О первой части «Тобола» Алексея Иванова, книге «Много званых», не писал, кажется, только ленивый. О романе Алексея Иванова "Тобол" я узнала из рекламы фильма по этой книге. Мало избранных" — вторая книга романа-пеплума Алексея Иванова "Тобол". Алексей Иванов в форматах fb2, rtf, epub, pdf, txt или читать онлайн. Книга Алексея Иванова "Тобол" тоже будет в скором времени экранизирована.
Алексей Иванов: Тобол. Мало избранных [litres]
На мой взгляд, решение добавить мистику в исторический роман сильно выбивает его из жанра. С одной стороны у нас царь Петр, война, реформы и цивилизация со всеми достижениями и пороками, с другой — существующие боги и духи сибирских аборигенов, работающее колдовство, телепатическое общение близняшек, явление мертвых и тому подобные вещи. И вроде бы автор постарался вплести магию органично, но получилось так, что она играет слишком большую роль в сюжете. Мне кажется, это не то, что нужно историческому роману. Что касается историчности, то расстроил показ России как эдакой лапотной страны, как будто Петр I рывком перетащил ее из средневековья в светлое будущее, а до него только лаптем щи хлебали. Вот шведы — голова, у них и наука, и суеверий нет, не то что у нас, и царь Петр в одном из эпизодов переживает, что, как он ни пытался, Европа у него не настоящая получилась. Ни в коем случае не отрицая роли реформ и не советуя слепо преклоняться перед древностью и самобытностью, отмечу, что подход к отечественной истории, используемый в книге, выглядит слишком упрощенным. Роман довольно велик, но ему еще больше добавляют монументальности пространные исторические вставки на все возможные затронутые в книге темы. Вот Ермак покоряет Сибирь, вот казаки защищают крепость, а вот генеалогия джунгарских правителей со всеми подробностями.
Автор перелопатил кучу источников, чтобы найти эти факты, но самое обидное то, что для раскрытия событий и персонажей хватило бы буквально пары фраз. Критические замечания не означают, что роман мне не понравился. В нем есть спорные колоритные герои, каждый со своей правдой. Царь Петр, стремящийся превратить Россию в европейскую державу, губернатор Гагарин, жулик и пройдоха, радеющий о Сибири, архитектор Ремезов, который и иконописец, и географ, и историк, и вообще человек-оркестр, Ходжа Касым, почти честный торговец, иногда устраняющий мешающих ему людей, ссыльный казацкий полковник Григорий Новицкий, православные иерархи Иоанн и Филофей, языческие шаманы и князья, шведские военнопленные, китайский посол, джунгарские воители, русские офицеры и многие другие. Книга, несмотря на немаленький объем, читается очень легко, факты познавательны, диалоги интересны, а описания что сибирской природы, что людских дел сделаны на высоте. Но при этом я бы посоветовал или читать оба тома, или не читать вовсе. Первая книга завершается эталонным to be continued, несмотря на то, что уже ясно, чем все закончится. Оценка: 8 tapok , 1 августа 2022 г.
Обе части примерно равны по объему с небольшим преимуществом «Мало избранных. Но вместе с тем обе части сильно отличаются друг от друга. В Тобольске живёт архитектор Ремезов вместе со своей семьей. Ремезов очень талантлив, хотя и со своими причудами. Есть у него давняя идея — построить каменный кремль в Сибири. Первый и единственный. Но где взять на него деньги? Как уговорить Гагарина?
А ведь он в хороших отношениях с царём Петром. У Гагарина же свой интерес, устремлённый на юго-восток в сторону Китая… В романе «Тобол» множество сюжетных линий. Главные из них — это Гагарин, Ремезов, Бухгольц. Всё это реальные люди, вписанные в историю Сибири и России. Помимо них есть множество других персонажей, которые важны чуть меньше, как следствие, они получают меньше внимания — Касым, Иван Демарин, Табберт, Филофей, дети Ремезова Семён, Леонтий, Мария и другие. Есть ряд персонажей, которые вообще не нужны — Новицкий, Айкони, Хомани. И время от времени Иванов пускается в абстрагирование от центральных сюжетных линий, вспоминая многочисленные народы и страны. Тут и Китай, и джунгары, и остяки.
К слову, тоже совершенно ненужные линии с обилием специфических терминов. К сожалению, не все сюжетные линии действительно интересны. Гагарин, Ремезов — безусловно. Бухгольц во второй книге — определенно да. Касым и Демарин — во второй, да. Табберт, Филофей — сомнительно. А вот ненужные персонажи — Новицкий, Айкони и Хомани — это просто переливание воды из одной тары в другую. Бесконечный цикл этих переливаний.
Что касается вопросов и идей «Тобола», то Иванов разогнался всерьёз. Во-первых, фоном проходят события «Северной войны». Во-вторых, идёт освоение Сибири, попытка обжиться, захватить новые территории и укрепиться. Попутно автор показывает, что есть сложности с другими народами по многим вопросам. Например, с остяками. Читатель видит, как происходило «крещение» остяков. В-третьих, бюрократия, лихоимство и откаты. Тема, которой Иванов уделил очень много внимания.
И вполне заслуженно — вопрос, который очень тяжёл для России как прошлого, так настоящего и, увы, будущего. В-четвёртых, поиск собственного места, поиск справедливости, умение отстоять своё — вопросы более мелкие по объему внимания в романе , но, в целом, важные и неплохо раскрытые. Теперь немного о обеих частях. Они действительно разные. Первая — реализм, а вот во второй появляются элементы мистики. Но они не являются основополагающими. Но куда большая разница заключается в содержании и динамике. Первая часть «Много званных» — это попытка усыпить читателя попытка очень успешная , отсутствие какой бы то ни было динамики сюжет вообще не развивается.
В то же время вторая часть «Мало избранных» — это отличные экшен-сцены ретраншемент прекрасен вперемешку с хорошими оборона Ремизовых, например , но и разбавленные скучными. К счастью, последних тут не так много, как в первой части. Это редкий случай, когда продолжение интереснее начала. Заключение: с «Тобола» определённо не стоит начинать знакомство с творчеством Алексея Иванова. Роман тяжёлый из-за объёма, из-за низкой динамики, из-за специфических терминов и понятий. Исторический подтекст весьма интересный, не хватает карты, зато любопытно рассказана история многих событий и персонажей. Кого может заинтересовать «Тобол»? Тех, кому нравится «Сибириада» и «Война и мир», тех, кому по душе медленные, тягучие, медитативные книги с минимумом экшена.
И то лишь из-за ударной второй части романа. Оценка: 7 [ 3 ] Yarowind , 5 мая 2022 г. Монументальный труд Иванова по истории Сибири. Периодически можно потеряться в хитросплетении имен и родственных отношений, особенно когда речь заходит про джунгар, калмыков и прочих степняков. Произведение толстенное, но чувства скуки не вызывает, прочитал с удовольствием. Ну, и в целом мне нравится, как Иванов про исторические события пишет, еще со времен Золота Пармы. Оценка: 10 [ 9 ] sergej210477 , 15 июня 2019 г. Монументальный исторический роман.
Правда, с элементами мистики, но, автор очень точно уловил грань, за которой книга превратилась бы в шаблонное славянское фэнтези, и, ни разу не перешагнул за эту черту. Если искать сравнения, то это не «Петр I» А. Толстого, как кажется поначалу, а «Слово и Дело» В. Очень похожие как по сюжету, так и по стилю книги. Иванова, главный герой — князь Гагарин, губернатор Сибири. У Пикуля — А. Волынский — казанский губернатор. Их характеры, мысли и судьбы очень схожи.
Ну и композиционно эти две книги имеют много общего. Множество персонажей. Действие происходит в Сибири, Москве, Петербурге. В общем — аналогий куча, и это здорово, по крайней мере, для меня. Чем мне нравятся книги А. Иванова в первую очередь? У автора очень легкий и приятный язык. Два огромных тома, а читаются быстро и без усилий.
Жаркие сухие степи. Мрачная тайга. Жуткие болота.
Очень впечатляюще описаны образы раскольников старообрядцев на фоне относительно недавнего самого раскола. В этих романах Иванова достаточно много тем, на которых можно заострить внимание и о которых можно поразмышлять. Я выделю несколько тем, которые были особенно интересны именно мне. Образ Петра. В русской литературе образ Петра часто несколько идеализирован.
Часто преподносится как образ великого царя-победителя и реформатора. У Иванова показана другая сторона Петра.
И не только потому, что на любой странице может погибнуть кто-то из важных и полюбившихся персонажей. А еще потому, что у каждого героя есть своя правда... Как есть и то, за что его хочется придушить. Роман странен.
После совершенно реалистичного первого тома следует второй, выполненный в жанре магического реализма. Этот переход настолько резок, что долго не можешь оправится. Только что идолы были деревянными истуканами, а теперь они на полном серьезе поворачивают головы и самостоятельно передвигаются. Только что ты был уверен, что стонет болото, а отряду Фелофея чудится всякая мистическая хрень — и тут эта мистическая хрень вполне себе оживает и предстает, так сказать, во плоти. За это я и снизил оценку второму тома. Я просто не понял, зачем это.
И зачем это именно «так». Роман в хорошем смысле жюльверновский. Динамичные сцены и диалоги могут неожиданно прерваться на историческую справку. Мне это нравилось. Как другим — не знаю. Роман читать в любом случае.
Оценка: 9 [ 6 ] PeregaRrr , 28 октября 2022 г. С большим трудом дался мне труд Иванова. Меня не смущают большие романы, я люблю историю, мистику и приключения, но тут мне пришлось побуксовать. Это трудоёмкая, увесистая работа. Но обо всём по порядку. У нас тут и Петр I, и пленные шведы, и губернатор Гагарин, и вогулы с демонами, и Сатана, и обезумевшие старообрядцы, и учёный Ремезов, и продвижение христианской веры, и военные походы с осадами, и мамонты, и погони с предательствами, и любовь….
И всё это действительно увлекательно, написано живо, ярко и захватывает дух. Кроме любви…. Иванову прекрасно удалось отобразить или выдумать то время. Полудикие русские, вороватые, но отважные, рубящие бороды в Петербурге, но потом снова отращивающие их в Сибири; надменные европейцы-шведы; учёные умы, жизнь готовые положить ради начертания карт; Петр с его «окном в Европу» с его париками и дыбой… Читаешь и поражаешься масштабам и проделанной работой. И тут начинаются любовные линии. Нет, они написаны тоже очень эмоционально, вызывают шквал чувств, местами щемит сердце, местами берёт досада, иногда вздыхаешь с облегчением, что всё обошлось хорошо, но постепенно все эти похождения Табберта, Новицкого, Ходжи Касыма, Хамони и Айкони буквально превращаются в Санта Барбару, которая занимает приличный такой объём романа.
К тому же все эти любовные линии в конце концов обрываются очень нелепо и как будто просто обрубаются. В романе много героев. Главных и второстепенных. Все они, как положено у Иванова, прописаны до мелочей и живые. Но вот от историй одних Ремезов, Бухгольц, Гагарин оторваться не можешь, а другие Ходжа Касым или китайские с джангурскими чины начинают вызывать зевоту. Вердикт: Чтения Тобола для меня было кривой линия сердцебиения.
Иногда я восхищался и торопел, а порой одну главу не мог дочитать по несколько дней. У меня даже мелькали мысли, что это моё прощание с автором. Но дочитав фолиант Иванова, закончив эпилог, впитав последний потрясающий абзац, я понял — я прочту и его грядущую книгу про пароходы. Любовные интриги спокойно можно было сокращать раза в 2. UPD: Многих смутила мистика и разное шаманство. Мне вообще кажется, что это одна из фишек Иванова и вся эта нечисть у него смотрится очень гармонично и не превращает роман в фентэзи.
И ещё заметил такую особенность у романа. Тут нету внутренних монологов героев. Их мотивы объясняются, описываются их решения, но что в это время творится в их головах на нам неизвестно. Это придаёт Тоболу некую кинематографичность или даже сериальность. Наверное это не плохо, но немножко упрощает произведение. Оценка: 8 [ 10 ] ninaofter , 17 ноября 2020 г.
Роман Алексея Иванова «Тобол» просто великолепен. Замечательно сделанная вещь — все нити подобраны и вплетены в полотно, все ружья стреляют, все события имеют смысл, и он явлен читателю. В романе показана русская экспансия на восток, так называемая внутренняя колонизация. Постановка проблемы прямо по Канту: как возможно освоение Сибири? И автор отвечает, как. Книга имеет подзаголовок роман-пеплум.
Пеплум — это жанр исторического фильма, типа «Бен-Гура», в котором много персонажей, красочные декорации, полное погружение в былую эпоху. Сейчас столько содержания вмещают в сериал, Иванов сделал это в двух томах своего романа. В романе показан предыстория событий, так что действие затрагивает царствование Алексея Михайловича и даже Михаила Федоровича. Топографически центром действия является Тобол, однако город выступает как пересечение связей и путей, объединяя собою Москву и Петербург, скиты староверов по Волге и Иртышу, китайские города и джунгарские кочевья. Немаловажное место в романе занимает тайга и ее обитатели — боги и люди. В книге присутствует мистический план — за языческими идолами стоят реальные силы, и так же реальны Христос, Богородица и русские святые.
Борьба за души людей показан в правильном освещении, которого не постеснялся бы и Честертон. Колдовство имеет силу, но губит душу — это убедительно доказано на нескольких примерах. Тобол показан как пограничье миров и культур. Тут смешаны такие слои реальности, которые в более благоустроенных и старых городах разделены несколькими социальными этажами. Например: «К якутскому коменданту ехала царская ревизия, и комендант, изловив шаманов, приказал им камлать на погибель ревизоров. Шаманы написали донос».
Это, mutatis mutandis, хроника наших дней и наших степей, ни убавить, ни прибавить. Идеализации истории в книге нет, и несмотря на жесткость и жестокость, очернения истории тоже нет. Идеальное художественное целое — жизнь, имеющая смысл. И финал — известно, как трудно сделать хороший финал. Здесь он идеален — жизнеутверждающий, бодрящий, вдохновляющий. Лучшая книга нынешнего года.
Это не пеплум. Для пеплума берётся смутно знакомое со школы историческое событие и изменяется до неузнаваемости. На него нанизываются события, совершенно неизвестные историкам. Привлекаются миллионы статистов вернее, сотни или тысячи, изображающие миллионы. Всё это преподносится в форме, понятной зрителю текущего сезона. Здесь не пеплум, а интересный, умный, объективный исторический роман с маленькой долькой мистики.
Без вранья. Без пафоса. С минимумом статистов. И сами события не слишком известны. Не так уж много народа знают не то, что о ханах Джунгарии, но и о самом Джунгарском ханстве. Так что «Тобол» — не пеплум.
И это замечательно. Об эпохе Петра написано много. Здесь ситуация своеобразная. За Уралом на четвёртом десятке лет царствования Петра всё ещё живёт Московская Русь, очень тяжело впитывающая элементы Петербургской России. Здешние чиновники и офицеры — по сути, те же воеводы, подьячие, стрелецкие головы, надевающие в необходимых случаях камзолы и парики. Те, кто без чинов, вообще смутно представляют суть реформ.
Понимают только то, что эти реформы оплачивать им — кровью, трудом, золотом или медью, мехами. Как обычно. К героям отношение у автора своеобразное. Он старается подчеркнуть их плохие качества, но при этом явно любит.
У книги по всей России примерно одинаковая цена 500-600 руб, - отмечает продюсер писателя Юлия Зайцева. Цитата Юлии Зайцевой: Средний стартовый тираж книги из сегмента качественной современной прозы - 3-5 тысяч экземпляров. Из чего он складывается? Перед отправкой книги в печать издательство анализирует запросы на нее от ключевых партнеров книжных сетей и определяет тираж. Потом книги развозят по магазинам и следят за динамикой продаж. Если она высокая, тут же заказывают допечатку.
Тобол (2 тома)
Мало избранных" — вторая книга романа-пеплума Алексея Иванова "Тобол". Автор известных произведений «Географ глобус пропил», «Золото бунта», «Сердце Пармы», «Тобол» Алексей Иванов дописал свой новый роман «Бронепароходы». Эти обжигающие сюжеты Алексей Иванов сложил в роман-пеплум «Тобол».«Тобол. «Тобол» Алексея Иванова – объёмный роман о Сибири начала XVIII века, состоящий из двух томов «Много званных» и «Мало избранных».
Алексей Иванов «Тобол»
Многие из авторов указали на неоднозначность восприятия «квалифицированными читателями» как второго тома «Тобола», так и романа целиком. Владимировский отметил следующее: О первой части «Тобола» Алексея Иванова, книге «Много званых», не писал, кажется, только ленивый. А вот со вторым томом совсем другая история: реакция более чем сдержанная, никакого ажиотажа, рецензии в СМИ можно пересчитать по пальцам одной руки. Нам кажется, что известный критик несколько поскупился в отношении количества и пальцев, и конечностей в целом. Отзывы были. Но правда и в том, что значительная часть их носила весьма сдержанный характер. Рецензенты бодро рапортовали о недостатках, указывали на недочеты, сетовали на первородный грех романа, сюжетно выросшего из сценария. Мильчин, говоря о последнем, считает этот факт решающим, для того чтобы отнести «Тобол» к книгам с «низкой литературной ответственностью»: «Тобол» при внимательном рассмотрении кажется чисто коммерческим проектом, беллетризацией сценария пока еще не вышедшего сериала. А мы, сволочи, всегда хотим, чтобы писатель писал душой, а не кошельком.
После такого заявления хочется попросить критика назвать примеры «душевных исторических романов». Конечно, Анн и Серж Голон или Жюльетта Бенцони писали по-своему душевные романы, но их трудно отнести к высокой литературе. Что касается коммерческой ориентированности «Тобола», то здесь также не все однозначно. Для сравнения обратимся к такому знатному творцу бестселлеров, как Кен Фоллет. Всемирную известность он приобрел после выхода исторического романа «Столпы земли». Книга, увидевшая свет в 1989 г. В вымышленном средневековом городе Кингсбридж начинается строительство собора, которое становится фоном для многочисленных приключений героев романа. Говоря о приключениях, следует указать на некоторую их специфичность, ставшую основой успеха романа у читателей.
Так, малолетний Джек спрашивает у матери о причинах своего появления на свет. Не по эпохе просвещенная и раскованная Эллен утоляет информационный голод любознательного сына: «Видишь ли… дети получаются из семени. А семя выходит из мужского членика и сеется у женщины внутри. Затем у нее в животике из этого семени вырастает ребеночек, и, когда наступает срок, он выходит на свет Божий». Большая часть поступков героев романа связана как раз с активностью «членика» у мужских персонажей, которая буквально движет незамысловатый сюжет. На заднем плане время от времени раздается колокольный звон, чтобы читатель вспоминал о том, что он читает исторический роман. Вот это и есть настоящий коммерческий проект, написанный, отметим попутно, для кошелька, а не кошельком. Далее скажем несколько слов по поводу «низкого» сценарного происхождения романа.
Во-первых, обвинять сегодня ту или иную книгу в порочной сериальной природе есть признак некоторого культурного ретроградства. Современные сериалы не имеют ничего общего с условной «Санта-Барбарой» — сладкой гаванью грез уставших домохозяек девяностых годов прошлого века. В настоящее время сериалы превратились в локомотив кинематографа, стали площадкой смелых эстетических, жанровых экспериментов. Во многом качественный рост сериалов объясняется открывшейся возможностью для реализации повествовательных замыслов, которые по тем или иным причинам не вписывались в устоявшиеся киносценарные рамки. Сфера непосредственного влияния сериалов распространяется и на литературу. Второй момент связан с нестандартным маркетинговым ходом продвижения «коммерческого продукта». Многие уже слышали о скандальной ситуации вокруг выхода фильма и следующего за ним сериала. Писатель публично отказался от авторства сценария.
Решение свое он объяснил невозможностью адекватного воплощения на экране своего замысла: Съемки еще не начались, а режиссер так все исковеркал, что сюжет превратился в набор банальностей и штампов. Личности героев исчезли без следа, логика событий утрачена, а какая-либо историчность пропала начисто. Это уже не моя работа, и я снял свое имя с титров. Слава богу, у меня остался роман «Тобол», и читатель сам сможет сделать вывод, что должно было, а что получилось. Здесь нам неожиданно хочется заступиться за режиссера. То, что и как мы увидели читательскими глазами в романе, принципиально не может быть без потерь перенесено на киноэкран или быть показанным в сериале. Причин тому несколько, и они не относятся к технической стороне кинопроизводства. Главная — отсутствие в романе линейного, горизонтального сюжета.
Да, современные режиссеры поднаторели в искусстве флешбэков, когда сцена из прошлого неожиданно раскрывает скрытый до этого мотив действий героев в настоящем. Проблема не в этом. Трудность заключается в том, что практически у каждого из героев «Тобола» есть свое прошлое, без учета которого невозможно полноценное раскрытие характера персонажа. Более того, подобный герой, возникнув в каком-либо эпизоде, появится в следующий раз через сотни страниц. Например, солдат Юрка предстает впервые перед читателем в начале романа, когда он в составе конвойной команды, которая охраняет пленных шведов, неспешно движется в Сибирь. Юрка не слишком выделяется среди других солдат, и кажется, что для писателя это просто статист. Но уже в следующем эпизоде — экспедиции есаула Полтиныча — его фигура вырастает. Возникает предыстория Юрки, что позволяет читателю укрупнить в своем сознании данный персонаж.
Изнасилование солдатом местной девушки Айкони превращает Юрку в классического романного злодея — кажется, что он только открывает счет своим преступлениям. Но Юрка внезапно исчезает и появляется только через сотни страниц, уже во втором томе романа. И здесь он снова авторской волей растворяется среди множества других героев — участников драматической обороны Ямышевской крепости. Для читателя подобный писательский прием интересен, он позволяет почувствовать объемность, изменчивость созданного автором мира, в котором отсутствует строгое, механическое разделение героев на главных и второстепенных. Но как подобный писательский прием можно полноценно перенести на экран? Способов не так много. Можно в манере «Семнадцати мгновений весны» закадрово выдавать зрителю справки на героев. Но то, что стилистически точно соответствовало историческому антуражу шпионской саги о крушении Третьего рейха, вряд ли применимо к фильму про русскую историю начала XVIII в.
То, что Иванов не без раздражения определил как «исковерканность», следует понимать иначе — как вынужденную адаптацию создателями картины авторского материала, учитывающую природу и специфику киноязыка. Все это свидетельствует о литературном происхождении «Тобола», невзирая на то, что первично — сценарий или сам роман. Заметим, что обвинение в «сценарности», высказанное К. Мильчиным, косвенно поддерживают и другие известные критики. Юзефович, высоко оценивая Иванова как писателя, тем не менее отмечает следующее: Если вам сложно понять, зачем сегодня нужно писать а главное, читать нечто настолько консервативно прямолинейное — не то «Петр Первый» Алексея Толстого, не то «Россия молодая» Юрия Германа на новый лад, вы, в общем, не одиноки. К этим определениям мы еще вернемся, а пока обратимся к самому роману и попытаемся, избегая предварительных оценок, понять, о чем написал известный отечественный писатель в своем самом большом романе. По поводу последнего никто спорить не будет. Начнем мы с того, что укажем на интересный момент, связанный с хронотопом романа.
Географический и событийный размах повествования втиснут в достаточно узкие временные рамки. Историческое повествование вмещается в одно десятилетие: от празднования полтавской виктории до казни князя Гагарина в 1720 г. И это не произвольно выбранные даты. Иванов очень удачно во всех смыслах обыгрывает школьный миф о Петровской эпохе, закрепленный в символах-понятиях: Полтава — «гнутся шведы», Петербург — «окно в Европу». По сравнению с кипением страстей в Сибири события на европейском театре кажутся бледными и неинтересными. Противостояние Петра и Карла — аккуратная игра в шашки на фоне ожесточенной, по-восточному изощренной борьбы между китайцами, джунгарами, русскими и другими игроками на большой азиатской карте. Не случайно шведы, сосланные в Сибирь, страдают не столько от бытовой неустроенности, сколько от ощущения своей чуждости окружающему миру, который они понять просто не могут.
Кстати, мы завели канал в Telegram, где публикуем самые интересные новости из жизни Тюмени. Если вы хотите одним из первых читать эти материалы, то подписывайтесь: t.
Фото: Ivanproduction.
Пленные шведы, бухарские купцы, офицеры и чиновники, каторжники, инородцы, летописцы и зодчие, китайские контрабандисты, беглые раскольники, шаманы, православные миссионеры и воинственные степняки джунгары — все они вместе, враждуя между собой или спасая друг друга, творили судьбу российской Азии. Эти обжигающие сюжеты Алексей Иванов сложил в роман-пеплум «Тобол». Много званых» — первая книга романа.
Много званых» — первая книга романа. Просмотреть книгу » Часто встречающиеся слова и выражения.
«Закончил свою великую книгу»: писатель Алексей Иванов выпустит исторический роман «Речфлот»
Это высокий кредит доверия к автору. О книге: Грандиозный сибирский эпос - битва истории с географией. Долгожданное продолжение масштабного романа «Тобол» от автора бестселлеров «Географ глобус пропил», «Сердце пармы», «Золото бунта» и «Ненастье». Мало избранных» — вторая книга романа-пеплума Алексея Иванова «Тобол». Причудливые нити человеческих судеб, протянутые сквозь первую книгу романа, теперь завязались в узлы. Реформы царя Петра перепахали Сибирь, и все, кто «были званы» в эти вольные края, поверяют: «избранны» ли они Сибирью?
Он вызывает гнетущий страх Иоанна, окрашивающий собой главу «Прореха Мазепы», которая подспудно задает тему государственной измены в «Тоболе». Примечателен портрет Гагарина, данный с точки зрения христианских иерархов, митрополита Иоанна и владыки Филофея, после тяжкого ранения Филофея в первой его экспедиции по обращению вогулов в православных глава «С лихвой». Примечательно внешнее описание Гагарина, его портрет: «В обширной епанче багряного атласа, расшитой синей нитью по бортам и пяти гнездам, Матвей Петрович казался просто великаном.
Он неловко громоздился на маленькой лавочке возле топчана, на котором лежал бледный Филофей... При князе его угнетал усталый страх. Огромный Гагарин был как медведь. Перед нами портретное описание, чисто внешнее, без зарисовки выражений лица, подчеркивающее лишь огромность, грузность человеческой фигуры в тяжеловесном, ярком и барственном одеянии. Это, так сказать, портрет без портретности, без главной своей силы и особенности - без образа глаз, «окна» в человеческую душу. И это неслучайно. Как правило, А. Иванов в романе не выписывает выражений человеческих глаз или делает это очень редко, как в случае с Епифанией - раскольницей с глазами, «как на иконе».
Невыписанность лиц, глаз персонажей автор оставляет, думается, как поле для свободного творчества актеров возможного киносериала. И это тоже безошибочный творческий расчет и жест писателя. Но в случае с Гариным дело обстоит несколько иначе, это скорее композиционно необходимый автору эффект - создание поначалу впечатления закрытости существа героя, образ которого будет разматываться постепенно и не однолинейно. Автор романа в изображении своего героя движется постепенно в сторону емкой детализации, живых сцен с речью персонажей, диалогами, жестами, психологическими и символическими коннотациями, которые метят в глубь характера, приоткрывая в нем сложную человеческую индивидуальность. Так, в ярких, горячих диалогах губернатора и архитектона Ремезова -спорах и размышлениях о строительстве кремля, о старом и новом стиле в архитектуре и в самой жизни, о грехе, воровстве и чести - открывается широта ума, «своеволие» и подкупающая человечность Гагарина выразительна единственная и помещенная ближе к трагическому финалу сцена свидания Матвея Петровича, страдающего отца, с младшей дочерью в монастыре. Но во взаимоотношениях губернатора с Ремезовым, разумеется, неизбежна была и другая сторона, обернувшаяся драматическим конфликтом и их разрывом. Основная сюжетная интрига «Тобола», главная интрига Гагарина, вносящая в структуру произведения элемент увлекательного авантюрного романа, заключена в истории таинственных действий губернатора Сибири, который - в обход воли царя Петра - развязывает войну с джунгарами, что могло быть на руку Китаю. Замысел Гагарина заключался в поддержке сибирской торговли торговых караванов из Китая в надежде на собственное обогащение.
Кроме того, дело осложнялось своевольной дипломатией Гагарина, его связью с китайским посланником, игрой в тайные знаки китайского доверия русским история золотой пайцзы, добытой им у Тулишэня. Все это и могло быть расценено царем Петром не только как недопустимое для подданного своеволие, но и как коварная государственная измена. С развитием сюжетного действия «Тобола» в изображении героя возрастает роль форм психологизма. Доминирующая их форма - это авторская речь, окрашенная колоритом внутреннего видения персонажем самого себя, его самооценками и речевыми выражениями, - то есть форма, достаточно близкая к традиционным формам психологизма в реалистическом историческом повествовании, искусно разработанная в русской литературе, как известно, тем же А. Толстым в его романе «Петр Первый». Вспомним эпизод размышлений и обдумывания рискованного решения Гагарина, когда он узнает о грозящем запрете караванов: «Что ж, была не была, придется рискнуть. Замысел-то созрел у него давно, однако страшно было затевать такое. Но тут уж надо выбирать: либо смарагды Тулишэня, кошели золота и угроза царского топора, либо тихонько воровать, как тот же Бибиков, и кропотливо складывать рублик к рублику, будто он лавочник, а не губернатор.
Это были самые главные слова - и пропадай буйна головушка» [1. Раздумья губернатора, представленные в конце первой книги «Тобола», -это уже окончательный ответ Гагарина на эти «главные слова», внутреннее обоснование сделанного им выбора: «Матвей Петрович вспомнил жену и сына. Они наотказ отказались ехать с ним, и он жил в одиночестве. Что поделать, ежели он обрел родину здесь, а не в вотчинах и не в столичных имениях. Здесь его поприще и его держава. Он уже ох как не молод, у него одышка и больная спина, впору на палку опираться, но его душе нужны эти великие просторы, потому что суть его души - дерзость. Он подгреб под свою руку все, что есть в Сибири, таможни и гостиные дворы, пушные ярмарки и комендантские канцелярии. Такого своеволия не ведали ни хитроумные воеводы, ни могущественный Сибирский приказ.
Он, Матвей Гагарин, князь от колена Рюрика, - царь Сибири» [1. В этих последних словах и кроется одно из главных объяснений финала его трагической судьбы, его смертной казни по воле императора Петра, картина которой дана в завершении романа. Чтобы понять смысл финала, смысл «Тобола» в целом, необходимо попытаться осмыслить образ царя Петра в романе. Сцены пытки тобольского губернатора на дыбе и суда в Сенате даны глазами Гагарина и царя Петра, преломленных в авторском повествовании: «Все, что Матвею Петровичу теперь ставили в вину, являлось сутью губернаторства! На кой ляд надобно губернаторство, ежели нельзя брать мзду с любого дела в губернии? На том и зиждется служба державе! Не мздою же мерят губернатора, а процветанием его губернии, и у Матвея Петровича в Сибири все перло вверх, как на дрожжах! Отеческое правило объявить беззаконием - все равно что землю из-под ног выбить!
Гнев снова пошатнул Матвея Петровича» [2. Но «за воровство смертью не карают! Он, подданный, который «самовольно мог послать войско против иноземной державы» [2. Сцена казни, представленная в романе одновременно и как жестокая, бесчеловечная кара, и как ужасный спектакль, издевательское унижение приговоренного пиршественный стол с сановными лицами рядом с виселицей, придуманный Меншиковым оставляет впечатление не столько неизбежного возмездия, сколько следствия личной ярости и мести царя. Заметим, что на этих страницах романа уже в полный голос звучат мотивы «мести» Петра [2. Образ Петра, повторим, присутствует лишь в нескольких эпизодах романа - в прологе, в картине неожиданного дружеского приезда царя в дом князя Гагарина, в кабинете-мастерской Петра, затем в сцене, когда Гагарин приезжает в Петербург на прием к царю, который после беседы с ним при виде драгоценной шкатулки для царицы приходит в ярость и наказывает князя прилюдным позором - за шиворот волочит его по коридорам на виду у всех, сановников и лакеев. Наконец, это сцена пытки, которую с вожделением наблюдает царь. Личность Петра в целом очерчивается чертами необычной стремительности, резких, неожиданных движений и поворотов в действиях.
Он думает о собственной смерти, охвачен сомнениями в успехе преобразований и своим странным поведением вызывает недоумение окружающих: царь мстительно и настойчиво попирает «мертвеца», тело повешенного. Однако на страницах романа мелькает образ Петра совсем иного - яркого, полного замыслов, творчески неугомонного, но и не поддающегося однознач- ным оценкам. Вот, к примеру, восприятие царя Петра митрополитом Иоанном в годы войны со шведами: «В начале войны со шведом Иоанн встречался с Петром в Киеве, и Петр Иоанну очень понравился: внимательный, тонкого ума, веселый, деятельный и совсем простой, без чванства. Иоанн охотно предрек этому славному царю победу. Однако в Киеве был один Петр, а потом Иоанн узнал другого» [1. Заключение Двойственность в изображении царя Петра, как и в понимании его исторического значения, остается, пожалуй, осью художественной оценки этой фигуры А. Загадка, когда-то заданная еще Д. Мережковским о Петре I в его трилогии «Христос и Антихрист» и сформулированная позже в одной из его публицистических статей - «Чудо или чудовище?
Правда, А. Иванов пока и не задается целью до конца ее разрешить: его роман, собственно, не о Петре, но о Сибири во времена Петра, после Полтавы. Фигура Петра глазами автора «Тобола» видится прежде всего неоднозначной исторической фигурой, в которой одновременно сошлись и непримиримо столкнулись начала «чуда» и «чудовища». В этом трагическом освещении прочитывается и сюжет Гагарина, «царя Сибири», закончившийся его смертной казнью. В том же ключе открывается и смысл пролога романа с его странным героем - «мертвецом». Но «Тобол» в целом завершается все-таки иначе - двумя эпилогами -«1742 год. Ученый» и «1722 год. В первом эпилоге возникает фигура известного русского историка Татищева, звучат мотивы исторической науки с ее вечными спорами, сомнениями Татищева относительно традиции русских кремлей.
Во втором же вновь появляется полюбившаяся читателю фигура Семена Ульяновича Ремезова, причем в неожиданной роли - роли «ученика».
Плутарховы «Сравнительные жизнеописания»? Или «Анабасис Александра», рождённый стилосом Флавия Арриана? Григорий Ильич сохранил в душе главное — упоение подвигами достославной древности. Ученики за столами слушали, затаив дыхание.
В сенях школы господина фон Вреха секретарь Йохим Дитмер поставил на лавку тяжёлый почтовый сундучок с железной ручкой, обмёл ноги от снега веником, вытер подошвы сапог о тряпку и бережно повесил на гвоздь епанчу и треуголку. Голос Новицкого разносился по всей школьной избе. Стараясь не скрипеть половицами, Дитмер прошёл мимо раскрытой двери учебной горницы в сторону каморки фон Вреха. Ученики его не заметили. Фон Врех сидел в своём кресле с высокой спинкой, повернув его боком к столу, а на лавке против стола расположился Табберт.
Табберт коротко поклонился, а фон Врех вскочил.
Отвесные стены утёса, опалённые солнцем, побелели от вечного зноя Азии. С обрыва низвергался водопад. Сапфировое небо обжигало глаза. На утёсе, на недосягаемой высоте, укрылись последние защитники сказочной Согдианы во главе с властителем Аримазом… Новицкий не помнил, чью горделивую латынь он так давно разбирал в библиотеке Могилянского коллегиума: «Историю» Квинта Курция Руфа? Плутарховы «Сравнительные жизнеописания»? Или «Анабасис Александра», рождённый стилосом Флавия Арриана?
Правила комментирования
- Алексей Иванов: Тобол. Мало избранных litres читать онлайн бесплатно
- Тобол (роман) — Википедия
- О книге "Тобол. Мало избранных"
- Тобол. Том 2. Мало избранных {Тобол} (скачать fb2), Алексей Иванов
Скачать книгу Тобол. Мало избранных бесплатно
Всемогущий сибирский губернатор оказывается в лапах государя, которому надо решить, что важнее: своя гордыня или интерес державы? А история страны движется силой яростной борьбы старого с новым. И её глубинная энергия — напряжение вечного спора Поэта и Царя.
Где находится этот город с загадочным названием, и какую роль он сыграл в жизни нашей страны? Почему имя москвича Матвея Гагарина вычеркнуто из истории? Ответы на эти и многие другие вопросы — на страницах книги.
Тобольский зодчий по тайным знакам старины выручает из неволи того, кого всем сердцем ненавидит.
Всемогущий сибирский губернатор оказывается в лапах государя, которому надо решить, что важнее: своя гордыня или интерес державы? А история страны движется силой яростной борьбы старого с новым. И её глубинная энергия — напряжение вечного спора Поэта и Царя.
Захватывающий стиль и язык изложения. Эта книга по глубине сравнима с Тихим доном!
Крайне рекомендую к прочтению — если этот жанр вам близок, огромное удовольствие гарантировано! Огромное спасибо тем авторам, кто доставил мне неизмеримое удовольствие чтения и вернул веру в будущее. Великолепная книга, свежая и мощная. Проглотила за два дня. Не оторваться!
Рекомендую к прочтению всем читателям! Jenn Messina Добавлен: 23. Гораздо сильнее, чем первая часть за счёт более динамичного и живого сюжета. Всем рекомендую , на некоторых моментах наворачивались слезы. Твёрдая пятерка!
Автору низкий поклон. Наталья Петренко Добавлен: 09. За героев хочется переживать, они получились очень живыми и понятными. Владение историческим материалом — на высоте. Очень ждала эту книгу и не разочаровалась, всем рекомендую!
Иванов: «Мы восхваляем богатства Сибири, но они не развивают страну»
В интервью обозревателю радио Sputnik Наталье Ломыкиной писатель Алексей Иванов объяснил, что заставило его убрать свое имя из титров сериала "Тобол" и как современный российский писатель отвечает на раздражители эпохи. Эти обжигающие сюжеты из истории Сибири петровской эпохи Алексей Иванов сложил в масштабный роман-пеплум «Тобол». Напомним, что весной 2017 года Алексей Иванов совместно с Юлей Зайцевой выпустили еще и книгу «Дебри» — документальную основу романа «Тобол». Пермский писатель Алексей Иванов отправил в издательство вторую часть монументальной сибирской саги «Тобол». Биография Алексея Иванова. Алексей Иванов — российский писатель, сценарист, культуролог. Автор более 20 книг, изданных общим тиражом более 1,5 млн экземпляров: «Сердце пармы», «Географ глобус пропил», «Хребет России», «Псоглавцы», «Ёбург», «Ненастье», «Тобол».
Алексей Иванов «Тобол»
Эти обжигающие сюжеты я сложил в роман-пеплум «Тобол». Подборка интервью Алексея Иванова В романе нового типа этика понимается как развлечение. Толстой и Достоевский, наверное, схватились бы за бороды, но слияние несочетаемых парадигм и смена статуса этики открыли для реализма новые возможности изображения мира, сохранив гуманистическое начало без старомодного пафоса. Короче говоря, добро пожаловать в петровскую Сибирь".
Не всякий из читателей романа, включая и самих сибиряков, знает, например, о том, что видное положение в Тобольске той эпохи занимала мусульманская община, состоявшая в основном из среднеазиатских купцов. Один из них — глава бухарских торговцев Ходжа Касым — не просто скупает пушнину у туземцев. Он контролирует тысячекилометровые маршруты движения товаров по тем самым землям, на которых тлеет или уже бушует огонь межплеменной вражды. Кроме этого, Касым пытается продолжить начатый за несколько столетий до него процесс приобщения сибирских народов к исламу. Писатель показывает, как поступки бухарца, отражающие разные, противоречивые стороны его натуры: холодный расчет торговца, подлинное религиозное чувство, слепую жажду мести, — переплетаются с движениями и стремлениями других героев.
При этом конечный результат даже самой продуманной, просчитанной интриги может быть прямо противоположным замыслу. Слишком сильны, «энергийны», непредсказуемы сибирские люди, чтобы замысел одного из них механически осуществили другие. Сибирский архитектор и летописец Семен Ульянович Ремезов черпает свою творческую да и бытовую энергию как раз из стремления не дать миру остановиться, поддаться ложному ощущению предопределенности и простоты: Сибирь кажется полупустой и почти безлюдной, но на самом деле здесь множество народов и множество укладов. А жизнь — суровая. Промахнешься хоть в малом, не примешь в расчет, — и хлоп! Сибирь расшибет тебя, будто комара ладонью. Здесь ничего нельзя достигнуть, если не разобрался, как все устроено. А устроено — сложно.
И эту сложность во всей ее бесконечной путанице понимает разве что только Семен Ульяныч. Не случайно фатально обречены персонажи, не сумевшие, как, например, полковник Новицкий, увидеть и почувствовать сибирской сложности и нелинейности, скрытых за ошеломляющими сознание масштабами: Здесь, в Сибири, все ему казалось каким-то нечеловеческим. Слишком большая земля — бессмысленно, мучительно большая. Здесь тяжелые облака за день не добирались от одного края неба до другого. Здесь холодное солнце летом не успевало совершить оборот и лишь чуть окуналось за горизонт, чтобы сразу всплыть заново. На такую протяженность у бога не хватило разнообразия, и все здесь было заунывно-одинаковым: одинаковые низкие берега, одинаковые леса, одинаковые селения, одинаковые инородцы. Даже вода и воздух были одинаковыми. Строительство Ремезовым тобольского кремля можно рассматривать не только как вызов, брошенный природе, утверждение человеческого духа: Величие кремля пока только мерещилось, недовоплощенное, но оно уже незримо преобразило Воеводский двор.
Оно означало: дух крепче плоти. То, что не имеет житейского применения, нужнее для бытия, чем все выгоды и пользы. Камень суть прах, а свет — несокрушимее адаманта. Для героев романа сущность кремля раскрывается в различных собственных ощущениях и измерениях. Честный служака Бухгольц видит в нем за привычным символом государства указание на предопределенность экспансии России: В хлопотах прошедших месяцев он успел проникнуться духом этого города и вопреки своему воинскому знанию ощутил, что Тобольску и вправду нужен тот кремль, который возводит сей старик. Необходимость кремля отнюдь не стратегическая. Никто на Тобольск не нападет. Необходимость кремля — государственная, ибо Тобольск есть воистину азиатическая столица Отечества.
И теперь архитектон показал ему те тонкие нити, которые влекутся от Тобольска к Туркестану, Джунгарии, Мунгалии и Китаю. Эти нити не дотянуть до Петербурга, да там никто в них и не разберется. Восточная экспликация державы возможна только отсюда. И кремль — очезрительное изъявление державной значимости Тобольска. Возведение или даже проектирование строительства кремля — еще и дерзость в отношении российской власти. Читатель открывает для себя очередной малоизвестный исторический факт: после начала строительства на Неве будущей имперской столицы Петр запретил возведение каменных зданий на всей остальной территории страны. Ресурсы вкачивались в один имперский мегапроект. Поэтому Степан Ульянович обращается за поддержкой к сибирскому губернатору Матвею Петровичу Гагарину.
За князем в общественном мнении закрепилась репутация лютого мздоимца и вора. Таким он, например, предстает в романе известного исторического писателя XIX в. Данилевского «На Индию при Петре I». Данилевский дает «грозному и жадному» князю развернутую нелестную характеристику: Бывший нерчинский воевода, потом президент Сибирского приказа и некоторое время московский комендант, князь Матвей Гагарин управлял в последние семь лет Сибирью в качестве ее губернатора. Никто не смел жаловаться на самовластного, богатого князя. Сильные охотно с ним делились; мелкие боялись и взглянуть на пышного сатрапа, творившего беспощадную расправу и суд не только над инородцами, но и над своими. Показательно, что Иванов не стремится обелить «пышного сатрапа», найти смягчающие вину обстоятельства. Более того, автор добавляет еще одну темную краску, делающую портрет князя особенно мрачным.
Как известно, на следствии Гагарину среди прочего было предъявлено обвинение в халатном отношении к подготовке экспедиции полковника Бухгольца. Затянувшаяся Северная война и многочисленные проекты Петра требовали все больших финансовых вливаний. Будущий император изыскивал любые способы для пополнения государственной казны. В 1715 г. Целью экспедиции было овладение золотыми россыпями, которыми якобы славился этот древний азиатский город. Именно губернатор Гагарин обеспечивал отряд провизией, припасами, средствами передвижения. Согласно писательской версии, в основе похода на Яркенд лежит сговор Гагарина с Тулишэнем — крупным китайским чиновником и по совместительству бизнес-партнером самого князя. В это же время разгорается конфликт между китайской империей и джунгарами, активно обкусывающими окраины китайской империи.
Угроза нависает уже над Тибетом и его столицей Лхасой, что превращает приграничный конфликт в стратегическую проблему для китайцев. Прибывший с торговым обозом в Тобольск Тулишэнь предлагает Гагарину, по сути, спровоцировать конфликт между русскими и джунгарами с целью ослабить давление на Тибет. В случае отказа сибирского губернатора китаец будет вынужден прекратить их личное взаимовыгодное торговое сотрудничество. После недолгого колебания Гагарин, понимающий риск стать «самым богатым человеком без башки», принимает предложение и получает от Тулишэня пайцзу — золотой знак подчинения китайскому императору. При этом князь отчетливо осознает возможные последствия авантюры не только для себя, но и для всего государства: Матвей Петрович думал, терзая бороду. Петра Лексеича на такой мякине не провести, он все равно почует унижение. Да и зачем России истреблять Джунгарию? Китай — очень сильная и очень хитрая держава.
А Джунгария — щит между Китаем и Россией. Албазин уже однажды был пограничьем, и теперь на пустырях Албазина воют степные волки. Но роковое для многих героев романа решение принято. Гагарин сообщает Петру о возможности решения финансовых проблем государства с помощью яркендского золота. Поход за мифическим золотом экспедиции Бухгольца превращается и в повод для конфликта с джунгарами, и в хитроумный способ передачи пайцзы джунгарам, чтобы убедить тех в реальности китайско-русского сговора. Фактически князь отправляет трехтысячный отряд на погибель. Особый трагизм ситуации заключался в том, что отряд состоял из сибиряков, многих из которых Гагарин знал лично. Семья Ремезовых также участвует в походе.
Все они для Гагарина — только расходный материал в его хитроумных торговых операциях. Ремезова-старшего, обивающего порог губернаторского дома, князь пытается искренне понять. Зачем старому архитектону какой-то кремль, откуда столько энергии и напора?
Но правда и в том, что значительная часть их носила весьма сдержанный характер. Рецензенты бодро рапортовали о недостатках, указывали на недочеты, сетовали на первородный грех романа, сюжетно выросшего из сценария. Мильчин, говоря о последнем, считает этот факт решающим, для того чтобы отнести «Тобол» к книгам с «низкой литературной ответственностью»: «Тобол» при внимательном рассмотрении кажется чисто коммерческим проектом, беллетризацией сценария пока еще не вышедшего сериала. А мы, сволочи, всегда хотим, чтобы писатель писал душой, а не кошельком. После такого заявления хочется попросить критика назвать примеры «душевных исторических романов». Конечно, Анн и Серж Голон или Жюльетта Бенцони писали по-своему душевные романы, но их трудно отнести к высокой литературе. Что касается коммерческой ориентированности «Тобола», то здесь также не все однозначно. Для сравнения обратимся к такому знатному творцу бестселлеров, как Кен Фоллет. Всемирную известность он приобрел после выхода исторического романа «Столпы земли». Книга, увидевшая свет в 1989 г. В вымышленном средневековом городе Кингсбридж начинается строительство собора, которое становится фоном для многочисленных приключений героев романа. Говоря о приключениях, следует указать на некоторую их специфичность, ставшую основой успеха романа у читателей. Так, малолетний Джек спрашивает у матери о причинах своего появления на свет. Не по эпохе просвещенная и раскованная Эллен утоляет информационный голод любознательного сына: «Видишь ли… дети получаются из семени. А семя выходит из мужского членика и сеется у женщины внутри. Затем у нее в животике из этого семени вырастает ребеночек, и, когда наступает срок, он выходит на свет Божий». Большая часть поступков героев романа связана как раз с активностью «членика» у мужских персонажей, которая буквально движет незамысловатый сюжет. На заднем плане время от времени раздается колокольный звон, чтобы читатель вспоминал о том, что он читает исторический роман. Вот это и есть настоящий коммерческий проект, написанный, отметим попутно, для кошелька, а не кошельком. Далее скажем несколько слов по поводу «низкого» сценарного происхождения романа. Во-первых, обвинять сегодня ту или иную книгу в порочной сериальной природе есть признак некоторого культурного ретроградства. Современные сериалы не имеют ничего общего с условной «Санта-Барбарой» — сладкой гаванью грез уставших домохозяек девяностых годов прошлого века. В настоящее время сериалы превратились в локомотив кинематографа, стали площадкой смелых эстетических, жанровых экспериментов. Во многом качественный рост сериалов объясняется открывшейся возможностью для реализации повествовательных замыслов, которые по тем или иным причинам не вписывались в устоявшиеся киносценарные рамки. Сфера непосредственного влияния сериалов распространяется и на литературу. Второй момент связан с нестандартным маркетинговым ходом продвижения «коммерческого продукта». Многие уже слышали о скандальной ситуации вокруг выхода фильма и следующего за ним сериала. Писатель публично отказался от авторства сценария. Решение свое он объяснил невозможностью адекватного воплощения на экране своего замысла: Съемки еще не начались, а режиссер так все исковеркал, что сюжет превратился в набор банальностей и штампов. Личности героев исчезли без следа, логика событий утрачена, а какая-либо историчность пропала начисто. Это уже не моя работа, и я снял свое имя с титров. Слава богу, у меня остался роман «Тобол», и читатель сам сможет сделать вывод, что должно было, а что получилось. Здесь нам неожиданно хочется заступиться за режиссера. То, что и как мы увидели читательскими глазами в романе, принципиально не может быть без потерь перенесено на киноэкран или быть показанным в сериале. Причин тому несколько, и они не относятся к технической стороне кинопроизводства. Главная — отсутствие в романе линейного, горизонтального сюжета. Да, современные режиссеры поднаторели в искусстве флешбэков, когда сцена из прошлого неожиданно раскрывает скрытый до этого мотив действий героев в настоящем. Проблема не в этом. Трудность заключается в том, что практически у каждого из героев «Тобола» есть свое прошлое, без учета которого невозможно полноценное раскрытие характера персонажа. Более того, подобный герой, возникнув в каком-либо эпизоде, появится в следующий раз через сотни страниц. Например, солдат Юрка предстает впервые перед читателем в начале романа, когда он в составе конвойной команды, которая охраняет пленных шведов, неспешно движется в Сибирь. Юрка не слишком выделяется среди других солдат, и кажется, что для писателя это просто статист. Но уже в следующем эпизоде — экспедиции есаула Полтиныча — его фигура вырастает. Возникает предыстория Юрки, что позволяет читателю укрупнить в своем сознании данный персонаж. Изнасилование солдатом местной девушки Айкони превращает Юрку в классического романного злодея — кажется, что он только открывает счет своим преступлениям. Но Юрка внезапно исчезает и появляется только через сотни страниц, уже во втором томе романа. И здесь он снова авторской волей растворяется среди множества других героев — участников драматической обороны Ямышевской крепости. Для читателя подобный писательский прием интересен, он позволяет почувствовать объемность, изменчивость созданного автором мира, в котором отсутствует строгое, механическое разделение героев на главных и второстепенных. Но как подобный писательский прием можно полноценно перенести на экран? Способов не так много. Можно в манере «Семнадцати мгновений весны» закадрово выдавать зрителю справки на героев. Но то, что стилистически точно соответствовало историческому антуражу шпионской саги о крушении Третьего рейха, вряд ли применимо к фильму про русскую историю начала XVIII в. То, что Иванов не без раздражения определил как «исковерканность», следует понимать иначе — как вынужденную адаптацию создателями картины авторского материала, учитывающую природу и специфику киноязыка. Все это свидетельствует о литературном происхождении «Тобола», невзирая на то, что первично — сценарий или сам роман. Заметим, что обвинение в «сценарности», высказанное К. Мильчиным, косвенно поддерживают и другие известные критики. Юзефович, высоко оценивая Иванова как писателя, тем не менее отмечает следующее: Если вам сложно понять, зачем сегодня нужно писать а главное, читать нечто настолько консервативно прямолинейное — не то «Петр Первый» Алексея Толстого, не то «Россия молодая» Юрия Германа на новый лад, вы, в общем, не одиноки. К этим определениям мы еще вернемся, а пока обратимся к самому роману и попытаемся, избегая предварительных оценок, понять, о чем написал известный отечественный писатель в своем самом большом романе. По поводу последнего никто спорить не будет. Начнем мы с того, что укажем на интересный момент, связанный с хронотопом романа. Географический и событийный размах повествования втиснут в достаточно узкие временные рамки. Историческое повествование вмещается в одно десятилетие: от празднования полтавской виктории до казни князя Гагарина в 1720 г. И это не произвольно выбранные даты. Иванов очень удачно во всех смыслах обыгрывает школьный миф о Петровской эпохе, закрепленный в символах-понятиях: Полтава — «гнутся шведы», Петербург — «окно в Европу». По сравнению с кипением страстей в Сибири события на европейском театре кажутся бледными и неинтересными. Противостояние Петра и Карла — аккуратная игра в шашки на фоне ожесточенной, по-восточному изощренной борьбы между китайцами, джунгарами, русскими и другими игроками на большой азиатской карте. Не случайно шведы, сосланные в Сибирь, страдают не столько от бытовой неустроенности, сколько от ощущения своей чуждости окружающему миру, который они понять просто не могут. Капитан Табберт — один из центральных персонажей книги — с протестантской основательностью пытается описать край и его обитателей. Но лишь преодолев порог рациональности, он наконец приближается к подлинному пониманию Сибири — и в итоге бежит от ее магической силы, которая может заставить остаться на этой земле, стать своим для этих людей, разделить их большую сложную судьбу. Накалу и изощренности геополитических войн соответствуют хитросплетения судеб героев «Тобола», которые не только подчиняются историческому ходу, но и определяют его. Мы знаем, что история создается свободными людьми, и писатель демонстрирует верность этому тезису, опровергая еще одно устоявшееся представление о Сибири. Иванов показывает неожиданно многолюдную, сложноорганизованную сибирскую жизнь.
Мало избранных» — вторая книга романа-пеплума Алексея Иванова «Тобол». Причудливые нити человеческих судеб, протянутые сквозь первую книгу романа, теперь завязались в узлы. Реформы царя Петра перепахали Сибирь, и все, кто «были званы» в эти вольные края, поверяют: «избранны» ли они Сибирью? Беглые раскольники воздвигают свой огненный Корабль — но вознесутся ли в небо души тех, кто проклял себя на земле?
Роман Алексея Иванова «Тобол», или О пользе прямолинейности
[1] Сам Алексей Иванов публично позиционирует себя как человека верующего, хотя и не воцерковленного. Книга Алексея Иванова "Тобол" вызвала двоякое восприятие. О первой части «Тобола» Алексея Иванова, книге «Много званых», не писал, кажется, только ленивый.
Колонка Сергея Оробия
- Тобол. Том 2. Мало избранных читать онлайн бесплатно Алексей Иванов. Скачать fb2 |
- Тобол. Мало избранных [litres] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
- Алексей Иванов: Тобол. Мало избранных litres читать онлайн бесплатно
- Роман Алексея Иванова «Тобол», или О пользе прямолинейности | Литературный журнал «Сибирские огни»
- Скачать книгу
- Тобол. Мало избранных, Алексей Иванов