"Алые паруса" однозначно, и вообще произведения Александра Грина. Наше краткое изложение не только заменит вам аудиокнигу, но и даст новое современное восприятие как Грей влюбился в Ассоль в повести Александра Грина "Алые паруса". Алые паруса — Ассоль! с л у ч а й н о (разрядка Грина. и поплывёт за новой мечтой в женском облике, а она останется наматывать сопли на кулак.
Где в повести «Алые паруса» описан Севастополь
с л у ч а й н о (разрядка Грина. Естественно Ассоль была в восторге, девушка нашла свое счастье, как и сам главный герой повести. Читать онлайн книгу «Алые паруса» автора Александра Грина полностью, на сайте или через приложение Литрес: Читай и Слушай. Наше краткое изложение не только заменит вам аудиокнигу, но и даст новое современное восприятие как Грей влюбился в Ассоль в повести Александра Грина "Алые паруса".
100 лет повести «Алые паруса» Александра Степановича Грина
| «Алые паруса». Цитаты из книги | “Алые паруса” содержание по главам. Глава 1. При возвращении моряка Лонгрена из платья ожидали печальные новости. |
| ⛵ Алые паруса · Краткое содержание по главам | И именно феерией окончательно становится мюзикл Калининградского областного музыкального театра, когда среди алого сияния капитан Грей в ослепительно белом кителе протягивает невесте Ассоль свою руку. |
"Алые паруса" - краткое содержание, 3 варианта
Советское общество жило в том же радостном предвкушении, что и Ассоль. Это имя сделалось так популярно, что им стали называть туристические лагеря и кафе-стекляшки. Изначально совсем не массовая вещь, книга «Алые паруса» в 1960-х «пошла в народ». Все - ждали. И — трудились. А потом что-то произошло и все поняли, что никто и никуда не плывёт — алый парус полинял, а романтики перебрались на кухни — диссидентствовать под водочку или петь репертуар супругов Никитиных под неё же. Или перековались в нормальных мещан, покупающих мебель фасона «стенка». Или в годных карьеристов, использующих науку в качестве трамплина к процветанию. Можно сказать, что Ассоль не стала ждать Грея, а вышла замуж за Хина Меннерса и стала «как все». Но это было бы злобно, ибо наши родители-шестидесятники просто повзрослели… И стали не то грустны, не то серьёзны.
В свои 35-40 лет.
По его словам, сам он впервые на «Алых парусах», потому что учился в другом регионе. Что делать, мы двинулись в потоке молодежи в сторону Вознесенского проспекта. Полицейские в мегафон повторяли по каким улицам можно пройти к пропускным пунктам. Кто-то в толпе пошутил, «заодно и географию родного города выучим».
До начала мероприятия еще оставался час в запасе. Но уже к этому времени у пропускных пунктов выстроились километровые очереди. Правда, сотрудники на них, вели себя вежливо. А дабы в этот день было как можно меньше пьяных, в Петербурге запретили продавать алкоголь. Каждому выпускнику в школе выдают пригласительный билет на два лица.
Он может с собой на праздник взять одного человека, либо кого-то из родителей, либо друзей. Но на деле, на Дворцовую набережную просачиваются толпы людей, не имеющих никакого отношения к данному мероприятию. Пригласительные билеты продают через интернет или с рук прямо в день праздника. Корреспонденту «Сути событий» удалось найти людей, которые таки образом, просочились на Дворцовую. Когда мы с коллегой прошли первый кордон впереди нас оказалась семья с двумя детьми школьного, но явно не выпускного возраста.
Оказалось, что это гости Северной столицы, приехали специально на «Алые паруса» из Нижнего Новгорода. По словам отца семейства билеты купили заранее по интернету, по 2 тысячи рублей каждый. Правда, когда пришли их забирать, то оказалось, что это пригласительные билеты, на которых написано, без права продажи.
Но реакция школьников свидетельствовала, что в глазах публики у любимых артистов нет возраста. Как и у отличных песен. Главные подробности шоу на Дворцовой площади — в репортаже «Известий» Песни единства И эта тема была подхвачена уже водно-пиротехнической частью шоу, которую в полной мере можно было оценить только по трансляции. Телезрители увидели ряд хореографических сценок на Дворцовой набережной, каждая из которых иллюстрировала одно из десятилетий — от 60-х, времени рождения «Алых парусов», и до наших дней.
И здесь хочется отметить первый из эпизодов, где все костюмы и реквизит были в серых оттенках, что создало иллюзию черно-белого кино. И торжественность момента нельзя было не прочувствовать даже через телеэкран. По задумке режиссера, за выступлением артиста и проходом парусника в этот момент наблюдал с набережной учитель в окружении толпы своих учеников — тот самый мальчик, которого мы видели в сценке из 60-х, а затем, постепенно взрослеющего, и в остальных эпизодах. Так была затронута еще одна важная тема: 2023-й — Год педагога и наставника. Соединение же времен на «Алых парусах» стало еще и знаком единства страны, возвращения к советской общности народов. В этом году на праздник были приглашены не только петербуржцы, но и школьники из новых регионов России.
Даже когда выросла, она продолжала верить в предсказанную судьбу настолько, что отказывала самым богатым женихам. За эту мечту и непрактичность, а еще за то, что Ассоль часто приходила к берегу и часами смотрела вдаль, стараясь разглядеть на горизонте алые паруса, и иногда даже засыпала прямо на траве, ее стали считать местной сумасшедшей. В то же время на другом краю света вырос мальчик — сын богатых и знатных родителей. Он не хотел подчиняться строгим правилам чопорной семьи, не хотел жить в роскошном дворце, а хотел искать приключений. И больше всего Грея — так его звали — привлекали морские путешествия. Так как денег у его семьи было много, он, когда вырос, построил себе большой корабль, набрал команду смелых и опытных моряков, и с тех пор его редко видели дома. Однажды Грей на своем корабле зашел в маленький порт, чтобы пополнить запасы пресной воды и еды. Когда он высадился на берег, то заметил спящую красивую девушку и поинтересовался, кто это такая и почему она спит днем на траве. Ему рассказали о странностях Ассоль, но Грей не стал смеяться над нею, как остальные, а наоборот, решил воплотить ее мечту в жизнь. Он закупил большое количество алой ткани, велел срочно сшить из нее паруса и на рассвете вошел на корабле в бухту. Весь народ сбежался посмотреть на это чудо. Теперь они изменили свое мнение об Ассоль. А девушка была счастлива. Грей взял ее за руку, посадил в шлюпку, и они отправились на корабль с алыми парусами. И прихватили с собой отца Ассоль, который теперь опять мог заниматься мореходством. Вот такая повесть об исполненной мечте. Конечно, в авторском исполнении она звучит куда лиричнее и красивее. Но, как вы понимаете, нас интересует глубинный смысл всего происшедшего. С первого взгляда эта история весьма похожа на сказку о Золушке. Тоже была несчастной, а стала счастливой благодаря прекрасному мужчине. Но на этом сходство заканчивается. Начнем с того, что Золушка вообще ничего не ждала от жизни. Хотела — да, но не верила, что сбудется, и не ждала. А Ассоль ждала, верила, что счастье, пусть ни с того ни с сего, приплывает к ней по морю. Она точно знала, чего ждет. Правда, знала только внешние признаки подплывающего рая, считала, что ей точно потом будет хорошо, но как именно станет хорошо и вообще — что такое любовь и отношения, она не представляла отец-то на ее памяти всегда был один. Но Ассоль твердо верила, по вере и получила. Чуда здесь никакого нет, в отличие от истории про Золушку. Никакая фея Ассоль не помогала. Просто девушка не держала в тайне свою мечту, делилась с окружающими своими ожиданиями, только поэтому Грей и смог узнать о них и воплотить в жизнь. Это один из внешних посылов сказки. Другой: «Если веришь в свою мечту, она обязательно сбудется». Но этого мало. Копнем глубже — нам интересен социально-психологический слой. Ассоль ни одной минуты не сомневалась, что счастье к ней придет, и даже не допускала мысли, что может быть его не достойна. Казалось бы, мы здесь видим противоречие: у нее, как и у Золушки, не было матери, она тоже не получила материнского благословения, да к тому же жила в бедности в отличие от знатной и богатой Золушки. Почему же тогда Ассоль не «заболела» самоуничижением? Спасибо папе!
Краткое содержание: «Алые паруса»
Корабль Грея с алыми парусами отправился к деревне Каперна. Он сказал Ассоль, что когда она подрастет, к ней на большом корабле с алыми парусами приплывет прекрасный юноша, который полюбит ее и женится на ней. Ассоль мечтала о принце, который приедет за ней на корабле с алыми парусами, и ждала его.
Алые паруса. Ох уж эта первая любовь...
Лонгрен не хотел уезжать и боялся надолго оставлять дочь, но выбора у него не было. Ассоль тревожили странные предчувствия. Все в ее таком родном и близком доме стало казаться чужим. Встретив угольщика Филиппа, девушка попрощалась с ним, сообщив, что скоро уедет, но куда, пока не знает сама. Глава 7. Алый «Секрет» «Секрет» под алыми парусами шел руслом реки. Артур успокоил своего помощника Патена, открыв ему причину столь необычного поведения. Он сказал ему, что в образе Ассоль увидел чудо, и теперь он обязан стать настоящим чудом для девушки. Вот для этого и нужны ему алые паруса. Ассоль была дома одна.
Она читала интересную книгу, а по листочкам и строчкам ползал надоедливый жучок, которого она то и дело смахивала вниз. В который раз насекомое взобралось на книжку и остановилось на слове «Смотри». Девушка, вздохнув, подняла голову и вдруг в проеме между крышами домов увидела море, а на нем — корабль под алыми парусами. Не веря своим глазам, она побежала к причалу, где уже собралась вся Каперна, недоумевая и шумя. На лицах мужчин читался немой вопрос, на лицах женщин неприкрытая злоба. Когда Ассоль оказалась на берегу, там уже была огромная кричащая, спрашивающая, шипящая злобой и удивлением толпа. В самую гущу вбежала Ассоль, и люди отошли от нее, будто опасаясь. От корабля отделилась шлюпка с сильными гребцами, среди которых был «тот … кого она знала, смутно помнила с детства». Ассоль бросилась в воду, где ее забрал в свою шлюпку Грэй.
Тем временем в Каперне произошло такое замешательство, такое волнение, такая поголовная смута, какие не уступят аффекту знаменитых землетрясений. Никогда еще большой корабль не подходил к этому берегу… … Ассоль зажмурилась; затем, быстро открыв глаза, смело улыбнулась его сияющему лицу и, запыхавшись, сказала: — Совершенно такой. Узнала ли ты меня? Оказавшись на корабле, девушка спросила, заберет ли Грэй старого Лонгрена. Он ответил «Да» и поцеловал счастливую Ассоль. Праздник отмечали с тем самым вином из погребов Грэя. И что в итоге? Ассоль — дожидается корабля с алыми парусами, уходит с Грэем на корабль. Грэй — приплывает в деревню за Ассоль, забирает её на свой корабль.
Лонгрен — уходит в дальнее плавание, чтобы заработать на жизнь. Эгль — после встречи с 8-летней Ассоль исчезает из окрестностей деревни, продолжая своё путешествие. Летика — продолжает служить на корабле «Секрет». Заключение Новелла многогранна и раскрывает много важных проблем, поэтому после ознакомления с кратким пересказом «Алых парусов» рекомендуем прочитать и полную версию произведения. На первом плане — проблема противостояния мечты будничности. Каперна и ее жители выступают антиподами Ассоль и Грэя. Ассоль ждет исполнения сказочной мечты, а Грэй воплощает мечту в жизнь, украсив свой корабль парусами из алого шелка. Символичным является цвет паруса. Алый — символ победы, ликования.
Деревня Каперна изображается в серых тонах, на фоне ее грязных крыш «Секрет» под алыми парусами кажется чудом.
В погребе, где хранилось вино, он получил интересные сведения относительно лафита, мадеры, хереса. Здесь, в мутном свете остроконечных окон, придавленных косыми треугольниками каменных сводов, стояли маленькие и большие бочки; самая большая, в форме плоского круга, занимала всю поперечную стену погреба, столетний темный дуб бочки лоснился как отшлифованный. Среди бочонков стояли в плетеных корзинках пузатые бутыли зеленого и синего стекла. На камнях и на земляном полу росли серые грибы с тонкими ножками: везде — плесень, мох, сырость, кислый, удушливый запах. Огромная паутина золотилась в дальнем углу, когда, под вечер, солнце высматривало ее последним лучом. В одном месте было зарыто две бочки лучшего Аликанте, какое существовало во время Кромвеля, и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить историю знаменитой могилы, в которой лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров.
Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные слезы чересчур крепкой радости блестели в его повеселевших глазах. Там лежит такое вино, за которое не один пьяница дал бы согласие вырезать себе язык, если бы ему позволили хватить небольшой стаканчик. В каждой бочке сто литров вещества, взрывающего душу и превращающего тело в неподвижное тесто. Его цвет темнее вишни, и оно не потечет из бутылки. Оно густо, как хорошие сливки. Оно заключено в бочки черного дерева, крепкого, как железо. На них двойные обручи красной меди.
Но что ты думаешь? Он умер, как только начали сбивать обручи, от разрыва сердца, — так волновался лакомый старичок. С тех пор бочку эту не трогают. Возникло убеждение, что драгоценное вино принесет несчастье. В самом деле, такой загадки не задавал египетский сфинкс. Выпьет, когда умрет, что ли? Следовательно, он святой, следовательно, он не пьет ни вина, ни простой водки.
Но раз так поставлен вопрос, всякое счастье утратит половину своих блестящих перышек, когда счастливец искренно спросит себя: рай ли оно? Вот то-то и штука. Чтобы с легким сердцем напиться из такой бочки и смеяться, мой мальчик, хорошо смеяться, нужно одной ногой стоять на земле, другой — на небе. Есть еще третье предположение: что когда-нибудь Грэй допьется до блаженно-райского состояния и дерзко опустошит бочечку. Но это, мальчик, было бы не исполнение предсказания, а трактирный дебош. Надпись на бочках сделана оружейным мастером Вениамином Эльяном из Пондишери. Бочки погружены в грунт на шесть футов и засыпаны золой из виноградных стеблей.
Этого вина никто не пил, не пробовал и не будет пробовать. Вот рай!.. Он у меня, видишь? Нежная, но твердых очертаний ладонь озарилась солнцем, и мальчик сжал пальцы в кулак. То тут, то опять нет… Говоря это, он то раскрывал, то сжимал руку и наконец, довольный своей шуткой, выбежал, опередив Польдишока, по мрачной лестнице в коридор нижнего этажа. Посещение кухни было строго воспрещено Грэю, но, раз открыв уже этот удивительный, полыхающий огнем очагов мир пара, копоти, шипения, клокотания кипящих жидкостей, стука ножей и вкусных запахов, мальчик усердно навещал огромное помещение. В суровом молчании, как жрецы, двигались повара; их белые колпаки на фоне почерневших стен придавали работе характер торжественного служения; веселые, толстые судомойки у бочек с водой мыли посуду, звеня фарфором и серебром; мальчики, сгибаясь под тяжестью, вносили корзины, полные рыб, устриц, раков и фруктов.
Там на длинном столе лежали радужные фазаны, серые утки, пестрые куры: там свиная туша с коротеньким хвостом и младенчески закрытыми глазами; там — репа, капуста, орехи, синий изюм, загорелые персики. На кухне Грэй немного робел: ему казалось, что здесь всем двигают темные силы, власть которых есть главная пружина жизни замка; окрики звучали как команда и заклинание; движения работающих, благодаря долгому навыку, приобрели ту отчетливую, скупую точность, какая кажется вдохновением. Грэй не был еще так высок, чтобы взглянуть в самую большую кастрюлю, бурлившую подобно Везувию, но чувствовал к ней особенное почтение; он с трепетом смотрел, как ее ворочают две служанки; на плиту выплескивалась тогда дымная пена, и пар, поднимаясь с зашумевшей плиты, волнами наполнял кухню. Раз жидкости выплеснулось так много, что она обварила руку одной девушке. Кожа мгновенно покраснела, даже ногти стали красными от прилива крови, и Бетси так звали служанку , плача, натирала маслом пострадавшие места. Слезы неудержимо катились по ее круглому перепутанному лицу. Грэй замер.
В то время, как другие женщины хлопотали около Бетси, он пережил ощущение острого чужого страдания, которое не мог испытать сам. Нахмурив брови, мальчик вскарабкался на табурет, зачерпнул длинной ложкой горячей жижи сказать кстати, это был суп с бараниной и плеснул на сгиб кисти. Впечатление оказалось не слабым, но слабость от сильной боли заставила его пошатнуться. Бледный, как мука, Грэй подошел к Бетси, заложив горящую руку в карман штанишек. Пойдем же! Он усердно тянул ее за юбку, в то время как сторонники домашних средств наперерыв давали служанке спасительные рецепты. Но девушка, сильно мучаясь, пошла с Грэем.
Врач смягчил боль, наложив перевязку. Лишь после того, как Бетси ушла, мальчик показал свою руку. Этот незначительный эпизод сделал двадцатилетнюю Бетси и десятилетнего Грэя истинными друзьями. Она набивала его карманы пирожками и яблоками, а он рассказывал ей сказки и другие истории, вычитанные в своих книжках. Однажды он узнал, что Бетси не может выйти замуж за конюха Джима, ибо у них нет денег обзавестись хозяйством. Грэй разбил каминными щипцами свою фарфоровую копилку и вытряхнул оттуда все, что составляло около ста фунтов. Встав рано.
Переполох, вызванный на кухне этой историей, принял такие размеры, что Грэй должен был сознаться в подлоге. Он не взял денег назад и не хотел более говорить об этом. Его мать была одною из тех натур, которые жизнь отливает в готовой форме. Она жила в полусне обеспеченности, предусматривающей всякое желание заурядной души, поэтому ей не оставалось ничего делать, как советоваться с портнихами, доктором и дворецким. Но страстная, почти религиозная привязанность к своему странному ребенку была, надо полагать, единственным клапаном тех ее склонностей, захлороформированных воспитанием и судьбой, которые уже не живут, но смутно бродят, оставляя волю бездейственной. Знатная дама напоминала паву, высидевшую яйцо лебедя. Она болезненно чувствовала прекрасную обособленность сына; грусть, любовь и стеснение наполняли ее, когда она прижимала мальчика к груди, где сердце говорило другое, чем язык, привычно отражающий условные формы отношений и помышлений.
Так облачный эффект, причудливо построенный солнечными лучами, проникает в симметрическую обстановку казенного здания, лишая ее банальных достоинств; глаз видит и не узнает помещения: таинственные оттенки света среди убожества творят ослепительную гармонию. Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй, оставаясь наедине с мальчиком, делалась простой мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь на бумаге — их сила в чувстве, не в самих них. Она решительно не могла в чем бы то ни было отказать сыну. Она прощала ему все: пребывание в кухне, отвращение к урокам, непослушание и многочисленные причуды. Если он не хотел, чтобы подстригали деревья, деревья оставались нетронутыми, если он просил простить или наградить кого-либо, заинтересованное лицо знало, что так и будет; он мог ездить на любой лошади, брать в замок любую собаку; рыться в библиотеке, бегать босиком и есть, что ему вздумается. Его отец некоторое время боролся с этим, но уступил — не принципу, а желанию жены. Он ограничился удалением из замка всех детей служащих, опасаясь, что благодаря низкому обществу прихоти мальчика превратятся в склонности, трудно-искоренимые.
В общем, он был всепоглощенно занят бесчисленными фамильными процессами, начало которых терялось в эпохе возникновения бумажных фабрик, а конец — в смерти всех кляузников. Кроме того, государственные дела, дела поместий, диктант мемуаров, выезды парадных охот, чтение газет и сложная переписка держали его в некотором внутреннем отдалении от семьи; сына он видел так редко, что иногда забывал, сколько ему лет. Таким образом, Грэй жил в своем мире. Он играл один — обыкновенно на задних дворах замка, имевших в старину боевое значение. Эти обширные пустыри, с остатками высоких рвов, с заросшими мхом каменными погребами, были полны бурьяна, крапивы, репейника, терна и скромнопестрых диких цветов. Грэй часами оставался здесь, исследуя норы кротов, сражаясь с бурьяном, подстерегая бабочек и строя из кирпичного лома крепости, которые бомбардировал палками и булыжником. Ему шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном моменте и тем получив стройное выражение стали неукротимым желанием.
До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии. Это случилось в библиотеке. Ее высокая дверь с мутным стеклом вверху была обыкновенно заперта, но защелка замка слабо держалась в гнезде створок; надавленная рукой, дверь отходила, натуживалась и раскрывалась. Когда дух исследования заставил Грэя проникнуть в библиотеку, его поразил пыльный свет, вся сила и особенность которого заключалась в цветном узоре верхней части оконных стекол. Тишина покинутости стояла здесь, как прудовая вода. Темные ряды книжных шкапов местами примыкали к окнам, заслонив их наполовину, между шкапов были проходы, заваленные грудами книг. Там — раскрытый альбом с выскользнувшими внутренними листами, там — свитки, перевязанные золотым шнуром; стопы книг угрюмого вида; толстые пласты рукописей, насыпь миниатюрных томиков, трещавших, как кора, если их раскрывали; здесь — чертежи и таблицы, ряды новых изданий, карты; разнообразие переплетов, грубых, нежных, черных, пестрых, синих, серых, толстых, тонких, шершавых и гладких.
Шкапы были плотно набиты книгами. Они казались стенами, заключившими жизнь в самой толще своей. В отражениях шкапных стекол виднелись другие шкапы, покрытые бесцветно блестящими пятнами. Огромный глобус, заключенный в медный сферический крест экватора и меридиана, стоял на круглом столе. Обернувшись к выходу, Грэй увидел над дверью огромную картину, сразу содержанием своим наполнившую душное оцепенение библиотеки. Картина изображала корабль, вздымающийся на гребень морского вала. Струи пены стекали по его склону.
Он был изображен в последнем моменте взлета. Корабль шел прямо на зрителя. Высоко поднявшийся бугшприт заслонял основание мачт. Гребень вала, распластанный корабельным килем, напоминал крылья гигантской птицы. Пена неслась в воздух. Паруса, туманно видимые из-за бакборта и выше бугшприта, полные неистовой силы шторма, валились всей громадой назад, чтобы, перейдя вал, выпрямиться, а затем, склоняясь над бездной, мчать судно к новым лавинам. Разорванные облака низко трепетали над океаном.
Тусклый свет обреченно боролся с надвигающейся тьмой ночи. Но всего замечательнее была в этой картине фигура человека, стоящего на баке спиной к зрителю. Она выражала все положение, даже характер момента. Поза человека он расставил ноги, взмахнув руками ничего собственно не говорила о том, чем он занят, но заставляла предполагать крайнюю напряженность внимания, обращенного к чему-то на палубе, невидимой зрителю. Завернутые полы его кафтана трепались ветром; белая коса и черная шпага вытянуто рвались в воздух; богатство костюма выказывало в нем капитана, танцующее положение тела — взмах вала; без шляпы, он был, видимо, поглощен опасным моментом и кричал — но что? Видел ли он, как валится за борт человек, приказывал ли повернуть на другой галс или, заглушая ветер, звал боцмана? Не мысли, но тени этих мыслей выросли в душе Грэя, пока он смотрел картину.
Вдруг показалось ему, что слева подошел, став рядом, неизвестный невидимый; стоило повернуть голову, как причудливое ощущение исчезло бы без следа. Грэй знал это. Но он не погасил воображения, а прислушался. Беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых фраз, непонятных, как малайский язык; раздался шум как бы долгих обвалов; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку. Все это Грэй слышал внутри себя. Он осмотрелся: мгновенно вставшая тишина рассеяла звучную паутину фантазии; связь с бурей исчезла. Грэй несколько раз приходил смотреть эту картину.
Она стала для него тем нужным словом в беседе души с жизнью, без которого трудно понять себя. В маленьком мальчике постепенно укладывалось огромное море. Он сжился с ним, роясь в библиотеке, выискивая и жадно читая те книги, за золотой дверью которых открывалось синее сияние океана. Там, сея за кормой пену, двигались корабли. Часть их теряла паруса, мачты и, захлебываясь волной, опускалась в тьму пучин, где мелькают фосфорические глаза рыб. Другие, схваченные бурунами, бились о рифы; утихающее волнение грозно шатало корпус; обезлюдевший корабль с порванными снастями переживал долгую агонию, пока новый шторм не разносил его в щепки. Третьи благополучно грузились в одном порту и выгружались в другом; экипаж, сидя за трактирным столом, воспевал плавание и любовно пил водку.
Были там еще корабли-пираты, с черным флагом и страшной, размахивающей ножами командой; корабли-призраки, сияющие мертвенным светом синего озарения; военные корабли с солдатами, пушками и музыкой; корабли научных экспедиций, высматривающие вулканы, растения и животных; корабли с мрачной тайной и бунтами; корабли открытий и корабли приключений. В этом мире, естественно, возвышалась над всем фигура капитана. Он был судьбой, душой и разумом корабля. Его характер определял досуга и работу команды. Сама команда подбиралась им лично и во многом отвечала его наклонностям. Он знал привычки и семейные дела каждого человека. Он обладал в глазах подчиненных магическим знанием, благодаря которому уверенно шел, скажем, из Лиссабона в Шанхай, по необозримым пространствам.
Он отражал бурю противодействием системы сложных усилий, убивая панику короткими приказаниями; плавал и останавливался, где хотел; распоряжался отплытием и нагрузкой, ремонтом и отдыхом; большую и разумнейшую власть в живом деле, полном непрерывного движения, трудно было представить. Эта власть замкнутостью и полнотой равнялась власти Орфея. Такое представление о капитане, такой образ и такая истинная действительность его положения заняли, по праву душевных событий, главное место в блистающем сознании Грэя. Никакая профессия, кроме этой, не могла бы так удачно сплавить в одно целое все сокровища жизни, сохранив неприкосновенным тончайший узор каждого отдельного счастья. Опасность, риск, власть природы, свет далекой страны, чудесная неизвестность, мелькающая любовь, цветущая свиданием и разлукой; увлекательное кипение встреч, лиц, событий; безмерное разнообразие жизни, между тем как высоко в небе то Южный Крест, то Медведица, и все материки — в зорких глазах, хотя твоя каюта полна непокидающей родины с ее книгами, картинами, письмами и сухими цветами, обвитыми шелковистым локоном в замшевой ладанке на твердой груди. Осенью, на пятнадцатом году жизни, Артур Грэй тайно покинул дом и проник за золотые ворота моря. Этот юнга был Грэй, обладатель изящного саквояжа, тонких, как перчатка, лакированных сапожков и батистового белья с вытканными коронами.
Он, задыхаясь, пил водку, а на купаньи, с замирающим сердцем, прыгал в воду головой вниз с двухсаженной высоты. По-немногу он потерял все, кроме главного — своей странной летящей души; он потерял слабость, став широк костью и крепок мускулами, бледность заменил темным загаром, изысканную беспечность движений отдал за уверенную меткость работающей руки, а в его думающих глазах отразился блеск, как у человека, смотрящего на огонь. И его речь, утратив неравномерную, надменно застенчивую текучесть, стала краткой и точной, как удар чайки в струю за трепетным серебром рыб. Все эти мокрые канаты в два пуда на весу рук; все эти леера, ванты, брашпили, тросы, стеньги и саллинги созданы на мучение моему нежному телу. Этот выдуманный Гопом одеколон более всего радовал капитана и, закончив воображенную отповедь, он вслух повторял: — Да. Между тем внушительный диалог приходил на ум капитану все реже и реже, так как Грэй шел к цели с стиснутыми зубами и побледневшим лицом. Он выносил беспокойный труд с решительным напряжением воли, чувствуя, что ему становится все легче и легче по мере того, как суровый корабль вламывался в его организм, а неумение заменялось привычкой.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что непридержанный у кнека канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что ветер бил его по лицу мокрым углом паруса с вшитым в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его лица. Когда Грэй спустился на палубу, Гоп вызвал его в каюту и, раскрыв истрепанную книгу, сказал: — Слушай внимательно! Брось курить! Начинается отделка щенка под капитана. И он стал читать — вернее, говорить и кричать — по книге древние слова моря. Это был первый урок Грэя. В течение года он познакомился с навигацией, практикой, кораблестроением, морским правом, лоцией и бухгалтерией.
В Ванкувере Грэя поймало письмо матери, полное слез и страха. Но если бы ты видела, как я; посмотри моими глазами. Все было то же кругом; так же нерушимо в подробностях и в общем впечатлении, как пять лет назад, лишь гуще стала листва молодых вязов; ее узор на фасаде здания сдвинулся и разросся. Слуги, сбежавшиеся к нему, обрадовались, встрепенулись и замерли в той же почтительности, с какой, как бы не далее как вчера, встречали этого Грэя. Ему сказали, где мать; он прошел в высокое помещение и, тихо прикрыв дверь, неслышно остановился, смотря на поседевшую женщину в черном платье. Она стояла перед распятием: ее страстный шепот был звучен, как полное биение сердца. Мать обернулась.
Она похудела: в надменности ее тонкого лица светилось новое выражение, подобное возвращенной юности. Она стремительно подошла к сыну; короткий грудной смех, сдержанное восклицание и слезы в глазах — вот все. Но в эту минуту она жила сильнее и лучше, чем за всю жизнь. Он выслушал о смерти отца, затем рассказал о себе. Она внимала без упреков и возражений, но про себя — во всем, что он утверждал, как истину своей жизни, — видела лишь игрушки, которыми забавляется ее мальчик. Такими игрушками были материки, океаны и корабли. Вы были добрым товарищем.
Гоп вспыхнул, плюнул, вырвал руку и пошел прочь, но Грэй, догнав, обнял его. И они уселись в гостинице, все вместе, двадцать четыре человека с командой, и пили, и кричали, и пели, и выпили и съели все, что было на буфете и в кухне. Прошло еще мало времени, и в порте Дубельт вечерняя звезда сверкнула над черной линией новой мачты. Так, капитаном и собственником корабля Артур Грэй плавал еще четыре года, пока судьба не привела его в Лисс. Но он уже навсегда запомнил тот короткий грудной смех, полный сердечной музыки, каким встретили его дома, и раза два в год посещал замок, оставляя женщине с серебряными волосами нетвердую уверенность в том, что такой большой мальчик, пожалуй, справится с своими игрушками. Корабль встал на рейде недалеко от маяка. Еще утром, едва проснувшись, он уже почувствовал, что этот день начался в черных лучах.
Он мрачно оделся, неохотно позавтракал, забыл прочитать газету и долго курил, погруженный в невыразимый мир бесцельного напряжения; среди смутно возникающих слов бродили непризнанные желания, взаимно уничтожая себя равным усилием. Тогда он занялся делом. В сопровождении боцмана Грэй осмотрел корабль, велел подтянуть ванты, ослабить штуртрос, почистить клюзы, переменить кливер, просмолить палубу, вычистить компас, открыть, проветрить и вымести трюм. Но дело не развлекало Грэя. Полный тревожного внимания к тоскливости дня, он прожил его раздражительно и печально: его как бы позвал кто-то, но он забыл, кто и куда. Под вечер он уселся в каюте, взял книгу и долго возражал автору, делая на полях заметки парадоксального свойства. Некоторое время его забавляла эта игра, эта беседа с властвующим из гроба мертвым.
Затем, взяв трубку, он утонул в синем дыме, живя среди призрачных арабесок, возникающих в его зыбких слоях. Табак страшно могуч; как масло, вылитое в скачущий разрыв волн, смиряет их бешенство, так и табак: смягчая раздражение чувств, он сводит их несколькими тонами ниже; они звучат плавнее и музыкальнее. Поэтому тоска Грэя, утратив наконец после трех трубок наступательное значение, перешла в задумчивую рассеянность. Такое состояние длилось еще около часа; когда исчез душевный туман, Грэй очнулся, захотел движения и вышел на палубу. Была полная ночь; за бортом в сне черной воды дремали звезды и огни мачтовых фонарей. Теплый, как щека, воздух пахнул морем. Грэй, поднял голову, прищурился на золотой уголь звезды; мгновенно через умопомрачительность миль проникла в его зрачки огненная игла далекой планеты.
Глухой шум вечернего города достигал слуха из глубины залива; иногда с ветром по чуткой воде влетала береговая фраза, сказанная как бы на палубе; ясно прозвучав, она гасла в скрипе снастей; на баке вспыхнула спичка, осветив пальцы, круглые глаза и усы. Грэй свистнул; огонь трубки двинулся и поплыл к нему; скоро капитан увидел во тьме руки и лицо вахтенного. Пусть возьмет удочки. Он спустился в шлюп, где ждал минут десять. Летика, проворный, жуликоватый парень, загремев о борт веслами, подал их Грэю; затем спустился сам, наладил уключины и сунул мешок с провизией в корму шлюпа. Грэй сел к рулю. Капитан молчал.
Матрос знал, что в это молчание нельзя вставлять слова, и поэтому, замолчав сам, стал сильно грести. Грэй взял направление к открытому морю, затем стал держаться левого берега. Ему было все равно, куда плыть. Руль глухо журчал; звякали и плескали весла, все остальное было морем и тишиной. В течение дня человек внимает такому множеству мыслей, впечатлений, речей и слов, что все это составило бы не одну толстую книгу. Лицо дня приобретает определенное выражение, но Грэй сегодня тщетно вглядывался в это лицо. В его смутных чертах светилось одно из тех чувств, каких много, но которым не дано имени.
Как их ни называть, они останутся навсегда вне слов и даже понятий, подобные внушению аромата. В этих веяниях была еще сила светлого возбуждения. Там, где они плыли, слева волнистым сгущением тьмы проступал берег. Над красным стеклом окон носились искры дымовых труб; это была Каперна. Грэй слышал перебранку и лай. Огни деревни напоминали печную дверцу, прогоревшую дырочками, сквозь которые виден пылающий уголь. Направо был океан, явственный, как присутствие спящего человека.
Миновав Каперну, Грэй повернул к берегу. Здесь тихо прибивало водой; засветив фонарь, он увидел ямы обрыва и его верхние, нависшие выступы; это место ему понравилось. Матрос неопределенно хмыкнул. Загвоздистый капитан. Впрочем, люблю его. Забив весло в ил, он привязал к нему лодку, и оба поднялись вверх, карабкаясь по выскакивающим из-под колен и локтей камням. От обрыва тянулась чаща.
Раздался стук топора, ссекающего сухой ствол; повалив дерево, Летика развел костер на обрыве. Двинулись тени и отраженное водой пламя; в отступившем мраке высветились трава и ветви; над костром, перевитый дымом, сверкая, дрожал воздух. Грэй сел у костра. Кстати, ты взял не хинную, а имбирную. Только было темно, а я торопился. Имбирь, понимаете, ожесточает человека. Когда мне нужно подраться, я пью имбирную.
Пока капитан ел и пил, матрос искоса посматривал на него, затем, не удержавшись, сказал: — Правда ли, капитан, что говорят, будто бы родом вы из знатного семейства? Бери удочку и лови, если хочешь. Не знаю. Может быть. Но… потом. Летика размотал удочку, приговаривая стихами, на что был мастер, к великому восхищению команды: — Из шнурка и деревяшки я изладил длинный хлыст и, крючок к нему приделав, испустил протяжный свист. Наконец, он ушел с пением: — Ночь тиха, прекрасна водка, трепещите, осетры, хлопнись в обморок, селедка, — удит Летика с горы!
Грэй лег у костра, смотря на отражавшую огонь воду. Он думал, но без участия воли; в этом состоянии мысль, рассеянно удерживая окружающее, смутно видит его; она мчится, подобно коню в тесной толпе, давя, расталкивая и останавливая; пустота, смятение и задержка попеременно сопутствуют ей. Она бродит в душе вещей; от яркого волнения спешит к тайным намекам; кружится по земле и небу, жизненно беседует с воображенными лицами, гасит и украшает воспоминания. В облачном движении этом все живо и выпукло и все бессвязно, как бред. И часто улыбается отдыхающее сознание, видя, например, как в размышление о судьбе вдруг жалует гостем образ совершенно неподходящий: какой-нибудь прутик, сломанный два года назад. Локоть, которым он опирался, поддерживая рукой голову, просырел и затек. Бледно светились звезды, мрак усилился напряжением, предшествующим рассвету.
Капитан стал засыпать, но не замечал этого. Ему захотелось выпить, и он потянулся к мешку, развязывая его уже во сне. Затем ему перестало сниться; следующие два часа были для Грэя не долее тех секунд, в течение которых он склонился головой на руки. За это время Летика появлялся у костра дважды, курил и засматривал из любопытства в рот пойманным рыбам — что там? Но там, само собой, ничего не было. Проснувшись, Грэй на мгновение забыл, как попал в эти места. С изумлением видел он счастливый блеск утра, обрыв берега среди этих ветвей и пылающую синюю даль; над горизонтом, но в то же время и над его ногами висели листья орешника.
Внизу обрыва — с впечатлением, что под самой спиной Грэя — шипел тихий прибой. Мелькнув с листа, капля росы растеклась по сонному лицу холодным шлепком. Он встал. Везде торжествовал свет. Остывшие головни костра цеплялись за жизнь тонкой струёй дыма. Его запах придавал удовольствию дышать воздухом лесной зелени дикую прелесть. Летики не было; он увлекся; он, вспотев, удил с увлечением азартного игрока.
Грэй вышел из чащи в кустарник, разбросанный по скату холма. Дымилась и горела трава; влажные цветы выглядели как дети, насильно умытые холодной водой. Зеленый мир дышал бесчисленностью крошечных ртов, мешая проходить Грэю среди своей ликующей тесноты. Капитан выбрался на открытое место, заросшее пестрой травой, и увидел здесь спящую молодую девушку. Он тихо отвел рукой ветку и остановился с чувством опасной находки.
Ассоль росла " одиночестве, не имея подруг и друзей.
Настоящей радостью для нее было общение с отпом. Она любила подолгу разговаривать с ним, помогала ему во всем. По характеру Ассоль была спокойной, уравговешенной, немного романтичной девочкой. Однажды, когда она относила игрушки лавочнику в город, Ассоль встретилась со сказочником Эглем, который рассказал ей чудесную сказку о белом корабле с алыми парусами. На этом корабле приплывет прекрасный, храбрый принц и увезет ее в свою сказочную страну. Добрая, наивная девочка поверила сказочнику и отцу, который не стал убеждать ее в обратном: «много ведь придется в будущем увидеть ей не алых, а грязных и хищных парусов; издали - нарядных и белых, вблизи - рваных и наглых».
Так и подрастала Ассоль, веря в чудо, пока однажды действительно не увидела на горизонте большой белый корабль с чудесными алыми парусами. Вел корабль Артур Грэй - прекрасный принц из рассказанной добрым сказочником Эглем сказки. Артур Грэй «родился с живой душой», умеющей чувствовать чужую боль, склонный к мечтаниям и приключениям. Артур Грэй «родился капитаном, хотел быть капитаном, и стал им». На пятнадцатом году жизни Артур Грэй тайно покинул дом и нанялся юнгой на шхуну. Благодаря настойчивости, упорству и терпению он стал настоящим моряком и вскоре купил трехмачтовое судно «Секрет».
Четыре года плавал Грэй по морям и океанам, пока судьба не привела его в Лисс. Корабль стоял на рейде, неподалеку от маяка, а капитан Грэй вышел прогуляться на берег и, гуляя, увидел прекрасную спящую девушку, красота которой потрясла его. И вскоре в одном из трактиров узнал историю Ассоль. Артур Грэй был по натуре романтиком. Любил все необычное и прекрасное, любил чудеса и часто говорил, что чудеса надо делать своими руками. Случайная встреча с Ассоль стала решающей в его судьбе.
Артур Грэй решил превратить свой парусник «Секрет» в осуществленную мечту Ассоль, подарить ей чудо, сделанное своими руками. Так ожила в Каперне чудесная сказка. На горизонте показался белый корабль с алыми парусами. В лодке, отделившейся от парусника, стоял Артур Грэй, тот самый сказочный принц, каким представляла его себе Ассоль. А она, радостная и счастливая, прямо из волн ступила на палубу парусника своей мечты. На следующий день корабль вместе с Ассоль и Грэем уплывал из Каперны под звуки виолончели, неземным голосом певшей о счастье.
Экология сознания: Почему маленькая глупенькая Ассоль дождалась своего Грея, да еще и под алыми парусами? А вопрос-то ведь чрезвычайно интересный. Скажете: сказка, и так не бывает? А давайте попробуем разобраться в романтическом образе, созданном мужской фантазией. Чего хочет любой представитель сильного пола, даже если он в этом не признается? Почему маленькая глупенькая Ассоль дождалась своего Грея, да еще и под алыми парусами?
На эту темы эксклюзивно для размышляет психолог Валерий Розанов. Во-первых, чтобы его ждали, и при этом, желательно, чтобы еще и всю жизнь. Но тут вы имеете полное право сказать, что это уж точно перебор, и будете правы. Тогда в чем же тут дело? Peter Lindbergh Вспомните, "глупенькая" Ассоль поверила в сказку, открылась своей судьбе и ждала, когда свершится пророчество. И ключевое слово здесь именно "открытость ".
Большинство женщин, будучи воспитаны реалистками, не позволяют себе даже немного мечтать. Разве что, в очень ранней юности. Но и в это время — расцвета, первой влюбленности, внутренней весны — не получается "полноценная" мечта и ожидание чуда.
История стала более жесткой, земной и драматичной. В ней появляются силы стихии — «волны и ветер», исполняющие в сюжете роль свидетелей происходящего. Мистические силы воплощаются в призраке умершего Меннерса, в сновидениях, в которых Ассоль видит Грея.
Немалую роль в фабуле играет священник, хозяйка борделя, скрипач. Мадам Меннерс и ее сын в каждой своей сцене противостоят Лонгрену и его дочери — чем не Монтекки и Капулетти с их непримиримыми страстями? Грей из романтичного юноши превращается в бывалого и разочарованного капитана, не верящего в любовь. В спектакле Калининградского областного музыкального театра всё иначе… Он начинается с загадки: мы видим таинственную фигуру на маяке среди туч и волн. Внизу рыбаки заняты тяжелой работой: лестница в их руках становится то трапом, то столом, то реями корабля. Море обнимает всю эту романтичную историю: словно пронизанные то солнцем, то штормом, танцуют голубые полотнища в руках прекрасных дев-наяд — они, подобно силе судьбы, выводят героев на сцену.
Сценография и костюмы Елены Альфер легко и воздушно передают атмосферу южного приморского селения, где жители веселятся, сплетничают и живут одним днём. Легкая конструкция маяка — единственная декорация, она вмещает в себя несколько мест действия. Маяку противопоставлена таверна Меннерсов, где рыбаки и рыбачки отдыхают от тяжелой работы, где происходят все разговоры, пирушки, драки и выяснения отношений. На их шеях, словно у вьючных животных, висят кружки и ложки, они прикованы к кастрюлям с едой и бочкам с вином, которыми распоряжаются Меннерсы. Лонгрен, его играют в разных составах Николай Перлухин и Илья Крестоверов, с дочерью — одиноки, отверженны и непонятны для них. Жителям Каперны — в исполнении хора театра под руководством Константина Белоногова — проще обо всём судить толпой: толпой рыбаки раздевают Мэри, устраивая аукцион из ее одежды, так же толпой над Ассоль издеваются женщины или играющие на берегу дети.
Детские игры веселы и жестоки, и маленькие артисты в исполнении учащихся Театральной школы при театре под руководством Евгения Макаревича с полной сценической свободой исполняют свои роли. Балетмейстер Оксана Холева создала хореографический рисунок спектакля, как изящную вязь, пронизывающую всё действие, в котором драматические сцены неотличимы от танцевальных.
Почему встреча Ассоль и Грея неизбежна (Алые паруса)
Всероссийский выпускной вечер, финальной частью которого стал праздник "Алые паруса", в этом году прошел в телевизионном формате. Это было сделано для обеспечения эпидемиологической безопасности выпускников в связи угрозой распространения коронавируса. Кроме того, из-за пандемии COVID-19 пришлось перенести и дату торжества — изначально оно должно было состояться в ночь с 21 на 22 июня на Дворцовой площади Санкт-Петербурга.
Это было кольцо, которое запало девушке в душу и подтвердило реальность ее мечты о принце. Кольцо стало для нее талисманом и напоминанием о сказочной встрече. Мечты Ассоль Ассоль жила мечтами о необыкновенной любви.
В детстве старый Эгль рассказал ей историю о принце на корабле с алыми парусами. С тех пор Ассоль всем сердцем ждала этого принца и верила, что ее мечта осуществится. Но жители деревни считали ее странной и не верили в исполнение ее мечты. Только отец и старый Эгль понимали Ассоль. Девушка терпеливо ждала и каждый день взбиралась на холм, чтобы посмотреть - не плывет ли к берегу долгожданный корабль?
Что подарил Ассоль Грей при их первой встрече? Этот вопрос не имеет ответа, так как Ассоль спала и ничего не знала о своем тайном поклоннике. Но ее образ навсегда остался в памяти Грея. Вторая встреча Спустя семь лет после первой встречи, Грей, ставший капитаном собственного корабля, вернулся в те края. Узнав от жителей деревни историю Ассоль, он решил исполнить ее мечту и пошить для своего корабля алые паруса.
Когда корабль с алыми парусами приплыл в Каперну, Ассоль сразу узнала его. Она бросилась навстречу кораблю в море. Грей подобрал ее на шлюпку и вместе они направились к кораблю. Так сбылась мечта Ассоль о принце на корабле с алыми парусами. Что подарил ей Грей?
Он подарил ей счастье, возможность поверить в чудо и любовь всей ее жизни. Грей Богатый капитан корабля с необычной судьбой Ассоль Бедная девушка, живущая мечтами о принце Их встреча показывает, что мечты сбываются, если очень сильно в них верить.
Оно символизирует романтичность, открытость и истинность настоящих чувств. Ассоль и вера в любовь — два синонимичных понятия. Образ и характеристика Ассоль в повести «Алые Паруса» поможет разобраться в особенностях героини художественного произведения.
Внешность героини Читатель встречает Ассоль восьмимесячным малышом, оставшимся без мамы, в ожидании отца-моряка на попечении доброго соседского старика, он ухаживал за ребенком 3 месяца. В конце книги девушке уже между 17-20. В этом возрасте сбывается ее мечта, и она встречает Грэя. Внешность девушки меняется: 5 лет — доброе нервное личико, вызывающее улыбку на лице отца. Внешность выразительна и чиста, автор сравнивает ее с ласточкой в полёте.
Длинные ресницы спадают тенью на щеки, нежные очертания лица заставляют рассматривать ее любого проходящего мимо. В каждом возрасте к девушке подходит один эпитет — очарование. Это вызывает удивление еще и от того, что одежда Ассоль бедная и дешевая. В таких нарядах сложно стать заметной, но это не для Ассоль. У нее свой стиль, особое умение одеться.
Тонкой деталью проходит через внешность косынка: она закрывает юную голову, прячет густые пряди, скрывает взгляд. Внешность очаровательной скромницы не популярна в Каперне, пугает жителей своей диковатостью и умом, скрытым внутри глубоких темных глаз. Девушку невозможно представить на базаре среди женщин с грубыми руками и развязной речью. Семья и воспитание девушки Семья живет в деревне у моря. Неизвестно многое: страна, близкий город, море.
Деревня Каперна, где находится такой поселок? Только на страницах романа. Семья моряка — обычная семья приморских деревень. Отца зовут Лонгрен, мать — Мери. Не справившись с болезнью, мать умирает, когда ребенку было всего 5 месяцев.
Лонгрен начинает заботиться о дочери, он оставляет свой рыбацкий промысел и пробует мастерить игрушки. Ассоль подрастает и помогает отцу, она ходит в город, чтобы оставить подделки отца на продажу. Живут Ассоль и Лонгрен в бедности, но в любви. Жизнь простая и однообразная. Характер героини Становление характера проходит на фоне одиночества.
К семье относятся насторожено после случая с Меннерсом. Одиночество наводило скуку, но Ассоль нашла, с кем дружить. Ее близким окружением стала природа. Тоска сделала девушку робкой и страдальческой. Оживление в лице появлялось редко.
Основные черты характера: Глубокая душа. Девушка чувствует все и всех вокруг себя. Она искренне переживает тяготы жизни, пытается помочь встречному.
Дальше все зависит от его зрелости и способности меняться. И от ее умения общаться с человеком другой культуры, другого социального уровня. Романтическая история о страдающей прекрасной девушке и принце покоряет мир не одно столетие Вариант второй: он отвозит ее в фамильный замок и продолжает бороздить моря. В этом случае он не лишается своей идентичности бравого капитана, но и не трансформируется, не растет. При этом кроткая Ассоль опять одинока. К чему ей, впрочем, не привыкать.
В этом случае ее идентичность тоже никак не меняется: ее участь — не жить, а вечно ждать. Романтическая история о страдающей прекрасной девушке и принце покоряет мир не одно столетие — и живет не только в умах юных барышень! Работая с подростками, я много раз слышала разные вариации на тему корабля с алыми парусами: белый мерседес, черный BMW...
Подробный пересказ по главам
- «Алые паруса». Секрет неподдельных эмоций - Новости
- Упомянутые авторы
- 100 лет повести «Алые паруса» Александра Степановича Грина
- Что Грей подарил Ассоль. Встреча Ассоль и Грея
Ассоль и Грэй вместо CJ. Скоро выйдет глобальный мод «Алые паруса» для GTA San Andreas
Новости. Фотогалерея академии. Он рассказал Ассоль, что однажды за ней приплывёт настоящий корабль с такими же алыми парусами, а на нём будет храбрый принц, который увезёт её в своё царство. Подробный краткий пересказ повести «Алые паруса» по главам великого русского писателя А.С. Грина Читайте пересказ и делайте выводы. Не слушая сплетен, уверившись в благородстве мечтаний Ассоль, Грей купил алый шелк в лавке и приказал пошить паруса.
Бриг "Россия" под алыми парусами вошёл в Финский залив под залпы салюта — видео
Ассоль и Грей под алыми парусами в Питере: как прошел сказочный выпускной в РФ. В финале праздника выпускников "Алые паруса" бриг "Россия" прошел по акватории Финского залива. с л у ч а й н о (разрядка Грина. Читать онлайн книгу «Алые паруса» автора Александра Грина полностью, на сайте или через приложение Литрес: Читай и Слушай. Именно её черты писатель придал Ассоль из «Алых парусов». Однажды восьмилетняя Ассоль увидела в корзине красивую белую яхту, а паруса ее были из алого шелка. Не слушая сплетен, уверившись в благородстве мечтаний Ассоль, Грей купил алый шелк в лавке и приказал пошить паруса.