Новости екатерина гордеева журналист биография

Катерина Гордеева* спросила у журналиста, нравится ли ему в Париже и перестал ли он уже быть архангелогородцем. Катерина Гордеева – журналист новой формации, писатель и продвинутый блогер. Гордеева* отметила, что уже отснятые выпуски проекта и те, которые снимаются «прямо сейчас», будут опубликованы «по мере сил и возможностей». Журналист Екатерина Гордеева является также телеведущей. Журналист и многодетная мама Катерина Гордеева о беременности, родах и воспитании детей.

Екатерина Гордеева: журналист, биография, достижения

Биография и личная жизнь Екатерины Гордеевой, муж журналистки Гордеева настаивает на том, что она именно Катерина, а не Екатерина, поскольку так записано у неё в паспорте.
Как живут переехавшие в Латвию YouTube-блогеры Гордеева и Солодников Кто такая Екатерина Гордеева – как удалось добиться популярности. Екатерина Гордеева — иноагент или нет в России в 2024 году.

Не дать совести сломаться

Гордеева, Катерина Владимировна — Википедия. Что такое Гордеева, Катерина Владимировна Катерина Гордеева веду свой блог, читать мои публикации вы можете на проекте Сноб.
Екатерина Гордеева: журналист, где живет сейчас Известная журналистка Катя Гордеева познакомилась с будущим супругом Николаем Солодниковым в 2013-м году.

Катерина Гордеева — биография, карьера и личная жизнь

Все это делает Москву привлекательным местом для проживания и работы для Екатерины Гордеевой, которая продолжает активно творчески работать в сфере журналистики и делится своими мыслями и идеями с аудиторией. Интересные факты из жизни Екатерины Гордеевой 1. Екатерина Гордеева родилась в городе Москва. Её родители работали в сфере журналистики, поэтому Екатерина с детства мечтала стать известной журналисткой. В юности Гордеева увлекалась актёрским мастерством и хотела поступить в театральное училище, но потом решила сосредоточиться на журналистике. Студенткой Екатерина работала в редакции местной газеты, где получила первый опыт в журналистской работе. В 1995 году Екатерина Гордеева выпустила свою первую авторскую программу, которая была посвящена теме экологии. Через несколько лет Гордеева стала одной из популярных телеведущих вещания о жизни знаменитостей.

В 2009 году Екатерина Гордеева получила награду за лучший телевизионный проект, посвященный женской тематике. В настоящее время Екатерина Гордеева является активисткой прав женщин и ведет программу о равноправии на одном из популярных телеканалов. Семья для Гордеевой очень важна, она постоянно упоминает своего мужа и двоих детей в интервью и социальных сетях. В свободное время Екатерина Гордеева увлекается спортом, особенно фитнесом и йогой. Влияние Екатерины Гордеевой на медиа-пространство Влияние Екатерины Гордеевой на медиа-пространство проявляется в нескольких аспектах: Качество и объективность информации: Екатерина Гордеева всегда ставит на первое место точность и достоверность информации. Она является профессионалом своего дела и всегда стремится предоставить зрителям и слушателям объективную картину происходящего. Систематичность и глубина анализа: В своей работе Екатерина Гордеева не только передает факты, но и проводит глубокий анализ происходящего.

Она активно выявляет и анализирует причины и последствия событий, позволяя зрителям лучше понять их суть. Активное участие в общественной жизни: Екатерина Гордеева не только является наблюдателем, но и активно участвует в общественной жизни. Она организовывает и ведет различные обсуждения и дискуссии, затрагивающие важные социальные и политические вопросы.

Однако этот канал прекратил вещание в 2003 году. С 2004 по 2006 год она работала корреспондентом российской программы НТВ «Сегодня». Ее первый фильм назывался «Жены Рубля». С тех пор она выпустила различные документальные фильмы и фильмы на разные темы в России. Большинство фильмов ориентировано на семьи и людей.

После этого случая было большое разбирательство, что показывает, как важно заявлять о своих правах. Я считаю, что нам необходимо относиться с большим уважением к доступности эвакуации. Ведь ЧП бывают гораздо чаще, чем вы думаете. Это могут быть пожары, землетрясения, обрушения крыши. Что я предлагаю: я прошу вас, граждан России, если вы разделяете мою позицию, если у вас есть друг, знакомый, любимая девушка или просто небезразличный вам блогер на коляске, сделайте простую вещь — напишите два письма. Я подготовил с адвокатским агентством Калой. Первое письмо — в ваш концертный зал, место, куда вы ходите, и подозреваете, что оно опасно, с просьбой обеспечить доступность.

Если вам не ответили или ответили, но забили и все осталось по-прежнему — напишите второе письмо. Второе письмо уйдет в прокуратуру. В России есть законы, которые обязывают владельцев помещений делать их доступными. Нам надо добиться, чтобы они соблюдались. Вы можете сделать важное дело за пятнадцать минут.

Свою карьеру в журналистике она начала, когда стала корреспондентом одной из ростовских газет «Город N». В 1993 году Гордеева пыталась учиться в Париже, но, переехав в Ростов-на-Дону, она вернулась домой.

В 1994 году Гордеева изучала журналистику в Ростовском государственном университете в Ростове-на-Дону. В 1999 году окончила факультет журналистики МГУ. В 1997 году работала одним из авторов программы НТВ "Родом из детства".

Катерина Гордеева: "Теперь эта война — часть моей биографии"

Проживает с семьёй в Риге. С января 2016 года Катерина Гордеева сотрудничала с изданием « Meduza » [28] , затем — с порталом colta. Изданием « Правмир » среди самых заметных её работ как интервьюера было отмечено интервью с вдовой Сергея Бодрова-младшего Светланой, записанное спустя пятнадцать лет после трагической гибели актёра. В фильме рассказывается о нескольких девушках, столкнувшихся с раком груди , и о том, как важна ранняя диагностика этой болезни. Летом 2018 года состоялась премьера тревел-шоу « Орёл и решка.

Семья » телеканала « Пятница! В октябре 2019 года передача стала лауреатом премии ТЭФИ [29]. В августе 2018 года в соавторстве с журналистом Романом Супером сняла документальный фильм «Театральное дело» о деле Седьмой студии и Кирилле Серебренникове. В конце 2018 года в соавторстве с актрисой и соучредителем фонда « Подари жизнь » Чулпан Хаматовой выпустила книгу «Время колоть лёд».

С сентября 2020 года — ведущая шоу на YouTube «Скажи Гордеевой» издания «Meduza», с которым сотрудничала прежде. В мае 2021 «Скажи Гордеевой» становится самостоятельным шоу, из-за признания издания «Meduza» « иностранным агентом ». В то же время снялась камео в сериале «Номинация». Является попечителем благотворительных фондов « Подари жизнь », АдВита и «МойМио», членом правления детского хосписа «Дом с маяком».

Владеет английским , французским и итальянским языками.

Но так и не вышло доучиться, как говорит сама Катерина, на родине были большие перемены, которые заставили её вернуться. Карьера Карьера у Катерины начала развиваться очень стремительно после выхода первого документального фильма «Рублевские жены», вышедшего на экраны телеканала НТВ в 2005 году. В этом же году выпустила сразу еще один фильм — «Жизнь взаймы», а годом позднее «Достучаться до небес». И дальше до 2011 года вышло еще 22 документальных фильма от Катерины Гордеевой, все они показывались на НТВ в передаче «Профессия — репортер».

Далее по годам выходили следующие фильмы: В 2012 году вышел новый документальный фильм на НТВ от Катерины Гордеевой «Победить рак», в этот раз документалка была отделена от цикла передач «Профессия — репортер». Этот фильм набрал невероятную популярность, ведь затронута была очень популярная тема. Начиная с 2014 года Катерина начала сотрудничать с Первым каналом, и по его заказу выпустила 2 фильма «Голоса» и «Дети Иосифа», показывались они в цикле передач «Кухня No1». В этом же 2017 году выпустила еще 2 фильма «Человек из ниоткуда» и «Измени одну жизнь». Как Серебренников потратил 218 миллионов».

В создании фильма Катерине помогал Алекс Гилберт. Также в этом году выпустила книгу «Время колоть лед», в соавторстве Чулпан Хаматовой. В 2019 году вышел документальный фильм «Норд-Ост» посвященный страшным событиям произошедшим на мюзикле. В 2020 году выпустила еще 3 фильма: «Афган. Человек не вернулся с войны», «Альбина Назимова.

Сейчас на youtube канале Катерины Гордеевой более 700 тысяч подписчиков. Продолжает его развивать по сей день. Личная жизнь Как говорит сама Катерина Гордеева, она очень счастлива в семейной жизни, у неё добрый муж и отличные дети.

С Клоделем - другое дело: это галльская, очень католическая стихия, для нас далёкая и непривычная. При такой-то чуждости… - Нет. Когда что-то интересно и увлекательно, это совсем не так трудно. Я понимала, что, работая с Клоделем, от некоторых уже автоматических привычек нужно решительно отказаться. Если Рильке можно переводить с русскими стихотворными привычками, то здесь необходимо радикально переменить и тон, и слог. И это тоже своего рода учёба.

У Клоделя я не училась ни его версификации, ни вообще чему-либо конкретному: скорее самой возможности более ясного и определённого высказывания, чем это у нас в поэзии обычно принято. Никакого «цветного тумана», всё при свете ясного дня. И этот свет не обличает предметы, а наоборот, открывает всю их красоту. Мне казалось, что русской поэзии просто трагически не хватает Т. Элиота - самого влиятельного послевоенного поэта Европы. Вот его переводить мне было очень трудно. Эта сухость, эта аскеза по отношению ко всему традиционно «поэтичному». Но при этом - поэзия высокого строя, «новый Данте». И последним таким поучительным для меня новым поэтическим опытом был Пауль Целан.

Великий послекатастрофический поэт - кажется, единственный великий поэт этой непоэтической эпохи. Все они, эти поэты, говорили то, что мне - в разное время жизни - хотелось бы сказать. Вот, думала я, то высказывание, которое мне так хотелось бы произнести: но своими устами я этого сделать не могу. Поэтому пусть скажут через меня Рильке или Целан. Знакомый мне мальчик-музыкант говорил в семь лет: «Мне хотелось бы написать одну музыку: Сороковую симфонию Моцарта. Но она уже написана». Стихи Рильке или Целана по-русски написаны ещё не были. Один - кажется, французский - славист заметил, что между русской классической литературой и литературой советской, среди других различий есть и такое немаловажное: русские классики были людьми не одного языка. А советские писатели одноязычны.

Это сильно сказывается на письме. Конечно, русские литераторы XIX века могли знать европейские языки в разной степени, но если они и не могли писать по-французски, как Пушкин или Тютчев, по крайней мере читали на других языках. И это общение с другими языками, с другой манерой выражать вещи, изменяет отношение к родному языку: оно его освобождает, расширяет. Дело совсем не в том, что из этих языков что-то заимствуется, просто отношения с родным языком становятся свободнее: легче, умелее, можно сказать. У одноязычного человека такого зазора нет. Он не отличает мира, высказанного в языке, от мира внесловесного. Язык послушнее, чем они думают. Между прочим, один из самых частых упрёков мне был и остаётся - «так по-русски не говорят», «это не по-русски». Смею предположить, что эти защитники правильной грамматики и синтаксиса вряд ли сдали бы мне историю русского языка, если представить такой экзамен.

В конце концов, русский язык и его история - это моя лингвистическая профессия. Я читаю достаточно свободно на английском, немецком, французском, итальянском, польском. Я довольно серьёзно занималась классическими языками, особенно латынью, греческим меньше. Благодаря сравнительному славянскому языкознанию, которое мы на филфаке хорошо изучали, и общей лингвистической выучке, я могу, если требуется, читать и на других славянских. В том кругу, где мне довелось с университетских лет оказаться, в кругу тартуской «Семиотики» и московской структурной школы было бы странно, если бы кто-то не читал на основных европейских языках и не знал латыни, «чтоб эпиграфы разбирать». Можно ли сказать, что какой-то из этих языков вам ближе прочих? Насколько я могу судить, с языками складываются такие же личные отношения, как, скажем, с людьми. И нет такого чувства, что, скажем, какой-то язык холоден и отталкивает, а какой-то - горячий, в нём хочется жить? Я думаю, разница для меня другая: на некоторых языках мне удаётся и писать, и говорить, а не только читать и слушать - это английский и итальянский.

Активно владеть немецким мне не удаётся. Отрывать от глагола приставку и ставить её в конец фразы! К этому я не могу привыкнуть. Вообще же когда я изучала языки - а всё это происходило за железным занавесом - у меня была одна задача: как можно скорее достичь того уровня знания, которое позволяет читать любимые вещи в оригинале. Я изучала их, в сущности, как мёртвые языки. И плоды такого изучения налицо: говоря на современном итальянском языке , я могу делать грубые грамматические ошибки, но язык Данте не доставляет мне трудностей, что самих итальянцев немало забавляет. Для них это почти как для нас читать «Слово о полку Игореве». Интересный опыт: видеть свои слова и мысли в переводе? Это он может сказать, получились эти стихи на его языке или нет.

Но он в любом случае носитель другой точки зрения. Я же спрашиваю немного о другом - узнаёте ли вы себя в иноязычном воплощении? С удивлением узнаю. Иногда мне даже больше нравится перевод, чем оригинал. У меня были очень хорошие переводчики. Естественно, в стихотворных переводах всегда многое теряется, я сама как переводчик могу это только подтвердить. Но в нашем переводе и в западном теряются разные вещи. У нас есть такие требования к переводу, которых нет в современной Европе. По нашей традиции, необходимо передавать и внешнюю форму стиха: ритм, метр, рифму.

В Европе так не делают. Там всегда переводят верлибром. Ведь в облике текста многое теряется. Бродский с этим воевал; чтобы дать своим переводчикам образец, сам переводил свои стихи на английский - с рифмой и метром. Ему-то это нравилось, а вот носителям языка не очень. Потому что в каждой традиции есть свой исторический момент. Регулярный стих теперь звучит архаично по-итальянски или по-английски. Или же он принадлежит определённым - лёгким - жанрам: в рифму пишут для детей или тексты популярных песен, а серьёзные стихи вроде бы в рифму уже писать не принято. Впрочем, теперь возвращаются строгие формы, регулярный стих - есть такие движения в современной европейской поэзии.

Но переводят всё-таки верлибром. И мастерство перевода состоит не в том, чтобы, как у нас, соблюсти и внешнюю форму, и более-менее «содержание». Но у нас переводчик жертвует прежде всего стилистикой. Переводческий стиль - это что-то невозможное, так никто никогда не напишет, он возникает из-за необходимости подогнать под рифму. В переводах этот чудовищный стиль сходит, причём под именем Малларме или других самых изощрённых авторов. Ради обязательного соблюдения формы жертвуют и смыслом - тонкими оттенками смысла. В целом в нашем переводе всё выходит куда проще, банальнее и глупей. А западные переводчики больше всего заботятся именно о выборе слов, о тонкостях смысла. А на месте регулярного стиха они создают что-то своё - это всё-таки не подстрочник, это каким-то образом организованный стих.

У меня было такое представление, что разные языки по-разному восприимчивы к смыслам друг друга. Скажем, русский текст может быть передан на разных языках с разной степенью приближения. Не было ли у вас такого впечатления? Здесь дело не только в языке, но и в традиции. Русская поэтическая традиция, сама классическая русская версификация куда ближе германской, чем французской или английской. Кроме того, очень важный момент в переводе - личность переводчика. Она может быть важнее, чем язык. Заинтересованный и чувствующий человек может передать стихи и на том языке, который к русской поэзии не привык. У меня самыми счастливыми случаями перевода были такие, когда переводили поэты.

Притом даже такие, которые русского не знали совсем или знали очень поверхностно. С человеком, который не только делал для них подстрочник, но мог бы ещё многое объяснить. Так меня переводил немецкий поэт Вальтер Тюмлер. Так переводила прекрасная американская поэтесса Эмили Гроссхольц. Лариса замечательно образована и удивительно чувствует стихи. Эмили сначала услышала моё чтение по-русски и сравнила с наличными переводами. Она почувствовала, что нечто существенное в них упущено, и решила попробовать передать это упущенное, не зная русского. Вместе с Ларисой Певеар они долго работали над переводом. Это редкая удача.

Судя по восприятию читателей, удалась моя книжка по-албански. Её переводил поэт Агрон Туфа, прекрасно владеющий русским. Говорят, очень хорошей получилась датская книжка. Её переводчица, Мете Дальсгард, не поэт. Она лучший в Дании переводчик русской литературы. Когда-то в интервью Дмитрию Бавильскому вы отказали поэзии в законности её претензий на близость к сакральному опыту, настаивая на том, что это - другого рода творчество. Меня это тогда удивило, потому что мне казалось, что поэзия вообще, а ваша в частности и, может быть, в особенности, касается сакрального, просто своими средствами. Так какого же рода опыт - поэтический, если это - не касание основ бытия? В этом случае я имела в виду распространённую путаницу, когда стихи на религиозные темы автор считает «религиозными» или даже «духовными», и всяческие претензии и амбиции вроде «я пишу духовную поэзию».

Так что это ответ на такие недоразумения. Конечно, поэтический опыт для меня не что иное, как род духовной жизни. Известный немецкий критик Иоахим Сарториус написал даже, что мои сочинения - не «стихи, как мы привыкли это понимать: это род духовных упражнений». Самой мне рассуждать об этом неловко. На религиозные сюжеты можно писать такие стихи, которые всей своей плотью выражают только грубость или пустоту. Элиот в своё время ввёл такое разграничение: devotional poetry и religious poetry. Devotional - это стихи, которые у нас сочиняли авторы второй руки и которые печатались в журналах душеполезного чтения. Это прикладная, иллюстративная поэзия. Не то чтобы непременно плохая, но почти непременно заурядная.

Она и не хочет быть другой, потому что дело не в ней. Автор излагает - с педагогической или ещё какой-то благой целью - уже готовые смыслы. А то, что Элиот называет religious, вовсе не обязательно имеет отчётливый религиозный сюжет. Но стихи несут на себе печать непосредственного опыта встречи с «последними вещами». В этом смысле «Гамлет» которого Элиот, впрочем, не любил - глубоко религиозная вещь. Однажды вы сказали, что вам никогда не казалось, будто от поэзии вообще что-то зависит. Видимо, это тоже было какое-то ситуативное высказывание? Что всё-таки означает присутствие поэзии в культурном поле, к чему оно приводит? И понимать это обобщённо не стоит.

Бибихин однажды сказал: «Поэзия пишет в генах». Даже если стихотворение - настоящее стихотворение - никто не услышал, даже если автор его и не записал, важно, что оно произошло. Оно сделало свою работу. И оно, так или иначе, входит в состав воздуха и создаёт те возможности, в которых живёт человек. Мы не можем представить, что было бы с нами, кем были бы мы, если бы не были написаны стихи Пушкина. Если представить себе, что прекратится создание лучше сказать: появление стихов, вылавливание их из космического шума, мне кажется, это будет опасно для жизни цивилизации. Поэзия очищает воздух, как гроза. Она противостоит хаосу, загрязнению, заваливанию человеческого пространства какими-то лишними вещами. Но ведь не сводится же всё к лжи и фальши.

Есть ли что-то, происходящее сейчас, что кажется вам важным, таким, на что можно надеяться в смысле культурных перспектив? В четырёхтомнике большая часть эссе будет как раз об этом: о положении, в котором сейчас находится художественное творчество. О том, какие новые возможности заключает в себе наше время. Что нового оно несёт - нового после всех великих достижений минувшего века. Может быть, это будет видно позже, когда время пройдёт, когда наша эпоха отодвинется от нас как цельное образование? И я чувствую, что благодаря нашему времени я могу кое-что увидеть такого, чего, скажем, Борис Леонидович Пастернак не мог. Не потому, что я гениальнее, а потому, что время другое. Мы сегодня знаем что-то, чего не знали тогда. Таких всегда немного.

Люди отстают не только от «своего времени», но от всех времён вообще, они охотно поселяются в вечном безвременье. Особенно те, кто любят рассуждать о «современности». Ещё Лев Толстой писал, что посредственные люди всегда говорят о «нашем времени», как будто оно им совершенно понятно. В каждом времени есть какой-то творческий порядок, но его нелегко различить, потому что он скрыт. К нему надо прислушиваться. Какое же у нас новое приобретение после всех великих открытий ХХ века? Я бы сказала, что в каких-то отношениях у нас больше свободы. Свободы в ритмике, например. Свободы от «реализма».

Свободы от «лирического я». Что ещё? То движение, теневой стороны которого касаются, когда говорят о глобализме, о планетарной цивилизации. О глобализме как характернейшем и всем открытом знаке нашего времени обычно не говорят ничего доброго. Смешение и утрата традиций, выравнивание всего на свете по низкому уровню, упрощение, гомогенизация и т. Но это - теневая сторона происходящего. А сердцевина его: ощущение связности мира, явное, как никогда. Конкретное явление общечеловеческого. Это что-то значит и чего-то требует.

Мы принадлежим «мировой литературе» не в том смысле, как это видел Гёте, а в самом непосредственном. Удавшуюся вещь через месяц читают на других языках. История Вавилона всегда пессимистична. А вот о том, что такое история града Божия, на самом деле почти не задумывались. И пока я не прочитала Августина внимательнее, думала, что это просто противопоставление временного и вневременного. Град Божий - вне времени, это вечность, бессмертие «после всего». Но августиновская идея не так проста. И у Града на земле есть своя творческая, нарастающая история. Статистически, количественно, её почти не заметишь.

Это история малых величин. Малых величин, заряженных огромной потенцией будущего. Как знаменитое горчичное зерно. Или крупицы соли: «вы - соль земли». Соли не должно быть много, никто не ест соль вместо хлеба, но без соли всё погибнет. И эта «другая» история всегда идёт с каким-то приращением, а не путём деградации, как языческая смена веков: золотой - серебряный - железный. Наши современники не смогут, скорее всего, написать такую драму, как Шекспир и тем более Эсхил, такой роман, как Достоевский, но они могут кое-что, чего ни Достоевский, ни Шекспир не знали. Что-то прибавляется и открывается. В связи с назойливой темой современности в пошлом смысле Александр Величанский написал: «Нет на свете тебя!

Человек современен лишь Богу». Вот это - настоящая современность. И в каждый момент человек по-новому современен. Беседовала Ольга Балла Специальный корреспондент НТВ, автор цикла программ об онкологических заболеваниях Екатерина Гордеева написала в своем блоге на «Эхо Москвы » о болезненной смерти от поздно диагностированного рака поджелудочной железы 32-летнего новосибирца Юрия Паршуткина. Из-за метастазов у него отказали практически все внутренние органы , врачи признали его «не курабильным». Однако получить квалифицированную помощь в больнице или хосписе Юрий так и не смог. В моем телефоне остались четыре неотвеченные смски: «Катя, а есть ли возможность найти какую-то сиделку? Я быстро слабею и сегодня уже совсем не могу подняться сам», «Мне очень больно, никто ничего не делает, я совсем уже никакой, всем пофиг», «Помогите, пожалуйста, больно ». И «Юрий скончался сегодня ночью в реанимации.

Простите, я не успела», - уже с другого номера. Юрию Паршуткину было 32 года. Я не была с ним знакома. Я никогда даже его не видела. Он появился в моей жизни двумя фотографиями десять дней тому назад. Их, я думаю, многие видели в интернете. На первой - молодой парень весело смотрит в камеру, все хорошо, все, скажем так, - обычно. На второй - Юра худой, желтый и страшный. Потом по электронной почте пришли выписки из чрезвычайно короткой истории Юриной болезни.

В финале этой истории было написано: рак головки поджелудочной железы. Я не врач. У меня нет медицинского образования. И мы не будем сейчас обсуждать, отчего история его болезни казалась такой стремительной и страшной. На обследовании выяснится, что это не просто перелом, а метастазы. Юриному раку уже много дней и месяцев. Около трех лет Можно также не обсуждать, отчего так силен страх людей перед медициной и неверие в нее, удивительным образом разбавленные фантастической безграмотностью и неуважением к собственному здоровью. Первым симптомом Юриного рака стал перелом позвоночника. Около трех лет.

А Юре, напомню, всего 32. В выписке, подводящей под Юриной жизнью черту, доктор медицинских наук , профессор, заведующий кафедрой общей хирургии Новосибирского Государственного Медицинского Университета Сергей Григорьевич Штофин пишет: «Больной не курабилен. Показано симптоматическое лечение на дому или в хосписе». Знает ли при этом профессор Штофин, что в Новосибирске, городе с населением около полутора миллиона человек, нет ни одного муниципального хосписа, ни одного хосписа с лицензией на хранение наркотических обезболивающих средств? Думаю, знает. Юра - не знал. Я - не знала. Знал ли профессор, что Юрина мама не может ухаживать за сыном по состоянию собственного здоровья? Думаю, ему было все равно.

Понимал ли профессор Штофин, что выводя «не курабилен, рекомендовано симптоматическое лечение на дому или в хосписе», он обрекает Юру на муки? Понимал ли профессор, что выводя «не курабилен, рекомендовано симптоматическое лечение на дому или в хосписе», он обрекает Юру на муки? Трудно сказать. Профессор ведь не Дон Кихот, он - часть системы, он работает по законам, принятым в этой системе. Согласно этим законам, профессор не может лечить инкурабельного больного. Он должен его выписать, даже зная, как тяжело пациенту будет реализовать свое право на безболезненную и достойную смерть. Вот цитата из закрытого врачебного форума. Неравнодушные доктора обсуждают вопросы с обезболиванием в нашей стране.

Катерина Гордеева серебряный дождь. Катя Гордеева журналистка. Катя Гордеева НТВ. Екатерина Гордеева иноагент. Журналист Гордеева бижутерия. Гордеева Екатерина фотожурналист. Катерина Гордеева и Чулпан. Чулпан Хаматова 2009. Катерина Гордеева и Хаматова. Гордеева и Чулпан интервью. Катерина Гордеева 1994. Екатерина Гордеева тележурналист. Гордеева Катерина Шульман. Катерина Гордеева журналист фото. Катерина Гордеева стиль. Екатерина Гордеева НТВ. Стили одежды журналистки Катерины Гордеевой. Катерина Гордеева фото 2021. Екатерина Гордеева ведущая. Катерина Гордеева иноагент. Катя Гордеева журналист в молодости. Гордеева Екатерина ведущая 1 канала. Катерина Гордеева МГУ. Катерина Гордеева журналисты НТВ.

Навигация по записям

  • Катерина Гордеева Журналист биография Родители
  • Екатерина Гордеева: биография журналистки, личная жизнь, муж, дети, фото, где живет
  • Катерина Гордеева – Журнал «Сеанс
  • «С каждым ребенком я становлюсь все боязливей»
  • Катерина Гордеева: "Теперь эта война — часть моей биографии"
  • Катерина Гордеева (телеведущая) - биография, новости, личная жизнь, фото -

Екатерина Гордеева – где живет известная журналистка сегодня? Быт и творчество любимицы миллионов

Катерина Гордеева – Журналистка из России, свою популярность обрела благодаря снятым документальным фильмам на НТВ. Журналистка Катерина Гордеева* объявила о приостановке своего проекта «Скажи Гордеевой» из-за закона о запрете рекламы у иноагентов, который был принят Госдумой в третьем чтении 28 февраля. Журналистка Катерина Гордеева, участвующая в работе пяти известных благотворительных фондов, может произвести впечатление благочестивой православной христианки. Журналист Екатерина Гордеева и политолог Федор Крашенинников включены в список иноагентов.

Из Википедии — свободной энциклопедии

  • Екатерина Гордеева: где живет сейчас талантливая журналистка
  • Родина и детство
  • Катерина Гордеева – биография, фото, личная жизнь, сейчас
  • Катерина Гордеева

Журналистов екатерину гордееву - 89 фото

Биография Екатерины Гордеевой – это яркий пример того, как трудолюбие, упорство и талант могут привести к великим достижениям в мире журналистики. Личная жизнь Екатерины Гордеевой не менее насыщена и богата на события чем профессиональная. Специальный корреспондент НТВ, автор цикла программ об онкологических заболеваниях Екатерина Гордеева написала в своем блоге на «Эхо Москвы» о болезненной смерти от поздно диагностированного рака поджелудочной железы 32-летнего новосибирца Юрия Паршуткина. Наибольшую известность получила как корреспондент и автор документальных фильмов на НТВ.

Об одиночестве и толкучке

  • Журналистка Гордеева* приостановила свой проект из-за запрета рекламы у иноагентов
  • Журналистов екатерину гордееву - 89 фото
  • Катерина Гордеева Журналист биография Родители
  • Екатерина Гордеева: журналист, где живет сейчас

Катерина Гордеева: биография журналиста, личная жизнь, фото

Из прозы - «Похвала поэзии» задумана отдельной книгой, также и «Путешествия». Во Франции они так и были изданы. У нас издательская традиция таких малых книг, в общем-то, утеряна а ведь блоковские «Ямбы» выходили как отдельная книга! Это жаль. Двухтомник был уже запоздалым собранием разных вещей разных лет. Теперь готовится четырёхтомник, с моей стороны он уже подготовлен, осталась издательская работа.

Но мне не перестаёт казаться, когда всего слишком много, вещи мешают друг другу. С позиции читателя могу сказать, что такая собранность разного в одно даёт цельность взгляда. Можно видеть, что это одна работа понимания в разных обликах. Со своей стороны я вижу больше различий. И с той и с другой стороны её окружают паузы.

Это как бы квант смысла и настроения. С ним одним нужно побыть какое-то время, забыв о прочем. Но то, что в целом оказывается, что развиваются какие-то общие темы , одни мотивы, одни образы, вообще говоря, не странно. Есть вещи, которые меня занимают всю жизнь. И не то чтобы я их не оставляю - скорее они меня не оставляют.

Но назвать эти неуловимые вещи иначе, чем я их называю именно в этой прозе, именно в этих стихах, каждый раз по-разному, я не могу - потому что, повторяю, я не теоретик себя самой. И всё-таки вы - носитель как минимум двух типов взгляда: с одной стороны - поэт, с другой - учёный, старший научный сотрудник Института мировой культуры при МГУ… - …с третьей стороны - переводчик, с четвёртой - эссеист… много сторон. Ещё - какой-никакой, но преподаватель. А преподавание и творчество не без основания считают вещами плохо совместимыми. Ещё в самом простом смысле церковный человек.

А уж традиционная вера, научное исследование и художественное творчество - это, по привычному представлению, и вообще гремучая смесь. Как, по вашему собственному чувству , эти разные ваши стороны связаны? Как соотносятся для вас стихи и проза, которые всегда казались мне организованными у вас едва ли не принципиально различно? Не только «моих», вообще «заморских песен». Изначально я видела в исследовании как бы пропедевтику к пониманию художественных смыслов.

Магический реализм по-русски. Маргарита Меклина пишет метафизическую прозу: «Необязательно быть магом, чтобы предсказывать…» Прозаик из Сан-Франциско Маргарита Меклина, лауреат «Русской премии» прошлого года, рассказывает о том, какие впечатления у неё остались от церемонии награждения, и литературных нравах, царящих в Москве, а также о том, каково жить русскому писателю на чужбине и каково это - писать сегодня серьёзную, без каких бы то ни было поддавков прозу. Но в строгом смысле исследовательской можно назвать только одну мою работу - кандидатскую диссертацию , которая через много лет после защиты вышла в виде книги: «Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян» М. Однако и с ней, написанной на жёстком структуралистском языке, не так просто.

Вячеслав Всеволодович Иванов, который был моим научным руководителем, на защите начал свою речь с того, что, хотя в этой работе соблюдены все методологические требования «научности», на самом деле она представляет собой инобытие поэзии. Учёный-этнолог не может таким образом видеть вещи, сказал он. Вероятно, он имел в виду, что вся эта обрядовая реальность описана как бы изнутри, путём приобщения, а не отстранения. Вы правы: смешение поэзии и прозы, поэтика «поверх барьеров» для меня ничуть не привлекательна. Я хочу в каждом жанре соблюдать его законы и в чужой монастырь со своим уставом не ходить.

Для меня невозможно не только написать, но и подумать, как у Цветаевой - «Мой Пушкин». Гёте или Данте, которыми я много занималась, никогда не «мой Гёте» и не «мой Данте»: они не «мои», мне нужен Гёте как он есть, Данте как он есть. Я даже люблю жанровые ограничения - свобода для меня располагается в других местах. Предлагать в прозе вместо мысли эффектную метафору для меня недопустимо. Но родной, изначальный язык для меня - образный.

Не язык, само восприятие. Помните, Наташа у Толстого говорит, что Пьер «красный и синий»? Дискурсивному изложению я долго училась, и с большим трудом. Но все эти формальные ограничения в любом случае возникают уже на следующем шаге: сначала появляется чувство предмета, а уже затем идёт оформление этого чувства. И поэтому, пожалуй, внешние ограничения даже помогают каким-то образом «заземлить» это мерцающее восприятие.

Но всё равно каждый раз получается что-то частичное. Один ракурс этого целого. То есть существует некоторая цельность понимания и видения и набор оптических средств, позволяющих по-разному на неё взглянуть… - Конечно, сквозь одни линзы мы увидим одно, сквозь другие - другое. Но я уверена, что эти вещи, занимающие меня, универсальны - настолько универсальны, что могут быть выражены и за пределами словесности. Если бы я занималась музыкой или живописью всерьёз а здесь я дилетант , я работала бы с теми же смысловыми единицами.

Они относятся к тому уровню, которого, вероятно, искал Гёте: к чему-то вроде общей морфологии. Они могут быть переданы и в пластических образах, и в музыкальных, и в словесных. И даже, может быть, в математических. Кстати о переводах. У вас большой и разнообразный опыт: от, условно говоря, Теодульфа Орлеанского до Пауля Целана.

Эти переводы тоже складываются в цельную картину. Вы отбираете авторов для перевода по критерию некоторого внутреннего родства? Или скорее собственных задач в «работе понимания»? Задолго до Теодульфа - классическая античная поэзия: я переводила кое-что из Горация, из Катулла и много-много лет думаю о переводе моей любимой Сафо. А после Целана - Филипп Жакоте, последний живой классик французской поэзии.

Кроме того, я переводила не только поэзию, но и философию: например, Пауля Тиллиха, его большую книгу «Мужество быть»; духовные сочинения - проповеди, жития. В огромном, больше тысячи страниц, томе «Истоки францисканства» я перевела треть - всё, что связано с самыми ранними источниками и сочинения самого Франциска. Я никогда не была профессиональным переводчиком, который систематически переводит и живёт этим трудом. Да, вы правы: это работа понимания. И не только понимания того, что написали другие, но ещё, быть может, важнее: понимание возможностей русского языка, своего языка.

И расширение речевых возможностей, борьба с собственным косноязычием. Больших поэтов , таких как Рильке, Целан я выбирала не потому, что они были мне «близки», а потому, что они умели делать то, чего я не могла, что я только предчувствовала. Я ловила в них недостающее мне пространство. Почти весь ХХ век, во всяком случае, с 20-х годов, мы были изолированы от мировой культуры. И многое из того, что сделано в ХХ веке, до нас просто не дошло; тем более что «мои» авторы были просто запрещены.

Например, Клоделя напечатать было невозможно; Целана до какого-то времени тоже. По разным причинам: кто слишком религиозный, кто - формалистский, кто - заумный и элитарный и так далее. И все явно не «прогрессивные». Мои авторы в это ушко «прогрессивности» никак не проходили. Я не нарочно выбирала «реакционных», почему-то так фатально получалось: опубликовать то, что мне нравилось, было невозможно.

Конечно, в каком-то смысле такие переводы - и ученичество тоже. Особенно в случае Рильке. К Рильке я относилась как к лучшему уроку лирики. Зарубежные читатели сразу улавливают во мне «рильковскую ноту». Рильке вообще, как известно, был учителем наших лучших поэтов ХХ века - Пастернака, Цветаевой.

Даже молодая Ахматова переводила Рильке. И эта любовь и ученичество были взаимны. Сам Рильке, по его признанию, нашёл себя в России; и русскую поэзию тянуло к нему, как на родину. С Клоделем - другое дело: это галльская, очень католическая стихия, для нас далёкая и непривычная. При такой-то чуждости… - Нет.

Когда что-то интересно и увлекательно, это совсем не так трудно. Я понимала, что, работая с Клоделем, от некоторых уже автоматических привычек нужно решительно отказаться. Если Рильке можно переводить с русскими стихотворными привычками, то здесь необходимо радикально переменить и тон, и слог. И это тоже своего рода учёба. У Клоделя я не училась ни его версификации, ни вообще чему-либо конкретному: скорее самой возможности более ясного и определённого высказывания, чем это у нас в поэзии обычно принято.

Никакого «цветного тумана», всё при свете ясного дня. И этот свет не обличает предметы, а наоборот, открывает всю их красоту. Мне казалось, что русской поэзии просто трагически не хватает Т. Элиота - самого влиятельного послевоенного поэта Европы. Вот его переводить мне было очень трудно.

Эта сухость, эта аскеза по отношению ко всему традиционно «поэтичному». Но при этом - поэзия высокого строя, «новый Данте». И последним таким поучительным для меня новым поэтическим опытом был Пауль Целан. Великий послекатастрофический поэт - кажется, единственный великий поэт этой непоэтической эпохи. Все они, эти поэты, говорили то, что мне - в разное время жизни - хотелось бы сказать.

Вот, думала я, то высказывание, которое мне так хотелось бы произнести: но своими устами я этого сделать не могу. Поэтому пусть скажут через меня Рильке или Целан. Знакомый мне мальчик-музыкант говорил в семь лет: «Мне хотелось бы написать одну музыку: Сороковую симфонию Моцарта. Но она уже написана». Стихи Рильке или Целана по-русски написаны ещё не были.

Один - кажется, французский - славист заметил, что между русской классической литературой и литературой советской, среди других различий есть и такое немаловажное: русские классики были людьми не одного языка. А советские писатели одноязычны. Это сильно сказывается на письме. Конечно, русские литераторы XIX века могли знать европейские языки в разной степени, но если они и не могли писать по-французски, как Пушкин или Тютчев, по крайней мере читали на других языках. И это общение с другими языками, с другой манерой выражать вещи, изменяет отношение к родному языку: оно его освобождает, расширяет.

Дело совсем не в том, что из этих языков что-то заимствуется, просто отношения с родным языком становятся свободнее: легче, умелее, можно сказать. У одноязычного человека такого зазора нет. Он не отличает мира, высказанного в языке, от мира внесловесного. Язык послушнее, чем они думают. Между прочим, один из самых частых упрёков мне был и остаётся - «так по-русски не говорят», «это не по-русски».

Смею предположить, что эти защитники правильной грамматики и синтаксиса вряд ли сдали бы мне историю русского языка, если представить такой экзамен. В конце концов, русский язык и его история - это моя лингвистическая профессия. Я читаю достаточно свободно на английском, немецком, французском, итальянском, польском. Я довольно серьёзно занималась классическими языками, особенно латынью, греческим меньше. Благодаря сравнительному славянскому языкознанию, которое мы на филфаке хорошо изучали, и общей лингвистической выучке, я могу, если требуется, читать и на других славянских.

В том кругу, где мне довелось с университетских лет оказаться, в кругу тартуской «Семиотики» и московской структурной школы было бы странно, если бы кто-то не читал на основных европейских языках и не знал латыни, «чтоб эпиграфы разбирать». Можно ли сказать, что какой-то из этих языков вам ближе прочих? Насколько я могу судить, с языками складываются такие же личные отношения, как, скажем, с людьми. И нет такого чувства, что, скажем, какой-то язык холоден и отталкивает, а какой-то - горячий, в нём хочется жить? Я думаю, разница для меня другая: на некоторых языках мне удаётся и писать, и говорить, а не только читать и слушать - это английский и итальянский.

Активно владеть немецким мне не удаётся. Отрывать от глагола приставку и ставить её в конец фразы! К этому я не могу привыкнуть. Вообще же когда я изучала языки - а всё это происходило за железным занавесом - у меня была одна задача: как можно скорее достичь того уровня знания, которое позволяет читать любимые вещи в оригинале. Я изучала их, в сущности, как мёртвые языки.

И плоды такого изучения налицо: говоря на современном итальянском языке , я могу делать грубые грамматические ошибки, но язык Данте не доставляет мне трудностей, что самих итальянцев немало забавляет. Для них это почти как для нас читать «Слово о полку Игореве». Интересный опыт: видеть свои слова и мысли в переводе? Это он может сказать, получились эти стихи на его языке или нет. Но он в любом случае носитель другой точки зрения.

Я же спрашиваю немного о другом - узнаёте ли вы себя в иноязычном воплощении? С удивлением узнаю. Иногда мне даже больше нравится перевод, чем оригинал. У меня были очень хорошие переводчики. Естественно, в стихотворных переводах всегда многое теряется, я сама как переводчик могу это только подтвердить.

Но в нашем переводе и в западном теряются разные вещи. У нас есть такие требования к переводу, которых нет в современной Европе. По нашей традиции, необходимо передавать и внешнюю форму стиха: ритм, метр, рифму. В Европе так не делают. Там всегда переводят верлибром.

Ведь в облике текста многое теряется. Бродский с этим воевал; чтобы дать своим переводчикам образец, сам переводил свои стихи на английский - с рифмой и метром. Ему-то это нравилось, а вот носителям языка не очень. Потому что в каждой традиции есть свой исторический момент. Регулярный стих теперь звучит архаично по-итальянски или по-английски.

Или же он принадлежит определённым - лёгким - жанрам: в рифму пишут для детей или тексты популярных песен, а серьёзные стихи вроде бы в рифму уже писать не принято. Впрочем, теперь возвращаются строгие формы, регулярный стих - есть такие движения в современной европейской поэзии. Но переводят всё-таки верлибром. И мастерство перевода состоит не в том, чтобы, как у нас, соблюсти и внешнюю форму, и более-менее «содержание». Но у нас переводчик жертвует прежде всего стилистикой.

Переводческий стиль - это что-то невозможное, так никто никогда не напишет, он возникает из-за необходимости подогнать под рифму. В переводах этот чудовищный стиль сходит, причём под именем Малларме или других самых изощрённых авторов. Ради обязательного соблюдения формы жертвуют и смыслом - тонкими оттенками смысла. В целом в нашем переводе всё выходит куда проще, банальнее и глупей. А западные переводчики больше всего заботятся именно о выборе слов, о тонкостях смысла.

А на месте регулярного стиха они создают что-то своё - это всё-таки не подстрочник, это каким-то образом организованный стих. У меня было такое представление, что разные языки по-разному восприимчивы к смыслам друг друга. Скажем, русский текст может быть передан на разных языках с разной степенью приближения. Не было ли у вас такого впечатления? Здесь дело не только в языке, но и в традиции.

Русская поэтическая традиция, сама классическая русская версификация куда ближе германской, чем французской или английской. Кроме того, очень важный момент в переводе - личность переводчика. Она может быть важнее, чем язык. Заинтересованный и чувствующий человек может передать стихи и на том языке, который к русской поэзии не привык. У меня самыми счастливыми случаями перевода были такие, когда переводили поэты.

Притом даже такие, которые русского не знали совсем или знали очень поверхностно. С человеком, который не только делал для них подстрочник, но мог бы ещё многое объяснить. Так меня переводил немецкий поэт Вальтер Тюмлер. Так переводила прекрасная американская поэтесса Эмили Гроссхольц. Лариса замечательно образована и удивительно чувствует стихи.

Эмили сначала услышала моё чтение по-русски и сравнила с наличными переводами. Она почувствовала, что нечто существенное в них упущено, и решила попробовать передать это упущенное, не зная русского. Вместе с Ларисой Певеар они долго работали над переводом. Это редкая удача. Судя по восприятию читателей, удалась моя книжка по-албански.

Её переводил поэт Агрон Туфа, прекрасно владеющий русским. Говорят, очень хорошей получилась датская книжка. Её переводчица, Мете Дальсгард, не поэт. Она лучший в Дании переводчик русской литературы. Когда-то в интервью Дмитрию Бавильскому вы отказали поэзии в законности её претензий на близость к сакральному опыту, настаивая на том, что это - другого рода творчество.

Меня это тогда удивило, потому что мне казалось, что поэзия вообще, а ваша в частности и, может быть, в особенности, касается сакрального, просто своими средствами. Так какого же рода опыт - поэтический, если это - не касание основ бытия? В этом случае я имела в виду распространённую путаницу, когда стихи на религиозные темы автор считает «религиозными» или даже «духовными», и всяческие претензии и амбиции вроде «я пишу духовную поэзию». Так что это ответ на такие недоразумения. Конечно, поэтический опыт для меня не что иное, как род духовной жизни.

Известный немецкий критик Иоахим Сарториус написал даже, что мои сочинения - не «стихи, как мы привыкли это понимать: это род духовных упражнений». Самой мне рассуждать об этом неловко. На религиозные сюжеты можно писать такие стихи, которые всей своей плотью выражают только грубость или пустоту. Элиот в своё время ввёл такое разграничение: devotional poetry и religious poetry. Devotional - это стихи, которые у нас сочиняли авторы второй руки и которые печатались в журналах душеполезного чтения.

Это прикладная, иллюстративная поэзия. Не то чтобы непременно плохая, но почти непременно заурядная. Она и не хочет быть другой, потому что дело не в ней. Автор излагает - с педагогической или ещё какой-то благой целью - уже готовые смыслы. А то, что Элиот называет religious, вовсе не обязательно имеет отчётливый религиозный сюжет.

Но стихи несут на себе печать непосредственного опыта встречи с «последними вещами». В этом смысле «Гамлет» которого Элиот, впрочем, не любил - глубоко религиозная вещь. Однажды вы сказали, что вам никогда не казалось, будто от поэзии вообще что-то зависит. Видимо, это тоже было какое-то ситуативное высказывание? Что всё-таки означает присутствие поэзии в культурном поле, к чему оно приводит?

И понимать это обобщённо не стоит. Бибихин однажды сказал: «Поэзия пишет в генах». Даже если стихотворение - настоящее стихотворение - никто не услышал, даже если автор его и не записал, важно, что оно произошло. Оно сделало свою работу. И оно, так или иначе, входит в состав воздуха и создаёт те возможности, в которых живёт человек.

Мы не можем представить, что было бы с нами, кем были бы мы, если бы не были написаны стихи Пушкина. Если представить себе, что прекратится создание лучше сказать: появление стихов, вылавливание их из космического шума, мне кажется, это будет опасно для жизни цивилизации. Поэзия очищает воздух, как гроза. Она противостоит хаосу, загрязнению, заваливанию человеческого пространства какими-то лишними вещами. Но ведь не сводится же всё к лжи и фальши.

Есть ли что-то, происходящее сейчас, что кажется вам важным, таким, на что можно надеяться в смысле культурных перспектив? В четырёхтомнике большая часть эссе будет как раз об этом: о положении, в котором сейчас находится художественное творчество. О том, какие новые возможности заключает в себе наше время. Что нового оно несёт - нового после всех великих достижений минувшего века. Может быть, это будет видно позже, когда время пройдёт, когда наша эпоха отодвинется от нас как цельное образование?

В Европе так не делают. Там всегда переводят верлибром. Ведь в облике текста многое теряется. Бродский с этим воевал; чтобы дать своим переводчикам образец, сам переводил свои стихи на английский - с рифмой и метром. Ему-то это нравилось, а вот носителям языка не очень.

Потому что в каждой традиции есть свой исторический момент. Регулярный стих теперь звучит архаично по-итальянски или по-английски. Или же он принадлежит определённым - лёгким - жанрам: в рифму пишут для детей или тексты популярных песен, а серьёзные стихи вроде бы в рифму уже писать не принято. Впрочем, теперь возвращаются строгие формы, регулярный стих - есть такие движения в современной европейской поэзии. Но переводят всё-таки верлибром.

И мастерство перевода состоит не в том, чтобы, как у нас, соблюсти и внешнюю форму, и более-менее «содержание». Но у нас переводчик жертвует прежде всего стилистикой. Переводческий стиль - это что-то невозможное, так никто никогда не напишет, он возникает из-за необходимости подогнать под рифму. В переводах этот чудовищный стиль сходит, причём под именем Малларме или других самых изощрённых авторов. Ради обязательного соблюдения формы жертвуют и смыслом - тонкими оттенками смысла.

В целом в нашем переводе всё выходит куда проще, банальнее и глупей. А западные переводчики больше всего заботятся именно о выборе слов, о тонкостях смысла. А на месте регулярного стиха они создают что-то своё - это всё-таки не подстрочник, это каким-то образом организованный стих. У меня было такое представление, что разные языки по-разному восприимчивы к смыслам друг друга. Скажем, русский текст может быть передан на разных языках с разной степенью приближения.

Не было ли у вас такого впечатления? Здесь дело не только в языке, но и в традиции. Русская поэтическая традиция, сама классическая русская версификация куда ближе германской, чем французской или английской. Кроме того, очень важный момент в переводе - личность переводчика. Она может быть важнее, чем язык.

Заинтересованный и чувствующий человек может передать стихи и на том языке, который к русской поэзии не привык. У меня самыми счастливыми случаями перевода были такие, когда переводили поэты. Притом даже такие, которые русского не знали совсем или знали очень поверхностно. С человеком, который не только делал для них подстрочник, но мог бы ещё многое объяснить. Так меня переводил немецкий поэт Вальтер Тюмлер.

Так переводила прекрасная американская поэтесса Эмили Гроссхольц. Лариса замечательно образована и удивительно чувствует стихи. Эмили сначала услышала моё чтение по-русски и сравнила с наличными переводами. Она почувствовала, что нечто существенное в них упущено, и решила попробовать передать это упущенное, не зная русского. Вместе с Ларисой Певеар они долго работали над переводом.

Это редкая удача. Судя по восприятию читателей, удалась моя книжка по-албански. Её переводил поэт Агрон Туфа, прекрасно владеющий русским. Говорят, очень хорошей получилась датская книжка. Её переводчица, Мете Дальсгард, не поэт.

Она лучший в Дании переводчик русской литературы. Когда-то в интервью Дмитрию Бавильскому вы отказали поэзии в законности её претензий на близость к сакральному опыту, настаивая на том, что это - другого рода творчество. Меня это тогда удивило, потому что мне казалось, что поэзия вообще, а ваша в частности и, может быть, в особенности, касается сакрального, просто своими средствами. Так какого же рода опыт - поэтический, если это - не касание основ бытия? В этом случае я имела в виду распространённую путаницу, когда стихи на религиозные темы автор считает «религиозными» или даже «духовными», и всяческие претензии и амбиции вроде «я пишу духовную поэзию».

Так что это ответ на такие недоразумения. Конечно, поэтический опыт для меня не что иное, как род духовной жизни. Известный немецкий критик Иоахим Сарториус написал даже, что мои сочинения - не «стихи, как мы привыкли это понимать: это род духовных упражнений». Самой мне рассуждать об этом неловко. На религиозные сюжеты можно писать такие стихи, которые всей своей плотью выражают только грубость или пустоту.

Элиот в своё время ввёл такое разграничение: devotional poetry и religious poetry. Devotional - это стихи, которые у нас сочиняли авторы второй руки и которые печатались в журналах душеполезного чтения. Это прикладная, иллюстративная поэзия. Не то чтобы непременно плохая, но почти непременно заурядная. Она и не хочет быть другой, потому что дело не в ней.

Автор излагает - с педагогической или ещё какой-то благой целью - уже готовые смыслы. А то, что Элиот называет religious, вовсе не обязательно имеет отчётливый религиозный сюжет. Но стихи несут на себе печать непосредственного опыта встречи с «последними вещами». В этом смысле «Гамлет» которого Элиот, впрочем, не любил - глубоко религиозная вещь. Однажды вы сказали, что вам никогда не казалось, будто от поэзии вообще что-то зависит.

Видимо, это тоже было какое-то ситуативное высказывание? Что всё-таки означает присутствие поэзии в культурном поле, к чему оно приводит? И понимать это обобщённо не стоит. Бибихин однажды сказал: «Поэзия пишет в генах». Даже если стихотворение - настоящее стихотворение - никто не услышал, даже если автор его и не записал, важно, что оно произошло.

Оно сделало свою работу. И оно, так или иначе, входит в состав воздуха и создаёт те возможности, в которых живёт человек. Мы не можем представить, что было бы с нами, кем были бы мы, если бы не были написаны стихи Пушкина. Если представить себе, что прекратится создание лучше сказать: появление стихов, вылавливание их из космического шума, мне кажется, это будет опасно для жизни цивилизации. Поэзия очищает воздух, как гроза.

Она противостоит хаосу, загрязнению, заваливанию человеческого пространства какими-то лишними вещами. Но ведь не сводится же всё к лжи и фальши. Есть ли что-то, происходящее сейчас, что кажется вам важным, таким, на что можно надеяться в смысле культурных перспектив? В четырёхтомнике большая часть эссе будет как раз об этом: о положении, в котором сейчас находится художественное творчество. О том, какие новые возможности заключает в себе наше время.

Что нового оно несёт - нового после всех великих достижений минувшего века. Может быть, это будет видно позже, когда время пройдёт, когда наша эпоха отодвинется от нас как цельное образование? И я чувствую, что благодаря нашему времени я могу кое-что увидеть такого, чего, скажем, Борис Леонидович Пастернак не мог. Не потому, что я гениальнее, а потому, что время другое. Мы сегодня знаем что-то, чего не знали тогда.

Таких всегда немного. Люди отстают не только от «своего времени», но от всех времён вообще, они охотно поселяются в вечном безвременье. Особенно те, кто любят рассуждать о «современности». Ещё Лев Толстой писал, что посредственные люди всегда говорят о «нашем времени», как будто оно им совершенно понятно. В каждом времени есть какой-то творческий порядок, но его нелегко различить, потому что он скрыт.

К нему надо прислушиваться. Какое же у нас новое приобретение после всех великих открытий ХХ века? Я бы сказала, что в каких-то отношениях у нас больше свободы. Свободы в ритмике, например. Свободы от «реализма».

Свободы от «лирического я». Что ещё? То движение, теневой стороны которого касаются, когда говорят о глобализме, о планетарной цивилизации. О глобализме как характернейшем и всем открытом знаке нашего времени обычно не говорят ничего доброго. Смешение и утрата традиций, выравнивание всего на свете по низкому уровню, упрощение, гомогенизация и т.

Но это - теневая сторона происходящего. А сердцевина его: ощущение связности мира, явное, как никогда. Конкретное явление общечеловеческого. Это что-то значит и чего-то требует. Мы принадлежим «мировой литературе» не в том смысле, как это видел Гёте, а в самом непосредственном.

Удавшуюся вещь через месяц читают на других языках. История Вавилона всегда пессимистична. А вот о том, что такое история града Божия, на самом деле почти не задумывались. И пока я не прочитала Августина внимательнее, думала, что это просто противопоставление временного и вневременного. Град Божий - вне времени, это вечность, бессмертие «после всего».

Но августиновская идея не так проста. И у Града на земле есть своя творческая, нарастающая история. Статистически, количественно, её почти не заметишь. Это история малых величин. Малых величин, заряженных огромной потенцией будущего.

Как знаменитое горчичное зерно. Или крупицы соли: «вы - соль земли». Соли не должно быть много, никто не ест соль вместо хлеба, но без соли всё погибнет. И эта «другая» история всегда идёт с каким-то приращением, а не путём деградации, как языческая смена веков: золотой - серебряный - железный. Наши современники не смогут, скорее всего, написать такую драму, как Шекспир и тем более Эсхил, такой роман, как Достоевский, но они могут кое-что, чего ни Достоевский, ни Шекспир не знали.

Что-то прибавляется и открывается. В связи с назойливой темой современности в пошлом смысле Александр Величанский написал: «Нет на свете тебя! Человек современен лишь Богу». Вот это - настоящая современность. И в каждый момент человек по-новому современен.

Беседовала Ольга Балла Специальный корреспондент НТВ, автор цикла программ об онкологических заболеваниях Екатерина Гордеева написала в своем блоге на «Эхо Москвы » о болезненной смерти от поздно диагностированного рака поджелудочной железы 32-летнего новосибирца Юрия Паршуткина. Из-за метастазов у него отказали практически все внутренние органы , врачи признали его «не курабильным». Однако получить квалифицированную помощь в больнице или хосписе Юрий так и не смог. В моем телефоне остались четыре неотвеченные смски: «Катя, а есть ли возможность найти какую-то сиделку? Я быстро слабею и сегодня уже совсем не могу подняться сам», «Мне очень больно, никто ничего не делает, я совсем уже никакой, всем пофиг», «Помогите, пожалуйста, больно ».

И «Юрий скончался сегодня ночью в реанимации. Простите, я не успела», - уже с другого номера. Юрию Паршуткину было 32 года. Я не была с ним знакома. Я никогда даже его не видела.

Он появился в моей жизни двумя фотографиями десять дней тому назад. Их, я думаю, многие видели в интернете. На первой - молодой парень весело смотрит в камеру, все хорошо, все, скажем так, - обычно. На второй - Юра худой, желтый и страшный. Потом по электронной почте пришли выписки из чрезвычайно короткой истории Юриной болезни.

В финале этой истории было написано: рак головки поджелудочной железы. Я не врач. У меня нет медицинского образования. И мы не будем сейчас обсуждать, отчего история его болезни казалась такой стремительной и страшной. На обследовании выяснится, что это не просто перелом, а метастазы.

Юриному раку уже много дней и месяцев. Около трех лет Можно также не обсуждать, отчего так силен страх людей перед медициной и неверие в нее, удивительным образом разбавленные фантастической безграмотностью и неуважением к собственному здоровью. Первым симптомом Юриного рака стал перелом позвоночника. Около трех лет. А Юре, напомню, всего 32.

В выписке, подводящей под Юриной жизнью черту, доктор медицинских наук , профессор, заведующий кафедрой общей хирургии Новосибирского Государственного Медицинского Университета Сергей Григорьевич Штофин пишет: «Больной не курабилен. Показано симптоматическое лечение на дому или в хосписе». Знает ли при этом профессор Штофин, что в Новосибирске, городе с населением около полутора миллиона человек, нет ни одного муниципального хосписа, ни одного хосписа с лицензией на хранение наркотических обезболивающих средств? Думаю, знает. Юра - не знал.

Я - не знала. Знал ли профессор, что Юрина мама не может ухаживать за сыном по состоянию собственного здоровья? Думаю, ему было все равно. Понимал ли профессор Штофин, что выводя «не курабилен, рекомендовано симптоматическое лечение на дому или в хосписе», он обрекает Юру на муки? Понимал ли профессор, что выводя «не курабилен, рекомендовано симптоматическое лечение на дому или в хосписе», он обрекает Юру на муки?

Трудно сказать. Профессор ведь не Дон Кихот, он - часть системы, он работает по законам, принятым в этой системе. Согласно этим законам, профессор не может лечить инкурабельного больного. Он должен его выписать, даже зная, как тяжело пациенту будет реализовать свое право на безболезненную и достойную смерть. Вот цитата из закрытого врачебного форума.

Неравнодушные доктора обсуждают вопросы с обезболиванием в нашей стране. Если для онколога это только лишь написание бумажки с указанием, что такому-то пациенту показаны наркотические анальгетики, то для меня весь процесс оформления этих препаратов ритуал почище чайной церемонии. Сначала я почерком едва различимым под лупой должен заполнить рецепт размером с спичечных коробка , где при этом необходимо оч. В результате отнимается непонятно зачем около ЧАСА моего рабочего времени, родственники теряют и того больше и так с достаточной регулярностью и это наименее болезненный вариант если препарат таблетированный. Юрин случай был «тушите свет».

Но Юра был активным пользователем социальных сетей. И у него оказалось много друзей по всей стране Понятно, что Юрин случай был «тушите свет». И у него оказалось много друзей по всей стране. Много друзей в Москве. И да, очень важно, в четверг 29 ноября Юре еще не было больно.

А многие, беспокоящиеся о нем люди, все еще надеялись: он выкарабкается. В соцсетях и на работе, через звонки, письма и странички в фейсбуке и лайвджорнале собирались деньги на возможное спасение. Никто не знал, как спасать, но все были готовы помочь. Ценой нечеловеческих усилий и личного авторитета доктору Елене Малышевой в пятницу 30-гоноября удается положить Юру Паршуткина в 12-ю муниципальную клиническую больницу, в хирургическое отделение. Это - все, что можно сделать.

Остальные медицинские учреждения города наотрез отказываются иметь в выходные дело с инкурабильным онкологическим больным. В пятницу вечером у Юры сломался компьютер. А в субботу - кончились силы. Ему стало больно. Тогда я впервые заговорила с ним о хосписе.

Какое-то время он колебался. Потом - быстро согласился. Боль становилась сильнее страха. В интернете отыскиваются сразу несколько хосписов. Первый Новосибирский Хоспис выглядит внушительно.

Даже заповеди хосписа, придуманные основателем и первым главным врачом Первого Московского Хосписа Верой Миллионщиковой есть на главной странице. Правда, из них куда-то улетучился пункт о том, что помощь в хосписе должна быть бесплатной. Но в Новосибирске многое иначе. Мы найдем деньги, было бы обезболивание. У Новосибирского Хосписа три телефона.

Всю субботу, всю ночь субботы и все воскресенье все три телефона молчат. Всю субботу, всю ночь субботы, утро воскресенья телефоны молчат. Ближе к вечеру трубку берет охранник. С трудом уговариваю его позвать дежурную сестру врачей нет. Сейчас выходной.

Звоните в понедельник после обеда, когда начальство будет» - «Понимаете, человек, о котором я хочу с вами поговорить, очень плохо себя чувствует. И я совершенно не уверена на счет понедельника, хотелось бы понять, у вас есть возможность обезболивания больных? Позже выяснится, что Дом Милосердия относится и вовсе к соцзащите. Что там нет ни обезболивания, ни свободных мест. Мне потом много чего еще расскажут про этот Дом милосердия.

Но писать об этом нельзя: своими глазами я не видела. С Юриного телефона сильно реже, но еще идут смски. Ему больно. Рядом с ним никого из близких. Вроде бы в больницу выехала мама, но понять что-то трудно.

Непонятно, где его друзья, почему никто не может починить и привезти ему компьютер, посидеть рядом. Им так страшно, что он смертельно болен? Ему так страшно кого-то позвать? Я звоню знакомым, знакомым знакомых, знакомым тех, кто может иметь знакомых, чтобы просто удостовериться в том, что в полуторамиллионом городе действительно нет хосписа. Это же одни сплошные страдания » В отчаянии я даже позвонила в отделение, где лежал Юра.

Я спросила дежурную: «Чем вы его обезболиваете? Мы делаем то, что можем. Мы больше ничего не можем и это не к нам вопросы». А потом она помолчала и сказала: «Я вообще не понимаю, зачем вы так стараетесь продлить его жизнь? Это же одни сплошные страдания».

Я как-то пробормотала: «Извините ». Сил спорить - не было. Тем более, что в каком-то смысле она была права. Если жизнь такая, как сейчас Юрина, то умирать - не страшно. В середине дня в воскресенье я звоню уже вообще всем.

Что-то ведь можно сделать, чтобы ему было полегче?

В 2015 году по заказу «Первого канала», в соавторстве с режиссёрами Сергеем Нурмамедом и Дмитрием Альтшулером-Курчатовым, Гордеева снимает фильм «Дети Иосифа» [27] , который должен был выйти в эфир к юбилею поэта Иосифа Бродского. Однако в эфире фильм показан не был.

В 2015 году Катерина Гордеева получила вид на жительство в Латвии на основании покупки участка земли в Аматциемсе. Проживает с семьёй в Риге. С января 2016 года Катерина Гордеева сотрудничала с изданием « Meduza » [28] , затем — с порталом colta.

Изданием « Правмир » среди самых заметных её работ как интервьюера было отмечено интервью с вдовой Сергея Бодрова-младшего Светланой, записанное спустя пятнадцать лет после трагической гибели актёра. В фильме рассказывается о нескольких девушках, столкнувшихся с раком груди , и о том, как важна ранняя диагностика этой болезни. Летом 2018 года состоялась премьера тревел-шоу « Орёл и решка.

Семья » телеканала « Пятница! В октябре 2019 года передача стала лауреатом премии ТЭФИ [29]. В августе 2018 года в соавторстве с журналистом Романом Супером сняла документальный фильм «Театральное дело» о деле Седьмой студии и Кирилле Серебренникове.

В конце 2018 года в соавторстве с актрисой и соучредителем фонда « Подари жизнь » Чулпан Хаматовой выпустила книгу «Время колоть лёд». С сентября 2020 года — ведущая шоу на YouTube «Скажи Гордеевой» издания «Meduza», с которым сотрудничала прежде. В мае 2021 «Скажи Гордеевой» становится самостоятельным шоу, из-за признания издания «Meduza» « иностранным агентом ».

Их выбор был однозначным и более чем достойным. В своей речи Катерина Гордеева сказала, что давно мечтала получить премию имени Политковской: «Потому что нет такой величины, такого камертона, как Анна Степановна». Она верит, что «каждый настоящий журналист делает то, что он считает правильным, а главное — верит в это». Она перечислила поименно всю съемочную группу, потому что в съемочном процессе гораздо больше людей, к сожалению, остается за кадром. А их вклад как минимум равновелик. У нее был большой опыт, она видела, как убивали журналистов, закрывались медиа. Особенно много российских СМИ закрылось или остановилось в этом году. Поэтому в особую миссию журналиста Гордеева не верит. Но верит в возможность сохранить собственную совесть.

А это главное. Я надеюсь, что редакция «Учительской газеты» присоединяется к моим горячим поздравлениям Катерине. Это заслуженная награда, подтвердившая то, что и так прошло проверку на качество.

Катерина Гордеева - Katerina Gordeeva

Гордеева Екатерина журналист подкаст паллиатив. Катерина Гордеева – журналист и писатель. Катерина Гордеева*. Экс-журналист телеканала НТВ. С 2015 года имеет вид на жительство в Латвии, проживает вместе с семьёй в Риге.

Екатерина Гордеева: журналистка и ее нынешнее место жительства

Катерина Гордеева* Так, в списке оказались ведущая YouTube-канала «Скажи Гордеевой» Екатерина Гордеева и политолог из Екатеринбурга Федор Крашенинников.
Катерина гордеева Наибольшую известность получила как корреспондент и автор документальных фильмов на НТВ.
Катерина Гордеева (телеведущая) - биография, новости, личная жизнь 15 апреля признал иноагентами журналиста Юрия Дудя и политолога Екатерину Шульман.
Катерина Гордеева: "Теперь эта война — часть моей биографии" После окончания университета Екатерина Гордеева начала работать в качестве журналиста в различных газетах и журналах.

Екатерина Гордеева: журналистка и ее нынешнее место жительства

Катя выбрала НТВ, но тоже попала туда в неспокойные времена для канала. После раскола команды в 2001 году и фактического захвата телеканала государством Катерина присоединилась к журналистам, перешедшим на работу на ТВ-6. Подготовкой телесюжетов Гордеева занималась в свободное от основной работы время — она писала для русской службы «Би-би-си» под придуманным именем Марии Рассказовой. Так прошло еще 2 года, в течение которых журналистка успела поработать на всех центральных телеканалах. С этого года в карьере Катерины начался новый виток.

Сначала она оставалась за кадром: корреспондентка разрабатывала темы сюжетов, готовила подводки для ведущих, организовывала съемки, помогала в монтаже. Постепенно Катерина выросла до авторских программ и фильмов. Так, в 2005 году она сняла свою первую документалку, посвятив ее жизни рублёвских жен. В тот момент жители страны зачитывались романом Оксаны Робски «Casual» о быте элитного поселка.

Именно Оксану Гордеева сделала главной героиней своего первого фильма. С Картозией Гордеева начала работать в 2006 году, став регулярным автором выпусков «Профессия — репортер». Ведущими первой передачи по сценарию Катерины о запрещенных на эстраде песнях были Иосиф Кобзон и Сергей Шнуров. Гордеева в передаче «Профессия репортёр» За следующие 6 лет Гордеева сняла более 20 телерасследований на острые и важные темы.

Она делала репортаж о казни Саддама Хусейна, рассказывала о работе российских врачей-трансплантологов, исследовала устройство благотворительности в стране. Катерина не боялась поднимать такие темы, как паллиативная помощь медицинским больным. Именно с подачи Гордеевой зрители начали замечать проблемы в здравоохранении и социальной сфере. С ноября 2010 года она также вела утреннее новостное шоу на радиостанции «Серебряный дождь», рассказывая слушателям о главных событиях дня.

Через полгода она ушла с радио, чтобы сосредоточиться на важном и большом проекте, который всерьез называла «делом всей жизни». Катерина Гордеева на радио «Серебряный дождь» В начале 2012 года на НТВ произошел очередной раскол, из-за которого часть сотрудников покинула канал во главе с Николаем Картозией. Продюсеру стоило больших трудов уговорить Катерину остаться, чтобы закончить работу над своим фильмом. Благодаря приобретенным знакомствам и смелости говорить на самые неоднозначные темы Катерина получила возможность сотрудничать с разными изданиями.

Для «Первого канала» Катерина сняла два документальных фильма — «Голоса» 2014 о блокадном Ленинграде и «Дети Иосифа» 2015 о жизни и смерти Бродского. Отрывок из документального фильма «Голоса» С 2016 года она начала сотрудничать с интернет-изданием Colta. На последнем в 2017 году вышло большое интервью журналистки с вдовой режиссера и актера Сергея Бодрова-младшего : до беседы с Катериной Светлана Бодрова принципиально не общалась с репортерами.

В 13 летнем возрасте написала статью для газеты «Вечерний Ростов», о том, что видела в отделении с новорожденными-отказниками. После этого она начала работать корреспондентом в частном издании Ростова-На-Дону еженедельнике «Город N». Юность Еще интересный факт, Гордеева сотрудничала с Молодежной артелью Ростовского телевидения, работала с Серебренниковым Кириллом и Расторгуевым Александром не путать с Николаем из Любе, это Российский кинорежиссер. По юности пыталась учиться во Франции в Париже , даже окончила Сорбонну курсы для иностранцев. Но так и не вышло доучиться, как говорит сама Катерина, на родине были большие перемены, которые заставили её вернуться. Карьера Карьера у Катерины начала развиваться очень стремительно после выхода первого документального фильма «Рублевские жены», вышедшего на экраны телеканала НТВ в 2005 году.

В этом же году выпустила сразу еще один фильм — «Жизнь взаймы», а годом позднее «Достучаться до небес». И дальше до 2011 года вышло еще 22 документальных фильма от Катерины Гордеевой, все они показывались на НТВ в передаче «Профессия — репортер». Далее по годам выходили следующие фильмы: В 2012 году вышел новый документальный фильм на НТВ от Катерины Гордеевой «Победить рак», в этот раз документалка была отделена от цикла передач «Профессия — репортер». Этот фильм набрал невероятную популярность, ведь затронута была очень популярная тема. Начиная с 2014 года Катерина начала сотрудничать с Первым каналом, и по его заказу выпустила 2 фильма «Голоса» и «Дети Иосифа», показывались они в цикле передач «Кухня No1». В этом же 2017 году выпустила еще 2 фильма «Человек из ниоткуда» и «Измени одну жизнь». Как Серебренников потратил 218 миллионов». В создании фильма Катерине помогал Алекс Гилберт. Также в этом году выпустила книгу «Время колоть лед», в соавторстве Чулпан Хаматовой.

В 2019 году вышел документальный фильм «Норд-Ост» посвященный страшным событиям произошедшим на мюзикле. В 2020 году выпустила еще 3 фильма: «Афган. Человек не вернулся с войны», «Альбина Назимова. Сейчас на youtube канале Катерины Гордеевой более 700 тысяч подписчиков. Продолжает его развивать по сей день. Личная жизнь Как говорит сама Катерина Гордеева, она очень счастлива в семейной жизни, у неё добрый муж и отличные дети. Муж у неё Николай Сородников, он ютуб блогер, ведет канал «Ещенепознер». Проводит интервью с различными интересными и известными людьми. Знакомство Катерины и Николая произошло в 2013 году.

Муж Катерину очень любит и каждый год на годовщину знакомства делает необычный подарок. Катерина воспитывает четверых детей: Лизу, Якова, Георгия и Сашу. Дети живут по строгое воспитанию и сложному распорядку дня. Школа, садик, танцы и музыкальные искусства. Дома времени просиживать у них нет. Как говорит Катерина, Николай у них глава семьи, как он скажет, так всё и будет, а она лишь пытается направить всё в нужное русло. Гордеева говорит что когда была молодая, даже не думала что у неё будет семья, а тем более большая. Ведь большую часть времени она проводила в одиночестве.

Карьера Телевидение Карьера Гордеевой на телевидении началась в 1995 году. В 1997 году работала одним из авторов программы НТВ «Родом из детства». С 1997 по 1999 год она работала парламентским корреспондентом телепрограммы «День седьмой», а затем в 2001 году работала на Русской службе Би-би-си под псевдонимом Мария Рассказова. В июле 2002 года она вернулась к своему имени и начала работать на российском телеканале ТВС. Однако этот канал прекратил вещание в 2003 году. С 2004 по 2006 год она работала корреспондентом российской программы НТВ «Сегодня».

Ты же дачу там будешь строить! Вероятно, речь идет об Илье Михальчуке. С 2008 по 2012 годы он работал в должности губернатора Архангельской области. Уехал из Архангельска Андрей Перцев, как говорит он сам, из-за того, что редакционная политика «Правды Севера» изменилась. Туда привели людей, которые сказали, что политика сейчас самая большая — это когда прорвало трубу во дворе. Меня переместили на должность выпреда выпускающего редактора — прим. Поработал я выпредом, наполучал писем типа: «Что происходит с газетой? Что вы делаете? Какое-то время Андрей Перцев был фрилансером в Москве, потом работал в «Газете.

Как фигуристка Гордеева выбралась из депрессии после потери мужа в 24 года

Там они рассказывали как правильно устраивать незабываемое путешествие. Интересные факты Собрали несколько интересных фактов про Катерину Гордееву: В 2018 году одержала победу в премии «Профессия — журналист» от фонта «Открытая Россия» и получила дополнительный приз за документальный фильм про Серебренникова, как он потратил 218 млн. Четыре раза была лауреатом премии «Редколлегия». На шоу у Юрия Дудя Катерина призналась, что первый ребенок у неё приёмный.

Произошло это в 2010 году. С конца 2015 года Катерина с семьёй живут в Риге Латвия. Ежемесячный доход Гордеевой примерно 200 тыс рублей в месяц Рассказала про это на шоу у Дудя.

Один из любимых сериалов: «Бригада». Катерина видела такую жизнь в своей молодости, когда жила в Ростове-На-Дону, и даже ходят слухи, что был роман с бандитом. Самый популярный ролик на канале у Екатерины: интервью с Ларисой Гузеевой, набрал более 4млн просмотров.

Катерина Гордеева сейчас Катерина продолжает вести свой ютуб блог и жить в Риге. Последнее время документальные фильмы не записывает так как очень много времени уходит на проект «Скажи Гордеевой». Фильм был опубликован в ютуб канале Екатерины «Скажи Гордеевой» и набрал более 700 тыс.

В конце Марта 2022 года сняла интервью с известной актрисой и её подругой Чулпан Хаматовой. Смотрите ниже: Насколько публикация полезна? Нажмите на звезду, чтобы оценить!

Отправить оценку Средняя оценка 3.

Чтобы не было раздела бесконечного — мы и они. Они купили себе частные ИВЛ и поставили в свои коттеджи на Рублевском шоссе, а мы здесь не может купить маску, и покупаем ее, переплачивая в разы, на каких-то сайтах. Очень сильно проявилась жесткая вертикализация власти.

Пока центр не крякнет, мужик на Дальнем Востоке не перекрестится. Но есть и главы регионов, которые проявили себя самостоятельно и круто, это Якутия, например, где глава тут же принял ряд очень важных, стратегических, полезных решений, посадив на карантин свою администрацию, отобрав у нее машины, положив в эти машины продукты для пенсионеров, запретив пожилым пенсионерам вообще покидать дома, запретив общественный транспорт и разрешив передвигаться по городу только медикам и спецслужбам — полиции, пожарным и так далее. И эти меры действуют, но должна быть суперпрочная связь, супердоверие между теми, кто принимает решения, и теми, кто им подчиняется. Когда ты привыкаешь, что тебе всегда врут, ты участвуешь себя в сказке «Петя и Волк».

Если кто-то умрет из-за недостатка денег — это катастрофа благотворительности Тяжело всем, да. Маленький бизнес уже задыхается. Первое, что все делают — сбрасывают балласт, отказываются от того, что не кажется на первый взгляд жизненно необходимым. Знаю, что весь большой бизнес «подвесил» свои проекты с благотворительными фондами.

Знаю, что маленький бизнес просто не в состоянии быть социально ответственным, как был все это время, потому что у него теперь просто нет средств даже выжить, платить зарплату своим сотрудникам. Что касается нас, людей, частных жертвователей, тех, кто подписался на регулярные платежи для фондов. Я могу только просить, умолять отказываться от этих пожертвований в последнюю очередь. Понятно, 50 или 100 рублей, которые нам еще позавчера, в спокойное время, казались небольшой суммой, которой мы можем пожертвовать, теперь кажутся очень важными деньгами, которые нужно сохранить.

Но поверьте, те, кому вы помогали, уязвимы вдвойне. Они уязвимы и из-за своих болезней, и из-за развернувшейся безденежной ситуации. Не спасти их — это страшное бессилие, такая безысходность! Мы столько лет создавали эту систему, и нам нужно постараться это удержать.

Фонды в очень тяжелом положении, потому что на любую просьбу о пожертвовании сейчас очень тяжелые реакции в обществе. Сейчас все попробуют найти новый язык разговора об этом. Дорогие люди, пожалуйста, если у вас есть пожертвования, на которые вы подписаны, не отказывайтесь от них, потому что это тот небольшой ресурс фондов, которые еще может быть задействован, который очень важен для помощи тем, кому еще хуже, чем нам. Мы не должны допустить коллапса Все президентские повествования касаются определенных категорий граждан, но если разобраться, то даже в случае с выплатами на детей, это очень небольшая часть семей.

А есть многодетные семьи, которые очень мучаются, которым очень непросто. Особенно если мамы одиночки, или мамы, которые потеряли работу. Если вы знаете таких людей, попробуйте им просто помочь продуктами. Попробуйте помочь старикам, которые живут в вашем подъезде — напишите объявление, купите вскладчину продукты.

Ну, и очень важно, конечно, оставаться дома, и это не шутки.

Тоже никому. Это не вопрос, добренький ты или нет: «Ой, у меня такое большое сердце, я всем помогаю». Это вопрос какого-то восстановления справедливости и восстановления правильной работы мира. Фото предоставлено Катериной Гордеевой — Да, от несчастий никто не застрахован. Но, кажется, этим государство вообще-то должно заниматься. Кто этот человек? Как вы себе его представляете? Они живут на ваши вообще-то деньги. Нет какого-то абстрактного государства.

Государство — это мы с вами. Эти депутаты, их дети, чиновники и их дети. Не они должны, а мы вместе с ними обязаны это делать. Вот мы с вами живём, работаем, платим те же самые налоги в государственный карман. Дальше мы голосуем или не голосуем, или позволяем назначаться депутатам, которые голосуют за идиотские законы, согласно которым эти деньги тратятся не на то, на что мы рассчитываем. Мы рассчитываем, что они будут тратиться, допустим, на социальную политику и культуру, а они их тратят — в нашей стране — на боеголовки. Я совершенно не готова оплачивать какие-то детские комплексы больших мужчин и строить ракеты, которые приносят смерть. Мне такие ракеты ни к чему — я не получаю от этого удовольствия. Я бы хотела, чтобы запускали космические корабли, которые стали бы исследовать Вселенную и искали бы там если не разум, то хотя бы какую-то жизнь. Я хотела бы, чтобы на мои деньги оплачивались, например, театральные постановки или кинопроизведения, или усовершенствовалась бы медицинская помощь.

И я большую часть жизни посвящаю борьбе за свои права вот в таком виде. Благотворительность — это одна из систем помощи. Это не оппозиция государству. И не совесть государства. Ни в одной стране мира государство не в состоянии самостоятельно справиться с такой бедой, как рак, например. Это очень дорого. Очень-очень дорого. И нигде в мире государство не лечит онкологические заболевания в одиночку. Везде существуют фонды, они просто по-другому работают. Это мы вынуждены лечить рак и параллельно сражаться с депутатами, с Минздравом, который не хочет меняться, и параллельно ждать, когда прилетят внезапные перемены в правилах игры от какого-нибудь дебила, который решил изменить закон в отместку за что-то там в геополитических разборках.

В этом смысле наша жизнь в благотворительности несколько сложнее, чем у коллег на Западе. Там благотворительные организации часто работают прямо при клиниках, собирают деньги огромные, к слову , которые тратятся на лечение, на исследования, на профилактику. Эти благотворительные сборы и траты сопоставимы с государственными. Это называется партнёрство. И это нормально. Я давно пытаюсь найти ответ на этот вопрос: почему черствеют люди в медицине, которые, вроде, сознательно сделали выбор помогать, лечить, спасать, обезболивать? Это такое наследие Советского Союза. Этого нет больше нигде в мире. Это есть в России и в некоторых странах бывшего Советского Союза. Не знаю, как с этим в Казахстане.

Это есть и в медицине, и в семье. Помните, в детстве, когда сломаешь руку или порежешься, тебе льют в рану зелёнку, ты орёшь, а бабушка или мама говорят: «Ничего, потерпишь. А бегать тебе не больно было? Это очень советская система. Почему она такая? Я не понимаю, но она очень жестокая к людям. В некоторых постсоветских странах это удалось преодолеть. Например, мой сын недавно сломал руку в Латвии, в лесу. Приехала скорая помощь. За пять минут.

В лес. И вышедший из неё доктор задал мне один-единственный вопрос: «Сколько весит ребёнок? Все остальные вопросы были потом. Дальше была довольно стандартная, быстро и хорошо сделанная процедура, но до всего этого ребёнка обезболили. Пока он лежал в клинике, его всё время спрашивали: «Тебе не больно? Тебе не больно? Пострадала пассажир мотоцикла — девочка, она лежала на дороге, я сидела рядом с ней. Вся остановка, которая вскинула телефоны, чтобы снимать, а не звонить — это первое, что меня поразило. А второе — я позвонила в скорую, а они мне говорят: «Опишите участников ДТП». Я говорю: «Можно я сперва скорую вызову?

Потом мне сказали: «Машина будет «по времени». Что значит по времени? Я спрашиваю: «А можно меня соединить с врачом, чтобы я понимала, что с ней делать? Я всё время отгоняла людей, чтобы девушку — её звали Юля — не трогали, и говорила: «Юля, сейчас приедут врачи, тебе не будет больно». Известно, что нельзя трогать пострадавшего… Через 40 минут приехала скорая, из неё вышли две тётеньки и спрашивают: «Мужчины есть на остановке? Тётеньки говорят: «На носилки положили её! Во-первых, зачем же тогда я сорок минут её не шевелила? Во-вторых, то, что ей может быть больно, им не то что не пришло в голову — им было всё равно. Я не знаю, сделали ли они ей обезболивание в машине. Скорее — нет.

По протоколу скорая помощь, которая выезжает на ДТП, должна иметь трамал — наркотическое обезболивающее в укладке. Но им было всё равно — больно ей, не больно. Советский и постсоветский человек страшно жестокий по своей сути — Смотрите, мы сейчас говорим о системе — советской, постсоветской. А что такое система? Вы сами сказали, система — это люди. Я тоже была свидетелем такого. Ложилась в больницу с ребёнком, и вместе с нами клали мальчика без мамы. Ему нужно было сделать укол, и они не попытались его уговорить, успокоить, а зажали ему рот, связали простынёй. А я пыталась туда влезть и думала: «Хорошо, система, но вы же, наверное, матери…» — Они, скорее всего, со своими детьми примерно так же поступают. Я ровно о том и говорю, что советский и постсоветский человек страшно жестокий по своей сути.

И то, что у нас начинается сейчас благотворительная история — это прекрасно. И дай Бог, чтобы выросло поколение людей с тонкой кожей, для которых это будет просто неприемлемо, для которых чужая боль не будет нормальным фоном. Катерина Гордеева с сыном Гошей. Но она не специальная, она просто привычная. Мои дети у Катерины их четверо. Потому что я им всё время говорю: «Ты должен сочувствовать, ты должен понять, что чувствует другой человек, поставить себя на его место». Все мои разговоры с детьми строятся на этом: попробуй быть тем, кто рядом с тобой, попробуй понять другого человека. У нас никто никем не хочет быть, потому что у нас всем плохо, всем тяжело, вокруг цепочка ненависти: на тебя дома наорала жена, ты нахамил кассирше в магазине, кассирша нахамила следующему покупателю, а следующий покупатель оказался нейрохирургом, который твою тёщу оперирует. Ты хочешь, чтобы он пришёл в таком разобранном состоянии на операцию? Нет, конечно.

Не хами! И всё. Если об этом думать, будет, наверное, попроще.

Я не хочу войны и считаю этот метод самым подлым и отвратительным из всех, какими попадают в историю. Но факт именно такой: ранним утром 24 февраля 2022 года началась война, ни я, ни кто-либо из тех, кто был против, не смог ее предотвратить или остановить.

Похожие новости:

Оцените статью
Добавить комментарий