Информацию об этом подтвердил его брат — балетмейстер и создатель труппы Гедиминас Таранда. создатель “Русского имперского балета”. Высокий, живой, яркий харизматичный, и, как мне показалось, искренний, вопреки всем стандартам, Таранда сам начинает интервью. Внезапная смерть», – сказал он в беседе с РИА Новости. Таранда скончался во вторник, 18 марта. Витаутас Таранда окончил хореографическое училище, затем какое-то время работал в Большом театре, а позднее устроился помощником своего брата, организовавшего «Имперский русский балет». Руководитель, бывший солист Большого театра, заслуженный деятель искусств РФ Гедиминас Таранда встретился с журналистами в пресс-центре «Комсомольской правды» в Нижнем» [видео].
Гедиминас Таранда
РБК: балетмейстер Гедиминас Таранда сообщил о смерти брата Витаутаса Таранды 19 марта 2024, 09:56 Заместитель директора «Имперского русского балета» Витаутас Таранда скоропостижно умер 18 марта. Артисту, педагогу Витаутасу Таранде было 58 лет. Балетмейстер Гедиминас Таранда, родной брат замдиректора «Имперского русского балета» подтвердил, что Витаутас Таранда ушел из жизни вчера, в понедельник, передает РБК. По данным балетмейстера, подвело сердце.
Супруга покойного обнаружила возле его тела записку, в которой тот просил никого не винить в случившемся. Лучший брат в мире ушел», — сообщил он. Витаутас Таранда с 1983 по 1994 год трудился в Государственном академическом Большом театре, затем — в «Имперском русском балете».
И все стали делать всё, что они умеют — и со де баски, и перекидные, тройные, четверные… Думаю: «Я этого не умею. Что делать? Говорю: «Юрий Николаевич, есть прыжок тигра. Можно концертмейстера поставить на середину зала? Я разбегаюсь, перепрыгиваю через него, проворачиваюсь в полете и падаю на спину. Встаю на ногу и стою. Подкинул вверх ноги и опять упал на спину. В борьбе нас учили падать на спину, ладонями гася силу удара, чтобы не получить травму спины или головы. То есть я показал несколько приемов падений, которые могу делать, как тигр, как кошка, как кто угодно. После этого он понял, что я — нестандартный вариант. Приходя на работу днем в 12 часов, вызывал меня с кордебалетной репетиции я там с копьем где-то ходил , и мы три часа с ним вдвоем работали. Как-то сказал: «Сегодня в семь часов». Я: «Хорошо». В семь часов мы начали и до двенадцати, до часу ночи работали — сколько нужно, столько идет. Это было фантастическое время! Правда, потом Юрий Николаевич выходил, его сажали в машину, и он ехал домой, а я… В то время я жил в военном городке Куркино, причем от автобуса надо было еще восемь километров идти пешком. Волки, собаки — места были дикие. Приходилось брать с собой палку, чтобы от них отбиваться. А в шесть утра уже вставал и ехал на работу. Но я мог спать стоя, потому что занимался творчеством с великим человеком. Вопросов нет — встал и сплю. Для меня быт не имел никакого значения. Главное, что я попал в этот театр, и мне давали танцевать. Получилось так, что Юрий Николаевич на меня этот спектакль поставил. И я его танцевал. А подрабатывал грузчиком До премьеры оставалось полтора месяца, надо быть свежаком — прогоны начинались жестокие. А я — кожа да кости. Григорович спрашивает: «Таранда, ты что, устал? Иди-ка сюда… Сколько спишь? Ты что себе позволяешь?! Ты где живешь? Он был в шоке! Я год ему ничего не говорил, просто умирал и вкалывал. В этот же день заведующий труппой принес мне ключи от лучшего общежития, рядом с Большим театром. Полтора месяца я жил в шикарных условиях. Но после премьеры ключи у меня отобрали, дали пинка под зад. Я опять стал работать, как раньше, — танцевал ведущие партии и стоял с копьем. В моей жизни мало что поменялось. Получал всё те же 100 рублей. Потом я понял, что ездить по три часа домой невозможно, и стал снимать квартиру. Поэтому начал подрабатывать грузчиком на всевозможных овощных, рыбных фабриках — разгружать вагоны вместимостью, как правило, 42-46 тонн. До сих пор мороженую рыбу видеть не могу, мне прямо плохо становится! Вагон — это десять рядов коробок весом по 45-46 кг. Берешь эту коробку, а она расползается, оттуда вылезают замороженные караси, ты их собираешь, кладешь обратно… Но самой отвратительной была селедка в бочках: бочки стояли высоко, когда падали, вылетала пробка, рассол разливался, въедался в руки. Руки становились желтыми и вонючими до такой степени, что когда я приходил в театр, на репетицию, со мной невозможно было рядом стоять. Этот рассол ничем нельзя было вычистить. Однажды я попросился в группу к алкашам — хотел понять, как они работают. Я — здоровый молодой парень, разгружал где-то треть вагона и уже еле шел. А они подходили — руку подставил, скинул, бедро подставил, колено — и никакой усталости. Вот что значит профессионализм! С ними я быстро научился, как надо раскидывать ящики. Но всё равно работа — изнурительнейшая. Кажется, что эти 46 тонн не закончатся никогда, и постоянно видеть глаза замороженной рыбы становится очень-очень неприятно. Таранда, такси! Наступил 1982 год. Я работал в кордебалете и одновременно танцевал соло. А потом мне опять повезло — Григорович стал ставить на меня балет «Раймонда». Удача фантастическая! Эта роль стала одной из лучших ролей в моей жизни. Но после нее начались серьезные трудности. В 1984 году меня впервые стали брать в зарубежные поездки. Для артистов тогда это была статья выживания. Я получал 100 рублей, 100 рублей платил за квартиру. И если не поехал в поездку, то остался нищим. Тогда, если ты мог что-то привозить из-за границы и продавать, ты был обеспеченным человеком. И вот в 1984 году я впервые поехал за рубеж — в Мексику. Мы везли туда «Раймонду». Мы жили в отличном пятизвездочном отеле. И хотя 10 долларов суточных, которые я получал, — это, конечно, были копейки, утром я выходил на веранду и брал чашечку кофе. На меня все смотрели: «Чего он, обалдел? Но мне хотелось, понимаете? Однажды мы куда-то поехали на такси — таксист, мексиканец, был с сыном лет восьми. Приехали, я расплатился и подарил им матрешку и какой-то значок. Балет Большого». И так они ко мне прониклись, что в один из дней я выхожу из гостиницы, и передо мной останавливается такси. Выбегает этот водитель, говорит: «Таранда, такси! Театр прямо через парк». Сын его выходит из машины, обнимает меня. Представляете, народные артисты, полковник КГБ, директор театра — все выходят из отеля и идут пешком, а Таранде открывают дверцу машины, сажают и везут. После спектакля я выхожу и вижу то же самое такси. Таксист говорит: «Мне ничего не стоит, там всё равно клиенты». И опять все звезды и партийные лидеры идут пешком, а Таранда подъезжает к отелю на такси. Конечно, это не понравилось, прежде всего, партийному руководству. После этой первой поездки в Мексику я чуть не стал невыездным. Конечно, меня разбирали на партийном собрании, вызывали, отчитывали и говорили, что это звездная болезнь, что некоторые стали позволять себе «ездить за хлебом на такси». Помните, как в фильме «Бриллиантовая рука»? В общем, кое-как я отбился, меня спасли. Потом мы поехали в Бразилию, Аргентину, где был большущий успех. Президент Бразилии со мной фотографировался, литовская диаспора приглашала на интервью. Я выступал на каких-то вечерах, рассказывал, что такое Россия. Опять же, слава, газеты… У наших комитетчиков я был первым претендентом на то, чтобы остаться. Тогда как раз вышел фильм «Белые ночи» с Барышниковым. Нам сказали: «Фильм антирусский, только попробуйте на него пойти». А как мы не пойдем? Барышников, звезда балета, снимается в таком фильме! Помню, пробрались в кинотеатр, сидим, дрожим от страха, потому что если кто-то заметит нас, всё — невыездные пять лет. Вдруг дверь открывается, мы видим входящего в зал кагэбиста, все четверо сползаем под стулья и ползком продвигаемся к выходу. Выползаем в боковые двери и исчезаем. Кто-то, видимо, на нас стукнул — видел, что мы зашли в кинотеатр. На собрании нам говорят: «Кто-то позволяет себе ходить на антисоветские фильмы». Мы: «Интересно, кто? Узнать бы! Я говорю: «Но вы ведь не видели! Нам говорили — в 11 спать, ходить группами по пять человек. Звонили — проверяли: «Ты в номере? Я — солист Большого театра, представитель России, у меня отец — офицер, а мне говорят: «В 11 спать». Не разрешали даже давать интервью. Когда показывали фильм «Легенда-17», моя балетная молодежь спрашивала: «Гедиминас Леонович, это действительно было? Я стал невыездным Когда после Бразилии и Аргентины мы вернулись в Россию, я, конечно, получил по полной программе — на пять лет стал невыездным. Гастроли 1985 года, когда мы впервые выступали в «Гранд-Опера», стали для меня последними. Начались репрессивные методы воспитания. Я уже станцевал Курбского и готовил роль Ивана Грозного, мою любимую. Подходит Юрий Николаевич Григорович, говорит: «Таранда, наступил твой час. Завтра танцуешь Ивана Грозного в «Гранд-Опера», заболел главный исполнитель». Звезда светит! Прихожу на спектакль в пять часов вечера, директор театра мне говорит: «Таранда, вы не танцуете». Мне Юрий Николаевич сказал, что я танцую сегодня». Я стоял в кордебалете и весь спектакль не мог прийти в себя. Это было жестоко — меня унизили, оскорбили, втоптали в грязь. Показали, что я ничего не значу. Закончился спектакль, артисты ушли. Остались мы с братом и служащие, которые убирали спектакль. Я включил магнитофон с музыкой «Ивана Грозного» и стал танцевать в пустом зале «Гранд-Опера». И в пустом зале я станцевал весь спектакль! Это была моя победа над самим собой. Я должен был станцевать в этот день — я вышел и станцевал на пустой зал. Там были пожарники, рабочие сцены и мой брат, и они мне аплодировали. Вернувшись в Москву, я окончательно стал невыездным. И там уже эти методы воспитания получили свое развитие. Театр уезжает в Лондон, я прихожу в аэропорт. Всем выдают паспорта перед вылетом — одному, второму, третьему, а мне, улыбаясь, говорят: «Вашего паспорта нет». Я же послезавтра танцую «Золотой век». Я возвращаюсь, прихожу к руководству театра, спрашиваю: «Что мне делать? И я на протяжении двух месяцев каждый день работал один в пустом зале, в тишине у меня в Москве не было даже музыки — бедновато жил. Поэтому сейчас, когда я нахожусь в балетном зале, у меня обязательно должно что-то играть. Ощущение пустого зала — настолько тяжелое, что я не могу, всё время что-то включаю. И всё возвращается, я опять танцую первые роли. Через полгода театр выезжает в Америку, я прохожу прогон, как первый состав, еду в аэропорт. А мне опять: «Вашего паспорта, Таранда, нет. Вы не едете». В тот раз я из Шереметьево домой шел пешком. Не помню, сколько, — часов восемь. Шел убитый и опустошенный — ни веры не осталось, ни надежды, ничего. И опять та же история: «Вы должны быть готовы, в любое время вас могут вызвать». Наступала катастрофически нищая жизнь. Мне надо было что-то делать, чтобы было чем платить за квартиру и за еду. И вот тогда я начал работать с манекенщицами. Дом моды в ГУМе — все помнят эту фантастическую площадку на последнем этаже. Работал там, работал у Славы Зайцева, работал в Российском Доме моды, в Молодежном Доме моды… Я показывал манекенщицам, как они должны ходить, как одеваться, как снимать перчатки, как сидеть, что такое деловая или прогулочная походка, как носить шляпу, как носить это, как носить то… Сейчас уже многие из моих воспитанниц открыли свои агентства — модельные, театральные. Так что я стоял у истоков нашего модельного бизнеса. Хотя, конечно, он тогда был другой. Там работали не 16-17-летние девчонки, а взрослые девушки, женщины 26-30 лет, говорящие на многих языках. Для меня это всё было бесконечно интересно. Когда Нина Риччи впервые приезжала в Москву, я ставил совместный показ наших и французских манекенщиц. Просто клеймо — невыездной. Это, конечно, на творчество стало откладывать очень серьезный отпечаток: я перестал получать удовольствие от работы. Вернее, энергетическую отдачу из зала. Я не давал того, что всегда давал, и мне ничего не возвращалось. В это время я как раз познакомился с Натальей Бондарчук, Николаем Бурляевым, они пригласили меня на роль лебедя в фильме «Детство Бемби». И научили прощать. Как мне стало легко! Идет человек, который совершил много плохих вещей, я подхожу к нему, здороваюсь, говорю: «Как поживаешь, дорогой? Помочь надо? Моя душа была надломлена, а эти люди спасли меня. И она выпрямилась и зазвенела, как дамасская сталь, и стала блестеть. Я понял, что это и есть спасение: нельзя держать зла в своем сердце. Меня брат спрашивал: «Как ты можешь простить этого человека?!
Как отец, что вы ей желаете? Мы же девочек воспитываем в любви, нам надо, чтобы и мальчиков, будущих мужей наших девочек, воспитывали также, но по-мужски ответственными. Я дочери в письмах о многом пишу: и что такое муж, и что если ты найдешь мужчину, который служит не себе, а Отечеству, значит, он не эгоист. Дочка прочитала: «Папа, а где таких найти? Мы хоть с отцом рано расстались, помню, мне было лет пять, отец выстроил на плацу молодых солдат и говорит: «Вот едет танк. Что страшного? Ложимся под него в канавку, он над нами проезжает, поднимаемся и бросаем гранату. Всем понятно? Отец: «Таранда-младший, выйти из строя! За мной! А по улице бежит мама со шваброй. Погоня со шваброй за моим отцом по всему военному городку была знатной. Вот как-то так и меня учили ответственности и вере. Без этого нельзя, потому что православие для русских — это совесть, прощение и соучастие. Совесть православного человека говорит ему, что нужно отдать часть себя. Очень хорошо об этом пишет Тихон Шевкунов в книге «Несвятые святые».
Умер младший брат Гедиминаса Таранды
И все стали делать всё, что они умеют — и со де баски, и перекидные, тройные, четверные… Думаю: «Я этого не умею. Что делать? Говорю: «Юрий Николаевич, есть прыжок тигра. Можно концертмейстера поставить на середину зала? Я разбегаюсь, перепрыгиваю через него, проворачиваюсь в полете и падаю на спину. Встаю на ногу и стою. Подкинул вверх ноги и опять упал на спину. В борьбе нас учили падать на спину, ладонями гася силу удара, чтобы не получить травму спины или головы. То есть я показал несколько приемов падений, которые могу делать, как тигр, как кошка, как кто угодно. После этого он понял, что я — нестандартный вариант. Приходя на работу днем в 12 часов, вызывал меня с кордебалетной репетиции я там с копьем где-то ходил , и мы три часа с ним вдвоем работали.
Как-то сказал: «Сегодня в семь часов». Я: «Хорошо». В семь часов мы начали и до двенадцати, до часу ночи работали — сколько нужно, столько идет. Это было фантастическое время! Правда, потом Юрий Николаевич выходил, его сажали в машину, и он ехал домой, а я… В то время я жил в военном городке Куркино, причем от автобуса надо было еще восемь километров идти пешком. Волки, собаки — места были дикие. Приходилось брать с собой палку, чтобы от них отбиваться. А в шесть утра уже вставал и ехал на работу. Но я мог спать стоя, потому что занимался творчеством с великим человеком. Вопросов нет — встал и сплю.
Для меня быт не имел никакого значения. Главное, что я попал в этот театр, и мне давали танцевать. Получилось так, что Юрий Николаевич на меня этот спектакль поставил. И я его танцевал. А подрабатывал грузчиком До премьеры оставалось полтора месяца, надо быть свежаком — прогоны начинались жестокие. А я — кожа да кости. Григорович спрашивает: «Таранда, ты что, устал? Иди-ка сюда… Сколько спишь? Ты что себе позволяешь?! Ты где живешь?
Он был в шоке! Я год ему ничего не говорил, просто умирал и вкалывал. В этот же день заведующий труппой принес мне ключи от лучшего общежития, рядом с Большим театром. Полтора месяца я жил в шикарных условиях. Но после премьеры ключи у меня отобрали, дали пинка под зад. Я опять стал работать, как раньше, — танцевал ведущие партии и стоял с копьем. В моей жизни мало что поменялось. Получал всё те же 100 рублей. Потом я понял, что ездить по три часа домой невозможно, и стал снимать квартиру. Поэтому начал подрабатывать грузчиком на всевозможных овощных, рыбных фабриках — разгружать вагоны вместимостью, как правило, 42-46 тонн.
До сих пор мороженую рыбу видеть не могу, мне прямо плохо становится! Вагон — это десять рядов коробок весом по 45-46 кг. Берешь эту коробку, а она расползается, оттуда вылезают замороженные караси, ты их собираешь, кладешь обратно… Но самой отвратительной была селедка в бочках: бочки стояли высоко, когда падали, вылетала пробка, рассол разливался, въедался в руки. Руки становились желтыми и вонючими до такой степени, что когда я приходил в театр, на репетицию, со мной невозможно было рядом стоять. Этот рассол ничем нельзя было вычистить. Однажды я попросился в группу к алкашам — хотел понять, как они работают. Я — здоровый молодой парень, разгружал где-то треть вагона и уже еле шел. А они подходили — руку подставил, скинул, бедро подставил, колено — и никакой усталости. Вот что значит профессионализм! С ними я быстро научился, как надо раскидывать ящики.
Но всё равно работа — изнурительнейшая. Кажется, что эти 46 тонн не закончатся никогда, и постоянно видеть глаза замороженной рыбы становится очень-очень неприятно. Таранда, такси! Наступил 1982 год. Я работал в кордебалете и одновременно танцевал соло. А потом мне опять повезло — Григорович стал ставить на меня балет «Раймонда». Удача фантастическая! Эта роль стала одной из лучших ролей в моей жизни. Но после нее начались серьезные трудности. В 1984 году меня впервые стали брать в зарубежные поездки.
Для артистов тогда это была статья выживания. Я получал 100 рублей, 100 рублей платил за квартиру. И если не поехал в поездку, то остался нищим. Тогда, если ты мог что-то привозить из-за границы и продавать, ты был обеспеченным человеком. И вот в 1984 году я впервые поехал за рубеж — в Мексику. Мы везли туда «Раймонду». Мы жили в отличном пятизвездочном отеле. И хотя 10 долларов суточных, которые я получал, — это, конечно, были копейки, утром я выходил на веранду и брал чашечку кофе. На меня все смотрели: «Чего он, обалдел? Но мне хотелось, понимаете?
Однажды мы куда-то поехали на такси — таксист, мексиканец, был с сыном лет восьми. Приехали, я расплатился и подарил им матрешку и какой-то значок. Балет Большого». И так они ко мне прониклись, что в один из дней я выхожу из гостиницы, и передо мной останавливается такси. Выбегает этот водитель, говорит: «Таранда, такси! Театр прямо через парк». Сын его выходит из машины, обнимает меня. Представляете, народные артисты, полковник КГБ, директор театра — все выходят из отеля и идут пешком, а Таранде открывают дверцу машины, сажают и везут. После спектакля я выхожу и вижу то же самое такси. Таксист говорит: «Мне ничего не стоит, там всё равно клиенты».
И опять все звезды и партийные лидеры идут пешком, а Таранда подъезжает к отелю на такси. Конечно, это не понравилось, прежде всего, партийному руководству. После этой первой поездки в Мексику я чуть не стал невыездным. Конечно, меня разбирали на партийном собрании, вызывали, отчитывали и говорили, что это звездная болезнь, что некоторые стали позволять себе «ездить за хлебом на такси». Помните, как в фильме «Бриллиантовая рука»? В общем, кое-как я отбился, меня спасли. Потом мы поехали в Бразилию, Аргентину, где был большущий успех. Президент Бразилии со мной фотографировался, литовская диаспора приглашала на интервью. Я выступал на каких-то вечерах, рассказывал, что такое Россия. Опять же, слава, газеты… У наших комитетчиков я был первым претендентом на то, чтобы остаться.
Тогда как раз вышел фильм «Белые ночи» с Барышниковым. Нам сказали: «Фильм антирусский, только попробуйте на него пойти». А как мы не пойдем? Барышников, звезда балета, снимается в таком фильме! Помню, пробрались в кинотеатр, сидим, дрожим от страха, потому что если кто-то заметит нас, всё — невыездные пять лет. Вдруг дверь открывается, мы видим входящего в зал кагэбиста, все четверо сползаем под стулья и ползком продвигаемся к выходу. Выползаем в боковые двери и исчезаем. Кто-то, видимо, на нас стукнул — видел, что мы зашли в кинотеатр. На собрании нам говорят: «Кто-то позволяет себе ходить на антисоветские фильмы». Мы: «Интересно, кто?
Узнать бы! Я говорю: «Но вы ведь не видели! Нам говорили — в 11 спать, ходить группами по пять человек. Звонили — проверяли: «Ты в номере? Я — солист Большого театра, представитель России, у меня отец — офицер, а мне говорят: «В 11 спать». Не разрешали даже давать интервью. Когда показывали фильм «Легенда-17», моя балетная молодежь спрашивала: «Гедиминас Леонович, это действительно было? Я стал невыездным Когда после Бразилии и Аргентины мы вернулись в Россию, я, конечно, получил по полной программе — на пять лет стал невыездным. Гастроли 1985 года, когда мы впервые выступали в «Гранд-Опера», стали для меня последними. Начались репрессивные методы воспитания.
Я уже станцевал Курбского и готовил роль Ивана Грозного, мою любимую. Подходит Юрий Николаевич Григорович, говорит: «Таранда, наступил твой час. Завтра танцуешь Ивана Грозного в «Гранд-Опера», заболел главный исполнитель». Звезда светит! Прихожу на спектакль в пять часов вечера, директор театра мне говорит: «Таранда, вы не танцуете». Мне Юрий Николаевич сказал, что я танцую сегодня». Я стоял в кордебалете и весь спектакль не мог прийти в себя. Это было жестоко — меня унизили, оскорбили, втоптали в грязь. Показали, что я ничего не значу. Закончился спектакль, артисты ушли.
Остались мы с братом и служащие, которые убирали спектакль. Я включил магнитофон с музыкой «Ивана Грозного» и стал танцевать в пустом зале «Гранд-Опера». И в пустом зале я станцевал весь спектакль! Это была моя победа над самим собой. Я должен был станцевать в этот день — я вышел и станцевал на пустой зал. Там были пожарники, рабочие сцены и мой брат, и они мне аплодировали. Вернувшись в Москву, я окончательно стал невыездным. И там уже эти методы воспитания получили свое развитие. Театр уезжает в Лондон, я прихожу в аэропорт. Всем выдают паспорта перед вылетом — одному, второму, третьему, а мне, улыбаясь, говорят: «Вашего паспорта нет».
Я же послезавтра танцую «Золотой век». Я возвращаюсь, прихожу к руководству театра, спрашиваю: «Что мне делать? И я на протяжении двух месяцев каждый день работал один в пустом зале, в тишине у меня в Москве не было даже музыки — бедновато жил. Поэтому сейчас, когда я нахожусь в балетном зале, у меня обязательно должно что-то играть. Ощущение пустого зала — настолько тяжелое, что я не могу, всё время что-то включаю. И всё возвращается, я опять танцую первые роли. Через полгода театр выезжает в Америку, я прохожу прогон, как первый состав, еду в аэропорт. А мне опять: «Вашего паспорта, Таранда, нет. Вы не едете». В тот раз я из Шереметьево домой шел пешком.
Не помню, сколько, — часов восемь. Шел убитый и опустошенный — ни веры не осталось, ни надежды, ничего. И опять та же история: «Вы должны быть готовы, в любое время вас могут вызвать». Наступала катастрофически нищая жизнь. Мне надо было что-то делать, чтобы было чем платить за квартиру и за еду. И вот тогда я начал работать с манекенщицами. Дом моды в ГУМе — все помнят эту фантастическую площадку на последнем этаже. Работал там, работал у Славы Зайцева, работал в Российском Доме моды, в Молодежном Доме моды… Я показывал манекенщицам, как они должны ходить, как одеваться, как снимать перчатки, как сидеть, что такое деловая или прогулочная походка, как носить шляпу, как носить это, как носить то… Сейчас уже многие из моих воспитанниц открыли свои агентства — модельные, театральные. Так что я стоял у истоков нашего модельного бизнеса. Хотя, конечно, он тогда был другой.
Там работали не 16-17-летние девчонки, а взрослые девушки, женщины 26-30 лет, говорящие на многих языках. Для меня это всё было бесконечно интересно. Когда Нина Риччи впервые приезжала в Москву, я ставил совместный показ наших и французских манекенщиц. Просто клеймо — невыездной. Это, конечно, на творчество стало откладывать очень серьезный отпечаток: я перестал получать удовольствие от работы. Вернее, энергетическую отдачу из зала. Я не давал того, что всегда давал, и мне ничего не возвращалось. В это время я как раз познакомился с Натальей Бондарчук, Николаем Бурляевым, они пригласили меня на роль лебедя в фильме «Детство Бемби». И научили прощать. Как мне стало легко!
Идет человек, который совершил много плохих вещей, я подхожу к нему, здороваюсь, говорю: «Как поживаешь, дорогой? Помочь надо? Моя душа была надломлена, а эти люди спасли меня. И она выпрямилась и зазвенела, как дамасская сталь, и стала блестеть. Я понял, что это и есть спасение: нельзя держать зла в своем сердце. Меня брат спрашивал: «Как ты можешь простить этого человека?!
Балетмейстер Гедиминас Таранда, родной брат замдиректора «Имперского русского балета» подтвердил, что Витаутас Таранда ушел из жизни вчера, в понедельник, передает РБК. По данным балетмейстера, подвело сердце.
По данным Mash, предварительная причина смерти — острая сердечная недостаточность. Тело мужчины обнаружили в квартире его супруги.
С 1996 г.
В 2004 г. Гедиминас Таранда исполнил заглавную роль в спектакле "Учитель танцев" по пьесе Лопе де Веги, поставленном режиссером Юрием Ереминым в Государственном академическом театре им. В 2008 г.
Преподаватель факультета искусств Российского государственного социального университета, заведующий кафедрой концертно-исполнительского мастерства. Заслуженный деятель искусств РФ 2004. Супруга - Анастасия Таранда род.
Балетмейстер Гедиминас Таранда, родной брат замдиректора «Имперского русского балета» подтвердил, что Витаутас Таранда ушел из жизни вчера, в понедельник, передает РБК. По данным балетмейстера, подвело сердце. По данным Mash, предварительная причина смерти — острая сердечная недостаточность. Тело мужчины обнаружили в квартире его супруги.
Умер замдиректора «Имперского русского балета» в Москве Витаутас Таранда
НОВОСТИ КОЗЕЛЬСКА СЕГОДНЯ. Недавно на Дне города в Козельске выступал «Имперский Русский балет» под управлением заслуженного деятеля искусств РФ Гедиминаса Таранды. Об этом сообщил его брат балетмейстер Гедиминас Таранда. Витаутас Таранда — брат экс-солиста Большого театра, хореографа Гедиминаса Таранды. создатель “Русского имперского балета”. Высокий, живой, яркий харизматичный, и, как мне показалось, искренний, вопреки всем стандартам, Таранда сам начинает интервью.
РБК: балетмейстер Гедиминас Таранда сообщил о смерти брата Витаутаса Таранды
Предварительной причиной смерти замдиректора "Имперского русского балета" Витаутаса Таранды стали проблемы с сердцем. Гедиминас Таранда в интервью «МИР 24» рассказал, какой видит идеальную жену, и почему балету, как и любви, все возрасты покорны. Об этом сообщил его брат, балетмейстер Гедиминас Таранда. Об этом сообщил его брат балетмейстер Гедиминас Таранда. По его словам, артист скончался из-за проблем с сердцем. В возрасте 58 лет умер замдиректора «Имперского русского балета» Витаутас Таранда. Об этом РИА «Новости» рассказал исполнительный директор труппы Магомед Кулбужев. известный танцовщик Гедиминас Таранда, во Франции, Италии, Тунисе и на острове Мартиника.
В Москве неожиданно умер хореограф Витаутас Таранда. Чем он известен
Умер младший брат Гедиминаса Таранды Бывший артист балета Большого театра, хореограф и замдиректора труппы Имперского русского балет Витаутас Таранда скончался 18 марта 2024 года в возрасте 58 лет от острой сердечной недостаточности. Витаутас Таранда окончил хореографическое училище, затем какое-то время работал в Большом театре, а позднее устроился помощником своего брата, организовавшего «Имперский русский балет». До Анастасии Таранда вступал в брак трижды, первый раз он женился еще в 19 лет. Гедиминас Таранда,хореограф, заслуженный деятель искусств России: Вообще я должен сказать, что понятие семья — это понятие Родины.
Гедиминас Таранда
Что случилось Исполнительный директор «Имперского русского балета» Магомед Кулбужев сообщил , что Таранда умер внезапно. По данным Shot, у хореографа в последнее время были проблемы с алкоголем. Он мог передвигаться только с посторонней помощью. В момент смерти дома была его супруга.
Был награжден Орденом Дягилева первой степени за вклад в искусство. Родные, друзья и коллеги актера побывали в Театре сатиры, где состоялось прощание с ним. Затем его кремировали и похоронили на Новодевичьем кладбище. Мария Голубкина сегодня простилась с близким человеком.
Каждый приезд в регион достойного коллектива должен сопровождаться серьезной поддержкой — льготами на аренду зала, на оплату гостиницы для труппы. Тогда прокатчикам проще приглашать на гастроли целые театры с классическим репертуаром, оставляя при этом цену на билеты доступной для небогатой публики.
Но такое возможно, только если подключать государственный ресурс. А финансовое положение артистов балета в нестоличных театрах? Оно просто плачевное! Поэтому мы имеем колоссальные потери талантливых кадров. В Венской опере 15 отличных русских и украинских танцовщиков стоят в кордебалете. От Мадрида до Рязани— Гедиминас, удается ли избежать такого оттока Имперскому русскому балету? Ведь он существует в жестком гастрольном графике. Из пополнения приходится многих отсеивать. Потому что есть такой настрой у нынешнего молодняка — меньше работать и все сразу получать.
В балете так не бывает. Ты вкалываешь, вкалываешь, вкалываешь, прежде чем что-то начинает приходить. И наш график, действительно, требует особой собранности. В конце нынешнего января мы вернулись из Мадрида, где за месяц на одном месте сыграли 40 спектаклей. Почти сразу поехали по городам России. Это для нашей труппы важно.
Торговых отношений между нашими странами нет, о России там знают исключительно по тому, что говорят в СМИ, и сами понимаете: ничего хорошего. Но в последние годы мы привозим туда «Щелкунчика» и обучаем австралийских детей хореографии.
После приезда «Имперского Русского Балета» австралийцы открывают газеты и видят: на первой полосе про кровожадных завоевателей Крыма, а потом-то — про то, как мы танцуем с их детьми. Вы бы видели, с какой любовью нас там провожают — обнимают, целуют, признаются в любви: «Мы не можем без вас, вы нам открыли искусство балета, вы нам открыли вашу страну». Однажды я оказался на грани ухода. После того как я медитировал несколько часов, распластавшись звездочкой на вершине мексиканской пирамиды, — думал, что возьму энергию солнца на этом месте. Но, приехав домой, стал замечать, что силы убывают с каждым днем! Наступил момент, когда я уже буквально не мог поднять руку. Мой друг, которому я рассказал о пирамиде, о медитации, о странном бессилии, закричал на меня: «Ты что! Медитация — вещь сложная, надо знать, где и как ее практиковать.
А ты лежал на том месте, где индейцы приносили жертвы богу солнца. Ты себя самого принес в жертву! Поэтому жизни в тебе осталось всего ничего! Так что находишь там дерево по душе, обнимаешь его и медитируешь. Впитай сок родной земли, как у матери молоко». И вы не поверите, но я обнял в Крыму дерево и буквально сразу почувствовал, что мои ноги превращаются в корни, тело — в ствол, волосы — в крону дерева. И через несколько дней силы ко мне вернулись. Что это — я не знаю.
Масленицу в Подмосковье — с кулачными боями, взятием снежной крепости, в идентичных костюмах. День Перуна. В этом году белорусская диаспора попросила меня организовать в Морошкине под Москвой праздник Ивана Купалы — батька объявил его национальным белорусским праздником. Там огромное, размером с футбольное, поле, где мы зажжем шестиметровое кострище! Будут песни, танцы и даже русалки — сделаем все, чтобы люди смогли окунуться в атмосферу древнего праздника. Только что в селе Михайловском прошел грандиозный праздник, приуроченный к пушкинскому юбилею. Там русская и французская кавалерия вначале шли друг на друга, а потом, вложив сабли в ножны, читали Пушкина — по-русски и по-французски. Но это дело, которое мне нравится.
Потом я думаю о своей дочери, мне хочется, чтобы она выросла с твердым осознанием, кто ее предки и в какой стране она живет. Дейменте поднимает голову и выдыхает: «Папа, как же красиво! Не их вина, но их беда, что они забыли об этом, что практически никто не знает ни игр, ни песен, ни обрядов. И мне хочется что-то исправить, насколько я это могу. И не только организацией праздников. Вот сейчас Дейменте прошла обряд посвящения в девушку — с прыганием в поневу женская шерстяная юбка замужних женщин. И дальше этот пояс завяжет перед свадьбой ее будущий муж. С заплетанием в косу ленты, которую дочь тоже наденет только на свадьбу.
В конце этой ленты треугольничек, куда вкладывается нитка от прялки. Какой длины девушка совьет нитку, столько и будет у нее счастья. Так что можете себе представить, с каким трепетом Дейменте вытягивала эту нитку — «лишь бы не лопнула».
Умер младший брат Гедиминаса Таранды
Информацию об этом подтвердил его брат — балетмейстер и создатель труппы Гедиминас Таранда. Об этом сообщил его брат балетмейстер Гедиминас Таранда. По его словам, артист скончался из-за проблем с сердцем. Предварительной причиной смерти замдиректора "Имперского русского балета" Витаутаса Таранды стали проблемы с сердцем. Внезапная смерть настигла замдиректора "Имперского русского балета" Витаутаса Таранду. О том, что в понедельник, 18 марта, из жизни ушел заместитель директора "Имперского русского балета" Витаутас Таранда, сообщает РИА Новости. 19 марта 2024 года стало известно о смерти брата Гедиминаса Таранды. Витаутас не дожил до дня рождения всего неделю. По предварительным данным, причиной смерти стал сердечный приступ. Гедиминас Леонович Таранда (лит. Gediminas Taranda). Родился 26 февраля 1961 года в Калининграде.
Творчество
- Умер известный российский хореограф Витаутас Таранда
- Лучшие новости рунета
- Гедиминас Таранда - биография, новости, личная жизнь, фото, видео -
- Также по теме
- Смерти брата Гедиминаса Таранды предшествовала хандра | Джи Ньюс
- Гедиминас Таранда: «Свою жену я выкрал» | Аргументы и Факты