Новости восстание черниговского полка год

Возможно, поэтому, встретившись во время восстания Черниговского полка с правительственными войсками, Бестужев-Рюмин не стал применять оружия, а просто дал арестовать себя, уповая на милость властей. Восстание Черниговского полка они рассматривали как революционное выступление воинских частей, расположенных на юге. Лишь в одном только трактире в Мотовиловке солдаты мятежного Черниговского пехотного полка употребили 360 вёдер «водки и прочих питий» – Самые лучшие и интересные новости по теме: Пьянство, бунтари, декабристы на развлекательном портале

Восстание 14 декабря в Петербурге и выступление Черниговского полка в Украине

Восстание Черниговского полка было возглавлено членами "Южного общества" и "Общества соединённых славян", персонально это были ёв-Апостол и впоследствии,после поражен. Возможно, поэтому, встретившись во время восстания Черниговского полка с правительственными войсками, Бестужев-Рюмин не стал применять оружия, а просто дал арестовать себя, уповая на милость властей. Около Ковалевки Черниговский полк встретил отряд генерала Гейсмара, высланный правительством для усмирения восстания. Параллельно с этим прошло восстание Черниговского полка на юге. Восстание Черниговского полка 3 января 1826 года у Белой Церкви восставшие встретились с войсками генерала Федора Гейсмара.

Восстание Черниговского полка: предпосылки, ход событий, итоги

В первые годы пребывания Черниговского полка в Василькове не было обычных военных смотров, ни дивизионных, ни корпусных. Черниговского полка восстание, вооруженное выступление декабристов на Украине (29 декабря 1825 — 3 января 1826). Против Черниговского полка были высланы конные части генерала Гейсмара с артиллерией.

Восстание Черниговского полка - Chernigov Regiment revolt

У руководителей восстания отсутствовали ясные цели, об этом свидетельствует их странный маршрут движения, напоминающий собой восьмёрку. Новые цели и, соответственно, направления движения начинались и тут же бросались. Единственной надеждой на успех было распространение мятежа среди армейских частей по принципу цепной реакции. Эта надежда не оправдалась. Основная солдатская масса в восстание была втянута несознательно, без полного понимания того, что совершает, без понимания целей восстания. Для этого декабристами использовались любые средства: от простого приказа старшего по званию до раздач денег примкнувшим к мятежу и сознательной лжи. Уговаривая солдат и колеблющихся офицеров примкнуть к мятежу, Сергей Муравьёв-Апостол уверял их, что сам он получил официальное назначение полковым командиром вместо раненого им Гебеля, а всё высшее руководство физически уничтожено. Отправной точкой для обоснования мятежа было утверждение о том, что, присягнув Константину Павловичу, армия должна сделать все возможное для его сохранения на престоле.

Своего младшего брата, Ипполита, прапорщика квартирмейстерской части, он представлял как курьера цесаревича Константина, привезшего приказ, чтобы Муравьёв прибыл с полком в Варшаву.

Группа задержания следовала за беглецами через Житомир и Любар и, наконец, арестовала их в Трилисах 8 января [ OS 28 декабря]. Сподвижники Муравьева Кузьмин, Щепило, Соловьев и Сухинов поняли, что теперь кольцо сузились вокруг себя и согласились на открытое восстание. Полковник Гебель был ранен в схватке на мечах и оставлен истекать кровью, но выжил. Солдаты 5-й роты Кузьмина Черниговского полка, дислоцированные в Трилисах, поддержали своих офицеров, а на следующий день Муравьев-Апостол принял командование и объявил открытое восстание. В отличие от акции в Санкт-Петербурге, где солдат заманивали на защиту Константина Павловича как законного монарха, солдатам Черниговского полка было ясно сказано об антиправительственном, антимонархическом характере восстания. Они двинулись на запад к соседней Коваливке и поглотили 2-ю роту. Майор Трухин, высокопоставленный сторонник черниговского полка, попытался подавить восставших и был линчеван на месте.

Без дальнейшего сопротивления весь полк объединился в открытом восстании против монархии. Повстанцы насчитали теперь тысячу человек, в комплекте с полковым знаменем, кошельком и даже собственным капелланом Дэниелом Кейзером, но без полевой артиллерии. Их лидеры разделились в ходе действий. Объединенные славяне настаивали на немедленном захвате Киева, до которого оставался всего один день перехода. Муравьев и Бестужев-Рюмин выступили против немедленных действий до тех пор, пока к восстанию не присоединятся другие полки. Их мнение возобладало. Муравьев отдал приказ идти на запад, в Брусилов, подальше от Киева, для соединения с «союзными» Ахтыркинским и Алексапольским полками. Поражение 12 января [ ОС 31 декабря] 1825 г.

Черниговский полк выехал из Василькова в Брусилов. В Мотовиловке Муравьев-Амурский узнал, что декабристы Алексапольского полка отказались присоединиться к восстанию, что сделало бесполезным дальнейшее движение на запад. Муравьев-Амурский заказал ночлег в Мотовиловке и не спешил, оценивая варианты. В конце концов он остановился на Белой Церкви, где его лейтенант Вадковский, очевидно, имел влияние на сослуживцев 17-го егерского полка. Он не знал, что к этому времени Вадковский уже был арестован и что правительство вывело нестабильных 17-й егерей из Белой Церкви.

В провинции предусматривалась широкая кредитная сеть для поощрения фермерства. Здесь Пестель предвосхищал американскую линию в сельском хозяйстве. Однако в его планах было место и крупному землевладельцу-капиталисту, организующему крупное товарное производство.

Пестель был также сторонником протекционистского таможенного тарифа и большой роли государства в развитии экономики. Пестель считал, что целью нового общественного устройства должно было быть достижение благосостояния «многочисленнейшего числа людей в государстве, почему всегда и должны выгоды части… уступать выгодам целого, признавая целым совокупность или массу народа». И даже из краткого изложения проекта Пестеля видно, что его реализация делала Россию в перспективе первой державой мира, поскольку обеспечивался американский, по сути, путь развития России, но при более высоком, чем у тогдашних США, промышленном и культурном потенциале. Увы, автор этого проекта был «вознесен высоко» не волей истории, а веревкой палача. Мол, у Пестеля было все как у большевиков — он даже столицу намеревался перенести в другой город, как и большевики. Только Ленин перенес ее в Москву, а Пестель собирался переносить в Нижний Новгород… Что до переноса столицы большевиками, то такой шаг был логичен для правительства, которое намеревалось заниматься масштабной работой по комплексному развитию России силами всего народа. Географическое положение Москвы делало ее более приемлемым деловым центром державы, чем Петроград. Что же до переноса русской столицы на Волгу в проекте декабристов, то он рассматривался лишь как вариант.

Однако идея Пестеля была не лишена логики для правительства, которое предполагало всерьез приняться за освоение Сибири, Дальнего Востока, Русской Америки… Но могло ли все это реализоваться в Российской республике Павла Пестеля? И могла ли она состояться — эта несостоявшаяся республика? Пожалуй, могла! Скажем, крестьяне во времена Пестеля уже не предавались мечтаниям Емельяна Пугачева о том, чтобы всем сделаться казаками, порешив дворян. Желания стали трезвее и реальнее: «Земля и Воля», которая без земли не очень-то была и нужна… Купечество и промышленники переменам лишь обрадовались бы и декабристов поддержали. Буржуазии были бы выгодны и отмена крепостного права, дающая свободные рабочие руки, и новый курс на повышение массового благосостояния, расширяющий возможности внутреннего рынка. О промышленных рабочих можно уже и не говорить — их поддержка была бы обеспечена наверняка! В книге Натана Эйдельмана «Апостол Сергей» есть глава, прямо названная «Фантастический 1826 год»… В ней Черниговский полк, соединяясь с 3-м корпусом 2-й армии берет 7 января 1826 года Киев, где провозглашается Конституция, освобождение крестьян с землей, облегчение солдатской службы, упразднение военных поселений… Далее корпус под командой Бестужева-Рюмина идет на Москву, крестьяне захватывают землю и жгут усадьбы… В феврале Москва взята, Николай с семьей бежит в Пруссию, императрицей провозглашается вдова Александра I Елизавета Алексеевна.

После смерти тяжело больной императрицы провозглашается республика… Внутри новой власти хватает конфликтов, но возврат к старому уже невозможен, и рассказ Эйдельмана завершается словами: «Не было. Могло быть»… Спору нет — могло. Поэтому научно вполне корректен вопрос: «Что было бы, если бы Николай не закатал цвет нации в Сибирь, а воспользовался бы его созидательным государственным потенциалом? Безусловно, для того, чтобы поступить так, Николаю I пришлось бы переступить через многое, лично для него неприятное, но логика-то созидательного развития державы была на стороне декабристов... Уже в конце царствования у Николая однажды вырвалось — да не при всех, а в дневнике: «Вступая тридцать лет тому назад на Престол, я страстно желал знать правду, но, слушая в течение тридцати лет ежедневно лесть и ложь, я разучился отличать правду от лжи». А ведь он мог услышать да и услышал правду уже в первые дни своего царствования — знакомясь с документами декабристов и их показаниями. Та же «Русская Правда» Пестеля давала для размышлений более чем достаточно информации. Декабристы оказались только видимой частью айсберга недовольства и желания действовать, и айсберг этот был в своей «недекабристской», невидимой части достаточно внушительным.

Не один Кюхельбекер «скорбел душой», глядя на то, как царизм Александра I давит «блистательные качества, которыми Бог одарил русский народ». Так что мешало свежеиспеченному царизму Николая I сделать из этих настроений не репрессивные, а прогрессивные выводы? При этом и декабристы, и околодекабристские круги представляли собой не расслабленных мечтателей. Это были гвардейские и армейские офицеры, то есть люди, привычные к оружию. Люди, способные при императоре-реформаторе утвердить идеи и практику реформ — при необходимости — силой оружия же! На них можно было надежно опереться новому императору, желающему открыть новую эпоху в развитии своей державы. Николай Романов мог опереться на энергичных «людей 14 декабря» так же, как в свое время не на старое родовитое боярство, а на молодых служилых людей оперся Великий Петр... А до него — Иван Грозный.

Декабристы перед Отечеством виновны не были, ему не изменяли — они действовали во имя его интересов! С другой стороны, декабристы даже присягу не нарушили — Николаю они к моменту своего выступления не присягали, а формально выступали «за Константина и конституцию», то есть — за того государя, которому ранее уже присягнули, как и вся Россия. Да, они выступили против Николая, и лишь перед ним могли считаться виновными. Но высочайшее прощение и приглашение декабристов к сотрудничеству вместо казней и каторги стало бы для русской общественной и государственной жизни подлинной «шоковой терапией», встряхнувшей русское общество, уже готовое дать разочарованных Онегина и Печорина. Привлечение Николаем декабристов к делу преобразования России в динамично развивающуюся державу окрылило бы передовую русскую молодежь! Николай, а главное — Россия получили бы перспективный, массовый слой государственных энтузиастов. Николай I очень хотел походить на Петра I, однако у праправнука и на кроху не оказалось государственной дерзости прапрадеда. А ведь новый царь мог получить в свое распоряжение не толпу лживых светских вертопрахов, а когорту деятельных граждан, взыскующих истины и правды, желающих и могущих двинуть Россию на новые высоты.

После нескольких дней хаотичных блужданий по населенным пунктам между Белой Церковью, Фастовым и Житомиром восстание было разгромлено. Собственно, Черниговский полк даже не сопротивлялся. Сергей Муравьев-Апостол был тяжело ранен. Большинство солдат полка были наказаны — подвергнуты телесным наказаниям и отправлены в части на Кавказ. Муравьев-Апостол был числе пяти декабристов, приговоренных к смертной казни. По легенде, французская гадалка предсказала Муравьеву-Апостолу, что его повесят.

Он не поверил, возразив, что в России дворян не вешают. В ответ гадалка якобы сказала, что для него император сделает исключение. Читайте также:.

Восстание Черниговского полка. Восстание черниговского полка дата.

Так как приготовление чая заняло некоторое время, дали знать офицерам, квартировавшим в этом же селе. Разбуженные поручики Щеп ила и Кузьмин прибежали вооруженными на помощь Муравьеву, полковника Гебеля изранили и искололи штыками, а жандармского капитана и жандарма арестовали 22. Пока они были этим заняты, а барабаны били тревогу для сбора вооруженной силы, полковник Гебель, придя в себя после полученных ран, выскочил из квартиры и приказал отвезти его в дом эконома, который жил довольно далеко от помещения Муравьева. Эконом оказался расторопным: он спрятал полковника в погребе, пока мог приготовить другие санки, а возницу, который привез полковника, тотчас же отослал со двора, чтобы не было никаких признаков, что полковник тут спрятан, и из осторожности, чтобы в случае поисков спасти ему жизнь. Он не ошибся в своих предположениях.

Офицеры, увидев, что полковник скрылся от них, побежали к дому эконома, чтобы убить полковника, обыскали весь дом и, не найдя того, кого так усердно искали, ушли ни с чем. Эконом же тотчас проселочными дорогами направил полковника в квартиру гренадерской роты, состоявшей под командой капитана Козлова и расположенной в селе Великой Снетынке, что принадлежало к бискупским владениям Фастова. Капитан Козлов мгновенно уведомил об этом случае капитана Ульферта, а тот поспешил в Снетынку и, встретив на улице моего фельдшера Григория Мегедя, взял его с собой, и тот первый осмотрел и перевязал раны полковника. Об этих событиях никто ничего не знал: ни мотовиловские жители, ни моя семья, ни дворовые.

В окна своего дома я видел на перекрещивавшихся возле дома дорогах необычное движение многочисленных саней, в которых по большей части проезжали военные люди. Погода в это время была очень скверная - сильный мороз и снежная метель. Тогда же пришел ко мне мой комиссар с запиской от капитанши Ульферт с просьбой дать несколько крестьянских конных саней для конвоя, за что ее супруг будет очень благодарен. Удивленный этим поручением, я велел спросить солдата, который принес записку, зачем этот конвой.

Он сказал: Муравьев изрубил полковника Гебеля, и капитан везет раненого под конвоем в Васильков. Тогда мой комиссар немедленно сел в сани и поспешил к ротному двору, чтобы узнать подробнее о том, что происходит. Он там застал уже капитана, который выходил из саней, опередивши конвой с раненым полковником, который в это время также приближался к ротному двору. Ульферт, спрошенный о происходящем, рассказал комиссару, что Муравьев, поранивши полковника, должен теперь немедленно бежать за границу.

Комиссар мой, только возвращаясь, встретился с конвоем. В санях с будкой, запряженных четвериком, взятым в Снетынке у посессора Яржинского, везли полковника, а за санками попеременно шли и ехали человек пятьдесят солдат с заряженными ружьями. С подобным же конвоем Ульферт также повез полковника далее в Васильков. Рассказывали мне, что будто бы видели несколько запряженных лошадьми крестьянских саней, стоявших на почтовой стоянке, на подворье ротного двора, куда обычно приезжали на почтовых различные особы из Гребенок и Виты 23.

Эти сани, очевидно, объезжали васильковскую почтовую станцию уже тогда, когда Васильков еще не был занят Муравьевым. Так вот видели, что этой боковой дорогой везли людей под охраной жандармов и даже уверяли, что заметили, как провозили под стражей двух сыновей отважного корпусного генерала Раевского. Этот объезд васильковской почтовой станции продолжался только два дня. Что было причиной подобной преждевременной предосторожности, этого я не мог выяснить даже впоследствии.

Под вечер приехал капитан Куровицкий, бывший офицер польских войск времен Костюшко, женатый на княжне Булыга-Корнятович-Курцевич. Ее отец и вся его семья были мне близко знакомы со времени моей молодости, когда я с отцом моим жили в Свижах на Холмщине. Капитан Куровицкий уже по дороге из Киева в Мотовиловку узнал в селе Плесецком в корчме от еврея-арендатора, что Муравьев изранил полковника Гебеля. Когда наступила ночь и в моем доме водворилась тишина, нарушаемая временами лишь звоном почтовых колокольчиков, я велел своим слугам из предосторожности в такое время закрыть получше в доме все входные двери и не впускать никого из стучащих в двери, пока меня не разбудят.

В девятом часу пошли все спать, а я, проспавши часок, разбудил слугу, чтобы он бодрствовал. В эту минуту я услышал, что кто-то стучит в парадные двери и сильно перепуганная девушка-служанка со свечкой в руках выбежала из женской половины дома: - Пан, какой-то москаль добивается в окна. И в это мгновение увидел я в дверях капитана Ульферта, который громко оказал: - Ну, теперь уже настоящая революция. Муравьев силой занял Васильков.

Я встал с постели, и, когда вышел к капитану, он рассказал мне, в чем дело: «Доставив раненого полковника на его квартиру в Василькове, я остался возле него и ожидал дальнейших распоряжений. Было уже после захода солнца, когда дали знать, что Муравьев во главе своего батальона спускается с горы на греблю, ведущую в город Васильков. Полковник, зная общую неприязнь офицеров и солдат к майору Трухину, дал мне приказ принять команду над двумя ротами, стоявшими под ружьем на базаре, и встретить Муравьева боевыми выстрелами, не входя с ним в пустые разговоры. Я обратился к ротам с извещением о приказе полковника мне принять над ними командование; на это они быстро отвечали: - Мы имеем своих командиров, которых будем слушать, а ты как пришел к нам, так и иди обратно.

Я отошел в боковую улицу, любопытствуя, что произойдет, когда оба войска приблизятся одно к другому. Когда Муравьев вступил на городской базар, солдаты единодушно крикнули «Ура! Не имея возможности дольше оставаться там, чтобы меня не увидели, я, пользуясь ночной порой, отправился к ближайшему от Василькова селу Погребам которое принадлежало тогда к белоцерковским владениям , нанял тамошнего крестьянина с одноконными саночками, и он доставил меня сюда». На этом заканчиваю повествование о событиях, которые происходили 30 декабря в Трилесах, Снетынке, Мотовиловке и Василькове.

Взяв там все роты своего батальона, он спешно двинулся далее и, миновав села Серединную Слободу, Марьяновку, Мытницу, занял Васильков, про что уже было упомянуто в рассказе капитана Ульферта. А теперь расскажу о дальнейших происшествиях. В Василькова повстанцы поймали ненавистного им майора Трухина, сорвали с него эполеты, сильно побили и, приставив к груди пистолет, заставили его как заместителя раненого полковника подписать приказ, чтобы все роты полка в походном снаряжении собрались в Мотовиловке 31 декабря. Этот приказ тотчас же полковой почтой был разослан по ротам.

Была уже поздняя ночь, и солдаты, напившись водки в шинках, которые были на городском откупе, и набравши хлеба у торговок, не сделали более никаких злоупотреблений и спокойно переночевали на тесных квартирах в самом городе, не трогая длинных улиц предместья, где жили казенные крестьяне. Несколько офицеров хотело навестить раненого полковника, но мольбы и вопли полковницы заставили их отказаться от этого намерения, и они оставили его в покое. Обстоятельства фатально тяжело складывались для обоих братьев Муравьевых. Младший их брат, Ипполит Муравьев, офицер царской свиты, был послан курьеров с депешами из Петербурга в Кишинев и проезжал в то время, когда брат занял Васильков 26.

Как рассказывали, братья очень просили его, чтобы он исправно выполнил свое поручение и ехал в Кишинев, а их оставил на волю судьбы, какая их ожидает. Однако он, молодой человек лет, быть может, двадцати, твердо решил остаться с братьями на их скользком пути, чтобы разделить с ними участь. Он был первый, кто привез известие, что главное восстание в Петербурге уже усмирено. Если бы об этом Муравьев узнал ранее, возможно, что он покорился бы своей судьбе и не принес бы в жертву столько своих сторонников, но теперь было уже поздно.

После этого в тот же день, когда Муравьев занял Васильков, произошел было удобный для его замыслов случай, который, однако, чудесным образом его миновал. Генерал Тихановский, командир дивизии, к которой принадлежал Черниговский полк, имел свою дивизионную квартиру в Белой Церкви при егерском полку, который там стоял. Получив краткое известие о событиях в Трилесах, он поспешил в Васильков. Вследствие сильнейшего мороза он остановился, чтобы обогреться возле моей корчмы на большом почтовом тракте у с.

Здесь арендатор корчмы Герш Островский предупредил его, что Муравьев со своим батальоном только что прошел на Васильков и что его подводы, сопровождавшие батальон, стоят возле соседней корчмы, относящейся к белоцерковским владениям. Генерал вышел из корчмы, позвал подводчиков и дал им приказ, чтобы они следовали за ним в Белую Церковь; но подводчики ответили генералу, что имеют своего командира, которого и должны слушаться 27 , Генерал вернулся к Пинчукам 28 , дал небольшой отдых коням, достал провожатого и окольными путями ночью прибыл в Белую Церковь. Если бы случайно генерал не узнал от арендатора Герша о происшедшем и поехал в Васильков, то наверное попал бы в руки восставших и был бы принужден издать приказ, чтобы вся дивизия собралась в то место, которое указал бы Муравьев. Однако это не было суждено.

В Василькове ночь прошла тихо и спокойно. Приезжавшие на ночлег или выезжавшие люди не испытывали никаких невзгод, хотя бродившие по пути без надзора солдаты причиняли немало неприятностей, обид и даже грабежей, без чего, впрочем, нельзя обойтись при всяком волнении. Утром 31 декабря 1825 г. Муравьев собрал все роты, которые объединились с его батальоном, позвал полкового священника по фамилии Кейзер, молодого и неопытного человека, дал ему двести рублей ассигнациями, чтобы он на базаре всенародно совершил службу божию, благословил войско и принял присягу отряда на верность конституции.

За эту вину священника потом расстригли по законам православной церкви, лишили его духовного сана и заставили служить в войсках в качестве простого солдата 29. Рядовые солдаты, которые так еще недавно дали присягу на верность цесаревичу князю Константину, теперь, вследствие своей великой темноты, считали слово «конституция» за имя жены Константина, которой теперь вторично присягали служить верой и правдой. К тому же солдаты были ошибочно осведомлены и глубоко уверены, что князь Константин был силой отстранен от престола, что он ищет их помощи, что когда присягали в Василькове, то и он был среди них неузнанный, переодетый в крестьянскую одежду, а затем поехал в Брусилов, где их и ждет. В этом были уверены все восставшие солдаты и их унтер-офицеры.

Один из последних, что стоял у меня в доме на страже, мне лично говорил с глубочайшей уверенностью, что князь Константин ожидает их в Брусилове 30 Пока это происходило утром 31 декабря в Василькове, мы в Мотовиловке, с того времени как прибыл к нам Ульферт, проводили бессонную ночь, встревоженные тем, что с нами может произойти. Пришли очень перепуганные мои евреи-арендаторы и «откупщики» из казенной Мотовиловки и принесли новость, что Муравьев еще вечером вошел в Васильков. Я посоветовал им, чтобы они сейчас же послали расторопного и внимательного еврейчика узнать, что делается в Василькове. Так и сделали.

Но только посланец не осмелился доехать до Василькова, а доехал лишь до моей корчмы, называемой Калантырской 31 , и, там наслушавшись от приезжих всяких небылиц, возвратился в два часа ночи, привезя известие, что Муравьев, как спускался с горы, выстрелил в пруд и занял город. Такое известие, поистине еврейское, не могло никого удовлетворить. Послали другого еврея, более расторопного. Тот окольными дорогами добрался почти до самого города и, вернувшись перед рассветом, привез нам известие, что в городе полная тишина и спокойствие, что солдаты, напившись в шинках водки и забравши хлеб у торговок, разошлись на отдых по квартирам в самом городе и почти не трогали еврейских хат на его окраинах.

На рассвете прибежал к нашему дому Ульферт с женой и маленькой дочерью в колыбельке, отдал их на попечение моей жены и мое и поспешил на сборный пункт возле заезда, где собиралась его рота. Одновременно с полковой почтой он получил от заместителя полковника майора Трухина приказ быть готовыми к походу. Вернувшись через некоторое время, Ульферт уведомил меня, что должен встретить восставших, стреляя боевыми зарядами, и для этого необходимо занять корчму и сделать в ней бойницы. В девять часов утра приехал мой мытницкий арендатор.

Когда он рассказал Ульферту о том, что произошло вчера вечером с майором Трухиным, то Ульферт сильно встревожился и разволновался. Он сказал моему комиссару, с коим был в близких отношениях, что колеблется, как ему поступить. Если не послушаться приказа полкового командира, то придется подвергнуться строгой ответственности, а если выполнить приказ, то надо присоединиться к восставшим... П оложение трудное, в особенности когда стало известно, что Трухина заставили подписать приказы, и было видно, что он подписывал их дрожащей рукой.

Увидав тем временем перед окнами запряженные четверней крытые сани, в которых должен был возвращаться в Киев капитан Куровицкий с супругой о нем я вспомнил ранее , стал его усиленно просить, чтобы разрешил капитанше вместе с ребенком выехать в спокойное место. Мой комиссар, который был тут же, сказал, что если они хотят уехать, то и наши лошади к их услугам. Ульферт ответил, что нельзя терять ни минуты, и раз лошади запряжены, то он хотел бы немедленно ехать, так как минутная задержка была бы гибелью для его жены и ребенка. Куровицкий дал свое согласие и остался у меня.

Ульферт решил отвезти свою жену в Белую Церковь, а командование ротой поручил подпоручику и фельдфебелю Гурьеву. Предчувствие не обмануло капитана, так как едва он выехал из села, как два офицера из Василькова влетели в Мотовиловку и, остановившись возле корчмы, что называлась Забавой, позвали сотского и приказали ему, чтобы он распорядился приготовить помещение и ужин для солдат, потому что полк сегодня придет сюда на ночлег. Сказав это, они быстро возвратились к Василькову. Под вечер пришел ко мне капитан Козлов.

Он по своему росту и величественной фигуре был первый гренадер в роте. Я не знал его раньше, хотя он и жил уже лет пять в Большой Снетынке, в семи лишь верстах от Василькова. Он привел свою роту на сборный пункт согласно известному уже приказу майора Трухина. Не зная, какая судьба его ожидает, Козлов обратился ко мне с просьбой, чтобы я, если ему придется выехать отсюда, не забывал и поддерживал его мать, женщину, отягощенную годами, которую он вынужден был покинуть.

На это я ему ответил, что и сам нахожусь в таком же положении, так как не знаю, что может произойти со мной в эту же ночь; однако, если буду жив, то он может быть уверенным, что не оставлю его мать. После короткой беседы он пошел к своей роте, где возле корчмы уже целый день под ружьем стояла рота Ульферта. Уже наступила ночь, как в восьмом часу послышался топот марширующих рот, которые, миновав дворовые ворота, пошли на сборный пункт, где находилась рота Ульферта и рота гренадер Козлова; перед фронтом Муравьев произнес речь. Молодой, но шустрый и расторопный фельдфебель гренадерской роты из кантонистов спрятал своего капитана в солдатских рядах.

Переодетый в солдатскую шинель, он должен был приседать, чтобы его даже темной ночью не узнали по его высокому росту 32 Оба фельдфебеля - гренадерской роты и роты Ульферта - просили у Муравьева разрешения пойти на свои квартиры и взять мешки, которые там остались. Муравьев разрешил и приказал, чтобы они вернулись до рассвета готовыми в поход. Вследствие этой хитрой выдумки фельдфебелей вся гренадерская рота со своим капитаном ускользнула из-под власти Муравьева. Придя в Снетынку, она забрала все свои вещи и вместо Мотовиловки в ту же ночь отправилась к Белой Церкви.

А фельдфебель ульфертовской роты успел отправить только восемьдесят три человека, квартировавших в Еленовке, а сам с остальной ротой должен был остаться на месте, так как вновь прибывшие роты Муравьева расположились на общих с ними квартирах. Когда все сношения жителей со мной прекратились, был слышен только глухой гул людей, которые расходились по квартирам. Вскоре послышались песни и крик пьяных солдат. Арендаторы из корчем поубегали, и водка была сразу распита в шести шинках: трех моих и трех в казенной Мотовиловке.

Я узнал от евреев, которые просили у меня приюта, что Муравьев со всей своей свитой расположился в квартире настоятеля костела в двух приемных комнатах. Пришел ко мне, чтобы разделить опасность, и сельский староста Василий Пиндюр. Я велел ему созвать еще домовитых крестьян для охраны моего дома ночью. Впрочем, эта ночь прошла на моем дворе спокойно, хотя на селе несколько побуйствовали пьяные солдаты.

Когда это было дано, солдат заказал и для себя горячий завтрак. С этого времени сношения между дворцом, кухней, кладовой и службами совсем прекращаются. Ежеминутно приходили с требованиями горячей и холодной пищи для офицеров, которые прибывали со своих квартир и уезжали от Муравьева. Службы были заняты под караульню, изба возле пекарни стала местом для арестованных, верховые и конюшенные взяты были для разных разъездов.

Не оставили коней и какой-то пани, что приехала ко мне в поисках защиты в тревожное время. Остался для меня только один выезд, которым пользовалась обычно моя жена. Когда рассвело, начались разведки офицеров и унтерофицеров во все стороны от Мотовиловки С целью узнать, не приближаются ли полки, какие могли бы к ним присоединиться. Целый день стоял караульный солдат на крыше возле дымовой трубы домика, что на валу 33 Вокруг нас все больше прибывало каких-то чужих людей.

Я видел в окна, как они, пешие и конные, одетые в крестьянскую одежду, кружились во дворе вблизи дома и конюшен, некоторые заходили и в сам дом со стороны сада и проходили по садовой дорожке от усадьбы ксендза, где жил Муравьев. Однако все это не интересовало повстанцев, и они не обращали никакого внимания. Между тем, как выяснилось впоследствии, то были жандармы из Киева, десятники киевского исправника Яниковского и васильковского Кузьмина. Скрываясь, один в Боровой 34 , маленьком казенном поселении, а другой в Марьяновке, в десяти верстах от Мотовиловки, они извещали гражданского губернатора 35 о передвижениях Муравьева.

Кроме того, и главная контора белоцерковской экономии послала на разведки крестьян, которые следили за каждым шагом Муравьева. А тут повара и работницы не могли наготовить кушаний для голодных. Солдаты силой забирали все, что было приготовлено для офицеров и унтер-офицеров, приговаривая: «Офицер не умрет с голоду, а где поживиться без денег бедному солдату! Повара были вынуждены зарезать еще одного вола и шесть баранов, чтобы устранить наступление тех, кто хотел поживиться.

Если это делалось вне дома, то и внутрь его уже на рассвете заходили полковые музыканты с новогодними поздравлениями. За это их следовало одаривать деньгами. Но следом за ними стали идти солдаты. Когда у меня не хватило уже мелкой серебряной монеты для раздачи, я дал одному из них полрубля серебром.

А он, выйдя в сени, сказал: «Такой роскошный дом, а бедному солдату «полтина», а если бы положить палец между дверьми, наверное дал бы больше». Когда эти слова услыхал мой сын Конрад 36 , то испуганный прибежал и передал мне их. Я имел еще сто восемьдесят рублей медными «шагами» и копейками. Полная пригоршня их, всыпанная в шапку, вполне удовлетворила солдат, хотя четыре медных рубля имели стоимость одного серебряного.

Так еще мало был развит солдатский ум, что не ценность, а количество имело значение! Между тем один из солдат вошел в сени и заявил, что хочет сказать нечто важное, но только наедине. Я отвел его в другую комнату, и он сказал: «Большая беда грозит тебе от Муравьева: вчера у тебя был Ульферт и ты его скрывал». Очевидно он хотел меня испугать и потребовать, чтобы я откупился, но я сказал ему, возвысив голос: «Если тебе можно было войти в дом, то также мог войти вчера и Ульферт.

А с Муравьевым я лично знаком! Тогда солдат сказал: «Ты молчи, и я буду молчать! Вдруг вбежала в испуге жившая далеко на фольварке жена эконома с ребенком на руках. Спасаясь от солдатской настойчивости и защищая себя ребенком, она получила легкую рану тесаком.

Еще я заметил, что солдаты, которые уже приходили приветствовать меня с Новым годом, вторично заходят, чтобы им снова давать, так что уже и денег не хватило бы. Тогда я пошел к Муравьеву с просьбой, чтобы защитил и дал мне охрану, которая защитила бы меня от толпы и дерзостей выпивших солдат. Муравьев тотчас позвал унтер-офицеров Николаева и Тихона, которым сказал: «Слушай, Николаев, я на тебя так полагаюсь, как на самого себя, что ты не позволишь солдатам обидеть этого пана». Николаев и Тихон взяли с собой трех солдат с карабинами и пошли со мной" 37.

Охрана тотчас выгоняла всех, кто приходил ко мне поздравить с Новым годом. Но тут случилась новая напасть. Солдаты, выпив с вечера водку в шести шинках, поутру напали на мою винокурню. Нашли там более двухсот ведер водки.

Часть выпили, часть налили в манерки. Чего же не могли использовать, брали ведрами и выливали в проруби пруда, так что к полудню в обеих Мотовиловках совсем не осталось водки. Это повело к тому, что офицеры, стоявшие по квартирам, стали присылать за водкой во двор, и я давал им из сорокаведерной бочки. Увидели это солдаты и стали так докучать и просить водки, что и им нельзя было отказать.

В это время пришли незнакомые мне офицеры: Бестужев, Ипполит Муравьев и поручик Щепила: первые два молодые, очень милые в обществе. Пробыв недолго, они вышли и по дороге на квартиру зашли в костел во время новогоднего богослужения и там нашли нескольких офицеров и арендаторов из моего имения: Эразма Букоемского, Цишевского, адвоката Пиотровского, которые были знакомы со многими полковыми офицерами и с самим Муравьевым. Когда окончилась служба, Муравьев пригласил к себе посессоров и, как мне передавали, вел с ними долгую беседу про общую с поляками революцию в России, которая уже успешно началась на севере. Во время этой беседы Муравьев ловко хотел узнать, имею ли я в наличности деньги, которые получил из банка на покупку только что приторгованного имения; однако посессоры говорили, что сумма находится у бердичевских банкиров, и он оставил свой замысел занять ее у меня.

Позднее пришли ко мне посессоры Букоемский и Пиотровский, которые решили разделить со мной то продолжительное волнение, в котором я находился. Вскоре вошел в залу и Бестужев и довольно долго беседовал со мной и моей женой о знакомствах, какие он приобрел в виднейших семействах трех наших губерний. Он был в прекрасном настроении, полон лучших надежд на успех восстания. Однако, так как в этот день ночью мороз прекратился и настала порядочная оттепель, а от теплого дождя образовались лужи, то моя жена, смотря в окно на эту перемену погоды, сказала Бестужеву: «Если снова настанет мороз, то вы будете иметь, господа, очень скользкую дорогу».

На эти слова Бестужев побледнел, задумался и сказал: «Ах, пани, не может быть более скользкой дороги, чем та, на которой мы стоим! Однако, что делать? Иначе быть не может" 38. Потом вернулся Бестужев и, входя, у дверей сказал громко: «Ради Христа, не давайте водки!

Тогда он пошел в сени, где застал нескольких солдат, которые, требуя водки, едва не вступали в драку со стражей. Вместо того, чтобы укротить их нахальство, он стал говорить выпившим солдатам: «Вы русские солдаты, христиане, не татары. Вы обязаны всюду вести себя смирно и пристойно, быть довольными тем, что вам дают, и ни с кем не заводиться! Было уже под вечер, когда это происходило.

Бестужев, оставшись еще на некоторое время, в беседе про распущенность солдат сказал: «Пока еще мы должны это терпеть, но когда будем в походе и несколько из них будет расстреляно, все успокоится». В дальнейшей беседе он высказал свои намерения, неприятные для нашего положения беспечности и покоя, и этим очень перепугал всех присутствующих. Солнце уже зашло, и снова стало морозить. Я застал много офицеров, которые молча лежали на соломе.

Муравьев и некоторые их них встали, когда я вошел. Беседуя с Муравьевым, я увидел на столе прекрасно украшенные кинжалы. Бестужев упорно играл кинжалом, остальные также имели кинжалы в руках. На столе лежали пистолеты.

Этого оружия я не видел поутру, когда был впервые.

Исключение составил лишь единственный солдат Максим Иванов, оставшийся верным присяге и спасший жизнь злополучному полковнику. Первое выступление восставших После случившегося восстание Черниговского полка нужно было начинать немедленно, так как заговорщики уже вышли за рамки закона и подлежали военному суду и неизбежному наказанию.

В связи с этим на следующий день, 30 декабря, мятежные офицеры вывели полк из казарм и направили его в город Васильков. Здесь находились многочисленные оружейные склады и хранилища боеприпасов. Протоколы, составленные во время следствия, свидетельствуют о том, что в их руки попали десять тысяч рублей ассигнациями и семнадцать тысяч серебром.

По тем временам это была огромная сумма. В следственных материалах отразилось во всех подробностях восстание Черниговского полка 1825 года. Так, уже на следующий день декабристы занимают село Мотовиловка.

Здесь руководители восстания, построив полк, зачитали перед строем прокламацию, носящую название «Православный катехизис». Его авторы, Муравьёв-Апостол и Бестужев-Рюмин, создавая документ, делали расчёт на то, что интеллект тех, к кому он был обращён, окажется достаточным для его восприятия и правильного понимания. Однако солдатская масса осталась равнодушна к услышанному, и данная акция не возымела действия.

Уже он выстроил два взвода, спеша сделать маневр для сопротивления кавалерии, видевши, что оная приближается; но солдаты вдруг остановились и все закричали: «Стой, не стреляй никто, ружья с плеча! Поручик Бестужев-Рюмин поспешил ему дать свою лошадь; уже нога его была в стремени, как вдруг солдат его же команды вонзил штык в передние ляжки лошади, стащил его с ней и сказал: «Вы нас обманули, отвечайте одни, ни с места! По нас не будут стрелять, когда увидят нас обезоруженными» и разбежались врозь. Кавалерия бросилась в атаку, и все 900 человек забраны.

При них взят отставной подполковник Муравьев который приехал из Петербурга дать знать своему брату о случившемся в оном происшествии, чтобы ускорить им предпринятое и, вероятно, он самый был принят за помещика, живущего в Троянове. Равно взяты штаб-капитан барон Соловьев, подпоручик Быстрицкий и подпор. Бестужев-Рюмин; убиты же: поручик Щепилла и прапорщик свиты его императорского величества Муравьев; по взятии же, поручик Кузьмин самовольно застрелился. Все оные пять человек отправлены в главную квартиру—г.

Могилев закованными в железах, каждый порознь, при одном офицере и двух нижних чинах, в разное время, чрез 12 и чрез 24 часа.

В конце XIX в. Для крестьянского землевладения этой эпохи было характерно увеличение количества крестьянских хозяйств в результате дробления, которое сопровождалось прогрессирующим уменьшением земельных наделов. На этой почве остро встала проблема аграрного перенаселения в западноукраинских землях и началась массовая трудовая эмиграция западных украинцев. Основными причинами массовой трудовой эмиграции стали: - обнищание большинства крестьян, нехватка земли, поиски спасения от голодной смерти; - малые заработки или полное отсутствие их; - страх еще не разоренных крестьян перед будущей нищетой; - бремя национального гнета и политического бесправия. Ища выход из критического положения, западноукраинские крестьяне начали выезжать за границу - в Канаду, США, Аргентину, Австралию, Бразилию и т. В дальнейшем этот процесс имел тенденцию к росту. Но в целом трудовая эмиграция западных украинцев всего до Первой мировой войны за границу выехало свыше 1 млн человек лишь частично решала проблему аграрного перенаселения и смягчало ситуацию на селе. Украинское национальное и общественно-политическое движение на западноукраинских землях во второй половине Х IX в. В западноукраинских землях украинское национальное и общественно-политическое движения приобрели больший размах после конституционных реформ в Австрийской империи в 60-х гг.

Эти реформы создали прочный фундамент для активизации национальной и общественно-политической жизни всех народов империи, и в частности украинского. Утверждение парламентаризма постепенно меняло общественную психологию. Массы населения с молчаливых подданных превращались в доверяющих власти, граждан. Декларирование, хоть и формальное, равенства всех народов империи пробуждало национальное достоинство - первое необходимое основание национального возрождения. В 60-е гг. Но галицкое украинство раскололось на москвофилов и народников, которые соперничали между собой. Основателями и лидерами москвофильства были Д. Зубрицкий, Б. Дидицький, Н. Малиновский, А.

Оно было порождено сложными условиями национальной жизни в Австро-Венгрии. Первоначально оно имело относительно прогрессивный характер. В нем объединились, с одной стороны, сопротивление насильственному ополячиванию, утрата иллюзий и надежд на австрийское правительство, которое поддерживало курс на подавление украинства в Галичине силами польского дворянства, а с другой - неверие в возможность украинской нации и поиск опоры в этнически родственном государстве. Сначала москвофильство имело культурническое направление, выступая за то, чтобы литературным языком в Галиции стал русский. Однако постепенно оно стало набирать политическую окраску, пропагандируя идеи об этническом тождестве русских, украинцев и галицких русинов, отрицая существование украинцев как нации, утверждая необходимость объединения всего славянства под патронатом России. Именно в противовес движению москвофилов в начале 60-х гг. Движение народников возникло на основе идей национального возрождения, сформулированных «Русской Троицей» и Кирилло-Мефодиевским братством, и сформировалось под влиянием творчества Т. Шевченко, П. Кулиша, Н. Исходя из того, что украинцы - это отдельная нация, проживающая на территории от Кавказа до Карпат, народники выступали за единство всех украинских земель и развитие единого украинского языка на основе народных говоров.

Народовцы отстаивали права украинского народа на государственную жизнь. Лидерами народников были Василий Барвинский , Ю. Романчук, В. Навроцкий, А. Огоновский, А.

Восстание черниговского полка в 1825 году

При таких ранах, о которых говорится в донесениях, Гебель не мог бы немедленно возвратиться в Васильков. Гебель за свое усердие и распорядительность был назначен вторым киевским комендантом. Несмотря на то, можно безошибочно сказать, что, будь на месте Гебеля командиром Черниговского полка человек, заслуживающий уважения своих подчиненных и более разумный, не было бы ни возмущения, ни восстания», — считал старший из братьев-декабристов. В свою очередь, средний брат, Сергей, заявил на допросе, что именно инцидент с подполковником Гебелем окончательно подтолкнул его к началу восстания. Видев ответственность, к коей подвергли себя за меня четыре сии офицера, я положил, не отлагая времени, начать возмущение; и, отдав поручику Кузьмину приказание собрать пятую роту и идти на Ковалевку, сам поехал туда вперед для сбора второй гренадерской роты», — признавал он. Другие полки не поддержали восставших Ранним утром 11 января по нов. Он приветствовал солдат и кратко изложил им цель восстания, объяснив, сколь благородно пожертвовать жизнью за свободу. Сергей Муравьев-Апостол пригласил полкового священника Даниила Кейзера. По его поручению тот прочел перед строем сочиненный вождем восстания революционный политический катехизис, состоявший «из чистых республиканских правил, приноровленных к понятиям каждого».

Офицеры и нижние чины изъявили готовность следовать за своим предводителем. В их руках находились полковые знамена и казна. Инициаторы рассчитывали на присоединение к их выступлению других частей, которыми командовали члены Южного общества. Однако из-за спонтанности восстания и по другим причинам особой поддержки офицеры Черниговского полка не нашли. Члены Общества соединенных славян требовали привлечь на свою сторону крестьян. Муравьевы-Апостолы придерживались в данном вопросе выжидательной тактики. Известна стычка декабристов с майором Сергеем Трухиным, который был старшим по должности после Сергея Муравьева-Апостола и остался на стороне правительства. Он попытался привести восставших в повиновение угрозами и обещаниями, но был схвачен Бестужевым-Рюминым и Сухиновым.

Как уточнял один из очевидцев, простые солдаты «бросились на ненавистного для них майора, сорвали с него эполеты, разорвали на нем в клочья мундир, осыпали его ругательствами, насмешками и, наконец, побоями». Трухина арестовали. Все движение восстания состоит из осколков начатых и брошенных маршрутов, изучение которых раскрывает надежду на присоединение новых полков что было характерно и для 14 декабря и борьбу противоречий во внутренней жизни восстания». Вопреки ожиданиям, встреченные по пути полки не перешли на их сторону.

На следующий день к ней присоединился весь Черниговский полк, стоявший в городе Василькове. Возглавивший восстание С. Муравьев-Апостол через особых гонцов попытался установить связь с членами тайного общества в других полках второй армии. Из Василькова восставший полк в походном порядке двинулся на Житомир, навстречу ожидавшемуся подкреплению. Но в последующие дни маршрут Черниговского полка неоднократно менялся, так как командование армии, осведомленное через шпионов о деятельности тайного общества, заранее изменило местопребывание связанных с ним полков.

Укрепить силы восставшего полка С.

Обещания их набросили на его шею веревочную петлю, за уверенность в их мужестве и правдивости он заплатил жизнью». Однако представляется, что Горбачевский не был точен в своих выводах. Гораздо грамотнее — с военной точки зрения — причины поражения восставших описал военный историк Михайловский-Данилевский: «Он Муравьев-Апостол. Отряд состоял из трех эскадронов гусар и одной конно-артиллерийской роты. И если на Сенатской площади с мятежниками вели переговоры о мирной сдаче оружия, то в данном случае действовало предписание начальника штаба 1-й армии генерала Толя: «Сила оружия должна быть употреблена без всяких переговоров: происшествие 14-го числа в Петербурге… лучшим служит для нас примером»[461].

Сергей Муравьев-Апостол расскажет на следствии: «Между деревнями Устимовкою и Королевкою был встречен отрядом генерала Гейсмара, я привел роты, мною водимые, в порядок, приказал солдатам не стрелять, а идти прямо на пушки, и двинулся вперед со всеми остававшимися офицерами. Солдаты следовали нашему движению»[462]. Позже мемуаристы и исследователи будут недоумевать: предупрежденный разведкой о появлении отряда Гейсмара, Сергей Муравьев не захотел попытаться обойти его деревнями, а, несмотря на уговоры младших офицеров, повел солдат степью, «прямо на пушки», — и в результате полк был расстрелян картечью в упор. Подполковник Муравьев-Апостол, получивший хорошее военное образование, был опытным боевым офицером. Историки удивлялись: почему же он не сумел решить элементарной тактической задачи. Особое недоумение вызывал последний приказ Муравьева: не стрелять в противника.

Однако учитывая ход восстания, нельзя не увидеть в действиях подполковника вполне определенной логики. Запретив сопротивление, Муравьев-Апостол единственным оставшимся ему способом прекращал бунт и погром, с которыми он не смог справиться. Впрочем, победа восставших была не возможна даже теоретически. Осмотр конфискованных солдатских ружей показал, что большая часть их «были не заряжены и имели деревянные кремни». Видевший девять черниговских «карабинов» Руликовский подтверждает: «… Некоторые из них не имели кремневых курков, а лишь деревянные. А два из них были заряжены очень странным образом: один был заряжен наоборот — пулей внизу, а порохом сверху, а другой вместо заряда имел кусок сальной свечки».

Выведя полк под пушечный огонь, предводитель мятежников не оставил и себе лично шанса на спасение. Находившийся в момент расстрела восставших впереди полковой колонны, Сергей Муравьев-Апостол был тяжело ранен и чудом избежал смерти. Когда же я пришел в себя, нашел батальон совершенно расстроенным и был захвачен самыми солдатами в то время, когда хотел сесть верхом, чтобы стараться собрать их; захватившие меня солдаты привели меня и Бестужева к Мариупольскому зскадрону, куда вскоре привели и брата и остальных офицеров», — показывал он. Согласно материалам следствия «раненый в голову картечью, Сергей Муравьев схватил было брошенное знамя, но, заметив приближение к себе гусарского унтер-офицера, бросился к своей лошади, которую держал под уздцы пехотинец. Фамилия рядового была Буланов, он числился в 1-й мушкетерской роте. Позже Николай I распорядился простить его «за бытность в числе бунтовщиков» и перевести в другой полк.

Ударил же он штыком лошадь командира, решив, что тот хочет ускакать, скрыться от ответственности. Когда в 1823 году интервенция разгромила испанскую революцию, Риего выдали карателям простые испанские крестьяне-свинопасы. Этот факт из недавней истории Сергей Муравьев-Апостол очень хорошо знал. И, наверное, не удивился тому, что солдаты-черниговцы, поняв, что дело проиграно, сами «захватили» его и сдали правительственному отряду. Комментируя покорность руководителя мятежа в эту роковую минуту, подпоручик Бестужев-Рюмин скажет на допросе: «Муравьев предпочел лучше пожертвовать собой, чем начать междоусобную войну». Брату моему Ипполиту раздробило левую руку; я пошел, чтобы сыскать, нет ли какого-либо фельдшера, чтобы перевязать их, но тут же эскадрон наехал в хвост колоны.

Не было ни одного выстрела из ружья. Я уже нашел брата моего Сергея окруженного гусарами, и мне тут сказали, что Ипполит после был убит». Матвей не прав: Ипполит, раненный в руку картечным выстрелом, покончил с собой не в результате стихийного порыва, не потому, что увидел падение Сергея с лошади и решил, что он убит. О своем возможном самоубийстве он, по-видимому, думал с того момента, как присоединился к восставшему полку. Согласно сделанным в Петропавловской крепости записям Матвея вечером 2 января, когда разгром мятежников уже не вызывал сомнений, Ипполит вел с ним «продолжительный разговор… о судьбе человека». В ходе разговора Матвей опять просил брата уехать, объясняя, что в ином случае его ждет долгий тюремный срок.

Но Ипполит «успокаивал брата, уверяя его, что, оставшись с ними, он, наверное, не попадет в тюрьму». По-видимому, прапорщик уже решил сам определить свою судьбу, не дожидаясь, пока победители это сделают за него. Но Матвей просто не сумел адекватно понять признание Ипполита. Мы, конечно, никогда не узнаем точно мотивы, по которым Ипполит Муравьев-Апостол свел счеты с жизнью. Но нельзя исключить, что среди этих мотивов было и осознание юным прапорщиком собственной вины за поражение южного восстания. Картечными выстрелами были убиты Михаил Щепилло и шестеро солдат, через несколько часов после разгрома покончил с собою Анастасий Кузьмин.

Выживших мятежников, младших офицеров-черниговцев, судили военным судом в Могилеве. Троих из них — Вениамина Соловьева, Ивана Сухинова и Александра Мозалевского — приговорили к расстрелу, замененному вечной каторгой. К бессрочным каторжным работам был приговорен Андрей Быстрицкий. Жертвами «южного бунта» стали и солдаты, ушедшие в Сибирь, насмерть запоротые по приговору военного суда. А также совершенно ни в чем не виноватые крестьяне, жители Василькова и окрестных деревень. По Васильковскому уезду стали распространяться слухи о грядущих погромах.

Слухи эти радостно поддерживали те, кого воодушевили «подвиги» черниговских солдат. Выдержки из следственных дел той поры весьма красноречивы. Когда же они, один за другим, проходили, то это еще не уменьшало общей тревоги»[466]. По этой причине много богатых панов выхлопотало себе воинскую охрану. Иные обеспечили себя ночной охраной… Другие, которые имели много денег, вооружили своих дворовых людей», — вспоминает Руликовский.

Муравьев отдал приказ идти на запад, в Брусилов, подальше от Киева, для соединения с «союзными» Ахтыркинским и Алексапольским полками. Поражение 12 января [ ОС 31 декабря] 1825 г. Черниговский полк выехал из Василькова в Брусилов. В Мотовиловке Муравьев-Амурский узнал, что декабристы Алексапольского полка отказались присоединиться к восстанию, что сделало бесполезным дальнейшее движение на запад. Муравьев-Амурский заказал ночлег в Мотовиловке и не спешил, оценивая варианты. В конце концов он остановился на Белой Церкви, где его лейтенант Вадковский, очевидно, имел влияние на сослуживцев 17-го егерского полка. Он не знал, что к этому времени Вадковский уже был арестован и что правительство вывело нестабильных 17-й егерей из Белой Церкви. Между тем, неожиданная остановка и растущая неопределенность деморализовали как рядовых, так и кадровых офицеров. Солдаты предавались преследованиям местных евреев. Объединенным славянам удалось спровоцировать местных украинских крестьян, но их поддержка не смогла компенсировать отсутствие стратегии. К исходу следующего дня они добрались до Пологи, где Сухинов устроил передовой разведывательный отряд на Белую Церковь. Разведчики вернули страшную новость о том, что 17-й егерский полк перебрался в Сквиру , на целый день перехода к западу от Белой Церкви. Теперь правительство перехватило инициативу и удалило нестабильные войска из этого района. Теперь Муравьев-Апостол мог рассчитывать только на товарищей-декабристов в Житомире. Повстанцы снова повернули, на этот раз направившись на северо-запад через ту же Камянскую долину, которую они покинули четыре дня назад. Тем временем из полка дезертировало еще больше офицеров, и дисциплина в рядах угасала. На полпути между Устимовкой и Коваливкой повстанцы вошли в бой с правительственными войсками во главе с Фридрихом Каспаром фон Гейсмаром. У Гейсмара было около 400 человек - четыре эскадрона гусар с двумя полевыми пушками. Артиллерия быстро подчинила повстанцев. Сергей Муравьев-Апостол был ранен первым выстрелом из канистры , Соловьев спас его от немедленного линчевания деморализованными солдатами.

Хронология событий

Восстание Черниговского полкаЧерниговский полк был расквартирован в Киевской губернии. Восстание (бунт) Черниговского полка — одно из двух восстаний декабристов, произошедшее уже после выступления на Сенатской площади в Санкт-Петербурге 14 (26) декабря 1825 года. Восстание Черниговского полка было вторым и последним крупным вооруженным конфликтом декабристского восстания в бывшей Российской империи. После известия о восстании декабристов в Петербурге командир полка лично арестовал подполковника С. И. Муравьёва-Апостола, связанного с заговорщиками. Восстание Черниговского полка было задумано давно, но началось оно довольно спонтанно.

195 лет назад было подавлено второе восстание декабристов

Затем обсудим день выхода декабристов на площадь 14 декабря 1825 года и восстание Черниговского полка на Украине. Междуцарствие Восстание Черниговского полка Итог восстания. Восстание Черниговского полка Долгое время в официальной советской историографии держался взгляд на декабристов как на первых дворянских революционеров, сознательно решившихся вооруженным путем изменить государственный строй России.

Читать книгу: «Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка»

Первоначально жителей опрашивал киевский губернатор Ковалев, но в Петербурге нашли, что он вел дело необъективно: убытки определил слишком большие. По городу Василькову они составили 3397 рублей 33 копейки ассигнациями, по уезду — 19 221 рубль ассигнациями плюс еще 123 рубля 39 копеек серебром[445]. Сумма по тем временам оказалась немалая, с Муравьева-Апостола взыскать что-либо было уже невозможно, и Петербург, прежде чем выплатить деньги из государственной казны, предпочел все перепроверить. Перепроверку поручили генерал-лейтенанту Петру Желтухину, военному губернатору Киева. Посланник Желтухина подполковник Панков совместно с городскими властями Василькова составил подробнейшие — до копеек — ведомости убытков и тщательно сопоставил их с данными Ковалева. Материалы эти частично опубликованы и проанализированы украинским историком В. Базилевич, в частности, опубликовал рапорт Панкова Желтухину о том, что «к открытию настоящей истины в понесенных жителями убытках за давно прошедшим временем нет никакой возможности»[446]. Однако даже с учетом неполноты собранных сведений документы эти вполне красноречивы. Из ведомостей Панкова видно, что больше всего привлекали солдат спиртные напитки. Владелец трактира еврей Иось Бродский заявлял, например, об украденных у него «водки 360 ведер».

Панков сначала не поверил ему, но нашлись свидетели, подтвердившие, что «водки и прочих питий действительно в указанном количестве вышло потому, что солдаты не столько оных выпили, сколько разлили на пол, — ибо в тех местах, где брали питья, были облиты оными»[447]. Подсчитывали количество выпитого солдатами Мотовиловская и Белоцерковская экономии, Васильковский питейный откуп, Устимовский, Ковалевский, Пологовский, Мытницкий, Сидорианский питейные дома. Практически у каждого второго из поименованных в ведомостях евреев после ухода полка не оказалось в хозяйстве одного-двух ведер водки. Вообще, повальное пьянство — бич южного восстания. В том, что солдаты почти весь поход были в нетрезвом виде, сходятся многие источники: об этом доносит васильковский поветовой стряпчий, рассказывают правительственные агенты, рапортуют генералы — командиры корпусов, показывают на допросах арестованные офицеры-черниговцы, вспоминает Иосиф Руликовский. И все эти сведения красноречиво опровергают мнение советских историков о том, что «солдаты Черниговского полка, присоединившиеся к восстанию, на всем его протяжении проявили замечательную революционную выдержку и готовность на любые жертвы во имя грядущего торжества свободы»[448]. Среди «противузаконных поступков», в которых были уличены мятежные солдаты, пьяные драки — на одном из первых мест. Например, рядовой 2-й мушкетерской роты Исай Рубцов обвинялся в том, что «по показанию унтер-офицера Ляшковского и фельдфебеля Полякова… делал грубости и ругательства и ударил из них Ляшковского по щеке… Но Рубцов, хотя прямо в том не сознался, однако говорит, что может его и ударил, но как был очень пьян, то совершенно не помнит». Унтер-офицер 5-й мушкетерской роты Спиридон Пучков, тоже, кстати, любимец Муравьева, «в сердцах» тяжело ранил денщика подпоручика Войниловича, и эпизод этот наверняка сыграл не последнюю роль в окончательном решении Войниловича «отстать» от полка[449].

После того как «в шести шинках была выпита водка», многие из солдат просто потеряли контроль над собственными действиями. По свидетельству Руликовского, восставшие «напали на хату крестьянина, хорошего хозяина, и, войдя в хату, нашли там только что умершего старика Зинченка, который окончил свою жизнь, имея более ста лет. По деревенскому обычаю, покойник лежал на скамье, одетый в белую рубашку и покрытый новым полотенцем. Солдаты спьяна издевались над телом старика, — а был он малого роста и сухопарый. Всю его одежду забрали, да еще, схвативши мертвое тело, тащили его танцевать»[450]. Естественными спутниками пьянства стали грабежи. Еврей же Абель Солодов, подавая список убытков, присовокупил к нему: «Содрано с жидовки половину наушниц с жемчугом и золотом» на 40 рублей ассигнациями[451]. Однако грабежу подвергались не только питейные дома, не только евреи-арендаторы, но и обыкновенные крестьяне, те, кого, по революционной логике вещей, восставшие солдаты призваны были защищать. У «вдовы Дорошихи», например, украли «кожух старый», оцененный в четыре рубля ассигнациями, на такую же сумму понес убытков житель Василькова Степан Терновой.

Солдаты Юрий Ян, Исай Жилкин и Михаил Степанов обвинялись в том, что «в селе Мотовиловке отбили у крестьянина камору и забрали вещей на 21 рубль». Некоторые из этих вещей потом были найдены у них после усмирения восстания, а некоторые оказались «на дворе под артельными повозками спрятанные». В списках «заграбленных» вещей — бесконечные сапоги, шапки, платки, холст, скатерти, юбки, рубахи, наволочки, чулки, иконы. Иосиф Руликовский утверждает, что грабежом мелких хозяйственных вещей черниговские солдаты не ограничивались. Он приводит в своих «Записках» факты разбоя, избиений, изнасилований. Так, например, некий местный житель, «ехавший верхом из Киева», встретился с полком на подступах к Василькову. По пути увидела она издалека войско. Не зная хорошо местности, она против Большой Салтановки свернула вправо, к так называемому Бибикову Яру, чтобы там спрятаться, и застряла в снежном сугробе. Роты, проходившие под командой офицеров, прошли мимо, ее не трогая, но мародеры, что следовали за ротами, увидели ее, напали, сделали ей немало неприятностей и забрали деньги».

Спасаясь от солдатской настойчивости и защищая себя ребенком, она получила легкую рану тесаком». Но евреи не признались, что это так было, потому что их закон требует, чтобы в таких случаях мужья давали развод своим женам». Большая часть полка напала на корчму и, не найдя шинкаря, уничтожила все, что там оставалось, так как по приказу белоцерковской экономии всюду из корчем водку вывезли и спрятали»[452]. Несмотря на тщательное расследование, установить всех виновников грабежей и разбоев так и не удалось. Жители не могли на следствии подробно описать тех, кто нападал на них, «по той причине, что некоторые поудалялись в то время из домов, а некоторые, хотя и были в домах, но оных, как набегавших… по десяти и двадцати человек вдруг с заряженными ружьями и примкнутыми штыками при угрожении стрелять и колоть, от испугу заметить не могли»[453]. Уважения солдат к командирам больше не было. Только через два часа после приказа о выступлении из Мотовиловки с большим трудом удалось построить мятежные роты. Исследовательница была права: заговорщики могли избежать разгрома лишь в том случае, если бы они сознательно решились возглавить народный бунт. Реализовать этот вариант Сергею Муравьеву-Апостолу было нетрудно.

Так, свидетель событий, военный историк А. Михайловский-Данилевский утверждал: в Белой Церкви, имении графини Браницкой, Муравьева «ожидали, чтобы с ним соединиться», «четыре тысячи человек, недовольных своим положением. Это были большею частью старинные малороссийские казаки, которых Браницкая укрепила за собою несправедливым образом». Горбачевский подтверждал его слова: «Объезжая караулы, Муравьев был окружен народом, возвращающимся из церкви. Добрые крестьяне радостно приветствовали его с новым годом, желали ему счастья, повторяли беспрестанно: — Да поможет тебе бог, добрый наш полковник, избавитель наш». Руководитель восстания «тронут был до слез, благодарил крестьян, говорил им, что он радостно умрет за малейшее для них облегчение» — но призывать их себе в союзники не стал.

Солдаты 5-й роты Кузьмина Черниговского полка, дислоцированные в Трилисах, поддержали своих офицеров, а на следующий день Муравьев-Апостол принял командование и объявил открытое восстание. В отличие от акции в Санкт-Петербурге, где солдат заманивали на защиту Константина Павловича как законного монарха, солдатам Черниговского полка было ясно сказано об антиправительственном, антимонархическом характере восстания. Они двинулись на запад к соседней Коваливке и поглотили 2-ю роту.

Майор Трухин, высокопоставленный сторонник черниговского полка, попытался подавить восставших и был линчеван на месте. Без дальнейшего сопротивления весь полк объединился в открытом восстании против монархии. Повстанцы насчитали теперь тысячу человек, в комплекте с полковым знаменем, кошельком и даже собственным капелланом Дэниелом Кейзером, но без полевой артиллерии. Их лидеры разделились в ходе действий. Объединенные славяне настаивали на немедленном захвате Киева, до которого оставался всего один день перехода. Муравьев и Бестужев-Рюмин выступили против немедленных действий до тех пор, пока к восстанию не присоединятся другие полки. Их мнение возобладало. Муравьев отдал приказ идти на запад, в Брусилов, подальше от Киева, для соединения с «союзными» Ахтыркинским и Алексапольским полками. Поражение 12 января [ ОС 31 декабря] 1825 г.

Черниговский полк выехал из Василькова в Брусилов. В Мотовиловке Муравьев-Амурский узнал, что декабристы Алексапольского полка отказались присоединиться к восстанию, что сделало бесполезным дальнейшее движение на запад. Муравьев-Амурский заказал ночлег в Мотовиловке и не спешил, оценивая варианты. В конце концов он остановился на Белой Церкви, где его лейтенант Вадковский, очевидно, имел влияние на сослуживцев 17-го егерского полка. Он не знал, что к этому времени Вадковский уже был арестован и что правительство вывело нестабильных 17-й егерей из Белой Церкви. Между тем, неожиданная остановка и растущая неопределенность деморализовали как рядовых, так и кадровых офицеров. Солдаты предавались преследованиям местных евреев. Объединенным славянам удалось спровоцировать местных украинских крестьян, но их поддержка не смогла компенсировать отсутствие стратегии.

Черниговский полк был разгромлен под Устимовкой встретившими его правительственными войсками. Подполковник Муравьёв-Апостол был ранен в бою, а потом пленён вместе с другими офицерами. Дальнейшее следствие показало, что у Муравьёва-Апостола и других руководителей восстания отсутствовал чёткий план действий. Солдат они склонили на свою сторону прямым обманом, а пресечь в их рядах пьянство, мародёрство и дезертирство так и не сумели. В кульминационный момент боя солдаты не оказали помощи раненому командиру — напротив, убили штыком его лошадь, чтобы тот не смог скрыться. Восстание Черниговского полка. NVO, MaxBioHazard В целом причинами поражения декабристов послужили неграмотное руководство восставшими, отсутствие необходимого единства и согласованности действий в ходе восстания, отсутствие поддержки со стороны населения, достаточная открытость действий заговорщиков, о которых знало правительство. Декабристы — участники российского антиправительственного движения, члены различных тайных обществ второй половины 1810-х — первой половины 1820-х гг. Он состоял из членов Государственного совета, высших сановников страны. Всех обвиняемых поделили по 11 разрядам. Каждый разряд предполагал свою меру наказания: смертную казнь, пожизненную ссылку на каторжные работы, ссылку на поселения, лишение чинов и дворянства, разжалование в солдаты, ссылку в Сибирь или в действующую армию на Кавказ. Открытых разбирательств дел не было, декабристов просто знакомили с приговором суда, и не все сразу понимали, что суд прошёл без них и приговор уже вынесен. Всего по делу декабристов проходило 579 обвиняемых, из них 289 были признаны виновными. Муравьёв-Апостол, П. Пестель, К. Рылеев, П. Каховский и М. Бестужев-Рюмин — были повешены. Некоторые из офицеров был разжалованы в солдаты и переведены на Кавказ, где шли военные действия. Камера декабристов в Читинском остроге 1829 г. Неизвестный художник В 1856 г. Александр II, сын Николая I, издаст Манифест о помиловании декабристов, но к этому моменту в живых останется только сорок человек. Обложка журнала «Полярная звезда» с изображением профилей казнённых декабристов. Klekks Историки склонны выделять следующие важнейшие причины провала восстания декабристов: разногласия по поводу того, как будет проходить восстание; что делать дальше, если получится захватить власть; какой политический строй будет после победы заговорщиков: конституционная монархия или республика; нужно ли полностью уничтожать семью императора. Декабристы хотели произвести военный переворот, не пролив при этом крови, в результате этого они не смогли приступить к активным действиям. Сравнительная малочисленность рядов заговорщиков тоже привела к поражению восставших, которые полагались лишь на узкий круг единомышленников, не задействовав народные массы. Ещё одна из причин поражения восстания — это его поспешность. Декабристы годами планировали заговор, разрабатывали различные варианты развития событий, но в решающий момент растерялись. Все планы им спутала смерть Александра I, а также известия о том, что заговор раскрыт. Это привело к тому, что заговорщики были лишены эффекта неожиданности — они ожидали, что все будут со дня на день арестованы, так как царская полиция уже располагала списком заговорщиков, поэтому действовали торопливо и несогласованно. Историческое значение восстания декабристов велико. Оно было первым открытым выступлением против самодержавия и крепостного права. Это выступление показало обществу наличие глубоких социальных противоречий и необходимость реформ. Нужно также отметить, что декабристы первыми создали организованные структуры тайные общества , были разработчиками программ преобразований в политической и экономической сферах. Декабристы оказали значительное влияние на развитие русской общественно-политической мысли. На их идеях воспитывались многие общественные деятели того исторического периода. Они показали безграничную любовь к своему Отечеству, народу и принесли себя в жертву. С другой стороны, выступление декабристов подтолкнуло нового императора Николая I к проведению реакционной политики с целью искоренения революционных идей в российском обществе. Можно ли сказать, что декабристы — «плоды Просвещения» и в чём это выражается?

На пути к Брусилову находилось богатое селение Мотовиловка — имение сочувствовавшего заговорщикам польского помещика Иосифа Руликовского. Именно в Мотовиловку восставшие пришли вечером 31 декабря. Естественно, что во время этой дневки мятежные офицеры обсуждали планы дальнейшего похода. Посвидетельству Руликовского, свой вариант действий предложил Бестужев-Рюмин: «Если… наши единомышленники, которых мы ожидаем, не соединятся с нами, и враждебная сила захочет нас атаковать, то в этом случае мы будем принуждены занять валы в саду и отстреливаться с другого этажа дворца, поставив пушки на балконе! Впрочем, нет сведений, что руководитель восстания собирался этот план реализовывать. По воспоминаниям того же Руликовского, приход полка в селение сопровождался вымогательством водки, еды и денег: «Когда у меня не хватило уже мелкой серебряной монеты для раздачи, я дал одному из них полрубля серебром. Узнав об отдельных солдатских бесчинствах, Бестужев-Рюмин, согласно воспоминаниям поляка, заметил: «Пока мы вынуждены это терпеть, но когда будем в походе и несколько из них будет расстреляно, все успокоится». Он же пытался усовестить солдат: «Вы русские солдаты, христиане, не татары. Вы обязаны вести себя смирно и пристойно, быть довольными тем, что вам дают, и ни с кем не заводиться! Дисциплина рухнула после того, как одна из черниговских рот, 1-я гренадерская, отказалась присоединиться к восставшим. Примеру гренадер последовала и часть 1-й мушкетерской роты. Собственно, 1-я мушкетерская рота была расквартирована в Мотовиловке. Капитан Самойло Вульферт, командир мушкетер, испугавшись Муравьева, бежал из селения, «скрылся от мятежников и явился к генерал-лейтенанту Роту». Командир же гренадерской роты капитан Петр Козлов оказался идейным противником заговорщиков. Кроме того, еще и полугода не прошло с тех пор, как он был освобожден с полковой гауптвахты. На гауптвахте он отбывал двухмесячный арест за «буйное» поведение солдат своей роты, отправленных в гвардию. Извлекая уроки из недавних событий, Козлов спрятал у себя сумевшего выбраться из Трилес Гебеля — а потом переправил его в Васильков. От Гебеля он получил приказ идти с ротой в Трилесы и арестовать Муравьева и его офицеров. Козлов отправился в Трилесы, но там никого уже не нашел. После чего полковой квартирмейстер Войнилович привез ему приказ Муравьева: прибыть с ротой в Мотовиловку. Этот приказ Козлов тоже выполнил — и рота пришла в Мотовиловку под его командой. При этом капитан, пользовавшийся уважением солдат, заранее убедил их оставаться верными присяге. На следствии Козлов рассказывал, что «подполковник Муравьев-Апостол… начал уговаривать 1-ю гренадерскую роту, чтоб следовала за ним, Муравьевым, обещая им 10-ти летнюю службу; но как нижние чины не согласились, то бывшие при Муравьеве офицеры… ходили около роты с обнаженными шпагами и уговаривали нижних чинов; а когда и затем не соглашались они, то, говоря, что это по наущению его, Козлова, хотели его изрубить. Однако ж нижние чины, окружив его, Козлова, не допустили к нему никого из упомянутых офицеров. На что они все сказали, что корпусного командира закололи, а дивизионного начальника заковали уже в кандалы и что вместо Гебеля назначен полковым командиром Муравьев». Подполковник пытался дать им деньги на водку — но нижние чины заявили: «Нам ваша водка не нужна»[441]. Это был новый удар по полковой дисциплине. После ухода полутора рот выяснилось, что батальонному командиру можно вообще не подчиняться — и за это ничего не будет. Несмотря на все усилия офицеров удержать восстание в рамках военной революции, неуправляемый сценарий событий стал разворачиваться помимо их воли. Главными действующими лицами в событиях последних дней мятежа оказались солдаты-черниговцы. Они больше не слушались увещеваний и не воспринимали угрозу расстрела. И офицеры вынуждены были ограничиться ролью сторонних наблюдателей. Оба эти унтер-офицера состояли во 2-й гренадерской роте. Ротой командовал 24-летний поручик Василий Петин. Хотя Петин и состоял в тайном обществе, активным заговорщиком, как уже говорилось выше, он не был. К тому же он совсем недавно принял роту от уехавшего в отпуск штабс-капитана Глушкова. Очевидно, подполковник Сергей Муравьев-Апостол не надеялся на его безусловное участие в восстании и заранее пытался завязать дружеские, доверительные отношения с солдатами. Ему это удалось: в дни мятежа 2-я гренадерская рота — самая активная. Николаев и Никитин — те, на кого Сергей Муравьев, начиная «дело», рассчитывал в первую очередь. А поручик Петин утверждал, что прибывший «для возмущения» роты батальонный командир «целовал и обнадеживал унтер-офицера Николаева». Подполковник в своих расчетах не ошибался: Николаев и Никитин пользовались уважением рядовых, солдаты за ними пошли. Часть роты не успела к общему поспешному построению и выходу из ротной квартиры, и отставшие догоняют полк во главе с Прокофием Никитиным. Тимофей Николаев же вместе с другими «доверенными» солдатами, участвует в захвате полковых знамен и артельной кассы в доме командира полка. Серьезное поручение подполковника унтер-офицеры выполняют 31 декабря. Вместе с полковым квартирмейстером Антоном Войниловичем они отправляются в самые «ненадежные» роты — 1-ю гренадерскую и 1-ю мушкетерскую — с приказом о присоединении к восстанию. Подпоручик Войнилович не состоит в тайном обществе, как и многие другие офицеры, он случайно попал в водоворот мятежа и ищет случая «уклониться». Это его настроение становится известно Муравьеву, и Николаев с Никитиным согласно показаниям подпоручика получают приказ «буде бы он вздумал ехать в другое какое-либо место, а не туда, куда было приказано, лишить его жизни»[442]. С поручением Войнилович справился лишь частично: роты дождались Муравьева, но 1-я гренадерская не примкнула к восстанию, 1-я же мушкетерская разделилась: часть пошла с полком, часть вернулась на свои квартиры. Войнилович под конвоем унтер-офицеров догоняет полк на переходе Васильков — Мотовиловка. На следующий день, 1 января, Николаев и Никитин снова в поле зрения командира. Радушный хозяин Мотовиловки Иосиф Руликовский страдает от назойливых пьяных солдат, вымогающих у него деньги и водку. Он просит защиты у Муравьева, тот опять вызывает верных унтеров.

Звезда несбывшегося счастья

Пестеля) на юге поднял людей, и в этом выступлении приняли участие солдаты и офицеры Черниговского полка, но и это восстание было подавлено к 3. 3 января 1825 года подавлено выступление Черниговского полка. Это было частью восстания декабристов против монархии. Восстание Черниговского полка состоялось уже после восстания декабристов на Сенатской площади.

Глава шестая. Мятеж черниговского полка

Как раз они четко сформулируют свои идеи. Русская Правда была не одна о первой можно прочитать в статье « Русская Правда. Категории населения ». Пестель написал свою «Русскую Правду», в которой рассказывал о том, какой хочет видеть Россию. Там не было правовых норм в отличие от древнерусской Правды. Давайте теперь посмотрим на табличку, где расписаны отличия и сходства обществ, а также их участники. Всё было нормально. Общества продолжали функционировать, мечтать об изменениях, но не планировали восставать. Но возникла проблемка.

Россия лишилась императора. То есть пока Южное общество размышляло, как бы было круто без него, Александр I умер сам. Дело в том, что император умер во время поездки в Таганрог. То есть не в столице, не в месте, где было бы много очевидцев его смерти и все бы сразу об этом узнали. Кроме того, Александр был достаточно молод, ему не было даже 50 лет. Поэтому родились слухи, что он отправился в Сибирь под именем старца Федора Кузьмича. То есть просто устал и решил отойти от дел. Династический кризис Император умирает.

Что это значит? Это значит, что к власти должен прийти новый. А кто у нас новый император? Вот тут возникает проблема. Власть передается от отца к сыну, а сыновей у Александра I не было. Но мы не отчаиваемся, есть претенденты на престол. Кто у нас следующий наследник? Следующий брат по старшинству.

Это был Константин Павлович. Он был вторым сыном Павла Первого, а имя Константин дала ему Екатерина II с перспективой возвести на константинопольский престол восстановленной Византии об этом можно прочитать в статье «Внешняя политика Екатерины II» и сделать императором. После Отечественной войны 1812 года, в которой Константин Павлович принимал участие, он стал фактически наместником Александра Первого в Польше. Наместник — руководитель какой-либо области, обладавший особыми полномочиями. Но у Константина была проблема. Нет, он не болел, не был умалишенным. Он просто влюбился. Константин, который должен был править после Александра I, влюбился в девушку, не равную ему по статусу.

Тогда да и сейчас кое-где император должен жениться на девушке высокого происхождения.

Другие участники схватки также набросились на командира полка, нанеся ему множественные раны солдатскими штыками. Лишь чудом полковому командиру удалось спастись. При этом любопытной подробностью является тот факт, что присутствовавшие при этом солдаты и нижние чины оставались абсолютно пассивными наблюдателями, не оказав помощи ни одной, ни другой стороне. Исключение составил лишь единственный солдат Максим Иванов, оставшийся верным присяге и спасший жизнь злополучному полковнику. Первое выступление восставших После случившегося восстание Черниговского полка нужно было начинать немедленно, так как заговорщики уже вышли за рамки закона и подлежали военному суду и неизбежному наказанию.

В связи с этим на следующий день, 30 декабря, мятежные офицеры вывели полк из казарм и направили его в город Васильков. Здесь находились многочисленные оружейные склады и хранилища боеприпасов. Протоколы, составленные во время следствия, свидетельствуют о том, что в их руки попали десять тысяч рублей ассигнациями и семнадцать тысяч серебром. По тем временам это была огромная сумма. В следственных материалах отразилось во всех подробностях восстание Черниговского полка 1825 года. Так, уже на следующий день декабристы занимают село Мотовиловка.

В Мотовиловке Муравьев-Амурский узнал, что декабристы Алексапольского полка отказались присоединиться к восстанию, что сделало бесполезным дальнейшее движение на запад. Муравьев-Амурский заказал ночлег в Мотовиловке и не спешил, оценивая варианты. В конце концов он остановился на Белой Церкви, где его лейтенант Вадковский, очевидно, имел влияние на сослуживцев 17-го егерского полка. Он не знал, что к этому времени Вадковский уже был арестован и что правительство вывело нестабильных 17-й егерей из Белой Церкви. Между тем, неожиданная остановка и растущая неопределенность деморализовали как рядовых, так и кадровых офицеров.

Солдаты предавались преследованиям местных евреев. Объединенным славянам удалось спровоцировать местных украинских крестьян, но их поддержка не смогла компенсировать отсутствие стратегии. К исходу следующего дня они добрались до Пологи, где Сухинов устроил передовой разведывательный отряд на Белую Церковь. Разведчики вернули страшную новость о том, что 17-й егерский полк перебрался в Сквиру , на целый день перехода к западу от Белой Церкви. Теперь правительство перехватило инициативу и удалило нестабильные войска из этого района.

Теперь Муравьев-Апостол мог рассчитывать только на товарищей-декабристов в Житомире. Повстанцы снова повернули, на этот раз направившись на северо-запад через ту же Камянскую долину, которую они покинули четыре дня назад. Тем временем из полка дезертировало еще больше офицеров, и дисциплина в рядах угасала. На полпути между Устимовкой и Коваливкой повстанцы вошли в бой с правительственными войсками во главе с Фридрихом Каспаром фон Гейсмаром. У Гейсмара было около 400 человек - четыре эскадрона гусар с двумя полевыми пушками.

Артиллерия быстро подчинила повстанцев. Сергей Муравьев-Апостол был ранен первым выстрелом из канистры , Соловьев спас его от немедленного линчевания деморализованными солдатами. Повстанцы потеряли 60 солдат, трех офицеров и двенадцать мирных жителей. Ипполит Муравьев-Апостол и Анастасий Кузьмин застрелились. Наказание Сразу после подавления восстания лоялисты арестовали причастных к восстанию офицеров, в том числе дезертировавших от мятежников в Мотовиловке.

Репина После неудачи восстания на Сенатской площади в Петербурге членов Северного общества, руководители Южного общества медлили с выступлением. Но после ареста одного из лидеров П. Пестеля, С. Муравьев-Апостол поднял восстание, встав во главе поддержавшей его части офицеров и солдат Черниговского полка его ближайшим помощником был М.

Похожие новости: