Кроме того, Улицкая призналась «украинскому чиновнику», что все свои гонорары за издаваемые в России книги направляет на помощь киевскому режиму. Писатель Людмила Улицкая саморазоблачилась в интервью пранкерам Вовану и Лексусу. Люся Улицкая, как называли ее в Москве, это провинциальная женщина, которую в конце 1980-х принялась целенаправленно раскручивать московская диссида. Издательство АСТ решило приостановить выплату гонораров писательнице Людмиле Улицкой.
Людмила Улицкая
Минюст России признал иностранными агентами писательницу Людмилу Улицкую* и еще двух человек. Людмила Улицкая Писатель Людмила Улицкая* внесена в реестр иноагентов. В книгу вошли рассказаны более 50 российских авторов, писатели Людмила Улицкая, Владимир Сорокин и Виктор Ерофеев подписали один из экземпляров и передали Гельману**. Эксперты назвали русскоязычных писателей, достойных Нобелевской премии.
Переселять крымчан и поддерживать теракты. Что Улицкая рассказала пранкерам
Я прекрасно помню по своему детству школьные собрания с осуждениями. Иногда я была предметом осуждения, потому что юбка была на два сантиметра короче, чем общепринятая, или какая-то другая причина. С другой стороны, это рождает внутреннее сопротивление. Мы всегда обставляли себя друзьями и находили тот малый социум, в котором существовали. Всегда было некоторое количество друзей, с которыми мы собирались за столом, и эти наши московские кухни, этот узкий круг людей, с которыми можно было поделиться, обсуждать, спорить — он всегда существовал. Поводом для этого стало подозрение в причастности их владельцев к финансированию Вооруженных сил Украины, утверждал источник ТАСС. На видео, опубликованном агентством «Москва», посетителей одного из баров заставляют петь песню «Березы» группы «Любэ».
Об экранизации произведений и предложений от западных сервисов Я когда-то начинала с кино. Мое единственное, условно говоря, литературное образование — это курсы сценаристов для мультипликационных фильмов при Доме кино. Это было очень полезное обучение. Нам читали замечательные специалисты — Норштейн, Хржановский и многие другие очень значительные люди. И для меня это первое образование. Моя судьба с кино не сложилась, потому что из множества написанных мною сценариев, по-моему, был поставлен один, сильно искореженный.
В какой-то момент я поняла, что не хочу работать в той сфере, где я завишу от большой команды людей. И я перешла к своей писательской работе, где кроме меня и письменного стола нет никаких других участников. Потому что всякий раз, когда ты работаешь на такую индустрию, как кино или театр, любую другую, ты оказываешься в команде, а я предпочитаю персональную работу, а не командную. Кое-что на самом деле экранизировано из того, что я делала. Сейчас у меня висит одно предложение, которое меня ужасно увлекает. Я не знаю, реализуется оно или нет.
Эта работа связана с доктором [Фридрихом-Иосифом] Гаазом, о котором я писала, и у меня написан сценарий. Я была бы очень рада, если бы такой сценарий реализовался. Существует какое-то количество людей, их определенный процент, которые не относятся к традиционным людям — это нетрадиционные люди. Они имеют право на существование, они имеют право жить так, как они считают нужным. Это чисто российское желание влезть в печенки человеку, к нему в душу, в кухню, в постель и, так сказать, обнародовать то, что человек хочет сохранить для себя лично. Это покушение на частную жизнь, безобразное покушение на частную жизнь.
У человека есть право на частную жизнь, и он имеет право защищать свое личное пространство… Безобразие, очередное безобразие. Дело в том, что любая самоцензура — потеря. Цензурирует человек свою речь с точки зрения лексики или каких-то определенных, запретных тем… В конце концов, даже не важно, что это за запреты, но всё это — покушение на свободу. А все-таки это большая роскошь — быть свободным человеком. Любое государство — я не имею в виду именно наше государство — всегда находится в некотором конфликте с частным человеком. Любое государство всегда хочет руководить человеком, подчинить его себе.
А у каждого человека есть право на свою личность, на свою точку зрения, на свое свободное волеизъявление. Этот конфликт извечный, он сформулирован со времен Платона и по сегодняшний день происходит — ничего нового в этом нет. О том, не уйдет ли Россия с мировой культурной сцены Сцена из спектакля по роману Ф.
Мы все надеемся выжить.
Все известное закончилось, мы оказались в зоне неизвестного, и это дико интересно. Год тому назад мне стало неинтересно жить. Я думала, что все большие книжки я написала, писать мне больше не о чем, все стабилизировалось, кто умер, тот уже умер, следующая очередь моя. Я готова.
Эта история с эпидемией вернула меня к острому интересу — что будет потом. Как изменится мир, как изменится человек. Я об этом думаю. Не одна — об этом весь мир думает.
Но никаких однозначных решений, никаких рецептов здесь просто быть не может. Что произойдет в мире после этой истории с Великим карантином? Что поменяется? Я сделаю один малозначительный прогноз: после того как все это кончится, мир станет жить экономнее.
Мы живем в чрезвычайной роскоши, у нас колоссальные потребности. Я имею в виду ту цивилизованную часть иудео-христианского мира, к которой мы принадлежим. Индия, Африка, Китай — у них всегда были другие цивилизационные проблемы. Поэтому в первую очередь сократится уровень потребления.
В этой зоне должен произойти какой-то сдвиг сознания. Это позитивный прогноз. И вторая вещь: мы станем сдержаннее в тактильности, именно напуганные тем, что можно заразить другого, заразиться самому. Рукопожатие, объятие для человека — это определенный язык, причем очень древний.
Он дополняет тот язык, которым мы пользуемся обычно. Но насколько глубок будет новый шрам, я не знаю. Думаю, что поколение, это пережившее, будет очень внимательно относиться к жестикуляциям. Потребление и тактильность — вот две вещи, о которых я могу сказать.
Кроме того, границы национального, родового, домашнего, нашего собственного будут размываться со страшной силой, потому что оказалось, что все мы представители одного вида, живем на очень маленькой Земле и друг от друга зависим. Она живет со мной всю жизнь Давайте сделаем внезапный поворот и обратимся к программному вопросу передачи. Я хочу помереть и сделаться ангелом. И летать.
Моя любимая игрушка — собачка. Она очень старенькая. Этой собачке почти столько же лет, сколько мне. Мне 77, а ей, наверное, 75.
Когда шла большая война, из Америки в Россию присылали посылки для помощи: еду, железные банки с мясными консервами. А однажды прислали в таком ящике, на котором был нарисован орел с крыльями, детские игрушки. Называлась эта организация "Ленд-лиз". И вот эта ленд-лизовская собачка живет со мной всю жизнь.
Я про эту собачку написала рассказ. Я очень ее любила, я с ней играла. Потом с ней играли два двоюродных брата, мы жили в одной квартире. Потом с этой собачкой играли мои дети.
А теперь с этой собачкой играют мои внуки. Это очень заслуженная почтенная собачка. У нее было много разных имен, потому что каждый ребенок, кому она попадала в руки, называл ее новым именем. А как вы ее называли?
Я называла ее Кутя.
Москва 1950-х станет осязаемой и зримой: вот открылась станция метро «Новослободская» с витражами и серпами-молотами, а мимо Бутырской тюрьмы проезжал трамвай, а в Селезневской бане женщины мылись в шайках. Шайки, как и бидоны, барачные дворы, ушли в былое и думы, оставшись в памяти очевидцев, бережно хранящих яркие лоскутки прошлого.
Молодой и тем более юный читатель наверняка на мемориальных описаниях «прежних» споткнется, озадачившись бытовой экзотикой или тем, что «и так люди жили». Когда-то Антон Чехов заявил, что сможет написать рассказ о чем угодно, да хоть о чернильнице. Улицкая повторяет его опыт: она может выстроить вещный мир и запечатлеть в текстах, рассматривая лоскуток старой ткани.
Иногда получается нежный узор, а иногда жуткий. В ее книгах, как правило, встречаются определенные типажи, как в комедии дель арте: нежные надмирные девы часто страдающие ментальными недугами , пошлые мещане, витальные яркие дамы с талантом и сексуальным потенциалом, злобные старухи и полоумные нищенки. Чаще героинями становятся женщины — то ли они интереснее автору, то ли присматриваться к ним проще, сложно сказать.
Однако, читая «Мое второе имя», ловишь себя на дежавю: вот тень героини напоминает уже читанное, скажем, в сборнике «Девочки». Но это не обидно, если читатель ждет не новых историй, а чудесных воспоминаний. Впрочем, сборник «Мое второе имя» не оторван от горестей дня сегодняшнего.
Неслучайно последняя новелла названа «Семь концов света», в ней несколько историй о вымирании человечества, как в последнем сне Раскольникова перед его духовным возрождением.
Однако, читая «Мое второе имя», ловишь себя на дежавю: вот тень героини напоминает уже читанное, скажем, в сборнике «Девочки». Но это не обидно, если читатель ждет не новых историй, а чудесных воспоминаний.
Впрочем, сборник «Мое второе имя» не оторван от горестей дня сегодняшнего. Неслучайно последняя новелла названа «Семь концов света», в ней несколько историй о вымирании человечества, как в последнем сне Раскольникова перед его духовным возрождением. И причины страшного мора у Улицкой — разные, в том числе и по вине человека.
Например, врач изобретает вирус-убийцу, поражающий женщин, чтобы отомстить жене и дочке. А кончаются эти эсхатологические истории словами: «Все умерли», а перед этим наступает очищение мира, обновление природы, но все это видит только Господь Бог. И только Творцу ведомо, где истина, о которой упоминает автор в новелле «Химия»: «К вечеру пятницы во все концы планеты летели сообщения о подлом и хитром нападении врага.
Как полагали американцы, напали русские. Русские были уверены, что это происки американцев». Если начало книги с детскими воспоминаниями — сотворение мира, Ветхий завет, познание любви, семьи и смерти, то последний раздел — Апокалипсис.
Новеллы «райских» историй венчаются словом «аминь», «адских» — фразой «все умерли».
Новинки Людмилы Улицкой
Я его наблюдала с самых первых дней, когда почки раскрылись у него, и такие колючие шарики, которых я прежде не замечала. Оказывается, что первые листики сначала вылезают в виде маленьких колючих шариков. Потом эти колючие шарики делаются побольше. И только потом лист распрямляется, раскрывается, и вот эта ручка, лапка начинает быть заметной. Обычно это 6-7 или 8 таких пальчиков. И это все, может быть, я бы не заметила, если бы не была вынуждена сидеть дома. Наоборот, вдруг стала видеть то, чего не видела, как с этим кленом. Мардан: - Вы в 2020 году опубликовали, насколько я понимаю, первое свое литературное произведение — сценарий «Чума». И он оказался поразительно созвучен этому совершенно невероятному моменту, который никто и предугадать не мог. И вот мы в этой чуме живем почти что год.
Улицкая: - Знаете, это действительно такое совпадение поразительное. Написана эта вещь была 42 года назад. Мне было 35 лет, и я собиралась поступать на курсы сценаристов, которые вели при Доме кино. В качестве экзамена я должна была продемонстрировать свое мастерство, условно говоря. И я принесла этот сценарий. Он был написан не по этому поводу, а несколько раньше, по другому поводу на самом деле. Но, тем не менее, как жизнь нам предлагает такие повторы. Потому что то, что меня занимало 40 лет назад, вдруг оказалось частью нашей общей жизни сегодняшней. А событие, которое там описывается, оно имело место в Москве в 1939 году, когда начиналась эпидемия чумы.
В этой эпидемии погибли 3 человека, то есть эпидемия не развернулась, это была не эпидемия, а скорее опасность эпидемии. Ее тогда удалось остановить. То есть то, чего не удалось в этот раз сделать — остановить эпидемию. Поэтому я, собственно, и вытащила этот сценарий, потому что он показался необычайно актуальным. И, что самое существенное, ведь это на самом деле история не про медицина, это история про то, как себя ведут люди в таких ситуациях. И страх, и отчаяние, и трусость, и мужество — все эти проявления человеческого характера, они в таких обстоятельствах делаются особенно острыми и особенно заметными. Почему, собственно говоря, и написан был этот сценарий. Как мы себя ведем, как мы принимаем такие бедствия — вот о чем речь идет. Мардан: - А вы в этой нашей настоящей жизни, такой чуме лайт, заметили как писатель какие-то изменения в поведении людей, в их мировоззрении, какие-нибудь такие незаметные черточки, которые мы сами в себе не замечаем?
Улицкая: - Нет. Я думаю, что все это нам предстоит пронаблюдать в течение ближайшего года, двух лет. Ну, одни люди более боязливые, и их страх сразу сковывает, другие — менее. Кроме того, я все-таки общаюсь еще с моими друзьями-врачами, и это совершенно отдельная песня, это люди, которые стоят на передовой позиции, которые с этим реально борются. И это всё совершенно разное типологическое поведение. Здесь есть место и для мужества, и для трусости, и для невероятного величия, характеров, и проявляются какие-то качества и довольно неприятные. Это всё мы пронаблюдаем, а анализ этих событий мы будем делать немножко погодя, когда этот цикл завершится, и мы сможем об этом подумать. Я вообще думаю медленно, поэтому все мои открытия интеллектуального и художественного характера всегда несколько запоздалые. В этом моя большая профессиональная проблема.
Нас ждут большие открытия, когда мы сможем это трезво проанализировать. Мардан: - Людмила Евгеньевна, вы как биолог скажите, оно правда закончится через год-два или это некая новая реальность, которую мы просто еще не успели осознать? Улицкая: - Как биолог, получивший свое генетическое образование 50 лет назад… Вы же понимаете, что за эти 50 лет биология продвинулась невероятно. Так вот, исходя из тех базовых моих знаний, которые сегодня принадлежат знанию 8-классника, я могу сказать следующее. Обычно происходящие мутации ослабляют микроорганизм, крайне редко они его усиливают. Поэтому будем надеяться на то, что природа по этому пути пойдет. Мне самой, честно говоря, это непонятно. Потому что по логике такого мутагенеза, в принципе мутации обычно ослабляют микроорганизмы. В этом не то что обыватели вроде меня, в этом еще и ученые не разобрались.
Мардан: - Мы коснулись вроде бы как близкой вам биологической темы пандемии. Но я бы хотел обсудить ее в таком экзистенциальном контексте, как Камю чуму описывал. Переживая эти бесконечные, часто, казалось, дурацкие ограничения, мы вдруг осознали несколько вещей. Мы стали переосмысливать образование. Оно вдруг стало удаленным. И фигура учителя на глазах стала приобретать исходный античный характер. Некоторые оценили, что такое личная свобода. Когда вроде бы и охранника у тебя под дверью нет, а ты заперт в четырех стенах. Цифровой концлагерь существует или нет?
Он нам грозит или нет? Улицкая: - Как бы мы к этому ни относились, но мы все к этому двигаемся. По-видимому, это какой-то цивилизационный момент, общий для всех стран. Причем чем более страна развита, тем ближе она к тому, что вы условно называете цифровым концлагерем. В принципе, это система слежения за гражданами. Причем, что самое забавное, это самое слежение имеет в большой степени экономический смысл, а далеко не идеологический или политический. Я думаю, что гораздо больше интересует сегодня тех, кто наши данные просматривает, что мы хотим купить, чего мы не хотим купить, куда мы хотим поехать, на что мы хотим потратить деньги, на что не хотим потратить деньги. Время, когда идеология диктовала главные законы существования, по-моему, от нас отдалилось. Сегодня мы немножко из этого выходим.
По крайней мере, мне так кажется. Мардан: - Вы думаете, мир идеологии уже не вернется? Улицкая: - К вашему второму вопросу. Чем будет фундаментальнее образование, чем будут лучше учителя, чем будет самостоятельней молодежь, тем труднее будет охомутать всех. Охомутать во всех отношениях. И в отношении интеллектуальном — тоже. Все-таки я прожила значительную часть жизни в советской стране, в советское время, с собраниями. Правда, партсобрания меня не касались, но были профсоюзные собрания. Это смехотворная, унизительная, кошмарная пародия на демократию, мы ее все прошли и очень хорошо знаем.
И очень бы не хотелось к этому возвращаться. И я надеюсь, что именно образование и знание истории будут гарантией того, что мы к этому не вернемся. Так хотелось бы. Мардан: - Посмотрите, Соединенные Штаты к этому возвращаются просто на глазах. Они сносят памятники, они буквально переписывают историю, они отвергают имена людей, на которых эта страна и вообще западная демократия была построена. Я не то чтобы даже полемизирую с вами, а просто я вижу там реальную угрозу, которая буквально стоит на пороге. Но она у нас своя, а у нас просто опыт немножко другой. Вот эта левая идеология может в Россию проникнуть? Улицкая: - Дело в том, что я-то считаю, что вот сама эта пара, эти термины — левая, правая, - они сегодня дико устарели.
Сегодня какие должны быть измерения? По части сноса памятников мы сто очков можем дать любой Америке. И это, прежде всего, торжество малообразованных людей. Это неуважение к истории. Это незнание истории. Поэтому я думаю, что это, скорее, свидетельство цивилизационного некоторого падения. Думаю, что сто лет тому назад государства были пообразованнее. И государственные машины были покультурнее. Потому что то, что сегодня мы видим во власти, те, кто ее реализуют, те, кто ее выстраивают, те, кто придумывают законы, это на самом деле люди очень низкого образовательного и интеллектуального уровня.
И это, надо сказать, во всем мире так. Это не исключительно российская ситуация. Это какой-то общемировой тренд. Почему — не знаю. Но такое впечатление, что и итальянское правительство несоизмеримо с предшествующими руководителями страны. И во многих странах я отмечаю какое-то падение культурного уровня руководителей.
Об этом корреспонденту ИА Регнум заявил политолог, председатель крымской региональной общественной организации «Центр политического просвещения» Иван Мезюхо. Он указал на то, что, к сожалению, такие люди были в государстве во все времена, в том числе когда Советский Союз воевал в Афганистане и вообще в целом в поздний советский период. И сейчас находятся люди, которые откровенно поддерживают врага в то время, когда лучшие представители российского народа участвуют в спецоперации, подчеркнул политолог. Как отметил Мезюхо, то, что Улицкая не относится с симпатией к крымчанам и в целом к гражданам России, было понятно и раньше. Она ненавидит свою страну, при этом зарабатывает деньги именно в Российской Федерации.
Напомним, Людмила Улицкая — писатель, переводчик и сценарист, лауреат премии "Русский Букер" 2001 года за роман "Казус Кукоцкого". В январе писательница "подставилась" в беседе с пранкерами Вованом и Лексусом, действовавшими от имени главы офиса президента Украины Андрея Ермака. Улицкая признала, что доходы с продажи книг передает Украине, после чего издательство АСТ заморозило ей выплаты гонораров "до прояснения ситуации". Ведомство находит следующие основания для этого: Людмила Улицкая выступала на информационных площадках, предоставленных иноагентами и иностранными СМИ, высказывалась против СВО, пропагандировала ЛГБТ-отношения, участвовала в создании сообщений и материалов иностранных агентов. Сергею Медведеву инкриминируется то же самое, к тому же распространение ложных сведений, направленных на формирование негативного образа России и ВС РФ, и сотрудничество с нежелательной организацией.
Писатели назвали обвинения в их адрес "абсурдными", а также заявили, что не оказывали поддержку вооруженным силам Украины Авторы прозы Людмила Улицкая, Владимир Сорокин и Виктор Ерофеев опровергли информацию о том, что они якобы причастны к финансированию ВФУ. Накануне в СК РФ обратилось движение "Зов народа", которое попросило изучить деятельность вышеупомянутых писателей, так как был зафиксирован факт того, деньги, полученные с их автографов, были отправлены украинским военным. Об этом пишет РБК.
Курсы валюты:
- Людмилу Улицкую признали иноагентом
- Улицкую, Ерофеева и Сорокина обвинили в финансировании ВСУ из-за автографа в книге -
- Издательство АСТ заморозило гонорары Людмилы Улицкой - Новости
- ВИДЕО: Писатель Людмила Улицкая пришла в суд поддержать Юрия Дмитриева | СТОЛИЦА на Онего
Улицкая, Ерофеев и Сорокин отвергли обвинения в поддержке украинской армии
- В пандемию мы оказались в неизвестном
- Биография Людмилы Улицкой
- Писательница Людмила Улицкая включена в список иностранных агентов - Российская газета
- Переселять крымчан и поддерживать теракты. Что Улицкая рассказала пранкерам
- В Крыму призвали провести проверку высказываний Улицкой
Людмила Улицкая
Также накануне стало известно, что Улицкую лишили звания почетного профессора Российского химико-технологического университета имени Менделеева. Об отношении к русскому языку в новых реалиях, о творчестве за границей и будущем русского языка и литературы Андрей Мучник из Службы новостей ООН поговорил с Людмилой Улицкой. Писатели Сорокин, Ерофеев и Улицкая открестились от финансирования ВСУ. В реестр иноагентов внесли писателя Людмилу Улицкую и режиссер Илью Хржановского, сообщил российский Минюст. В конце января Улицкая заявила пранкерам Вовану и Лексусу. Писательница Улицкая призналась, что гонорары с продажи ее книг идут на Украину.
В ГосДуме посетовали, что не могут лишить писателя Улицкую наград
"Я русский писатель еврейского происхождения и христианского воспитания", — сообщает о себе Людмила Улицкая. Известный российский писатель Людмила Улицкая пришла в городской суд Петрозаводска, чтобы поддержать главу "Мемориала" в Карелии Юрия Дмитриева. Писатель Людмила Улицкая, уехавшая из России в Германию после начала специальной военной операции (СВО) Москвы, призналась в том, что гонорары за ее книги идут на Украину. Вот и Людмила Улицкая пошла путём писателей иноагента Дмитрия Быкова* и Григория** Чхартишвили (пишущего под псевдонимом Борис Акунин**), который включен в список. Вот и Людмила Улицкая пошла путём писателей иноагента Дмитрия Быкова* и Григория** Чхартишвили (пишущего под псевдонимом Борис Акунин**), который включен в список. всё это, СЛОВО В СЛОВО, кричал по рации в Грозном «правозащитник» Ковалёв.