Один из духовных чад архимандрита Илии, священник Валерий Духанин, делится воспоминаниями о своем духовном отце. Священник валерий духанин его болезнь последние новости. Священник Валерий Духанин. Мы поговорили об этом с клириком храма преподобного Пимена Угрешского Николо-Угрешской духовной семинарии, кандидатом богословия, писателем и публицистом иереем Валерием Духаниным. вы делаете те новости, которые происходят. Священник Валерий Духанин.
Священник-Валерий Духанин
Об этом повествует книга священника Валерия Духанина — «Покаяние как исцеление: О таинстве Исповеди». Если за батюшкой замечают недостатки, то почему-то думают, что у такого причащаться не нужно и будто бы благодать Причастия от этого умалится. ОТЕЦ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН ПРО ВОЕННЫЙ МЯТЕЖ ПРИГОЖИНА: САТАНА ИСКУСИЛ ЕГО. Здесь не одно, а сразу несколько преступлений: убита та, которой ты признавался в любви; убита семья, венчанная благодатью Божией; убит в священнике служитель Христов, исполнивший волю диавола. Иерей Валерий Духанин — клирик Николо-Угрешской духовной семинарии. «У Бога нет ничего шаблонного, у Бога все уникально и неповторимо».
КОНТАКТЫ ПОРТАЛА
Ru» не стал объяснять причины запрета в служении священника Димитрия Сафронова, который проводил панихиду по политику Навальному. Согласно указу патриарха Московского и всея Руси Кирилла, размещенному 23 апреля на сайте Московской епархии, иерея Димитрия Сафронова, клирика храма Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе, отстранили от служения на три года. Отмечается, что у Сафронова забрали право преподания благословения, ношения рясы и креста священника. Ближайшие три года он проведет в московском храме преподобного Пимена Великого в Новых Воротниках и будет выполнять поручения его настоятеля.
Как молился? Но только Андрей с дочкой пошли к автомобилю, тот завелся, кнопка заработала, как будто ничего и не было. Оставалось только отменить эвакуатор и ехать домой.
Православие — не теория, не рассуждения на философские темы. Православие — опыт живого общения с живым Богом. И на искреннюю молитву бывает отклик. Что же влечет нас к подобным пастырям? Отчего само сердце готово раскрыться, принять их слово, как иссохшая земля принимает долгожданную росу? Задаю себе этот вопрос, и ответ является сам собой.
Не гламур ежедневных фотосессий, не американские улыбки в камеру с модным разворотом дорогих ряс или подрясников, а то и галантной светской одежды, не самоуверенные рассуждения в социальных сетях обо всем на свете, не психологические методики и снисходительный взгляд превосходящего тебя по учености человека. Нет, не это. А что же? Простая, сердечная, внешне безыскусная жизнь, без лишних манер — но вся эта жизнь во Христе, вся как живое Евангелие. И самый пастырь — живой образ живого Христа. И тихое веяние благодати Духа Святого.
Эти пастыри поражали и поражают своим образом жизни, и о каждом из них можно написать книгу. Они растворялись в служении, в своем делании, в своей жертве Богу и ближним. Полнейшее забвение себя, простота и подлинность жизни. И никакого самолюбования или самопиара. Они как дети умалились и потому они больше нас в Царстве Небесном. Да и наша душа разве не ищет подлинного, настоящего?
Это она и обретает в тех, о ком мы говорим. Подлинное пастырство Пастырство неизъяснимо, как неизъясним Тот, Кто даровал нам его. Где не столько человеческое, сколько Божие, там умолкает язык человеческий. Как объяснить тайну воскресения души, преодоления грехов, чистой любви, радости? Православному пастырству трудно дать рациональное истолкование, как трудно объяснить тайну рождения и тайну любви. Так и тайна духовного возрождения и духовной любви, тайна приобщения души к Богу, духовничества, священнослужения — всё это с трудом поддается рассудочному описанию.
Где не столько человеческое, сколько Божие, где действует благодать Божия, там умолкает язык человеческий. С внешней стороны как раз всё понятно. Как говорил мне с улыбкой один старший священник, в пастырстве действует правило трех «а»: алтарь, амвон, аналой. Алтарь — здесь имеется в виду богослужение, потому что оно в алтаре совершается. Но расширительно сюда же включается всякое священнодействие, всякая даже самая маленькая треба на дому, и она незримо подводит душу к алтарю Господню. Амвон — это проповедь, разумеется, с амвона.
Но расширительно понимается под этим и всякое публичное слово священника. Аналой — это исповедь, ибо таинство Покаяния вершится у аналоя, на котором лежат Крест и Евангелие. Но расширительно понимается вообще душепопечение священника, его личная беседа с любым человеком, обратившимся к нему с душевной болью. Внешне так, а внутренне… Внутренне это всецелое последование за Христом, служение до самозабвения — оно и составляет сущность пастырства. Вот, например, она такая. От алтаря храма на земле восшел к Алтарю Небесному.
Эти пастыри оказались верны Церкви до конца, отдались всецело служению. А вот что сам архимандрит Тихон Агриков говорил о пастырстве, когда преподавал пастырское богословие в Московской духовной академии: «Пастырь Церкви Христовой должен пламенеть любовью к людям и любовью к горнему миру; пастырю нужно любить, что дышать воздухом. И любить, не делая различия, без расчета, без выбора. Любить и радовать всех, именно РАДОВАТЬ — это есть постоянное и тихое торжество истинной пастырской любви, ибо пастырь без любви что цветок без цвета, утро без зари, день без сияющего солнца или, как по апостолу, потухшая звезда, блуждающая во мраке ночи Иуд. Жертвенные пастыри — они и сейчас есть. Они всегда есть, потому что Церковь с нами всегда.
Самое же худшее в пастыре — безжертвенность. Службы его превращаются либо в нудную отработку времени, либо в демонстрацию своего мнимого величия, в подчеркивание своего высокого положения, постоянное напоминание другим о субординации, об их непослушании и т. В общем, это оборачивается сплошными нервотрепками. Паства быстро распознает, любит ли пастырь молиться. Является ли молитва для него формальностью, требоисполнением ради денег, или же пастырь рад помолиться за тебя, искренне хочет твоего спасения. Когда я сам стал священником, то заметил удивительную истину.
Если торопиться в исполнении какой-либо требы, чтобы выполнять ее поскорей, лишь бы пораньше уйти, лишь бы отделаться, то внутри наступает сбой. Всякое служение начинает тебя утомлять, тяготить. Если же еще допустить небрежение, то душа превращается в какой-то ад самых тягостных чувств. А вот когда ты отдашься молитве полностью, когда каждое моление по просьбе других воспринимаешь как радостную встречу с Господом, то это питает и внутренне обогащает тебя. Молитва за других становится и твоим личным общением с Господом. И так весь день может пройти в радостном служении Богу, Который весь есть Любовь.
Вот он и Рай. Не раз в храм приходил я морально истощенным, без каких-либо сил. Не было даже сил с кем-либо переговорить, настолько нервная система была издергана, измотана. Но вот в алтаре ты становишься перед святым Престолом, от самого сердца стараешься вникать в молитвы и песнопения. И через небольшое время усталость покидает душу, становится радостно, свободно, легко. В сердце появляется какой-то простор, и хочется этой радостью делиться с другими.
Видя старцев и духовников, я пришел к выводу, что подлинные пастыри говорят больше к Богу, чем к людям. Произносимое ими слово — к Богу в молитве, а потому и земное слово, обращенное к людям, становится иным, несет на себе отсвет Неба. Вспоминаю своего первого духовника. Он и ныне здравствует и служит Господу в далеком городе Оренбурге. Разделенные полутора тысячей километров, мы не имеем возможности видеться часто. Отец А.
Но люди тянутся именно к нему. К нему на исповедь непременно очередь. Когда я подходил к нему на исповедь, душа раскрывалась сама и не было такой тайны, которой не хотелось бы ему раскрыть. Он мог просто сказать: «Возложи всё упование на Господа. Господь Сам всё управит». Казалось бы, эти слова произносят тысячи других людей.
Но он говорил так, как не скажет другой. С таким чистым доверием Богу, с таким сердечным теплом, что и у тебя на душе теплело. Что есть произнесенное слово? Оно — выражение нашего сердца. Оттенки слова несут на себе отблески души — с кем же пребывает она в сокровенных тайниках своих, кому посвятила себя. У страстного человека и речь страстная.
Кто же стяжал благодать Духа Святого, у того и речь несет на себе печать Неба. Бывает, слов много и вроде бы правильных, но все они наполнены такими страстями, что исчезает смысл произнесенного. Слова опустошаются из-за наших страстей, из-за того, что на словах одно, а в жизни другое. Такие слова становятся бессмысленным звуком. А бывает, одно произнесенное слово преображает всю твою жизнь, воскрешает, дает смысл всему твоему бытию. И этих воскрешенных людей, отрезвленных, спасенных, например после одного слова отца Кирилла, я не раз видел.
Пусть сами они так и не стали святыми, но слово батюшки провело в их жизни какую-то новую черту, отделило от ветхого образа жизни. И слово отца Кирилла, и отца В. Потому что в таких духовниках, как отец Кирилл, не чувствовалось ни зависти, ни корысти, ни тщеславия, никакой фальши или тончайшего лукавства, в общем, всего того, что бесконечно копошится в наших душах. В нас слишком кричат наши страсти. И потому голос нашего слова слаб. Итак, пастырство — не обязательно многоречие.
Пастырство — это слово, наполненное Духом, а Дух животворит, преображает, соделывает духовным тех, кто принял слово. Подлинное пастырство — принятие пришедшего человека как посланного от Бога, молитва о нем как о себе. Мы и о себе-то теплохладно молимся. Подлинное пастырство — пробудившаяся душа и потому способная пробуждать других.
Ты за рулем сидишь, тебя выворачивает, но надо как-то доехать. А когда без машины, сил вообще никаких нет: где-то надо посидеть, отдохнуть. Так что, наверное, Голгофа продолжалась. Здесь я поднялся с постели. Если до этого жил горизонтально, то здесь начал жить вертикально смеется. Как говорил Иоанн Златоуст, человек не случайно сотворен с таким положением тела: он создан, чтобы стремиться к небу. И вообще по-гречески человек, antropos, буквально значит «вверх обращающий взор». А вверх — это не только к солнцу и звездам, но и в духовном смысле. И вот, в соответствии с назначением человека, так сказать, я поднялся и стал каждый день ходить. Но это звучит как-то по-богословски, отец Валерий. Как радоваться, если тебе физически больно, если у тебя депрессия, если ты внутренне опустошен? Когда ты не можешь подняться, тут радоваться нечему. Я терял способность читать, писать, хотя очень привязан к книгам. И вдруг оказалось, что больше полутора страниц в день осилить не могу. Оставалась только молитва. Когда ты наполняешь ей свои страдания, они тоже обретают смысл, и потом вдруг Господь начинает подавать тебе какие-то просветы. Тогда и приходит радость, но уже в каком-то новом качестве — радость внутреннего освобождения. Но это долгий путь. После операции мне даже общаться было невозможно. Но я был истощен морально. Поговоришь немного — и силы заканчиваются. До этого кого-то исповедовал, советы какие-то давал. После операции отсеклась вся прежняя жизнь. Может быть, операция даже стала днем нового рождения. Человек ведь тоже в болях приходит в этот мир: он плачет и только потом учится улыбаться, радоваться. После операции все поменялось. Пришлось уволиться из семинарии, а я был проректором по учебной работе, от меня много чего зависело. Еще пастырская нагрузка… Но сил уже не было. Почему-то люди, как только видят больного онкологией, показывают на него пальцем. Так, наверное, раньше смотрели на прокаженных. Сострадают и не думают о том, что каждый человек умрет. Трагизм не в том, что человек смертен, а в том, что «он иногда внезапно смертен». Из тех врачей, которые меня лечили, некоторые уже умерли, хотя никакой онкологией не страдали. Все заканчивают свой жизненный путь одинаково. И болезнь — это как раз возможность понять, что мы живем не ради тленного мира. Но если человек обрывает свою жизнь, как отец Андрей Немыкин? Или, допустим, в Бердске мать убивает сына с ДЦП и сама совершает самоубийство. Значит, испытание не по силам? Зачем тогда? Но если ты не будешь выдергивать свою руку из руки Божией, то Господь проведет тебя через что угодно. Да, иногда человеку даются такие испытания, когда кажется, что все — безысходность. Но этот момент как раз и есть самый драгоценный. Ведь даже Спаситель прошел через это. В Гефсиманском саду, ожидая предстоящие муки, Он говорил: «Да будет воля Твоя». Так Христос показывает, что наша безысходность Ему тоже понятна. И это дано нам не просто так. Хочет ли человек даже в такой безысходности все равно принять Бога? Или же от Него нужен лишь комфорт? Вот в этом и совершается самоопределение личности. И после Господь являет Свои чудеса. Почему Богу недостаточно просто молитвы и праведной жизни? Просто каждому — свое. Самые тяжелые испытания — как раз моральные. Ты не болеешь, например, но тебя кто-то предает. Внешние болезни более заметны для окружающих, поэтому про них говорят. А пред Богом как раз важно то, что человек испытывает внутри. Но что мы тогда делаем? Но его участь мы вверяем в руки Господа. Если у него случился нервный срыв, поступок может быть продиктован такими мотивами, которых нам не понять своим грешным умом.
Счастье — оно всегда рядом с нами, но мы сами пробегаем мимо него. Чтобы остановиться и вырваться из замкнутого круга, нам от Бога и подаются суровые жизненные уроки. Но вот наконец и «скорая». Вижу растерянное лицо врача, замешательство в его действиях. Замеряет мне давление, пульс, а затем каким-то прибором еще что-то меряет и с удивлением говорит: «Странно… Что же в крови кислорода-то меньше нормы? В больнице мне поставили капельницу. Но на следующий вечер приступ повторился. Меня отправили в реанимацию. Поскольку и в этот вечер я потерял дар речи, то не мог произносить ни единого слова. Оставался лишь безмолвным созерцателем происходящего и наблюдал, как Бог посредством людей спасает таким же людям жизнь и восстанавливает здоровье. Никогда с этим раньше не сталкиваясь, я был поражен своим восприятием. Ранее я думал, что это место какой-то безутешной скорби, отчаянной борьбы за жизнь, последних проводов. Оказалось, что проведенный в реанимации день стал одним из самых счастливых дней в моей жизни. Это как рождение на свет, воскрешение, после чего радость дня и свет солнца, счастье общения с близкими и драгоценная возможность служить Богу переживаются наиболее ярко. Здесь не царили ни ропот, ни ругань, ни жалобы или угрозы.
Беседы с батюшкой. Священник Валерий Духанин 29 ноября 2022
Но в данном случае все как-то само собой обходилось. Видимо, молитвы духовников имели силу, и Господь покрывал Своих тружениц. Врачи знали, что медсестры крестят, и не препятствовали тому. Более того, со временем врачи стали между собой поговаривать, что Крещение как будто повышает выживаемость младенцев. Иной раз они сами приглашали медсестру или санитарку, чтобы те совершили святой водой положенные действия. Наша медсестра говорит, что все реанимируемые младенцы после крещения и правда сразу оживали, набирались сил.
Бывало, что спустя время кто-то из них все-таки умирал, но не в этот священный момент. Может, это было знамением ради врачей, они невольно начинали верить в невидимую силу таинства. Наглядно происходившие исцеления служили свидетельством спасительной силы Крещения. Конечно, мы рассуждаем по-человечески. И смысл Крещения не в том, чтобы исцелилось тело, а чтобы душа ребенка приобщилась благодати Спасителя.
Если вдруг ребенок отойдет в иной мир, он уже перейдет как благословенное чадо Христово. А однажды случилось вот что. Рядом, помимо родильного отделения, находилось еще отделение гинекологии. И вот оттуда поступил малыш. На позднем сроке случился выкидыш.
Беда в том, что он не особенно-то был нужен маме, аборты же на поздних сроках не делают. И вот малыш, покинув лоно не очень любившей его мамы, ударился о кафель. Сбежались врачи. Что делать? Они решили не церемониться и положили малыша на холодный подоконник: «Все равно не жилец», — полагали они.
Мама же рассталась с ним как с ненужным ей лишним бременем. Но малыш не спешил умирать. Через два часа врачи пришли посмотреть, а он шевелится, пищит, словно говорит: «Я живой». Тогда его отправили в отделение для недоношенных. Наша медсестра приняла его.
Он жалобно пищал и водил ручками, ножками. Он был не обтертый, слизь и кровь с него вовремя не убрали, все это засохло — мир людей встретил его неласково и равнодушно. Но среди духовно мертвых нашлась одна живая душа. Она-то ласково приняла его в свои руки и стала бороться за его жизнь. Приготовила ванночку с фурацилином, начала его обмывать, обтирать.
Но тут его сердечко перестало биться. Мальчик сразу посинел.
Еще она добавила, что ее удивляет, как люди вообще идут причащаться, ведь они вкушают «с одной ложки». Прошло десять лет. Отец Вадим на тот момент он всё еще не был священником поехал со своим другом-священником в военный госпиталь в Измайлово причащать больную. В палате отец Вадим, помимо женщины, которую они причащали, заметил совсем иссохшую старушку и поразился ее худобе.
После Таинства, когда они уже спускались к выходу, совершенно случайно в коридорах госпиталя им встретилась женщина, попросившая зайти к ее престарелой родственнице. Она вернула их в ту же самую палату, и оказалось, что та иссохшая старушка — Валентина Кронидовна. Ей было уже 86 лет, она находилась в госпитале в крайне тяжелом состоянии. Чтобы разминуться с родственницей, достаточно было каких-то секунд, но Бог устроил встречу в нужном месте в нужный час. Вернул их в палату, чтобы вернуть душу Валентины Кронидовны Небесному Отцу. В дароносице каким-то чудом оставалась еще одна частица Святых Даров.
К этому моменту врачи не знали уже, что предпринять: некогда мужественная женщина, герой страны, Валентина Кронидовна испытывала страх, боялась находиться одна и спать с выключенным светом. Но в душе ее происходила и более радостная перемена — в ней родилась жажда возвращения к Богу. Она признавалась: «Мне страшно умирать.
Но было… такая вот слабость наступила еще за год до операции и очень… просто какая-то патологическая такая слабость, утомление, и непонятно, из-за чего. Не было никаких других проявлений, ничего не болело. Ну, вот так даже сам не заметил, как дома уже просто лежал. А потом стал проверяться у врачей, и потихоньку так обнаружили, что опухоль в сигмовидной кишке. Думали, может быть, она там доброкачественная, но оказалось, нет. Наталья Смирнова: Первый же курс лечения привел отца Валерия в реанимацию.
Организм отреагировал на химиотерапию очень болезненно. Отец Валерий: Действительно, там уже я думал, что я, на самом деле, умираю. Потому что полностью вот отказало… И речь отказалась, я не мог ничего произнести и не мог ртом вдохнуть воздух, и думал, что уже, это, умираю, вот. Читайте также: Монастырь Николо-Сольбинский Ярославской епархии: описание, история Дети, конечно, молились. И врач, когда приехал на скорой помощи… а он — у него по лицу видно, что он не знает, что делать, да, и, ну, повез в больницу. И как-то по пути уже полегче стало. Да, конечно, тоже молитву Иисусову читал так, какие-то короткие молитвы про себя, жена очень молилась. Наталья Смирнова: Это пограничное состояние между жизнью и смертью ему открыло новое о жизни и людях. Теперь, когда острый период в лечении позади, осталась благодарность.
Отец Валерий: И вот так Господь подает, что в каких-то ситуациях мы видим, что мы не своими силами спасаемся, не за счет своих молитв — за счет молитв близких и за счет действия таких отзывчивых, чутких врачей, которые поставляются радом. В этом есть огромный промысел Божий, потому что мы видим, что все-таки на земле среди людей не умерла любовь, не умерла взаимовыручка такая, жертвенная поддержка, когда кто-то за тебя переживает так, что… Ну, даже приоткрою секрет, что жена даже так молилась, что, она говорит, что «вот лучше пусть я умру, чем вот супруг». Вот, да. То есть это, конечно, проявление такой высшей любви. Наталья Смирнова: В этой маленькой, но уютной палате батюшка остался один. Вторая кровать со вчерашнего дня пустует — соседа выписали. Отец Валерий: Здесь я лежал вместе с Алексеем, который из-под Костромы, он давно уже проходит лечение. Такой очень интересный, тоже добрый человек, ему огромный привет. Алексей — он меня все спрашивал: «Чего же получается, что хорошим людям дается хорошее, а плохим — плохое?
То есть каждому есть какая-то польза. Ну, промысел Божий нам сразу весь неясен, а потом уже Господь как-то по жизни открывает, для чего, зачем это дается. Наталья Смирнова: В целом это уже 22-й курс лечения и 3-я больница. Сначала была операция в Питере, потом Израиль, сейчас отец Отец Валерий проходит терапию в Лечебно-реабилитационном центре Минздрава России. Отец Валерий: Здравствуйте, Александр Владимирович. Александр Владимирович: Здравствуйте. Расскажите, как Вы себя чувствуете. Отец Валерий: Очень хорошо чувствую себя. Конечно, когда химию ставят, то к вечеру уже аппетит падает, и немножко подташнивает.
На второй день нет аппетита, и подташнивает, а на третий уже все — утром хорошо себя чувствую. Александр Владимирович: Валерий Николаевич, ну, я посмотрел вот результаты контрольного обследования, которое мы с Вами прошли в плановом порядке, и хочу Вас поздравить, потому что Ваша вера и возможности современного лечения — они привели к тому, что у Вас болезнь отступает, и я надеюсь, что все будет хорошо. Мы будем продолжать с Вами лечение. Надеюсь, что и с Божией помощью, и при Вашей огромной поддержке, что удастся как-то добиться таких результатов. Александр Владимирович: Все, продолжаем лечиться. Отец Валерий: Да, Вам спасибо огромное. Наталья Смирнова: Болезнь помогла осознать по-новому привычные вещи. Отец Валерий: После вот этого пережитого, конечно, ты видишь, что в жизни самое главное — это нужно всегда поступать по совести, то есть всегда хранить совесть чистой. Потому что, если кого-то или обманываешь, или что-то где-то пытаешься слукавить, это тут же, как такое пятно налагается, которое тебе мешает уже внутри.
То есть после этой болезни появляется такое обостренное восприятие совести, так скажем. Отец Валерий: Вот я был, ну, настоящий атеист. Я помню свой подростковый возраст, когда кто-то говорил, что «я верю в Бога», а я говорил: «А я не верю в Бога. Ну, где он — Бог? Я Его не вижу, не чувствую, Его нигде нет. Как я могу в Него верить, да, если я с Ним никак не соприкасаюсь? То есть Его нет, и все тут». Семья была вся атеистическая, родители в Бога не верили, я в Бога не верил, сестра старшая не верила, и особо нигде я этого не встречал, потому что город Оренбург — простой такой советский город. Наталья Смирнова: Правда, несмотря на подростковый атеизм, храм тогда уже, в детстве, притягивал.
Отец Валерий: Когда в деревню приезжали к бабушке, то там у нее иконы были. И как-то вот видел, что она молилась, и иногда по вечерам, помню, мы ходили по деревенской улице, подходили к храму. Вот что-то такое влекло туда, внутрь, и, когда заходили мы, понятно, что ни службы, ничего там не было, но все равно было такое ощущение, как будто соприкасаешься с какой-то тайной. Ты на пороге чего-то такого неизвестного, необычного, как бы сейчас сказали, сверхъестественного. Ну, бабушка предлагала нам креститься, а мы все отказались, все внуки, кто были. А потом наступил 1989 год, это же уже после Тысячелетия Крещения Руси, и каким-то, я не знаю, чудом что-то начало меняться в сознании. Наталья Смирнова: На всю жизнь в памяти сохранилось одно событие. Отец Валерий был тогда еще 5-летним ребенком. Отец Валерий: Вокруг никого верующих.
У нас дома в комнате, там, на стене повесили календарик отрывной, где каждый день нужно отрывать по страничке, и мне очень нравилось это делать, но, чтобы отрывать листочки, нужно было подниматься на стол. Как сейчас помню, стол по уровню груди, то есть вначале надо на стул, потом на стол, подходишь, отрываешь. И вот я как-то… Вот мне 5 лет, поднимаюсь на стул, потом на стол. И я вот, знаете, ну, как-то посмотрел назад, а я стою на краю стола, и у меня сразу голова как закружилась, и я чувствую — сейчас падаю. И вдруг вот это… это было единственный раз в жизни, один раз, что как будто кто-то берет на руки и очень мягко сажает на пол.
Потому что полностью вот отказало… И речь отказалась, я не мог ничего произнести и не мог ртом вдохнуть воздух, и думал, что уже, это, умираю, вот. Дети, конечно, молились. И врач, когда приехал на скорой помощи… а он — у него по лицу видно, что он не знает, что делать, да, и, ну, повез в больницу.
И как-то по пути уже полегче стало. Да, конечно, тоже молитву Иисусову читал так, какие-то короткие молитвы про себя, жена очень молилась. Наталья Смирнова: Это пограничное состояние между жизнью и смертью ему открыло новое о жизни и людях. Теперь, когда острый период в лечении позади, осталась благодарность. Отец Валерий: И вот так Господь подает, что в каких-то ситуациях мы видим, что мы не своими силами спасаемся, не за счет своих молитв — за счет молитв близких и за счет действия таких отзывчивых, чутких врачей, которые поставляются радом. В этом есть огромный промысел Божий, потому что мы видим, что все-таки на земле среди людей не умерла любовь, не умерла взаимовыручка такая, жертвенная поддержка, когда кто-то за тебя переживает так, что… Ну, даже приоткрою секрет, что жена даже так молилась, что, она говорит, что «вот лучше пусть я умру, чем вот супруг». Вот, да. То есть это, конечно, проявление такой высшей любви.
Наталья Смирнова: В этой маленькой, но уютной палате батюшка остался один. Вторая кровать со вчерашнего дня пустует — соседа выписали. Отец Валерий: Здесь я лежал вместе с Алексеем, который из-под Костромы, он давно уже проходит лечение. Такой очень интересный, тоже добрый человек, ему огромный привет. Алексей — он меня все спрашивал: «Чего же получается, что хорошим людям дается хорошее, а плохим — плохое? То есть каждому есть какая-то польза. Читайте также: Собор в честь Святой Живоначальной Троицы: История Ну, промысел Божий нам сразу весь неясен, а потом уже Господь как-то по жизни открывает, для чего, зачем это дается. Наталья Смирнова: В целом это уже 22-й курс лечения и 3-я больница.
Сначала была операция в Питере, потом Израиль, сейчас отец Отец Валерий проходит терапию в Лечебно-реабилитационном центре Минздрава России. Отец Валерий: Здравствуйте, Александр Владимирович. Александр Владимирович: Здравствуйте. Расскажите, как Вы себя чувствуете. Отец Валерий: Очень хорошо чувствую себя. Конечно, когда химию ставят, то к вечеру уже аппетит падает, и немножко подташнивает. На второй день нет аппетита, и подташнивает, а на третий уже все — утром хорошо себя чувствую. Александр Владимирович: Валерий Николаевич, ну, я посмотрел вот результаты контрольного обследования, которое мы с Вами прошли в плановом порядке, и хочу Вас поздравить, потому что Ваша вера и возможности современного лечения — они привели к тому, что у Вас болезнь отступает, и я надеюсь, что все будет хорошо.
Мы будем продолжать с Вами лечение. Надеюсь, что и с Божией помощью, и при Вашей огромной поддержке, что удастся как-то добиться таких результатов. Александр Владимирович: Все, продолжаем лечиться. Отец Валерий: Да, Вам спасибо огромное. Наталья Смирнова: Болезнь помогла осознать по-новому привычные вещи. Отец Валерий: После вот этого пережитого, конечно, ты видишь, что в жизни самое главное — это нужно всегда поступать по совести, то есть всегда хранить совесть чистой. Потому что, если кого-то или обманываешь, или что-то где-то пытаешься слукавить, это тут же, как такое пятно налагается, которое тебе мешает уже внутри. То есть после этой болезни появляется такое обостренное восприятие совести, так скажем.
Отец Валерий: Вот я был, ну, настоящий атеист. Я помню свой подростковый возраст, когда кто-то говорил, что «я верю в Бога», а я говорил: «А я не верю в Бога. Ну, где он — Бог? Я Его не вижу, не чувствую, Его нигде нет. Как я могу в Него верить, да, если я с Ним никак не соприкасаюсь? То есть Его нет, и все тут». Семья была вся атеистическая, родители в Бога не верили, я в Бога не верил, сестра старшая не верила, и особо нигде я этого не встречал, потому что город Оренбург — простой такой советский город. Наталья Смирнова: Правда, несмотря на подростковый атеизм, храм тогда уже, в детстве, притягивал.
Отец Валерий: Когда в деревню приезжали к бабушке, то там у нее иконы были. И как-то вот видел, что она молилась, и иногда по вечерам, помню, мы ходили по деревенской улице, подходили к храму. Он был в таком запущенном состоянии, но всегда, когда подходили, вот чувствовал что-то такое, как, знаете, как… Вот сейчас вспоминаю: вечернее солнце как вот ложится на стены храма, и как такие отблески рая, понимаете? Вот что-то такое влекло туда, внутрь, и, когда заходили мы, понятно, что ни службы, ничего там не было, но все равно было такое ощущение, как будто соприкасаешься с какой-то тайной. Ты на пороге чего-то такого неизвестного, необычного, как бы сейчас сказали, сверхъестественного. Ну, бабушка предлагала нам креститься, а мы все отказались, все внуки, кто были. А потом наступил 1989 год, это же уже после Тысячелетия Крещения Руси, и каким-то, я не знаю, чудом что-то начало меняться в сознании. Наталья Смирнова: На всю жизнь в памяти сохранилось одно событие.
Отец Валерий был тогда еще 5-летним ребенком. Отец Валерий: Вокруг никого верующих. У нас дома в комнате, там, на стене повесили календарик отрывной, где каждый день нужно отрывать по страничке, и мне очень нравилось это делать, но, чтобы отрывать листочки, нужно было подниматься на стол. Как сейчас помню, стол по уровню груди, то есть вначале надо на стул, потом на стол, подходишь, отрываешь. И вот я как-то… Вот мне 5 лет, поднимаюсь на стул, потом на стол. И я вот, знаете, ну, как-то посмотрел назад, а я стою на краю стола, и у меня сразу голова как закружилась, и я чувствую — сейчас падаю. И вдруг вот это… это было единственный раз в жизни, один раз, что как будто кто-то берет на руки и очень мягко сажает на пол. Но не ощущение рук, а какое-то необыкновенное тепло, и внутри тоже состояние какой-то радости особой.
Вот это чувство потом как раз при крещении было, то есть как вот такое действие благодати. То ли Ангел Хранитель, не знаю, но один раз такое было, и оно запомнилось на всю жизнь. Наталья Смирнова: Он сам уже не вспомнит, почему решил креститься, и было ли это самостоятельным решением. Крещение решили принять его родные: старшая родная сестра, двоюродная и ее муж, Валерию Духанину было тогда 13. Читайте также: Религия татар: православные христиане или мусульмане Отец Валерий: И вот батюшка начинает чинопоследование. Что вот интересно: произносит очень невнятно, слова молитв непонятны, ни одного обряда понять не могу, но при этом вдруг возникает внутри четкое ощущение присутствия Божия. Это очень трудно передать словами, но это, как некая очевидность, когда Господь тебе является. И было такое ощущение, как будто изнутри тебя всю грязь взяли, выкинули, и внутри засиял свет, и радостно стало.
Вот просто какая-то удивительная радость такая, так, что я даже стоял, улыбался, но именно по-хорошему улыбался, радовался, что такая неожиданная произошла встреча. И во время крещения я уже почувствовал себя точно верующим человеком. И для меня, если до этого было неочевидно, да, то в момент крещения стало очевидно, что Бог действительно есть, что Бог — это Любовь, и Он тебя принимает в Свои объятия. Наталья Смирнова: Вскоре после крещения он заявил родителям, что хочет быть священником. Папа с мамой были категорически против. В храме на его предложение о помощи смотрели косо. Отец Валерий: Родители были против. И они говорят: «Да зачем тебе это надо?
Что ты, там, вообще хочешь, да? Для чего ты ходишь в храм? Ты лучше, там, поспи, отдохни. Лучше поехали, там, на дачу». Мои родители так рассуждали, что, ну, ладно, пусть он пойдет в алтарь, там посмотрит, как что происходит, и быстро это все… Наталья Смирнова: Вернется. Отец Валерий: Да, быстро вернется, все это ему не понравится, расхочет. А у меня уже внутри было такое стремление. Потом я захотел как-то, ну, поближе быть к алтарю.
Там, везде отправляли меня, что «нам не надо». Где-то заходишь — там бабушки на тебя подозрительно смотрят. Там одни бабушки собираются, а тут какой-то подросток пришел. Чего он тут хочет? Наталья Смирнова: Но эти серьезные испытания юного подростка не испугали. Он уже вступил на этот новый духовный путь, уже тогда подростком понял — ему нужно менять свою жизнь не только внешне, но и внутренне, а это значит — о много придется забыть, от много отказаться. Наталья Смирнова: Да? Наталья Смирнова: Интересно.
Отец Валерий: Попробуйте. Некоторые прямо на руку садятся. Наталья Смирнова: Фактически стать священником отец Валерий Духанин решил в 14 лет, но до принятия священного сана оставались еще долгие годы. Отец Валерий: Дело в том, что я долго избегал принятия священного сана. Вот как-то сторонился, ну, по разным причинам, и посвящал себя в основном написанию книг духовных, духовно-просветительской деятельности. А когда стал преподавателем Николо-Угрешской семинарии и потом уже проректором по учебной работе, то как-то все стало меняться, и стало ясно, что, если ты учишь будущих священнослужителей, да, то, собственно, это твой тоже собственный путь. Наталья Смирнова: Он стал священником 5 лет назад. Мог бы намного раньше, но не решался.
Все годы после завершения сначала духовной семинарии, потом Московской духовной академии Валерий Духанин активно занимался просветительской деятельностью и писал. Творческая и научная работа отнимали много сил и времени. Отец Валерий: Понимаете, как священники многие — они идут на приходы и только требы совершают, и у них уже не хватает времени… Наталья Смирнова: На все остальное. Отец Валерий: На чтение, написание каких-то книг. А вот эта духовно-просветительская направленность, написание книг — оно для меня имеет огромное значение, вот это творческое. Наталья Смирнова: Учебу в семинарии и академии он сравнивает с прохождением армейской службы, хотя служить ему не довелось — не благословили. Это была серьезная школа жизни. Духовную поддержку своих первых учителей он чувствует до сих пор.
Отец Валерий: Для меня, для… Семинария — она уже… это была огромная школа и в плане дисциплины, в плане выполнения работ, в плане организации своего личного времени. Поэтому, конечно, я думаю, что, если ты прошел семинарскую школу, такую настоящую, то, там, армия уже необязательно была нужна, потому что каждый готовится к своему служению. Ну, вот есть черные лебеди, вот даже там плавают. Наталья Смирнова: Ой, вижу. Отец Валерий: Черный лебедь — такая редкость наша монастырская. Наталья Смирнова: Они здесь живут, да? Отец Валерий: Да, они живут в монастыре, и белые лебеди, и утки, причем разных пород. А еще приоткрою секрет, что здесь и страусы живут.
Наталья Смирнова: Да ладно. Где это? Отец Валерий: Страусы живут на… хозяйственная там территория дальше, за оградой, есть. Место, где и павлины тоже, олени. Наталья Смирнова: Николо-Угрешский монастырь стал новой страницей в его жизни. С 2003-го он преподавал здесь в семинарии, с 2011-го был ее проректором, а через 3 года был рукоположен сначала в диаконы, в этом же юбилейном году памяти Сергия Радонежского — в священники. Отец Валерий: Вообще ведь монастырь православный, любой монастырь, а вот Николо-Угрешский особенно, это такой образ рая на земле. Вот как в раю все было в гармонии полной духовной, люди подчинялись Богу, служили Богу, вот так в обители святой люди стараются служить Господу.
Они стараются внутри самих себя наводить порядок, но и вовне тоже, чтобы сам монастырь — он отражал вот эту духовную гармонию. Это наше послушание Богу и прославление Господа в самих красотах природы, вот. И, конечно, когда здесь бываешь, то тут душа отдыхает. Даже после службы с детьми мы ходим, здесь же вот птички удивительные — и утки, и лебеди, и можно покормить. И настолько здесь душа радуется, когда бываешь, что, ну, просто невозможно передать, конечно. Наталья Смирнова: Здесь отец Валерий нашел вдумчивых и чутких духовников, а еще всегда здесь чувствует особое присутствие святителя Николая — он имеет прямое отношение к основанию монастыря. Отец Валерий: Да, здесь, вот на этих местах, сосновый лес. И он, выйдя, увидел на сосне икону Святителя Николая Чудотворца.
И когда помолился, то икона опустилась ему в руки прямо, и он сказал по-славянски: «Сия вся угреша сердце мое», то есть: «Все это согрело мое сердце». Вот это слово «угреша» — согрело, отсюда пошло «Николо-Угрешский монастырь». И потом была Куликовская битва, и вот в знак тоже благодарности на этом месте князь Дмитрий Донской распорядился устроить монастырь. Наталья Смирнова: Про преподобного Пимена Угрешского тоже есть своя легенда. Отец Валерий: Уже в XXвеке одна маленькая девочка — она, проходя возле места его захоронения, она слышала ангельское пение, ангельское пение. Она рассказывала взрослым, но ее особо не слушал никто. И вот эта девочка — она прожила очень долгую жизнь, вплоть до 90-х годов, когда уже монастырь был возрожден. И она рассказала про это пение, как она слышала ангельское пение на могиле преподобного Пимена Угрешского.
И были обретены его мощи, и благодатную помощь люди получали. И потом как раз воздвигнут храм рядом с местом захоронения преподобного Пимена. Да, то есть, когда она рассказала эту историю, то она уже преставилась. Наталья Смирнова: У вас какой-то здесь особенный колокольный звон, батюшка. Отец Валерий: Ну, особенный — Николо-Угрешский. Наталья Смирнова: Это да, это точно.
Главное меню
Новое интервью с о. Валерием, которое также содержит новости о здоровье батюшки можно посмотреть здесь. Протоирей Валерий Духанин: биография, борьба с раком и служба в церкви. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. ЛАВРСКИЕ СТАРЦЫ. Новые чудеса преподобного Сергия. Священник Валерий Духанин. Священник, кандидат богословия Валерий Духанин в эфире программы “Мнение” заявил о том, что общий вектор Киева ведет к полному уничтожению УПЦ на территории Украины. Публикации автора: священник Валерий Духанин. Константинополь, Константинополь зачем же ты так поступил?
Беседы с батюшкой. Священник Валерий Духанин 29 ноября 2022
Иерей Валерий Духанин — клирик Николо-Угрешской духовной семинарии. В этом выпуске отец Валерий расскажет о своих первых шагах в Церкви, о том, как пришло осознанное желание посвятить свою жизнь Богу, а также о том, насколько важен труд для спасения души. Священник Валерий Духанин «Глазовская епархия. вы делаете те новости, которые происходят вокруг нас. В сегодняшнем праздничном видео со священником Валерием Духаниным вспоминаем событие Похвала Пресвятой Богородицы и касаемся следующих тем. Новое интервью с о. Валерием, которое также содержит новости о здоровье батюшки можно посмотреть здесь.
Главное меню
| священник валерий духанин - Самое интересное в блогах | Беседы с батюшкой. Священник Валерий Духанин 29 ноября 2022. |
| Иерей Валерий Духанин | Официальный сайт | Мы поговорили об этом с клириком храма преподобного Пимена Угрешского Николо-Угрешской духовной семинарии, кандидатом богословия, писателем и публицистом иереем Валерием Духаниным. |
| Им помогли | Новости приходов. |
| ИЕРЕЙ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН. ЛИЦА ЦЕРКВИ - Телеканал «СПАС» | Диакон Валерий ДУХАНИН Святитель Игнатий (Брянчанинов) об опасности мнимодуховных состояний. |
⚡️⚡️⚡️ОТЕЦ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН ПРО ВОЕННЫЙ МЯТЕЖ ПРИГОЖИНА: САТАНА ИСКУСИЛ ЕГО
Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. ЛАВРСКИЕ СТАРЦЫ. Новые чудеса преподобного Сергия. Священник Валерий Духанин. Ряженым раскольникам отдает ряженая киевская власть", – так автор телеграм-канала Священник Валерий Духанин прокомментировал религиозный конфликт на Украине. священник Валерий Духанин. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. ЛАВРСКИЕ СТАРЦЫ. Новые чудеса преподобного Сергия. Священник Валерий Духанин. Собственно, к вере пришла благодаря болезни дочери, с мужем крестились, когда. Беседы с батюшкой. Священник Валерий Духанин 29 ноября 2022. Священник Валерий Духанин Воскресение. Похожие. Товары для взрослых.
В РПЦ отказались называть причины запрета в служении иерея Сафронова после панихиды по Навальному
Один из духовных чад архимандрита Илии, священник Валерий Духанин, делится воспоминаниями о своем духовном отце. Протоирей Валерий Духанин: биография, борьба с раком и служба в церкви. Лента новостей Друзья Фотографии Видео Музыка Группы Подарки Игры. ЛАВРСКИЕ СТАРЦЫ. Новые чудеса преподобного Сергия. Священник Валерий Духанин. Об этом повествует книга священника Валерия Духанина — «Покаяние как исцеление: О таинстве Исповеди». ПАРСУНА СВЯЩЕННИКА ВАЛЕРИЯ ДУХАНИНА, Воспоминания после воскрешения / й Духанин, Житие святого мученика Трифона Апамейского († 250).
«В больницу иду как на эшафот — ремиссия или снова рак?» Священник Валерий Духанин
| Священник Духанин Валерий Николаевич: биография, в каком храме служит, уроки православия | Иерей Валерий Духанин — клирик Николо-Угрешской духовной семинарии. «У Бога нет ничего шаблонного, у Бога все уникально и неповторимо». |
| ИЕРЕЙ ВАЛЕРИЙ ДУХАНИН. ЛИЦА ЦЕРКВИ | Священник Валерий Духанин. Мы поговорили об этом с клириком храма преподобного Пимена Угрешского Николо-Угрешской духовной семинарии, кандидатом богословия, писателем и публицистом иереем Валерием Духаниным. вы делаете те новости, которые происходят. |
| Священник Валерий Духанин встретился с волонтерами Лавры | Духанин Валерий Николаевич. вы делаете те новости, которые происходят вокруг нас. А мы о них говорим. Это рубрика о самых актуальных событиях. Священник-Валерий Духанин | ВКонтакте. В предсмертной записке он написал, что не может больше терпеть боль. |
Беседы с батюшкой. Священник Валерий Духанин 29 ноября 2022
Она являлась ветераном войны, имела орден за то, что после бомбежки спасла из-под завалов высокопоставленного чиновника, о чем сохранилась заметка в газете от тех давних лет, где говорилось, что ее наградил сам Сталин. Валентина Кронидовна чем-то болела, отец Вадим предложил ей исповедоваться и причаститься, сказал, что рядом хра.
В 2006 году в сане диакона начал служить в храме Покрова на Лыщиковой горе. Он проводил панихиду на Борисовском кладбище на 40-й день после смерти Алексея Навального. Что думаешь? Подписывайтесь на «Газету.
Затем проректор по учебной работе иерей Алексий Колыванов представил гостя мероприятия.
Справка: Иерей Валерий Духанин род. Родился 28 мая 1976 года в Оренбурге в семье служащих. Окончил Московские духовные семинарию и академию. С 2003 года — проректор по учебной работе Николо-Угрешской семинарии, преподавал патрологию, апологетику и византологию.
Но самая главная просьба, крик сердца — о жизни родного дитяти — почему-то так и не исполнилась. Всю маленькую шестилетнюю жизнь доченьки у нее было только одно человеческое желание — чтобы прошла эта шишка. Она загадывала это желание и на день рождения, и в новый год, и в храме, и по-детски просила у аквариумной золотой рыбки. Страдания длились более полутора лет, то есть четверть маленькой жизни.
Валерий Духанин
Папа с мамой были категорически против. В храме на его предложение о помощи смотрели косо. Отец Валерий: Родители были против. И они говорят: «Да зачем тебе это надо? Что ты, там, вообще хочешь, да? Для чего ты ходишь в храм? Ты лучше, там, поспи, отдохни.
Лучше поехали, там, на дачу». Мои родители так рассуждали, что, ну, ладно, пусть он пойдет в алтарь, там посмотрит, как что происходит, и быстро это все… Наталья Смирнова: Вернется. Отец Валерий: Да, быстро вернется, все это ему не понравится, расхочет. А у меня уже внутри было такое стремление. Потом я захотел как-то, ну, поближе быть к алтарю. Там, везде отправляли меня, что «нам не надо».
Где-то заходишь — там бабушки на тебя подозрительно смотрят. Там одни бабушки собираются, а тут какой-то подросток пришел. Чего он тут хочет? Наталья Смирнова: Но эти серьезные испытания юного подростка не испугали. Он уже вступил на этот новый духовный путь, уже тогда подростком понял — ему нужно менять свою жизнь не только внешне, но и внутренне, а это значит — о много придется забыть, от много отказаться. Наталья Смирнова: Да?
Наталья Смирнова: Интересно. Отец Валерий: Попробуйте. Некоторые прямо на руку садятся. Наталья Смирнова: Фактически стать священником отец Валерий Духанин решил в 14 лет, но до принятия священного сана оставались еще долгие годы. Отец Валерий: Дело в том, что я долго избегал принятия священного сана. Вот как-то сторонился, ну, по разным причинам, и посвящал себя в основном написанию книг духовных, духовно-просветительской деятельности.
А когда стал преподавателем Николо-Угрешской семинарии и потом уже проректором по учебной работе, то как-то все стало меняться, и стало ясно, что, если ты учишь будущих священнослужителей, да, то, собственно, это твой тоже собственный путь. Наталья Смирнова: Он стал священником 5 лет назад. Мог бы намного раньше, но не решался. Все годы после завершения сначала духовной семинарии, потом Московской духовной академии Валерий Духанин активно занимался просветительской деятельностью и писал. Творческая и научная работа отнимали много сил и времени. Отец Валерий: Понимаете, как священники многие — они идут на приходы и только требы совершают, и у них уже не хватает времени… Наталья Смирнова: На все остальное.
Отец Валерий: На чтение, написание каких-то книг. А вот эта духовно-просветительская направленность, написание книг — оно для меня имеет огромное значение, вот это творческое. Наталья Смирнова: Учебу в семинарии и академии он сравнивает с прохождением армейской службы, хотя служить ему не довелось — не благословили. Это была серьезная школа жизни. Духовную поддержку своих первых учителей он чувствует до сих пор. Отец Валерий: Для меня, для… Семинария — она уже… это была огромная школа и в плане дисциплины, в плане выполнения работ, в плане организации своего личного времени.
Поэтому, конечно, я думаю, что, если ты прошел семинарскую школу, такую настоящую, то, там, армия уже необязательно была нужна, потому что каждый готовится к своему служению. Ну, вот есть черные лебеди, вот даже там плавают. Наталья Смирнова: Ой, вижу. Отец Валерий: Черный лебедь — такая редкость наша монастырская. Наталья Смирнова: Они здесь живут, да? Отец Валерий: Да, они живут в монастыре, и белые лебеди, и утки, причем разных пород.
А еще приоткрою секрет, что здесь и страусы живут. Наталья Смирнова: Да ладно. Где это? Отец Валерий: Страусы живут на… хозяйственная там территория дальше, за оградой, есть. Место, где и павлины тоже, олени. Читайте также: Анатолий Холодюк.
Матушка Гавриила из Леснинского монастыря Наталья Смирнова: Николо-Угрешский монастырь стал новой страницей в его жизни. С 2003-го он преподавал здесь в семинарии, с 2011-го был ее проректором, а через 3 года был рукоположен сначала в диаконы, в этом же юбилейном году памяти Сергия Радонежского — в священники. Отец Валерий: Вообще ведь монастырь православный, любой монастырь, а вот Николо-Угрешский особенно, это такой образ рая на земле. Вот как в раю все было в гармонии полной духовной, люди подчинялись Богу, служили Богу, вот так в обители святой люди стараются служить Господу. Они стараются внутри самих себя наводить порядок, но и вовне тоже, чтобы сам монастырь — он отражал вот эту духовную гармонию. Это наше послушание Богу и прославление Господа в самих красотах природы, вот.
И, конечно, когда здесь бываешь, то тут душа отдыхает. Даже после службы с детьми мы ходим, здесь же вот птички удивительные — и утки, и лебеди, и можно покормить. И настолько здесь душа радуется, когда бываешь, что, ну, просто невозможно передать, конечно. Наталья Смирнова: Здесь отец Валерий нашел вдумчивых и чутких духовников, а еще всегда здесь чувствует особое присутствие святителя Николая — он имеет прямое отношение к основанию монастыря. Отец Валерий: Да, здесь, вот на этих местах, сосновый лес. И он, выйдя, увидел на сосне икону Святителя Николая Чудотворца.
И когда помолился, то икона опустилась ему в руки прямо, и он сказал по-славянски: «Сия вся угреша сердце мое», то есть: «Все это согрело мое сердце». Вот это слово «угреша» — согрело, отсюда пошло «Николо-Угрешский монастырь». И потом была Куликовская битва, и вот в знак тоже благодарности на этом месте князь Дмитрий Донской распорядился устроить монастырь. Наталья Смирнова: Про преподобного Пимена Угрешского тоже есть своя легенда.
Я думаю: ну, раз они написали священнику, значит, это им действительно нужно. Нужно, важно, да. И вот, ты отвечаешь, они просят, ты за них молишься. А потом вдруг оказывается, что им просто… они не знали, куда потратить время, с кем побеседовать.
И они зашли, поболтали и потом ушли, исчезли — и всё, с концами. Кто-то там… Ну, вы знаете, бывает такое, им вот просто нравится сидеть в социальных сетях и просто переписываться и… Они, может, и ответ не прочитали ваш. Или вот ты, допустим, день не успел ответить, ты им пишешь, а он говорит: а мне уже не надо, то есть таким недовольным тоном. И в общем, наступали уже такие немножко огорчения, когда, ну, оказывается, люди не всегда серьезно относятся к тебе, вот, когда спрашивают даже у тебя что-то. И наступало такое немножко разочарование, огорчение. Но потом надо выйти к третьему… Но вы перестали, вы сейчас не тратите время на эту вот переписку. Да, во-первых, когда операция, и потом уже в принципе стало всё это невозможно. А потом даже и физически стал так много писать… Я вот тоже иногда вспоминаю.
Я стараюсь, ну, найти какую-то опору, может быть, для оправдания даже такого, может быть, просто… Ну, вот, преподобный Паисий Святогорец — он тоже, поначалу он всем отвечал. А чем больше отвечаешь — тем больше пишут. Пишут, естественно. И потом он уже просто не мог. Он прочитывал — он просто молился за этих людей, то есть как бы их судьбы вверял в руки Божии. Но сил отвечать уже не было. А вот, если я не ошибаюсь, вы говорили, что 100 человек — это некий предел для священника… Мне просто всегда интересно, вот, цифры — это же… Это что такое, средняя температура по больнице? Это, знаете, я поначалу тоже этого не знал.
И я встречал уже более старших священников, которые мне говорили, что, ты знаешь, вот все-таки 100 человек — это предел. Предел для… То есть вы эту цифру услышали от других священников. От других, да. То есть ты не можешь быть духовником полноценно больше чем вот у 100 человек. То есть я не знаю, с чем это связано на самом деле. Я просто помню тоже одну из статей, отец Андрей Ткачев, он написал про сотников. Как сотники в Евангелии упоминаются. И суть в чем?
В том, что сотник — это не очень высокий начальник, но и не самый низкий. То есть сотник — он всегда идет в бой вместе со своей сотней. Вот у него 100 солдат, которых он лично знает, и он вместе с ними. И вот священник — это тоже своего рода такой вот сотник. Это не самый какой-то заоблачный там руководитель, который непонятно где находится, а он вместе со своими прихожанами. Тоже больше ста ты не сможешь исповедовать. И получается, это как бы образ, близкий такому вот приходскому священнику, который исповедует, который пытается окормлять. То есть каким-то образом вот эта цифра — она родилась.
Как вы относитесь к известной пословице «На Бога надейся, а сам не плошай»? Ну, конечно, мне всегда эта пословица не нравилась. Не нравилась? Потому что она… ну, немножко такая вот… ну, само выражение, что не плошай, то есть оно какое-то грубоватое, мне всегда казалось. Но я понимаю, что здесь есть такая, в общем-то, человеческая мудрость, что, если ты надеешься на Бога, это не значит, что сложи руки, сиди и жди. Хотя в моей жизни вот, не поверите, иногда бывали такие ситуации, что я думал: ну, всё, вот уже ничего невозможно, ничего не получится, ну, просто вот сяду… И тут же вдруг кто-то там стучит в дверь, и тут же — раз, и всё складывается как раз вот так, как было нужно. То есть если ты уже полностью дошел до отчаяния, вот как у Силуана Афонского это было, когда он молился, молился, подумал, что, ну, наверное, Бог уже неумолим, просто-напросто. И вот он сел, около часа он пребывал в таком унынии.
А потом он пошел в храм — и вот, ему открылся живой лик живого Христа как любящего, смиренного, кроткого. Ну, вот это вот Откровение в Духе Святом, о чем он потом говорил. То есть иногда это бывает. Но, если Господь нам все-таки вот дал руки — для чего: руками надо что-то делать, правильно? Если Господь дал ноги — значит, чтобы куда-то мы ходили, то есть предпринимали какие-то усилия. Если дал нам голову Господь — значит, Он же не зря это дал. Для только чтобы… Чтобы научиться ею пользоваться. Надо научиться пользоваться.
Поэтому в реальной жизни, когда мы надеемся на Бога, нужно предпринимать некие вот усилия все равно. А там Господь уже укажет, что правильно и что нет. Я вот… ну, конечно, если так вот из своей жизни, когда… ну, там вот, знаете, это вот заболевание, онкодиагноз. И поначалу вообще ну просто ничего не понятно. Со всех сторон кто чего говорит. Одни говорят: срочно лечись. Другие говорят: да нет, ни в коем случае, там химиотерапию нельзя, ты что, себя убьешь. И поначалу казалось, что в принципе, не разберешься, куда идти, к каким специалистам.
Но просто начинаешь в начале молиться, говорить: Господи, вразуми, помоги, и потом молитву Иисусову читаешь. И потом вот то, что тебе приходит, — ты начинаешь, ну, да, к кому-то обращаться, что-то вот испытывать. И потом вдруг вырисовывается путь, по которому идти. Лишнее начинает отпадать. И как бы проясняться начинает. Отче, а вот, здесь ведь самый главный вопрос. Мы очень часто говорим, что… и в программе у меня мы многократно говорили, ну, понятно, и вообще, гости в программе мне говорили, что надо вот всё упование возложить на Бога, надо довериться. Но ведь здесь же вопрос не в том, чтобы это продекларировать, а в том, чтобы понять.
Вот мы говорим: воля Божия. А как понять? Вот это воля Божия. Даже начиная от простых вещей, когда ты хочешь там, я не знаю, что-то купить, или что-то сделать, и заканчивая какими-то сложными, в той ситуации тяжелейшей, когда вы оказались… Вы говорите: начинает вырисовываться. То есть мы здесь никогда не сможем рационально это описать. То есть либо ты это как-то фундамен… Как это понять, что это вот оно? А не поймешь. Поначалу не поймешь, пока не вступишь на этот путь.
Вот на что нет точно воли Божией, на что точно нет? Воли Божией нет на наши глупости, на наши грехи и на наше бездействие. Вот если ты заведомо предпринимаешь какую-то безумную вещь… Ну, знаете, там дошел до… дай-ка я там шагну через… с девятого этажа через окно. То вот на это вот воли Божией точно нет, ни на один безумный поступок. Ни на один наш грех. И на бездействие — на бездействие тоже нет воли Божией. А дальше, то есть в начале отсекают то, что противоречит воле Божией. Потом, конечно же, воля Божия — она никогда не… вот,против нашей совести.
Если погрешаешь против совести, то, значит, уже против воли Божией тоже погрешаешь. И вот это вот некий первый такой индикатор. А в плане определения — ну, тоже… Потому что, куда как поехать, ехать, не ехать куда-то, потом где жить. Потому что надо было менять тоже… Да, ну, вот, вам сказали, одни говорят — лечиться, другие говорят — не лечиться. Вот как это понять? Было поначалу плохо. И к врачам обращался, врачи говорили: все нормально. Вообще, я даже спрашивал: а это не онкология?
Но плохо вот, всё уже там, симптомы уже как бы налицо. И потом я просто позвонил… ну иногда вот… я имя называть не буду, одному старцу, с которым, с духовником, общаемся. И он вдруг мне говорит: «Вы знаете, вам надо срочно на операцию». Вот неожиданно, прямо так. Хотя с чего это вдруг. И говорит: «Даже вот недавно ко мне как раз из Петербурга приезжал хирург, и я подумал, почему Господь его ко мне направил. Вот вам надо к нему именно». И дал его телефон.
А мне еще никто диагноз-то не поставил. Вот я как раз… А так получилось, что я как раз ехал в Петербург, там книжная выставка и встречи с читателями. И получилось так, что я уже больной приехал, вначале выступил перед читателями, и потом к этому хирургу. И встретились, он сразу везет меня в больницу. Просто старец-то ему уже сказал, про диагноз, на самом деле мне еще не сказал. Он мне задал, врач, несколько вопросов по пути, уже понял, о чем речь. И вот так вот попал. То есть первый шаг он, можно сказать, как чудесно так вот Господь открыл.
А потом уже дальше вот, в плане химиотерапии, то было непонятно. Потому что первая — она меня совсем отравила, в реанимацию попал я, чуть не умер. И потом непонятно, то ли делать, то ли не делать. А потом вы оказались в Израиле, чудесным образом, да? А я вообще, то есть, за два дня там я оказался. Ну, просто с Лавры один давний друг мой, монах, он позвонил. И ну, тут просто все-таки Господь как-то вел, что туда направили. Причем там польза была не столько медицинская на самом деле, сколько оказалась духовная польза.
Около восьми месяцев я там прожил. Это просто поменяло мою жизнь, полностью. И вот здесь уже тоже там, когда вернулся, туда — или сюда. Или новую операцию, или так… Но вот что-то вот, понимаете, когда молишься, то потом вдруг начинает вырисовываться. Что вот этот вариант — он все-таки какой-то такой аморфный, то есть не надо его. А вот это как-то более четко. Ну, то есть, Бог не оставляет человека с его неразрешимыми, так сказать… Нет, не оставляет. То есть, конечно, сам ищи, сам пытайся предпринимать, но прежде всего молись Господу, чтобы Господь как-то вот управил путь.
Отче, а вот еще одна такая тема, на мой взгляд, непростая, может быть, я неправ. У вас есть интервью: «Чтобы воскреснуть с Христом, надо пострадать с Христом» — вынесено в заголовок. И вот тема страдания и радости, страдания и счастья. Помните, у Жана-Клода Ларше есть книга «Бог не хочет страдания людей»? То есть такая «битва заголовков» начинается здесь. А Достоевский, знаменитое его «Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием» и так далее. Вот счастье без страдания может быть? Ой, для нас опасно счастье без страдания.
Это почему? Потому что начинаем мы в этом счастье утопать, тонуть в нем. И в конце концов, так утонем, что уже всё, забудем про Бога и всё. Просто видимо, такие вот мы ненадежные люди, что в комфорте вот как-то мы, в общем, перестаем быть живыми людьми. Мертвеем мы в комфорте. А что, Ларше неправ, Бог не хочет страданий людей? Или здесь нет противоречия. Да здесь противоречий, конечно, нет.
Разве же Господь хочет страданий людей? Господь не хочет страданий людей. Но страдание — это стало некоейну, прежде всего… Реальность падшего мира? Да, реальность падшего мира. Страдания — это, собственно говоря, что такое? Это жизнь людей, оказавшихся уже вне Бога. То есть что есть вообще вот райская жизнь. Это гармония души человеческой с Господом.
То есть когда твой дух, твоя душа — она в гармонии с Духом Святым. И вот эта райская гармония — она на этом основывалась, когда единение с Господом — то и вокруг всё преображается, весь мир. И животные людей слушались, и всё, все стихии умиротворенные. А как только нарушается гармония человека с Богом — всё рушится. И внутри дискомфорт у человека, и то ему не так, и это не так. И вокруг всё рушится. То есть страдания — они вторгаются как утрата, из-за того, что утратили Бога. Но вот, видимо, тоже вот в этом какая-то премудрость Промысла Божия, что сами эти страдания — они… тоже если «битва заголовков», Кьеркегор, философ, у него «Евангелие страдания».
И он говорит, что многие думают, как бы найти путь, чтобы избежать страдания, тогда как страдание — это и есть путь. Путь, который приведет тебя ко Господу и вот к этому блаженству, которого ты чаешь найти. То есть надо не бежать, не скрываться, а как раз идти навстречу… Ну, это вот легко так рассуждать, понимаете. Иначе я вот сейчас, мы уйдем в какую-то патетику. Но я скажу так, что когда послано было это испытание, и самые такие тяжкие вещи, когда через них проходишь, то понимаешь, что вот этот путь — он и есть лучший, нежели то, что было до этого. Вот не поверите. То есть до этого всё как… какая-то гонка, спешка, всё как-то в каком-то полумраке, понимаете. Ни радостей, ни печалей, в каком-то таком вот, усредненном состоянии, все время как белка в колесе, крутишься, крутишься.
И жизнь проходит, и молитва не молитва, и семья не семья, и дети как-то вот… Сами растут. А тут вдруг, когда вторгается вот это страдание, — оно, действительно, как-то выжигает вот это всё лишнее. И радость становится ярче после этого, радость жизни. И начинаешь ценить тех, кто рядом, самых родных, близких. И молитва становится уже живой, понимаете. То есть если вот изнутри сказать, то вот этот путь — он и доставляет подлинную радость.
Лаврентьева — А почему? Валерий — Такой, может быть, я человек, внутренне противоречивый, ищущий.
Да много было разных причин. Дело в том, что после академии я увлекся написанием книг. И надо сказать, что книги получали отклик и публиковались. Патриархийное издательство тоже с огромным желанием публиковало. И я боялся, что принятие священного сана сосредоточит на требоисполнение. Как у нас говорили: кадило, кропило, и все. И уже не будет возможности для интеллектуальных, творческих занятий. Потом я преподавал.
Это тоже очень нравилось. И очень боялся потерять именно эту направленность, интеллектуально-творческую, так бы я сказал, уйти просто в требоисполнение. Но я чего не знал тогда: что как раз священный сан дает более глубокий взгляд на жизнь. То есть, если на многие вещи до принятия священного сана ты смотришь просто как со стороны и рационально осмысливаешь это, то, когда становишься священником, даже не знаю, из-за чего это происходит, то ли за счет того, что ты начинаешь исповедовать людей и внутренний мир людей приоткрывается, и ты вдруг смотришь: разные люди, не похожи друг на друга, их проблемы — это создает какую-то широту воззрения на все, на жизнь человеческую. То ли действительно, за счет просто благодати Божией, когда служишь литургию и тебя это перерождает, потому что ощущение литургии, оно совершенно иное, другое. Не хочется даже вам говорить, чтобы не расстраивать вас, как мирян. Мацан — А чем? Валерий — Может, это для меня так.
До принятия священного сана ты стоишь, молишься и это такой усиленный труд, когда ты даже внутренне пытаешься пробиться молитвенно к чему-то, а когда в алтаре предстоишь перед престолом, то тебе как само открывается, как Царствие Божие с отверстыми вратами. Это предстояние на литургии, когда ты сам служишь — не сравнить, оно дается как-то само собой. Видимо, для того, чтобы ты служение именно совершал. И взгляд на все становится более шире, глубже. Поэтому, когда пишешь статьи, книги, то начинаешь уже более подходить основательно, фундаментально, а не просто поверхностно, когда читал разные книги, из мнения других людей что-то черпал, все это анализировал, компилировал. И получается так, что во многом этот взгляд был внешний, со стороны. А священный сан дал, наоборот, более глубокий, самостоятельный взгляд. Вы сказали о пути к вере и о пути к священству: с самого начала было все достаточно необычно К.
Мацан — Вы сказали, что в четырнадцать лет вы хотели быть священником. Нестандартное желание для человека в четырнадцать лет О. Валерий — Да, при этом вся семья-то была абсолютно атеистической в то время. И с детства я тоже был самый настоящий советский атеист. Но советский атеист —это простые граждане, советские труженики, храмов никто не замечает, вроде как бы они где-то и есть, ну, проезжают мимо храмов просто как мимо архитектурных памятников старины, как памятников о давно минувшем прошлом. Родители неверующие, сестра старшая неверующая, я неверующий. Только иногда, приезжая в деревню к бабушке, видели иконы у нее. Сама она про Бога ничего не говорила, но иногда видели, что она молится, редко.
Один раз она на коленях молилась. И это, насколько помню, было после того случая, когда рядом с ней молния ударила, в полутора метрах от нее. Может, это она восприняла, как грозный знак, не знаю, я маленький совсем был. Во всяком случае, когда нам бабушка предлагала креститься, то мы, дети, категорически отказывались. Еще вспоминаю: как-то приезжал в село священник, помню: черная ряса, в отдалении фигура, и сразу что-такое отталкивающее, пугающее, страшное. Не знаю, из-за чего это было К. Мацан -Человек в черном о. Валерий — Да, человек в черном, непонятный, с длинными волосами, с крестом на груди — что-то чужое сразу и поэтому издали поглядели.
А тут еще говорят: креститься бы, а зачем — непонятно К. Мацан — В смысле — принять крещение? Валерий — Да. И что: нет, конечно же. И я, и двоюродная сестра, и прочие родные, все мы категорически отказались. И помню, когда было мне тринадцать лет, уже какие-то рассуждения шли, это 89-ый год, и кто-то из друзей говорил: а я в Бога верю. Я говорю: а я вот не верю в Бога. Ну как я могу верить в Бога, если я его нигде не вижу, не ощущаю, он никак себя не проявляет.
Его же нет, потому что мы его не встречаем. Не верю, и все. Вдруг, трудно объяснить, как раз, когда мне было тринадцать лет, уже после этих слов моих о неверии, мы решили летом пойти и принять крещение. Но причины абсолютно непонятны: то ли из-за того, что 88-ой год — это тысячелетие празднования Крещения Руси, и кто-то что-то говорил. Но во многом воспринимал это как какой-то защитительный ритуал. И когда пришли в храм, то никто нам о вере ничего не говорил, и никто нас не спрашивал, вообще верующие или неверующие. Просто пришли провести такой интересный защитительный ритуал — то, что сейчас категорически не приемлется в храмах, и нужно обязательно проводить огласительные беседы, тогда этого не было. Приобрели нательные крестики.
Я помню: заходим мы в крестильное помещение при храме. Здесь уже что интересно: увидел священника, уже что-то наоборот: не обычное, а располагающее к себе. И как это внутри возникало — не могу сказать: ни родители, никто ничего не объяснял: начинается чин, приходит священник. Причем произносил слова он очень невнятно, с дикцией что-то было у него, тихо произносил, да и сам церковнославянский язык вообще настолько необычен, что ничего не поймешь. Ни одного обряда умом не понимаю, но при этом возникает внутри четкое ощущение, что Бог есть. Есть, и все тут. Передать это очень трудно на словах, но какое-то живое ощущение живого присутствия Божия. Уже личное какое-то отношение к Богу.
И внутри сразу свет, радость и любовь возникает. И такое еще ощущение, как будто всю грязь из тебя вынули, выбросили наружу и внутри сияет что-то такое чистое, светлое.
Валентина Кронидовна чем-то болела, отец Вадим предложил ей исповедоваться и причаститься, сказал, что рядом храм, и пытался напомнить: «Вы же ветеран войны, в окопах-то неверующих нет», на что она засмеялась и решительно ответила: «Молодой человек, не морочьте мне голову, никакого Бога нет. Я ветеран войны, прошла войну без каких-либо ранений, пережила голод в Ленинграде… И что вы мне об этом можете рассказать?
Мне ничего не надо». Еще она добавила, что ее удивляет, как люди вообще идут причащаться, ведь они вкушают «с одной ложки». Прошло десять лет. Отец Вадим на тот момент он всё еще не был священником поехал со своим другом-священником в военный госпиталь в Измайлово причащать больную.
В палате отец Вадим, помимо женщины, которую они причащали, заметил совсем иссохшую старушку и поразился ее худобе. После Таинства, когда они уже спускались к выходу, совершенно случайно в коридорах госпиталя им встретилась женщина, попросившая зайти к ее престарелой родственнице. Она вернула их в ту же самую палату, и оказалось, что та иссохшая старушка — Валентина Кронидовна. Ей было уже 86 лет, она находилась в госпитале в крайне тяжелом состоянии.
Чтобы разминуться с родственницей, достаточно было каких-то секунд, но Бог устроил встречу в нужном месте в нужный час. Вернул их в палату, чтобы вернуть душу Валентины Кронидовны Небесному Отцу. В дароносице каким-то чудом оставалась еще одна частица Святых Даров.