Ночь была особенно тяжёлой.

Сочинения на ЕГЭ - ЕГЭ по русскому. Типовые тестовые задания ЕГЭ 2019». Сочинения» ЕГЭ» Сочинение-рассуждение Вариант 1 Цыбулько (Накануне вечером комиссар вызвал Корнева). Больше сочинений, проверенных экспертами, вы найдете в группе ЕГЭ100баллов, где действует ежегодная рубрика 24БАЛЛА. Сочинение можно использовать как пример сочинения ЕГЭ 2019.

О какая странная была эта ночь сочинение егэ

Пакость и пакостники. Именно об этом явлении пишет В. К сожалению, проблема эта в нашем обществе слишком велика. Шагу не ступишь, чтобы не столкнуться с проявлением пакости: надписи на стенах, грязь на улицах, грубость, хамство, повсеместное бескультурье. Что же такое пакость? Автор цитирует В.

Над этими и другими вопросами задумывается автор данного для анализа текста, поднимая проблему должного отношения к пережившим Великую Отечественную Войну. Эта проблема особенно актуальна в настоящее время, так как на войне многие потеряли своих родных и близких.

Такие люди очень нуждаются в поддержке и внимании окружающих. На примере из жизни главной героини автор хотел показать, как трудно живется в современном обществе тем, кто пережил войну. Мария Тихоновна - одинокая женщина, потерявшая сыновей и внуков на войне, - сталкивается с равнодушным отношением окружающих. Ее жилье, где она желает провести остаток своей жизни, планируют уничтожить, чтобы построить на его месте очередной жилой комплекс. Никто не понимает, насколько этот дом ей дорог. Для нее, быть может, это последняя частичка, которая хоть как-то связывает ее с близкими. В то время, как ни государство, ни строители, не вдумываясь в подробности, поначалу пытаются выгнать ее из собственного дома.

Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему мнению, важны для понимания проблемы исходного текста избегайте чрезмерного цитирования. Поясните значение каждого примера и укажите смысловую связь между ними.

Война, плен, голод, ранения, герой лишился всех близких ему людей и погрузился в полное одиночество, однако даже все это не смогло убить в Андрее Соколове человека. Свою нерастраченную любовь и нежность Соколов дарит беспризорнику, маленькому Ване, чья судьба была схожа с судьбой главного героя: жизнь также не была к нему великодушна. Андрей Соколов смог откопать в своем обугленном сердце зерно человечности и подарить его мальчику. Ваня стал для него смыслом жизни, герой стал заботиться о Ване и отдавать ему всю самое доброе и чистое, что осталось в душе главного героя.

В повести А. Пушкина «Капитанская дочка» человечность объединила все сословия. Каким бы ни был каждый герой, в каком бы положении он не находился — он всегда находит в своей душе место доброму и светлому чувству. Петр Гринев не мстит Швабрину ни за одно его злодеяние.

И это несмотря на то что вокруг царила атмосфера безнаказанности и жестокости, а Швабрин причинил герою достаточно вреда. Также и Пугачев, несмотря на огромное количество убийств для достижения своей цели, не стал убивать Петра, и не только за то, что тот когда-то не дал ему умереть, но и из чувства человечности по отношению к Савельичу. И Мария также во всех своих действиях руководствовалась лишь добром и желанием помочь — в том числе и когда просила у императрицы помилования любимого. Хотя девушка совсем недавно потеряла родителей и находила в сложных обстоятельствах.

Все герои, несмотря на тяжелую ситуацию, сложившуюся вокруг их жизни, смогли сохранить в своей душе те чувства, благодаря которым они продолжали оставаться людьми. Таким образом, можно сделать вывод, что человека делает таковым желание совершать добро, быть милосердным и отзывчивым к несчастью других. И даже если это чувство спрятано глубоко за страхом и неопределенными нравственными ориентирами, оно все равно есть и по-прежнему способно взрывать «вокруг себя лёд недоброжелательства и равнодушия». Дата публикации: 10.

Поднялась тихая луна над руинами, над заснеженными пепелищами…» В. Тендрякова Введение: Жизненный путь всегда труден.

Виктор Ефимович Ардов

(7)Наступила ночь, и я долго шёл под тёмными, гудящими в тумане сводами горного бора, склонив голову от ветра. (10)Особенно тяжело было ночью. (11)Мне постлали постель в комнате рядом со спальней брата, и мне было слышно, как он не спал и как вставал и подходил к тарелке с крыжовником и брал по ягодке. Трудно не согласиться с писателем.

Сочинение ЕГЭ по тексту Достоевского (В эту ночь снились мне безобразнейшие сны..)

Не случайно Г. Этот цветок, пробивающийся из-под снежного покрова, подобен первопроходцу, открывающему человечеству […]... В ясную и спокойную ночь романтического созерцателя ждут долгожданные события: это и время встреч с возлюбленной, и миг откровения, позволяющий вглядеться […]... После праздника шесть одноклассников собираются у реки, чтобы на прощание побыть вместе. Возникает идея: каждый выскажет свое мнение о других, не скрывая даже […]... Есть ли на войне место милосердию и человечности? Сострадание и милосердие — вечные нравственные категории. В Библии заключены основные требования к человеку верующему: любовь к ближнему, сострадание к страдающему. Есть ли место милосердию и человечности на войне? Конечно, есть.

Солдаты пытались после боя помочь раненым друзьям, бойцы сострадали тем, кто оставался на родной земле после ухода войск, милосердием проникнуто отношение людей к детям, […]... Его произведения воспитывают в нас трепетное отношение и сострадание к окружающим. Что же такое милосердие и сострадание? Какую роль эти качества играют в духовной и нравственной жизни человека? Именно эти вопросы возникают после прочтения данного текста. Владимиров повествует о проблеме милосердия и сострадания. Рассуждение о доброте по тексту Железникову У Юры Хлопотова была самая большая и интересная коллекция марок в классе Доброта — одно из главных качеств человека, проявляющееся в словах и действиях. Благодаря доброму сердцу мы становимся отзывчивыми, терпимыми, способными принимать и переживать боль другого как свою собственную. Детские сказки учат, что добро обязательно побеждает зло.

Мы свято верим в справедливость и она вселяет надежду на счастливое будущее. В тексте Владимира Железникова повествуется о Валерке […]... По тексту Чехова Чтобы чувствовать себя в своей тарелке в интеллигентной среде ЕГЭ по русскому Передо мной статья известного русского писателя, общепризнанного классика мировой литературы Антона Павловича Чехова. В предложенном для анализа тексте автор размышляет над тем, какими же качествами должен обладать воспитанный человек? Почему воспитание играет большую роль в нашем мире? Раскрывая данную проблему, писатель перечисляет черты и привычки людей, которые, по его мнению, являются признаками их воспитанности. Антон […]... Силы человеческого духа, жизнь в условиях войны Ч. Айтматов писал о том, что его не покидает мысль относительно сохранения жизни Василя Быкова, который пройдя горнило войны, рассказал потомкам обо всех страданиях, которые были принесены ему горьким лихолетьем партизанской Белоруссии.

В послевоенных своих произведениях он поделился сокровенной, неповторимой, преисполненной беспощадностью правдой. Быков стал олицетворением всех сыновей нашей родины, тогдашних восемнадцатилетних ребят, на долю […]... Проблема мужественности и стойкости. Некрасова Василий Конаков, или просто Вася, как звали мы его в полку ЕГЭ по русскому Три четверти века минуло от начала Великой Отечественной войны, но память о защитниках Отечества навсегда останется в сердцах миллионов соотечественников. Никто не забудет стойкость и мужество людей, защищавших родную землю от захватчиков. Некрасов в своем тексте поднимает именно эту проблему. Виктор Платонович повествует о троих молодых защитниках Сталинграда, которым достался очень сложный участок. И порой мы задумываемся: что же в таких людях необыкновенного? В чем проявляется героизм?

В данном тексте описывается случай, когда осенью неожиданно установилась зимняя погода, и моря покрылись льдом. По тексту Лаптева Когда размышляют о том, каким должен быть хороший врач ЕГЭ по русскому Каждому человеку присущи определенные качества, характеризующие его как личность. Но какие-то из этих качеств сохраняются в течение всей жизни, а какие-то изменяются или остаются в прошлом. Нужно ли в наше время сохранять милосердие и сострадание к окружающим? Именно над этой проблемой задумывается Е. Лаптев в предложенном тексте. Автор описывает случай с молодыми врачами Артемом […]... Способны ли люди следовать ему? Над этими вопросами размышлял Г.

Н Бочаров. Проблема нравственного долга никого не может оставить равнодушным, в том числе и автора рассказа. Представления о нравственном долге у всех людей разные. Кто — то следует ему, испытывает угрызения совести, а кто-то просто не считает нужным признавать долг, который […]... Как Вы понимаете смысл предложений текста: Боже мой, я никогда не была в Крыму ЕГЭ по русскому Входящие в состав монолога, ведущегося внутри себя Татьяной Петровной, фразы, способствуют передаче ее смятенного состояния.

Вот главный вопрос, на который отвечает автор предложенного для анализа текста. Корчагин рассказывает читателям о случае, произошедшем во время похода. Герои текста оказались в ситуации, когда предстоял длительный путь, но запасы практически закончились. Все испытывали голод и страх, и не были уверены, что смогут выжить.

Один из героев, Валерий, съел шоколад, который участники похода оставили на крайний случай. Он не просто проявил эгоизм, он попытался скрыть предательство. Особенно важными для понимания проблемы становятся его слова: «Я жить хочу!... Я имею больше прав на жизнь! Разве мог так низко пасть человек, «который так много и с таким чувством говорил о любви, о красоте, о дружбе, который так любил музыку, который писал стихи».

Тогда не было самолетов, — думал Андрей. Я бы сел на самолет и полетел бы к ним.

Я приземлился бы и — вот она, палатка, я бегу, бегу туда, ноги вязнут в снегу… — Капитан Скотт, — говорил он дрогнувшим голосом, — вы спасены! Я советский летчик! Я прилетел за вами! Этот ответ казался Андрею легкомысленным, он ожидал Слов более высоких, красивых, торжественных, а все же он радовался, что она так быстро, так легко вошла в игру, не придирается, не говорит: «Тогда еще не было советских летчиков», — нет, ей ничего не надо объяснять. Да, да! Именно так должен был отвечать капитан! Пер Вое его слово не о себе — о друзьях!

И Андрей поил отважных исследователей вином, давал им лекарства, сажал их в самолет, и они летели высоко над бескрайней снежной равниной. Проснувшись утром, Андрей слышал: — Здравствуй, милый! Так говорила она и проводила рукой по его щеке. И звук этого голоса он вызывал в своей памяти всякий раз, когда ему бывало трудно, уже много времени спустя после ее смерти. И сейчас, уже взрослым, увидев чашку с молоком, он вспоминал ту, белую в красных горошинах чашку, которая ждала его когда-то на кухонном столе. Придя из школы, он останавливался у порога и переобувался, чтобы не наследить в комнатах. И горячая плита, и потрескиванье дров, и чашка с молоком, и простое слово «Здравствуй!

Главным человеком в доме была она. Андрей вырос с этим чувством и не понимал, как может быть иначе. В их доме все комнаты постоянно — даже поздней осенью — были полны цветов. Цветы стояли в банках, кувшинах, ведрах. Они стояли повсюду и часто мешали отцу, но он никогда не забывал сказать, разводя большими руками: — Какая прелесть твои цветы, Анюта! Когда мать играла на старом пианино, где «до-диез» не откликалось вообще, а «фа» простужено дребезжало, отец слушал задумчиво и благоговейно. Он был старше матери, и Андрей с детства помнил его сутулым, с седыми висками, в очках.

Даже на детской фотографии Николай Петрович походил на себя взрослого — сутулый подросток в очках. И так было странно, что его когда-то называли Колей. Мама хоть и говорила ему «ты», но называла Николай Петрович. А отец говорил ей Анюта или «дитя мое». И Андрею это нисколько не казалось смешным. Появились у матери седые волосы и морщины прорезали высокий, чистый лоб, а отец все говорил «дитя мое». Фрида Вигдорова.

Это естественное и — в сущности — очень скромное желание, незаметно выросло у меня в неодолимую потребность и, со всей энергией юности, я стал настойчиво обременять знакомых «детскими» вопросами. Одни искренно не понимали меня, предлагая книги Ляйэля и Леббока; другие, тяжело высмеивая, находили, что я занимаюсь «ерундой»; кто-то дал «Историю философии» Льюиса; эта книга показалась мне скучной, — я не стал читать ее. Среди знакомых моих появился странного вида студент в изношенной шинели, в короткой синей рубахе, которую ему приходилось часто одергивать сзади, дабы скрыть некоторый пробел в нижней части костюма. Близорукий, в очках, с маленькой, раздвоенной бородкой, он носил длинные волосы «нигилиста»; удивительно густые, рыжеватого цвета, они опускались до плеч его прямыми, жесткими прядями. В лице этого человека было что-то общее с иконой «Нерукотворенного Спаса». Двигался он медленно, неохотно, как бы против воли; на вопросы, обращенные к нему, отвечал кратко и не то угрюмо, не то — насмешливо. Я заметил, что он, как Сократ, говорит вопросами.

К нему относились неприязненно. Я познакомился с ним, и, хотя он был старше меня года на четыре, мы быстро, дружески сошлись. Звали его Николай Захарович Васильев, по специальности он был химик. Помни то, что уж чувствуешь: свобода мысли — единственная и самая ценная свобода, доступная человеку. Ею обладает только тот, кто, ничего не принимая на веру, все исследует, кто хорошо понял непрерывность развития жизни, ее неустанное движение, бесконечную смену явлений действительности. Он встал, обошел вокруг стола и сел рядом со мною. Я не хочу вбивать мои мнения в твой мозг; я вообще никого и ничему не могу учить, кроме математики, впрочем.

Я особенно не хочу именно тебя учить, понимаешь. Я — рассказываю. А делать кого-то другого похожим на меня, это, брат, по-моему, свинство. Я особенно не хочу, чтобы ты думал похоже на меня, это совершенно не годится тебе, потому что, брат, я думаю плохо. Он бросил папиросу на землю, растоптав ее двумя слишком сильными ударами ноги. Но тотчас закурил другую папиросу и, нагревая на огне спички ноготь большого пальца, продолжал, усмехаясь невесело: — Вот, например, я думаю, что человечество до конца дней своих будет описывать факты и создавать из этих описаний более или менее неудачные догадки о существе истины или же, не считаясь с фактами — творить фантазии. В стороне от этого — под, над этим — Бог.

Но — Бог — это для меня неприемлемо. Может быть, он и существует, но — я его не хочу. Видишь — как нехорошо я думаю. Да, брат… Есть люди, которые считают идеализм и материализм совершенно равноценными заблуждениями разума. Они — в положении чертей, которым надоел грязный ад, но не хочется и скучной гармонии рая. Он вздохнул, прислушался к пению виолончели. Ищи сам… Я был глубоко взволнован его речью, — я понял в ней столько, сколько надо было понять для того, чтоб почувствовать боль души Николая.

Взяв друг друга за руки, мы с минуту стояли молча. Хорошая минута! Вероятно — одна из лучших минут счастья, испытанного мною в жизни. Текст 2 Сочинение 1 На полярных зимовках в Арктике, как и во всех многолюдных экспедициях, бывают дельные люди и бездельники, скучные и весёлые, бодрые и унылые, здоровые и больные. Соколов-Микитов Иван Сергеевич. Величайшую, казалось, самую несбыточную мечту о справедливом переустройстве жизни мы первыми осуществили в нашей стране: на полях списка исторических мечтаний у раздела «Социализм» мы уже поставили отметку о выполнении. И ничто на свете не сможет покол: нашу уверенность в том, что недалека пора, когда сбудутся один за другим все самые смелые помыслы человечества.

Завоевать межпланетные пространства, проникнуть в иные миры — одно из давнишних мечтаний обитателей земного шара. В самом деле, неужели человек обречен довольствоваться лишь одной крупинкой мироздания — маленькой Землей? Фантасты бередили самолюбие обитателей нашей планеты. Ученые искали способов достичь звездных миров или по крайней мере Луны. В отважных умах рождались различные догадки, то научные, то фантастические. Он, например, предлагал, как пишет Эдмонд Ростан, «сесть на железный круг и, взяв большой магнит, забросить вверх его высоко, пока не будет видеть око: он за собой железо приманит. Вот средство верное.

А лишь он вас притянет, схватить его быстрей и вверх опять… Так поднимать он бесконечно станет». Или, заметив, что от Луны зависят приливы и отливы, рекомендовал: «В тот час, когда волна морская всей силой тянется к Луне», выкупаться, лечь на берегу и ждать, пока сама Луна не притянет вас к себе. Ru Но один из советов Бержерака был не так уж далек от истины. Это способ номер три: «…Устроивши сперва кобылку на стальных пружинах, усесться на нее и, порохом взорвав, вмиг очутиться в голубых равнинах». Жюль Верн послал своих выдуманных героев на Луну в пушечном ядре. Герберт Уэллс заставил своего героя изобрести особое вещество, не пропускающее будто бы земного притяжения. Окружив этим веществом «кэворитом» летательный аппарат, герой Уэллса покинул Землю и устремился к Луне, открыв для этого «кэворитовые» заслонки на той стороне своего снаряда, которая была обращена к древнему спутнику Земли.

Ученые с сомнением покачивали седыми головами, вооружались очками и цифрами и доказывали, что, например, в пушечном снаряде человеку лететь никак нельзя: ядро вылетит из пушки сразу с огромной скоростью, необходимой для совершения дальнейшего полета, толчок будет столь ужасен, что никакие матрацы, пружины или ванны со специальной жидкостью, амортизирующей удар, не спасут пассажиров. Собственный вес расплющит их в момент выстрела. И затем, ну хорошо, допустим, этого каким-то чудом не случится и вы долетите до Луны. А обратно?.. Кто вами выстрелит? Так же расправилась наука и с «кэворитом» Уэллса. Законы физики напомнили, что если бы даже и можно было найти вещество, «заслоняющее» тело от притяжения Земли, то, чтобы задвинуть такую заслонку, понадобилось бы затратить столько же энергии, сколько требуется, чтобы вынести тело за пределы земного тяготения, то есть забросить его на такое расстояние от нашей планеты, где сила ее притяжения равна нулю.

Иначе это противоречило бы одному из основных законов природы — закону сохранения энергии. А кроме того, над таким веществом, способным «заслонять» тела от тяготения Земли, образовался бы в атмосфере вихревой колодец, в котором воздух, не удерживаемый земным притяжением, стал бы уходить в космическое пространство и вся атмосфера бы «вытекла» через такую воздушную шахту. Что же, значит, человечество навсегда приковано к Земле и надо оставить все попытки оторваться от нее? Но он может летать, лишь опираясь на воздух, черпая в его сопротивлении подъемную силу. Пропеллер не потянет аппарат в безвоздушном межпланетье, так как будет вертеться впустую. Воздушный шар? Но ведь они тоже плывут только в атмосфере, несомые газами, более легкими, чем окружающий воздух.

В пустоте они не могут держаться. Ученые качали головами, терли очки, но выхода не видели. Лев Кассиль. Человек, шагнувший к звёздам. Текст 4 Как же давно я мечтал и надеялся жарким летним днем пойти через Красную гору к плотине на речке Юг. Красная гора — гора детства и юности. И этот день настал.

Открестившись от всего, разувшись, чтобы уже совсем как в детстве ощутить землю, по задворкам я убежал к реке, напился из родника и поднялся на Красную гору. Справа внизу светилась и сияла полная река, прихватившая ради начала лета заречные луга, слева сушились на солнышке малиново-красные ковры полевой гвоздики, а еще левей и уже сзади серебрились серые крыши моего села. А впереди, куда я подвигался, начиналась высокая бледно- зеленая рожь. По Красной горе мы ходили работать на кирпичный завод. Там, у плотины, был еще один заводик, крахмалопаточный, стояли дома, бараки, землянки. У нас была нелегкая взрослая работа: возить на тачках от раскопа глину, переваливать ее в смеситель, от него возить кирпичную массу формовщицам, помогать им расставлять сырые кирпичи для просушки, потом, просушенные, аккуратненько везти к печам обжига. Там их укладывали елочкой, во много рядов, и обжигали сутки или больше.

Затем давали остыть, страшно горячие кирпичи мы отвозили в штабели, а из них грузили на машины или телеги. Также пилили и рубили дрова для печей. Обращались с нами хуже, чем с крепостными. Могли и поддать. За дело, конечно, не так просто. Например, за пробежку босыми ногами по кирпичам, поставленным для просушки. Помню, кирпич сохранил отпечаток ступни после обжига, и мы спорили чья.

Примеряли след босыми ногами, как Золушка туфельку. Обедали мы на заросшей травой плотине. Пили принесенное с собой молоко в бутылках, прикусывали хлебом с зеленым луком. Тут же, недалеко, выбивался родник, мы макали в него горбушки, размачивали и этой сладостью насыщались. Формовщицы, молодые девушки, но старше нас, затевали возню. Даже тяжеленная глина не могла справиться с их энергией. Дома я совершенно искренне спрашивал маму, уже и тогда ничего не понимая в женском вопросе: — Мам, а почему так: они сами первые пристают, а потом визжат?

Вообще это было счастье — работа. Идти босиком километра два по росе, купаться в пруду, влезать на дерево, воображать себя капитаном корабля, счастье — идти по опушке, собирать алую землянику, полнить ею чашку синего колокольчика, держать это чудо в руках и жалеть и не есть, а отнести домой, младшим — брату и сестренке. И сегодня я шел босиком. Шел по тропинкам детства. Но уже совсем по другой жизни, нежели в детстве: в селе, как сквозь строй, проходил мимо киосков, торгующих похабщиной и развратом в виде кассет, газет, журналов, мимо пивных, откуда выпадали бывшие люди и валились в траву для воссоздания облика, мимо детей, которые слышали матерщину, видели пьянку и думали, что это и есть жизнь и что им так же придется пить и материться. Но вот что подумалось: моя область на общероссийском фоне — одна из наиболее благополучных в отношении пьянства, преступности, наркомании, а мой район на областном фоне меньше других пьет и колется. То есть я шел по самому высоконравственному месту России.

Что же тогда было в других местах?.. Я вздохнул, потом остановился и обещал себе больше о плохом не думать. А вот оно, это место, понял я, когда поднялся на вершину Красной горы. Тут мы сидели, когда возвращались с работы. Честно говоря, иногда и возвращаться не хотелось. С нами ходил худющий и бледнющий мальчишка Мартошка, он вообще ночевал по баням и сараям. У него была мать всегда пьяная, или злая, если не пьяная, и он ее боялся.

Другие тоже не все торопились домой, так как и дома ждала работа — огород, уход за скотиной. Да и эти всегдашние разговоры: «Ничего вы не заработаете, опять вас обманут». А тут было хорошо, привольно. Вряд ли мы так же тогда любовались на заречные северные дали, на реку, как я сейчас, вряд ли ощущали чистоту воздуха и сладость ветра родины после душегубки города, но все это тогда было в нас, с нами, мы и сами были частью природы. Я лег на траву, на спину и зажмурился от обилия света. Потом прйвык, открыл глаза, увидел верхушки сосен, берез, небо, и меня даже качнуло — это вся земля подо мной ощутимо поплыла навстречу бегущим облакам. Это было многократно испытанное состояние, что ты лежишь на палубе корабля среди моря.

Даже вспомнились давно забытые юношеские стихи, когда был летом в отпуске, после двух лет армии, оставался еще год, я примчался в свое село. Конечно, где ощутить встречу с ним? На Красной горе. Может быть, тут же и сочинил тогда, обращаясь к Родине: «Повстречай меня, повстречай, спой мне песни, что мы не допели. Укачай меня, укачай, я дитя в корабле-колыбели». Конечно, я далеко не первый сравнивал землю с кораблем, а корабль с колыбелью, и недопетые песни были не у меня одного, но в юности кажется, что так чувствуешь только ты. Тогда все было впервые.

Вдруг еще более дальние разговоры услышались, будто деревья, березы, трава их запомнили, сохранили и возвращали. У нас, конечно, были самые сильные старшие братья, мы хвалились ими, созидая свою безопасность. Говорили о том, что в городе торговали пирожками из человеческого мяса. А узнали по ноготку мизинца. Мартошка врал, что ездил на легковой машине и что у него есть ручка, которой можно писать целый месяц без всякой чернильницы. Мартошка всегда спорил. Когда мы, вернувшись в село, не желая еще расставаться, шли к фонтану — так называли оставшуюся от царских времен водопроводную вышку, — то Мартошка всегда спорил, что спрыгнет с фонтана, только за десять рублей.

Но где нам было взять десять рублей? Так и остался тогда жив Мартошка, а где он сейчас, не знаю. Говорили, что он уехал в ремесленное, там связался со шпаной. Жив ли ты, Мартошка, наелся ли досыта? На вышке, вверху, в круглом помещении находился огромнейший чан. Круглый, сбитый из толстенных плах резервуар. В диаметре метров десять, не меньше.

По его краям мы ходили как по тропинке. В чане была зеленая вода. Мартошка раз прыгнул в нее за двадцать копеек. Потом его звали лягушей, такой он был зеленый. Я очнулся. Так же неслись легкие морские облака, так же клонились им навстречу мачты деревьев, так же серебрились зеленые паруса березовой листвы. Встал, ощущая радостную легкость.

Отсюда, под гору, мы бежали к плотине, к заводу. Проскакивали сосняк, ельник, березняк, вылетали на заставленную дубами пойму, а там и плотина, и домики, и карлик пасет гусей. Мы с этим карликом никогда не говорили, но спорили, сколько ему лет. Бежать по-прежнему не получилось: дорога была выстелена колючими сухими шишками. Чистый когда-то лес был завален гнилым валежником, видно было, что по дороге давно не ездили. Видимо, она теперь в другом месте. Все же переменилось, думал я.

И ты другой, и родина. И ты ее, теперешнюю, не знаешь. Да, так мне говорили: не знаешь ты Вятки, оттого и восхищаешься ею. А жил бы все время — хотел бы уехать. Не знаю, отвечал я. И уже не узнаю. Больше того, уже и знать не хочу.

Что я узнаю? Бедность, пьянство, нищету? Для чего? Чтоб возненавидеть демократию? Я ее и в Москве ненавижу. А здесь родина. И она неизменна.

Все так, говорил я себе. Все так. Я подпрыгивал на острых шишках, вскрикивал невольно и попадал на другие. Но чем ты помогаешь родине, кроме восхищения ею? Зачем ты ездишь сюда, зачем все бросаешь и едешь? И отказываешься ехать за границу, а рвешься сюда. Ничего же не вернется.

И только и будешь рвать свое сердце, глядя, как нашествие на Россию западной заразы калечит твою Родину. Но главное, в чем я честно себе признавался, — это то, что еду сюда как писатель, чтобы слушать язык, родной говор. Это о нашем брате сказано, что ради красного словца не пожалеет родного отца. Вот сейчас в магазине худая, в длинной зеленой кофте женщина умоляла продавщицу дать ей взаймы. Если не отдам, утоплюсь». Я еще головой не ударилась, чтоб тебе взаймы давать. А если ударилась, то не сильно».

Вот запомнил, вот записать надо, и что? Женщина от этого не протрезвеет. И так же, как не записать загадку, заданную мужчиной у рынка: «Вот я вас проверю, какой вы вятский. Вот что такое: за уповод поставили четыре кабана? Ну, вот зеленая пойма. Но где дома, где бараки? Ведь у нас нет ничего долговечнее временных бараков.

Я оглядывался. Где я? Все же точно шел, точно вышел. Снесли бараки, значит. Пойду к плотине, к заводу. Я пришел к речке. Она называлась Юг.

Тут она вскоре впадала в реку Кильмезь. Я прошел к устью. Начались ивняки, песок, бело-бархатные лопухи мать-и-мачехи, вот и большая река заблестела. А где плотина? Я вернулся. Нет плотины. А за плотиной был завод.

Где он? Может быть, плотину разобрали или снесли водопольем, но как же завод? И где другой завод, крахмалопаточный? Где избы? Я прошел повыше по речке, продираясь через заросли. Не было даже никаких следов. Ни человеческих, ни коровьих.

Тут же тогда стада паслись. Я остановился, чувствуя, что весь разгорелся. Было тихо. Только стучало в висках. А почему не взлаивают собаки, не поют петухи? Вдруг бы закричали гуси? Нет, только взбулькивала в завалах мокрого хвороста речка и иногда шумел вверху, в ветвях елей, ветер.

Вдруг я услышал голоса. Явно ребячьи. Звонкие, веселые. Пошел по осоке и зарослям на их зов. Поднялся по сухому обрыву и вышел к палаткам. На резиновом матраце лежала разогнутая, обложкой кверху, книга «Сборник анекдотов на все случаи жизни», валялись ракетки, мячи. Горел костер, рядом стояли котелки.

Меня заметили. Ко мне подошли подростки, поздоровались. Уже подходил и тренер. Я спросил его: где же тут заводы, кирпичный и крахмалопаточный, где плотина?

Иногда родителям очень трудно найти общий язык с дочерью или сыном. А как избежать недопонимания во взаимоотношениях между отцами и детьми? Вот вопрос, который волнует Л. В данном тексте автор рассматривает эту проблему на примере взаимоотношений семнадцатилетней Натки со своей мамой. Первый пример содержится в 1-8 предложениях текста.

В нем говорится о том, что мама с дочкой покупали девочке платье на выпускной. Оно было совершенно не таким, о каком мечтала Натка, но мать настояла, и поэтому на душе у девочки было мрачно и тягостно. К счастью, они не успели его оплатить, так как магазин уже закрывался. Тем самым автор показывает, что если родители не идут на компромиссы с детьми, то это заканчивается ссорами и обидами. Кроме того, в предложениях 34-37 представлен второй пример к проблеме. Натка нашла в другом магазине платье, которое ей очень понравилось и подошло, но оно было дорогим и выходило за рамки маминого представления о платье, которое подобает носить «скромной девушке». И она подумала, что мама никогда его не купит, и даже хотела взять у подруги деньги в долг, чтобы приобрести его. Но когда вечером Натка пришла домой и зашла в комнату, она увидела на кровати именно это платье. Матрос показывает, что родители могут хорошо понять своих детей и отступить от некоторых своих принципов.

Позиция Л. Матрос предельно ясна. Она выражена через авторские слова об отношении Натки к маме. Писатель считает, что если родители не доверяют детям, то это заставляет младшее поколение замыкаться в себе и отдаляться от них. Матрос пишет: «Казалось, что мама только и ждет чего-то плохого от нее, опасается плохих новостей о внедомашнем поведении дочери, которая все больше замыкалась. Но Натка знала, что она не переступит эту черту. Действительно, жизнь не стоит на месте, и у молодого поколения появляются свои ориентиры и ценности. А если старшее будет навязывать собственные, то младшее не сможет развиваться самостоятельно. Кроме того, родители должны искать общий язык с детьми и идти на компромисс друг с другом.

Это нужно, чтобы не прерывалась связь между поколениями, так как старшее предостерегает младшее от роковых ошибок. Так, в произведении «Телеграмма» К. Паустовский рассказывает нам об Екатерине Ивановне и ее дочери Насте. Женщина жила одна в деревне и была уже крайне немощна, поэтому она просила дочь приехать и навестить ее. Однако Настя была погружена полностью в работу: помогала скульптору Тимофееву организовать выставку. Девушка была настолько занята, что не сразу прочла полученную телеграмму. И только когда она наконец ее открыла, то решила сразу поехать. Но Настя опоздала: прибыла только на третий день после похорон мамы. Проведя всю ночь в пустом доме, она утром уезжает, стараясь сделать так, чтобы ее никто не увидел, но в ее сердце навсегда останутся боль и чувство вины.

Тем самым К. Паустовский показал, как рушатся взаимоотношения между матерью и дочерью. Когда ребенок не принимает ценности старших, он за это очень горько расплачивается. В качестве другого примера можно привести «Авторитет» Ф. В нем автор рассказывает о взаимоотношениях между Георгием Андреевичем и его сыном. Мужчина увлекался техническими науками, был физиком, но, кроме того, являлся гуманитарием: очень любил читать книги и пытался привить это своему сыну. Но мальчика интересовали только компьютер и телевизор. Тогда Георгий Андреевич решил заключить с ним пари: если он выиграет в бадминтон, то сын возьмет книгу в руки. Мальчик согласился.

Игра была очень трудной, но отец победил, и сын пошел читать. Таким образом, автор показывает, как одно поколение авторитарным методом прививает свои ценности другому, чтобы недопонимание между ними исчезло. В заключение хочется сказать о том, что взаимоотношения между родителями и детьми осложняются в результате экономических перемен и резкой смены ценностей. Они могут быть в хорошем состоянии, только если оба поколения приложат свои усилия. Сочинение 4 — о взаимоотношениях матери и дочери. Известно, что дети должны слушаться своих родителей и уважать их мнение. Но иногда возникают такие ситуации, когда точки зрения родителей и детей не совпадают. Это может случиться из-за того, что они родились в разное время, у них различаются ценности и понятия о жизни. Между родителями и детьми может возникнуть недопонимание или даже конфликт.

Ни та, ни другая сторона не знает, как поступать дальше, что им делать. И тогда возникает вопрос: а какими должны быть отношения между родителями и детьми? Именно над этой проблемой размышляет Л. Матрос в приведённом для анализа тексте. В данном тексте автор рассказывает читателям о девушке Натке и её отношениях с матерью. В качестве первого примера, иллюстрирующего данную проблему, Л. Матрос приводит описание подготовки Натки к её выпускному вечеру. У девушки было испорчено настроение, так как она знала, что мама купит ей платье, которое совершенно не нравилось главной героине: "Это было простое шёлковое белое платье, совершенно не соответствующее мечта Натки о наряде на выпускном балу... Таким образом, автор показывает нам, что между дочерью и её мамой совершенно нет взаимопонимания в плане выбора платья на выпускной.

Но это касалось не только наряда. В качестве второго примера, который иллюстрирует проблему взаимоотношений между родителями и детьми, автор приводит описание отношений девушки и её матери: "Натка вообще уже потеряла надежду на то, чтобы найти общий язык с мамой, которая с каждым днём становилась все более агрессивной по отношению к ней". По мнению девушки, её мать постоянно ждала от дочери чего-либо плохого и неправильного, поэтому запрещала ей все больше и больше. Конечно, Натка осознавала, что "никогда не сможет переступить черту, за которой то, на что падки некоторые её ровесники... И тогда в ответ на это со стороны матери сыпалось ещё больше запретов и ограничений. Автор показывает неправильную модель поведения матери и дочери и объясняет это в своей позиции. По мнению Л. Матрос, между родителями и детьми должно быть полное доверие. Они должны идти на уступки друг другу, прислушиваться к мнению каждого, уважать интересы и взгляды друг друга.

Также автор подчеркивает, что родители накладывают ограничения, потому что хотят уберечь своих детей от опасностей, подстерегающих их во внешнем мире. Но дети этого не всегда понимают, поэтому между ними и родителями может возникнуть недопонимание. Я согласна с позицией автора. Действительно, часто взаимоотношения родителей и детей могут быть очень непростыми, из-за того что между ними может образоваться пропасть. И она будет расти, если обе стороны не научатся понимать и уважать интересы друг друга. Конечно, считается, что дети должны почитать старших, разделять их взгляды, но при этом стоит отметить, что сами взрослые должны учитывать интересы детей, тогда в семье не будет разногласий и со временем исчезнет пропасть между поколениями. В качестве первого примера из художественной литературы, показывающего, какими могут быть отношения в семье, когда между поколениями есть недопонимание, можно привести произведение Рэя Брэдбери "Улыбка". Действие происходило в далёком будущем, после атомной войны. Люди ненавидели цивилизацию и разрушали все, что с ней связано.

Мальчик Том был на площади, где люди готовились к уничтожению портрета Моны Лизы. Люди, словно обезумев, стремились плюнуть в картину, а затем разорвать её. Но Том не хотел уничтожать портрет, ведь он ему понравился, и, когда толпа ринулась рвать его, Тому удалось схватить кусочек холста, на котором была изображена улыбка Моны Лизы. По возвращении домой Том услышал лишь упреки и угрозы своего отца, который сказал, что задаст мальчику за позднее возвращение. Его не интересовали картины, искусство и духовное развитие. Таким образом, видно, что между Томом и его отцом есть пропасть и непонимание друг друга, потому что они родились в разное время, у них разные ценности. Если Том пошёл против социума, отказавшись рвать портрет, то его отец вообще не забивал себе голову такими мыслями. Мы можем видеть разницу в ценностях: отцу важно материальное благополучие, а вот Тому небезразлична была судьба картины, он открылся красоте, впитал её себя. Поэтому можно предположить, что именно этот мальчик в будущем возродит цивилизацию.

Но главное в этой ситуации то, что и у отца, и у сына разные интересы и ценности, и из-за этого в их семье между ними пропасть и недопонимание друг друга. В качестве второго примера из литературы можно привести произведение Ф. Искандера "Авторитет". Главный герой, физик Георгий Андреевич, который очень любил читать книги, считал, что с их помощью можно узнать много нового, ведь книга -"самый уютный, самый удобный способ общения с мыслителем и художником". И он пытался приучить к чтению своего младшего сына, читая ему вслух различные книги, но мальчику это было неинтересно, его увлекали компьютерные игры и телевизор, а также бадминтон. Каждый раз сын выигрывал у отца, требовал с ним играть ежедневно, но это лишь потому, что не было другого партнера.

Библиотека

Ответы : Какова основная проблема текста? Помогите с 27 номером ЕГЭ.
Егэ сочинение по тексту тендрякова то была первая тихая ночь
Исходный текст.
В час ночи, зимней, деревенской, до кабинета доносится Школа и ВУЗ Народный портал 2023-2024 год
Задание №2350. Тип задания 26. ЕГЭ по русскому языку

Ночь давно а я все еще бреду по горам к перевалу сочинение

Они издевались и смеялись над внешностью юноши, чем вызвали у него острую неприязнь. Герой Ф. Достоевского открыто говорит о своей ненависти к людям, которые, по его мнению, отличались узостью мышления. Он подчёркивает, что всегда считал их хуже себя. Почему возникает такая антипатия? Подросток оказывается в абсолютно неподходящей для полноценного развития среде. Сложно жить согласно христианским заповедям в подобных условиях, и мы видим, как жестокость сверстников ожесточает и сердце рассказчика. Кроме того, «каторжные годы школьной жизни» оставили болезненные воспоминания, и ввиду полученной душевной травмы герой Ф. Достоевского так и не научился общаться с людьми. Рассказчик называет себя «деспотом в душе», потому что он всегда стремился возвыситься над другими, подчинить окружающих своей воле.

Такое поведение отталкивает любого уважающего себя человека. Конкретизируя данную мысль, автор подчёркивает, что влияние окружения на личность может быть губительным. Итогом размышлений Ф. Достоевского становится такая позиция: среда воздействует на формирование человеческого характера. Именно поэтому ненавистная, презираемая нами среда деформирует и разрушает психику. Нельзя не согласиться с мнением русского писателя. Действительно, если человек долгое время подвергается насмешкам со стороны общества, он может ожесточиться. Именно этим объясняет свою роль «топора в руках судьбы» Григорий Печорин «Герой нашего времени». Лермонтовский персонаж размышляет о том, что изначально был готов любить весь мир, но люди сами отвергли его, и тогда он научился ненавидеть.

Таким образом, роль среды в формировании подростка действительно велика. В связи с этим, если человек не найдет в себе силы вовремя противостоять жестокому отношению, тяжёлые последствия могут разрушить его жизнь. Почему иногда попытки сблизиться со сверстниками не оканчиваются успехом? Именно эти вопросы возникают при чтении текста классика русской литературы Ф. Раскрывая проблему потребности подростка в общении, автор ведёт повествование от первого лица. Рассказчик вспоминает о школьных годах, как о каторжной жизни. Сиротливый, забитый попрёками, молчаливый, он был встречен товарищами злобными и безжалостными насмешками, потому что он ни на кого из них не был похож. Он уже не желал их любви, а жаждал унижения. Подросток стал учиться лучше всех, на него стали смотреть с уважением, но это не сблизило его с одноклассниками.

Это говорит о том, что отсутствие общения со сверстниками исказило натуру доброго мальчика, он стал самолюбивым, в нём преобладало оскорблённое тщеславие. Все попытки героя сблизиться с окружающими оказывались неестественными и натянутыми и сами собой отношения со сверстниками заканчивались. Наконец у подростка появился верный друг, но деспотизм в отношениях с другом, требование порвать с одноклассниками отпугнули нового друга. Из этого следует, что оторванный от своей среды, герой не научился дружить.

Придет, осчастливит и исчезнет, повинуясь своим таинственным законам. И к законам этим надо прислушиваться, к ним можно приспособиться, в их живой поток надо войти, повинуясь им, но не требуя от них повиновения… Вот почему нам надо научиться внимать: с затаенным дыханием внимать природе вещей, чтобы вступить в ее жизненный поток и приобщиться к счастью природы и красоте мира. И потому всякий, кто хочет живой природы, легкого искусства, радостной игры, должен освободить себя внутренне, погасить в себе всякое напряжение, отдаться им с детской непосредственностью и блюсти легкое душевное равновесие, наслаждаясь красотой и радостью живого предмета. Наши преднамеренные, произвольные хотения имеют строгий предел. Они должны смолкнуть и отступить. И творческая воля человека должна научиться повиновению: послушание природеесть путь к радости и красоте. Мы не выше ее; она мудрее нас. Она сильнее нас, ибо мы сами — природа, и она владеет нами. Ее нельзя предписывать; ее живой поток не следует прерывать; и тот, кто дует против ветра или вперебой его полету, не будет иметь успеха. Порыв не терпит перерыва; а прерванный порыв — уже не порыв, а бессилие. Но прежде, чем предаться этому играющему порыву и приступить к созданию новой красоты, надо возыметь довериек себе самому; надо погасить всякие отговорки и побочные соображения, надо отдаться непосредственно, не наблюдать за собой, не прерывать себя, не умничать, не обессиливать себя разными «намерениями» и «претензиями»… Надо забыть свои личные цели и свои субъективные задания, ибо всякая игра имеет свою предметную цель и свое собственное задание. Этой цели мы и должны отдаться, чем наивнее, чем непосредственнее, чем цельнее, тем лучше. А когда он настанет, этот радостный миг жизни, надо его беречь, ограждать, любить — все забыть и жить им одним, как замкнутым, кратковременным, но прелестным мирозданьицем… Тогда нам остается только благодарно наслаждаться и в наслаждении красотой находить исцеление. А если однажды настанет нежеланный миг и наша радость разлетится «легкими брызгами», тогда не надо роптать, сокрушаться или, Боже избави, отчаиваться. Тогда скажем угасшему мигу ласковое и благодарное «прости» и весело и спокойно начнем сначала… Вот чему я научился у мыльного пузыря. И если кто-нибудь подумает, что самый мой рассказ не больше, чем мыльный пузырь, то пусть он попробует научиться у моего рассказа той мудрости, которую мне принесло это легкое, краткожизненное, но прелестное создание… Может быть, ему это удастся… Иван Александрович Ильин. Мыльный пузырь. Текст 9 1 Что такое творчество? Евгений Михайлович Богат. Текст 10 Я хочу рассказать о бестужевках. Во второй половине XIX века в Петербурге были созданы постоянные Высшие женские курсы, по существу, женский университет, первым директором их стал известный в то время историк — академик К. Бестужев-Рюмин, племянник казненного декабриста. Он совершенно бескорыстно в течение ряда лет организовывал курсы, а потом руководил ими, поэтому и стали их называть в его честь Бестужевскими. А русских девушек, желавших получить высшее образование, слушательниц этих курсов, называли бестужевками. Лучшие люди России — талантливые ученые, писатели, артисты — старались помочь женскому университету при его рождении и в последующие десятилетия деньгами или непосредственным участием в его деятельности. В пользу курсов устраивались книжные базары, лотереи, концерты. Выступали на концертах Стрепетова, Савина, Комиссаржевская, Шаляпин, Собинов, Варламов… Семьдесят тысяч томов библиотеки Бестужевского университета составили книги по истории, философии, естественным наукам, подаренные учеными и общественными деятелями. Передовая, мыслящая Россия второй половины XIX — начала XX столетия вкладывала в женский университет лучшее, что у нее было. Менделеев, Бекетов, Сеченов читали, часто бесплатно, лекции; вдовы ученых — химиков и физиков — отдавали бестужевкам не только библиотеки мужей, но и ценнейшее оборудование их лабораторий… Чем объясняется эта беспримерная забота? В мире ни один университет не рождался при столь многообразном и самоотверженном участии общественности и при полном безразличии, более того, неприязненном отношении государства. В сущности, на этот вопрос я ответил, не успев его поставить. Рождение Бестужевских курсов было весьма нежелательно для самодержавия: во-первых, потому, что учились на них женщины, в которых царизм не хотел и боялся видеть мыслящую силу; во-вторых, потому, что поступали туда юные женщины из весьма непривилегированных — купеческих, мещанских и даже рабочих — семей. И выходили они оттуда людьми, жаждавшими разумной, красивой жизни. Про ЕГЭ: Егэ тест по теме молодежь как социальная группа и люди, представляющие разные территориальные образования Бестужевки участвовали в народовольческих организациях и первых марксистских кружках, в «Союзе борьбы за освобождение рабочего класса», в студенческих волнениях, в революции 1905 года; бестужевками были Надежда Константиновна Крупская и Анна Ильинична Ульянова; бестужевок кидали в тюрьмы, ссылали в Сибирь, казнили, но ничто не могло устрашить первый русский женский университет. В бестужевках раскрывалось лучшее, что жило веками, не находя достойного выхода в душе русской женщины: постоянство чувства, самоотверженность, сила духа и, конечно, сострадание, бесконечная нежность к тому, кто испытывает боль, — к ребенку, к родине. Бестужевские курсы существовали до 1918 года, когда женщины получили возможность учиться в обычных университетах наравне с мужчинами. Облик бестужевки известен был всей России: скромно, даже аскетически одетая девушка с открытым, смелым лицом — такой изобразил ее художник Н. Ярошенко на известном портрете «Курсистка». Само имя это — «бестужевка» — вызывало в моем сознании что-то юное и женственное, бесконечно женственное и бесконечно юное; что-то вольное, непокорное, как ветер, как девичьи темные почему темные, не понимаю сам волосы, развеваемые сильным ветром; что-то красивое, легко, изящно и уверенно идущее по земле и что-то сопряженное с музыкой, живописью. И с баррикадами. Однажды летом в мой кабинет в редакции вошла старуха, седая, крупная, с большими мужскими кистями рук, села, отдышалась после жары и ходьбы, подняла лицо, растрескавшееся, как краски на старом портрете, и бурно начала: — Добрый день. Я — бестужевка. То, что эта старая-старая, не менее восьмидесяти по виду, женщина назвала себя по имени Амалия! Почему-то мне казалось, что она — бестужевка — останется навсегда юной, возможно, потому, что перед моим сознанием стоял некий собирательный образ бестужевки вообще. Я и жен декабристов, ушедших за ними в Сибирь, в каторгу, не мог никогда вообразить старыми хотя известно, что некоторые из них дожили до старости , наивно объясняя себе это тем, что на известных мне портретах они изображены молодыми. Я и юных героинь Тургенева при всем старании фантазии не мог увидеть старухами, объясняя это силой таланта писателя, очарованного их женственностью. Но нет, дело не в собирательном образе, не в мощи писательского мастерства Тургенева. Это я понял потом, тогда, когда назвавшая себя бестужевкой старая-старая женщина, которая передо мной сидела в тот яркий летний день, уже умерла. Она умерла, разговаривая по телефону с подругой — тоже бестужевкой, тоже восьмидесятилетней; они обсуждали, как лучше, разумнее сократить том воспоминаний бестужевок. Издательство потребовало уменьшить объем с двадцати до пятнадцати листов, и надо было чем-то пожертвовать, а жертвовать не хотелось ничем. Когда Амалия думала, она посреди разговора умолкала, уходила в себя. Амалия молчала, потому что умерла с телефонной трубкой в руке, с полураскрытым в разговоре ртом — остановилось сердце. Я поблагодарил, обещал быть. Меня это, положа руку на сердце, тревожило. Что испытаю в обществе этих старух? Один телесно одряхлевший человек может быть душевно молод и обаятелен, но тридцать, сорок?! Я часто бывал в больницах и в разного рода пансионатах и домах, где лечатся, живут, угасают старые люди, и сердце при одном воспоминании о скорбной жизни в тех стенах печалилось и болело. Конечно, на вечере бестужевок не будет больничного духа, больничного страха перед небытием, успокаивал я себя, но три тысячи лет! За три тысячи лет менялись очертания океанов, рождались и умирали пустыни, вымирали целые виды животных. Это возраст европейской цивилизации. Если соединить, составить жизни сегодняшних бестужевок, устремится сквозь столетия дорога, у начала которой вырисовывается в утреннем тумане лицо Нефертити. Мысль о том, что лишь тридцать или сорок человеческих жизней, умещающихся — подумать! Современный человек ощущает с особой остротой бег минут, часов, дней, быстролетность человеческой жизни, изменчивость мира. Даже начало нашего века с его синематографом, аэропланом, «незнакомками» кажется сквозь водопад лет размытым, странным, неправдоподобным. А это их, последних бестужевок, молодость. Мне нелегко вообразить, что это было в нашем веке. А это было в их жизни. Что это — человеческая жизнь? Сегодняшний человек никогда не сопоставил бы — даже в песне — ритм жизни с волнами, ибо волны совсем не быстры: их бег замедленно величав. И мы сегодня с особым наслаждением отдыхаем у моря именно потому, что «дни нашей жизни» быстрее волн. Не потому ли море, которое некогда волновало, сейчас успокаивает? Мы возвращаемся к ритму космоса. Но дни и нашей жизни можно сопоставить с волнами, потому что на детский вопрос: «Куда уходят дни? Никогда еще чувство общности волны с морем — человеческой жизни с человеческой историей — не было полнее, чем сейчас. Несмотря на быстролетность минут и дней и ошеломляющую изменчивость мира. А может быть, именно из-за изменчивости и быстролетности. Я вошел в зал с накрытыми для чаепития столами, когда оно уже началось. Я опоздал, не рассчитывал, что они начнут минута в минуту, полагая, что будет именно чаепитие: старые люди, сидя, пьют чай и негромко беседуют. А они начали, видимо, абсолютно точно, и чаепитие их, как я понял, было особым. В России траур. Студенты и курсистки отменили лекции…» Наступила тишина; я стоял растерянно на пороге. Я быстро и неловко занял место рядом с ней. Завтра на курсах сходка в десять часов утра…» Она опустила листки, посмотрела на собравшихся. Никто не ел, и никто не пил. Женщины сидели не шелохнувшись, с выражением величайшей серьезности, Особенно серьезна, даже торжественна была сама читавшая. Сегодня в шесть утра умер Л. Все влюблялись. Но, собственно, о любви я не услышал. Женщина, сообщившая о кончине Толстого как о самом последнем, величайшей важности событии — теперь уже не торжественно и строго, а с какой-то веселой искрой в голосе, — читала о посещениях Мариинского театра, операх с участием Шаляпина, литературных вечерах, загородных экскурсиях и пикниках. Она называла имена Юрия, Аркадия, Петра рядом с женскими именами, и по какой-то еле уловимой печали, темнившей лица бестужевок, я догадывался, что и Юрий, и Аркадий, и Петр давно умерли. Они остались в той жизни, где пели Собинов и Шаляпин. А женщины, чьи имена назывались рядом с их именами, сейчас, через бездну лет, сидят за этим столом — это тоже было ясно по взглядам, которые устремлялись то туда, то сюда. И я вдруг ощутил, что самая реальная вещь в мире — чувства. И чувства — самая юная, единственно юная вещь в мире. Стареют пирамиды, горы, земля и небо; чувства не стареют. И я вдруг почувствовал, что в этом зале со столом, уставленным скромным угощением, нет старости. Играли в шарады, — расхохоталась Амалия. И та вдруг, застеснявшись, — не меня ли? Та посерьезнела, видимо забыв ключ в шараде — забавный ответ. И Амалия думала, сощурившись лукаво, думала, молчала. Три тысячи лет веселились, печалились, думали, три тысячи лет пили чай, уминали бутерброды; время сгустилось и улыбалось, время шутило и не старело. Время отступило, отхлынуло, как океанская волна, оставив на песке нечто совершенно бесценное, чему названия нет в человеческом языке, а если бы нашлось, то вопрос о смысле жизни был бы, вероятно, решен. О чем я думал, возвращаясь с традиционного вечера бестужевок? Нет, нет, о чем я думаю сейчас, через десять лет, при воспоминании об этом вечере? Потому что тогда я, в сущности, не думал ни о чем и думал обо всем в мире: о мимолетности и фантастической емкости человеческой жизни, о том, что и человеку, и человечеству часто кажется: что-то кончилось, ушел первоначальный восторг перед жизнью, или умерли великие страсти, или померкла духовность, а на самом деле это не кончается никогда, это уходит и возвращается, как уходит и возвращается солнце. Я уходил с вечера бестужевок с переполненным сердцем: мои чувства можно было бы назвать мыслями, мои мысли можно было бы назвать чувствами. Я и не хотел разбираться в них тщательно, я радовался им. А сегодня думаю об историческом времени. Историческое время? Останавливаясь на минуту перед особняком, где жил некогда Пушкин, или идя мимо дома, в котором умер Гоголь, мы переносимся в эпоху, когда они писали, любили, шутили, путешествовали, и старые стены вызывают в нашем сердце чувство не менее сложное и волнующее, чем в детстве, — занавес в театре при медленно потухающей люстре… Мы, сами не осознавая того, переживаем большие, важные минуты, наша душа наслаждается особым богатством; она живет одновременно в двух веках — сегодняшнем и минувшем. Она вошла в историческое время — совершенно особое, потому что в нем мы становимся вездесущими и бессмертными, как античные боги. Мы можем услышать живой голос Пушкина и увидеть живую улыбку Гоголя и можем пережить ни с чем не сравнимое чувство освобождения от остросегодняшнего, сиюминутного, чтобы потом, вернувшись к нему, по-новому его увидеть, понять и новым смыслом наполнить. Историческое время — это сегодня плюс века, плюс тысячелетия; это я плюс миллионы людей, которые до меня жили. Было бы наивно утверждать, что этих чувств люди не испытывали раньше, что историческое время стало доступным лишь человеку второй половины XX столетия. Конечно, во все века сердце человека хотело вобрать в себя больше, чем отпущено на одну человеческую жизнь. Но, кажется мне, именно сегодня, когда рождается переживание истории человечества как чего-то личного и сама история делается живой человеческой общностью, развивается в человеке совершенно новое чувство, которое можно назвать историческим, — именно сегодня мы входим в историческое время, как входят в море… Я пишу эти строки на берегу Балтийского моря, недавно было оно покрыто льдом, и не верилось, что это море, думалось: белое холмистое поле. Но вот утром к вышел на балкон, и меня ослепило резко-синее, живое. За одну ночь южный ветер съел лед — море раскрылось. А через несколько дней в старых соснах, на берегу, пели соловьи. На вечере бестужевок, когда уже все собрались расходиться и говорили стоя самое последнее, кто-то из женщин рассказал, что ее родственница училась в гимназии с дочерью Анны Керн и она видела ее — дочь возлюбленной Пушкина — летом на даче сидели за одним столом на веранде, пили из самовара чай… Это мимолетное и, в сущности, малозначительное воспоминание поразило меня не меньше, чем если бы я увидел человека, стоящего рядом с Лаурой, воспетой Петраркой, в Авиньонской церкви. Меня оно поразило потому, что я подумал, ощутил: если дотронусь сейчас до руки старой бестужевки, то почувствую тепло руки Пушкина. Я с каким-то суеверным чувством дотронулся, коснулся. И почувствовал в самом деле тепло пушкинской ладони. Мне хотелось бы рассказать в этом эссе о стихах Баратынского и Третьяковской галерее, о переулках старого Арбата и о том, как шумит дождь летом в яснополянском лесу, потому что все это имеет, по-моему, самое непосредственное отношение к историческому времени. С особой силой наслаждаешься им на родной, национальной почве. Тот, кто не испытал особого чувства при виде старинной тургеневской усадьбы на Орловщине, ничего особенного не ощутит и в готическом соборе. Когда я ощутил нежное, сухое тепло руки Пушкина, коснувшись старой-старой руки руки у них, у бестужевок, одряхлели больше лиц , я подумал, что бессмертие не выдумано философами и поэтами. Иногда достаточно легко, почти неслышно дотронуться до чьей-то ладони, чтобы утвердиться в его реальности. Текст 11 Сочинение 1 Как и когда родилась моя страсть к путешествиям, любовь к природе, к своей земле? Описанные в книге, волновали меня необычайно. Через поле битвы я гордо возвращался в заветный свой уголок. Иван Сергеевич Соколов-Микитов. Текст 12 В это время я стал писать из тщеславия, корыстолюбия и гордости. В писаниях своих я делал то же самое, что и в жизни. Для того чтобы иметь славу и деньги, для которых я писал, надо было скрывать хорошее и выказывать дурное. Я так и делал. Сколько раз я ухитрялся скрывать в писаниях своих, под видом равнодушия и даже легкой насмешливости, те мои стремления к добру, которые составляли смысл моей жизни. И я достигал этого: меня хвалили. Двадцати шести лет я приехал после войны в Петербург и сошелся с писателями. Меня приняли как своего, льстили мне. И не успел я оглянуться, как сословные писательские взгляды на жизнь тех людей, с которыми я сошелся, усвоились мною и уже совершенно изгладили во мне все мои прежние попытки сделаться лучше. Взгляды эти под распущенность моей жизни подставили теорию, которая ее оправдывала. Взгляд на жизнь этих людей, моих сотоварищей по писанию, состоял в том, что жизнь вообще идет развиваясь и что в этом развитии главное участие принимаем мы, люди мысли, а из людей мысли главное влияние имеем мы — художники, поэты. Наше призвание — учить людей. Для того же, чтобы не представился тот естественный вопрос самому себе: что я знаю и чему мне учить, — в теории этой было выяснено, что этого и не нужно знать, а что художник и поэт бессознательно учит. Я считался чудесным художником и поэтом, и потому мне очень естественно было усвоить эту теорию. Я — художник, поэт — писал, учил, сам не зная чему. Мне за это платили деньги, у меня было прекрасное кушанье, помещение, женщины, общество, у меня была слава. Стало быть, то, чему я учил, было очень хорошо. Быть жрецом ее было очень выгодно и приятно. И я довольно долго жил в этой вере, не сомневаясь в ее истинности. Но на второй и в особенности на третий год такой жизни я стал сомневаться в непогрешимости этой веры и стал ее исследовать. Первым поводом к сомнению было то, что я стал замечать, что жрецы этой веры не все были согласны между собою. Одни говорили: мы — самые хорошие и полезные учители, мы учим тому, что нужно, а другие учат неправильно. А другие говорили: нет, мы — настоящие, а вы учите неправильно. И они спорили, ссорились, бранились, обманывали, плутовали друг против друга. Кроме того, было много между нами людей и не заботящихся о том, кто прав, кто не прав, а просто достигающих своих корыстных целей с помощью этой нашей деятельности. Всё это заставило меня усомниться в истинности нашей веры. Кроме того, усомнившись в истинности самой веры писательской, я стал внимательнее наблюдать жрецов ее и убедился, что почти все жрецы этой веры, писатели, были люди безнравственные и, в большинстве, люди плохие, ничтожные по характерам — много ниже тех людей, которых я встречал в моей прежней разгульной и военной жизни — но самоуверенные и довольные собой, как только могут быть довольны люди совсем святые или такие, которые и не знают, что такое святость. Люди мне опротивели, и сам себе я опротивел, и я понял, что вера эта — обман. Но странно то, что хотя всю эту ложь веры я понял скоро и отрекся от нее, но от чина, данного мне этими людьми, — от чина художника, поэта, учителя, — я не отрекся. Я наивно воображал, что я — поэт, художник, и могу учить всех, сам не зная, чему я учу. Из сближения с этими людьми я вынес новый порок — до болезненности развившуюся гордость и сумасшедшую уверенность в том, что я призван учить людей, сам не зная чему. Теперь, вспоминая об этом времени, о своем настроении тогда и настроении тех людей таких, впрочем, и теперь тысячи , мне и жалко, и страшно, и смешно, — возникает именно то самое чувство, которое испытываешь в доме сумасшедших. И тысячи нас, отрицая, ругая один другого, все печатали, писали, поучая других. И, не замечая того, что мы ничего не знаем, что на самый простой вопрос жизни: что хорошо, что дурно, — мы не знаем, что ответить, мы все, не слушая друг друга, все враз говорили, иногда потакая друг другу и восхваляя друг друга с тем, чтоб и мне потакали и меня похвалили, иногда же раздражаясь и перекрикивая друг друга, точно так, как в сумасшедшем доме. Тысячи работников дни и ночи из последних сил работали, набирали, печатали миллионы слов, и почта развозила их по всей России, а мы всё еще больше и больше учили, учили и учили и никак не успевали всему научить, и всё сердились, что нас мало слушают. Ужасно странно, но теперь мне понятно. Настоящим, задушевным рассуждением нашим было то, что мы хотим как можно больше получать денег и похвал. Для достижения этой цели мы ничего другого не умели делать, как только писать книжки и газеты. Мы это и делали. Но для того, чтобы нам делать столь бесполезное дело и иметь уверенность, что мы — очень важные люди, нам надо было еще рассуждение, которое бы оправдывало нашу деятельность. И вот у нас было придумано следующее: всё, что существует, то разумно. Всё же, что существует, всё развивается. Развивается же всё посредством просвещения. Просвещение же измеряется распространением книг, газет. А нам платят деньги и нас уважают за то, что мы пишем книги и газеты, и потому мы — самые полезные и хорошие люди. Рассуждение это было бы очень хорошо, если бы мы все были согласны; но так как на каждую мысль, высказываемую одним, являлась всегда мысль, диаметрально противоположная, высказываемая другим, то это должно бы было заставить нас одуматься. Но мы этого не замечали. Нам платили деньги, и люди нашей партии нас хвалили, — стало быть, мы, каждый из нас, считали себя правыми. Теперь мне ясно, что разницы с сумасшедшим домом никакой не было; тогда же я только смутно подозревал это, и то только, как и все сумасшедшие, — называл всех сумасшедшими, кроме себя. Текст 13 Сочинение Андрей родился и рос в Калуге. На окраине стоял бревенчатый просторный дом. Запах смолы не выветривался, не уходил из него, хотя бревна, из которых он был сложен, были очень старые. Когда приходила весна, весь дом наполнялся запахами земли, листвы, сада. Комнаты были прохладные, полы крашеные, чисто вымытые, а в раскрытые окна бежал ветер. И теперь, когда Андрей стал взрослым, каждая новая весна несла ему эти незабываемые запахи его детства — земли, травы, ветра. Окна в их доме распахивались рано, гораздо раньше, чем у других. В кабинете отца стоял массивный письменный стол, резной, огромный, и глубокое кожаное кресло. По стенам стояли шкафы — очень старые, полные старинных медицинских книг. Их читал еще прадед Андрея, он и положил начало этой библиотеке. Отец — Николай Петрович — редко снимал их с полки, но дорожил ими. И все вместе — стол, кресло, книжные шкафы — уважительно называлось «папина библиотека». В папиной библиотеке всегда было чисто, прохладно и чуть сумрачно: окна выходили на север, да еще у самых окон росли кусты бузины. У мамы тоже была своя комната и свои книги. Но у мамы все было другое. Ее комнату заливал яркий свет, и в окна заглядывала сирень. Солнце кочевало от одного окна к другому. Тут не было штор, только легкие светлые занавески. И казалось, что комната вплывает прямо в сад. На мамином кресле всегда лежала какая-нибудь книга, а любила она книги, которые в детстве казались Андрею скучными: Чехов, Гончаров, Ибсен и Гамсун. Все в мире открывала Андрею мать. И он понял, что тишину можно слушать. Однажды поздней осенью они шли по лесу, по желтым лесным дорожкам. Только выпал первый снег — тонкий, редкий, словно не снег, а изморось. И вдруг мама сказала: — Посмотри, березовые листья как золотые пятаки на снегу. А кленовые — как будто след птичьей лапки. А вот дубовый, распластанный — погляди. Мать ответила радостным смехом: — Да, да! Как будто медведь прошел! Да, видеть это, радоваться этому тоже научила его она. Он не мог бы рассказать, как она воспитывала его, он и не знал, что его «воспитывают». Однажды, вернувшись из школы, он сказал: — Мама, Елена Федоровна говорит: «Москвин, ты ведешь себя примерно, я поручаю тебе после уроков приносить мне фамилии ребят, которые плохо ведут себя на перемене». Что же мне делать? Не стану я записывать Мать ответила: — Отчего же? Да только всегда одну фамилию — спою собственную. Андрею стало весело — в самом деле, как хорошо и просто она придумала. А в другой раз было так. Мать работала в саду — она сама выращивала цветы: ранней весной — незабудки, анютины глазки, летом — розы и флоксы, осенью — астры и георгины. Вернувшись из городского сада, где он играл с ребятами в казаки-разбойники, Андрей стоял и задумчиво глядел, как, сидя на корточках, она копается в земле. Оба молчали И вдруг, вскинув на него глаза, она спросила с мягкой насмешкой: — А ты не устал стоять? Ему было тогда лет семь. Пожалуй, никакой самый беспощадный укор не запечатлелся бы в его памяти так глубоко, как эти насмешливые слова. Всю домашнюю работу они делали вдвоем: мыли полы, летом белили стены мать не признавала маляров. Когда она стирала, Андрей приносил из колодца воду. А полоскать ходили на речку. Они вместе несли корзину с бельем, и по дороге он мог спрашивать обо всем на свете. Она никогда не отвечала: «Тебе это рано знать» или: «Ты этого не поймешь». Однажды она рассказала Андрею историю английского капитана Скотта, который открыл Южный полюс на пятнадцать дней позже норвежца Амундсена. Андрея долго не оставляла мысль о том, как они шли обратно — пятеро друзей по снежной пустыне на отяжелевших лыжах, обманутые в своей надежде, в своей мечте. Подумать только — опоздать на пятнадцать дней! Он видел капитана, который, лежа в палатке, окоченевшей рукой выводил на бумаге последние слова друзьям и родным. Их нашли мертвыми. Кажется, через год. Они лежали так, как их застала смерть, — обманутые, обессиленные, но не сдавшиеся. Тогда не было самолетов, — думал Андрей. Я бы сел на самолет и полетел бы к ним. Я приземлился бы и — вот она, палатка, я бегу, бегу туда, ноги вязнут в снегу… — Капитан Скотт, — говорил он дрогнувшим голосом, — вы спасены! Я советский летчик! Я прилетел за вами! Этот ответ казался Андрею легкомысленным, он ожидал Слов более высоких, красивых, торжественных, а все же он радовался, что она так быстро, так легко вошла в игру, не придирается, не говорит: «Тогда еще не было советских летчиков», — нет, ей ничего не надо объяснять. Да, да! Именно так должен был отвечать капитан! Пер Вое его слово не о себе — о друзьях! И Андрей поил отважных исследователей вином, давал им лекарства, сажал их в самолет, и они летели высоко над бескрайней снежной равниной. Проснувшись утром, Андрей слышал: — Здравствуй, милый! Так говорила она и проводила рукой по его щеке. И звук этого голоса он вызывал в своей памяти всякий раз, когда ему бывало трудно, уже много времени спустя после ее смерти. И сейчас, уже взрослым, увидев чашку с молоком, он вспоминал ту, белую в красных горошинах чашку, которая ждала его когда-то на кухонном столе. Придя из школы, он останавливался у порога и переобувался, чтобы не наследить в комнатах. И горячая плита, и потрескиванье дров, и чашка с молоком, и простое слово «Здравствуй!

Однако вместе с рассказчиком мы замечаем, что крыжовник на самом деле жёсткий и кислый, да и сам повод для радости является эгоистичным и недостойным. Становится ясно, что истинное счастье не может заключаться в удовлетворении личных желаний. Продолжая размышления о счастье, рассказчик описывает и других довольных людей. Они, подобно его брату, радуются собственному комфорту и не замечают несчастий вокруг себя. Самодовольные и счастливые в своём эгоизме люди образуют безразличное, равнодушное к несчастным общество. В нём никто не протянет руку помощи обездоленным, жалобы страдающих останутся невысказанными. Такое счастье, по мнению рассказчика, достойно лишь осуждения.

А командующий армией? Нет, думаю, извиняюсь! Предпочитаю быть рядовым. Представь себе, Николай, такую картину. Ночи напролет просиживает генерал со своим начальником штаба, готовит наступление, не ест, не спит, все об одном думает; под глазами у него мешки от тяжелых размышлений, голова раскалывается от разных предположений: все ему надо предусмотреть, все предугадать… И вот двигает он полки в наступление, а наступление — то и проваливается с треском. Да мало ли почему! Он, допустим, понадеялся на Петьку Лопахина, как на родного отца, а Петька сдрейфил и побежал, а за ним и Колька Стрельцов, а за Стрельцовым и другие такие же хлюсты. Вот тебе и кончен бал! Те, которые оказались убитыми, те, конечно, к генералу претензий не имеют, а те, которые благополучно отдышались после бегства, ругают генерала на чем свет стоит! Ругают потому, что искренне думают, будто один генерал во всем виноват, а они вовсе тут ни при чем. Каждый, конечно, согласно уставу, про себя ругает, но генералу от этого разве легче? Сидит он в своей землянке, держится за голову руками, а вокруг него невидимые матюки — тысячи матюков! А тут еще звонок по телефону. Вызывают бедного генерала по прямому проводу из Москвы. Волосы подымают на голове генерала красивую его фуражку, берет он трубку, а сам думает: «Несчастная моя мамаша! И зачем ты меня генералом родила! Деньги государственные на вас тратили, учили, обували — одевали, поили — кормили, а вы такие номера откалываете? Грудному ребенку простительно пеленки пачкать, на то он и есть грудной ребенок, а вы не ребенок и испачкали не пеленки, а наступательную операцию. Как же это так у вас получилось? Потрудитесь объяснить». Тихий такой голос говорит, вежливый, а у генерала от этого тихого голоса одышка начинается и пот по спине бежит в три ручья… по М. Шолохову 1. Какова роль морального духа солдат в годы войны? Как солдаты относятся к происходящему на войне? Как мирные жители относились к отступающим? В чём заключается причина отступления советской армии? Последние записи:.

Ночь была особенно тяжелой сочинение

Мы публикуем реальные сочинения реальных, живых и чувствительных к критике выпускников, которые любезно согласились поделиться своими сочинениями. Главная» Новости» Началось это под вечер после обеда сочинение егэ вересаев. Сочинения-рассуждения по русскому языку (ЕГЭ). (1)В те времена домик — старенький, чёрный, скособоченный, под ржавой крышей — торчал среди новеньких пятиэтажек. (10)Особенно тяжело было ночью. (11)Мне постлали постель в комнате рядом со спальней брата, и мне было слышно, как он не спал и как вставал и подходил к тарелке с крыжовником и брал по ягодке. (1)Ночью было видно, как горел Ленинград. Проверенное сочинение по тексту «То была первая тихая ночь в разбитом Сталинграде.

Сочинение Егэ По Тексту Перевал Бунин

Литература о Великой Отечественной войне дает нам много примеров, когда в самых страшных условиях люди сохраняли в себе человечность. Рассказ М. Он живет ради этого мальчика, Ванюшки, отдает ему все самое хорошее, что есть в душе. Другим примером сохранения в себе и достоинства, и доброты, и человечности может стать герой рассказа А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича».

Краткое содержание рассказа Тендрякова «Хлеб для собаки» Детство Владимира Тендрякова прошло в безрадостную эпоху послереволюционной России и сталинских репрессий, весь ужас которых остался в его памяти мрачным следом детских воспоминаний, составивших основу рассказа «Хлеб для собаки». Замятина чрезвычайно многообразно. Им написано большое количество повестей и романов, среди которых Мы занимает особое место. Во все времена были писатели, которые старались создать некую идеальную модель будущего... Горького вызывает множество эмоций и вопросов, которые требуют осмысления. Один из таких вопросов: «Почему Алеша Пешков сохранил доброе сердце в суровых условиях жизни? Алеше со своей матерью...

Анализ стихотворения Рубцова «Тихая моя родина» Каждый человек непременно возвращается туда, где он родился, и где прошли его детские годы. Встреча с прошлым почти всегда окрашена легкой грустью, ведь в этом мире, таким знакомом и родном,... Если бы я стала волшебницей, то только доброй. И не только потому, что злые волшебницы не делают ничего хорошего, они еще и вредные, некрасивые,... Иван Багряный — один из самых талантливых среди писателей-эмигрантов К своеобразным достижениям художественной литературы принадлежат произведения украинских писателей, которые по разным обстоятельствам вынуждены были покинуть родную страну. Но и там, вдали от родины, они сохранили любовь к матушке —... На ГИА 2013 года по тесту 24 текст В.

Тендрякова Напишите сочинение-рассуждение, раскрывая смысл высказывания Георгия Яковлевича Солганика: «Художник мыслит образами, он рисует, показывает, изображает. В этом и заключается специфика языка художественной литературы». Cтихотворения А.

Герои не только сумели проявить недюжинную храбрость и волю к жизни, они показали широту своей души, поделившись остатками запасов с предателем. Мы понимаем, что такие люди, как Наташа и Андрей Иванович, не смогут бросить человека в беде, даже если он окажется самым плохим на планете. Автор противопоставляет поведение героев, показывая, что трудности могут сломить человека, а могут сделать его сильнее, могут раскрыть в нем то, о чем он никогда не догадывался.

Авторская позиция очевидна: именно тяжелые испытания служат проверкой человека. Одни люди сохраняют свой моральный облик, другие раскрываются самым неожиданным образом — совершают предательство, проявляются эгоизм. Я не могу не согласиться с автором. Мы можем только предполагать, как поведем себя, если окажемся в сложной ситуации, особенно если под угрозой будет наша жизнь. Однако, на мой взгляд, поведение человека будет зависеть от того, насколько он искренен с собой. Человек не может стать эгоистом в одно мгновение.

На мой взгляд, позиция автора выражена четко и ясно. Григорий Яковлевич считает, что война бессмысленна. Он уверен в том, что существуют иные способы достижения согласия между государствами. С мнением автора нельзя не согласиться. Действительно, для решения большинства конфликтов нет необходимости вести боевые действия, приносить в жертву миллионы людей. Проблема, поднятая Г. Баклановым затрагивается во многих литературных произведениях. Вспомним рассказ Рэя Брэдбери «Ржавчина». Главный герой данного произведения синтезировал вещество, способствующее образованию ржавчины на металле. С помощью этого вещества герой хотел уничтожить все оружие, так как желал, чтобы войны прекратились, потому что считал их бессмысленными.

Данная проблема также поднимается в произведении Эриха Марии Ремарка «На западном фронте без перемен». Пройдя через множество испытаний, Пауль приходит к выводу о том, что война не имеет смысла. Он в этом убедился окончательно, когда находился около лагеря русских пленных солдат. Смотря на их добрые лица, герой понимал, что они такие же люди, как немцы, что они не озлоблены и не желают никому смерти. Таким образом, можно сделать вывод о том, что война бессмысленна, ведь в ней принимают участие простые люди, которые не заинтересованы ни в чьей смерти, которых вынудили идти в бой и защищать чужие интересы. Задумайтесь, сколько жизней было бы спасено, если б не было войны… Полный текст Г. Бакланова весь в пару, надвинулся к перрону поезд 1 Весь в пару, надвинулся к перрону поезд.

Сочинение ЕГЭ о бесчеловечности войны по тексту Паустовского

Сочинения по зарубежной литературе. Образец сочинения ЕГЭ по русскому языку по тексту Достоевского об одиночестве. (7)Наступила ночь, и я долго шёл под тёмными, гудящими в тумане сводами горного бора, склонив голову от ветра. На форуме сайта завершена работа над сочинениями по сборнику текстов ЕГЭ 2020 года под редакцией ой.

Новости ночь была особенно тяжелой сочинение егэ