Перед премьерой художественного фильма «Тобол» работники центральной библиотеки выехали в Прииртышскую среднюю школу с презентацией книг Алексея Викторовича Иванова «Тобол.
Тобол (2 тома)
| Скачать электронную книгу Тобол. Мало избранных - Алексей Иванов | Много званых", Алексей Иванов преследовал амбициозную цель — рассказать о том, как устроена Россия. |
| Тобол (2 тома) Альпина. Книги 87418257 купить в интернет-магазине Wildberries | Первая книга «Тобол. |
| Тобол. Мало избранных, Алексей Иванов | Мало избранных» — вторая книга романа-пеплума Алексея Иванова «Тобол». |
| Иванов: «Мы восхваляем богатства Сибири, но они не развивают страну» | Алексей Иванов известен как автор одиннадцати книг, среди которых "Сердце Пармы", "Золото бунта", "Географ глобус пропил", "Ненастье" и другие. |
| Тобол - исторический роман на злобу дня | Пермский писатель Алексей Иванов отправил в издательство вторую часть монументальной сибирской саги «Тобол». |
Пермский писатель Алексей Иванов отмечает успех романа «Тобол» и ждет выхода одноименного фильма
| Продюсер писателя Алексея Иванова анонсировала его новый роман «Бронепароходы» | особая книга в современной литературе. |
| Писатель Алексей Иванов считает правки своего сценария цепью банальностей - Тюменская линия | Писатель Алексей Иванов провел презентацию своей новой книги «Бронепароходы». |
| Алексей Иванов: Тобол. Мало избранных [litres] | Вторая книга романа «Тобол» Алексея Иванова появится в книжных магазинах 1 февраля. |
Тобол. Мало избранных
Я всегда говорю о чем-то большем. Тема речного флота интересовала писателя с детства. Он родился в семье инженеров, занимающихся судостроительством, и долгое время жил на берегу затона. Школьная практика Алексея Иванова была связана с работой на буксире. Начав писать, Алексей Иванов сразу осознал, что обязательно расскажет о речном флоте в своей книге. Так и произошло. Но не стоит считать «Речфлот» книгой Opus Magnum наиболее успешная работа писателя, к которой он идет всю жизнь — прим. Алексей Иванов не ставил и не ставит задач, связанных с написанием подобного произведения, и планирует работать дальше в привычном темпе. Про новые книги «Я всегда не стесняюсь и не боюсь рассказывать о своих планах, кроме нынешнего случая. Я пока говорить не буду», — сообщил Алексей Иванов, отвечая на вопрос о новой книге.
Несмотря на то, что писатель не раскрыл подробности того, над чем сейчас работает, кое-что он все же рассказал. Например, Алексея Иванова интересует тема золотодобычи и, возможно, когда-то он напишет об этом.
Спрашивается со всех и всегда. Сибирские запредельные мистические масштабы не обезличивают людей и их поступки. Добро и зло никто не отменяет. Просто для них находятся свои места и диспозиции, которые могут быть самыми причудливыми и неожиданными.
Исходя из этого, упрек Г. Юзефович в «консервативной прямолинейности» романа представляется, в свою очередь, излишне прямолинейным. На чем же в действительности основываются подобные суждения? Если говорить о целостном впечатлении после прочтения «Тобола», то в сознание приходят такие забытые сегодня слова, как исторический оптимизм. И это оптимизм не декларируемый, не пропагандистский, не прописанный условным курсивом в романе. Он вырастает из самого текста по мере его раскрытия.
Читатель вместе с автором поднимается на высоту, откуда видит и понимает нужность и важность всех персонажей. Насильник и трус Юрка-солдат, казнокрад и душегуб Гагарин, фанатик Авдоний необходимы Сибири наравне с созидателями и воинами Ремезовыми, подвижниками Иоанном и Филофеем. Все их движения внезапно совпадают в какой-то высшей исторической точке. Пытающаяся укрыться от этого накатывающего движения в глуши родных лесов Айкони убеждается в невозможности спрятаться и пересидеть, защититься родовыми богами: Земля очень, очень большая, везде разные реки, везде разные боги, и солнце везде светит по-разному… Но повсюду, повсюду — русские. Их убивают, они погибают от голода и холода, но все равно идут, идут, идут. Они отнимают добычу у рыбаков и охотников, они заставляют жить по-своему, они строят свои города, они изгоняют лесных богов и тащат за собой своего бога, потому что считают его сильнее всех.
Классические завоеватели с увлечением предаются единственному и естественному для них занятию: «отнять». То место, где они грабят, для них всего лишь безличное пространство, как безличны и неодушевленны и те, кого они грабят: дикари, язычники и т. В нашем же случае русские обнаруживают мир с его обитателями, которые, прежде всего, интересны для них — пришедших и оставшихся. И Сибирь принимает русских, доказавших свою соразмерность ее глубине и сложности. В первом томе романа есть прекрасный эпизод, рисующий зимний бег санного торгового каравана по руслу замерзшего Иртыша: Санный обоз мчался по ледяной дороге Иртыша. Свистели полозья, комья снега летели из-под конских копыт, клубились вихри снежной пыли.
Чистое солнце ярко пылало в гладкой и стылой синеве зимнего неба, словно округло омытое лампадным маслом. На сизых крутоярах проплывали мимо грозные ельники, запорошенные крещенскими вьюгами. Над обозом сияло золото хоругвей, и свободно вились их веселые хвосты. В стремительном и слаженном движении коней и саней было что-то победное, торжествующее и литургическое. Русские люди ехали по Сибири. Солнце, «омытое лампадным маслом», крещенские вьюги, «литургическое» движение коней и саней… Сибирь приняла русских и их бога — такова одна из центральных сюжетных линий романа, которая соединяет, придает смысл отдельным историям и судьбам.
Для современной русской литературы подобный «большой образ», основанный на прочтении реальной отечественной истории, — событие, к сожалению, нечастое. Постепенно утверждается и п р одается читателю как норма конвенция о разделении литературы на высокую, настоящую — и литературу «для всех». Демаркационной линией служит соотношение языка и сюжета. Нам предлагается модель литературы, в которой языковая сторона произведений объявляется основой для положительной или отрицательной оценки. Языковые игры, культурные аллюзии и отсылки, метафорическая насыщенность или даже чрезмерность позволяют причислять те или иные тексты к чистой, высокой литературе. Сюжет вторичен, «сериален», как было сказано, он призван лишь развлечь невзыскательного читателя.
Литература превращается в «упражнение на тему». Новосибирский, точнее, академгородковский прозаик Олег Постнов, рассуждая о природе своего писательства, приходит к справедливому заключению об отсутствии таковой. Филолог по образованию, автор диссертации о творчестве Гончарова, он считает наличие русской классической прозы позапрошлого столетия достаточным поводом для собственных литературных упражнений. XIX век, русский психологический роман. К двухтысячным годам мои вкусы и цели определились: я хотел возродить стилистическую традицию того времени... Моя задача была по необходимости скромной: я хотел обратить внимание на себя — с тем, чтобы обратили внимание на классическое наследие прошлого.
Далее автор с удовлетворением отмечает, что «внимание немедленно обратили», «удостоился даже восторгов и проклятий». По поводу последних возникают некоторые сомнения. Какие могут быть проклятия за унылое переложение «классического наследия прошлого»? Установка на вторичность вызывает несколько иные чувства, главное среди которых — скука. Сюжет в подобных текстах представляется элементом факультативным, он идет прицепом к стилистическим упражнениям на заданную тему. Есть — нормально, нет — язык и тончайшая смысловая игра с легкостью компенсируют его отсутствие.
Возьмем, к примеру, ультрапопулярный среди про двинутой публики роман А. Сальникова «Петровы в гриппе и вокруг него». Знакомый нам К. Мильчин относит книгу к безусловным шедеврам современной прозы. Каковы основания для этого? Критик авторитетно объясняет нам: Он рассказывает о вещах, которые всем известны, погружает читателя в узнаваемый быт и тину повседневности, в воспоминания о детстве, как приятные, так и неприятные.
А дальше он завораживает рваным ритмом. Над этой книгой не заснешь, потому что тут повествование постоянно разрывается флешбэками. Как мы должны понимать, когда «рвется» и «разрывается», то это признак высокой прозы. Благодарный и лишенный здорового сна критик идет дальше: Жанр все время меняется. То это гриппозные скитания незадачливого автослесаря по Екатеринбургу, «Улисс» на новый лад. То, как уже было упомянуто, триллер.
То повесть о советском детстве. То пародия на историческую дискуссию. Тут все прекрасно, включая революционное открытие новых жанров литературы — «гриппозных скитаний незадачливого автослесаря» и «пародии на исторические дискуссии». Ну и еще раз, чтобы мы знали, что есть настоящая литература высшей, джойсовской пробы: Книга написана от третьего лица, речь держит автор, но по смыслу это, конечно же, бесконечный монолог то одного, то другого героя, который в гриппозном тумане вспоминает, рефлексирует, изумляется, не может долго держать одну и ту же мысль, возвращается к только что забытой идее, снова теряется и так до бесконечности. Да, в отличие от персонажей Сальникова, страдающих недержанием мысли, автор «Тобола» показывает других, даже не персонажей — людей: сложных, интересных этой самой внутренней сложностью, соединяющих мысль и действие. Одним словом это называется цельностью.
Даже фанатик Авдоний с его яростным, почти изуверским отрицанием грешного мира вызывает уважение. Недаром Табберт, изучающий Сибирь и русских, приходит к выводу, что старообрядцы — элементарные варвары, неспособные отделить сущность веры от ее символов и пойти на сознательный компромисс: Русское церковное византийство после реформ оставалось таким же полновластным и пышным, каким было и прежде, и лишь незначительно отличалось в обрядах. Здравомыслящий человек примет эти отличия без сопротивления: не все ли равно? Но русские фанатики согласны были погибать за форму креста или за произношение пары звуков в Символе веры. Это было признаком варварства. Но именно цельные люди совершают цельные поступки, которые только и могут изменить историю.
Наверное, это можно назвать той самой прямолинейностью, о которой говорит известный критик. Подобной прямолинейности нам не хватает не только в литературе, но и в сегодняшней жизни.
Упрямый митрополит пробивается к священному идолу инородцев через сопротивление таёжных демонов. Тобольский зодчий по тайным знакам старины выручает из неволи того, кого всем сердцем ненавидит. Всемогущий сибирский губернатор оказывается в лапах государя, которому надо решить, что важнее — своя гордыня или интерес державы? Истории отдельных людей сплетаются в общую историю страны.
Дилогия «Тобол» — это масштабная эпопея с десятками главных и второстепенных персонажей.
В основе сюжета — любовь молодого офицера Ивана Демарина и Маши Ремезовой. Вокруг — пленные шведы, китайские контрабандисты, бухарские купцы, летописцы и зодчие, беглые раскольники, шаманы, православные миссионеры, воинственные степняки джунгары и так далее. Все вместе, враждуя или спасая друг друга, они творят судьбу российской Азии. Напомним, что весной 2017 года Алексей Иванов совместно с Юлей Зайцевой выпустили еще и книгу « Дебри » — документальную основу романа «Тобол».
Писатель Алексей Иванов отправил в издательство вторую часть саги «Тобол»
Первая книга романа "Тобол. Первая книга «Тобол. Уральский писатель Алексей Иванов раскритиковал экранизацию собственной книги “Тобол”.
Правила комментирования
- Тобол - исторический роман на злобу дня (Людмила Перцевая) / Проза.ру
- Иванов Алексей Викторович: Тобол. Мало избранных
- Алексей Викторович Иванов - Тобол. Мало избранных о чем книга
- Telegram: Contact @chitclub
Алексей Иванов «Тобол»
Алексей Иванов - Слушайте новинки аудиокниг полностью в хорошем качестве бесплатно на нашем сайте Сегодня, 15 сентября, писатель Алексей Иванов, известный по таким книгам, как «Ебург», «Хребет России» и «Географ глобус пропил», встретился с екатеринбуржцами в Ельцин Центре. Напомним, что весной 2017 года Алексей Иванов совместно с Юлей Зайцевой выпустили еще и книгу «Дебри» — документальную основу романа «Тобол». Сервис электронных книг ЛитРес предлагает скачать книгу Тобол. Том 1. Много званых, Алексея Иванова в форматах fb2, txt, epub, pdf или читать онлайн! Оставляйте и читайте отзывы о книге на ЛитРес! историософский, символистский роман Д.М. Мережковского, трилогию «Христос и Антихрист».
Аннотация:
- Другие книги автора
- «Закончил свою великую книгу»: писатель Алексей Иванов выпустит исторический роман «Речфлот»
- Алексей Иванов «Тобол. Много званных» и «Тобол. Мало избранных»
- Улправда - Дежурный по чтению. «Тобол» от Алексея Иванова
- Алексей Иванов дописал сибирскую сагу «Тобол» - 17 ноября 2017 - 72.ру
- Тобол (2 тома)
Тобол. Мало избранных
Алексей Иванов, писатель: «Книга посвящена петровским временам в истории Сибири, тем деятелям, которые проживали в Тобольске. [1] Сам Алексей Иванов публично позиционирует себя как человека верующего, хотя и не воцерковленного. грандиозное полотно на полторы тысячи страниц.
Рецензия недели
- Тобол. Мало избранных
- Тобол. Мало избранных - Алексей Викторович Иванов
- Алексей Иванов едет с гастролями в Москву - ReadRate
- Журнал «Сноб» опубликовал отрывок из нового романа Алексея Иванова «Тобол»
- Писатель Алексей Иванов считает правки своего сценария цепью банальностей
Алексей Иванов отрекся от авторства сценария фильма "Тобол"
С обрыва низвергался водопад. Сапфировое небо обжигало глаза. На утёсе, на недосягаемой высоте, укрылись последние защитники сказочной Согдианы во главе с властителем Аримазом… Новицкий не помнил, чью горделивую латынь он так давно разбирал в библиотеке Могилянского коллегиума: «Историю» Квинта Курция Руфа? Плутарховы «Сравнительные жизнеописания»?
Или «Анабасис Александра», рождённый стилосом Флавия Арриана? Григорий Ильич сохранил в душе главное — упоение подвигами достославной древности. Ученики за столами слушали, затаив дыхание.
В сенях школы господина фон Вреха секретарь Йохим Дитмер поставил на лавку тяжёлый почтовый сундучок с железной ручкой, обмёл ноги от снега веником, вытер подошвы сапог о тряпку и бережно повесил на гвоздь епанчу и треуголку. Голос Новицкого разносился по всей школьной избе. Стараясь не скрипеть половицами, Дитмер прошёл мимо раскрытой двери учебной горницы в сторону каморки фон Вреха.
Прямо-таки реальная жизнь чувствуется за книгой. Пять звезд без вопросов. Глотается жадно, как вода в жаркий день. Боишься упустить самую малость, от событий в жизни главных героев, до описания стародавнего. Я не знаю что это, наверное Чудо-чудное, Диво-дивное! Завидую тем, кто только откроет эти страницы. Захватывающий стиль и язык изложения. Эта книга по глубине сравнима с Тихим доном!
Крайне рекомендую к прочтению — если этот жанр вам близок, огромное удовольствие гарантировано! Огромное спасибо тем авторам, кто доставил мне неизмеримое удовольствие чтения и вернул веру в будущее. Великолепная книга, свежая и мощная. Проглотила за два дня. Не оторваться! Рекомендую к прочтению всем читателям! Jenn Messina Добавлен: 23. Гораздо сильнее, чем первая часть за счёт более динамичного и живого сюжета.
Всем рекомендую , на некоторых моментах наворачивались слезы.
Стараясь не скрипеть половицами, Дитмер прошёл мимо раскрытой двери учебной горницы в сторону каморки фон Вреха. Ученики его не заметили. Фон Врех сидел в своём кресле с высокой спинкой, повернув его боком к столу, а на лавке против стола расположился Табберт. Табберт коротко поклонился, а фон Врех вскочил.
Дитмер положил замёрзшие ладони на горячий бок печи. Губернатор обещал обменять билет на русские рубли. Кто будет их читать и составлять экстракты для господина губернатора? Так что если вы завели здесь интрижку и написали об этом друзьям, то скорее изымайте свои послания и вымарывайте, иначе я не удержусь и насплетничаю пастору Лариусу. Дитмер шутил.
Табберт понимающе кивнул.
В прокате картина появится в ноябре 2018 года. Ее телевизионную версию — сериал «Тобол» — покажут по «Первому каналу» в мае 2019-го. Следите за новостями «Литературно» в Telegram и Twitter.
Читайте также:.
Писатель Алексей Иванов отправил в издательство вторую часть саги «Тобол»
Книга Алексея Иванова "Тобол" тоже будет в скором времени экранизирована. Вторая книга романа «Тобол» Алексея Иванова появится в книжных магазинах 1 февраля. Историю покорения Сибири Алексей Иванов рассказал в двух томах романа «Тобол» и примыкающем к ним документальном исследовании «Дебри».
Алексей Иванов дописал сибирскую сагу «Тобол»
| Тобол - исторический роман на злобу дня (Людмила Перцевая) / Проза.ру | Алексей Иванов - Слушайте новинки аудиокниг полностью в хорошем качестве бесплатно на нашем сайте |
| Писатель Алексей Иванов считает правки своего сценария цепью банальностей | В работе над «Тоболом» я перерыл огромное количество источников, горы книг, которые рассказывают об этом периоде в истории Сибири. |
| Алексей Иванов. "Тобол" | ↑ Книга на выходные: «Тобол» Алексея Иванова как попытка понять и объяснить Россию (неопр.). |
| Скачать электронную книгу Тобол. Мало избранных - Алексей Иванов | Вступив в полемику с первыми читателями первой части нового романа «Тобол» писатель Алексей Иванов объясняет, почему некоторая мистика не превращает исторический роман в фентези, а также объясняет, в чем искать новаторство в его новом произведении. |
| Писатель Иванов не исключил, что на «Тобол» навесят ярлык вроде «фэнтезятины» | Эти обжигающие сюжеты из истории Сибири петровской эпохи Алексей Иванов сложил в масштабный роман-пеплум «Тобол». |
Откройте свой Мир!
Мало избранных». Первая книга — «Тобол. Много званых» — уже опубликована. Сам писатель свою работу охарактеризовал как «роман — пеплум».
Термин «пеплум» используется для обозначения жанра исторического кино, которое характеризуется масштабностью и многоплановостью изображаемых событий.
Они отнимают добычу у рыбаков и охотников, они заставляют жить по-своему, они строят свои города, они изгоняют лесных богов и тащат за собой своего бога, потому что считают его сильнее всех. Может, это и так, только их бог ничего не делает для людей, никому не помогает, никого не выручает из беды, ведь ему некогда: он бегает от одного русского к другому, от пятого к десятому, и всем говорит: "Я тебя прощаю! Я тебя прощаю! У него гудят ноги. Он не может даже просто посидеть у речки, чтобы перевести дух, потому что русские всем причиняют зло, и каждого надо простить. Но зачем этот бог людям тайги? Они не творят зла, ведь зло - это всегда то, что больше необходимого. Поймать двух рыб, когда нужна одна, это зло.
Срубить дерево, когда нужна всего лишь стрела, - зло. Убить человека, когда можно только ранить, - зло. И потому убить русских - необходимость. Ранить их недостаточно. Они не чуют ран. Они или живые, или мертвые» [2. Убийство Новицкого в понимании Ай-кони, судя по всему, и есть «необходимое зло». Глава с ее размышлениями о зле так и называется - «Необходимое зло». Борьба с джунгарами - стержень основных сюжетных перипетий в «Тоболе».
Война с ними - тема, которая прямо выводит изображаемые события к вопросам о власти - власти губернатора Сибири, князя Гагарина, а потом и самого императора, Петра I. Самыми разработанными и глубокими в романе являются, на наш взгляд, две фигуры - образ губернатора Гагарина, выписанный автором столь же проникновенно и художнически увлеченно, как и образ его друга и одновременно антагониста, архитектона Семена Ульяновича Ре-мезова. Гагарин и Ремезов - это образное воплощение той тонкой нити между властью и культурой, которая связывает власть с обществом. Семен Ульянович Ремезов - яркая и сильная личность, человек «из простых», поднявшийся к высоте образования, талантливый архитектор, строитель Тобольского кремля, дружески признанный губернатором. Это горячий, прямой и строптивый характер, способный сказать правду в лицо самому «царю Сибири», одержимый разнообразными творческими замыслами. Таких прежде всего и ценит Гагарин: «Матвею Петровичу по душе пришелся этот строптивый старик. Такие упрямцы не воруют... С Ремезовым связаны важнейшие этические и философско-этические мотивы романа, его авторские позитивы, - «отечество и правда» название главы , «дух крепче плоти», мотивы «страдания и противоборства», смирения и преодоления судьбы. Вот, к примеру, размышления Ремезова: «Он ведь ничего не теряет от самоотказа.
Как говорится, бездомный обладает всем миром. Любимое дело и было восполнением стократ большим. В Тобольске нет кремля? Он сам построит кремль. Ему не увидеть Ермака? Он напишет о Ермаке летопись. Он составит чертежи. И чем красивее он это сделает, тем ближе будет к правде. Пределы судьбы преодолимы.
Судьба - не каземат, и вокруг божий простор. Надо только жадно желать жить» [2. Готовность к противоборству, к «преодолению судьбы» проявляется у Семена Ульяновича в диалогах - важнейшей составляющей поэтики романа, в яростных спорах с Гагариным, в борьбе архитектона за начало, а потом и за возобновление прерванного по указу царя Петра строительства Тобольского кремля. Это по существу борьба Ремезова за народные «заветы», за национальную самобытность русской культуры, ее древних истоков - с жизнерадостным многоцветьем русского узорочья в архитектуре например, в реме-зовском проекте дома воеводы - «. Вот как дано описание недостроенного Тобольского кремля: «Высились неимоверные тумбы недоделанных башен - сизо-багровые, будто окоченевшие на ветру. Внятные и простые очертания кремля приподнимались и разворачивались над частой дробью бревенчатой застройки еще не в полную высоту и не в полную силу протяженности, но уже проявили собой ту горнюю надмирность, которую вкладывал в них Семен Ульянович. Они казались странными и нездешними, как тихий густой гул часобитного колокола над гомоном базарной толпы. Величие кремля пока только мерещилось, недовоплощенное, но оно уже незримо преобразовало Воеводский двор. Оно означало: дух крепче плоти.
То, что не имеет житейского применения, нужнее для бытия, чем все выгоды и пользы. Камень суть прах, а свет - несокрушимее адаманта» [2. Трудное и редкое качество, готовность русского человека к противоборству с судьбой, находит писатель и в младшем поколении Ремезовых, в главе «Родные люди», - это молодой солдат Петя, пленный барабанщик, отбивавший не ту музыку, которую требовали от него джунгары и предупреждавший об опасности русских в крепости; Семен, сопротивляющийся ужасу самосожжения раскольников; Маша, не побоявшаяся отправиться с отцом в опасный поход за кольчугой Ермака, сражающаяся за свою женскую судьбу в поисках встречи с Ваней Демариным. В связи с этим возникает вопрос к автору. В какой мере мысль о преодолении «пределов судьбы», идея свободного духа, не покорствующего обстоятельствам, могла двигать действиями людей далекого исторического прошлого, изображаемого в романе, а в какой она идет от времени более позднего и сегодняшнего? Понятно, что подобные несмиренные мысли в православной христианской стране, в России, хотя они и могли быть созвучны в той или иной мере духу дерзких петровских перемен и преобразований, были скорее исключением из правил, чем правилом. Надо, правда, признать, что в изображении семейства Ремезовых - «Родных людей» - автор как-то объясняет это, замечая, что жили они в Тобольске «на особицу». Понятно, что конфликт Ремизова с Гагариным, «царем Сибири», был неизбежен. Конфликтные отношения Ремизова с губернатором взрываются тогда, когда архитектон напрямую обвиняет Матвея Петровича Гагарина в воровстве и попадает в каземат, в тюрьму.
Руководит Ремезовым при этом не только невыносимая горечь обиды отца за сына - Петю, погибшего на той войне, которую готовил губернатор Гагарин. Главное, что движет Ремезовым, это его живое чувство правды, той «правды», которая необходима Отечеству глава «Отечество и правда». Образ князя Гагарина, губернатора Сибири, - большая удача художника. Правдиво увидеть и оценить друга царя Петра, деятеля из ближайшего его круга «Гагарин, Меншиков и Петр - они одним миром мазаны» [1. Необходимо в первую очередь по достоинству оценить мастерство композиции в структуре образа Гагарина, как и в построении романа в целом. В развертывании образа Гагарина автор идет вначале от достаточно внешних и общих его характеристик — крупного государственного деятеля, приближенного Петра, «опытного царедворца» [1. Он видится выразителем всемогущей воли империи, то есть «бесчеловечной силы», как думает митрополит Иоанн, глазами которого в большой мере и обрисовывается князь Гагарин в первой части романа. Он вызывает гнетущий страх Иоанна, окрашивающий собой главу «Прореха Мазепы», которая подспудно задает тему государственной измены в «Тоболе». Примечателен портрет Гагарина, данный с точки зрения христианских иерархов, митрополита Иоанна и владыки Филофея, после тяжкого ранения Филофея в первой его экспедиции по обращению вогулов в православных глава «С лихвой».
Примечательно внешнее описание Гагарина, его портрет: «В обширной епанче багряного атласа, расшитой синей нитью по бортам и пяти гнездам, Матвей Петрович казался просто великаном. Он неловко громоздился на маленькой лавочке возле топчана, на котором лежал бледный Филофей... При князе его угнетал усталый страх. Огромный Гагарин был как медведь. Перед нами портретное описание, чисто внешнее, без зарисовки выражений лица, подчеркивающее лишь огромность, грузность человеческой фигуры в тяжеловесном, ярком и барственном одеянии. Это, так сказать, портрет без портретности, без главной своей силы и особенности - без образа глаз, «окна» в человеческую душу.
Готовность к противоборству, к «преодолению судьбы» проявляется у Семена Ульяновича в диалогах - важнейшей составляющей поэтики романа, в яростных спорах с Гагариным, в борьбе архитектона за начало, а потом и за возобновление прерванного по указу царя Петра строительства Тобольского кремля.
Это по существу борьба Ремезова за народные «заветы», за национальную самобытность русской культуры, ее древних истоков - с жизнерадостным многоцветьем русского узорочья в архитектуре например, в реме-зовском проекте дома воеводы - «. Вот как дано описание недостроенного Тобольского кремля: «Высились неимоверные тумбы недоделанных башен - сизо-багровые, будто окоченевшие на ветру. Внятные и простые очертания кремля приподнимались и разворачивались над частой дробью бревенчатой застройки еще не в полную высоту и не в полную силу протяженности, но уже проявили собой ту горнюю надмирность, которую вкладывал в них Семен Ульянович. Они казались странными и нездешними, как тихий густой гул часобитного колокола над гомоном базарной толпы. Величие кремля пока только мерещилось, недовоплощенное, но оно уже незримо преобразовало Воеводский двор. Оно означало: дух крепче плоти. То, что не имеет житейского применения, нужнее для бытия, чем все выгоды и пользы.
Камень суть прах, а свет - несокрушимее адаманта» [2. Трудное и редкое качество, готовность русского человека к противоборству с судьбой, находит писатель и в младшем поколении Ремезовых, в главе «Родные люди», - это молодой солдат Петя, пленный барабанщик, отбивавший не ту музыку, которую требовали от него джунгары и предупреждавший об опасности русских в крепости; Семен, сопротивляющийся ужасу самосожжения раскольников; Маша, не побоявшаяся отправиться с отцом в опасный поход за кольчугой Ермака, сражающаяся за свою женскую судьбу в поисках встречи с Ваней Демариным. В связи с этим возникает вопрос к автору. В какой мере мысль о преодолении «пределов судьбы», идея свободного духа, не покорствующего обстоятельствам, могла двигать действиями людей далекого исторического прошлого, изображаемого в романе, а в какой она идет от времени более позднего и сегодняшнего? Понятно, что подобные несмиренные мысли в православной христианской стране, в России, хотя они и могли быть созвучны в той или иной мере духу дерзких петровских перемен и преобразований, были скорее исключением из правил, чем правилом. Надо, правда, признать, что в изображении семейства Ремезовых - «Родных людей» - автор как-то объясняет это, замечая, что жили они в Тобольске «на особицу». Понятно, что конфликт Ремизова с Гагариным, «царем Сибири», был неизбежен.
Конфликтные отношения Ремизова с губернатором взрываются тогда, когда архитектон напрямую обвиняет Матвея Петровича Гагарина в воровстве и попадает в каземат, в тюрьму. Руководит Ремезовым при этом не только невыносимая горечь обиды отца за сына - Петю, погибшего на той войне, которую готовил губернатор Гагарин. Главное, что движет Ремезовым, это его живое чувство правды, той «правды», которая необходима Отечеству глава «Отечество и правда». Образ князя Гагарина, губернатора Сибири, - большая удача художника. Правдиво увидеть и оценить друга царя Петра, деятеля из ближайшего его круга «Гагарин, Меншиков и Петр - они одним миром мазаны» [1. Необходимо в первую очередь по достоинству оценить мастерство композиции в структуре образа Гагарина, как и в построении романа в целом. В развертывании образа Гагарина автор идет вначале от достаточно внешних и общих его характеристик — крупного государственного деятеля, приближенного Петра, «опытного царедворца» [1.
Он видится выразителем всемогущей воли империи, то есть «бесчеловечной силы», как думает митрополит Иоанн, глазами которого в большой мере и обрисовывается князь Гагарин в первой части романа. Он вызывает гнетущий страх Иоанна, окрашивающий собой главу «Прореха Мазепы», которая подспудно задает тему государственной измены в «Тоболе». Примечателен портрет Гагарина, данный с точки зрения христианских иерархов, митрополита Иоанна и владыки Филофея, после тяжкого ранения Филофея в первой его экспедиции по обращению вогулов в православных глава «С лихвой». Примечательно внешнее описание Гагарина, его портрет: «В обширной епанче багряного атласа, расшитой синей нитью по бортам и пяти гнездам, Матвей Петрович казался просто великаном. Он неловко громоздился на маленькой лавочке возле топчана, на котором лежал бледный Филофей... При князе его угнетал усталый страх. Огромный Гагарин был как медведь.
Перед нами портретное описание, чисто внешнее, без зарисовки выражений лица, подчеркивающее лишь огромность, грузность человеческой фигуры в тяжеловесном, ярком и барственном одеянии. Это, так сказать, портрет без портретности, без главной своей силы и особенности - без образа глаз, «окна» в человеческую душу. И это неслучайно. Как правило, А. Иванов в романе не выписывает выражений человеческих глаз или делает это очень редко, как в случае с Епифанией - раскольницей с глазами, «как на иконе». Невыписанность лиц, глаз персонажей автор оставляет, думается, как поле для свободного творчества актеров возможного киносериала. И это тоже безошибочный творческий расчет и жест писателя.
Но в случае с Гариным дело обстоит несколько иначе, это скорее композиционно необходимый автору эффект - создание поначалу впечатления закрытости существа героя, образ которого будет разматываться постепенно и не однолинейно. Автор романа в изображении своего героя движется постепенно в сторону емкой детализации, живых сцен с речью персонажей, диалогами, жестами, психологическими и символическими коннотациями, которые метят в глубь характера, приоткрывая в нем сложную человеческую индивидуальность. Так, в ярких, горячих диалогах губернатора и архитектона Ремезова -спорах и размышлениях о строительстве кремля, о старом и новом стиле в архитектуре и в самой жизни, о грехе, воровстве и чести - открывается широта ума, «своеволие» и подкупающая человечность Гагарина выразительна единственная и помещенная ближе к трагическому финалу сцена свидания Матвея Петровича, страдающего отца, с младшей дочерью в монастыре. Но во взаимоотношениях губернатора с Ремезовым, разумеется, неизбежна была и другая сторона, обернувшаяся драматическим конфликтом и их разрывом. Основная сюжетная интрига «Тобола», главная интрига Гагарина, вносящая в структуру произведения элемент увлекательного авантюрного романа, заключена в истории таинственных действий губернатора Сибири, который - в обход воли царя Петра - развязывает войну с джунгарами, что могло быть на руку Китаю. Замысел Гагарина заключался в поддержке сибирской торговли торговых караванов из Китая в надежде на собственное обогащение. Кроме того, дело осложнялось своевольной дипломатией Гагарина, его связью с китайским посланником, игрой в тайные знаки китайского доверия русским история золотой пайцзы, добытой им у Тулишэня.
Все это и могло быть расценено царем Петром не только как недопустимое для подданного своеволие, но и как коварная государственная измена. С развитием сюжетного действия «Тобола» в изображении героя возрастает роль форм психологизма. Доминирующая их форма - это авторская речь, окрашенная колоритом внутреннего видения персонажем самого себя, его самооценками и речевыми выражениями, - то есть форма, достаточно близкая к традиционным формам психологизма в реалистическом историческом повествовании, искусно разработанная в русской литературе, как известно, тем же А. Толстым в его романе «Петр Первый». Вспомним эпизод размышлений и обдумывания рискованного решения Гагарина, когда он узнает о грозящем запрете караванов: «Что ж, была не была, придется рискнуть. Замысел-то созрел у него давно, однако страшно было затевать такое. Но тут уж надо выбирать: либо смарагды Тулишэня, кошели золота и угроза царского топора, либо тихонько воровать, как тот же Бибиков, и кропотливо складывать рублик к рублику, будто он лавочник, а не губернатор.
Это были самые главные слова - и пропадай буйна головушка» [1. Раздумья губернатора, представленные в конце первой книги «Тобола», -это уже окончательный ответ Гагарина на эти «главные слова», внутреннее обоснование сделанного им выбора: «Матвей Петрович вспомнил жену и сына. Они наотказ отказались ехать с ним, и он жил в одиночестве. Что поделать, ежели он обрел родину здесь, а не в вотчинах и не в столичных имениях. Здесь его поприще и его держава. Он уже ох как не молод, у него одышка и больная спина, впору на палку опираться, но его душе нужны эти великие просторы, потому что суть его души - дерзость. Он подгреб под свою руку все, что есть в Сибири, таможни и гостиные дворы, пушные ярмарки и комендантские канцелярии.
Такого своеволия не ведали ни хитроумные воеводы, ни могущественный Сибирский приказ. Он, Матвей Гагарин, князь от колена Рюрика, - царь Сибири» [1. В этих последних словах и кроется одно из главных объяснений финала его трагической судьбы, его смертной казни по воле императора Петра, картина которой дана в завершении романа. Чтобы понять смысл финала, смысл «Тобола» в целом, необходимо попытаться осмыслить образ царя Петра в романе. Сцены пытки тобольского губернатора на дыбе и суда в Сенате даны глазами Гагарина и царя Петра, преломленных в авторском повествовании: «Все, что Матвею Петровичу теперь ставили в вину, являлось сутью губернаторства! На кой ляд надобно губернаторство, ежели нельзя брать мзду с любого дела в губернии? На том и зиждется служба державе!
Не мздою же мерят губернатора, а процветанием его губернии, и у Матвея Петровича в Сибири все перло вверх, как на дрожжах! Отеческое правило объявить беззаконием - все равно что землю из-под ног выбить! Гнев снова пошатнул Матвея Петровича» [2. Но «за воровство смертью не карают!
Реформы царя Петра перепахали Сибирь, и все, кто "были званы" в эти вольные края, поверяют: "избранны" ли они Сибирью? Беглые раскольники воздвигают свой огненный Корабль - но вознесутся ли в небо души тех, кто проклял себя на земле? Российские полки идут за золотом в далёкий азиатский город Яркенд - но одолеют ли они пространство степей и сопротивление джунгарских полчищ?
Упрямый митрополит пробивается к священному идолу инородцев через сопротивление таёжных демонов.
Писатель Алексей Иванов анонсировал в Екатеринбурге новый огромный роман «Тобол»
Реформы царя Петра перепахали Сибирь, и все, кто "были званы" в эти вольные края, поверяют: "избранны" ли они Сибирью? Беглые раскольники воздвигают свой огненный Корабль — но вознесутся ли в небо души тех, кто проклял себя на земле? Российские полки идут за золотом в далёкий азиатский город Яркенд — но одолеют ли они пространство степей и сопротивление джунгарских полчищ? Упрямый митрополит пробивается к священному идолу инородцев через сопротивление таёжных демонов.
И её глубинная энергия — напряжение вечного спора Поэта и Царя.
Купить книгу «Тобол. Том 2. Мало избранных» электронная.
Народы и веры перемешались. Пленные шведы, бухарские купцы, офицеры и чиновники, каторжники, инородцы, летописцы и зодчие, китайские контрабандисты, беглые раскольники, шаманы, православные миссионеры и воинственные степняки джунгары — все они вместе, враждуя между собой или спасая друг друга, творили судьбу российской Азии.
Беглые раскольники воздвигают свой огненный Корабль — но вознесутся ли в небо души тех, кто проклял себя на земле? Российские полки идут за золотом в далёкий азиатский город Яркенд — но одолеют ли они пространство степей и сопротивление джунгарских полчищ? Упрямый митрополит пробивается к священному идолу инородцев через сопротивление таёжных демонов. Тобольский зодчий по тайным знакам старины выручает из неволи того, кого всем сердцем ненавидит.