В личном архиве Спрогиса достаточно фактов, свидетельствующих, что для разведки, для выполнения особых заданий Артур Карлович подходил, как говорится, на все сто. Артур Спрогис был в числе тех, кто заступал на пост у кремлевской квартиры Владимир Ленина. Спрогис, Артур Карлович — статья из Интернет-энциклопедии для
Спрогис Артур Карлович
Официально — для учёбы в революционной пулемётной школе красного комсостава, реально - ещё и в формируемые спецподразделения для охраны Кремля: отвечавший за «кремлёвский полк» Ян Берзин старался набирать туда земляков-прибалтийцев. Полон суровости и достоинства. Винтовка-трехлинейка с примкнутым гранёным штыком гораздо выше самого часового. Подходит Владимир Ильич Ленин. Поздоровавшись, останавливается, начинает расспрашивать, откуда я, как попал на пулемётные курсы, учился ли где раньше. Потом прошёл в квартиру. Выйдя через некоторое время, положил на подоконник пакетик и сказал: «Когда сменишься, возьми». В пакетике оказался бутерброд - два кусочка черного хлеба с повидлом. Лакомство двадцатого года...
После окончания пулемётной школы молодой коммунист участвует в разгроме армии Махно и остатков петлюровцев на Украине, в ликвидации банд Булак-Балаховича в Белоруссии. Потом опять учёба в Москве, и вот уже 20-летний Спрогис - начальник Копыльской оперативной группы 17-го Тимковического погранотряда в Белоруссии. В этой должности он принимает участие в легендарной операции «Синдикат», в ходе которой чекисты смогли выманить в СССР и арестовать известного террориста Бориса Савинкова.
Во время Гражданской войны в Испании был военным советником 14-го армейского корпуса кодовое обозначение специальных групп интернациональных бригад под именем майора Артуро, начальник разведывательного отдела 11-й интернациональной бригады Республиканской армии на Гвадалахарском фронте , организовал взрыв порохового завода франкистов [3] в Толедо и многие другие специальные мероприятия против мятежников Франко и их союзников итальянских фашистов, немецких нацистов и так далее.
Многие из нас погибли, так и не узнав, кому они обязаны своим Кодексом разведчика, своими навыками, своей выучкой — Овидий Горчаков Ольбик Александр Степанович, статья «Кто вы, Спартак? Фрунзе на разведывательный факультет, а в 1941 году окончил его. Имел ранения, тяжёлое в октябре 1943 года. После полного освобождения Латвийской ССР, от нацистов и их союзников, в 1944 году, Спрогис назначен заведующим военным отделом Центрального Комитета Коммунистической партии Латвии.
Берзиным Гришин , начальником А. Спрогиса Артуро становится Х. Мамсуров Ксанти. Большим успехом А. Спрогиса было проведение операции по взрыву патронно-порохового завода в г. Толедо в результате которой было уничтожено два из пяти корпусов предприятия. Провел с подготовленной группой испанских товарищей целый ряд других успешных диверсионных акций, в том числе пустили под откос восемь эшелонов.
С началом войны майор Спрогис А. Основной задачей являлось организация диверсионно-разведывательных отрядов и их заброска в тыл врага. В августе 1941 года решением Генштаба Красной Армии назначен уполномоченным Военного совета Западного фронта, ответственным за «северное» Смоленское направление В середине марта 1942 года во исполнение Приказа Главного Разведывательного Управления Приказом Командующего Западным фронтом Оперативный диверсионный пункт переформируется в 6 отделение Разведывательного отдела Штаба Западного фронта начальником которого назначен подполковник А. Спрогис и одновременно оставался начальником Школы подготовки диверсантов и разведчиков. К этому времени в тылу противника работало 78 диверсионных групп общей численностью 1314 чел. Спрогис во главе штабного Оперативного центра особого назначения вылетел в тыл врага на территорию оккупированной Белоруссии для руководства действиями диверсионных групп части на месте.
Едва встав на ноги, он возвращается в строй и получает назначение на должность начальника штаба партизанского движения Латвийской ССР. С присущей Артуру Карловичу целеустремленностью он создает подпольные группы и готовит кадры для развертывания партизанской борьбы на всей территории республики. В апреле-мае 1944 года в лесах Латвии сражались уже три партизанские бригады и несколько отдельных отрядов. После окончания Великой Отечественной войны Артур Карлович много лет был на ответственной военной, партийной и государственной работе. Источники Альбом "Воинская часть особого назначения 9903 разведотдела штаба Западного фронта. Альбом "Воинская часть особого назначения 9903 разведотдела штаба Западного фронта.
Спрогис, Артур Карлович
А там люди привыкли к определенному порядку, и не нам их перевоспитывать. Чай будете пить? Настоящий, московский. С сахаром! Естественно, мы не могли отказаться от такого приглашения. Спрогис на правах хозяина первым присел к костру. Начштаба последовал его примеру.
А я как—то застеснялся. Вообще-то в стеснительности меня упрекнуть было трудно, а тут… Артур Карлович заметил мое смущение: — Ты что же, земляк? Ты не стесняйся. Здесь все свои, чужих не держим. Ты где живешь в Москве? Там же в начале улицы чье—то посольство?
А наш — следующий, который надстраивался. Было четыре этажа, а сейчас семь. У вас там двор проходной на вторую Мещанскую. Как ты агакнул, так москвича и выдал. У меня половина части так агакает. Все рассмеялись.
И вся моя застенчивость исчезла. А Спрогис обратился к начштаба: — Кстати, Василий Петрович, Вы не будете возражать, если мы сего юного отрока немного поэксплуатируем. Нам надо здесь в округе немного побродить, нужен проводник, ориентирующийся на местности. Как я понял, Александру это не впервой. Я верно говорю? Чтобы не записал ему самовольную отлучку.
Только чай с галетами попьет и сбегает. Как у вас говорят? Мы с Приходько переглянулись. База отряда находилась на краю большого леса, что тянулся на многие десятки километров вдоль правого берега Березины. Раскинувшиеся вокруг деревушки своими названиями как бы уточняли породы деревьев в лесу, рельеф, флору, фауну. Ближайшей деревней была Ольховка.
За ней — Березовка, а еще дальше — Кленовка. А по другую сторону от Ольховки стояли Дубовручи, Боровины, Сосновка, Беличаны, Логи… Были, правда, еще две Князевки — Большая и Малая… После продолжительного рейда, результатом которого стал разгром полицейского гарнизона и уничтожение моста через Березину в Черневке, выведенный из строя торфозавод в Смолевичах, разгромленная автоколонна на шоссе Могилев — Минск и ряд других операций, командование отряда решило дать людям несколько дней отдыха. Тем более, что приближались Октябрьские праздники. А после праздников пора было готовиться к зимовке: достроить землянки на основной базе, отрыть там окопы, заминировать подходы к лагерю, ну и все такое прочее. Почти весь отряд был в сборе. Даже большинство диверсионных групп в эти дни оказались на месте.
Не было и одной из диверсионных групп капитана Рыбакова. Но базовая радистка Рыбакова, Вера, поддерживала с ними постоянную связь. И у них, вроде, все было в порядке. Мне же было не до отдыха. Сапоги, что пошили мне весной, уже дышали на ладан. Требовался основательный ремонт.
Новые сшить было нереально. Удалось уговорить нашего начхоза: поворчав, что обувь на мне горит, что летом можно бы и босиком или, в крайнем случае, в лаптях походить, он все же выдал мне «союзки» и подметки. А с сапожником я договорился заранее. В Кленовке, где располагался бригадный госпиталь и куда я ходил проведать своего раненого друга, разведчика Витю Пономарчука, жил сапожник. Он согласился за пачку гродненской махорки быстро отремонтировать мои «топтуны». Начальник разведки отряда, Жора Соловьев, разрешил мне побыть пару дней в Кленовке.
Да возьми с собой карабин: днями двинем на «железку», надо кое-что выяснить. Так мы тебя прямо в Кленовке подхватим. Ты, я, Маша, Костя… там видно будет. Надо сказать, что словечко «лады» с легкой руки командира одной из диверсионных групп Федора Воронихина было чуть ли не самым распространенным среди разведчиков и диверсантов отряда. Отметившись у командира дежурного взвода, я отправился в Кленовку. Пароль «общая пятерка», который сообщил мне Соловьев, означал, что пароль и отзыв должны уложиться в число 5.
Например, окликая кого-то незнакомого, со словами: «Стой, кто идет? И в ответ должен услышать число, дополняющее названное мной до пятерки. В данном случае — два. Числовые пароли имели хождение на всей территории партизанской зоны и использовались для связи между отрядами. Смена чисел происходила неравномерно по определенному коду, известному лишь ограниченному кругу партийного командования. Пароль сообщался только партизанам, находящимся вне лагеря.
Дядька Петрусь, как звали сапожника, скептически оглядел мои сапоги, помял в руках «союзки»: — Хиба ж то боты? То ж горэ одно. Ну да чаго уж там, як зговорылысь так зробим. Тольки трэба почакать трохи. Сення я их замочу. Уранку притачаю саюзки, натягну на калодку, ну и як высахнуть, так прилажу подметки.
Вось и усе. А ты пока на пячи посядишь. Или вон у Ядьзи боты возьми. Хлопцев своих в лекарне повидаешь. Ядьзины «боты» оказались сапогами сорокового размера, но все же я обул их, навернув поверх носков пару портянок. Был конец октября, и, хотя снег еще не выпадал, босиком ходить было нельзя.
Тем более, что я за все время пребывания в отряде ходить босиком так и не научился. Этим я сразу отличался от деревенских ребят, и когда в деревне появлялись немцы, старался не очень показываться им на глаза. Деревенские пацаны, естественно, знали, кто я такой и всегда старались куда — нибудь меня «сховать», а сами вызнавали нужные мне сведения. Но потом немцы что-то пронюхали и стали к ребятам относится с подозрением, особенно полицаи. И в разведку одного меня уже не пускали. Ходил вместе с другими разведчиками и с оружием.
То есть в деревню я заходил, как и раньше, но наши разведчики меня прикрывали, а в случае чего я мог и свой «Вальтер» пустить в ход. Оставив у дядьки Пятруся сапоги, я пошел в хату Кастюковичей, где находился наш бригадный медпункт, который доктор Тихомиров гордо называл «госпиталем». Раненых было двое: разведчик Виктор Пономарчук и Коля Атапин, диверсант из группы «спрогисевцев», что пришли этим летом через фронт. Это были отлично подготовленные профессионалы-диверсанты. Коля был ранен разрывной пулей в правую руку. И только благодаря искусству партизанского доктора—хирурга Василия Ферапонтовича Тихомирова удалось сохранить кисть.
Конечно же, помогло и богатырское здоровье молодого партизана. А он так свято поверил во всемогущество бригадного эскулапа, что наотрез отказался эвакуироваться на «Большую землю», когда прилетал из Москвы самолет, на котором вывезли всех тяжелых раненых и двух немецких офицеров-антифашистов, переправленных к нам минскими подпольщиками. С этими немцами история произошла очень интересная. Оба они были инженерами, и оба попали на фронт за какие-то прегрешения. Оказались в одной части и решили бежать к русским. Но часть их отозвали с фронта в Минск.
Как им удалось, не зная языка, связаться с подпольщиками — одному Богу известно. Подпольщики же так долго проверяли их лояльность, что нависла угроза оказаться в застенках гестапо. Но самолет вызвать сразу не удалось: бригада попала в переплет и долгое время вела тяжелые бои с «власовцами», которых немцы использовали для борьбы с партизанами. Отрываясь от преследования, бригада ушла за «железку» — железную дорогу Минск—Москва. Там в верховьях Березины в районе озера Палик лесные массивы были столь велики, что немцы уже не могли ее блокировать. К тому же в тех лесах базировались еще несколько партизанских бригад, и в случае надобности они могли прийти на помощь и отвлечь противника на себя.
Оторвавшись от преследования карателей, бригада готовилась к большому походу по западным областям Белоруссии. Но спасенными немцами решили не рисковать, и перед уходом в рейд их по цепочке через несколько отрядов переправили к нам. А мы как раз ждали самолет: надо было отправить на «Большую землю» нескольких тяжелых раненых, а из Москвы должны были прилететь радисты для работы в диверсионных группах капитана Рыбакова. Вот так немцы-антифашисты оказались в нашем отряде, и мне удалось в течение нескольких дней поупражняться в немецком языке. Они относились ко мне очень уважительно и звали «Genosse Schura». А перед посадкой в самолет один из них, Пауль, подарил мне бензиновую зажигалку, что в то время было «царским» подарком, так как большинство партизан пользовались «катюшами» — высекали искру при помощи кресала, поджигали трут, а от него уже или прикуривали, или разжигали костер.
Вот эту-то подаренную зажигалку я не без гордости показал раненым партизанам. Второй пистолет еще никому не мешал. Тем более разведчику. Тогда и карабин не нужен. Жаль вот патронов запасных для этой «пукалки» нет. Правда, Вася—»начбой» говорил, что от «мелкашки» подходят.
А их — навалом. Только иногда осечку дают. Да нет, я так, шуткую. Мне самому учиться надо с левой стрелять: когда еще правая заработает! А «Тэтэ» для левой тяжеловат. Не знал, что тебе нужно, я Косте подарил.
А до этого командиру второй роты Жене-пограничнику отдал. За разговором не заметили, как стемнело. Пора было возвращаться к дядьке Петрусю. На улице встретился с патрулем. Они спросили, где я буду ночевать. Я показал хату дядьки Петруся.
Войдя в хату, застал все семейство за ужином. Дядька Петрусь протянул мне большую деревянную ложку. Я сел к столу. В чугунке дымилась «затирка», что—то вроде болтушки с мукой — обычная еда в белорусских деревнях. Только до войны она, как правило, делалась на молоке или на мясном бульоне. А сейчас мучные клецки плавали в чуть забеленной молоком воде.
Ели степенно, по очереди: хозяин, я, как гость, хозяйка, а затем уже дети, и свои, и соседские, что пришли поиграть, да и остались на ужин. В тот голодный год не в каждой хате могли позволить себе сготовить «затирку», как у дядьки Петруся, — из просеянной муки, да еще забеленную молоком. Коров в деревне почти не осталось: немцы увели и колхозное стадо, и хозяйских коровушек прихватили немало. Поэтому дядька Петрусь с женой никогда не отпускали соседских ребят без того, чтобы не покормить их. После ужина я забрался на печь и стал смотреть оттуда, как хозяин натягивает на колодки мои сапоги с уже пришитыми к ним «союзками». Глядя на работу старого мастера, я уже представлял себя в новых сапогах среди разведчиков: все подходят, рассматривают, а я гордо выбиваю чечетку на большом пне, что стоит у землянки радистов.
На печи было тепло, пахло печеным хлебом, стоявшем на загнетке, и я не заметил, как уснул. Проснулся от треска автоматной очереди, раздавшейся где-то рядом, и яростного лая хозяйской собаки. Метнувшись к окну, увидел во дворе немцев. Они стреляли в сторону хлева. Подхватив карабин, как был — в носках и в гимнастерке, без бушлата и шапки, бросился к заднему окну. Оно легко и без стука открылось, благо, хозяин еще не вставил вторые рамы, и выскочил на огород со стороны леса.
Здесь немцев не было. Ползком между рядков картофеля добрался до изгороди, протиснулся между жердями, и в кусты. В деревне слышалась стрельба, перекликались немцы.
Чтобы в числе еще нескольких ребят погрузиться на корабль, до отказа набитый боеприпасами для республиканских войск Испании. У Спрогиса, как старшего по званию, имелся твердый приказ: уничтожить корабль в случае опасности его перехвата кораблями франкистов. Об этом приказе знали все, кто находился на корабле. А потому плавание получилось довольно нервным. Но обошлось, и боеприпасы поступили туда, куда и предусматривалось.
В Испании Спрогиса сразу взял в оборот его давний знакомый Ян Берзин, работавший в Испании главным военным советником. Он поручает своему земляку подготовить специальный отряд для диверсионной деятельности. Официально этот отряд возглавил бывший военнослужащий испанской армии Хосе Муньос Гарсиа. Но фактическим командиром был именно Спрогис. Немного оглядевшись и познакомившись с потенциальными членами отряда, Спрогис сделал ставку на шахтеров и крестьян. Первые имели опыт обращения со взрывчаткой, а вторые прекрасно знали местность под Малагой, где и пришлось действовать отряду. Но их еще предстояло многому научить. Однажды, когда Спрогис вывел ребят на учебное закладывание мин на на- стоящих рельсах в тылу республиканских войск , их заметили из проезжающего поезда.
Состав тут же остановился, из вагонов посыпались лю-ди. К счастью, обошлось без жертв, но кое-кому из отряда Спрогиса бока все-таки намяли. Перед отрядом была поставлена задача максимально затруднить переброску свежих войск франкистов к фронту. Уходя в тыл на несколько дней, Спрогис и его отряд взрывали железнодорожные пути и мосты, устраивали осыпи, пустили под откос 8 эшелонов с боеприпасами и техникой. Но самой удачной операцией отряда был взрыв завода по производству боеприпасов. В результате этой акции франкисты на несколько месяцев лишились возможности оперативно пополнять боеприпасы и еще долго испытывали дефицит даже обычных патронов. Но самое главное, что за весь период, пока отрядом руководил Спрогис, они не потеряли ни одного бойца! Женщина довольно противоречивая, а потому стоит рассказать о ней подробнее.
Елизавета приехала в Испанию добровольцем. Первоначально ее направили переводчицей в авиационную часть. Но вскоре она попала в отряд Спрогиса. Вместе с бойцами ходила на задания, была награждена орденами Красного Знамени и Красной Звезды сам Спрогис за испанскую эпопею был награжден орденами Ленина и Красного Знамени. В своих мемуарах, часть из которых не была издана, но позже они были обнародованы сыном бывшей разведчицы, Паршина рассказывает весьма нелицеприятные вещи о некоторых разведчиках и диверсантах, с которыми была знакома. В частности, утверждала, что Мария Фортус и Илья Старинов о которых мы писали ранее постоянно «стучали» на своих товарищей и именно поэтому не подверглись репрессиям. В то же время сама Паршина совершила довольно странный поступок. И этот переход был весьма необычным.
В один момент она просто исчезла, не отвечала на телефонные звонки, не являлась в управление. В Разведупре уже хотели объявить ее дезертиркой, но тут вмешалось руководство НКВД, заявив, что забрали ее к себе для организации подполья в Москве. В случае занятия столицы немцами.
Собянин выразил соболезнования семьям погибших. Соболезную близким погибших. Дал распоряжение оказать всю необходимую помощь всем, кто пострадал во время случившегося», — написал мэр Москвы.
Хотела заставить себя заснуть, чтобы снять напряжение, но сон не шёл. Мысли одна за другой проносились в воспалённом мозгу. Вся моя короткая жизнь предстала как на экране: детский сад, школа, пионерский отряд, Всесоюзный пионерский лагерь «Артек», в котором мне посчастливилось отдыхать сорок дней, наша дружная семья. И мама, милая, нежная моя мама, выдержит ли твоё больное сердце мою нелепую, глупую смерть?
Смерть твоей младшенькой доченьки, певуньи и хохотушки. Скорее бы наступило утро! Что-то оно нам принесёт? Утром нам принесли по куску хлеба и по кружке кипятка. Опять тревожное ожидание. Где-то ближе к обеду нас всех девочек повели к командиру полка. Сейчас будет приговор. Когда мы вошли в кабинет командира, там уже были наши ребята: Павел, Илья, Виктор, Иван. Они с радостными улыбками бросились к нам и стали обнимать. Мы стояли ошеломлённые, ничего не понимая.
Командир тоже улыбался. Подошёл к нам и сказал: «Простите, девочки, за грубость, допущенную к вам при допросе. Сейчас хорошо накормим вас, уложим спать в чистые постели, одежду вашу выстираем и высушим. Вы, оказывается, герои, а мы вас приняли за шпионов». Когда сели обедать, ребята рассказали, что под утро пограничники поймали настоящих шпионов, а также из нашей части пришёл ответ на запрос командира полка, что действительно 20-го октября мы перешли линию фронта для выполнения спецзадания в тылу врага. В полдень за нами пришла автомашина. Когда мы прибыли на базу части, группа Бориса Крайнова уже отдыхала там после выполнения задания. От них мы узнали, что Соня Макарова, оторвавшись от группы, когда за нами гнались фашистские солдаты, попала в группу Крайнова. Наши группы действовали в одном районе. Группа Крайнова готовилась к минированию дороги, в этой операции должна была участвовать и Соня.
Когда Соня достала из рюкзака мину, она взорвалась у неё в руках. Рядом стоял открытый рюкзак, где было ещё несколько мин, брикеты тола, бутылки с горючей смесью. Взрыв был такой силы, что у Сони оторвало руки и ноги. У Маши Кузьминой, сидевшей рядом с Соней, размозжило череп и вырвало глаза, У Наташи Самойлович всё лицо было усеяно мелкими осколками металла. Был сильно контужен Коля Масин, а у Валентина Баскакова из ушей потекла кровь. Другие, кто сидел подальше, отделались мелкими ранениями. Соня стонала и всё время просила прощения у своей мамы — она ушла в военную часть 9903 втайне от неё, когда та гостила в семье старшего сына, ушедшего на фронт. Примерно часа через три после взрыва и Маша, и Соня ушли в небытие. Сердце моё обливалось кровью. Соня, Сонечка, мой верный друг пионерских и комсомольских лет мы с первого класса с ней дружили , что же я скажу твоей маме?
А что случилось с нашим командиром Иваном Ананьевым, для нас до сих пор загадка — «Пропал без вести» — так нам сообщили из архива. Из всех ребят, входивших в состав нашей группы, выделялись Павел Проворов и Илья Марусин. Они чаще других ходили в разведку, проявляли находчивость в различных, сложных ситуациях, были очень внимательны к товарищам, особенно к нам — девушкам. Так как мы возвратились в часть без командира, группу нашу расформировали. Во второе задание и последующие я ходила в составе группы Григория Лаврова. В тыл врага группа Лаврова уходила в первых числах ноября 1941 года. Линию фронта переходили одновременно три группы: наша группа — Григория Лаврова, группа Екатерины Пожарской и группа Николая Семёнова. Если первый раз линию фронта мы переходили относительно спокойно, то в этот раз переход оказался трудным и принёс нам большие потери. Во-первых, мы вышли на минное поле, и те, кто шёл в дозоре, подорвались на минах. Или потому, что взорвалось много мин, и взрыв был далеко слышен, или, может быть, ещё до взрыва немцы обнаружили наши группы вместе с сопровождающими нас было более 40 человек.
Начался интенсивный миномётный обстрел. Была дана команда: возвращаться на территорию нашей Армии. Через некоторое время — вторая попытка прорваться через линию фронта, и вновь безуспешно — ураганный огонь из миномётов и пулемётов обрушился на нас. Наконец, было принято решение переходить линию фронта по группам. Наша группа Лаврова относительно спокойно перешла линию фронта и, оказавшись в тылу врага, двинулась к району действия группы. Моя память хранит события каждого дня, проведённого в тылу врага, но, чтобы всё описать, потребуется много времени, поэтому опишу лишь некоторые из них. Нас на грузовой машине везли на передовую, где мы должны были ночью перейти линию фронта. Зима 1941 года была морозная и снежная. Машина забуксовала в снегу. Ребята выпрыгнули из машины, чтобы подтолкнуть её.
Юра Посохин был без рукавиц и, как только он приложил руки к кузову машины, они тут же примёрзли к нему. Юра оторвал свои руки от машины без кожи. Возвращаться на базу части он отказался. Мы забинтовали ему руки, и он пошёл с группой в тыл врага. Но обходиться без посторонней помощи иногда не мог. По пути к району действия группы нам надо было переходить шоссейную дорогу. В нескольких метрах от дороги Юра попросил меня задержаться и помочь ему расстегнуть шинель, подождать две-три минуты, чтобы потом застегнуть шинель. В это время командир дал команду перебегать по два человека в лес на другую сторону шоссе. Когда я помогла Юре одеться, и мы с ним приготовились перебежать шоссе, на дороге показалась автоколонна. Вся группа была уже в лесу, а мы с ним оказались в реденьком перелеске в пяти-шести метрах от дороги.
Реакция была мгновенной — мы залегли за кустами, взяв в руки по гранате «лимонке». На спине у каждого из нас был рюкзак, наполненный брикетами тола, часовыми минами, бутылками с горючей смесью.
Диверсанты Западного фронта. Артур Спрогис и другие : : страницы памяти
2 октября 1980; Русский: Артур Карлович Спрогис) был латышским полковником и командиром советских партизан во время оккупаци. интересные факты, краткая биография в Великой Отечественной войне. Arturs Sproģis (6 March 1904 – 2 October 1980; Russian: Артур Карлович Спрогис) was a Latvian colonel and commander of the Soviet partisans during the occupation of Latvia by Nazi Germany in World War II. «Птенцы» подполковника Артура Спрогиса 29 июня — в России отмечается День партизан и подпольщиков.
Спрогис Артур Карлович
Артур Карлович Спрогис ( Sproģis, 1904, Рига — 1980, Москва) — советский военный деятель. Артур карлович спрогис на первом, как можно утверждать на основании применения к О Бодянскому, художник изобразил себя в гражданской окраине. Портал о Фронтовиках | Спрогис Артур Карлович.
Arturs Sproģis
Несколько часов командир с четырьмя бойцами прикрывали отход основных сил. В конечном итоге, он единственный из них остался в живых. Теряя сознание, раненный в обе ноги мужественный литовец пополз в сторону советских войск. Из еды и питья у него были лишь дикий щавель и болотная вода. Семь суток понадобилось Бернотенасу, чтобы добраться до своих, хотя расстояние до них не превышало и одного километра.
Бесстрашный разведчик превратился в скромного и тихого заведующего отделом редких и старопечатных книг. Артур Спрогис Общественное достояние Свой боевой путь рижанин Артур Спрогис начал в рядах латышских стрелков — одних из самых надежных и эффективных солдат Красной Армии в период Гражданской войны в России. Еще до своего семнадцатилетия он успел послужить в охране Ленина, повоевать на Украине и в Белоруссии, а также принять участие в неудачном походе на Варшаву в ходе советско-польского конфликта. После службы в погранвойсках на западной границе Советского Союза Артур Карлович связал свою жизнь с разведывательной и диверсионной деятельностью.
Во время Гражданской войны в Испании он под именем майора Артуро возглавлял разведотдел 11-й интернациональной бригады, готовил отряды специального назначения и сам ходил в рейды в тыл франкистов. В одном из таких рейдов под руководством Спрогиса участвовал знаменитый американский писатель Эрнест Хемингуэй. В ходе Великой Отечественной войны Артур Карлович подготовил и отправил за линию фронта десятки разведывательно-диверсионных групп, включая особые отряды из испанских и немецких коммунистов. Двадцать воспитанников Спрогиса стали Героями Советского Союза, в том числе и посмертно.
Председатели колхозов выделили каждой комсомольской организации гектар земли. На совещании секретарей комсомольских организаций каждой комсомольской организации было предложено на выделенной ей земле посадить, вырастить, собрать урожай и доставить его в детский дом: кому рожь, кому пшеницу, кому картофель, кому капусту и т. Воинская часть, дислоцированная в это время в нашем районе, подарила детскому дому солдатские одеяла и две полевые кухни. Немного кухонной и столовой посуды детскому дому дала районная столовая, недостающую часть собирали по домам. Райпотребсоюз выделил нам несколько десятков метров белого полотна, а молодёжь швейной фабрики сшила простыни и наволочки. На содержании детского дома было 70 девочек и мальчиков разных возрастов. Райком комсомола работу детского дома держал под постоянным контролем. Я там бывала два раза в неделю.
Маленькие дети бежали ко мне и кричали: «Наша мама пришла! К концу 1944 года в Гжатске был открыт государственный детский дом, и наших детей перевели туда. Многие плакали, не хотели уезжать из «своего» дома, да и мы провожали их со слезами. Все первоочередные вопросы в основном были разрешены, надо было подумать и о досуге молодёжи. Необходимо было иметь приличное помещение, где молодёжь могла бы проводить различные мероприятия. Райисполком выделил нам большое помещение, бывшее когда-то складом различных товаров. А когда в село Знаменское вошли немцы, они превратили это помещение в конюшню. Прежде всего, надо было очистить помещение от разного хлама и грязи, а потом приступить к его ремонту и оборудованию.
Леспромхоз выделил нам необходимое количество древесины, и комсомольско-молодёжные строительные бригады приступили к работе. Одни — настилали пол, другие — строили сцену, третьи — делали скамейки, четвёртые — ремонтировали фундамент и крышу. Цемент месили ногами в корыте, а рядом стояло ведро с водой, куда мы периодически опускали ноги, чтобы цемент не пристал к ногам. Работа для ещё неокрепшей молодёжи была тяжела, но никакого нытья, работали с шутками. Мы торопились закончить строительные работы к декабрю, чтобы было где встретить новый 1944 год. Те, кто не был занят на строительных работах, стали готовиться к внутреннему убранству помещения. Группа ребят сходила в лес и наломала еловых веток для гирлянд, подобрали ёлку, чтобы чуть позже срубить её и привезти. Девушки готовили цветы, различные игрушки для ёлки и всякие безделушки для подарков.
Итак, всё было готово. Нам удалось найти десять керосиновых ламп, которые повесили на стенах, так что помещение было ярко освещено по тому времени ярко, электричество ещё не было восстановлено, и мы работали при коптилках, керосиновые лампы были роскошью. На стенах висели ёлочные гирлянды с искусственными цветами, на сцене стояла пушистая красавица ёлка, а под ёлкой - большой мешок от «Деда Мороза» с поздравлениями и подарками. На встречу Нового года были приглашены два баяниста, музыка лилась беспрерывно: танцы, пляски, хоровые пения, конкурсы на лучший танец, лучшую песню, художественное чтение. Все веселились от души. Секретарь райкома партии товарищ Выходцев, зашедший на праздник, поздравил молодёжь с Новым годом и, уходя, сказал мне: «Хорошо организовала встречу Нового года, комсомольский вожак, молодец! Клуб работал с полной нагрузкой, каждый день в нём проводились различные мероприятия, работали кружки самодеятельности. А весной 1944 года в район пришла беда — эпидемия.
Что это за болезнь, сразу не могли установить. А она очень быстро распространялась. У человека поднималась температура выше сорока градусов, опухали все железы, больной терял сознание. Фашистские самолёты, летая над нашим районом, сбрасывали целлофановые мешочки, которые, ударяясь о землю, разрывались, и оттуда расползались насекомые. Насекомые эти в основном распространялись грызунами, в годы войны мышей и крыс было полным-полно. Срочно были созданы санитарные команды, которые разошлись по деревням, с целью принятия мер по ликвидации эпидемии. В одной из деревень и я подхватила эту страшную болезнь. Проявляется она не сразу.
Я возвратилась из деревни в райком и стала готовиться к семинару пионервожатых. Но чувствовала себя уже неважно, а в день проведения семинара мне стало совсем плохо: меня сильно знобило, поднялась высокая температура. Мобилизовав все свои силы и волю, я провела семинар. Был жаркий июнь 1944 года, а я стояла перед ребятами в валенках, шубе и тёплой шали. Дойдя до дома, где я жила, я тут же потеряла сознание.
Теряя сознание, раненный в обе ноги мужественный литовец пополз в сторону советских войск. Из еды и питья у него были лишь дикий щавель и болотная вода. Семь суток понадобилось Бернотенасу, чтобы добраться до своих, хотя расстояние до них не превышало и одного километра. Бесстрашный разведчик превратился в скромного и тихого заведующего отделом редких и старопечатных книг. Артур Спрогис Общественное достояние Свой боевой путь рижанин Артур Спрогис начал в рядах латышских стрелков — одних из самых надежных и эффективных солдат Красной Армии в период Гражданской войны в России. Еще до своего семнадцатилетия он успел послужить в охране Ленина, повоевать на Украине и в Белоруссии, а также принять участие в неудачном походе на Варшаву в ходе советско-польского конфликта. После службы в погранвойсках на западной границе Советского Союза Артур Карлович связал свою жизнь с разведывательной и диверсионной деятельностью. Во время Гражданской войны в Испании он под именем майора Артуро возглавлял разведотдел 11-й интернациональной бригады, готовил отряды специального назначения и сам ходил в рейды в тыл франкистов. В одном из таких рейдов под руководством Спрогиса участвовал знаменитый американский писатель Эрнест Хемингуэй. В ходе Великой Отечественной войны Артур Карлович подготовил и отправил за линию фронта десятки разведывательно-диверсионных групп, включая особые отряды из испанских и немецких коммунистов. Двадцать воспитанников Спрогиса стали Героями Советского Союза, в том числе и посмертно. В теплых кабинетах он не отсиживался, и в октябре того же года в ходе одной из операций был тяжело ранен. Даже после освобождения территории республики от немецких войск здесь для него оставалось много работы, поскольку в лесах скрывались многочисленные отряды противников советской власти из местного населения — так называемых «лесных братьев».
Уже на допросах у следователей-контрразведчиков горе-диверсант оправдывал свои предательские действия тем, что у него, мол, не было выбора: дескать, немецкий офицер направил на него пистолет, и ему ничего не оставалось делать, как указать на Зою. Но на этом «словоохотливый разведчик» не остановился, поведав немцам под дулом пистолета еще и о своем командире — Борисе Крайнове, которого, получается, чудом не схватили. Единственное, что можно простить Клубкову, это то, что он честно рассказал особистам о мужественном поведении Космодемьянской, которую на его глазах жестоко избивали в течение трех часов. А затем еще несколько часов этого он уже не видел раздетой держали на 25-градусном морозе. Зоя же, в свою очередь, не сказала больше ни слова. На допросах Клубкова вскоре выяснилось самое страшное — немцы завербовали его и два месяца готовили к шпионской работе в тылу Красной Армии — вот почему он «опоздал». А 3 апреля состоялось закрытое судебное заседание. Приговор приведен в исполнение 16 апреля 1942 года. Зою Космодемьянскую фашисты долго пытали: зверски били, загоняли иглы под ногти, которые потом вообще вырвали, отрезали груди… 29 ноября, собрав всю деревню на площади, изверги прилюдно казнили ее. Перед смертью Зоя произнесла фразу, навеки оставшуюся в истории: «Нас двести миллионов — всех не перевешаете! За меня отомстят! Многие люди, насильно согнанные на экзекуцию, опускали головы и плакали. Не переживал, видимо, только Свиридов со своей супругой, которая, кстати, тоже принимала участие в глумлении над Зоей. Уже перед казнью Свиридова палкой ударила Космодемьянскую по ногам, выкрикивая в ее адрес проклятия. Но и они с мужем вскоре получили свое сполна: ведь за все надо платить. Зоя Космодемьянская же, которой посмертно было присвоено высокое звание Героя Советского Союза, навсегда осталась в сердцах всех честных людей, как символ стойкости, мужества и любви к своему Отечеству. Читайте новости «Свободной Прессы» в Google.
Спрогис, Артур Карлович (Vhjkinv, Gjmrj Tgjlkfnc)
Однако было в таком «штатном расписании» и несколько исключений. Об одном из них упомянула в своих воспоминаниях Маргарита Паншина: «Мы сразу же между собой договорились — никаких мальчиков, никакой любви. Идет война, и пока немцы на нашей земле, нам ничего такого не надо. А девушки были славные, симпатичные, у большинства короткая стрижка: специально обрезали свои прежние косы, готовясь воевать... В нашей небольшой комнате на 12 человек уже вскоре после начала учебы созрел план: идти на задание только одним девушкам. Не нужны нам ребята, пусть, как и уже существующая группа Лёли Колесовой, будет еще и вторая девичья группа!.. В итоге возглавить «вторую девичью» доверили Екатерине Пожарской: «Катя самая взрослая среди нас, ей уже 22 года, она решительная и принципиальная». Сукачёва слева и М.
Паншина — ветераны в 2013 г. Фото: Татьяна Осипова. Кто же оказался в составе отряда из двенадцати девушек-диверсанток? Никаких «суперменок»! Лидия Новикова — студентка 1-го курса Менделеевского института. Лия Кутакова — школьница 9-го класса. Софья Пашуканис — учащаяся горного отделения техникума.
Екатерина Пожарская — лаборантка на кафедре Института инженеров транспорта. Надежда Жеглова — делопроизводитель вагонного факультета того же института. Елизавета Крылова — бухгалтер в парке культуры и отдыха им. Горького Людмила Хотовицкая — выпускница школы... Именно им и их подругам предстояло зимой 1941—1942 гг. Слева направо: Л. Хотовицкая, С.
Пашуканис, Е. Пожарская, К. Почти сразу же попадаем в тяжелое положение. Когда армейские разведчики провели нас через линию фронта в районе деревни Нелидово, под Волоколамском, мы пошли дальше в немецкий тыл по глубокому оврагу. Вдруг на его верхней кромке над нашими головами появляются немцы. Слышен крик: «Хальт! Мы ложимся в снег и стреляем вверх.
Враги тоже открывают огонь — кругом свистят пули. Но затем все затихает. Оказывается, наши армейские провожатые выручили нас: обстреляли немцев из пулемета — и те отступили. Мы меняем маршрут. Все, что удалось высмотреть в немецком тылу, наш командир наносит на карту. Двигаясь по территории, оккупированной неприятелем, стараемся придерживаться лесов.
Любовный треугольник в условиях военного положения заканчивается трагедией. Партизанский Отелло подводит «изменницу» под расстрел. Нам сложно представить, что испытал молодой человек, когда в нескольких метрах от него казнили любимую и еще несколько безвинных ребят... Овидий вступает в острый конфликт с начальником, который надеется, что бунтарь не вернется с первого задания... В марте 1942 года Горчаков в составе группы из 11 человек был впервые заброшен в тыл врага. Я снял сапоги, перемотал портянки, засунул ноги обратно и понял, что что-то не так... Снова снял сапог, перевернул, встряхнул... Это оказалась кожа, которая из-за обморожения сошла вместе с ногтями, но бог миловал, я остался с ногами». После войны Горчаков стал знаменитым писателем, поднял тему неизвестных героев, той же Зои Космодемьянской, Анны Морозовой и других павших героев. А еще Горчакову удалось наказать палачей Нади, в том числе и командира - Отелло... В бою - подсчитать сложно. А наших - немерено. Немца надо еще найти и убить, а в основном воевали партизаны с полицаями. Немецкие части были на передовой, а тыл занимали пособники, которых и приходилось зачищать», - объяснял папа. Однажды, когда отряд Овидия Горчакова находился в глубоком тылу, с Большой земли пришла информация, что немецкое командование засылает в те места большую группу своих агентов. Овидий был вдвоем с товарищем, когда их окружили. У Горчакова - автомат, у напарника - винтовка. Расклад сил - десять человек на одного... Агенты попросили проводить их к партизанам. Агенты согласились, их завели в сарай и построили в шеренгу. Прозвучали традиционные слова: «Я, такой-то такой-то, перед лицом своих товарищей, вступая в партизанский отряд, торжественно клянусь...
Литература Strods, Heinrihs ed. Диверсанты Западного фронта: Артур Спрогис и другие. Страницы Памяти. Дмитриев Д.
Никакого дела до Бильжо мне нет. Обсуждать выходку этого карикатуриста и доктора — значит, пытаться найти доводы в утверждении того, что любому нормальному человеку и так должно быть очевидно. Дабы скрасить вопиющий стыд случившегося, ряд профессиональных "примирителей" норовят уравнять все действующие силы конфликта в правах, объявляя, что, мол, и патриоты тоже позволяют себе разнообразные неординарные высказывания. Вот, мол, у вас Залдостанов говорит всякое, вот, мол, у вас Яровая — они тоже часто высказываются нелицеприятно. Господа и товарищи. Давайте начистоту. Есть либеральное сообщество, неотъемлемой частью которого является Бильжо. Я виделся с ним один раз в жизни, весной 2013 года, и встреча была в некотором смысле исторической. Тогда, в присутствии большого количества людей, я вдруг объявил, что на Украине будет гражданская война. Бильжо был в компании либерального журналиста Гоши Свинаренко, тогда ещё моего приятеля, и они начали со мной снисходительно спорить: ничего, мол, такого не будет. Честно говоря, я не знаю, что на меня снизошло: я и сам до конца не верил в то, что говорил. Но спор в итоге выиграл. Пока мы весело тогда ещё было весело переругивались, к нам стеклись с разных сторон разнообразные личности, — я обратил внимание, что болевших за Бильжо было куда больше: ну, дело ж было на вечеринке "Эха Москвы", куда я из неутомимого любопытства заглянул. К чему вспомнил: этот милейший врач кто-нибудь у него лечился, кстати? Венедиктов, Шендерович, Ганапольский, Бабченко, Алик Кох, Людмила Улицкая, Евгения Альбац, Евгений Ермолин, Борис Акунин, Константин Боровой, Николай Сванидзе, Виктор Ерофеев, Владимир Сорокин, Артемий Троицкий, Андрей Макаревич, Александр Невзоров, Гоша Свинаренко и тот же самый Бильжо — они могут расходиться в частностях, но в целом стремительно находят согласие по большинству вопросов: это очень заметно, когда они вдруг пишут совместные письма, протестуя по поводу "аннексий", выстраиваясь в уютные хороводы и крепко держась за руки. Если кто-то вдруг письма не подписывает, то на другой же день вдруг обнаруживается в плюс-минус той же самой компании, к примеру, в гостях у Михаила Борисовича Ходорковского или, там, у Марата Гельмана. Но никто и никогда всерьёз не воспринимал в патриотическом кругу Залдостанова или Яровую в качестве носителей патриотического интеллектуального ресурса — возможно, они хорошие люди, но идеи и высказывания их не циркулируют в этой среде, но существуют совершенно параллельно. Бильжо же — неотъемлемая часть либерального истеблишмента: работник "Коммерсанта", соратник Шендеровича по "Итогам" на НТВ, хозяин ресторана "Петрович" — одной из точек сбора либеральной интеллигенции, и прочая, и прочая. Более того, высказывания, так или иначе подобные тем, что вынесли сегодня Бильжо на вершину информационной волны, можно без труда разыскать у любого из приведённого выше списка: ну, Акунин чуть менее радикален, а Ганапольский — чуть более, но никто и никогда в их кругу даже не подумал выступить с публичным осуждением коллеги по "борьбе" в связи с очередным скандалом — типа этого высказывания Бильжо о Зое Космодемьянской. Потому что, в сущности, они согласны по каждому пункту. Единственное, что они могут в своём кругу сказать: "Ну… не стоило так резко… видите, что с "ватой" творится…" Да и то вряд ли. Между тем, я могу объяснить, что творится с "ватой". Давно пора смириться с тем, что настойчивую попытку "десоветизации" "вата" понимает как разрушение святынь. Любое хамство в адрес святых и воинов той эпохи рассматривается русскими в самом широком смысле — русскими людьми как святотатство, как танец на могилах самых близких, самых дорогих, самых важных людей. Представители либеральной общественности вот уже четверть века требуют от нас покаяния: за все действительные и мнимые прегрешения XX века. Причём покаяние должно произойти по какому-то их сценарию, который тот же самый Бильжо в компании, скажем, Ганапольского для нас придумает. Чтоб все мы, к примеру, на коленях проползли от Магадана до Соловков, а они за нами присматривали и погоняли иногда. Однако им никак не придёт на ум очевидная вещь: то, как относятся русские люди к Великой Отечественной, индустриализации и рывку в космос — это и есть форма покаяния. Потому что покаяние — это служение и память. Мы служим и помним. Чего о Бильжо и компании не скажешь. Главное, что они забывают, — своё собственное происхождение из недр советских элит. Виктор Ерофеев тут написал очередную колонку в журнале "Огонёк" о том, что в советское время худшие победили лучших. Это Ерофеев пишет, боже мой! Если кому-то надо каяться за то, что "худшие победили лучших" что, кстати, является утверждением наивным и нелепым , то этим господам. Пусть они забудут про Зою Космодемьянскую и 28 панфиловцев, а выйдут однажды своим "Смертным полком", неся портреты своих близких. Вы ж так любили в 90-е повторять фразу "Начни с себя! Дедушка Бильжо, между прочим, был членом "Бунда" — социалистической организации, практиковавшей, в числе прочего, и террористические методы, в сталинские времена дед работал при наркомате лесной промышленности, в то время как бабушка Бильжо работала в наркомате внешней торговли. Отец Евгении Альбац — сталинский разведчик. Отец Николая Сванидзе — партийный деятель и борец с сионизмом. Дедушка Бориса Акунина служил в ЧК. В общем, мне даже лень перечислять — там почти у каждого такие прекрасные орденоносные скелеты в шкафу, что диву даёшься.
Боец невидимого фронта
Кем же был «легендарный Артур Карлович Спрогис», который отправлял на задания Зою Космодемьянскую и других героев-добровольцев? С присущей Артуру Карловичу целеустремленностью он создает подпольные группы и готовит кадры для развертывания партизанской борьбы на всей территории республики. Кем же был «легендарный Артур Карлович Спрогис», который отправлял на задания Зою Космодемьянскую и других героев-добровольцев? Справка: Артур Карлович Спрогис (латыш. Спрогис, Артур Карлович — Артур Карлович Спрогис Arturs Sproģis Артур Спрогис и Елизвета Паршина Дата рождения 1904 год(1904) Место рождения Рига, Российская империя Дата смерти 1980 год(1980) Место смерти Москва.
Спрогис: 120 лет легендарному разведдиверсанту
История [ править править код ] По происхождению — из рабочих, на военной службе , в РККА , с 15 лет с 1919 года , участвовал как разведчик партизанского отряда «Дикли», далее — разведчик- красноармеец 7-го латышского полка в боевых действиях за народную власть на Гражданской войне , позднее — сотрудник оперативного отдела Московской чрезвычайной комиссии МосЧК. Короткое время служил в охране Ленина. Принят в ряды РКП б в 1920 году. Окончил Школу имени ВЦИК, в октябре 1922 года, по выпуску краском Спрогис проходит службу на государственной границе в должности командира взвода пограничной дивизии штаб -квартира — Полоцк. Работал во внешней разведке, связным у Зорге.
С 1928 года учился в Высшей пограничной школе [1]. Во время Гражданской войны в Испании был военным советником 14-го армейского корпуса кодовое обозначение специальных групп интернациональных бригад под именем майора Артуро, начальник разведывательного отдела 11-й интернациональной бригады Республиканской армии на Гвадалахарском фронте , организовал взрыв порохового завода франкистов [2] и многие другие специальные мероприятия против мятежников Франко и их союзников итальянских фашистов, немецких нацистов и так далее. Герой романа « По ком звонит колокол » [3] Эрнеста Хемингуэя , который писал о совместном рейде со Спрогисом: И все, чему меня обучал Спрогис, он сам взял от него — Яна Карловича Берзина. Многие из нас погибли, так и не узнав, кому они обязаны своим кодексом разведчика, своими навыками, своей выучкой — Ольбик Александр Степанович В 1940 году поступил в Военную академию имени М. Фрунзе на разведывательный факультет, а в 1941 году окончил его.
Ту самую, что каждый раз поют на собраниях и по радио играют утром и поздно вечером. А немцы стоят молча и слушают. Офицер, который командовал, что-то крикнул солдатам. Они набросили девушке петлю на шею и соскочили с машины. Офицер подбежал к шофёру и дал команду трогать с места. А тот сидит, побелел весь, видать, не привык ещё людей вешать. Офицер выхватил револьвер и кричит что-то шофёру по-своему. Видно, ругался очень. Тот словно проснулся, и машина тронулась с места. Девушка ещё успела крикнуть, да так громко, что у меня кровь застыла в жилах: «Прощайте, товарищи! Вот и всё, что рассказала моя мама. Александра Фёдоровна замолчала. По её щекам текли слёзы. Видела девушку я и тогда, когда её хоронили.
Subsequently, he attended military academy, finishing in 1922. He then was sent on a special mission in the Spanish Civil War. Later career Later, he was appointed to the special group of activists from the Communist Party of Latvia, whose job it was to re-establish the functioning of the Latvian SSR after the Germans had been driven out of the country.