем показалось, что мы знакомы уже много лет!
Видимо опыт работы в хосписах помог ему постигнуть особенности людей с тяжёлым диагнозом, и он со знанием дела говорил с нами так, что совершенно не было сомнений, что он понимает нас, как и отец Михаил Зазвонов , который знает все нюансы течения рассеянного склероза. На встрече было затронуто много разных вопросов, и, как всегда, времени не хватает! За многими уже пришло соцтакси, и они были вынуждены уехать… Но мы верим, что наши встречи будут продолжаться, и будут помогать нам жить в этом сложном мире с молитвой и глубокой верой в милость Божию! Мы не забываем, что начался Успенский пост, во время которого желательно не только ограничить рацион, но и уменьшить количество развлечений, делать больше добрых дел и заниматься духовным развитием, покаянием.
До скорых встреч, дорогие братия и сестры!
Протоиерей объяснил, нужно ли проходить вакцинацию в День Пантелеймона
Председатель Отдела по социальному служению Московской городской епархии РПЦ протоиерей Михаил Потокин после. По мнению Потокина, в День Пантелеймона тем, кто прошёл вакцинацию, можно попросить о правильном действии лекарства, а тем, кто только планирует привиться, стоит помолиться об отсутствии побочных эффектов и осложнений. О социальном служении Церкви размышляет протоиерей Михаил Потокин, председатель Комиссии по церковной социальной деятельности при Епархиальном Совете
Беседы с батюшкой 2023
О. Михаил Потокин О. Михаил Потокин (Михаил Александрович Потокин) родился 12 марта 1965 г. Окончил Московский физико-технический институт, специальность "инженер-исследователь" Окончил Московскую д. Протоиерей отец Михаил Потокин. Парсуна священника Михаила Потокина. 1:39:26. Беседы с батюшкой. Протоиерей Михаил Потокин. «Церковь всегда имела и будет иметь попечение о здравии человека, не только духовном, но и телесном, — сказал председатель епархиального отдела по церковной благотворительности по городу Москве протоиерей Михаил Потокин.
Соединить просящего и просимого
Парсуна священника Михаила Потокина. 1:39:26. священник Михаил Потокин, клирик храма Живоносного Источника иконы Божией Матери в Царицыно. Протоиерей Михаил Потокин — окончил Московский физико-технический институт по специальности «инженер-исследователь», а после поступил в Московскую духовную семинарию и выбрал путь священника. Так, в Нижнетагильской епархии Екатеринбургской митрополии есть очень своеобразный клирик — священник Михаил Агеносов, 1984 года рождения, настоятель приходов в городе Висим, в сане с 2019 года. В семинаре приняли участие протоиерей Михаил Потокин, председатель Епархиального отдела по социальному служению г. Москвы и помощник управляющего Юго-Западным викариатством по социальному служению иерей Димитрий Борсук. В воскресенье 16 августа 2020 года в храме Фрола и Лавра на Зацепе состоялась встреча представителей Общины больных рассеянным склерозом с настоятелем храма протоиерем Михаилом Потокиным.
Соединить просящего и просимого
Но меня это обеспокоило, и я стал аккуратно ее расспрашивать, — рассказал собравшимся клирик храма Ризоположения на Донской протоиерей Илья Одяков. Я долго разговаривал с ней, пытался найти для нее нужные слова. В итоге женщина добровольно обратилась к психиатру, вылечилась, сейчас и с ней, и с ее дочерью все в порядке». Отец Илья прошел специальный курс по психиатрии для священнослужителей. По словам отца Ильи, верующие люди, страдающие от душевных болезней, особенно нуждаются в поддержке духовника.
С ним согласился протоиерей Михаил Потокин. Он подчеркнул: в наше время священнослужители должны четко различать грань между грехом и болезнью. Студентам богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета уже читают курс основ психиатрии с 2003 года. Кроме того, подобный курс преподается в Московской духовной академии, Сретенской и Белгородской духовных семинариях.
И в этом слове она настолько ясная и настолько простая... Вы знаете, в науке всегда ясные и простые решения — они, собственно, справедливые. То есть они и есть настоящие решения.
Когда оно запутанное, когда оно сложное, когда оно громоздкое, то это, скорее всего, ошибочное. Понимаете, есть такой критерий красоты. Красоты, простоты.
И вот простое и красивое слово — оно тебя трогает, и оно в тебя как бы вселяется. И ты от него выздоравливаешь совершенно. И уже спокойно ты уже дальше живешь, и как-то все вот то, что было с тобой, оно отходит.
Я считаю, в книге мы беседуем с автором. Ну как хорошо побеседовать с Иоанном Кронштадтским, с Серафимом Саровским, или с кем-то из святых отцов... Мацан — С умным человеком хорошо побеседовать.
Потокин — Да-да-да. Ну не просто с умным, а духовным человеком. Вы знаете, наверное, сила еще в том, что, читая дневник Иоанна Кронштадтского, я сам видел вот моменты, когда он сам это переживал — то, о чем мы сегодня говорили с вами.
Он сам это переживал. И когда ты чувствуешь, что вот поддержка-то от человека, который тоже переживал и тоже знает эти моменты... И он вот пишет это просто и ясно, и ты чувствуешь, так сказать, и сразу тебе возвращается вот твое какое-то внутреннее состояние, уже другое совсем.
Поэтому здесь вот я рекомендую, особенно в трудные периоды жизни — не оставляйте чтение. Просто это чтение может быть не каким-то большим, когда мы читаем какое-то произведение серьезное, там, по истории Церкви, где нужно последовательно читать, помнить что-то. А духовные письма, там, Амвросия Оптинского к мирским особам или Феофана Затворника, Игнатия Брянчанинова, Иоанна Кронштадтского дневники — то есть что-то коротенькое, что-то маленькое, на что не нужно много времени, много сил.
Просто некое усилие воли — взять книгу в руки и посмотреть. И вот это очень сильно мне помогает всегда. Мацан — А вот смотрите, не могу об этом не спросить, раз об этом зашла речь.
Вы сказали о радости, которую невозможно передать как опыт. На нее можно указать, ее можно попытаться через себя показать, но все-таки как-то попытаться ее, может быть, описать, о ней рассказать все-таки можно. И вот тут возникает вопрос, а что это за радость?
И я этот вопрос задаю, потому что, оказывается, для меня самого это стало некоей такой неожиданностью — что кто-то вообще в разговорах, и в верующей среде, и не в верующей, когда говоришь о радости веры, воспринимает слово «радость» как такую эмоциональную позитивность. Что-то такое немножко протестантское сразу возникает — вот «радость», там, «Христос — твой лучший друг! И это тоже не плохо, я об этом говорю без негативной коннотации.
Хорошо, когда есть большая позитивная эмоция, связанная с верой и религиозностью. Но все-таки мы понимаем, что в некоем православном мироощущении мы о другом говорим, когда говорим о радости. Здесь рядом неизбежно где-то есть и страдание, и скорбь, и крест.
И при этом — радость. Как одно с другим сочетается? Потокин — Ну вот крест-то как раз — мы об нем и говорили, что безверие-то и есть крест как раз.
Это и есть то, что человека не оставляют вот эти мысли худые, что ты, несмотря на радость, которая тебе дается, она у тебя отымается, ты ее теряешь. Ну, а потом, я хочу сказать, все-таки настоящая радость — она почему еще?.. Она все-таки внутри.
Ее можно через взгляд как-то понять, через внешность человека, но нельзя ее... Вот когда начинается внешнее выражение какое-то активное... Ну, я понимаю — Давид скакал перед Ковчегом Завета, там, пляса, плясал и пел.
Но все-таки это связано, наверное, больше всего с темпераментом и вообще с образом веры — в те годы он немножко другой был. А то, что вы говорили, такая радость с уже внешними какими-то признаками такими серьезными — мне кажется, это несвойственно нашей вере. Она более глубокая.
Вот один из моих знакомых, тоже священник, которого отец Георгий привел к вере, он так описывал свою первую встречу с нашим духовником. Он шел мимо храма по Заморенова улице, мимо храма Иоанна Предтечи, утром. И вдруг видит — стоит человек рядом с храмом, и, говорит, такой счастливый!
И я, говорит, пошел туда тогда узнавать, в храм, как человек может быть счастливым. Причем, это же не было... Он не пел, не плясал, не обнимал всех и не кричал, что он всех любит.
Патриарх Кирилл сообщил о выделении участка для сирот на кладбище в день, когда президент Российской федерации подписал закон "Димы Яковлева", и в тот же день в Католической Церкви и живущих по новому стилю православных церквах отмечается память младенцев-мучеников, убитых царем Иродом в Вифлееме. Мы делаем свое дело и общаемся не с бумагами, а с каждой человеческой жизнью, и заботимся о личности. Для меня здесь нет никакого совпадения, потому что я давно участвую в заботе о брошеных детях и вижу, как развивается процесс. Ранее представители Церкви по-разному высказывались о «законе Димы Яковлева». Например, протоиерей Всеволод Чаплин поддержал запрет на усыновление российских сирот в США, сказав, что это в большинстве случаев означает «невозможность получить истинно христианское воспитание, а значит, отпадение от Церкви и от дороги в вечную жизнь, в Божье Царство». Председатель Синодального отдела по благотворительности и социальному служению епископ Пантелеимон Шатов высказался сдержанно, подчеркнув, что запрет на усыновление сирот за рубеж налагает на всех россиян ответственность за их воспитание.
Встреча-семинар на тему «Социальное служение на приходе» для социальных работников храмов Встреча-семинар на тему «Социальное служение на приходе» для социальных работников храмов 21. Собрание возглавили председатель Епархиального отдела по социальному служению г. Москвы протоиерей Михаил Потокин и помощник управляющего Юго-Западным викариатством по социальному служению иерей Димитрий Борсук.
Потокин протоиерей - фото сборник
Ранее председатель отдела социального служения Московской городской епархии РПЦ священник Михаил Потокин заявил РИА Новости, что в Русской православной церкви не поддерживают законопроекты, которые предусматривают умерщвление бездомных животных. 24 июня состоится онлайн-беседа с председателем Московской комиссии по социальному служению протоиереем Михаилом Потокиным. По словам священника Михаила Потокина, оказывается не только духовная помощь – богослужения, таинства – но и «человеческая»: словом, сочувствием, материальная помощь и забота, потому что «внимание к человеку немаловажно в этой ситуации». Собрание возглавили протоиерей Михаил Потокин, председатель Епархиального отдела по социальному служению г. Москвы и помощник управляющего Юго-Западным викариатством по социальному служению иерей Димитрий Борсук.
протоиерей Михаил Потокин
Фотограф подсыпал вещества в коктейли? Новости 15:00 от 27. Удар по Украине.
Милосердие — социальные проекты, направленные на оказание комплексной помощи людям, нуждающимся в социальной поддержке и сопровождении люди с ментальными нарушениями, социально незащищённые люди, маломобильные люди, пожилые, люди с паллиативным статусом и др. Память — проекты, которые занимаются сохранением памяти о жертвах советских репрессий; — генеалогические проекты, направленные на выявление и сохранение памяти о репрессированных и пострадавших в советские годы; — проекты, которые восстанавливают память об общественных и социальных инициативах и явлениях, существовавших до 1917 года.
Православные просветительские курсы Сретенская семинария. Священник Милосердие. Мольба в базилике. Церковные лекции. Православные лекции. Владислав церковное. Церковное право. Протоиерей Олег Воробьев. Отец Олег Воробьев. Прот Олег Воробьев викариатство. Олег воробьёв — настоятель храма.. Протоиерей Михаил Потокин храм Флоры и Лавра в зацепе. Московская епархия священник Алексий Карабанов. Иерей Павел Потокин. Протоиерей Георгий Бреев. Григорий Бреев священник. Михаил Потокин протоиерей подробная биография. Михаил Потокин священник где служит. Михаил Трутнев священник. Протоиерей Михаил Пуриче 2022. Протоиерей Михаил Цепелев видео. Проповедь в храме. Храм белые столбы настоятель храма. Протоиерей Михаил Лукьянов. Протоиерей Михаил Михайлов. Протоиерей Николаев Михаил Викторович. Протоиерей Михаил Рябов. Иерей Иоанн Герасимов Северное викариатство. Храм вход Господень Иерусалим в Бирюлево батюшка Александр.
Эта встреча определила всю дальнейшую жизнь Михаила. Из института авиационного моторостроения инженер-физик и одновременно аспирант буквально сбежал в сторожа разрушенного храма. Разгребая от завалов поруганную церковь, он понял, что ее восстановление — самая важная цель его жизни. К первой Литургии в восстановленном храме несостоявшийся ученый Михаил Потокин уже знал, что хочет быть священником.