Оказалось, что это гости Северной столицы, приехали специально на «Алые паруса» из Нижнего Новгорода.
Бриг "Россия" под алыми парусами вошёл в Финский залив под залпы салюта — видео
В 23 году были изданы «Алые паруса», феерия в семь глав, над которой писатель работал шесть лет, оттачивая каждое слово, чтобы и спустя 100 лет оно находило отзыв в сердцах читателей. Сценой прибытия корабля с алыми парусами в Каперну и встречи Ассоль и Артура Грэя восхищался Максим Горький. Ассоль ждала свой алый парус. А Грей ходил пол голубым.
Алые паруса краткое содержание
Почему маленькая глупенькая Ассоль дождалась своего Грея, да еще и под алыми парусами? Какой будет семейная жизнь Ассоль и Грея? Грей последние пять лет провел на своем корабле и никем кроме как капитаном себя не мыслит. Чудо, которое сотворил для Ассоль капитан Грей, стало реальностью. До «Алых парусов» Птушко снимал знаменитые сказки — «Золотой ключик», «Садко», «Каменный цветок», «Илья Муромец», и киночиновники решили, что с мелодраматичным материалом он не справится. Ассоль увидел прибывший на своём корабле издалека Артур Грэй, узнал о её мечте — и оснастил судно парусами из алого шёлка. Сегодня в Волгоградском музыкальном театре премьера – долгожданный мюзикл «Алые Паруса» по мотивам повести Александра Грина.
Краткое содержание Алые паруса, Грин по главам читать или смотреть видео
Ассоль Имя главной героини стало нарицательным - так называют романтичных и открытых девушек. Вера в любовь и Ассоль стали синонимичными понятиями. Образ и характеристика Ассоль из «Алых парусов» помогут разобраться, так ли это на самом деле. Впервые читатель знакомится с восьмимесячной малышкой Ассоль. Когда она осталсь без мамы, три месяца за ней ухаживал старый и добрый сосед, ожидая, пока ее отец-моряк вернется домой. Ради нее он оставит море и займется воспитанием дочери, доброе личико которой у него вызывало улыбку. Загоревшая и худенькая, с кроткой улыбкой и темными глазами, она напоминала ласточку в полете. Жили они небогато, девушка одевалась всегда скромно и бедно. Но дешевая одежда не стала помехой для восхищенных взглядов - редкий прохожий не удивлялся красоте Ассоль.
Жили они недалеко от моря, в небольшом домишке, в котором Лонгрен, отец девушки, и мастерил свои кораблики. Ассоль подросла и стала ему помощницей — носила на продажу отцовские поделки. Жили они бедно, но Лонгрен души не чаял в своей доченьке. Образ Ассоль в «Алых парусах» приятен: скромная девушка, которая даже роскошные локоны прятала под косынкой. Жители Каверны ее сторонились, их отпугивала ее необщительность и проницательность, скрытая в глубине очаровательных глаз. Наедине с природой После случая с Меннерсом, когда отца Ассоль обвинили чуть ли не в его гибели, к их семье стали относится настороженно и сторонились. Близким окружением для девушки стала природа. Она разговаривает с деревьями, как с друзьями.
В отличие от людей, они всегда рады ей и встречают ее шелестом листьев. Одиночество сделало свое дело: Ассоль стала робкой и редко улыбалась. У нее чувствительная душа, она готова помочь первому встречному и тяжело переживала обиды, нанесенные ей. Девушка научилась всему сама — шить, готовить, убирать, экономить весьма скудный бюджет.
Эту феерию жанр, указанный самим Грином искренне хвалил Максим Горький. Но ассоциируется ли история Ассоль и Грея с началом 1920-х? Наверное, не слишком. Книга до войны была издаваемой, но не имела фантастической популярности.
Зато в эру Оттепели - в 1950-х-1960-х годах - шикарно «выстрелила» вся эта дивная прозрачность и призрачность — с романтикой дальних морей, изумительными названиями городов в них чувствовалось нечто хемингуэевское! Алые паруса, как знамёна грядущего Коммунизма, обещанного поколению 1960-х. Тогда вошла в моду искренность и даже наивность. Очарование простоты, смешанной с глубоким чувствованием. Ассоль казалась не только понятной — она была девочкой из соседнего двора. Не пустая мечтательница и не скучающая графиня у окна. Девушка все годы, пока ждала Принца, точнее — алых парусов - бесконечно трудилась.
Но ассоциируется ли история Ассоль и Грея с началом 1920-х? Наверное, не слишком. Книга до войны была издаваемой, но не имела фантастической популярности. Зато в эру Оттепели - в 1950-х-1960-х годах - шикарно «выстрелила» вся эта дивная прозрачность и призрачность — с романтикой дальних морей, изумительными названиями городов в них чувствовалось нечто хемингуэевское! Алые паруса, как знамёна грядущего Коммунизма, обещанного поколению 1960-х. Тогда вошла в моду искренность и даже наивность. Очарование простоты, смешанной с глубоким чувствованием. Ассоль казалась не только понятной — она была девочкой из соседнего двора. Не пустая мечтательница и не скучающая графиня у окна. Девушка все годы, пока ждала Принца, точнее — алых парусов - бесконечно трудилась. И чуда никакого там нет, кроме изумительно сложившихся обстоятельств — Грей не угадал и не услышал пророчество от какой-нибудь феи; он случайно увидел, полюбил, узнал, как действовать.
После спектаклей, представленных на фестивале, состоялось открытое обсуждение, на котором присутствовали заинтересованные зрители и приглашённые критики Елена Лащенко, Надежда Кузякова и Ольга Кораблина. Эксперты отметили здоровую нравственную атмосферу мюзикла, воспитательные цели и неподдельные эмоции зрителей. Взгляд Грея. Светлана Пушненкова, kuzbass. Почему оно никогда не потеряет своей актуальности? Константин Круглов: Важно и даже необходимо! Потому что такие моральные и духовные принципы, как верность, доброта, прощение, вовремя сказанное доброе слово в поддержку, создают и воспитывают высокодуховную личность. Даже если в малой степени подражать персонажам этой повести, то сможет сформироваться неплохой человек. Особенно это важно в юном возрасте. Эти истины формируют душу человека. Об этом говорит Артур Грей. Вот и сейчас, в такое неспокойное время, спектакль жизненно необходим. Ведь он наполнен добротой и любовью, а главное — в нём побеждает жизнь и сбываются мечты. Хотя они бывают разные. Что испытываете вы и как сами чувствуете себя после этого спектакля? Отрицательных персонажей в постановке немного. Даже какие-то печальные действия всё равно несут в себе добрую энергетику. И, естественно, когда играешь такой спектакль, ты тоже наполняешься этой силой. Есть моменты в работе актёра над ролью, когда он играет отрицательного персонажа, то нужно в какой-то степени стать им самим. Эта негативная энергетика и характер тоже частично присутствуют в артисте. А когда ты играешь исключительно положительного героя, испытываешь соответствующие эмоции и благородные чувства, то они, пусть даже искусственно созданные на сцене, остаются в тебе после спектакля. Он стал для меня более мудрым и взрослым. Тогда как в начале постановки спектакля, я, как актёр, не имел того жизненного опыта, а значит пережитых чувств было недостаточно на тот момент. А спустя десять лет понимаешь своего персонажа больше и передать его стремление изменить и улучшить мир стало гораздо легче. Что вам кажется наиболее важным в этом образе? Можно даже процитировать отрывок, который говорит сам за себя: «Это истина состоит в том, чтобы делать так называемые чудеса своими руками.
Музыкальную феерию «Алые паруса» дадут в Севастопольском ТЮЗе
А разве наши мечты живут в реальности? Спустя 100 лет с выхода повести-феерии историю об искренней вере в мечту, любви и доброте решили поставить на севастопольской сцене. Особенность в том, что это наш мюзикл, первый севастопольский, написан нашими авторами, поставлен нашими режиссёром, художником и так далее». Действия мюзикла разворачиваются в небольшом рыбацком посёлке Каперна. На сцене воссоздаётся мир «Алых парусов» — зритель становится посетителем таверны на пристани, затем оказывается на борту корабля. И вот на этом одном большом корабле появляются и моряки, то есть это корабль Грея, и дом Лонгрена, и Каперна, и все события развиваются на одном огромном корабле, который нас ведёт к нашей мечте».
Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.
Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием. Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. Потом… Что говорить? Что бы ты тогда сделала? Иди, девочка, и не забудь того, что сказал тебе я меж двумя глотками ароматической водки и размышлением о песнях каторжников. Да будет мир пушистой твоей голове! Лонгрен работал в своем маленьком огороде, окапывая картофельные кусты.
Подняв голову, он увидел Ассоль, стремглав бежавшую к нему с радостным и нетерпеливым лицом. Горячка мыслей мешала ей плавно передать происшествие. Далее шло описание наружности волшебника и — в обратном порядке — погоня за упущенной яхтой. Лонгрен выслушал девочку, не перебивая, без улыбки, и, когда она кончила, воображение быстро нарисовало ему неизвестного старика с ароматической водкой в одной руке и игрушкой в другой. Он отвернулся, но, вспомнив, что в великих случаях детской жизни подобает быть человеку серьезным и удивленным, торжественно закивал головой, приговаривая: — Так, так; по всем приметам, некому иначе и быть, как волшебнику. Хотел бы я на него посмотреть… Но ты, когда пойдешь снова, не сворачивай в сторону; заблудиться в лесу нетрудно. Бросив лопату, он сел к низкому хворостяному забору и посадил девочку на колени.
Страшно усталая, она пыталась еще прибавить кое-какие подробности, но жара, волнение и слабость клонили ее в сон. Глаза ее слипались, голова опустилась на твердое отцовское плечо, мгновение — и она унеслась бы в страну сновидений, как вдруг, обеспокоенная внезапным сомнением, Ассоль села прямо, с закрытыми глазами и, упираясь кулачками в жилет Лонгрена, громко сказала: — Ты как думаешь, придет волшебниковый корабль за мной или нет? Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов: издали — нарядных и белых, вблизи — рваных и наглых. Проезжий человек пошутил с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего — шутка!
Смотри, как сморило тебя, — полдня в лесу, в чаще. Ассоль спала. Лонгрен, достав свободной рукой трубку, закурил, и ветер пронес дым сквозь плетень, в куст, росший с внешней стороны огорода. У куста, спиной к забору, прожевывая пирог, сидел молодой нищий. Разговор отца с дочерью привел его в веселое настроение, а запах хорошего табаку настроил добычливо. Мне, видишь, не хочется будить дочку. Проснется, опять уснет, а прохожий человек взял да и покурил.
Зайди, если хочешь, попозже. Нищий презрительно сплюнул, вздел на палку мешок и разъяснил: — Принцесса, ясное дело. Вбил ты ей в голову эти заморские корабли! Эх ты, чудак-чудаковский, а еще хозяин! Пошел вон! Через полчаса нищий сидел в трактире за столом с дюжиной рыбаков. Сзади их, то дергая мужей за рукав, то снимая через их плечо стакан с водкой, — для себя, разумеется, — сидели рослые женщины с гнутыми бровями и руками круглыми, как булыжник.
Нищий, вскипая обидой, повествовал: — И не дал мне табаку. Так как твоя участь выйти за принца. Так ведь он за мной полдороги бежал. О чем толкует? Рыбаки, еле поворачивая головы, растолковывали с усмешкой: — Лонгрен с дочерью одичали, а может, повредились в рассудке; вот человек рассказывает. Колдун был у них, так понимать надо. Они ждут — тетки, вам бы не прозевать!
Через три дня, возвращаясь из городской лавки, Ассоль услышала в первый раз: — Эй, висельница! Посмотри-ка сюда! Красные паруса плывут! Девочка, вздрогнув, невольно взглянула из-под руки на разлив моря. Затем обернулась в сторону восклицаний; там, в двадцати шагах от нее, стояла кучка ребят; они гримасничали, высовывая языки. Вздохнув, девочка побежала домой. Грэй Если Цезарь находил, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме, то Артур Грэй мог не завидовать Цезарю в отношении его мудрого желания.
Он родился капитаном, хотел быть им и стал им. Огромный дом, в котором родился Грэй, был мрачен внутри и величественен снаружи. К переднему фасаду примыкали цветник и часть парка. Лучшие сорта тюльпанов — серебристо-голубых, фиолетовых и черных с розовой тенью — извивались в газоне линиями прихотливо брошенных ожерелий. Старые деревья парка дремали в рассеянном полусвете над осокой извилистого ручья. Ограда замка, так как это был настоящий замок, состояла из витых чугунных столбов, соединенных железным узором. Каждый столб оканчивался наверху пышной чугунной лилией; эти чаши по торжественным дням наполнялись маслом, пылая в ночном мраке обширным огненным строем.
Часть их души, занятая галереей предков, мало достойна изображения, другая часть — воображаемое продолжение галереи — начиналась маленьким Грэем, обреченным по известному, заранее составленному плану прожить жизнь и умереть так, чтобы его портрет мог быть повешен на стене без ущерба фамильной чести. В этом плане была допущена небольшая ошибка: Артур Грэй родился с живой душой, совершенно не склонной продолжать линию фамильного начертания. Эта живость, эта совершенная извращенность мальчика начала сказываться на восьмом году его жизни; тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т. В таком виде он находил картину более сносной. Увлеченный своеобразным занятием, он начал уже замазывать и ноги распятого, но был застигнут отцом. Старик снял мальчика со стула за уши и спросил: — Зачем ты испортил картину? Я этого не хочу.
В ответе сына Лионель Грэй, скрыв под усами улыбку, узнал себя и не наложил наказания. Грэй неутомимо изучал замок, делая поразительные открытия. Так, на чердаке он нашел стальной рыцарский хлам, книги, переплетенные в железо и кожу, истлевшие одежды и полчища голубей. В погребе, где хранилось вино, он получил интересные сведения относительно лафита, мадеры, хереса. Здесь, в мутном свете остроконечных окон, придавленных косыми треугольниками каменных сводов, стояли маленькие и большие бочки; самая большая, в форме плоского круга, занимала всю поперечную стену погреба, столетний темный дуб бочки лоснился как отшлифованный. Среди бочонков стояли в плетеных корзинках пузатые бутыли зеленого и синего стекла. На камнях и на земляном полу росли серые грибы с тонкими ножками: везде — плесень, мох, сырость, кислый, удушливый запах.
Огромная паутина золотилась в дальнем углу, когда, под вечер, солнце высматривало ее последним лучом. В одном месте было зарыто две бочки лучшего Аликанте, какое существовало во время Кромвеля, и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров. Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные слезы чересчур крепкой радости блестели в его повеселевших глазах. Там лежит такое вино, за которое не один пьяница дал бы согласие вырезать себе язык, если бы ему позволили хватить небольшой стаканчик. В каждой бочке сто литров вещества, взрывающего душу и превращающего тело в неподвижное тесто. Его цвет темнее вишни, и оно не потечет из бутылки. Оно густо, как хорошие сливки.
Оно заключено в бочки черного дерева, крепкого, как железо. На них двойные обручи красной меди. Но что ты думаешь? Он умер, как только начали сбивать обручи, от разрыва сердца, — так волновался лакомый старичок. С тех пор бочку эту не трогают. Возникло убеждение, что драгоценное вино принесет несчастье. В самом деле, такой загадки не задавал египетский сфинкс.
Выпьет, когда умрет, что ли? Следовательно, он святой, следовательно, он не пьет ни вина, ни простой водки. Но раз так поставлен вопрос, всякое счастье утратит половину своих блестящих перышек, когда счастливец искренно спросит себя: рай ли оно? Вот то-то и штука. Чтобы с легким сердцем напиться из такой бочки и смеяться, мой мальчик, хорошо смеяться, нужно одной ногой стоять на земле, другой — на небе. Есть еще третье предположение: что когда-нибудь Грэй допьется до блаженно-райского состояния и дерзко опустошит бочечку. Но это, мальчик, было бы не исполнение предсказания, а трактирный дебош.
Надпись на бочках сделана оружейным мастером Вениамином Эльяном из Пондишери. Бочки погружены в грунт на шесть футов и засыпаны золой из виноградных стеблей. Этого вина никто не пил, не пробовал и не будет пробовать. Вот рай!.. Он у меня, видишь? Нежная, но твердых очертаний ладонь озарилась солнцем, и мальчик сжал пальцы в кулак. То тут, то опять нет… Говоря это, он то раскрывал, то сжимал руку и наконец, довольный своей шуткой, выбежал, опередив Польдишока, по мрачной лестнице в коридор нижнего этажа.
Посещение кухни было строго воспрещено Грэю, но, раз открыв уже этот удивительный, полыхающий огнем очагов мир пара, копоти, шипения, клокотания кипящих жидкостей, стука ножей и вкусных запахов, мальчик усердно навещал огромное помещение. В суровом молчании, как жрецы, двигались повара; их белые колпаки на фоне почерневших стен придавали работе характер торжественного служения; веселые, толстые судомойки у бочек с водой мыли посуду, звеня фарфором и серебром; мальчики, сгибаясь под тяжестью, вносили корзины, полные рыб, устриц, раков и фруктов. Там на длинном столе лежали радужные фазаны, серые утки, пестрые куры: там свиная туша с коротеньким хвостом и младенчески закрытыми глазами; там — репа, капуста, орехи, синий изюм, загорелые персики. На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают темные силы, власть которых есть главная пружина жизни замка; окрики звучали как команда и заклинание; движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением. Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом смотрел, как ее ворочают две служанки; на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и пар, поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял кухню. Раз жидкости выплеснулось так много, что она обварила руку одной девушке. Кожа мгновенно покраснела, даже ногти стали красными от прилива крови, и Бетси так звали служанку , плача, натирала маслом пострадавшие места.
Слезы неудержимо катились по ее круглому перепутанному лицу. Грэй замер. В то время, как другие женщины хлопотали около Бетси, он пережил ощущение острого чужого страдания, которое не мог испытать сам. Нахмурив брови, мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой горячей жижи сказать кстати, это был суп с бараниной и плеснул на сгиб кисти. Впечатление оказалось не слабым, но слабость от сильной боли заставила его пошатнуться. Бледный, как мука, Грэй подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек. Пойдем же!
Он усердно тянул ее за юбку, в то время как сторонники домашних средств наперерыв давали служанке спасительные рецепты. Но девушка, сильно мучаясь, пошла с Грэем. Врач смягчил боль, наложив перевязку. Лишь после того, как Бетси ушла, мальчик показал свою руку. Этот незначительный эпизод сделал двадцатилетнюю Бетси и десятилетнего Грэя истинными друзьями. Она набивала его карманы пирожками и яблоками, а он рассказывал ей сказки и другие истории, вычитанные в своих книжках. Однажды он узнал, что Бетси не может выйти замуж за конюха Джима, ибо у них нет денег обзавестись хозяйством.
Грэй разбил каминными щипцами свою фарфоровую копилку и вытряхнул оттуда все, что составляло около ста фунтов. Встав рано. Переполох, вызванный на кухне этой историей, принял такие размеры, что Грэй должен был сознаться в подлоге. Он не взял денег назад и не хотел более говорить об этом. Его мать была одною из тех натур, которые жизнь отливает в готовой форме. Она жила в полусне обеспеченности, предусматривающей всякое желание заурядной души, поэтому ей не оставалось ничего делать, как советоваться с портнихами, доктором и дворецким. Но страстная, почти религиозная привязанность к своему странному ребенку была, надо полагать, единственным клапаном тех ее склонностей, захлороформированных воспитанием и судьбой, которые уже не живут, но смутно бродят, оставляя волю бездейственной.
Знатная дама напоминала паву, высидевшую яйцо лебедя. Она болезненно чувствовала прекрасную обособленность сына; грусть, любовь и стеснение наполняли ее, когда она прижимала мальчика к груди, где сердце говорило другое, чем язык, привычно отражающий условные формы отношений и помышлений. Так облачный эффект, причудливо построенный солнечными лучами, проникает в симметрическую обстановку казенного здания, лишая ее банальных достоинств; глаз видит и не узнает помещения: таинственные оттенки света среди убожества творят ослепительную гармонию. Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй, оставаясь наедине с мальчиком, делалась простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь на бумаге — их сила в чувстве, не в самих них. Она решительно не могла в чем бы то ни было отказать сыну. Она прощала ему все: пребывание в кухне, отвращение к урокам, непослушание и многочисленные причуды. Если он не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он мог ездить на любой лошади, брать в замок любую собаку; рыться в библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается.
Его отец некоторое время боролся с этим, но уступил — не принципу, а желанию жены. Он ограничился удалением из замка всех детей служащих, опасаясь, что благодаря низкому обществу прихоти мальчика превратятся в склонности, трудно-искоренимые. В общем, он был всепоглощенно занят бесчисленными фамильными процессами, начало которых терялось в эпохе возникновения бумажных фабрик, а конец — в смерти всех кляузников. Кроме того, государственные дела, дела поместий, диктант мемуаров, выезды парадных охот, чтение газет и сложная переписка держали его в некотором внутреннем отдалении от семьи; сына он видел так редко, что иногда забывал, сколько ему лет. Таким образом, Грэй жил в своем мире. Он играл один — обыкновенно на задних дворах замка, имевших в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками высоких рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромнопестрых диких цветов.
Грэй часами оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником. Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном моменте и тем получив стройное выражение стали неукротимым желанием. До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии. Это случилось в библиотеке. Ее высокая дверь с мутным стеклом вверху была обыкновенно заперта, но защелка замка слабо держалась в гнезде створок; надавленная рукой, дверь отходила, натуживалась и раскрывалась. Когда дух исследования заставил Грэя проникнуть в библиотеку, его поразил пыльный свет, вся сила и особенность которого заключалась в цветном узоре верхней части оконных стекол. Тишина покинутости стояла здесь, как прудовая вода.
Темные ряды книжных шкапов местами примыкали к окнам, заслонив их наполовину, между шкапов были проходы, заваленные грудами книг. Там — раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких. Шкапы были плотно набиты книгами. Они казались стенами, заключившими жизнь в самой толще своей. В отражениях шкапных стекол виднелись другие шкапы, покрытые бесцветно блестящими пятнами. Огромный глобус, заключенный в медный сферический крест экватора и меридиана, стоял на круглом столе. Обернувшись к выходу, Грэй увидел над дверью огромную картину, сразу содержанием своим наполнившую душное оцепенение библиотеки.
Картина изображала корабль, вздымающийся на гребень морского вала. Струи пены стекали по его склону. Он был изображен в последнем моменте взлета. Корабль шел прямо на зрителя. Высоко поднявшийся бугшприт заслонял основание мачт. Гребень вала, распластанный корабельным килем, напоминал крылья гигантской птицы. Пена неслась в воздух.
Паруса, туманно видимые из-за бакборта и выше бугшприта, полные неистовой силы шторма, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем, склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам. Разорванные облака низко трепетали над океаном. Тусклый свет обреченно боролся с надвигающейся тьмой ночи. Но всего замечательнее была в этой картине фигура человека, стоящего на баке спиной к зрителю. Она выражала все положение, даже характер момента. Поза человека он расставил ноги, взмахнув руками ничего собственно не говорила о том, чем он занят, но заставляла предполагать крайнюю напряженность внимания, обращенного к чему-то на палубе, невидимой зрителю. Завернутые полы его кафтана трепались ветром; белая коса и черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство костюма выказывало в нем капитана, танцующее положение тела — взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал — но что?
Видел ли он, как валится за борт человек, приказывал ли повернуть на другой галс или, заглушая ветер, звал боцмана? Не мысли, но тени этих мыслей выросли в душе Грэя, пока он смотрел картину. Вдруг показалось ему, что слева подошел, став рядом, неизвестный невидимый; стоило повернуть голову, как причудливое ощущение исчезло бы без следа. Грэй знал это. Но он не погасил воображения, а прислушался. Беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых фраз, непонятных, как малайский язык; раздался шум как бы долгих обвалов; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку. Все это Грэй слышал внутри себя.
Он осмотрелся: мгновенно вставшая тишина рассеяла звучную паутину фантазии; связь с бурей исчезла. Грэй несколько раз приходил смотреть эту картину. Она стала для него тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя. В маленьком мальчике постепенно укладывалось огромное море. Он сжился с ним, роясь в библиотеке, выискивая и жадно читая те книги, за золотой дверью которых открывалось синее сияние океана. Там, сея за кормой пену, двигались корабли. Часть их теряла паруса, мачты и, захлебываясь волной, опускалась в тьму пучин, где мелькают фосфорические глаза рыб.
Другие, схваченные бурунами, бились о рифы; утихающее волнение грозно шатало корпус; обезлюдевший корабль с порванными снастями переживал долгую агонию, пока новый шторм не разносил его в щепки. Третьи благополучно грузились в одном порту и выгружались в другом; экипаж, сидя за трактирным столом, воспевал плавание и любовно пил водку. Были там еще корабли-пираты, с черным флагом и страшной, размахивающей ножами командой; корабли-призраки, сияющие мертвенным светом синего озарения; военные корабли с солдатами, пушками и музыкой; корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных; корабли с мрачной тайной и бунтами; корабли открытий и корабли приключений. В этом мире, естественно, возвышалась над всем фигура капитана. Он был судьбой, душой и разумом корабля. Его характер определял досуга и работу команды. Сама команда подбиралась им лично и во многом отвечала его наклонностям.
Он знал привычки и семейные дела каждого человека. Он обладал в глазах подчиненных магическим знанием, благодаря которому уверенно шел, скажем, из Лиссабона в Шанхай, по необозримым пространствам. Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивая панику короткими приказаниями; плавал и останавливался, где хотел; распоряжался отплытием и нагрузкой, ремонтом и отдыхом; большую и разумнейшую власть в живом деле, полном непрерывного движения, трудно было представить. Эта власть замкнутостью и полнотой равнялась власти Орфея. Такое представление о капитане, такой образ и такая истинная действительность его положения заняли, по праву душевных событий, главное место в блистающем сознании Грэя. Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди.
Осенью, на пятнадцатом году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря. Этот юнга был Грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами. Он, задыхаясь, пил водку, а на купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. По-немногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь. И его речь, утратив неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю за трепетным серебром рыб. Все эти мокрые канаты в два пуда на весу рук; все эти леера, ванты, брашпили, тросы, стеньги и саллинги созданы на мучение моему нежному телу. Этот выдуманный Гопом одеколон более всего радовал капитана и, закончив воображенную отповедь, он вслух повторял: — Да.
Между тем внушительный диалог приходил на ум капитану все реже и реже, так как Грэй шел к цели с стиснутыми зубами и побледневшим лицом. Он выносил беспокойный труд с решительным напряжением воли, чувствуя, что ему становится все легче и легче по мере того, как суровый корабль вламывался в его организм, а неумение заменялось привычкой. Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что непридержанный у кнека канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица. Когда Грэй спустился на палубу, Гоп вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал: — Слушай внимательно! Брось курить! Начинается отделка щенка под капитана. И он стал читать — вернее, говорить и кричать — по книге древние слова моря.
Это был первый урок Грэя. В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией. В Ванкувере Грэя поймало письмо матери, полное слез и страха. Но если бы ты видела, как я; посмотри моими глазами. Все было то же кругом; так же нерушимо в подробностях и в общем впечатлении, как пять лет назад, лишь гуще стала листва молодых вязов; ее узор на фасаде здания сдвинулся и разросся. Слуги, сбежавшиеся к нему, обрадовались, встрепенулись и замерли в той же почтительности, с какой, как бы не далее как вчера, встречали этого Грэя. Ему сказали, где мать; он прошел в высокое помещение и, тихо прикрыв дверь, неслышно остановился, смотря на поседевшую женщину в черном платье.
Она стояла перед распятием: ее страстный шепот был звучен, как полное биение сердца. Мать обернулась. Она похудела: в надменности ее тонкого лица светилось новое выражение, подобное возвращенной юности. Она стремительно подошла к сыну; короткий грудной смех, сдержанное восклицание и слезы в глазах — вот все. Но в эту минуту она жила сильнее и лучше, чем за всю жизнь. Он выслушал о смерти отца, затем рассказал о себе. Она внимала без упреков и возражений, но про себя — во всем, что он утверждал, как истину своей жизни, — видела лишь игрушки, которыми забавляется ее мальчик.
Такими игрушками были материки, океаны и корабли. Вы были добрым товарищем. Гоп вспыхнул, плюнул, вырвал руку и пошел прочь, но Грэй, догнав, обнял его. И они уселись в гостинице, все вместе, двадцать четыре человека с командой, и пили, и кричали, и пели, и выпили и съели все, что было на буфете и в кухне. Прошло еще мало времени, и в порте Дубельт вечерняя звезда сверкнула над черной линией новой мачты. Так, капитаном и собственником корабля Артур Грэй плавал еще четыре года, пока судьба не привела его в Лисс. Но он уже навсегда запомнил тот короткий грудной смех, полный сердечной музыки, каким встретили его дома, и раза два в год посещал замок, оставляя женщине с серебряными волосами нетвердую уверенность в том, что такой большой мальчик, пожалуй, справится с своими игрушками.
Корабль встал на рейде недалеко от маяка. Еще утром, едва проснувшись, он уже почувствовал, что этот день начался в черных лучах. Он мрачно оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать газету и долго курил, погруженный в невыразимый мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Тогда он занялся делом. В сопровождении боцмана Грэй осмотрел корабль, велел подтянуть ванты, ослабить штуртрос, почистить клюзы, переменить кливер, просмолить палубу, вычистить компас, открыть, проветрить и вымести трюм. Но дело не развлекало Грэя. Полный тревожного внимания к тоскливости дня, он прожил его раздражительно и печально: его как бы позвал кто-то, но он забыл, кто и куда.
Под вечер он уселся в каюте, взял книгу и долго возражал автору, делая на полях заметки парадоксального свойства. Некоторое время его забавляла эта игра, эта беседа с властвующим из гроба мертвым. Затем, взяв трубку, он утонул в синем дыме, живя среди призрачных арабесок, возникающих в его зыбких слоях. Табак страшно могуч; как масло, вылитое в скачущий разрыв волн, смиряет их бешенство, так и табак: смягчая раздражение чувств, он сводит их несколькими тонами ниже; они звучат плавнее и музыкальнее. Поэтому тоска Грэя, утратив наконец после трех трубок наступательное значение, перешла в задумчивую рассеянность. Такое состояние длилось еще около часа; когда исчез душевный туман, Грэй очнулся, захотел движения и вышел на палубу. Была полная ночь; за бортом в сне черной воды дремали звезды и огни мачтовых фонарей.
Теплый, как щека, воздух пахнул морем. Грэй, поднял голову, прищурился на золотой уголь звезды; мгновенно через умопомрачительность миль проникла в его зрачки огненная игла далекой планеты.
Всероссийский выпускной вечер, финальной частью которого стал праздник "Алые паруса", в этом году прошел в телевизионном формате. Это было сделано для обеспечения эпидемиологической безопасности выпускников в связи угрозой распространения коронавируса. Кроме того, из-за пандемии COVID-19 пришлось перенести и дату торжества — изначально оно должно было состояться в ночь с 21 на 22 июня на Дворцовой площади Санкт-Петербурга.
Реклама Жители деревни, в которой жил моряк, не любили его и его дочь за то, что он не спас утопающего трактирщика. Они не знали, что таким образом моряк отомстил трактирщику за смерть своей жены. Подросшая девочка относила сделанные отцом игрушки в соседний город. Как-то она встретила собирателя сказок и легенд, который предсказал, что когда она вырастет, за ней на яхте с алыми парусами приедет красивый принц и увезёт в своё царство. Моряк поддержал мечты дочери, а местные жители смеялись над ней. Далеко от деревни, в богатой и надменной семье рос добрый и отзывчивый мальчик, Грэй, который мечтал стать моряком. Он поступил юнгой на корабль и, преодолевая трудности, добился своего. После многих лет плавания, юноша навестил родной дом. Его отец уже умер. Мать дала крупную сумму, и юноша купил собственный корабль. Спустя некоторое время юноша прибыл в город, куда дочь моряка относила на продажу игрушки, и увидел в лесу спящую девушку. Юноша надел ей на палец кольцо. Он узнал, что над девушкой смеются, так как она ждёт принца на корабле с алыми парусами. Жители деревни увидели, как с белого корабля с алыми парусами спустили шлюпку, в неё сел прекрасный юноша, подплыл к берегу и увёз девушку. Вскоре к влюблённым присоединился и старый моряк. Подробный пересказ по главам После очередного долгого плавания моряк Лонгрен вернулся домой в небольшую деревушку Каперну. За время отсутствия у Лонгрена родилась дочь Ассоль, а жена умерла. Соседка рассказала, что оставленные Лонгреном деньги его жена потратила на лечение после трудных родов. Она пыталась взять в долг у состоятельного трактирщика, Меннерса, но тот потребовал за это её любовь. Отчаявшаяся женщина решила заложить обручальное кольцо, но по дороге, попав под сильный ливень, простудилась и вскоре умерла от воспаления лёгких. Реклама Лонгрен сам воспитывал дочь, зарабатывая тем, что делал игрушечные корабли и продавал их. Жили отец с дочерью замкнуто, в стороне от всех. Однажды лодка с Меннерсом попала в шторм. Трактирщик просил о помощи, но стоящий на берегу Лонгрен сделал вид, что не слышит. Он отомстил за умершую жену.
"Алые паруса" - краткое содержание, 3 варианта
| "Алые паруса": русская феерия с вековой историей - Статьи - Литература - РЕВИЗОР.РУ | заменить на алые паруса своего галиота «Секрет» Теперь для Ассоль он становится сказочным героем, которого она так долго ждала и которому безоговорочно отдала свое «золотое» сердце. |
| Бриг "Россия" под алыми парусами вошёл в Финский залив под залпы салюта — видео | Понимаете, я любила ТЕ «Алые паруса», и, при всех сложностях и шероховатостях, спектакль остался прежним. |
Грин А. «Алые паруса», краткий анализ
Свой поступок он назвал черной игрушкой. Лавочника привезли через 6 дней. Жители ждали от Лонгрена раскаяния, криков, но мужчина остался спокойным, он поставил себя выше сплетников и крикунов. Моряк отошел в сторону, стал вести жизнь отчужденно и обособленно.
Отношение к нему перешло на дочь. Она росла без подруг, общаясь с отцом и вымышленными друзьями. Девочка забиралась к отцу на колени и играла частями приготовленных к склеиванию игрушек.
Лонгрен научил девочку читать и писать, отпускал ее в город. Однажды девчонка, остановившись на отдых, решила поиграть игрушками на продажу. Она вытащила яхту с алыми парусами.
Ассоль отпустила кораблик в ручей, и он понесся быстро, как настоящий парусник. Девочка бежала за алыми парусами, углубляясь далеко в лес. В лесу Асоль встретила незнакомца.
Это был собиратель песен и сказок Эгль. Его необычный внешний вид напоминал волшебника. Он заговорил с девочкой, рассказал ей удивительную историю ее судьбы.
Он предсказал, что когда Ассоль станет большой, за ней придет корабль с алыми парусами и красивым принцем. Он увезет ее далеко в блистательную страну счастья и любви. Ассоль вернулась окрыленная домой и пересказала историю отцу.
Лонгрен не стал опровергать предсказания Эгля. Он надеялся, что девочка подрастет и забудет. Историю услышал нищий, он передал ее в трактире уже на свой лад.
Жители таверны стали издеваться над девчонкой, дразнить парусами и заморским принцем. Глава 2. Грэй Грэй родился в душе отважным капитаном.
Он изучил замок, в котором рос. Представлял его огромным кораблем. Мальчик восхищенно смотрел на море, изображенное на картине.
Оно завораживало его. С 8 лет стало понятно, что ребенок воспринимает мир по-особенному. Он не мог смотреть на окровавленные руки Христа.
Он замазал гвозди голубой краской. Мальчик дружил со всеми жильцами дома, не гнушался прислуги, поэтому рос общительным и разносторонним. Страх вызывала у ребенка кухня.
Грэй переживал за кухарку Бетси, чтобы помочь ей, он разбил копилку, от имени предводителя шайки разбойников, Робина Гуда, предложил девушки деньги. Мать, знатная дама, потакала сыну. Он мог делать все, что хотел.
Отец уступил желаниям жены. Когда юноше исполнилось 15 лет, Артур сбежал из дома на шхуне «Ансельм». Он стремился стать «дьявольским» моряком.
Капитан «Ансельма» надеялся на быстрое завершение путешествия мальчика из богатой семьи, но Грэй шел к своей цели. Капитан решил сделать из юноши настоящего моряка. Уроков было много, но все они только закаляли Грэя.
В 20 лет он навестил родительский замок уже совсем другим человеком, но душа осталась прежней. Из дома он вернулся с деньгами, объявил, что будет плавать отдельно. Его корабль — галиот «Секрет».
Через 4 года судьба привела юношу в Лисе, но домой к матери он возвращался уже чаще. Глава 3. Рассвет Корабль «Секрет» встал на рейд.
Капитана одолела тоска, причину которой он не понимал.
Молодые люди решили рыбачить здесь. Грей оставляет с удочками Летика, а сам решает пойти погулять.
Неожиданно он видит на берегу спящую Ассоль. Артура сразу же поражает ее простота и искренность в выражении лица. Пока девушка спит, Грей надевает ей на руку старинное кольцо.
Через некоторое время приходит матрос. Юноши решают не будить девушку, а пойти в местную таверну. Когда речь заходит об Ассоль, хозяин таверны рассказывает Грею о том, что Ассоль полоумная, так как ждет своего принца на алых парусах.
Кроме того, он повествует о равнодушии ее отца, Лонгрена, который не спас трактирщика. В разговор вмешивается пьяный угольщик и говорит, что хозяину таверны верить нельзя. Грей уже делает определенные выводы из того, что узнал.
Он уходит из таверны, а Летика просит остаться и получить как можно больше информации о девушке. Глава IV. Автор возвращает читателя к повествованию о юной девушке Ассоль.
С той встречи со сказочником и до описанного в предыдущей главе момента проходит ровно семь лет. К этому времени игрушки Лонгрена перестали скупать, так как этот товар наскучил людям, да и сами игрушки начали привозить заморские, соответственно, и интерес к ним возрос. Ассоль сильно переживает из-за этого, но отец постоянно успокаивает его, говоря о том, что, если потребуется, он снова вернется в открытое море.
Но в глубине души Лонгрен конечно боится оставлять Ассоль одну. Он видит, что с каждым днем его дочь преображается, зреет. Все на ней прекрасно, что бы она не одела.
Девушка была очаровательна в полном смысле этого слова. В ночь перед прибытием Грея девушка не спала. Ее мучили беспокойные мысли о своей судьбе и о судьбе отца.
Не найдя выхода из своего бессонного состояния, она решила прогуляться вдоль берега и насладиться природой, лугами. Девушка любила природу с ее лугами, а особенно вид на море. Среди зарослей, издалека внезапно заметила Ассоль корабль с парусами алого цвета.
Девушка прилегла на землю и уснула, а проснулась уже с кольцом на руке. Так знакомятся Ассоль и Грей. Глава V.
Боевые приготовления. Грей возвращается на корабль и дает своему помощнику Пантену приказ поднимать якорь и перебираться в Лилиану. Пантен заподозрил Грея в том, что тот собирается попробовать контрабандный товар, но выражать свои мысли вслух не стал, так как Грей попросил исполнять указания молча, без лишних вопросов.
Сам же Артур пошел в торговые кварталы Лисса и купил две тысячи метров лучшего алого шелка. На обратном пути он встретил музыканта из трактира и предложил тому подзаработать на своем корабле. К тому времени на корабль возвращается Летик и рассказывает все, что ему удалось разузнать про Ассоль.
Затем Грей рассказывает о своем плане Пантену. Пантен радуется, что его опасения не оправдались, ведь он знал, что хозяин справедлив, хоть порой и чудоковат. Дело в том, что зачастую Грей не брал часть груза из-за своих принципов, а брал что-нибудь по мелочи, к примеру, сладости.
Команда от этого чувствовала только гордость, ведь понимала, что хозяин не гоняется за наживой, как многие другие. Глава VI. Ассоль остается одна.
Всю ночь Лонгрен провел в море, думая, как дальше зарабатывать на жизнь и обеспечивать дочь. Вернувшись под утро, он не сразу обнаружил Ассоль. Она была какая-то загадочная.
Отец сообщает девушке о своем решении курсировать почтовый пароход. Это дорога должна занять примерно десять дней. Ассоль воспринимает эту новость спокойно, без лишней тревоги.
Она помогает отцу собираться в дорогу, предчувствуя, что жизнь определенно готовит ей какой-то сюрприз. Оставшись дома одна, Ассоль решает пройтись по городу чтобы немного развеяться. По дороге она встречает доброго угольщика с двумя друзьями и рассказывает ему о своих предчувствиях.
Более того, она уверена, что вскоре ей придется уехать, правда пока она точно не знает, когда и куда. Столь странные реплики удивляют ее слушателей. Глава VII.
Алый «Секрет». Корабль Грея полным ходом шел по волнам. На судне играют музыканты, гордо развиваются алые паруса.
Чувства переполняют сердце Артура и он делится ими с Пантеном. Он говорит о том, что встретил девушку и полюбил ее. Но она ожидает прихода своего возлюбленного именно через корабль с алыми парусами.
Поэтому, чтобы добиться Ассоль Грей использует именно такую комбинацию. На горизонте появляется военный крейсер. Лейтенант и Грей долго беседуют.
Лейтенант рассказывает молодому человеку историю своей любви. Она довольно проста и даже в некотором роде примитивна: лейтенант просто схватил свою будущую невесту за юбку, когда та пыталась вылезти в окно. Ассоль же тем временем была дома и читала книгу.
Неожиданно она услышала громкие звуки с корабля. Выглянув в окно, она увидела и сам корабль: он был похож на тот, о котором рассказывал старик-сказочник. Гордые, вольные алые паруса развивались над ним.
Все местные жители удивились. Кто-то пришел в замешательство от размеров судна, а кто-то просто завидовал тому, что мечта девушки начала сбываться. Грей вышел из корабля и поплыл к своей возлюбленной на лодке.
Ассоль выбежала на берег и пошла ему навстречу по воде. Вся толпа, собравшаяся на берегу, пристально наблюдала за происходящим. Грей и Ассоль впервые заговорили дру Сам же Артур пошел в торговые кварталы Лисса и купил две тысячи метров лучшего алого шелка.
Грей и Ассоль впервые заговорили друг с другом. Молодой человек спросил, узнала ли его девушка, на что та ответила, что именно таким и представляла его с детства. Грей приглашает Ассоль уехать на корабле, но девушка просит его также взять с собой Лонгрена.
Молодой человек соглашается. По случаю такого счастья даже было открыто вино, ожидавшее этого события огромное количество времени. Веселье царило среди матросов на корабле и лишь захмелевший музыкант водил смычком по струнам скрипки и размышлял о счастье.
В один из таких дней начался шторм, лодка Меннерса оказалась не вытащенной на берег. Торговец решил пригнать лодку, но сильный ветер понес его в океан. Лонгрен молча курил и наблюдал за происходящим, под руками был канат, можно было помочь, но моряк смотрел, как уносят волны ненавистного ему человека. Свой поступок он назвал черной игрушкой.
Лавочника привезли через 6 дней. Жители ждали от Лонгрена раскаяния, криков, но мужчина остался спокойным, он поставил себя выше сплетников и крикунов. Моряк отошел в сторону, стал вести жизнь отчужденно и обособленно. Отношение к нему перешло на дочь.
Она росла без подруг, общаясь с отцом и вымышленными друзьями. Девочка забиралась к отцу на колени и играла частями приготовленных к склеиванию игрушек. Лонгрен научил девочку читать и писать, отпускал ее в город. Однажды девчонка, остановившись на отдых, решила поиграть игрушками на продажу.
Она вытащила яхту с алыми парусами. Ассоль отпустила кораблик в ручей, и он понесся быстро, как настоящий парусник. Девочка бежала за алыми парусами, углубляясь далеко в лес. В лесу Асоль встретила незнакомца.
Это был собиратель песен и сказок Эгль. Его необычный внешний вид напоминал волшебника. Он заговорил с девочкой, рассказал ей удивительную историю ее судьбы. Он предсказал, что когда Ассоль станет большой, за ней придет корабль с алыми парусами и красивым принцем.
Он увезет ее далеко в блистательную страну счастья и любви. Ассоль вернулась окрыленная домой и пересказала историю отцу. Лонгрен не стал опровергать предсказания Эгля. Он надеялся, что девочка подрастет и забудет.
Историю услышал нищий, он передал ее в трактире уже на свой лад. Жители таверны стали издеваться над девчонкой, дразнить парусами и заморским принцем. Глава 2. Грэй Грэй родился в душе отважным капитаном.
Он изучил замок, в котором рос. Представлял его огромным кораблем. Мальчик восхищенно смотрел на море, изображенное на картине. Оно завораживало его.
С 8 лет стало понятно, что ребенок воспринимает мир по-особенному. Он не мог смотреть на окровавленные руки Христа. Он замазал гвозди голубой краской. Мальчик дружил со всеми жильцами дома, не гнушался прислуги, поэтому рос общительным и разносторонним.
Страх вызывала у ребенка кухня. Грэй переживал за кухарку Бетси, чтобы помочь ей, он разбил копилку, от имени предводителя шайки разбойников, Робина Гуда, предложил девушки деньги. Мать, знатная дама, потакала сыну. Он мог делать все, что хотел.
Отец уступил желаниям жены. Когда юноше исполнилось 15 лет, Артур сбежал из дома на шхуне «Ансельм». Он стремился стать «дьявольским» моряком. Капитан «Ансельма» надеялся на быстрое завершение путешествия мальчика из богатой семьи, но Грэй шел к своей цели.
Капитан решил сделать из юноши настоящего моряка. Уроков было много, но все они только закаляли Грэя. В 20 лет он навестил родительский замок уже совсем другим человеком, но душа осталась прежней. Из дома он вернулся с деньгами, объявил, что будет плавать отдельно.
Его корабль — галиот «Секрет». Через 4 года судьба привела юношу в Лисе, но домой к матери он возвращался уже чаще.
С решением Птушко многие были не согласны, и художник-постановщик позвал свою давнюю знакомую Лидию Вертинскую приехать на киностудию вместе с дочерями. Он прочил на роль младшую, Анастасию , но хотел, чтобы режиссёр выбрал сам. Птушко На пробы Анастасия Вертинская приехала в спортивных штанах, с короткой стрижкой и была мало похожа на романтичную героиню. Режиссёр был возмущён, что его отвлекли от работы ради проб и при этом привели заранее неподходящую актрису.
Но Анастасия даже расстроится не успела — её перехватили гримёры, надели на неё длинноволосый парик и легкое платье, сделали лёгкий макияж и снова показали режиссёру. Птушко был поражён преображением девушки и понёс фотопробы худсовету. Там однозначно сказали, что надо брать! Роль Ассоль стала для Анастасии Вертинской дебютом в кино. Птушко Впоследствии Вертинская вспоминала о роли без удовольствия. Сниматься ей нравилось, правда, пугал режиссёр — у Птушко был такой громкий голос, что он мог докричаться до дальних углов съёмочной площадки без мегафона, а ей казалось, что он кричит от возмущения.
Из-за съёмок девушка отстала от школьной программы, и ей пришлось перейти в вечернюю школу рабочей молодёжи.
Ассоль и Грей на сцене Музыкального. Каким в Ростове показали мюзикл «Алые паруса»
Для кого-то алые паруса, а для меня рэд флаг Сомнительная мораль, отвратительный Лонгрен, глупая Ассоль и парниша-декорация. «А́лые паруса́» — повесть-феерия Александра Грина о непоколебимой вере и всепобеждающей, возвышенной мечте, о том, что каждый может сделать для близкого чудо. Итак, 15-летняя Ассоль верит в сказку и ждет корабль с алыми парусами. Характеристика Ассоль из произведения «Алые паруса» невозможна без упоминания некоторых моментов ее жизни в Каперне.
Ассоль и Грэй вместо CJ. Скоро выйдет глобальный мод «Алые паруса» для GTA San Andreas
В то же самое время где-то далеко в знатной и богатой семье рос мальчик по имени Артур Грей. С детства он мечтал о море и не придумал ничего лучше, как в 15 лет сбежать из дома и поступить матросом на корабль. Хотя чему удивляться, если его родители совершенно не занимались сыном. К счастью, ему попался хороший капитан, который оценил упорство, решительность и отзывчивость молодого матроса и стал учить его морскому делу. В 20 лет Грей купил собственный корабль и стал плавать по морям, одновременно зарабатывая на доставке грузов. Грею исполнилось 24.
Торговые дела завели его в те края, где жили Лонгрен и Ассоль. Окончив разгрузку, он отпустил команду отдыхать, а сам, отправился на прогулку. В соответствии со всеми законами жанра Грей просто обязан был увидеть Ассоль. Что, собственно, и случилось: бродя по лесу, Грей наткнулся на спящую Ассоль. И, как опять же полагается по законам жанра, влюбился.
Грей стал расспрашивать в трактире об увиденной девушке и узнал, что ее считают полоумной и что она ждет корабль с алыми парусами. Вернувшись на корабль, Грей покупает алый шелк, приказывает сшить из него паруса и вот однажды днем корабль с алыми парусами появляется у тех самых берегов, где жила Ассоль, вызвав своим появлением настоящий переполох в деревне. Влюбленные встретились и уплыли в дальние края. Счастливый конец. Чувствительные особы рыдают от счастья.
Вот такая романтическая история. А теперь позволим себе рассмотреть ее со всех сторон. Итак, 15-летняя Ассоль верит в сказку и ждет корабль с алыми парусами. Что это, как не навязчивая идея? Что допустимо для 8-летней девочки, то выглядит уже странно у 15-летней девушки.
Неудивительно, что соседи считали ее сумасшедшей. Точно так же первые христиане из числа нищих и рабов надеялись, что их ждет лучшее будущее на том свете. Как бы поступил всякий здравомыслящий человек, узнав, что взрослая девушка считается немного сумасшедшей? Задумался бы стоит ли с ней связываться. Но у человека влюбленного, а, тем более, влюбленного в первый раз, здравый смысл зачастую не работает.
Ох уж эта первая любовь. Капитан ничего не знает о девушке. Ни кто она сама, ни кто ее родители.
И каково это — жить, ожидая чуда, жить и искать себя? В книге есть ответы на эти и многие другие вопросы, которые задает себе каждый человек. Для среднего школьного возраста.
Главные герои повести "Алые паруса" Лонгрэн - старый рыбак, житель деревни Каперна, отец Ассоль. Молчалив, мастер на все руки, зарабатывает на жизнь, делая игрушки из дерева.
Ассоль - юная девушка, дочь Лонгрена. Рано осталась без матери. Смел, благороден, добр.
Хотя морские сражения всё же ожидаются, но лишь в конце игры.
Также обещано обилие катсцен, персонажей и диалогов с полной озвучкой и качественным саундтреком. Сюжет же из романтической комедии станет сагой и приключений. А возможности движка, как утверждается, использованы максимально.
Алые паруса
В детстве его так впечатлила история Ассоль и капитана Грея, что это стало его мечтой. с л у ч а й н о (разрядка Грина. Сценой прибытия корабля с алыми парусами в Каперну и встречи Ассоль и Артура Грэя восхищался Максим Горький. Но вместо алых парусов, как она говорила позже, в душе была лишь «куча разорванных окровавленных тряпок».
Грэй и Ассоль ("Алые паруса" А. Грина): мечта, которая сбылась
| «Алые паруса» и эпоха Оттепели | Принц приехал в деревню и услышал рассказ о девушке, которая ждет принца на корабле с алыми парусами. |
| Почему Ассоль дождалась своего Грея | Бедная девушка Ассоль и богатый капитан корабля Артур Грэй (часто ошибочно пишется Грей) являются главными героями повести-феерии "Алые паруса" А. Грина. |
| А. С. Грин. Алые паруса. Текст произведения | Алые паруса — Ассоль! |