Прокатчики, журналисты и продюсеры в России сегодня нечасто говорят о документальном кино, особенно российском. Популярность документального фильма повышается с каждым днём, и завоевал глубокое уважение тех людей, которые занимаются творчеством и распространением продукции кино и телевидения.
Привет, док! Почему неигровое кино — это не скучно
Поэтому фильм-исследование неожиданно принимает новый оборот, в котором авторы вторгаются в историю и меняют ее. На самом деле картина рассказывает нам не только об Антоне как о человеке, чья судьба заслуживает внимания, но еще и о том, что каждый из нас иногда такой же ребенок, нуждающийся в заботе и принятии. Что такое душевная щедрость и как часто мы одариваем ею окружающих людей? Как часто мы проявляем эмпатию и заботу? И мне кажется, что она нужна каждому. Авторы рассуждают о равнодушии и халатности по отношению к тем, кто не может помочь себе сам, однако верят, что подобное кино может изменить ситуацию. Другая стоящая работа — документальный фильм-«живопись» режиссера Виктора Косаковского под названием «Акварель».
В нем главным героем, вокруг которого выстраиваются все сюжетные линии, выступила вода — в форме льда на озере Байкал, в виде водопадов в жарких странах и ручьев в высокогорных хребтах. Косаковский понимает, что зачастую человек привыкает к тому, что его окружает, и воспринимает многое как данность. Именно так со временем люди стали относиться к воде, поэтому порой им нужно напомнить, какую роль в жизни человека играет эта стихия. Вода кормит нас, трансформирует вещи, дает нам транспорт, досуг, расслабление и очищение. Она присутствует буквально во всем, даже в нас самих. Кадр: фильм «Акварель» Авторы оказываются в разных географических точках для того, чтобы исследовать силу стихии воды.
Память об этой поездке хранят в Шри-Ланке до сих пор: бережно ухаживают за деревьями, которые высадил Гагарин в Королевском ботаническом саду Перадения и в Центральном колледже Сивали в Ратнапуре, устанавливают бюсты и мемориальные доски, вспоминают текст песни, написанной специально к визиту героя на остров. Без преувеличения можно сказать, что Гагарин по сей день остается для ланкийцев, пожалуй, самым известным русским, который когда-либо посетил их страну. Непроходящая любовь жителей Шри-Ланки к Юрию Гагарину вдохновила сотрудников Русского дома в Коломбо и на создание документального фильма об этой поездке. Столь масштабный спецпроект, который включил в себя целую серию интервью с людьми из разных уголков Шри-Ланки, стал для РЦНК уникальной задачей. Работа над лентой, хронометраж которой составил чуть меньше часа, заняла 3 месяца — на это время команде Русского дома пришлось примерить на себе роль репортеров-документалистов, режиссеров монтажа, продюсеров, кастинг-менеджеров и даже актеров дубляжа.
После показа фильма сотрудники, задействованные в проекте, под песню «Трава у дома» группы «Земляне» и аплодисменты зрительного зала вышли на сцену поприветствовать гостей мероприятия.
Не такие, что прямо вся Русь на коленях и в молитве. Вовсе нет. А вот эти отношения через предметный мир, они очень интересные. Когда они кончились, закончилась вся эта культура. Когда тебе предложили ложку из магазина, когда предложили пластиковый таз. Опять же я никак не оцениваю, просто сменилась эпоха, сменился предметный мир. Но вместе с тем предметным миром ушли люди. Это был сценарий того мира.
Новый мир предложил другой предметный сценарий. Это все безумно интересные вещи. И вот… режиссеры снимали в деревне, кто-то — ощущая, что снимает последние дни исчезающего мира, кто-то просто действительно был обременен православными идеями, или почвенническими, или еще чем-то. Вот там в конце бабушка или дедушка умирали. Сценарий был ясен. А что делать, если ты снимаешь молодого человека, который, слава богу, вовсе не собирается умирать, и вообще надо поставить точку? Что может быть точкой, концом истории? Вот это самое сложное в документальном кино. Потому что завершить практически невозможно.
Очень часто «приходишь» в историю конкретного человека, попадаешь в жизнь, где нет никакого интригующего сюжета, никаких острых конфликтов. Тебе почему-то интересна эта история. Я сейчас прошу студентов не сценарии писать, потому что понимаю, что сценарий написать невозможно. Когда мы начинаем собирать, допустим, темы на курсовые, я прошу принести трейлер, хотя бы не сюжетный: пусть герой просто ходит, идет туда, потом сюда, смотрит и так далее… Потому что в документальном кино лицо человека само по себе сюжет. В игровом кино лицо актера не сюжет, потому что оно всегда вставлено в предлагаемые обстоятельства. У документального героя и лицо, и обстоятельства всегда уникальны. Иногда лицо — все-таки сюжет. Но мы так далеко, исторически далеко, от этого фильма, от того кинематографа, и только специалисты знают, сколько еще ролей сыграла или не сыграла эта актриса. Лицо же известного нам актера всегда вызывает интерес как лицо известного актера.
Но лицо человека, которого ты выбрал в герои — если он действительно герой, потому что не каждый человек может быть героем, — это, несомненно, отдельный сюжет. Помню, Паша Костомаров рассказывал, как они с Каттеном нашли героев своего фильма «Мирная жизнь» , где чеченцы, отец и сын, живут в русской деревне. Очень хорошая картина получилась. Они снимали с Лозницей какой-то фильм, снимали на автовокзале, и в толпе, когда Паша вел панораму, он увидел лицо чеченского старика. И оно его так задело, что он пошел за стариком. И дальше началось это кино. Потому что уже было лицо-сюжет. Но что здесь важно? Люди, которые правильно выбраны как персонажи, они все равно исполнители жизненных ролей, мы считываем и в то же время предлагаем им роль.
В документальном кино есть вот эта сложность, даже двусмысленность: мы одновременно принимаем его существование в пространстве и предлагаем ему наше, авторское, которое похоже на его существование, но стопроцентно, конечно, им не является. Герой может не узнать себя в этой роли, хотя мы снимаем реально, максимально честно. Допустим, в нашей стилистике я не разрешаю хоть как-то руководить героем, не разрешаю говорить: пройдите слева направо, сядьте на стул... Ты предлагаешь человеку некую историю, которую вдруг увидел, разглядел в нем. Конечно, ты не говоришь: «Дядя Коля, давайте мы сделаем вот такое кино». Но ты все равно его так снимаешь, в таком ракурсе, ты выбираешь такие куски его жизни, ты их так складываешь, в такой сюжет, что это будет немножко не его, дяди Коли, жизнь. И все-таки одновременно это его жизнь, потому что он же ее прожил все равно — перед камерой. Вот это лицо как сюжет тоже часть драматургии документального фильма. Я, например, могу бесконечно смотреть даже плохое документальное кино, испытывая сильные эмоции оттого, что смотрю на человеческие лица, на уникальность движения, походки, мимики.
Такого крутого замеса уникальности актер нам не может дать никогда. Он предлагает некоего среднего себя внутри заданных ему обстоятельств. В документальном кино человек предлагает себя всего целиком, и ты только выбираешь нечто важное, ты предлагаешь… Допустим, видишь, что тебя возбуждает его фас, а не профиль. И ты предполагаешь, что будешь снимать его все время в фас, потому что у него совершенно невероятное выражение лица, когда смотришь на этот полный рот, глаза и так далее. Эти лица как сюжет — очень здорово. Но мы отвлеклись. Так как у меня глаз поопытнее, чем у них, я могу сказать, что вот это — герой, а это — не герой. Что с этим человеком вы пройдете какую-то жизнь, а с этим не пройдете. Приметы героя — это довольно сложно.
Допустим, ты имеешь дело с несомненно благородным человеком, который посадил тяжелый «Боинг» на Гудзон и спас людей. Но его можно было снимать только в тот момент — в момент героического поступка. Ни до того, ни после он не был никаким героем — не в смысле совершения поступка, а в смысле существования в кадре. Поэтому у Клинта Иствуда не очень получился фильм «Чудо на Гудзоне». Не понятно, на что там дальше смотреть, все самое интересное произошло за сто десять секунд. На мастер-классах я рассказываю такую историю о выборе героя. Когда были взрывы в метро на «Автозаводской», я оказалась у телевизора, а телевидение очень быстро туда приехало, и почти в прямом эфире все видели, как перекрывают входы в метро, как выносят людей. И это, в общем, было — кино… так же как взрывы башен-близнецов в Америке. Я это тоже помню: включила телевизор — и вижу падающие башни.
Я думала, что это игровое кино, и только спустя время вдруг поняла, что на экране какой-то невероятный, невозможный документ. Так произошло и с «Автозаводской». Я увидела, что на поверхность вышел машинист поезда, в котором произошел взрыв. Его звали Володей, до сих пор помню, лет сорок ему. Совершенно неинтересное, нецепляющее лицо, на улице не обратишь на него внимания. Вокруг было много журналистов, и они стали спрашивать его, что случилось, пытались сделать из него героя — в том самом классическом смысле, что герой — это поступок. Благородный поступок, естественно. А история была такая: машинист не открыл двери сразу же после взрыва и этим спас очень многих людей, потому что открыть дверь можно было только после того, как был отключен от электропитания высоковольтный провод, контактный рельс. Иначе бы погибли люди, выпрыгнувшие из вагонов, в которых взрыва не было.
Все посчитали, что для принятия такого трудного решения машинист должен обладать невероятным мужеством, способностью мгновенно находить выход из опасной ситуации. Потому что все происходит в тоннеле, отовсюду крики, вокруг дым, сзади огонь. Ему говорят: «Владимир, вы герой». Он спокойно: «Почему? А он говорит: «Не открыл, я не мог их открыть». Его драматургия такая: у него существует инструкция, а в инструкции написано, что в подобных случаях машинист прежде всего должен сообщить в диспетчерскую, чтобы отключили этот провод, и только потом открывать двери вагонов. А он говорит: «Я не мог нарушить инструкцию». Скучный человек, да? Человек инструкции.
Вероятно, в жизни такого хочется убить, потому что существовать рядом с ним невозможно. Но в ситуации для него профессиональной он абсолютно встроен в свою драматургию — в драматургию инструкции. Я прямо помню лицо этого Владимира и то, как он бубнит: «Я не герой, у меня инструкция, я не мог ее нарушить, я ее хорошо знаю». Дальше началась журналистская вакханалия с поиском героя, то есть с попыткой переписать сценарий жизни этого Володи. Они пошли к нему домой, выяснилось, что он разведен, живет со старенькой мамой. Они вломились в квартиру — бедная такая хрущевка, бедная, но чистенькая, с достоинством. Мама, похожая на бывшую учительницу младших классов. Ее спрашивают, как Володя рос, как она его такого воспитала, замечательного героя. Мама — точь-в-точь Володя.
Хорошо учился, мыл руки перед едой…» И так далее. В общем, нигде не перепало журналистам. Куда ни ткни — ну не герой, и всё тут. А я смотрю на это и думаю: вот вдруг бы мы, документалисты, оказались с камерой в метро в этот момент. И попытались снять кино. Потому что ситуация на самом деле неординарная. В такой ситуации ты все время ищешь экшн, в котором человек проявляется. А этот проявляется в уже прописанной драматургии, и ты должен это учесть. И думаешь: ну а что, он не человек?
Не герой фильма? Что дальше? Ведь прописано его поведение под землей.
Работа эта кропотливая, ведь важно оставить только главное, чтобы раскрыть тему и уложиться в хронометраж постановки. Кроме того, сама «исповедь» «не чистится», авторы оставляют все особенности речи, жаргон, сленг, говор и так далее. Переписки и документы Тут всё понятно.
Документальный спектакль может строиться на основе бумажной информации. Протоколы допросов, переписки, дневники, архивные документы. Письма влюбленных, допросы политических преступников, дневники заключенных... Все может стать материалом для сцены. И хоть артист не может поговорить со своим прототипом, он вживается в образ, благодаря слову и мыслям героя. А теперь посмотрим, как за последние десять лет в Омске развивалось документальное искусство.
Проще говоря — какие были и есть документальные спектакли в наших театрах. ТОП-театр Спектакль «Мой первый раз» состоял из рассказов реальных людей об их первом сексуальном опыте. Кроме того, в омском «ТОП-театре» включили в окончательный вариант несколько монологов местных жителей.
В кинотеатре «Аврора» состоялась премьера документального фильма «Умножающие время»
Документальным фильмов может называться только такой фильм, в основу которого легли подлинные события и лица. Документальное кино – это жанр, который подразумевает рассказ о реальных событиях и достоверность излагаемых фактов. Документальный телефильм может быть многосерийным, другое название такого фильма -документальный сериал, который стал в последние годы распространенной формой существования документального фильма на телевидении. К рефлексивному кино можно отнести и те документальные фильмы, которые призваны помочь переосмыслить жизненный путь исторических личностей, объединений. Яндекс 360 выпустил документальное кино «Дилемма технологий». В основе фильма — эксперимент режиссера, который на время съёмок погрузился в цифровой вакуум и отказался от всех сервисов коммуникации в жизни и работе.
Что такое документальный спектакль?
| Что такое документальное кино? Подкаст №016 - YouTube | Документальный фильм об уважаемом в США психотерапевте Филе Статце, снятый Джоной Хиллом («Мачо и ботан», «Волк с Уолл-стрит», «Человек, который изменил все»). |
| «Петербургский дневник» представил новый документальный фильм | «Документальное кино – это форма социальной деятельности, с помощью которой складывается представление о нашей жизни, о проблемах людей». |
Документальное кино как социальный эффект
Непроходящая любовь жителей Шри-Ланки к Юрию Гагарину вдохновила сотрудников Русского дома в Коломбо и на создание документального фильма об этой поездке. Столь масштабный спецпроект, который включил в себя целую серию интервью с людьми из разных уголков Шри-Ланки, стал для РЦНК уникальной задачей. Работа над лентой, хронометраж которой составил чуть меньше часа, заняла 3 месяца — на это время команде Русского дома пришлось примерить на себе роль репортеров-документалистов, режиссеров монтажа, продюсеров, кастинг-менеджеров и даже актеров дубляжа. После показа фильма сотрудники, задействованные в проекте, под песню «Трава у дома» группы «Земляне» и аплодисменты зрительного зала вышли на сцену поприветствовать гостей мероприятия. Чего стоит одна лишь нарезка документальной хроники о визитах Юрия Гагарина в разные страны мира: чтобы получился видеоряд длиной в пару десятков секунд, пришлось просмотреть все доступные фильмы о «Миссии мира» первого космонавта. А о некоторых деталях поездки на Цейлон ранее и вовсе не было известно, мы «раскопали» их в ходе работы, поэтому действительно получился настоящий эксклюзив!
Хотя интерес к документальному кино у британцев быстро сменился желанием снимать игровое, Андерсон успел сформулировать по поводу первого любопытный тезис: Линдсей Андерсон «У нас было чувство, что документальный фильм — это, в первую очередь, портрет человека, который его снимал» [2].
Этот тезис но не практика самого Андерсона как режиссера! Наконец, в то же время по другую сторону океана будущий основатель американского андеграунда Йонас Мекас начинает практиковать то, что позднее назовут «дневниковым кино» — не фигурально, а буквально он снимает на маленький Bolex фрагменты собственной жизни, не представляя потенциальному зрителю никакого другого содержания, кроме возможности услышать о личных переживаниях, событиях, воспоминаниях автора фильма. Хотя послевоенный американский андеграунд был внутренне разнообразным явлением, тяга к личному оказалась одним из главных его качеств. Характеризуя подобное кино, теоретик Шелдон Ренан писал, что андеграундный фильм одновременно следует за документальной тенденцией — часто фиксируя реально происходящие события — но нарушает нейтральность этой фиксации предельно субъективной перспективой [3]. Хотя уже в тексте Джона Грирсона «Основные принципы документального кино» кинематографисту, занятому этой практикой, предписывалось не просто фиксировать предкамерные события, но исследовать их, толковать и даже драматизировать [4], — сохранение дистанции между режиссером и материалом долгое время оставалось принципиальным для документального кино. Присутствие камеры вводит фундаментальное различие между предкамерным пространством — тем, где происходят события, которые она должна зафиксировать для будущего фильма, — и пространством закамерным, где располагается режиссер со своими замыслами, идеями, взглядами.
Безусловной оставалась вера в первичный факт — что-то происходит перед камерой без интенции кинематографиста, а не в связи с его деятельностью. Затем — при монтаже кадров или привлечении повествования закадрового голоса — пониманию этого факта может быть задана авторская перспектива, но изначально акт документальной съемки должен оставаться принципиально экстериорным. На протяжении 1960-1970х годов к опытам Мекаса, от которых классическое понимание документалистики еще могло отмахнуться как от экспериментального явления, не способного трансформировать канон, приобщались другие авторы, также стремившиеся размыть строгую демаркационную линию и сделать себя героями своих собственных фильмов: Жан-Люк Годар, Шанталь Акерман, Кадзуо Хара, Аньес Варда, Эд Пинкус, Джойс Чопра. Теория кино, по-видимому, дожидалась, когда из таких работ сформируется список, размер которого уже нельзя будет проигнорировать, и постепенно наиболее авторитетные исследователи документалистики начали включать подобные — экспериментальные, с точки зрения классических подходов, — явления в фокус. Значительный сдвиг в сторону личного был зафиксирован постфактум и ретроспективно атрибутирован 1980-м годам. Именно к этому десятилетию исследователь Билл Николс относит распространение «перформативной модальности» документального кино — она характеризует такой тип фильмов, где авторитетным источником информации о событиях является личный эмоциональный опыт снявшего его режиссера [5].
Майкл Ренов, периодически писавший о личной документалистике в 1990-е годы, в 2004 году посвящает отдельную монографию проблеме субъектности и субъективности режиссера-документалиста [6].
Исследования показывают, что учебный материал, преподнесённый в виде фильма, усваивается гораздо лучше, чем тот же материал, пересказанный учителем. Дело здесь, видимо, в наглядности и отшлифованности подачи материала неудивительно, ведь в кино возможно много дублей. Практика показа учебных фильмов очень распространена на Западе и особенно в США.
Видимо, это связано с высокой стоимостью оборудования для таких показов. В конце XX — начале XXI веков образовательные фильмы стали часто показывать по телевидению и они приобрели большую популярность. В настоящее время существуют даже специальные телевизионные каналы, почти круглосуточно показывающие только образовательные и научно-популярные документальные фильмы. Мокьюментари Имеется также псевдо-документальное кино, т.
Драмкружок, кружок по фото. Чему и как мы учились вне школы 2. Еще внукам останутся...
Неубиваемые советские вещи 3. Обед на плите, ключ на шее. Методы воспитания наших родителей 4. Когда риск оправдан… Экстрим в стране Советов 5.
Рука не поднимается выбросить!
Что такое документальное кино?
Документальный фильм — это жанр в кинопроизводстве, в котором рассказывается о реальных событиях, людях, местах или проблемах. Документальные фильмы – это сильный имиджевый инструмент, появление документалистики в библиотеке дает возможность цифровым платформам заходить в интеллектуальную повестку и расширять жанровую палитру представленного контента. В России появился документальный сериал о благотворительности «Как делать добро». «Финансирование Минкультом документального российского кино — это большая коррупционная схема, в которой есть маленький процент приличных фильмов, приличных режиссеров и приличных студий и большой процент неизвестно кого при полной непрозрачности.
VI. ЖАНРЫ: РЕАЛИТИ, ЖУРНАЛИСТИКА ДАННЫХ, ДОКУМЕНТАЛИСТИКА
Документальный телефильм может быть многосерийным, другое название такого фильма – документальный сериал, который стал в последние годы распространенной формой существования документального фильма на телевидении. Документальный фильм призван быть правдивым: он показывает реальность, делится знаниями со своим зрителем. К рефлексивному кино можно отнести и те документальные фильмы, которые призваны помочь переосмыслить жизненный путь исторических личностей, объединений. С 1989 года — режиссер документальных фильмов по собственным сценариям. Документа́льное кино́ — вид киноискусства, материалом которого являются съёмки подлинных событий. Его появление непосредственно связано с зарождением кинематографа. В фильме рассказывается, как развивалась организация и паллиативная медицина в России.
ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ КИНО
Вместе с тем изменился темп жизни, потребление информации и услуг, способы и скорость коммуникации. Этот фильм — размышления на тему персонального использования технологий и того, какие принципы помогают их создавать. Если человек будет лучше понимать, чего он хочет от цифрового мира, что его мотивирует, то и сервисы от этого понимания станут только лучше, удобнее и полезнее. Это позволит проводить время не за гаджетами, а тратить его на свою жизнь и общение с близкими» Владимир Русинов.
Сказать спасибо врачам, которые спасают и в красной зоне, и в тылу. И это важно. Елена Прочаковская, начальник управления Главы Республики Башкортостан по социальным коммуникациям В период пандемии власти ввели режим повышенной готовности, жителям пришлось столкнуться с многочисленными ограничениями. Многие впервые узнали, что такое QR-коды.
Но республика нашла в себе силы объединиться и продолжить жить и развиваться дальше. Нам пришлось столкнуться с новым вызовом, это тяжелое массовое заболевание. И чтобы его остановить, нужно было принимать, безусловно, непопулярные решения. И каждый раз, когда я их принимал, большая доля негатива ложилась на меня как на инициатора, но я понимал, что все это на пользу людей, на пользу борьбы с коронавирусом. Радий Хабиров, Глава Республики Башкортостан Создатели сами прошли через испытания, когда в разгар эпидемии штамма «омикрон» почти вся редакция слегла на больничную койку. Те, кто остался, работали днем и ночью. И даже перед самой премьерой авторы сидели за компьютерами, наводя финальные штрихи.
Фильмы «Повесть о нефтяниках Каспия» режиссёр Р. Кармен , «Незабываемые встречи» режиссёр А. Ованесова , «Люди голубого огня» режиссёр Р.
Григорьев отмечены первыми серьёзными попытками документалистов сделать человека центром повествования, получившими дальнейшее развитие в 60-х гг. Использование длительных кинонаблюдений в сочетании с разнообразными формами драматургической организации материала, вытекающими из его художественного анализа, дало возможность исследования индивидуальных характеров с социальных и нравственных позиций — фильмы «Катюша» режиссёр В. Лисакович , «Мир без игры» режиссёр Л.
Махнач , «18 моих мальчишек» режиссёр В. Гурьянов , «ПСП» режиссёр А. Видугирис , «Вечное движение» режиссёр М.
Меркель , «Лучшие дни нашей жизни» режиссёр Б. Галантер, В. Горохов , «Колодец» режиссёр В.
Иовице , «Время, которое всегда с нами» режиссёр С. Аранович , «Всего три урока» режиссёр П. Мостовой , «Тринадцать ласточек» режиссёры М.
Каюмов, Н. Атауллаева и др. Стремление к художественной интерпретации фактов способствовало появлению различных по своему характеру документальных фильмов: лирического «Рабочий», режиссёр У.
Браун; «Репортаж года», режиссёр А. Фрейманис; «Замки на песке», режиссёр Я. Бронштейн, А.
Видугирис , драматического «Там, за горами, горизонт», режиссёры Б. Галантер, И. Герштейн , сатирического «Дело о катушке», режиссёр В.
Аксёнов , памфлета «Разум против безумия», режиссёр А. Медведкин , публицистического репортажа «Чехословакия, год испытаний», режиссёр А. Колошин; «Народа верные сыны», режиссёр Б.
Небылицкий , видового очерка «За рампой — Америка», режиссёр А. Колошин; «Разноэтажная Америка», режиссёр Г. Асатиани и др.
Достижения Д.
Фильмы «Повесть о нефтяниках Каспия» режиссёр Р. Кармен , «Незабываемые встречи» режиссёр А. Ованесова , «Люди голубого огня» режиссёр Р. Григорьев отмечены первыми серьёзными попытками документалистов сделать человека центром повествования, получившими дальнейшее развитие в 60-х гг. Использование длительных кинонаблюдений в сочетании с разнообразными формами драматургической организации материала, вытекающими из его художественного анализа, дало возможность исследования индивидуальных характеров с социальных и нравственных позиций — фильмы «Катюша» режиссёр В.
Лисакович , «Мир без игры» режиссёр Л. Махнач , «18 моих мальчишек» режиссёр В. Гурьянов , «ПСП» режиссёр А. Видугирис , «Вечное движение» режиссёр М. Меркель , «Лучшие дни нашей жизни» режиссёр Б. Галантер, В.
Горохов , «Колодец» режиссёр В. Иовице , «Время, которое всегда с нами» режиссёр С. Аранович , «Всего три урока» режиссёр П. Мостовой , «Тринадцать ласточек» режиссёры М. Каюмов, Н. Атауллаева и др.
Стремление к художественной интерпретации фактов способствовало появлению различных по своему характеру документальных фильмов: лирического «Рабочий», режиссёр У. Браун; «Репортаж года», режиссёр А. Фрейманис; «Замки на песке», режиссёр Я. Бронштейн, А. Видугирис , драматического «Там, за горами, горизонт», режиссёры Б. Галантер, И.
Герштейн , сатирического «Дело о катушке», режиссёр В. Аксёнов , памфлета «Разум против безумия», режиссёр А. Медведкин , публицистического репортажа «Чехословакия, год испытаний», режиссёр А. Колошин; «Народа верные сыны», режиссёр Б. Небылицкий , видового очерка «За рампой — Америка», режиссёр А. Колошин; «Разноэтажная Америка», режиссёр Г.
Асатиани и др. Достижения Д.
Документальное кино как инструмент образования и социального влияния
| ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ КИНО | Непроходящая любовь жителей Шри-Ланки к Юрию Гагарину вдохновила сотрудников Русского дома в Коломбо и на создание документального фильма об этой поездке. |
| Русский дом в Коломбо презентовал собственный документальный фильм о визите Юрия Гагарина на Цейлон | Сегодня на телеканале БСТ состоялся премьерный показ документального кино о том, как республика переживала пандемию коронавируса. |
| Документальное кино как социальный эффект | Режиссер #Виталий_Манский и документалист #Иварс_Селецкис — о природе и развитии документального кино, которое сегодня все больше отворачивается от человека в сторону актуальных событий и происшествий. |
| Зачем снимают документальное кино?. Киношкола «Лестница» | В фильме рассказывается, как развивалась организация и паллиативная медицина в России. |
«Победители ДОК'ера 2015»
- О том, кому нужно документальное кино в России
- Фильм длиною в жизнь. О закулисье авторского документального кино | АиФ Владимир
- ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ТЕЛЕФИЛЬМ :: Институт «Высшая школа журналистики и массовых коммуникаций» СПбГУ
- Современное документальное кино: что это такое
- О том, кому нужно документальное кино в России
Документальное кино - о чем такие фильмы и какова их суть
| 6 стилей документального кино по Биллу Николзу (с примерами) | В фильме рассказывается, как развивалась организация и паллиативная медицина в России. |
| Расследование, портрет и экскурсия: каким бывает документальное кино | Документальное кино — вид киноискусства, материалом которого являются съёмки подлинных событий, в отличие от игрового (художественного) кино. Возникновение Д. к. непосредственно связано с зарождением кинематографа. |
| «Башкортостан. Хроники. COVID. Новые вызовы»: как создавался документальный фильм | В документальном кино практически отсутствуют постановочные кадры, а съемка идёт вживую или используется хроника. |
| Расследование, портрет и экскурсия: каким бывает документальное кино | Документа́льное кино́ — вид киноискусства, материалом которого являются съёмки подлинных событий. Его появление непосредственно связано с зарождением кинематографа. |
Русский дом в Коломбо презентовал собственный документальный фильм о визите Юрия Гагарина на Цейлон
И все это сегодня снято на качественные камеры, с точки зрения непосредственного участника. Погружение в атмосферу происходящего в документальном фильме сегодня порой оказывается глубже, чем в многомиллионный блокбастер. К тому же ни один игровой фильм не покажет вам столько экзотических мест одновременно и не прокатит по половине мира с ветерком, а документалка может за два часа совершить настоящее кругосветное путешествие или, как в случае с « Куда бы еще вторгнуться? Это настоящее чудо — документальное кино охватывает куда более обширную географию и больший спектр человеческих эмоций, чем игровое кино. Документальное кино покажет такое, что сохранит в тайне кино игровое Еще одно важное преимущество документалок перед игровыми фильмами — их правдивость.
Разумеется, это определение весьма спорно. Художественные фильмы тоже бывают «основаны на реальных событиях», но все же события, в них показанные, имеют многократное «преломление». Правда игрового кино сперва «переваривается» сценаристом, затем выстраивается взглядом режиссера, потом преподносится устами актеров — какой процент правды получается на выходе? Документалистика дает возможность увидеть реальные кадры событий и происшествий, услышать прямую речь непосредственных участников, заглянуть в те места, которые игровому кино просто неинтересны или коммерчески невыгодны.
Например, выгодно ли в художественном фильме показывать проблемы с наркотиками Эми Уайнхаус или депрессию Курта Кобейна? Лишь в какой-то мере. Но что, если несколько последних лет их жизни были погружены в этот мрак? Автор документального фильма не отвернется от жестких кадров там, где режиссер игрового кино потупит взор.
Да, документальное кино — не истина в последней инстанции, даже из прямой речи можно монтажом составить нечто противоположное по смыслу, и документалка — этот тоже авторское высказывание, но, согласитесь, простор для манипуляций и фальсификаций здесь существенно меньше. Сверх того документалистика не боится и совсем табуированных для игрового кино тем, например, потратьте четыре часа своей жизни на документальный мини-сериал « Тайны миллиардера » — игровое кино просто не решится рассказывать о человеке, безнаказанно совершившим несколько убийств, по крайней мере до тех пор, пока для этого не представится случай — осуждение или смерть главного героя расследований. А документалисты смело бросаются в зыбкий омут чужих мрачных тайн, и, как банально это ни звучит, жизнь оказывается изобретательнее любых писателей. То же самое касается и тем, по которым уже сформировалось устойчивое общественное мнение.
Если человек будет лучше понимать, чего он хочет от цифрового мира, что его мотивирует, то и сервисы от этого понимания станут только лучше, удобнее и полезнее. Это позволит проводить время не за гаджетами, а тратить его на свою жизнь и общение с близкими. К выходу фильма Яндекс 360 совместно с аналитическим центром НАФИ провели исследование, цель которого — понять, как люди воспринимают инновации и как технологии влияют на жизнь человека. Кадры из фильма и постеры — на Яндекс Диске.
В таком фильме создатель присутствует в кадре: он посещает место, о котором рассказывает, берет интервью у участников описываемых событий, высказывает свою точку зрения. Пример участвующей документалистики — «Икар» Брайана Фогеля Icarus, 2017. Фогеля заинтересовал вопрос допинга в спорте: как запрещенные препараты влияют на спортивные результаты и насколько легко обмануть систему допинг-контроля.
Чтобы подробнее исследовать эту тему, Фогель решил сам принять участие в велосипедной гонке Haute Route, принимая стероиды и обманывая допинг-контроль. Наблюдательная документалистика Документалистика наблюдения стремится к реализму: документалист показывает реальность, включив камеру и не вмешиваясь в процесс. Это «кино без комментариев», снятое в технике «муха на стене», естественное и аутентичное. В таком кино нет ни нарратива, ни интервьюера, никаких комментариев на камеру, нет закадрового голоса и музыки.
У таких фильмов довольно лаконичный монтаж: большинство сцен сняты длинным дублем, в фильме почти нет склеек. Задача такого кино — дать зрителю прожить показанное на экране «от первого лица». Наглядный пример документалистики наблюдения — «Броненосец» Януса Меца Armadillo, 2010. Это фильм о военных действиях в Афганистане, в нем нет закадрового голоса, нет рассказчика, никаких интервью.
Полгода кинематографисты снимали солдат: на протяжении всего фильма видно, как меняется их настрой и отношение к войне. Трейлер фильма Armadillo 2010 Рефлексивная документалистика Главный предмет исследования таких фильмов — отношения между документалистом и аудиторией. Фильмы этого поджанра дают комментарий либо о документалистике в целом, либо об определенном ее феномене.
Ни в коем случае ни в одном из пяти сценариев нет какой-то объективной ситуации, потому что ее в принципе не существует. То есть угол зрения нашей камеры не всеобъемлющ. Хотя у нас и «ноль-позиция», это все равно позиция. Другими словами, отсутствие позиции есть позиция. Просто я поняла, что нет большей агрессии, чем навязывать человеку правила своего существования. Какими бы прекрасными они тебе ни казались, и какими бы ужасными ни казались тебе правила его существования. Все равно он прав, что существует так, а ты не прав в своем высокомерии считать себя лучше, счастливее со своей жизнью. Но есть же такие авторы, которые не жалеют дядю Ваню, но не жалеют и нас, попутно взывая к нашей совести, сочувствию. Ну они взывают, и что? Что дальше происходит? Я всегда боюсь быть неправильно понятой, наверное, я не очень точно выражаю эту свою мысль: когда на первый план в искусстве выходит гуманизм, искусство кончается. Потому что гуманизм означает некие практические действия, которые направлены на разрушение чего-то — существующего порядка, на разрушение одних правил и установление других. Мне кажется, что это не имеет отношения к искусству. Другое дело — я могу проникнуться симпатией к дяде Ване или к девочке Милане [так зовут семилетнюю героиню одноименного документального фильма Мадины Мустафиной, живущую вместе с матерью за чертой города, в лесу, практически на помойке — Прим. Потому что она живая, очаровательная, ей хорошо в этом месте, здесь и сейчас хорошо. Ей предложили такие правила игры, она пока не может предложить свои. Мы какое-то время ее даже не передавали соцслужбам, потому что понимали, что ее связь с матерью, даже с такой пропащей матерью, гораздо дороже, нежели существование в детдомовской постели. Это биологическая связь, которую так страшно нарушить… Я всегда очень боюсь помощи — когда приезжает группа и резко, с места в карьер, начинает «вытаскивать» своих героев. Речь не идет о больных, о людях, которым надо помочь. Это уже твоя человеческая сущность: ты сможешь, ты должен — дать деньги, найти врача и т. Речь идет о кино. Очень часто бывает так: «Мы не просто снимали, мы потом организовали…» В «Милане» есть замечательный эпизод, за который нас потом драли все первые зрители. У них были такие глаза, они кричали: «Как вы смели?! В том эпизоде девочка лежит в постели с мамой и мать ее начинает бить за какие-то простые вещи — она расческу не там положила, намазала ногти, еще что-то... Мать дает ей оплеухи одну за другой, и девочка в какой-то момент кричит: «Мама, я не взрослая еще! Зрители говорили: «Как вы могли снимать? Мы бы вмешались! Я говорю: «Вы считаете, что мы должны были изменить судьбу героини? Никто адрес так и не взял. Это такой гуманизм, который не собирается действовать. Он собирается плакать, рыдать. Пресловутая фраза-оценка — зритель после фильма: «Я так плакал, смотрел и плакал». Я ненавижу плачущего зрителя. Я ненавижу этот уровень эмпатии, который вызывает слезы, я не верю в очищающие свойства таких слез. Не в том, вмешалась она или не вмешалась, а в том, как она организует сценарий фильма: как она встала с камерой, где. В том, как она продолжает на протяжении примерно семи минут, которые длится эта сцена, снятая одним кадром, настаивать на этой точке, в которой она, автор, существует. Если бы она начала делать манипуляции с камерой, вышла на крупный план — глаза плачущие, ручка, хватающая руку матери, и так далее, — то она была бы… негодяйкой. Это сценарий режиссера-негодяя, который хочет сделать красиво и убедительно и для этого нажимает на слезные железы. Он знает, что сцена ужасная, и он сейчас нам сделает еще ужаснее, еще сильнее, он ткнет нам под ребра. Но главное — все это сценарий, который возникает на съемочной площадке. Написать его заранее было нельзя. Когда мы начинаем снимать, мы не знаем, как поведет себя эта двадцатипятилетняя мама, как поведет себя ребенок, как поведут себя пьяные мужики… Мы ничего не знаем и даже предполагать не можем. Только какая-то общая картина в голове рождается — мы же знаем, как ведут себя пьяные люди или люди, которые живут на улице. А подробности для нас исчезают. И это самое страшное, что исчезают подробности. Нам говорят: «Зачем вы все это снимаете? Мы это каждый день сами видим». А я отвечаю: «Вы ничего не видите. Вы видите общий план, вы проходите мимо. Ваш сценарий — это сценарий человека, который проходит мимо. Наш сценарий сценарий человека, который останавливается и наблюдает подробности». Так вот, наш автор наблюдает подробности на среднем плане, где мы замечаем только краем глаза, что ручка девочки тянется, эта ручка на заднем плане, но это очень важно, что она на заднем плане, она не вызывает прямой удар под ребра, но мы ее фиксируем все равно. Мы видим, что девочка плачет, но мы ни в коем случае не наезжаем на ее глаза. У нас запрет — вплоть до исключения из школы — на эти наезды на глаза, полные слез, на «страдающие» руки и так далее. В своем кино мы обращаемся к возможности человека додумывать какие-то вещи, мы не должны давить на зрителя, перевозбуждать его. Мы оставляем пространство для мыслей. И это всё — драматургия документального кино. Создавать ее очень сложно, гораздо сложнее, чем в игровом кино, потому что перед тобой каждую минуту возникает непредсказуемая ситуация, перед тобой непредвиденный сценарий жизни, на который ты должен отреагировать. Ты должен понять очень многое, как только перед тобой появился герой, который делает что-то, о чем он тебя не предупредил, и ты вообще не знал, что он будет это делать. Ты должен знать, где ты встанешь, должен знать, на каком расстоянии от персонажа, какая у тебя будет крупность. Потому что я не разрешаю трансфокатором пользоваться — именно для того, чтобы не было возможности разрушать этот сценарий зрительный. Ты сразу должен принять решение, выбрать. А если уж понимаешь, что выбрал не то, то должен подойти. У нас трансформатор отменен именно поэтому: езда туда-сюда разрушает визуальный сценарий — а ведь сценарий может быть не только литературный, нарративный, но и визуальный, который тоже ведет сюжет. В документальном кино, может, он первый, главный. Не канва литературная, а вот этот визуальный сценарий. Два года назад я преподавала в Китае студентам-документалистам. Долго думала, как им объяснить, в чем разница между, допустим, телевизионной документалистикой и той, которой мы занимаемся. И я придумала историю, мне кажется, хорошую, потому что они ее поняли. Сидит старуха нищенка у магазина. Это общемировой, понятный образ. И стоят два оператора. Один — наш, документалист, другой — с телевидения. Оба наблюдают за старухой. Это практически один сценарий существования, потому что она делает одно и то же и они снимают одно и то же. Мимо нищенки проходит молодой человек, наверное, студент — с портфельчиком, с кейсом, с рюкзаком, с чем угодно. Он вынимает какую-то копеечку — юань, рубль, доллар — и кидает этой старушке. И идет дальше. Одни и те же кадры, из которых мы узнаем: сидела старушка, прошел молодой человек, который подал ей копеечку. Вот сценарий. А дальше наши пути расходятся. Потому что оператор с телевидения бежит сразу же на канал и продает этот сюжет двум редакциям. Одна из них — социальная редакция, там сделают передачу, которая расскажет о том, как плохо живут старики, как правительство о них не заботится и несчастная бабушка девяностолетняя вынуждена просить милостыню. Вторая редакция — молодежная, там из нашего сценария сделают сюжет про то, какие у нас замечательные молодые люди выросли, они не жалеют копеечку из своей стипендии, чтобы подать нуждающейся бабушке. Это работа телеоператора. Для него сценарий закончился, он его завершил достаточно пафосным финалом, выводом, который придумал сам. Потому что ничего в этой картинке не говорило ни о вине государства, ни о благородстве студента. Факты можно было трактовать как угодно. Но на телевидении требовали вот такого пафосного сценария. Документалиста же почему-то заинтересовал студент, и он пошел за ним. Они оба оказались в магазине. Оператор проследил, что студент купил топор, засунул его в рюкзак. Вечером они «вместе» поднялись на чердак, и мы увидели старушку, которую зарубил студент, и дальше началась бы история старухи процентщицы из «Преступления и наказания». Так как «Преступление и наказание» переведено на китайский язык, мои студенты эту историю поняли. Так вот. Нашему документалисту не хватило истории в том сценарии первоначальном, в картинке жизни, которую он увидел. Для него эта история должна была продолжиться, потому что он задал себе несколько вопросов. Он не был уверен, что это государство довело бабушку до такого жалкого состояния. Он не был уверен, что студент был столь добр, что из своей нищенской стипендии пожертвовал ей копеечку или юань. Ему хотелось понять, что движет людьми в подобных случаях. Совершенно другой сценарий.
Что главное в современной документалистике?
После показа фильма сотрудники, задействованные в проекте, под песню «Трава у дома» группы «Земляне» и аплодисменты зрительного зала вышли на сцену поприветствовать гостей мероприятия. Чего стоит одна лишь нарезка документальной хроники о визитах Юрия Гагарина в разные страны мира: чтобы получился видеоряд длиной в пару десятков секунд, пришлось просмотреть все доступные фильмы о «Миссии мира» первого космонавта. А о некоторых деталях поездки на Цейлон ранее и вовсе не было известно, мы «раскопали» их в ходе работы, поэтому действительно получился настоящий эксклюзив! Этот спецпроект был создан по велению души и с большим энтузиазмом.
Мы, конечно, не профессиональные режиссеры-документалисты, однако к нам уже стали обращаться телеканалы Шри-Ланки и России с просьбой о трансляции фильма в эфире. Директор Русского дома в Коломбо также выразила надежду, что документальный фильм о Юрии Гагарине, возможно, будет не единственным и впереди жителей Шри-Ланки и России ждут и другие спецпроекты, призванные укрепить дружбу двух стран и рассказать больше об их отношениях и истории.
Поджанр true crime то есть основанный на реальных событиях повествования о преступлении вырос из работы Морриса едва ли не полностью. Фильм, ставший «Тонкой голубой линией», начинался как история зловещего персонажа — психиатра по прозвищу Доктор Смерть, который в качестве судебного эксперта посодействовал десяткам смертных казней. Но в ходе работы Эррол Моррис переключился на историю одного из приговоренных по фамилии Адамс высшую меру ему еще до того заменили на пожизненное.
Чуешь, чем пахнет? Ароматы нашего детства 7. Эпоха Брежнева: между правдой и мифом 8. Маловато будет! Крылатые выражения советского периода 9. Товарищи, кто последний?! Бесконечные очереди страны Советов 10. А вдруг пригодится?!
Поджанр true crime то есть основанный на реальных событиях повествования о преступлении вырос из работы Морриса едва ли не полностью. Фильм, ставший «Тонкой голубой линией», начинался как история зловещего персонажа — психиатра по прозвищу Доктор Смерть, который в качестве судебного эксперта посодействовал десяткам смертных казней. Но в ходе работы Эррол Моррис переключился на историю одного из приговоренных по фамилии Адамс высшую меру ему еще до того заменили на пожизненное.