Фанфик попаданец в Марвел 11. Лучший способ забыть человека Сергей Григорьев 555. На трассе «Самара — Большая Черниговка» под упавшим самосвалом погибли четыре человека.
Measure of Dramione // Мера Драмионы
Несмотря на то, что эта ошибка печально распространена, избежать её предельно просто. Сейчас разберёмся. Для приличия скажу то, что знает каждый: формы -ца не существует, если только мы не говорим о существительных.
В итоге, сбежавшего Серама снова поймали и отправили на казнь. Однако Тео помешал ей свершиться.
Используйте ключевые слова, корректно формулируйте запрос для получения качественных, уникальных Title, Description и текстовых описаний от чат-бота для вашего сайта. Во-первых, она позволяет создавать уникальные и привлекательные описания товаров, которые помогут привлечь внимание потенциальных покупателей и увеличить конверсию продаж. Во-вторых, такой подход значительно экономит время и усилия, которые обычно требуются для составления описаний вручную, позволяя сосредоточиться на других аспектах бизнеса.
Генерируйте продающие тексты с учетом ключевых слов для SEO-продвижения карточек на маркетплейсе, размещайте полученные описания, импортируя готовую таблицу в личный кабинет торговой онлайн-площадки 03 Генерация отзывов и ответов Генерация отзывов и ответов на них будет полезна для работы с имиджем компании. Во-первых, это позволяет создать большой объем положительных отзывов и конструктивных ответов быстро и эффективно, что повышает репутацию вашего бизнеса. Во-вторых, такой подход позволяет поддерживать активное взаимодействие с клиентами, улучшая их впечатления и укрепляя связь с вашей компанией. Модуль использует языковую модель gpt-3. Также в решении можно указать логин от аккаунта сервиса Mitup. Подробнее о модуле Бесплатные онлайн-чаты с ИИ Нейросеть обучается на больших объемах текстовых данных и способна генерировать качественные и логичные материалы на основе заданной информации.
Так сильно раздражает, что ваше имя всегда будут писать мелким шрифтом, и таким вот оригинальным способом вы решили заявить о себе? Ну вот, снова приходится признать — Гермиона всегда права. Не буду ей говорить об этом. Она, видите ли, считала, что у полукровки-Принца весьма…своеобразное чувство юмора. Снейпа пыталась защищать — до последнего. Кроме того, вы все же спасли нас. К своим-то вы уже не вернетесь, наверное… - До чего же вы проницательны, Уизли. Вам мало того, что вы теперь «Мальчик, который упустил опасного государственного преступника»? Подвиг Герострата вам спать спокойно не дает? Или вы не знаете, кто такой Герострат? Вообще-то я знаю этого чертова Герострата, чокнутого маггла, от которого сейчас и костей не осталось. Тоже мне, сравнил! Я вынимаю из кармана и возвращаю Снейпу его волшебную палочку. У меня к вам нет такого…личного счета. А если бы и был, вы ведь помогли нам. Мне и Гарри. Он не переживет. Вы хотели узнать, чем я собираюсь заняться? Это едва ли будет похоже на отпуск, вот и все. Я был бы вам крайне признателен, Уизли, если бы вы живописали при благодарных слушателях мою жуткую гибель — во всех подробностях, но с воображением у вас беда, верно? Я помогаю ему подняться, и Снейп, оттолкнув тут же мою руку, остается стоять, опираясь плечом о стену дома, топчется на месте, проверяя — способен ли держаться на ногах без посторонней помощи получается у него не очень. Я отступаю на шаг. Но Снейп, кажется, слышит. Удача ему понадобится. Это едва ли будет похоже на отпуск, уж точно. Мне все равно, куда он отправился. Абсолютно все равно. У меня куча дел. Аппарация все еще плохо мне удается, не хватает только попасть в пустыню или забыть здесь какую-нибудь часть тела. А сейчас мне предстоит аппарировать с Гарри в качестве груза.
Обычный мужчина средних лет и его журнал активности в VRMMO
Супермен и Железный человек объединились в борьбе с общим врагом? Это история успеха современного человека с его знаниями и опытом в мире Мурим! Главная» Новости» Фф мера человека. Фэндом: Люди Икс, Человек-Паук (1994), Тор, Люди Икс: Эволюция, Marvel Comics, Железный человек, Мстители, Фантастическая четвёрка: Величайшие герои мира (кроссовер).
Мера человека
| Фанфики попаданчество (87 фото) | Мнение: Очередной прочитанный фанфик по вселенной Марвел-11 и который раз думаю над тем какие впечатление оставило это творение после себя. |
| Мера человека фанфик | Вводи промокод и получай Бургеркоины или Робаксы! Присоединяйся к Роблокс-миру Бургерленд прямо сейчас! |
| Глава 24. Вынужденная мера. | Мне известно, что, по меньшей мере двоих людей он казнил без суда и следствия. |
Фанфик «Две половинки из разных миров. Глава 15»
Генерация музыки MuseNet, разработанный OpenAI, может создавать музыку в различных стилях и жанрах на основе входных мелодий или структур. Jukebox, также от OpenAI, способен генерировать песни в различных жанрах, включая поп, рок, джаз и многое другое. Генерация видео Недавние исследования показывают прогресс в генерации видео с использованием нейросетей. Например, некоторые модели могут принимать входные кадры и генерировать последовательность видеоролика с новыми действиями или контентом. Некоторые исследования также идут в направлении создания анимированных видеороликов на основе текстовых описаний, аналогично тому, как DALL-E создает изображения на основе текста. Эти примеры демонстрируют разнообразные способы использования нейросетей для генерации различных типов контента. Часто задаваемые вопросы Что такое АйБро и для чего он используется?
АйБро - это модель генерации текста на основе нейросетей, разработанная OpenAI. Она используется для автоматической генерации текста на различные темы и ситуации. Какие преимущества предоставляет ИИ для генерации контента? Обладает высокой точностью и способностью генерировать качественный и связный текст. Он также может адаптироваться к различным стилям и темам. В чем отличие АйБро от других моделей генерации текста?
Использует передовые методы глубокого обучения, такие как архитектура трансформера, что делает его одним из наиболее мощных и эффективных инструментов для генерации текста. Может ли ИИ создавать контент на нескольких языках? Да, способен работать с различными языками благодаря своей многоязычной архитектуре.
Собственно, в названии уже всё сказано: в тело принца Джоффри, очень незадолго до начала первого сезона сериала, попадает Октавиан Август он же Гай Октавиан и, по совместительству, в реальной истории, основатель Римской Империи. Лично мне произведение очень понравилось, не смотря на то, что написано "буржуем", что, периодически, прорывается. Герой умный, рассудительный, без заскоков. Проблемы решает мозгами, а не роялями в кустах и авторским произволом. Единственный лично мне очень неприятный момент, это маленькие предисловия в начале каждой главы, этакие выдержки из мемуаров персонажей в далёком будущем, а по сути своей - люто беспардонные спойлеры, о том, как у героя всё сложится в конечном итоге. Суть произведения в том, что в тело Роберта Баратеона где-то в процессе его восстания против Безумного Короля, вселяется попаданец, однако повествование ведётся не от его лица, а от лиц окружающих персонажей, которые, что естественно, про попадание не знают. Само по себе произведение вполне годно, но так как его автор - буржуй, изобилует рядом свойственных их менталитету багов. В частности спойлер! Чего хотел добиться этим герой понятно: "отбросим старое, заживём по новому! Фактически, единственный символ. Приказать его переплавить, это примерно также, как у нас в стране приказать разровнять бульдозерами Московский Кремль, при этом ещё и Шапку Мономаха в костёр кинуть, или в той же США взорвать Статую Свободы, и прилюдно подтереться Декларацией Независимости и Билем о правах. В общем, поступок априори превращающий человека претендующего на верховную власть в стране, в мёртвого человека, для которого быть похороненным под общественным туалетом - уже милость и почесть.
Похоже, она весьма недовольна тем, что я отвечал на Ваши письма, хотя последние четыре года игнорирую любое письмо от нее самой. Прежде чем Вы начнете просить прощения — будьте уверены, что в этом нет необходимости. Всё это не представляет никакой проблемы, доколе мое местонахождение не обнаружено. Прилагаю довольно убедительную статью о ядах, против которых неэффективен безоар. Пожалуйста, перешлите мне свой первый черновик статьи по Acus Venenatus, когда найдете время подготовить его: меня крайне интересует Ваш способ подачи информации. Интересно, ответите ли Вы мне на несколько личный вопрос? Я размышлял о причинах, по которым Вы избрали зелья своей профессией. Вы были, несомненно, лучшей студенткой своего курса; тем не менее, у меня никогда не было чувства, что в Вас присутствует врожденный дар к зельям, каковым Вы явно обладали в области чар и трансфигурации. Надеюсь, Вы не расцените мое замечание как критику, ибо отсутствие врожденного таланта Вы, безусловно, компенсировали исключительной решимостью и умственными способностями, поистине достойными восхищения. Северус sss Дорогой Северус, Благодарю Вас за статью о безоаре, она восхитительна. Отвечая же на Ваш вопрос — возможно, Вы удивитесь — Вы и есть та причина, по которой я избрала зелья своей профессией. Вы правы — у меня больше природной склонности к чарам и трансфигурации, но зелья были несравнимо большим вызовом моему уму. На шестом курсе Хогвартса я наконец осознала истину, которую Вы пытались разъяснить нам столько лет: овладение искусством зельеварения требует гораздо большего, чем простое запоминание списков ингредиентов и следование инструкциям приготовления. Именно заметки Принца-полукровки помогли мне окончательно понять это. Я завидовала. Я была в ярости. Как же это — студент, всего лишь шестикурсник, обладал таким талантом к предмету, талантом, которого, похоже, не хватало самим ученым, написавшим учебник? Я смотрела, как Гораций Слагхорн варил зелья с легкостью и ловкостью, которых не было у меня, но даже его удивительному мастерству было далеко до невероятных талантов Принца-полукровки. Когда мы узнали, кто скрывался за личностью Принца, я была мало удивлена. Как мне раньше это в голову не приходило? Зависть моя росла — Вы были не только гением зельеварения, но и изобретали собственные заклинания в немыслимо юном возрасте. Мой ум вернулся к загадке с зельями, созданной Вами для охраны философского камня много лет назад. Вы постигли логику, которая обыкновенно находится за пределами понимания даже самых одаренных волшебников. С того момента я знала, что мне делать со своей жизнью, если я переживу войну: я хотела стать Мастером Зелий. Природные способности, которых я лишена, думала я, будут восполнены усердным трудом и настойчивостью. Принцем-полукровкой мне не стать никогда, но я, по меньшей мере, Мастер Зелий. А теперь, быть может, Вы отплатите мне за мою честность той же монетой? Почему Вы предпочли жить в полной изоляции все эти годы? Подозреваю, что Вам претит чрезмерное общение с людьми, особенно с малообразованными, но разве это не тяжело, в некотором смысле, — полностью разорвать связи с внешним миром? Простите за дерзость, я просто ужасно чувствую себя при мысли о том, что Вы, возможно, одиноки. Статья об Acus Venenatus почти завершена. Гермиона sss Дорогая Гермиона, Простите короткую задержку с ответом на Ваше последнее письмо: мне понадобилось несколько дней, чтобы поразмыслить над его содержанием. С момента прибытия Вашей совы я колебался между двумя эмоциями. Не знаю, чувствовать ли мне злость и раздражение относительно ложных причин, побудивших Вас стать Мастером Зелий, или, побывав свидетелем Вашего несомненного мастерства, испытывать глубокое восхищение и гордость за свое невольное участие в Вашем профессиональном росте. Сейчас я склоняюсь скорее ко второму. Похоже, мы уже переступили за границы профессиональных интересов. Мне стоит винить в этом себя одного, поскольку первый вопрос был задан мной. Раз уж Вы так ублажили меня своим ответом, попытаюсь вернуть любезность. Я выбрал одиночество по многим причинам. Если бы Ваш лучший друг погиб от Вашей руки, сумели бы ли Вы спокойно вернуться на место преступления? И малым утешением послужил бы тот факт, что эта смерть была уже предопределена другими причинами, и что произошло это по необходимости и предварительной договоренности. Подробности Вам известны из моего процесса, и я не стану Вам ими докучать. Хогвартс был моим домом — своими поступкам я сделал себя бездомным. Я вернусь туда, но ни в коем случае не так скоро, как хотелось бы Минерве. Как Вы верно заметили, я исключительный мизантроп. Боюсь, что нахожу большую часть ведьм и волшебников крайне недалекими. Они навевают на меня скуку, они раздражают меня, они часто приводят меня в ярость. Своей добровольной изоляцией я защищаю себя от нежелательных посягательств на мое время; это также значило, что я должен отказаться от компании немногочисленных личностей исключительных умственных способностей, которые могли соблаговолить общаться со мной. Ваши письма, пусть и приятные мне, послужили болезненным напоминанием о том, что на самом деле есть люди, с которыми общение стоит поддерживать. Я не собирался жить в отшельничестве вечно, но и не готов еще отказаться от своего уединения. И, наконец, Вы, кажется, убеждены, что большая часть волшебного мира считает меня героем войны, но я могу заверить Вас — истина далеко не так приятна. Будьте уверены, я по-прежнему крайне непопулярен среди обеих сторон. Количество писем с угрозами и оскорблениями и вопиллеров, которые я получаю все эти годы, вполне убедило меня в этом. Редкие приступы одиночества — небольшая цена за спокойствие. Северус sss Дорогой Северус, Простите меня за эти слова, но я не думаю, что Вы были популярны и до войны, разве что среди студентов Слизерина. Вероятно, некоторые ведьмы и волшебники сейчас полагают, что у них есть достойная причина ненавидеть Вас, но тем не менее, есть и другие, которые обнаружили гораздо больше причин восхищаться Вами и уважать Вас. Я не буду больше пытаться убедить Вас: если и когда Вы решите появиться в магическом сообществе снова, Вы, возможно, увидите, что реакция людей не та, что Вы ожидали. Уверена, непосредственно после процесса Ваше решение было правильным, но четырехлетнего отсутствия достаточно, чтобы смягчить самые резкие мнения, и люди просто научились жить дальше. Я почти каждый день получаю сов от Минервы с целым списком вопросов. Как Северус выглядит? Не кажется ли он подавленным? По-прежнему ли он необщителен? Надеюсь, Вы не возражаете — она так доняла меня, что я выдумала для нее настоящую сказку. Я рассказала ей, что Вы обрили голову наголо и прибавили в весе по меньшей мере пять стоунов, что Вы далеко не подавлены и даже безумно хохотали без повода, и что Вы точно не одиноки благодаря трем блондинкам, соблазнительным магглам, Вашим сожительницам. Минерва не ответила. Прилагаю первый черновик статьи об Acus Venenatus. Гермиона sss Дорогая Гермиона, Благодарю за статью. Я прочел ее с удовольствием и внес минимальные поправки. Ошибок я не нашел, но предложил еще пару мыслей. Мой единственный вопрос касается авторства: Вы не только не поставили свое имя первым, но и написали «Снейп» вместо «Портингтон». Предполагаю, что это не простая описка, и прошу объяснений. Я получил от Минервы четыре приглашения по одному каждый день на этой неделе на вечер в Хогвартсе по случаю выхода Филиуса Флитвика на пенсию, в конце месяца. Любопытно, предназначались ли все приглашения мне одному, или три из них адресованы моим сожительницам, блондинкам-магглам? В любом случае, ответил я отказом. Северус sss Дорогой Северус, Я также получила приглашение на этот вечер. Мне оно польстило, и поэтому я немедленно согласилась. И только после мне пришло в голову, что никого из моих знакомых среди приглашенных нет. Пожалуйста, подумайте о своем появлении там. Вы сами сказали, что не собираетесь оставаться в уединении бесконечно. Что касается статьи, я приняла все Ваши предложения и внесла соответствующие поправки. Прилагаю окончательный черновик. Я подумала, что Вы больше заслуживаете первого места, поскольку работа была Вашей. Я только представила информацию. К тому же, я надеялась, что Вы сочтете публикацию под фамилией «Снейп», а не «Портингтон» первым шагом к возвращению в общество. Гермиона sss Дорогая Гермиона, Я соглашусь опубликовать статью под фамилией «Снейп», при условии, что Ваше имя будет стоять на первом месте — «Грейнджер и Снейп». Многие из Ваших предложений на ранней стадии исследования были основополагающими, и Вы сыграли важную роль в приготовлении второго антидота. Кроме того, я уже заработал себе репутацию в зельеварении и как Снейп, и как Портингтон и думаю, ведущая роль в такой значительной статье расширит Ваши перспективы. Мне кажется слегка подозрительным, что никто из Ваших знакомых не был приглашен на вечер. Вы не думали о том, что Минерва, возможно, пригласила Вас в надежде, что Вы, в свою очередь, убедите меня присутствовать там? Мои слова могут показаться Вам несколько самонадеянными — в конце концов, Вы были любимицей и Минервы, и Филиуса. Но эту теорию тем не менее стоит рассмотреть. Минерва продолжает слать приглашения, я продолжаю отказываться. Северус Глава 4 Дорогой Северус, Простите, что не писала последние две недели — я была невероятно загружена на работе и заканчивала нашу статью. Большое спасибо за предоставленное мне первое место, я благодарно приняла Ваше предложение и переслала статью издателями, подписав ее «Грейнджер и Снейп». Вы очень великодушны, теперь я Ваша должница вдвойне. С тех пор как я получила свое приглашение на вечер, прошло более двух недель, а никто из моих друзей и коллег приглашен так и не был. Думаю, Ваши подозрения были верными — Минерва решительно настроена вернуть Вас в Хогвартс. Но я умоляю Вас: пожалуйста, подумайте об этом вечере, если не ради себя, то ради меня. Там не будет никого из моих знакомых, кроме преподавателей. Разве что Невилл Лонгботтом, который недавно стал преподавателем травологии. Но, несмотря на всю привязанность к нему, едва ли я способна вынести целый вечер разговоров о растениях. Гермиона sss Дорогая Гермиона, Какое несчастье. Невилл Лонгботтом преподает в Хогвартсе. Критерии отбора педагогов существенно снизились, как я погляжу. И Вы действительно ожидаете, что я готов провести целый вечер в компании этого мальчишки? Мне так не кажется. Кроме того, учитывая, какой ужас я ему внушаю, с Вашей стороны было бы решительно жестоко искушать меня явиться на этот праздник. Я просто не могу доставить Минерве удовольствие принять ее приглашение. Северус sss Северус, пожалуйста. Я умоляю Вас. Пожалуйста, не заставляйте меня идти туда одну. Глупо с моей стороны было принять приглашение так быстро. И почему Вы до сих пор так недоброжелательны к Невиллу? Гермиона sss Моя дорогая Гермиона, Да, глупо с Вашей стороны было согласиться так быстро. Как это типично для Гриффиндора. Вы можете умолять меня сколько угодно, но, насколько я помню, это Вы обязаны мне дважды. Что касается недоброжелательности к Невиллу, то таково мое к нему отношение. Да, до сих пор. Я вообще крайне неприятный человек. Если я и позволил Вам поставить Ваше имя перед моим, это отнюдь не означает, что я сделал пересадку личности. Северус sss Дорогой Северус, Я провела в Вашем обществе целую ночь. Вы далеко не так неприятны, как Вам самому кажется. Вы можете быть резки до грубости, но Вы умны и интересны и способны спасти меня от четырехчасовой дозы Невилла Лонгботтома. И потом, это целиком и полностью Ваша вина. Минерва пригласила меня только для того, чтобы заполучить Вас. Вы обязаны избавить меня от утомительной компании. Я снимаю с этого письма копии и буду посылать их Вам каждый час всю ночь, пока Вы не согласитесь. Гермиона sss Грейнджер, Я бы с радостью придушил Вас. Я едва не придушил Вашу сову. Чертова девчонка, почему Вы считаете себя обязанной превратить мою жизнь в одно сплошное несчастье? Сейчас уже пять утра, и я больше так не могу. Вы понимаете, что это шантаж? Будь по Вашему, я приду на этот чертов вечер Флитвика. Надеюсь, Вы понимаете, что самодовольное выражение лица Минервы при виде меня, наверное, будет преследовать меня годами. Вам ясно? Северус sss Дорогой Северус, Спасибо, спасибо, спасибо. Я буду вечно Вам признательна, и мне правда жаль, что Вам пришлось не спать всю ночь. А вообще, вычеркните это — мне ничуть не жаль, я просто очень рада. До встречи в субботу вечером. С радостью, Глава 5 Любой, кто понаблюдал бы за молодой женщиной с вьющимися каштановыми волосами у ворот Хогвартса, подумал бы, что она слегка не в себе. Она медленно ходила маленькими кругами, шепча заклинания и хмурясь в землю. Было десять утра воскресенья, и Гермиона Грейнджер изо всех сил концентрировалась на траве под собой. В левой ее руке был зажат экземпляр «Ежедневного пророка», а правая держала палочку, кончик которой периодически вспыхивал бледным оттенком голубого. Минут через десять девушка вздохнула и снова прислонилась к школьным воротам. Она на мгновение прикрыла глаза, глубоко сосредотачиваясь, и опять зашагала кругами, распевно произнося заклинания на латыни и пристально глядя в траву.
Хотя не это было самым страшным: она боялась вновь потерпеть поражение и подвести друзей. И все же один вид талисмана, одна мысль, что она сможет вновь почувствовать в себе супер силы, одно воспоминание о чувстве упоения от полета, невозможного без супер геройского костюма уже завораживал. Она знала, что Кот хочет помочь ей, и она была рада этому. Но все-таки ее что-то останавливало… Вдруг за спиной Нуара раздался грохот, и послышалось хлопанье множества крыльев. Прямо над ними пролетела стая голубей. Перья, выпавшие у некоторых птиц, медленно опускались на героев. И у Кота тут же дала себя знать аллергия: одно перо упало на его плечо, от чего он громко чихнул, уронив коробочку, которую он держал в руках. Шкатулка так и упала бы на крышу и скатилась бы вниз на асфальт в неизвестность, но быстрая реакция Маринетт смогла предотвратить потерю талисмана. Девушка ловко подхватила коробочку, и в этот момент заметила, что за ними кто-то наблюдает: краем глаза она увидела темную фигуру на одной из соседних крыш, и, посчитав, что это злодей, спрятала коробочку в карман. Незнакомец, поняв, что выдал свое нахождение здесь, быстро скрылся, словно растаяв в темноте. Приземлившись на нужную крышу, Леди увидела, как Кот, близко стоя за спиной её названой сестры, что-то говорил ей. Там есть такая же школа, в которую мы ходим здесь, есть такие же дома и улицы. С каждым словом Маринетт, рассказывающей Коту под аккомпанемент всхлипов свою историю до появления в их мире, Леди дивилась все больше услышанному и все сильнее росло в ней состояние шока от услышанного. Стоя позади девушки, он приобнял ее.
Фанфик Люди Икс. Апокалипсис
Чтобы защититься от демонических существ, люди быстро вошли в глобализированную цифровую эпоху. Фанфик «Скованные» состоит из 77 глав, его объем в два раза превышает объем «Гарри Поттера и Даров Смерти». Читать онлайн Все/Мигель О'Хара — Bottom Miguel Supremacy. Cамые свежие новости, статьи об актерах, фото, самая большая в Европе база фанфикшена по сумеркам и многое другое. Чтобы защититься от демонических существ, люди быстро вошли в глобализированную цифровую эпоху. Эта работа примечательна тем, что это мой первый фанфик.
10 кроссовер-фанфиков по «Гарри Поттеру» и Marvel
Форум Группы Посты Новости. dom фанфиков» драмиона фанфик» мера человека драмиона фанфик (120) фото. Фанфики «Мера человека», «Песочный человек», как постеры фильмов. Фанфики «Мера человека», «Песочный человек», как постеры фильмов.
Мера человека фанфик
Я была в ярости. Как же это — студент, всего лишь шестикурсник, обладал таким талантом к предмету, талантом, которого, похоже, не хватало самим ученым, написавшим учебник? Я смотрела, как Гораций Слагхорн варил зелья с легкостью и ловкостью, которых не было у меня, но даже его удивительному мастерству было далеко до невероятных талантов Принца-полукровки. Когда мы узнали, кто скрывался за личностью Принца, я была мало удивлена. Как мне раньше это в голову не приходило? Зависть моя росла — Вы были не только гением зельеварения, но и изобретали собственные заклинания в немыслимо юном возрасте. Мой ум вернулся к загадке с зельями, созданной Вами для охраны философского камня много лет назад. Вы постигли логику, которая обыкновенно находится за пределами понимания даже самых одаренных волшебников. С того момента я знала, что мне делать со своей жизнью, если я переживу войну: я хотела стать Мастером Зелий. Природные способности, которых я лишена, думала я, будут восполнены усердным трудом и настойчивостью. Принцем-полукровкой мне не стать никогда, но я, по меньшей мере, Мастер Зелий.
А теперь, быть может, Вы отплатите мне за мою честность той же монетой? Почему Вы предпочли жить в полной изоляции все эти годы? Подозреваю, что Вам претит чрезмерное общение с людьми, особенно с малообразованными, но разве это не тяжело, в некотором смысле, — полностью разорвать связи с внешним миром? Простите за дерзость, я просто ужасно чувствую себя при мысли о том, что Вы, возможно, одиноки. Статья об Acus Venenatus почти завершена. Гермиона sss Дорогая Гермиона, Простите короткую задержку с ответом на Ваше последнее письмо: мне понадобилось несколько дней, чтобы поразмыслить над его содержанием. С момента прибытия Вашей совы я колебался между двумя эмоциями. Не знаю, чувствовать ли мне злость и раздражение относительно ложных причин, побудивших Вас стать Мастером Зелий, или, побывав свидетелем Вашего несомненного мастерства, испытывать глубокое восхищение и гордость за свое невольное участие в Вашем профессиональном росте. Сейчас я склоняюсь скорее ко второму. Похоже, мы уже переступили за границы профессиональных интересов.
Мне стоит винить в этом себя одного, поскольку первый вопрос был задан мной. Раз уж Вы так ублажили меня своим ответом, попытаюсь вернуть любезность. Я выбрал одиночество по многим причинам. Если бы Ваш лучший друг погиб от Вашей руки, сумели бы ли Вы спокойно вернуться на место преступления? И малым утешением послужил бы тот факт, что эта смерть была уже предопределена другими причинами, и что произошло это по необходимости и предварительной договоренности. Подробности Вам известны из моего процесса, и я не стану Вам ими докучать. Хогвартс был моим домом — своими поступкам я сделал себя бездомным. Я вернусь туда, но ни в коем случае не так скоро, как хотелось бы Минерве. Как Вы верно заметили, я исключительный мизантроп. Боюсь, что нахожу большую часть ведьм и волшебников крайне недалекими.
Они навевают на меня скуку, они раздражают меня, они часто приводят меня в ярость. Своей добровольной изоляцией я защищаю себя от нежелательных посягательств на мое время; это также значило, что я должен отказаться от компании немногочисленных личностей исключительных умственных способностей, которые могли соблаговолить общаться со мной. Ваши письма, пусть и приятные мне, послужили болезненным напоминанием о том, что на самом деле есть люди, с которыми общение стоит поддерживать. Я не собирался жить в отшельничестве вечно, но и не готов еще отказаться от своего уединения. И, наконец, Вы, кажется, убеждены, что большая часть волшебного мира считает меня героем войны, но я могу заверить Вас — истина далеко не так приятна. Будьте уверены, я по-прежнему крайне непопулярен среди обеих сторон. Количество писем с угрозами и оскорблениями и вопиллеров, которые я получаю все эти годы, вполне убедило меня в этом. Редкие приступы одиночества — небольшая цена за спокойствие. Северус sss Дорогой Северус, Простите меня за эти слова, но я не думаю, что Вы были популярны и до войны, разве что среди студентов Слизерина. Вероятно, некоторые ведьмы и волшебники сейчас полагают, что у них есть достойная причина ненавидеть Вас, но тем не менее, есть и другие, которые обнаружили гораздо больше причин восхищаться Вами и уважать Вас.
Я не буду больше пытаться убедить Вас: если и когда Вы решите появиться в магическом сообществе снова, Вы, возможно, увидите, что реакция людей не та, что Вы ожидали. Уверена, непосредственно после процесса Ваше решение было правильным, но четырехлетнего отсутствия достаточно, чтобы смягчить самые резкие мнения, и люди просто научились жить дальше. Я почти каждый день получаю сов от Минервы с целым списком вопросов. Как Северус выглядит? Не кажется ли он подавленным? По-прежнему ли он необщителен? Надеюсь, Вы не возражаете — она так доняла меня, что я выдумала для нее настоящую сказку. Я рассказала ей, что Вы обрили голову наголо и прибавили в весе по меньшей мере пять стоунов, что Вы далеко не подавлены и даже безумно хохотали без повода, и что Вы точно не одиноки благодаря трем блондинкам, соблазнительным магглам, Вашим сожительницам. Минерва не ответила. Прилагаю первый черновик статьи об Acus Venenatus.
Гермиона sss Дорогая Гермиона, Благодарю за статью. Я прочел ее с удовольствием и внес минимальные поправки. Ошибок я не нашел, но предложил еще пару мыслей. Мой единственный вопрос касается авторства: Вы не только не поставили свое имя первым, но и написали «Снейп» вместо «Портингтон». Предполагаю, что это не простая описка, и прошу объяснений. Я получил от Минервы четыре приглашения по одному каждый день на этой неделе на вечер в Хогвартсе по случаю выхода Филиуса Флитвика на пенсию, в конце месяца. Любопытно, предназначались ли все приглашения мне одному, или три из них адресованы моим сожительницам, блондинкам-магглам? В любом случае, ответил я отказом. Северус sss Дорогой Северус, Я также получила приглашение на этот вечер. Мне оно польстило, и поэтому я немедленно согласилась.
И только после мне пришло в голову, что никого из моих знакомых среди приглашенных нет. Пожалуйста, подумайте о своем появлении там. Вы сами сказали, что не собираетесь оставаться в уединении бесконечно. Что касается статьи, я приняла все Ваши предложения и внесла соответствующие поправки. Прилагаю окончательный черновик. Я подумала, что Вы больше заслуживаете первого места, поскольку работа была Вашей. Я только представила информацию. К тому же, я надеялась, что Вы сочтете публикацию под фамилией «Снейп», а не «Портингтон» первым шагом к возвращению в общество. Гермиона sss Дорогая Гермиона, Я соглашусь опубликовать статью под фамилией «Снейп», при условии, что Ваше имя будет стоять на первом месте — «Грейнджер и Снейп». Многие из Ваших предложений на ранней стадии исследования были основополагающими, и Вы сыграли важную роль в приготовлении второго антидота.
Кроме того, я уже заработал себе репутацию в зельеварении и как Снейп, и как Портингтон и думаю, ведущая роль в такой значительной статье расширит Ваши перспективы. Мне кажется слегка подозрительным, что никто из Ваших знакомых не был приглашен на вечер. Вы не думали о том, что Минерва, возможно, пригласила Вас в надежде, что Вы, в свою очередь, убедите меня присутствовать там? Мои слова могут показаться Вам несколько самонадеянными — в конце концов, Вы были любимицей и Минервы, и Филиуса. Но эту теорию тем не менее стоит рассмотреть. Минерва продолжает слать приглашения, я продолжаю отказываться. Северус Глава 4 Дорогой Северус, Простите, что не писала последние две недели — я была невероятно загружена на работе и заканчивала нашу статью. Большое спасибо за предоставленное мне первое место, я благодарно приняла Ваше предложение и переслала статью издателями, подписав ее «Грейнджер и Снейп». Вы очень великодушны, теперь я Ваша должница вдвойне. С тех пор как я получила свое приглашение на вечер, прошло более двух недель, а никто из моих друзей и коллег приглашен так и не был.
Думаю, Ваши подозрения были верными — Минерва решительно настроена вернуть Вас в Хогвартс. Но я умоляю Вас: пожалуйста, подумайте об этом вечере, если не ради себя, то ради меня. Там не будет никого из моих знакомых, кроме преподавателей. Разве что Невилл Лонгботтом, который недавно стал преподавателем травологии. Но, несмотря на всю привязанность к нему, едва ли я способна вынести целый вечер разговоров о растениях. Гермиона sss Дорогая Гермиона, Какое несчастье. Невилл Лонгботтом преподает в Хогвартсе. Критерии отбора педагогов существенно снизились, как я погляжу. И Вы действительно ожидаете, что я готов провести целый вечер в компании этого мальчишки? Мне так не кажется.
Кроме того, учитывая, какой ужас я ему внушаю, с Вашей стороны было бы решительно жестоко искушать меня явиться на этот праздник. Я просто не могу доставить Минерве удовольствие принять ее приглашение. Северус sss Северус, пожалуйста. Я умоляю Вас. Пожалуйста, не заставляйте меня идти туда одну. Глупо с моей стороны было принять приглашение так быстро. И почему Вы до сих пор так недоброжелательны к Невиллу? Гермиона sss Моя дорогая Гермиона, Да, глупо с Вашей стороны было согласиться так быстро. Как это типично для Гриффиндора. Вы можете умолять меня сколько угодно, но, насколько я помню, это Вы обязаны мне дважды.
Что касается недоброжелательности к Невиллу, то таково мое к нему отношение. Да, до сих пор. Я вообще крайне неприятный человек. Если я и позволил Вам поставить Ваше имя перед моим, это отнюдь не означает, что я сделал пересадку личности. Северус sss Дорогой Северус, Я провела в Вашем обществе целую ночь. Вы далеко не так неприятны, как Вам самому кажется. Вы можете быть резки до грубости, но Вы умны и интересны и способны спасти меня от четырехчасовой дозы Невилла Лонгботтома. И потом, это целиком и полностью Ваша вина. Минерва пригласила меня только для того, чтобы заполучить Вас. Вы обязаны избавить меня от утомительной компании.
Я снимаю с этого письма копии и буду посылать их Вам каждый час всю ночь, пока Вы не согласитесь. Гермиона sss Грейнджер, Я бы с радостью придушил Вас. Я едва не придушил Вашу сову. Чертова девчонка, почему Вы считаете себя обязанной превратить мою жизнь в одно сплошное несчастье? Сейчас уже пять утра, и я больше так не могу. Вы понимаете, что это шантаж? Будь по Вашему, я приду на этот чертов вечер Флитвика. Надеюсь, Вы понимаете, что самодовольное выражение лица Минервы при виде меня, наверное, будет преследовать меня годами. Вам ясно? Северус sss Дорогой Северус, Спасибо, спасибо, спасибо.
Я буду вечно Вам признательна, и мне правда жаль, что Вам пришлось не спать всю ночь. А вообще, вычеркните это — мне ничуть не жаль, я просто очень рада. До встречи в субботу вечером. С радостью, Глава 5 Любой, кто понаблюдал бы за молодой женщиной с вьющимися каштановыми волосами у ворот Хогвартса, подумал бы, что она слегка не в себе. Она медленно ходила маленькими кругами, шепча заклинания и хмурясь в землю. Было десять утра воскресенья, и Гермиона Грейнджер изо всех сил концентрировалась на траве под собой. В левой ее руке был зажат экземпляр «Ежедневного пророка», а правая держала палочку, кончик которой периодически вспыхивал бледным оттенком голубого. Минут через десять девушка вздохнула и снова прислонилась к школьным воротам. Она на мгновение прикрыла глаза, глубоко сосредотачиваясь, и опять зашагала кругами, распевно произнося заклинания на латыни и пристально глядя в траву. Внезапно она остановилась и сделала небольшой шаг назад.
Направив палочку прямо на землю под собой, она повторила заклинание, и лицо ее расплылось в торжествующей улыбке. Гермиона быстро огляделась вокруг, убеждаясь, что за ней никто не наблюдает, и снова опустила взгляд на траву, где тем же оттенком голубого, что исходил от кончика ее палочки, замерцали два больших следа. Улыбка сползла с ее лица, едва она осознала, на что идет. Она потратила последние десять дней на разработку этого варианты следящего заклинания, но знала, что поскольку пункт назначения ей был совершенно неизвестен, она сильно рисковала расщепиться. Гермиона сделала глубокий вздох, чтобы успокоиться, и ее решимость окрепла. Она не могла жить так дальше — это нужно было сделать. Закрыв глаза и медленно повернувшись, она дезаппарировала. Даже еще не открыв глаза, она поняла — сработало: изменилось освещение, и слышно было пение птиц. Множества птиц. Осторожно глянув из-под прикрытых век, она заметила деревья вокруг, прежде чем опустить взгляд и убедиться, что осталась цела.
Под ногами у девушки был ковер из колокольчиков, а подняв голову, она увидела, что стоит перед причудливым двухэтажным домиком, окруженным самым очаровательным розовым садом, который она когда-либо видела. Это ведь не может быть то самое место? С сердцем, колотящимся о ребра, она прокралась вперед и толкнула маленькую деревянную калитку. Гермиона думала, что калитка заскрипит, но не раздалось ни звука.
В оригинале у Руса магия порталов- самая требовательная к мане, раскачанные в инту маги портальщики вынуждены давиться маной из банок, чтобы суметь открыть и поддержать портал даже для одного человека в зависимости в т. В "человеке" нуб 11! Камни маны, по условиям игры, могут помочь в сложных ситуациях, но потом очень долго накапливают ману. Как гг делает то, что делает?? Нет этому объяснения в книге.
Дамы на водах еще верят нападениям черкесов среди белого дня; вероятно, поэтому Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шашку и пару пистолетов: он был довольно смешон в этом геройском облечении. Высокий куст закрывал меня от них, но сквозь листья его я мог видеть все и отгадать по выражениям их лиц, что разговор был сентиментальный. Наконец они приблизились к спуску; Грушницкий взял за повод лошадь княжны, и тогда я услышал конец их разговора: — И вы целую жизнь хотите остаться на Кавказе? Лицо Грушницкого изобразило удовольствие. Он продолжал: — Здесь моя жизнь протечет шумно, незаметно и быстро, под пулями дикарей, и если бы бог мне каждый год посылал один светлый женский взгляд, один, подобный тому... В это время они поравнялись со мной; я ударил плетью по лошади и выехал из-за куста... Чтоб ее совершенно разуверить, я отвечал по-французски, слегка наклонясь: — Ne craignez rien, madame, — je ne suis pas plus dangereux que votre cavalier 8. Она смутилась, — но отчего? Я желал бы, чтоб последнее мое предположение было справедливо. Грушницкий бросил на меня недовольный взгляд. Поздно вечером, то есть часов в одиннадцать, я пошел гулять по липовой аллее бульвара. Город спал, только в некоторых окнах мелькали огни. С трех сторон чернели гребни утесов, отрасли Машука, на вершине которого лежало зловещее облачко; месяц подымался на востоке; вдали серебряной бахромой сверкали снеговые горы. Оклики часовых перемежались с шумом горячих ключей, спущенных на ночь. Порою звучный топот коня раздавался по улице, сопровождаемый скрыпом нагайской арбы и заунывным татарским припевом. Я сел на скамью и задумался... Я чувствовал необходимость излить свои мысли в дружеском разговоре... Я бы дорого дал, чтоб в эту минуту пожать ее руку. Вдруг слышу быстрые и неровные шаги... Верно, Грушницкий... Так и есть! Какое мне дело!.. Она нашла, что это неслыханная дерзость; я насилу мог ее уверить, что ты так хорошо воспитан и так хорошо знаешь свет, что не мог иметь намерение ее оскорбить; она говорит, что у тебя наглый взгляд, что ты, верно, о себе самого высокого мнения. А ты не хочешь ли за нее вступиться? Я внутренно улыбнулся. Послушай, пойдем лучше в ресторацию, там игра... Я пошел домой. Жду удобного случая. Грушницкий, как тень, следует за княжной везде; их разговоры бесконечны: когда же он ей наскучит?.. Мать не обращает на это внимания, потому что он не жених. Вот логика матерей! Я подметил два, три нежных взгляда, — надо этому положить конец. Вчера у колодца в первый раз явилась Вера... Она, с тех пор как мы встретились в гроте, не выходила из дома. Мы в одно время опустили стаканы, и, наклонясь, она мне сказала шепотом: — Ты не хочешь познакомиться с Лиговскими?.. Мы только там можем видеться... Но я его заслужил... Кстати: завтра бал по подписке в зале ресторации, и я буду танцевать с княжной мазурку. В девять часов все съехались. Княгиня с дочерью явилась из последних; многие дамы посмотрели на нее с завистью и недоброжелательством, потому что княжна Мери одевается со вкусом. Те, которые почитают себя здешними аристократками, утаив зависть, примкнулись к ней. Как быть? Где есть общество женщин — там сейчас явится высший и низший круг. Под окном, в толпе народа, стоял Грушницкий, прижав лицо к стеклу и не спуская глаз с своей богини; она, проходя мимо, едва приметно кивнула ему головой. Он просиял, как солнце... Танцы начались польским; потом заиграли вальс. Шпоры зазвенели, фалды поднялись и закружились. Я стоял сзади одной толстой дамы, осененной розовыми перьями; пышность ее платья напоминала времена фижм, а пестрота ее негладкой кожи — счастливую эпоху мушек из черной тафты. Самая большая бородавка на ее шее прикрыта была фермуаром. Она говорила своему кавалеру, драгунскому капитану: — Эта княжна Лиговская пренесносная девчонка! Вообразите, толкнула меня и не извинилась, да еще обернулась и посмотрела на меня в лорнет... И чем она гордится? Уж ее надо бы проучить... Я тотчас подошел к княжне, приглашая ее вальсировать, пользуясь свободой здешних обычаев, позволяющих танцевать с незнакомыми дамами. Она едва могла принудить себя не улыбнуться и скрыть свое торжество; ей удалось, однако, довольно скоро принять совершенно равнодушный и даже строгий вид: она небрежно опустила руку на мое плечо, наклонила слегка головку набок, и мы пустились. Я не знаю талии более сладострастной и гибкой! Ее свежее дыхание касалось моего лица; иногда локон, отделившийся в вихре вальса от своих товарищей, скользил по горящей щеке моей... Я сделал три тура. Она вальсирует удивительно хорошо. Она запыхалась, глаза ее помутились, полураскрытые губки едва могли прошептать необходимое: «Merci, monsieur». После нескольких минут молчания я сказал ей, приняв самый покорный вид: — Я слышал, княжна, что, будучи вам вовсе незнаком, я имел уже несчастье заслужить вашу немилость... И, право, я бы очень желал доказать вам, что вы насчет меня ошибались... Хохот и шушуканье нас окружающих заставили меня обернуться и прервать мою фразу. В нескольких шагах от меня стояла группа мужчин, и в их числе драгунский капитан, изъявивший враждебные намерения против милой княжны; он особенно был чем-то очень доволен, потирал руки, хохотал и перемигивался с товарищами. Вдруг из среды их отделился господин во фраке с длинными усами и красной рожей и направил неверные шаги свои прямо к княжне: он был пьян. Остановясь против смутившейся княжны и заложив руки за спину, он уставил на нее мутно-серые глаза и произнес хриплым дишкантом: — Пермете... Я таки опять имею честь вас ангажировать pour mazure... Вы, может, думаете, что я пьян? Это ничего!.. Гораздо свободнее, могу вас уверить... Я видел, что она готова упасть в обморок от страху и негодования. Я подошел к пьяному господину, взял его довольно крепко за руку и, посмотрев ему пристально в глаза, попросил удалиться, — потому, прибавил я, что княжна давно уж обещалась танцевать мазурку со мною. Я был вознагражден глубоким, чудесным взглядом. Княжна подошла к своей матери и рассказала ей все, та отыскала меня в толпе и благодарила. Она объявила мне, что знала мою мать и была дружна с полдюжиной моих тетушек. Я надеюсь, что воздух моей гостиной разгонит ваш сплин... Я сказал ей одну из тех фраз, которые у всякого должны быть заготовлены на подобный случай. Кадрили тянулись ужасно долго. Наконец с хор загремела мазурка; мы с княжной уселись. Я не намекал ни разу ни о пьяном господине, ни о прежнем моем поведении, ни о Грушницком. Впечатление, произведенное на нее неприятною сценою, мало-помалу рассеялось; личико ее расцвело; она шутила очень мило; ее разговор был остер, без притязания на остроту, жив и свободен; ее замечания иногда глубоки... Я дал ей почувствовать очень запутанной фразой, что она мне давно нравится. Она наклонила головку и слегка покраснела. Они все прескучные... Неужели все? Она посмотрела на меня пристально, стараясь будто припомнить что-то, потом опять слегка покраснела и, наконец, произнесла решительно: все! А вам смешно? Я б желала, чтоб вы были на его месте... Кто эта дама? Тут разговор переменил направление и к этому уж более не возвращался. Вот мазурка кончилась, и мы распростились — до свидания. Дамы разъехались... Я пошел ужинать и встретил Вернера. А еще хотели не иначе знакомиться с княжной, как спасши ее от верной смерти. Грушницкий, увидав меня издали, подошел ко мне: какой-то смешной восторг блистал в его глазах. Он крепко пожал мне руку и сказал трагическим голосом: — Благодарю тебя, Печорин... Ты понимаешь меня?.. Мери мне все рассказала... Видишь: я ее люблю до безумия... У меня есть до тебя просьба: ты будешь нынче у них вечером... Их улыбки противоречат их взорам, их слова обещают и манят, а звук их голоса отталкивает... То они в минуту постигают и угадывают самую потаенную нашу мысль, то не понимают самых ясных намеков... Вот хоть княжна: вчера ее глаза пылали страстью, останавливаясь на мне, нынче они тусклы и холодны... В девятом часу мы вместе пошли к княгине. Проходя мимо окон Веры, я видел ее у окна. Мы кинули друг другу беглый взгляд. Она вскоре после нас вошла в гостиную Лиговских. Княгиня меня ей представила как своей родственнице. Пили чай; гостей было много; разговор был общий. Я старался понравиться княгине, шутил, заставлял ее несколько раз смеяться от души; княжне также не раз хотелось похохотать, но она удерживалась, чтоб не выйти из принятой роли; она находит, что томность к ней идет, — и, может быть, не ошибается. Грушницкий, кажется, очень рад, что моя веселость ее не заражает. После чая все пошли в залу. Она мне кинула взгляд, исполненный любви и благодарности. Я привык к этим взглядам; но некогда они составляли мое блаженство. Княгиня усадила дочь за фортепьяно; все просили ее спеть что-нибудь, — я молчал и, пользуясь суматохой, отошел к окну с Верой, которая мне хотела сказать что-то очень важное для нас обоих... Вышло — вздор... Между тем княжне мое равнодушие было досадно, как я мог догадаться по одному сердитому, блестящему взгляду... О, я удивительно понимаю этот разговор немой, но выразительный, краткий, но сильный!.. Она запела: ее голос недурен, но поет она плохо... Зато Грушницкий, облокотясь на рояль против нее, пожирал ее глазами и поминутно говорил вполголоса: «Charmant! Мы здесь только будем видеться... Она покраснела и продолжала: — Ты знаешь, что я твоя раба; я никогда не умела тебе противиться... По крайней мере я хочу сберечь свою репутацию... О, я прошу тебя: не мучь меня по-прежнему пустыми сомнениями и притворной холодностью: я, может быть, скоро умру, я чувствую, что слабею со дня на день... Вы, мужчины, не понимаете наслаждений взора, пожатия руки, а я, клянусь тебе, я, прислушиваясь к твоему голосу, чувствую такое глубокое, странное блаженство, что самые жаркие поцелуи не могут заменить его. Между тем княжна Мери перестала петь. Ропот похвал раздался вокруг нее; я подошел к ней после всех и сказал ей что-то насчет ее голоса довольно небрежно. Но музыка после обеда усыпляет, а спать после обеда здорово: следовательно, я люблю музыку в медицинском отношении. Вечером же она, напротив, слишком раздражает мои нервы: мне делается или слишком грустно, или слишком весело. То и другое утомительно, когда нет положительной причины грустить или радоваться, и притом грусть в обществе смешна, а слишком большая веселость неприлична... Она не дослушала, отошла прочь, села возле Грушницкого, и между ними начался какой-то сентиментальный разговор: кажется, княжна отвечала на его мудрые фразы довольно рассеянно и неудачно, хотя старалась показать, что слушает его со вниманием, потому что он иногда смотрел на нее с удивлением, стараясь угадать причину внутреннего волнения, изображавшегося иногда в ее беспокойном взгляде... Но я вас отгадал, милая княжна, берегитесь! Вы хотите мне отплатить тою же монетою, кольнуть мое самолюбие, — вам не удастся! В продолжение вечера я несколько раз нарочно старался вмешаться в их разговор, но она довольно сухо встречала мои замечания, и я с притворной досадою наконец удалился. Княжна торжествовала, Грушницкий тоже. Торжествуйте, друзья мои, торопитесь... Знакомясь с женщиной, я всегда безошибочно отгадывал, будет ли она меня любить или нет... Остальную часть вечера я провел возле Веры и досыта наговорился о старине... За что она меня так любит, право, не знаю! Тем более, что это одна женщина, которая меня поняла совершенно, со всеми моими мелкими слабостями, дурными страстями... Неужели зло так привлекательно?.. Мы вышли вместе с Грушницким; на улице он взял меня под руку и после долгого молчания сказал: — Ну, что? Княжне начинает нравиться мой разговор; я рассказал ей некоторые из странных случаев моей жизни, и она начинает видеть во мне человека необыкновенного. Я смеюсь над всем на свете, особенно над чувствами: это начинает ее пугать. Она при мне не смеет пускаться с Грушницким в сентиментальные прения и уже несколько раз отвечала на его выходки насмешливой улыбкой; но я всякий раз, как Грушницкий подходит к ней, принимаю смиренный вид и оставляю их вдвоем; в первый раз была она этому рада или старалась показать; во второй — рассердилась на меня, в третий — на Грушницкого. Я отвечал, что жертвую счастию приятеля своим удовольствием... Я пристально посмотрел на нее и принял серьезный вид. Потом целый день не говорил с ней ни слова... Вечером она была задумчива, нынче поутру у колодца еще задумчивей; когда я подошел к ней, она рассеянно слушала Грушницкого, который, кажется, восхищался природой, но только что завидела меня, она стала хохотать очень некстати , показывая, будто меня не примечает. Я отошел подальше и украдкой стал наблюдать за ней: она отвернулась от своего собеседника и зевнула два раза... Решительно, Грушницкий ей надоел. Еще два дня не буду с ней говорить. К чему это женское кокетство? Вера меня любит больше, чем княжна Мери будет любить когда-нибудь; если б она мне казалась непобедимой красавицей, то, может быть, я бы завлекся трудностью предприятия... Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая нас мучит в первые годы молодости, бросает нас от одной женщины к другой, пока мы найдем такую, которая нас терпеть не может: тут начинается наше постоянство — истинная бесконечная страсть, которую математически можно выразить линией, падающей из точки в пространство; секрет этой бесконечности — только в невозможности достигнуть цели, то есть конца. Из чего же я хлопочу? Из зависти к Грушницкому? Бедняжка, он вовсе ее не заслуживает. Или это следствие того скверного, но непобедимого чувства, которое заставляет нас уничтожать сладкие заблуждения ближнего, чтоб иметь мелкое удовольствие сказать ему, когда он в отчаянии будет спрашивать, чему он должен верить: «Мой друг, со мною было то же самое, и ты видишь, однако, я обедаю, ужинаю и сплю преспокойно и, надеюсь, сумею умереть без крика и слез! Она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет! Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы. Сам я больше неспособен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное как жажда власти, а первое мое удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха — не есть ли первый признак и величайшее торжество власти? Быть для кого-нибудь причиною страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, — не самая ли это сладкая пища нашей гордости? А что такое счастие? Насыщенная гордость. Если б я почитал себя лучше, могущественнее всех на свете, я был бы счастлив; если б все меня любили, я в себе нашел бы бесконечные источники любви. Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти в голову человека без того, чтоб он не захотел приложить ее к действительности: идеи — создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им форму, и эта форма есть действие; тот, в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара. Страсти не что иное, как идеи при первом своем развитии: они принадлежность юности сердца, и глупец тот, кто думает целую жизнь ими волноваться: многие спокойные реки начинаются шумными водопадами, а ни одна не скачет и не пенится до самого моря. Но это спокойствие часто признак великой, хотя скрытой силы; полнота и глубина чувств и мыслей не допускает бешеных порывов; душа, страдая и наслаждаясь, дает во всем себе строгий отчет и убеждается в том, что так должно; она знает, что без гроз постоянный зной солнца ее иссушит; она проникается своей собственной жизнью, — лелеет и наказывает себя, как любимого ребенка. Только в этом высшем состоянии самопознания человек может оценить правосудие божие. Перечитывая эту страницу, я замечаю, что далеко отвлекся от своего предмета... Но что за нужда?.. Ведь этот журнал пишу я для себя, и, следовательно, все, что я в него ни брошу, будет со временем для меня драгоценным воспоминанием. Пришел Грушницкий и бросился мне на шею: он произведен в офицеры. Мы выпили шампанского. Доктор Вернер вошел вслед за ним. Видите ли, вы до сих пор были исключением, а теперь подойдете под общее правило. Он не знает, — прибавил Грушницкий мне на ухо, — сколько надежд придали мне эти эполеты... О, эполеты, эполеты! Я хочу ее удивить... Он смутился и задумался: ему хотелось похвастаться, солгать — и было совестно, а вместе с этим было стыдно признаться в истине. Помилуй, Печорин, какие у тебя понятия!.. Да если даже она и любит, то порядочная женщина этого не скажет... И, вероятно, по-твоему, порядочный человек должен тоже молчать о своей страсти?.. Только любовь, которую мы читаем в глазах, ни к чему женщину не обязывает, тогда как слова... Берегись, Грушницкий, она тебя надувает... Он ушел. Вечером многочисленное общество отправилось пешком к провалу. По мнению здешних ученых, этот провал не что иное, как угасший кратер; он находится на отлогости Машука, в версте от города. К нему ведет узкая тропинка между кустарников и скал; взбираясь на гору, я подал руку княжне, и она ее не покидала в продолжение целой прогулки. Разговор наш начался злословием: я стал перебирать присутствующих и отсутствующих наших знакомых, сначала выказывал смешные, а после дурные их стороны. Желчь моя взволновалась. Я начал шутя — и кончил искренней злостью. Сперва это ее забавляло, а потом испугало. Я вас прошу не шутя: когда вам вздумается обо мне говорить дурно, возьмите лучше нож и зарежьте меня, — я думаю, это вам не будет очень трудно. Я задумался на минуту и потом сказал, приняв глубоко тронутый вид: — Да, такова была моя участь с самого детства. Все читали на моем лице признаки дурных чувств, которых не было; но их предполагали — и они родились. Я был скромен — меня обвиняли в лукавстве: я стал скрытен. Я глубоко чувствовал добро и зло; никто меня не ласкал, все оскорбляли: я стал злопамятен; я был угрюм, — другие дети веселы и болтливы; я чувствовал себя выше их, — меня ставили ниже. Я сделался завистлив. Я был готов любить весь мир, — меня никто не понял: и я выучился ненавидеть. Моя бесцветная молодость протекала в борьбе с собой и светом; лучшие мои чувства, боясь насмешки, я хоронил в глубине сердца: они там и умерли. Я говорил правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался. И тогда в груди моей родилось отчаяние — не то отчаяние, которое лечат дулом пистолета, но холодное, бессильное отчаяние, прикрытое любезностью и добродушной улыбкой. Я сделался нравственным калекой: одна половина души моей не существовала, она высохла, испарилась, умерла, я ее отрезал и бросил, — тогда как другая шевелилась и жила к услугам каждого, и этого никто не заметил, потому что никто не знал о существовании погибшей ее половины; но вы теперь во мне разбудили воспоминание о ней, и я вам прочел ее эпитафию.
Эта мысль мне доставляет необъятное наслаждение: есть минуты, когда я понимаю Вампира... А еще слыву добрым малым и добиваюсь этого названия! Слезши с лошадей, дамы вошли к княгине; я был взволнован и поскакал в горы развеять мысли, толпившиеся в голове моей. Росистый вечер дышал упоительной прохладой. Луна подымалась из-за темных вершин. Каждый шаг моей некованой лошади глухо раздавался в молчании ущелий; у водопада я напоил коня, жадно вдохнул в себя раза два свежий воздух южной ночи и пустился в обратный путь. Я ехал через слободку. Огни начинали угасать в окнах; часовые на валу крепости и казаки на окрестных пикетах протяжно перекликались... В одном из домов слободки, построенном на краю обрыва, заметил я чрезвычайное освещение; по временам раздавался нестройный говор и крики, изобличавшие военную пирушку. Я слез и подкрался к окну; неплотно притворенный ставень позволил мне видеть пирующих и расслышать их слова. Говорили обо мне. Драгунский капитан, разгоряченный вином, ударил по столу кулаком, требуя внимания. Печорина надо проучить! Эти петербургские слетки всегда зазнаются, пока их не ударишь по носу! Он думает, что он только один и жил в свете, оттого что носит всегда чистые перчатки и вычищенные сапоги. А я уверен между тем, что он трус, — да, трус! Я раз ему таких вещей наговорил, что другой бы меня изрубил на месте, а Печорин все обратил в смешную сторону. Я, разумеется, его не вызвал, потому что это было его дело; да не хотел и связываться... Я, правда, немножко волочился за княжной, да и тотчас отстал, потому что не хочу жениться, а компрометировать девушку не в моих правилах. Хотите испытать его храбрость? Это нас позабавит... Он придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина на дуэль... Погодите; вот в этом-то и штука... Вызовет на дуэль: хорошо! Все это — вызов, приготовления, условия — будет как можно торжественнее и ужаснее, — я за это берусь; я буду твоим секундантом, мой бедный друг! Только вот где закорючка: в пистолеты мы не положим пуль. Уж я вам отвечаю, что Печорин струсит — на шести шагах их поставлю, черт возьми! Согласны ли, господа? Я с трепетом ждал ответ Грушницкого; холодная злость овладела мною при мысли, что если б не случай, то я мог бы сделаться посмешищем этих дураков. Если б Грушницкий не согласился, я бросился б ему на шею. Но после некоторого молчания он встал с своего места, протянул руку капитану и сказал очень важно: «Хорошо, я согласен». Трудно описать восторг всей честной компании. Я вернулся домой, волнуемый двумя различными чувствами. Первое было грусть. Обидел ли я кого-нибудь? Неужели я принадлежу к числу тех людей, которых один вид уже порождает недоброжелательство? Вы дорого можете заплатить за одобрение ваших глупых товарищей. Я вам не игрушка!.. К утру я был желт, как померанец. Поутру я встретил княжну у колодца. Но объяснитесь, я могу вам простить все... Видите ли, я много думала, старалась объяснить, оправдать ваше поведение; может быть, вы боитесь препятствий со стороны моих родных... Или ваше собственное положение... О, отвечайте скорее, сжальтесь... Вы меня не презираете, не правда ли? Она схватила меня за руки. Княгиня шла впереди нас с мужем Веры и ничего не видала; но нас могли видеть гуляющие больные, самые любопытные сплетники из всех любопытных, и я быстро освободил свою руку от ее страстного пожатия. Ее губы слегка побледнели... Я пожал плечами, повернулся и ушел. Я иногда себя презираю... Я стал не способен к благородным порывам; я боюсь показаться смешным самому себе. Другой бы на моем месте предложил княжне son coeur et sa fortune; 14 но надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! Я готов на все жертвы, кроме этой; двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту... Отчего я так дорожу ею? Право, ровно ничего. Это какой-то врожденный страх, неизъяснимое предчувствие... Ведь есть люди, которые безотчетно боятся пауков, тараканов, мышей... Признаться ли?.. Когда я был еще ребенком, одна старуха гадала про меня моей матери; она мне предсказала мне смерть от злой жены; это меня тогда глубоко поразило; в душе моей родилось непреодолимое отвращение к женитьбе... Между тем что-то мне говорит, что ее предсказание сбудется; по крайней мере буду стараться, чтоб оно сбылось как можно позже. Вчера приехал сюда фокусник Апфельбаум. На дверях ресторации явилась длинная афишка, извещающая почтеннейшую публику о том, что вышеименованный удивительный фокусник, акробат, химик и оптик будет иметь честь дать великолепное представление сегодняшнего числа в восемь часов вечера, в зале Благородного собрания иначе — в ресторации ; билеты по два рубля с полтиной. Все собираются идти смотреть удивительного фокусника; даже княгиня Лиговская, несмотря на то, что дочь ее больна, взяла для себя билет. Нынче после обеда я шел мимо окон Веры; она сидела на балконе одна; к ногам моим упала записка: «Сегодня в десятом часу вечера приходи ко мне по большой лестнице; муж мой уехал в Пятигорск и завтра утром только вернется. Моих людей и горничных не будет в доме: я им всем раздала билеты, также и людям княгини. В восемь часов пошел я смотреть фокусника. Публика собралась в исходе девятого; представление началось. В задних рядах стульев узнал я лакеев и горничных Веры и княгини. Все были тут наперечет. Грушницкий сидел в первом ряду с лорнетом. Фокусник обращался к нему всякий раз, как ему нужен был носовой платок, часы, кольцо и прочее. Грушницкий мне не кланяется уже несколько времени, а нынче раза два посмотрел на меня довольно дерзко. Все это ему припомнится, когда нам придется расплачиваться. В исходе десятого я встал и вышел. На дворе было темно, хоть глаз выколи. Тяжелые, холодные тучи лежали на вершиннах окрестных гор: лишь изредка умирающий ветер шумел вершинами тополей, окружающих ресторацию; у окон ее толпился народ. Я спустился с горы, и повернув в ворота, прибавил шагу. Вдруг мне показалось, что кто-то идет за мной. Я остановился и осмотрелся. В темноте ничего нельзя было разобрать; однако я из осторожности обошел, будто гуляя, вокруг дома. Проходя мимо окон княжны, я услышал снова шаги за собою; человек, завернутый в шинель, пробежал мимо меня. Это меня встревожило; однако я прокрался к крыльцу и поспешно взбежал на темную лестницу. Дверь отворилась; маленькая ручка схватила мою руку... О, я долго колебалась, долго мучилась... Ее сердце сильно билось, руки были холодны как лед. Начались упреки ревности, жалобы, — она требовала от меня, чтоб я ей во всем признался, говоря, что она с покорностью перенесет мою измену, потому что хочет единственно моего счастия. Я этому не совсем верил, но успокоил ее клятвами, обещаниями и прочее. А она думает... Около двух часов пополуночи я отворил окно и, связав две шали, спустился с верхнего балкона на нижний, придерживаясь за колонну. У княжны еще горел огонь. Что-то меня толкнуло к этому окну. Занавес был не совсем задернут, и я мог бросить любопытный взгляд во внутренность комнаты. Мери сидела на своей постели, скрестив на коленях руки; ее густые волосы были собраны под ночным чепчиком, обшитым кружевами; большой пунцовый платок покрывал ее белые плечики, ее маленькие ножки прятались в пестрых персидских туфлях. Она сидела неподвижно, опустив голову на грудь; пред нею на столике была раскрыта книга, но глаза ее, неподвижные и полные неизъяснимой грусти, казалось, в сотый раз пробегали одну и ту же страницу, тогда как мысли ее были далеко... В эту минуту кто-то шевельнулся за кустом. Я спрыгнул с балкона на дерн. Невидимая рука схватила меня за плечо. Это были Грушницкий и драгунский капитан. Я ударил последнего по голове кулаком, сшиб его с ног и бросился в кусты. Все тропинки сада, покрывавшего отлогость против наших домов, были мне известны. Через минуту я был уже в своей комнате, разделся и лег. Едва мой лакей запер дверь на замок, как ко мне начали стучаться Грушницкий и капитан. Они ушли. Напрасно я им откликнулся: они б еще с час проискали меня в саду. Тревога между тем сделалась ужасная. Из крепости прискакал казак. Все зашевелилось; стали искать черкесов во всех кустах — и, разумеется, ничего не нашли. Но многие, вероятно, остались в твердом убеждении, что если б гарнизон показал более храбрости и поспешности, то по крайней мере десятка два хищников остались бы на месте. Нынче поутру у колодца только и было толков, что о ночном нападении черкесов. Выпивши положенное число стаканов нарзана, пройдясь раз десять по длинной липовой аллее, я встретил мужа Веры, который только что приехал из Пятигорска. Он взял меня под руку, и мы пошли в ресторацию завтракать; он ужасно беспокоился о жене. Мы уселись завтракать возле двери, ведущей в угловую комнату, где находилось человек десять молодежи, в числе которых был и Грушницкий. Судьба вторично доставила мне случай подслушать разговор, который должен был решить его участь. Он меня не видал, и, следственно, я не мог подозревать умысла; но это только увеличивало его вину в моих глазах. Надо вам заметить, что княгиня была здесь, а княжна дома. Вот мы с ним и отправились под окна, чтоб подстеречь счастливца. Признаюсь, я испугался, хотя мой собеседник очень был занят своим завтраком: он мог услышать вещи для себя довольно неприятные, если б неравно Грушницкий отгадал истину; но ослепленный ревностью, он и не подозревал ее. До двух часов ждали в саду. Наконец — уж бог знает откуда он явился, только не из окна, потому что оно не отворялось, а должно быть, он вышел в стеклянную дверь, что за колонной, — наконец, говорю я, видим мы, сходит кто-то с балкона... Какова княжна? Ну, уж признаюсь, московские барышни! Мы хотели его схватить, только он вырвался и, как заяц, бросился в кусты; тут я по нем выстрелил. Вокруг Грушницкого раздался ропот недоверчивости. В эту минуту он поднял глаза — я стоял в дверях против него; он ужасно покраснел. Я подошел к нему и сказал медленно и внятно: — Мне очень жаль, что я вошел после того, как вы уж дали честное слово в подтверждение самой отвратительной клеветы. Мое присутствие избавило бы вас от лишней подлости. Грушницкий вскочил с своего места и хотел разгорячиться. Я не думаю, чтобы равнодушие женщины к вашим блестящим достоинствам заслуживало такое ужасное мщение. Подумайте хорошенько: поддерживая ваше мнение, вы теряете право на имя благородного человека и рискуете жизнью. Грушницкий стоял передо мною, опустив глаза, в сильном волнении. Но борьба совести с самолюбием была непродолжительна. Драгунский капитан, сидевший возле него, толкнул его локтем; он вздрогнул и быстро отвечал мне, не поднимая глаз: — Милостивый государь, когда я что говорю, так я это думаю и готов повторить... Я не боюсь ваших угроз и готов на все... Капитан поклонился очень важно. Он пожелтел, посинел; скрытая злоба изобразилась на лице его. На крыльце ресторации я встретил мужа Веры. Кажется, он меня дожидался. Он схватил мою руку с чувством, похожим на восторг. Экой мерзавец! Принимай их после этого в порядочный дом! Слава богу, у меня нет дочерей! Но вас наградит та, для которой вы рискуете жизнью. Будьте уверены в моей скромности до поры до времени, — продолжал он. Я пошел прямо к Вернеру, застал его дома и рассказал ему все — отношения мои к Вере и княжне и разговор, подслушанный мною, из которого я узнал намерение этих господ подурачить меня, заставив стреляться холостыми зарядами. Но теперь дело выходило их границ шутки: они, вероятно, не ожидали такой развязки. Доктор согласился быть моим секундантом; я дал ему несколько наставлений насчет условий поединка; он должен был настоять на том, чтобы дело обошлось как можно секретнее, потому что хотя я когда угодно готов подвергать себя смерти, но нимало не расположен испортить навсегда свою будущность в здешнем мире. После этого я пошел домой. Через час доктор вернулся из своей экспедиции. Я на минуту остановился в передней, чтоб снять галоши. У них был ужасный шум и спор... Я был секундантом на пяти дуэлях и уж знаю, как это устроить. Я все придумал. Пожалуйста, только мне не мешай. Постращать не худо. А зачем подвергать себя опасности, если можно избавиться?.. Они замолчали. Переговоры наши продолжались довольно долго; наконец мы решили дело вот как: верстах в пяти отсюда есть глухое ущелье; они туда поедут завтра в четыре часа утра, а мы выедем полчаса после них; стреляться будете на шести шагах — этого требовал Грушницкий. Убитого — на счет черкесов. Теперь вот какие у меня подозрения: они, то есть секунданты, должно быть, несколько переменили свой прежний план и хотят зарядить пулею один пистолет Грушницкого. Это немножко похоже на убийство, но в военное время, и особенно в азиатской войне, хитрости позволяются; только Грушницкий, кажется, поблагороднее своих товарищей. Как вы думаете? Должны ли мы показать им, что догадались? Я до вечера просидел дома, запершись в своей комнате. Приходил лакей звать меня к княгине, — я велел сказать, что болен. Два часа ночи... А надо бы заснуть, чтоб завтра рука не дрожала. Впрочем, на шести шагах промахнуться трудно. Зачем вы сами назначили эти роковые шесть шагов? Вы думаете, что я вам без спора подставлю свой лоб... И не мудрено: она так долго служила верно моим прихотям; на небесах не более постоянства, чем на земле. Что ж? Я — как человек, зевающий на бале, который не едет спать только потому, что еще нет его кареты. Но карета готова... Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные... Но я не угадал этого назначения, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных; из горнила их я вышел тверд и холоден, как железо, но утратил навеки пыл благородных стремлений — лучший свет жизни. И с той поры сколько раз уже я играл роль топора в руках судьбы! Как орудие казни, я упадал на голову обреченных жертв, часто без злобы, всегда без сожаления... Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для собственного удовольствия: я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться. Так, томимый голодом в изнеможении засыпает и видит перед собой роскошные кушанья и шипучие вина; он пожирает с восторгом воздушные дары воображения, и ему кажется легче; но только проснулся — мечта исчезает... И, может быть, я завтра умру!.. Одни почитают меня хуже, другие лучше, чем я в самом деле... Одни скажут: он был добрый малый, другие — мерзавец. И то и другое будет ложно. После этого стоит ли труда жить? Смешно и досадно! Вот уже полтора месяца, как я в крепости N; Максим Максимыч ушел на охоту... Холодно; ветер свищет и колеблет ставни... Стану продолжать свой журнал, прерванный столькими странными событиями. Перечитываю последнюю страницу: смешно! Я думал умереть; это было невозможно: я еще не осушил чаши страданий, и теперь чувствую, что мне еще долго жить. Как все прошедшее ясно и резко отлилось в моей памяти! Ни одной черты, ни одного оттенка не стерло время! Я помню, что в продолжение ночи, предшествовавшей поединку, я не спал ни минуты. Писать я не мог долго: тайное беспокойство мною овладело. С час я ходил по комнате; потом сел и открыл роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были «Шотландские пуритане» я читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом... Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную минуту, которую дарит его книга?.. Наконец рассвело. Нервы мои успокоились. Я посмотрелся в зеркало; тусклая бледность покрывала лицо мое, хранившее следы мучительной бессонницы; но глаза, хотя окруженные коричневою тенью, блистали гордо и неумолимо. Я остался доволен собою. Велев седлать лошадей, я оделся и сбежал к купальне. Погружаясь в холодный кипяток нарзана, я чувствовал, как телесные и душевные силы мои возвращались. Я вышел из ванны свеж и бодр, как будто собирался на бал. После этого говорите, что душа не зависит от тела!.. Возвратясь, я нашел у себя доктора.
Фанфики по фэндому «Человек-паук: Нет пути домой / Spider-Man: No Way Home»
| Топ-11 фанфиков, у которых есть власть над моим несуществующим сердцем – Telegraph | Фанфик. Когда люди узнали об отношениях Питера и Тони, они буквально сошли с ума от их любимого дуэта отца и сына. |
| Мера человека фанфик | dom фанфиков» драмиона фанфик» мера человека драмиона фанфик (120) фото. |
| Топ-11 фанфиков, у которых есть власть над моим несуществующим сердцем | Актуальные новости, объективный анализ и эксклюзивные комментарии о важнейших событиях и трендах. |
| Подборка фанфиков по вселенной Марвел-11. Читать подборку книг онлайн | Вернер человек замечательный по многим причинам. |
Онлайн чат с ИИ
- Юла - доска объявлений в Москве, бесплатные частные объявления
- Генерация текста
- Список произведений
- Генераторы нейросети
- Мера человек
Последняя реальность
| Фанфики попаданчество (87 фото) | ›pdf/oconnor cheloveka_najti_ne_legko. |
| Мера человека / Measure Of A Man | Фанфик «Скованные» состоит из 77 глав, его объем в два раза превышает объем «Гарри Поттера и Даров Смерти». |
| Марвел: Система ведения дневников читать онлайн: ранобэ, новеллы на русском | Проверьте ваши знания по школьной программе в этом тесте! Двоечник вы или отличник? |
| Фанфики попаданчество (87 фото) | Всё началось с «Меры человека» и прекрасных девочек, распахнувших для меня двери переводов. |
| Марвел: Система ведения дневников - Свободный Мир Ранобэ. Ранобэ на русском онлайн | Страница информации о фанфике/книге Мера человека / Measure Of A Man. |
Measure of Dramione // Мера Драмионы
Надо посмотреть, что там, и доложить мне. Для него это значило, что он останется жить. Мелкая душонка, шепнёт кому надо, где искать Белиара…» — Мы только что дрались с дьяволом. Найти тебя сразу они не могут, но подготовиться вполне. Редкие кустарники, потрескавшаяся земля. На горизонте лениво перекидываются песком барханы… Столица где-то там, но туда нельзя. Взгляд понёсся в сторону, удаляясь от барханов. Кустарников всё больше, вот над ручейком пролетели, и показалась деревушка. Поселение было пустым. Обрывки одежды на центральной площади, топоры, пеньки будто для колки дров, и тут же какие-то грязные чаны валяются, вёдра. Посреди домов почему-то витают искорки, поднимаясь вверх, как будто там жгут невидимые костры.
Я присмотрелся: искры вылетают из вспаханной борозды в земле. Эта борозда уходит далеко, и завесу редких искр видно даже за пределами деревни. Ближе нельзя. Опасно пересекать небо над бороздой… Резкая смена картинки. Другое поселение. Здесь уже пустыню с барханами совсем не видно — вокруг плоскогорье, даже пара возделанных полей рядом. Но деревня тоже пустая. Грязные чаны, бочки, вёдра… Тонкая борозда с искрами видна и здесь. Уходит по низеньким горам далеко, не разглядишь. Потом снова полёт над землями.
Жёлтый Приорат по большей части состоял из пустынь — наверное, только север с Шмелиным Лесом отличался таким плодородием. Бес, видимо, приподнялся высоко, показывая земли с высоты нескольких километров. Здесь уже облака мешали смотреть, и я видел только часть приората. Эти самые два поселения, они довольно далеко друг от друга, но едва заметная линия из мерцающих искорок связывает их. Тут послышался стон, в глазах стало темнеть… — Хозяин, я всё…» Я вздрогнул, снова ощутив себя на берегу озера. Ночь, месяц, редкие звёзды. Ветерок гонит рябь на поверхности воды… «Чёртовы бесы! Буду драть их, как чертей, до нулячьего визга!!! Я усмехнулся. Того, что мы увидели, было достаточно, чтобы сделать выводы.
Демон рыкнул ещё разок, потом как ни в чём не бывало ответил: «Милая моя, ты знаешь, что может успокоить мои горящие чресла. Спутники замолчали, потом Белиар шепнул: «Магия Абсолюта?
Каждая модель генерации имеет свои уникальные особенности, которые позволяют создавать контент определенного типа с высокой релевантностью. Способен создавать полезные Title, Description и тексты для товаров и услуг. Может усовершенствовать текущие текстовые описания на основании ключевых слов. Может сделать рерайт и повысить уникальность контента.
Генерирует тексты для рефератов, дипломов, курсовых. Поможет раскрыть вашу тему подробнее, изменить стиль написания под ваши требования. Способен повысить уникальность работы. Создает тексты для новых песен еще ни разу не звучавших в мире. Может сгенерировать нотную грамоту для мелодии и продумать такты.
Во-вторых, должен попросить Вас воздержаться применять Следящие чары к моим письмам. Благодаря особым чарам, наложенным мною на пергамент, каждый раз, как Вы пробуете на нем различные Следящие чары, я об этом узнаю, что становится довольно докучливым. У Вас ничего не выйдет — слишком высоко я ценю свою частную жизнь. Это было всего лишь любопытство. Я больше не стану пытаться установить Ваше местонахождение.
Не могу поверить, что Вы знали об ингредиентах для зелий на втором курсе. Вы могли сделать так, чтобы меня исключили, но ничего не сказали. Могу я спросить, почему? Прилагаю образец антидота. Его было легко достать с помощью мантии-невидимки Гарри и парочки Обливиэйт. Я читала упомянутую Вами статью в «Ядах и зельяъ» и, собственно говоря, слежу за Вашей работой под псевдонимом Х. Портингтон уже какое-то время. Особенно мне понравилось Ваше эссе об использовании чемерицы в лечении тремора, вызванного Круциатусом. Весьма новаторская теория, но, если позволите заметить, Вы явно не проводили никаких практических исследований. Гермиона Грейнджер sss Мисс Грейнджер, Вы, как я вижу, всё столь же наивны.
Поттер и люди, общавшиеся с ним, находились под более пристальным, чем Вы могли себе это представить, наблюдением и Альбуса, и моим. Я знал, что украденные Вами ингредиенты предназначались для Оборотного зелья, и с некоторым интересом наблюдал за тем, как Вы успешно его варили. Вполне серьезное достижение для второго курса и, следовательно, не заслуживающее наказания, — так я думал. Я полагал, что обличье Х. Портингтона вполне безопасно. Десять баллов Гриффиндору. Осмелюсь спросить — как вы догадались? Рад, что Вам понравилась статья, но Вы ошибаетесь: не потребляй я чемерицу в огромных количествах, я бы не мог писать это письмо сейчас. Когда во время последней битвы выяснилось, кому я в действительности предан, более чем несколько пожиратели смерти были охотно готовы запустить в меня Круциатусом. Тремор был настолько сильным, что мне было несколько затрудительно держать в руке палочку или перо.
Полагаю, что это вполне может считаться практическим исследованием. Десять баллов с Гриффиндора. Вижу, Вы по-прежнему поддерживаете общение с мальчиком-который-отказался-умирать. Разве что, конечно, он скончался и завещал Вам свою мантию-невидимку. Предполагаю, что продолжаются и Ваши романтические отношения с этой яркой личностью, мистером Уизли? Остановлюсь на более радостной ноте — думаю, я выяснил причину, по которой антидот не смог полностью вылечить Рубеуса Хагрида. Прилагаю свои заметки. Если Вы согласитесь с моими выводами, полагаю, в течение нескольких дней мы получим нужное зелье, чтобы завершить лечебный процесс. Вы всегда называли меня невыносимой всезнайкой — похоже, эта тенденция распространяется в равной степени и на мое перо, и на мой большой рот. Мне было печально узнать, что Вы так страдали от последствий Круциатуса.
Надеюсь, что Ваши страдания закончились. Мне, по большей части, трудно общаться с людьми моего возраста — они, мягко говоря, не совсем полноценны с умственной точки зрения. Тем не менее, я чувствую себя совершеннейшим неучем, читая Ваши письма. Вижу, что Вам все эти годы удавалось скрывать от нас свое сдержанное чувство юмора. И да, мои «отношения» с мистером Уизли продолжаются. Что касается того, как я узнала, что Вы и есть тот самый Х. Портингтон, это было довольно просто. Если помните, на шестом курсе Гарри пользовался Вашим учебником по зельям, в который Вы записывали различные инструкции, противоречащие тексту самого учебника. Ваш стиль и талант к зельям, кажется, своеобразны — как отпечатки пальцев, и я узнала Ваш стиль в Ваших статьях. Будьте уверены, что я никого не посвящала в свои подозрения относительно Вашей истинной личности.
Ваше объяснение причин несрабатывания антидота поистине поразительно, просто гениально. Да, я полностью согласна. Прилагаю заметки со своими соображениями касательно возможного лекарства. Мне бы очень хотелось иметь возможность наблюдать за Вашей работой над альтернативным антидотом, но я пойму, если об этом не может быть и речи. С наилучшими пожеланиями, sss Мисс Грейнджер, Я думаю, Вы гораздо более талантливый зельевар, чем Вы, похоже, себя считаете. Ваши выводы были хорошо продуманы и удивительно близки к конечному варианту зелья, созданного мной. Я почти уверен, что оно вернет Хагриду силы, но сомневаюсь в его воздействии на синий оттенок кожи. Прилагаю полные разъяснения по поводу создания зелья и инструкций по его применению. Крайне важно выполнить эти инструкции в точности. Пожалуйста, сообщите мне о непосредственной реакции Хагрида на зелье, поскольку возможны побочные эффекты.
Прошу прощения за то, что не ответил раньше, но я хотел сосредоточиться на приготовлении антидота. Боюсь, что о Вашем наблюдении за моей работой не может быть и речи. СС sss Уважаемый профессор Снейп, Прошу простить меня за этот ужасный почерк — я не спала всю ночь, внимательно наблюдая за Хагридом. Не знаю, с чего начать, не знаю, как выразить мое ликование и благодарность. Приняв прошлой ночью первую дозу антидота, Хагрид спал глубоким и спокойным сном. Когда он проснулся сегодня утром, голос его был сильнее, глаза ярче, и с помощью четырех целителей ему удалось сесть в постели. Он даже улыбался. Я поистине в долгу у Вас, профессор. Буду держать Вас в курсе процесса выздоровления Хагрида. С радостью, sss Мисс Грейнджер, Ваши изъявления благодарности излишни.
Рад слышать, что зелье подействовало. Позаботьтесь о том, чтобы дозы выдавались в строгом соответствии с моими указаниями, и, пожалуйста, сообщайте об улучшении цвета кожи, будет таковое или нет. Подозреваю, что синий оттенок останется. Однако, я немедленно начну исследования по разработке другого антидота. Мы можем составить из этих исследований отличную статью для журнала. СС sss Уважаемый профессор Снейп, С того времени, как Хагрид принял первую дозу антидота, прошло пять дней, и процесс выздоровления поразителен. Вы поистине невероятный мастер зелий. Он совершает регулярные прогулки по больнице и так голоден, что персонал не успевает его кормить. Тут думают выписывать его на следующей неделе. Изменений цвета кожи, как Вы и предполагали, нет.
Между прочим, Хагрид всё твердит мне, какая я замечательная и настаивает на какой-нибудь награде для меня от министра магии. Не уверена, что так может продолжаться дальше. Пожалуйста, профессор, позвольте рассказать ему, что это Ваша заслуга. Я возьму с него клятву молчания. Гермиона sss Мисс Грейнджер, Я, разумеется, запрещаю Вам рассказывать ему об этом. Вем хорошо известно, что когда дело касается хранения тайн, Хагрид эффективнее, чем объявление в «Ежедневном пророке» во всю страницу. Я довольно враждебно настроен к известности; боюсь, что о признании моего участия в лечении Хагрида не может быть никакой речи. Процесс разработки второго антидота движется гораздо медленнее. Я бы был признателен, если бы Вы рассмотрели вопросы, изложенные в прилагаемом пергаменте, и поделились любыми своими предположениями по их поводу. Он твердит мне, как «профессор Снейп тобой бы гордился».
Вы просто обязаны позволить мне рассказать ему. Прилагаю свои предложения по второму антидоту. Гермиона sss Мисс Грейнджер, Я бы даже не рассматривал Вашу смехотворную просьбу, если бы не блистательность Ваших предложений относительно антидота — довольно впечатляюще. Пожалуйста, расскажите Хагриду, раз уж это так необходимо. Не сомневаюсь, всё станет достоянием общественности в течение сорока восьми часов. Но это имеет мало значения: мой дом не наносится на карту и абсолютно ненаходим. Вы бы нашли его реакцию весьма забавной. Он несколько секунд выглядел так, будто его стукнули Петрификусом Тоталусом, а затем сгреб меня в охапку и рыдал в мои волосы целый час, что-то бормоча о том, как прав был Дамблдор, доверяя Вам. Если мне еще когда-нибудь доведется услышать фразу: «Я всегда знал, он хороший парень в глубине души! К тому времени, как он прекратил плакать, я промокла насквозь.
Он обещал никому не говорить. Я забавлялась мыслью заставить его дать Нерушимую клятву, но в таком случае он, скорее всего, умер в течение месяца, что лишило бы смысла весь Ваш усердный труд. Рада, что Вы нашли мои предложения полезными. В цвете кожи по-прежнему никаких изменений. Прилагаю некоторые свои дальнейшие соображения. Искренне Ваша, sss Уважаемый профессор Снейп, Простите, что пишу снова так скоро, но Хагрид положительно сводит меня с ума. Он постоянно умоляет меня попросить Вас навестить его, потому что хочет поблагодарить Вас лично. Я сказала ему, что Вы ни за что не согласитесь, но еще немного, и он выкрикнет Ваше имя в чьем-нибудь присутствии. Я обещала передать Вам его просьбу. Хагрида выписывают через два дня.
Есть ли продвижение со вторым антидотом? Гермиона sss Мисс Грейнджер, Боюсь, желание Хагрида осуществится. Второе зелье вызывает всё больше затруднений, и мне бы хотелось изучить степень окрашивания кожи, а также взять небольшие образцы кожи с конечностей. Был бы признателен за Вашу помощь в этом деле. Я прибуду сегодня в одиннадцать вечера, когда больница будет относительно безлюдной. Буду благодарен Вам, если Вы дадите мне карту, как добраться до палаты Хагрида. Попытаюсь попасть туда незамеченным: я пользуюсь всеобщей непопулярностью и не хочу стать причиной скандала. СС sss Уважаемый профессор Снейп, Прилагаю карту. Я так рада, что смогу наконец снова увидеть Вас лично. Работать с Вами было настолько увлекательно, пусть даже и лишь посредством переписки.
Что до Хагрида, то он готов взорваться от волнения. Поверьте, Вы сильно преувеличиваете, говоря о своей всеобщей непопулярности. Многие люди считают Вас всё равно что героем войны; даже Гарри и Рон более чем признательны за всё, что Вы делали во время войны. Позвольте уверить Вас, что я всё такой же мерзавец, каким был всегда. Времени не удалось изменить меня к лучшему. СС sss Уважаемый профессор Снейп, Пожалуйста, простите, что мне пришлось вчера выйти из палаты Хагрида на несколько минут. Боюсь, что радостное выражение Вашего лица, когда Хагрид разрыдался и попытался Вас обнять, оказалось слишком сильным зрелищем для меня. Хагрида выписали сегодня днем. Меня беспокоит то, что Ваше участие в его выздоровление раскроется сразу же, как он вернется в Хогвартс. Было чудесно повидать Вас снова, спустя всё это время.
Надеюсь, Вы не возражаете, если я скажу, что мне показалось, что Вы выглядите гораздо моложе, чем в последнюю нашу встречу. Должно быть, одиночество Вам подходит. Горю желанием узнать, какие именно эксперименты Вы намереваетесь провести над образцами кожи. Я попыталась спросить Вас вчера вечером, но боюсь, меня не было слышно за грохотом эмоций Хагрида. С наилучшими пожеланиями, sss Дорогая мисс Грейнджер, Счастлив узнать, что выражения моего лица являются источником такой радости. Что касается того, что выгляжу я моложе, — либо обучение зельеварению отрицательно сказалось на Вашем зрении, либо употребление чемерицы имеет неожиданные косметические побочные эффекты. Подозреваю первое. И надеюсь, Вы не возражаете, если я скажу, что Вы выглядели гораздо старше, чем в нашу последнюю встречу. Это изменение к лучшему по сравнению с моими воспоминаниями о Вас в Хогвартсе. Прилагаю расписание всех планируемых мной экспериментов над образцами кожи.
Думаю, они будут окончены к концу недели. Северус sss Уважаемый профессор Снейп, Вижу, что в переписке Вы способны быть столь же язвительным, сколь в классе. Уверяю Вас, с моим зрением всё в порядке, а я, видимо, преждевременно состарилась под действием паров от котлов. Проводимые Вами эксперименты над образцами кожи весьма интересны. Прилагаю описание еще двух экспериментов, которые, как я считаю, могут дать стоящие результаты. Гермиона sss Дорогая мисс Грейнджер, Ах это вечное гриффиндорство. Неужели Вы не способны распознать насмешку? Я всего лишь имел в виду, что Вы неожиданно оказались настоящей дамой. Педагоги частенько опрометчиво ожидают, что их студенты остаются в точности такими, какими они были в школе. Кроме того, женственность идет Вам гораздо больше, чем отрочество.
Я отложила карандаш в сторону, когда встала и начала подбирать бумагу, складывая ее в корзину. Я угадала — два десятка. И когда все они были выброшены, я вышла из комнаты и спустилась вниз.
Сегодня пятница, 16 декабря, это последний день Эдварда в школе перед Рождественскими каникулами. Я была на подъеме от мысли, что целых две недели он будет дома, но должна признать, сам праздник меня пугал. В Финиксе у нас не было возможности его праздновать, и грустно было встречать первое Рождество без мамы рядом.
Она никогда ничего не говорила об этом, но я видела грусть в ее глазах, когда мы спали в сарае, а она смотрела на дом и хотела разделить празднование. Я знала, что ей хотелось быть частью целого, а мы просто сидели на улице и смотрели. Я хорошо помню это чувство, и не хочу больше его испытывать, поэтому тот факт, что я так далеко и Каллены принимают меня, вызывал ощущение вины.
Я смогла стать частью чего-то, как всегда мечтала моя мама, поэтому во мне смешивалась грусть за нее и восторг, что я буду праздновать. Если честно, я этого не ожидала, пока неделю назад в дом не ворвалась Элис, таща за собой Джаспера, и объявила, что начинает украшать дом для Рождества. Джаспер и Эдвард куда-то незаметно исчезли, а потом вернулись с коробками украшений.
Мальчики развешивали гирлянды и лампочки по дому, а мы с Элис — омелу. Розали с Эмметом пришли позже с елью и братья поставили ее в гостиной возле окна. Я никогда раньше не видела елку, у Свонов была искусственная, поэтому я была ей очарована.
Ель была огромной и красивой, и удивительно пахла, свежестью и хвоей. Они повесили на нее разноцветные огоньки, а потом различные игрушки, которые мы нашли в доме. Правда потом мне пришлось столкнуться с тем, как много мусора от елей.
Всю неделю я убирала иголки, и колоться о них пальцами было довольно неприятно. Последние недели присутствие доктора Каллена тоже пугало. Не знаю, чем он занимался и где был, но несколько ночей он отсутствовал и приходил на рассвете, чтобы только переодеться и перехватить что-то из еды.
Я не задавала вопросы, зная свое место и понимая, что не мне спрашивать, где хозяин проводит свободное время, но меня это удивляло. Я знала, что мальчики поблизости и у меня был чип в спине, поэтому он всегда мог знать о моем местонахождении, но это все равно казалось странным. А мальчики, кажется, не удивлялись его отсутствию, поэтому я подумала, что, возможно, это обычное дело, что ему удобно сначала исчезать из поля зрения, а потом так же неожиданно появляться, когда его не ждали.
Ежедневно в 7 часов я по-прежнему готовила ужин, даже если доктора Каллена не было. И по просьбе Эдварда я начала есть с ними за столом. Он не заставлял меня, конечно, но сказал, что оценит, если я буду с ними.
Я не могла ему отказать, только не когда он так мило просит, да еще и без видимой причины. Прошло время и я больше не испытывала дискомфорта за ужином, ребята помогали мне чувствовать себя, будто я из их круга. Конечно, не все было так гладко — в те вечера, когда доктор Каллен ужинал дома, у меня совершенно пропадал аппетит.
Он едва обменивался со мной словом за столом, обычно это была просто благодарность, но что-то в его присутствии заставляло меня чувствовать себя простым рабом-ребенком. Иногда я ловила его взгляды на себе, и они причиняли мне дискомфорт, как будто он пытался прочитать меня. Он будто ждал чего-то, ждал, что что-то случится.
Я подумала, может он знает про меня с Эдвардом, но будь это правдой, вряд ли он так часто оставлял бы нас наедине. Я не могла понять этого и однажды спросила у Эдварда, но он просто пожал плечами и объяснил, что у отца часто меняется настроение, и лучше не обращать внимание. Он даже проверил, выключены ли камеры, чтобы я перестала паниковать.
Он шутил, что я параноик, и мы достаточно хорошо играем, но я все равно была не уверена. Что-то определенно было не так, и я не могла это уловить, было такое чувство, будто доктор Каллен что-то скрывал. Ладно, я точно знала, что доктор Каллен знал какую-то тайну касательно меня, мы с Эдвардом оба знали это со времени визита тех мужчин из Чикаго, но думаю, было что-то еще.
Я пошла на кухню и открыла холодильник, доставая газировку. Открыв ее, я сделала глоток, когда услышала громкий грохочущий звук. Я нахмурилась и выглянула в окно, замечая огромный коричневый грузовик, который подъезжает к дому.
Я уставилась на него с шоком, когда прочитала надпись желтого цвета UPS Единая служба доставки посылок. Мужчина в коричневой униформе открыл дверь и вылез наружу, обходя грузовик. Через секунду он появился с маленькой коробкой в руке.
Он подошел к входной двери, и, выйдя в холл, я заколебалась, когда он начал стучать. Я замерла перед дверью, рука застыла над ручкой, он постучал еще раз. Глубоко вздохнув, я открыла дверь и осторожно выглянула, с опаской глядя на посыльного.
Он вежливо мне улыбнулся и протянул портативный компьютер, который выглядел как калькулятор. Мои глаза удивленно расширились, и я с опаской глянула на него. Потом перевела взгляд на экран и увидела пустую строку.
Я взяла маленькую черную ручку и нажала на линию. Поколебавшись, я подняла глаза на мужчину и увидела сконфуженное выражение его лица, очевидно, он удивлялся, почему я до сих пор не подписала. Я вздохнула и снова посмотрела на экран, медленно выводя свое имя.
Меня очень порадовало, что за прошлые недели Элис здорово помогла мне с грамматикой, я пыталась сымитировать ее красивый почерк. Я написала свое имя так хорошо, как смогла, и вернула компьютер мужчине. Он протянул мне коробку, и я аккуратно взяла ее, удивленная ее легким весом.
Было такое чувство, будто она пустая. Я кивнула и улыбнулась. Я быстро захлопнула дверь и осмотрела коробку, читая надпись сбоку.
Заметив имя Эдварда, я заулыбалась, поняв, что посылка ему. Направившись к лестнице, я поднялась прямо в его комнату и вошла в нее. Положив коробку на стол и убрав некоторые вещи с пола, я спустилась назад, замирая на полпути, когда увидела, что входная дверь открыта.
Мои глаза удивленно расширились, когда я услышала голос доктора Каллена. Он зашел в холл, закрывая за собой дверь. Возле уха он держал телефон и говорил с кем-то, его голос звучал раздраженно и жестко.
Сбросив пальто, он перекинул его через руку и оглянулся на ступеньки. Когда его взгляд наткнулся на меня, он замер, рассматривая мою одежду. Я не двигалась, неуверенная, как поступить, просто глядя в ответ.
Он попрощался с собеседником и нажал кнопку на телефоне, завершая диалог. Я буду там через минуту, - сказал он. Звучало как вопрос, но поскольку он не стал дожидаться от меня ответа, я знала, что надо послушаться.
Он отвернулся и снова начал набирать телефон, нажимая клавишу вызова и поднося его к уху. Я нерешительно постояла на ступеньках, чувствуя легкое волнение по поводу того, зачем ему нужно меня видеть. Кому бы он ни звонил, трубку взяли сразу и доктор Каллен тут же заговорил: - Да, это я.
Думаю сделать это сейчас, поэтому мы можем встретиться через час или около того, - быстро проговорил он, проходя через холл. Я услышала звук открывающейся двери под лестницей, доктор Каллен вошел внутрь и закрыл ее за собой. Неуклюже сделав шаг назад, я развернулась и пошла наверх по лестнице.
Подойдя к кабинету доктора Каллена, я скользнула внутрь, осторожно присаживаясь на стул возле его стола. В помещении была полная тишина, за исключением тикающих часов на стене прямо за мной, этот звук играл на нервах, заставляя меня чувствовать еще большее волнение. Казалось, прошла целая вечность, пока я услышала шаги на лестнице.
Они приблизились к кабинету, и мое сердце бешено забилось, я не знала, почему я здесь и чего от меня хотят. Он никогда раньше не звал меня к себе в кабинет, и я понятия не имела, что произошло. За моей спиной приоткрылась дверь, и я инстинктивно задержала дыхание и напряглась.
Доктор Каллен зашел, закрыв дверь и довольно громко вздохнув. Я ждала, что он подойдет к столу и сядет за него, но вместо этого он приблизился ко мне и остановился прямо передо мной. Мои глаза расширились, когда я подняла на него взгляд, от его близости меня захлестнул страх.
Я не сделала ничего плохого, меня не за что было наказывать. Я нахмурилась, когда увидела в его руке ватный тампон для взятия мазка, пару латексных перчаток и маленький пластиковый контейнер. Он поставил контейнер на стол и надел перчатки, внимательно меня разглядывая.
Потом он взял тампон и присел передо мной. Когда его колени хрустнули, я вздрогнула, но он, казалось, даже не заметил. Я выжидающе смотрела на него и он вежливо улыбнулся, но в выражение его лица была какая-то эмоция.
Нет, не что-то дурное, но и не радостное. Намек на волнение, может немного гнева, а так, в основном, грусть, которая удивила меня. Я сконфуженно посмотрела на него, раздумывая, что с ним такое.
Я немедленно подчинилась, немного нервничая от того, что он будет делать, но понимала, что не могу ослушаться. Он засунул тампон мне в рот и провел по внутренней стороне щеки. Я замерла, не желая испортить то, что он делает.
Затем он достал тампон и вздохнул, поднимаясь с коленей. Доктор Каллен открыл контейнер одной рукой и засунул тампон в него. Потом он пошел к своей корзине для мусора и выбросил в нее перчатки.
Я, наконец, закрыла рот и с любопытством за ним наблюдала. Через минуту он вздохнул и подошел назад, глядя на меня.
Глава 24. Вынужденная мера.
Среди поклонников поттерианы обрел популярность фанфик «Скованные», в котором Гарри Поттер погибает на войне с Волан-де-Мортом, а Гермиона Грейнджер становится пленницей Драко Малфоя. Об этом сообщает Insider. Гермиона выживает и попадает в 16-месячное заключение. После окончания войны Волан-де-Морт решает реализовать программу повышения рождаемости магического населения, которая похожа на систему из романа Маргарет Этвуд «Рассказ служанки».
Марвел 11 Fanfiction. Марвел 11 что это значит.
Марвел Искатель нелюди. Marvel нелюди злодей. Нелюди Raven. Нелюди фэнтези. Поттер в Марвел.
New Avengers Songbird. Твердолобая Марвел 11. Марвел 11 фикбук. Человек-паук Harem. Человек паук гарем.
Питер Паркер и его гарем. Гвен паук и Майлз Моралес. Майлз Моралес и Гвен Стейси. Майлз Моралес и Гвен Стейси любовь. Майлз Моралес и Гвен Стейси 2018.
Фанфик Марвел гарем. Кэти Бишоп и Майлз Моралес. Комиксы онлайн на русском. Марвел земля 11. Биззаро and Jason Todd.
Джейсон Тодд и Артемида. Джейсон Тодд и Артемида арт. Фанфики Джейсон Тодд и Биззаро. Питер Паркер и Гвен Стейси. Гвен Стейси и Норман Осборн.
Гвен Стейси человек паук и Питер Паркер. Питер Паркер и Гвен Стейси поцелуй. Супермен и Супергерл поцелуй. Бэтмен и Супергерл любовь. Супермен и Супергерл любовь.
Супергёрл и Супермен поцелуй. Марвел 11 ноября 2022. Jayroy DC. Red Hood female. Bryce Tankthrust fanart.
Марвел 11 Вселенная. DC Universe 11. Лига справедливости Фрэнк Куайтли. Супермен земля 11 DC Comics. DC Earth 11.
DC Comics Earth 11. Флеш земля 1. Damian Wayne and Starfire. Дэмиен Уэйн и Старфайр. Дэмиен Уэйн и Старфайер любовь.
Эмико и Демиан. Мстители арты. Локи и Капитан Марвел. Фанфики Марвел.
Многочисленная кавалькада отправилась туда посмотреть на закат солнца сквозь каменное окошко. Никто из нас, по правде сказать, не думал о солнце. Я ехал возле княжны; возвращаясь домой, надо было переезжать Подкумок вброд. Горные речки, самые мелкие, опасны, особенно тем, что дно их — совершенный калейдоскоп: каждый день от напора волн оно изменяется; где был вчера камень, там нынче яма. Я взял под уздцы лошадь княжны и свел ее в воду, которая не была выше колен; мы тихонько стали подвигаться наискось против течения. Известно, что, переезжая быстрые речки, не должно смотреть на воду, ибо тотчас голова закружится.
Я забыл об этом предварить княжну Мери. Мы были уж на середине, в самой быстрине, когда она вдруг на седле покачнулась. Я быстро наклонился к ней, обвил рукою ее гибкую талию. Ей стало лучше; она хотела освободиться от моей руки, но я еще крепче обвил ее нежный мягкий стан; моя щека почти касалась ее щеки; от нее веяло пламенем. Боже мой!.. Я не обращал внимания на ее трепет и смущение, и губы мои коснулись ее нежной щечки; она вздрогнула, но ничего не сказала; мы ехали сзади; никто не видал. Когда мы выбрались на берег, то все пустились рысью. Княжна удержала свою лошадь; я остался возле нее; видно было, что ее беспокоило мое молчание, но я поклялся не говорить ни слова — из любопытства. Мне хотелось видеть, как она выпутается из этого затруднительного положения. Это было бы так подло, так низко, что одно предположение...
Ваш дерзкий поступок... Отвечайте, говорите же, я хочу слышать ваш голос!.. Я ничего не отвечал. Я молчал... В решительности ее взора и голоса было что-то страшное... Она ударила хлыстом свою лошадь и пустилась во весь дух по узкой, опасной дороге; это произошло так скоро, что я едва мог ее догнать, и то, когда она уж она присоединилась к остальному обществу. До самого дома она говорила и смеялась поминутно. В ее движениях было что-то лихорадочное; На меня не взглянула ни разу. Все заметили эту необыкновенную веселость. И княгиня внутренно радовалось, глядя на свою дочку; а у дочки просто нервический припадок: она проведет ночь без сна и будет плакать.
Эта мысль мне доставляет необъятное наслаждение: есть минуты, когда я понимаю Вампира... А еще слыву добрым малым и добиваюсь этого названия! Слезши с лошадей, дамы вошли к княгине; я был взволнован и поскакал в горы развеять мысли, толпившиеся в голове моей. Росистый вечер дышал упоительной прохладой. Луна подымалась из-за темных вершин. Каждый шаг моей некованой лошади глухо раздавался в молчании ущелий; у водопада я напоил коня, жадно вдохнул в себя раза два свежий воздух южной ночи и пустился в обратный путь. Я ехал через слободку. Огни начинали угасать в окнах; часовые на валу крепости и казаки на окрестных пикетах протяжно перекликались... В одном из домов слободки, построенном на краю обрыва, заметил я чрезвычайное освещение; по временам раздавался нестройный говор и крики, изобличавшие военную пирушку. Я слез и подкрался к окну; неплотно притворенный ставень позволил мне видеть пирующих и расслышать их слова.
Говорили обо мне. Драгунский капитан, разгоряченный вином, ударил по столу кулаком, требуя внимания. Печорина надо проучить! Эти петербургские слетки всегда зазнаются, пока их не ударишь по носу! Он думает, что он только один и жил в свете, оттого что носит всегда чистые перчатки и вычищенные сапоги. А я уверен между тем, что он трус, — да, трус! Я раз ему таких вещей наговорил, что другой бы меня изрубил на месте, а Печорин все обратил в смешную сторону. Я, разумеется, его не вызвал, потому что это было его дело; да не хотел и связываться... Я, правда, немножко волочился за княжной, да и тотчас отстал, потому что не хочу жениться, а компрометировать девушку не в моих правилах. Хотите испытать его храбрость?
Это нас позабавит... Он придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина на дуэль... Погодите; вот в этом-то и штука... Вызовет на дуэль: хорошо! Все это — вызов, приготовления, условия — будет как можно торжественнее и ужаснее, — я за это берусь; я буду твоим секундантом, мой бедный друг! Только вот где закорючка: в пистолеты мы не положим пуль. Уж я вам отвечаю, что Печорин струсит — на шести шагах их поставлю, черт возьми! Согласны ли, господа? Я с трепетом ждал ответ Грушницкого; холодная злость овладела мною при мысли, что если б не случай, то я мог бы сделаться посмешищем этих дураков. Если б Грушницкий не согласился, я бросился б ему на шею.
Но после некоторого молчания он встал с своего места, протянул руку капитану и сказал очень важно: «Хорошо, я согласен». Трудно описать восторг всей честной компании. Я вернулся домой, волнуемый двумя различными чувствами. Первое было грусть. Обидел ли я кого-нибудь? Неужели я принадлежу к числу тех людей, которых один вид уже порождает недоброжелательство? Вы дорого можете заплатить за одобрение ваших глупых товарищей. Я вам не игрушка!.. К утру я был желт, как померанец. Поутру я встретил княжну у колодца.
Но объяснитесь, я могу вам простить все... Видите ли, я много думала, старалась объяснить, оправдать ваше поведение; может быть, вы боитесь препятствий со стороны моих родных... Или ваше собственное положение... О, отвечайте скорее, сжальтесь... Вы меня не презираете, не правда ли? Она схватила меня за руки. Княгиня шла впереди нас с мужем Веры и ничего не видала; но нас могли видеть гуляющие больные, самые любопытные сплетники из всех любопытных, и я быстро освободил свою руку от ее страстного пожатия. Ее губы слегка побледнели... Я пожал плечами, повернулся и ушел. Я иногда себя презираю...
Я стал не способен к благородным порывам; я боюсь показаться смешным самому себе. Другой бы на моем месте предложил княжне son coeur et sa fortune; 14 но надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! Я готов на все жертвы, кроме этой; двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту... Отчего я так дорожу ею? Право, ровно ничего. Это какой-то врожденный страх, неизъяснимое предчувствие... Ведь есть люди, которые безотчетно боятся пауков, тараканов, мышей... Признаться ли?.. Когда я был еще ребенком, одна старуха гадала про меня моей матери; она мне предсказала мне смерть от злой жены; это меня тогда глубоко поразило; в душе моей родилось непреодолимое отвращение к женитьбе... Между тем что-то мне говорит, что ее предсказание сбудется; по крайней мере буду стараться, чтоб оно сбылось как можно позже.
Вчера приехал сюда фокусник Апфельбаум. На дверях ресторации явилась длинная афишка, извещающая почтеннейшую публику о том, что вышеименованный удивительный фокусник, акробат, химик и оптик будет иметь честь дать великолепное представление сегодняшнего числа в восемь часов вечера, в зале Благородного собрания иначе — в ресторации ; билеты по два рубля с полтиной. Все собираются идти смотреть удивительного фокусника; даже княгиня Лиговская, несмотря на то, что дочь ее больна, взяла для себя билет. Нынче после обеда я шел мимо окон Веры; она сидела на балконе одна; к ногам моим упала записка: «Сегодня в десятом часу вечера приходи ко мне по большой лестнице; муж мой уехал в Пятигорск и завтра утром только вернется. Моих людей и горничных не будет в доме: я им всем раздала билеты, также и людям княгини. В восемь часов пошел я смотреть фокусника. Публика собралась в исходе девятого; представление началось. В задних рядах стульев узнал я лакеев и горничных Веры и княгини. Все были тут наперечет. Грушницкий сидел в первом ряду с лорнетом.
Фокусник обращался к нему всякий раз, как ему нужен был носовой платок, часы, кольцо и прочее. Грушницкий мне не кланяется уже несколько времени, а нынче раза два посмотрел на меня довольно дерзко. Все это ему припомнится, когда нам придется расплачиваться. В исходе десятого я встал и вышел. На дворе было темно, хоть глаз выколи. Тяжелые, холодные тучи лежали на вершиннах окрестных гор: лишь изредка умирающий ветер шумел вершинами тополей, окружающих ресторацию; у окон ее толпился народ. Я спустился с горы, и повернув в ворота, прибавил шагу. Вдруг мне показалось, что кто-то идет за мной. Я остановился и осмотрелся. В темноте ничего нельзя было разобрать; однако я из осторожности обошел, будто гуляя, вокруг дома.
Проходя мимо окон княжны, я услышал снова шаги за собою; человек, завернутый в шинель, пробежал мимо меня. Это меня встревожило; однако я прокрался к крыльцу и поспешно взбежал на темную лестницу. Дверь отворилась; маленькая ручка схватила мою руку... О, я долго колебалась, долго мучилась... Ее сердце сильно билось, руки были холодны как лед. Начались упреки ревности, жалобы, — она требовала от меня, чтоб я ей во всем признался, говоря, что она с покорностью перенесет мою измену, потому что хочет единственно моего счастия. Я этому не совсем верил, но успокоил ее клятвами, обещаниями и прочее. А она думает... Около двух часов пополуночи я отворил окно и, связав две шали, спустился с верхнего балкона на нижний, придерживаясь за колонну. У княжны еще горел огонь.
Что-то меня толкнуло к этому окну. Занавес был не совсем задернут, и я мог бросить любопытный взгляд во внутренность комнаты. Мери сидела на своей постели, скрестив на коленях руки; ее густые волосы были собраны под ночным чепчиком, обшитым кружевами; большой пунцовый платок покрывал ее белые плечики, ее маленькие ножки прятались в пестрых персидских туфлях. Она сидела неподвижно, опустив голову на грудь; пред нею на столике была раскрыта книга, но глаза ее, неподвижные и полные неизъяснимой грусти, казалось, в сотый раз пробегали одну и ту же страницу, тогда как мысли ее были далеко... В эту минуту кто-то шевельнулся за кустом. Я спрыгнул с балкона на дерн. Невидимая рука схватила меня за плечо. Это были Грушницкий и драгунский капитан. Я ударил последнего по голове кулаком, сшиб его с ног и бросился в кусты. Все тропинки сада, покрывавшего отлогость против наших домов, были мне известны.
Через минуту я был уже в своей комнате, разделся и лег. Едва мой лакей запер дверь на замок, как ко мне начали стучаться Грушницкий и капитан. Они ушли. Напрасно я им откликнулся: они б еще с час проискали меня в саду. Тревога между тем сделалась ужасная. Из крепости прискакал казак. Все зашевелилось; стали искать черкесов во всех кустах — и, разумеется, ничего не нашли. Но многие, вероятно, остались в твердом убеждении, что если б гарнизон показал более храбрости и поспешности, то по крайней мере десятка два хищников остались бы на месте. Нынче поутру у колодца только и было толков, что о ночном нападении черкесов. Выпивши положенное число стаканов нарзана, пройдясь раз десять по длинной липовой аллее, я встретил мужа Веры, который только что приехал из Пятигорска.
Он взял меня под руку, и мы пошли в ресторацию завтракать; он ужасно беспокоился о жене. Мы уселись завтракать возле двери, ведущей в угловую комнату, где находилось человек десять молодежи, в числе которых был и Грушницкий. Судьба вторично доставила мне случай подслушать разговор, который должен был решить его участь. Он меня не видал, и, следственно, я не мог подозревать умысла; но это только увеличивало его вину в моих глазах. Надо вам заметить, что княгиня была здесь, а княжна дома. Вот мы с ним и отправились под окна, чтоб подстеречь счастливца. Признаюсь, я испугался, хотя мой собеседник очень был занят своим завтраком: он мог услышать вещи для себя довольно неприятные, если б неравно Грушницкий отгадал истину; но ослепленный ревностью, он и не подозревал ее. До двух часов ждали в саду. Наконец — уж бог знает откуда он явился, только не из окна, потому что оно не отворялось, а должно быть, он вышел в стеклянную дверь, что за колонной, — наконец, говорю я, видим мы, сходит кто-то с балкона... Какова княжна?
Ну, уж признаюсь, московские барышни! Мы хотели его схватить, только он вырвался и, как заяц, бросился в кусты; тут я по нем выстрелил. Вокруг Грушницкого раздался ропот недоверчивости. В эту минуту он поднял глаза — я стоял в дверях против него; он ужасно покраснел. Я подошел к нему и сказал медленно и внятно: — Мне очень жаль, что я вошел после того, как вы уж дали честное слово в подтверждение самой отвратительной клеветы. Мое присутствие избавило бы вас от лишней подлости. Грушницкий вскочил с своего места и хотел разгорячиться. Я не думаю, чтобы равнодушие женщины к вашим блестящим достоинствам заслуживало такое ужасное мщение. Подумайте хорошенько: поддерживая ваше мнение, вы теряете право на имя благородного человека и рискуете жизнью. Грушницкий стоял передо мною, опустив глаза, в сильном волнении.
Но борьба совести с самолюбием была непродолжительна. Драгунский капитан, сидевший возле него, толкнул его локтем; он вздрогнул и быстро отвечал мне, не поднимая глаз: — Милостивый государь, когда я что говорю, так я это думаю и готов повторить... Я не боюсь ваших угроз и готов на все... Капитан поклонился очень важно. Он пожелтел, посинел; скрытая злоба изобразилась на лице его. На крыльце ресторации я встретил мужа Веры. Кажется, он меня дожидался. Он схватил мою руку с чувством, похожим на восторг. Экой мерзавец! Принимай их после этого в порядочный дом!
Слава богу, у меня нет дочерей! Но вас наградит та, для которой вы рискуете жизнью. Будьте уверены в моей скромности до поры до времени, — продолжал он. Я пошел прямо к Вернеру, застал его дома и рассказал ему все — отношения мои к Вере и княжне и разговор, подслушанный мною, из которого я узнал намерение этих господ подурачить меня, заставив стреляться холостыми зарядами. Но теперь дело выходило их границ шутки: они, вероятно, не ожидали такой развязки. Доктор согласился быть моим секундантом; я дал ему несколько наставлений насчет условий поединка; он должен был настоять на том, чтобы дело обошлось как можно секретнее, потому что хотя я когда угодно готов подвергать себя смерти, но нимало не расположен испортить навсегда свою будущность в здешнем мире. После этого я пошел домой. Через час доктор вернулся из своей экспедиции. Я на минуту остановился в передней, чтоб снять галоши. У них был ужасный шум и спор...
Я был секундантом на пяти дуэлях и уж знаю, как это устроить. Я все придумал. Пожалуйста, только мне не мешай. Постращать не худо. А зачем подвергать себя опасности, если можно избавиться?.. Они замолчали. Переговоры наши продолжались довольно долго; наконец мы решили дело вот как: верстах в пяти отсюда есть глухое ущелье; они туда поедут завтра в четыре часа утра, а мы выедем полчаса после них; стреляться будете на шести шагах — этого требовал Грушницкий. Убитого — на счет черкесов. Теперь вот какие у меня подозрения: они, то есть секунданты, должно быть, несколько переменили свой прежний план и хотят зарядить пулею один пистолет Грушницкого. Это немножко похоже на убийство, но в военное время, и особенно в азиатской войне, хитрости позволяются; только Грушницкий, кажется, поблагороднее своих товарищей.
Как вы думаете? Должны ли мы показать им, что догадались? Я до вечера просидел дома, запершись в своей комнате. Приходил лакей звать меня к княгине, — я велел сказать, что болен. Два часа ночи... А надо бы заснуть, чтоб завтра рука не дрожала. Впрочем, на шести шагах промахнуться трудно. Зачем вы сами назначили эти роковые шесть шагов? Вы думаете, что я вам без спора подставлю свой лоб... И не мудрено: она так долго служила верно моим прихотям; на небесах не более постоянства, чем на земле.
Что ж? Я — как человек, зевающий на бале, который не едет спать только потому, что еще нет его кареты. Но карета готова... Пробегаю в памяти все мое прошедшее и спрашиваю себя невольно: зачем я жил? А, верно, она существовала, и, верно, было мне назначение высокое, потому что я чувствую в душе моей силы необъятные... Но я не угадал этого назначения, я увлекся приманками страстей пустых и неблагодарных; из горнила их я вышел тверд и холоден, как железо, но утратил навеки пыл благородных стремлений — лучший свет жизни. И с той поры сколько раз уже я играл роль топора в руках судьбы! Как орудие казни, я упадал на голову обреченных жертв, часто без злобы, всегда без сожаления... Моя любовь никому не принесла счастья, потому что я ничем не жертвовал для тех, кого любил: я любил для себя, для собственного удовольствия: я только удовлетворял странную потребность сердца, с жадностью поглощая их чувства, их радости и страданья — и никогда не мог насытиться. Так, томимый голодом в изнеможении засыпает и видит перед собой роскошные кушанья и шипучие вина; он пожирает с восторгом воздушные дары воображения, и ему кажется легче; но только проснулся — мечта исчезает...
А вот фанфик вышел быстро и с огоньком. Да сырой. Да я пока только учусь, так что не судите строго, будут правки, и надеюсь на критику. Подробности в примечаниях.