Кандидат от проевропейской коалиции на пост премьер-министра Польши Дональд Туск обвинил в пятницу действующее правительство Матеуша Моравецкого в "опустошении, разрушении.
ЭИСИ: Трагедия в "Крокусе" и атаки на Белгород сплотили всю Россию — от граждан до корпораций
Опустошение в хорошем качестве. Самое разное видео о рыбалке и рыбной ловле доступно бесплатно на нашем сайте. Человек ощущает, что у него наступило какое-то отупение и опустошение. Бесплатно высокого разрешения фото ураган, Опустошение, Разрушение, природная катастрофа, катастрофа, Разрушенный, сила природы, вперед. По данным ведомства, в зоне СВО пушка используется для контрбатарейной борьбы, разрушения фортификаций и уничтожения военной техники. Разрушения и опустошение. Поиск. Смотреть позже. Ответ на вопрос кроссворда или сканворда: Опустошение, разрушение, 5 букв, первая буква Р. Найдено альтернативных вопросов для кроссворда — 21 вариант.
Душераздирающие фотографии запечатлели полное опустошение из-за лесных пожаров в Австралии
БМД-1 Iraq. БМП 2 В Ираке. БТР-4е подбитый. Подбитый танк т 72 в Украине. Моделирование разрушенного здания.
Разрушенный дом 3д модель. Разрушенное здание 3d. Разрушенное здание. Разрушенное здание 3д.
Разрушенный дом без фона. Кусок разрушенного здания. Т-72б3 башня. Танки т72 на Донбассе.
Т-72б3 на Украине. Удар по Житомирской области. Городская свалка. Обстрел полигона в Луганске.
Яворовский полигон обстрел. Подбитая техника на Украине. Уничтоженная Российская техника. Сгоревшая Российская техника в Украине.
Уничтоженная украинская техника. Сирия с высоты. Сирия с высоты птичьего полета. Алеппо с высоты птичьего полета.
Нагорный Карабах бмп2. Подбитая техника в Карабахе 2020. Уничтоженная техника в Нагорном Карабахе 2020. Разрушения в Киеве.
Оружие на переплавку. Утилизация оружия переплавка. Утилизация оружия в России. Утилизация оружия прессом.
Фото разбомбленной Сербии. Уничтоженная экономика России. Погибшие русские военнослужащие.
Отчетность злоупотребления также уменьшились из-за блокировок , а внедрение правил Covid привело к увеличение случаев сексуального насилия над детьми. Последствия правил Covid для образования были столь же серьезными.
Потеря обучения стало важным результатом карантина, поскольку дистанционное обучение оказалось неудовлетворительный и даже полный провал. Обучение 1. Студенты сильно пострадали от катастрофических последствий блокировок, в результате чего они плохо подготовленный к будущему. Несмотря на доказательства, показывающие, что дети с ослабленным иммунитетом имеют низкий риск заражения Covid и что это дети редко переносят длительный COVID , споры вокруг вакцинации и ее эффективности у детей продолжаются.
Что же такое депривация? Термин стал широко известным в 40-50 гг.
ХХ века — период массового сиротства. Исследования тех лет показали, что дети, лишенные материнской заботы и любви в раннем детстве испытывают задержку и отклонения в эмоциональном, физическом и интеллектуальном развитии. Говоря ненаучным языком, депривация — это лишение человека чего-то сущностно ему необходимого, обязательно влекущее за собой некое искажение разрушение, опустошение жизни. Наиболее разрушительное действие оказывают депривации, переживаемые в детском возрасте. Во взрослой жизни у пережившего депривацию в детстве человека могут возникнуть проблемы: — с отношением к самому себе неприятие своего тела, аутоагрессия ; — взаимоотношениями с другими людьми. Лишенный любви ребенок будет неспособен любить сам.
А последствия этого могут быть самые разные. Все эти ранние браки и разводы, беспорядочные связи или, наоборот, монашеский образ жизни и прочие неудачи в личной жизни — тоже последствия депривации. О том, как важны все проявления родительской любви, заботы, ласки, как при этом не навредить чрезмерной опекой, а также о многих других аспектах мы поговорим на третьем семинаре, который пройдет осенью. Насилие чаще всего сопряжено с чувством униженности, собственной никчемности и постоянным осуждением. У многих уже укоренилась привычка справляться с этим в одиночестве, есть внутренняя убежденность, что никто и никогда не поймёт и не услышит, что творится в душе. Это колоссальная подавленная злость, которой нет выхода и которая провоцирует чувство вины вперемешку со стыдом.
Я убеждена, что об этом нужно говорить и этим важно делиться, хотя бы для того, чтобы обнаружить собственную ценность.
Для продолжения добычи бурого угля после 1990 года уже составлены планы по перемещению небольших городов, таких как Звенкау и Пегау, с населением более 7000 человек. В Верхней Лузии также были планы углубления дноуглубительных работ на значительной части Циттау.
Примеры Heuersdorf и Horno ясно показывают, что добыча бурого угля по-прежнему требует вмешательства в сеть поселений сегодня. Однако длительные процессы, проведенные в обоих случаях, также показывают, что усилия по достижению социально приемлемого переселения не обязательно приводят к приемлемым процедурам переселения, как в случае общины Гросгримма. Хойерсдорф и карьер United Schleenhain в мае 2009 г.
Подобные разрушения были зарегистрированы и в других районах добычи бурого угля в Европе, при этом особенно пострадали густонаселенные районы бурого угля на севере Богемии. В 20 веке здесь произошли широкомасштабные вмешательства в сеть поселений, жертвами которых стали 33 поселения только в районе горных выработок вокруг Моста Брюкс. Было переселено около 46 тысяч человек.
Что особенно поразило, так это снос старого города Моста и технически сложный переезд церкви благочиния на обугленный остаточный столб, получивший признание во всем мире.
YaWoman: Нелюбовь. Состоялся второй закрытый семинар проекта
Команда предположила, что после этого питающиеся сульфатами бактерии в океанах сделали морскую среду одновременно сульфидной и бескислородной, приведя ее к катастрофическому состоянию для выживания. Таким образом, и на суше и воде сложились крайне суровые условия для существования большинства форм жизни. Ранее палеонтологи нашли в пыльце растений периода пермского вымирания вещества, защищающие от ультрафиолета. Что думаешь?
Не совершать семи смертных грехов: сребролюбие жадность , гордость, блуд измены , зависть, чревоугодие, гнев, уныние. Нельзя прятать голову в песок от проблем, надо помнить о том, что каждый раз зад остаётся открытым. Важно придерживаться бережного отношения к природе, ценить жизнь, брать столько сколько съешь, зарабатывать столько сколько можешь потратить без излишеств, быть полезным миру, помогать людям. Человек стоит столько сколько стоит его слово.
Зло неосознанно показывает нам как делать не надо. Это люди выпавшие из системы, им часто нужна наша помощь. Осуждать человека легко. Ты не знаешь, что ему пришлось пережить. В каждом человеке идёт борьба между "белым и черным волком". Кого из них ты "кормишь" своими мыслями и поступками, темными или светлыми, тот и побеждает. Труд одна из самых важных вещей в нашей жизни.
Как любовь, благодарность и жизнь. Жительница Новосибирска погибла под окнами своего дома из-за выпавшего с седьмого этажа кресла — его выкинули из окна. Коптевский районный суд Москвы арестовал на 10 суток Юрия Пожилова, у которого диагностированная эпилепсия. После заседания у него начался приступ. Северо-Крымский канал начал заполняться днепровской водой, она уже дошла до Армянска — председатель Госкомводхоза Крыма. Бывший директор Фонда саамского наследия и развития Андрей Данилов эмигрировал в Норвегию. Он рассказал, что причиной стало давление на правозащитников в России и риски, которым он подвергается, отстаивая права саамов.
Чертановский районный суд арестовал активиста Троицкого леса Илью Луховицкого на 30 суток по статье о повторном нарушении «митингового» законодательства ч. Ксения Собчак покинула территорию России.
Жители различных районов сообщили о сильном ураганном ветре, сопровождаемом дождем стеной, сообщают телеграмм-каналы «В Татарстане поймут», «Еду в Татарстан». Жители Буинска крыши были сорваны, деревья повалены, а рекламные щиты разрушены. Апастово жители столкнулись с градом, размеры которого достигали перепелиных яиц.
Несмотря на это, их не ремонтируют. Следственное управление СК России по Самарской области организовало процессуальную проверку.
Живоглядов о поражении от «Локомотива»: «Полное опустошение, нет слов»
Разрушения и опустошение. Поиск. Смотреть позже. Фильм «Опустошение» также известен под названием «Разрушение». Опустошение в хорошем качестве. Самое разное видео о рыбалке и рыбной ловле доступно бесплатно на нашем сайте. Смотрите новые видео в TikTok (тикток) на тему #опустошение. ВС РФ довели «до истерики» бойцов ВСУ: новости СВО на утро 16 апреля. Разрушение бетона.
Опустошение глубже и шире, чем мы знаем
Окончательное его разрушение описано как опустошение в храме с прекращением принесения ежедневной жертвы Богу Отцу, положенной по Закону. Опустошение разрушение. Человек рассыпается в пепел. город, катастрофа, конец мира, Апокалипсис, Пожар, молния, строительство, дым, опустошение, разрушение, сила природы. Говоря ненаучным языком, депривация – это лишение человека чего-то сущностно ему необходимого, обязательно влекущее за собой некое искажение (разрушение, опустошение). слово из 5 букв. Во-вторых, обязательно используйте нашу форму по поиску ответов на сканворды и кроссворды. Опустошение слушать лучшее онлайн бесплатно в хорошем качестве на Яндекс Музыке.
Африка, Ближний Восток и Индия
- Происшествия
- Опустошение, разрушение, 5 букв
- Пожертвовать сегодня
- Археологи нашли доказательства библейского опустошения Иерусалима
YaWoman: Нелюбовь. Состоялся второй закрытый семинар проекта
Некоторые подозревают, что Эванс, известный своей кропотливой работой в монтажной, занимается именно этим: монтажом. Также можно предположить, что ожидаются дополнительные пересъемки, которые позволят довести фильм до идеала, к которому стремится режиссер. Рубрика: Кино и сериалы.
Скорее пустота void , чем тоска, самобичевание или нарциссическая травма. Эта динамика проявится позже. Самым неожиданным было то, что мой обычно богатый внутренний ландшафт стал голым, не предлагая никакого общения, чтобы держать себя в руках. В конце концов, когда фрагменты изношенных психоаналитических формулировок непрошеным образом стали всплывать в моем сознании, я начала хвататься за них для понимания. В идиоме Bion 1962 , возможно, травма смерти моего мужа вызвала переход от альфа-функции к бета-элементам: от щедрот эмоционально вовлеченных, насыщенных воспоминаний, каждое из которых соперничало за сознание, к длительным промежуткам опустошенности и глухой тревоги, когда я чувствовала, что моя жизнь ускользает в пустоту.
Без контейнирования я не только фрагментировалась, но и теряла способность оставаться в альфа-регистре, чтобы думать. Обращаясь к Klein 1940 , я, возможно, была осаждена возвращением отколовшейся враждебности или деструктивности, которые затопили не только внутренний хороший объект, но и многие обширные воспоминания о моей жизни с мужем. Не раз я ловила себя на том, что умоляю: маниакальные защиты, где вы, когда мне нужно, чтобы вы выпрыгнули из этой пропасти отсутствия? Или помочь мне сопротивляться притяжению к середине кровати, надеясь воскресить дремлющие воспоминания или, по крайней мере, чувственный отпечаток наших объятий? Вместо этого я ощущала голос параноидального страха: «Держись подальше от середины кровати! Все следы исчезли! Обращаясь к Winnicott 1971 , возможно, я была подвешена в немыслимой агонии — «падении навсегда» — состоянии посттравматического срыва из-за отсутствия вовлеченного удерживающего holding Другого до тех пор, пока самостоятельный холдинг не защитит меня от дальнейшего срыва. Имея в виду Винникотта, я должна была спросить себя: где был Другой?
Еще один провал достаточно хорошего холдинга? Оглядываясь назад, я была тем, кто отстранялся. Периодической доступности многих заботливых людей как в качестве контейнеров для моего горя, так и в качестве свидетелей, подтверждающих масштабы моей травматической потери Poland, 2000; Ullman, 2006 , было недостаточно, чтобы предотвратить призрачное чувство отсутствия. Я обнаружила, что вспоминаю фрагменты из работ различных теоретиков, которые объясняли контейнирование и ментализацию диссоциированных аспектов психики пациента, которые проецируются в аналитика, в качестве средства преодоления психической мертвенности. Однако насущные потребности моей внешней реальности перевесили потребность в поддержке моего травмированного, убитого горем состояния. И все же становилось очевидным, что отсутствие Другого и моя неудовлетворенная потребность в свидетельстве предвещали трудности. Конечно, были друзья и коллеги, желающие создать мемориальное пространство для холдинга моего горя. Кроме того, я все еще не могла удержать в разуме конфликт между непримиримыми взглядами онколога «В результате лечения его опухоли уменьшаются — продолжайте лечение» и врача паллиативной помощи «Он дает вам знать, что готов к переходу — прекратите все лечение».
Вместо этого мой разум опустел. Хотя вспышки этих различных эмоциональных состояний регистрировались — «случались», на языке Winnicott 1971 — они еще не были «пережиты» в их насыщенной и ментализованной форме. Хотя я поклялась быть предком для своей дочери, а не призраком, я становилась пустой blank и пропадающей, сбитой с толку страхом и усталостью. Я была призраком. Я была опустошена devastated. О своем собственном горе Didion пишет: «Мне нужно было обсудить это с Джоном. Не было ничего, что я не обсуждала бы с Джоном» 2005, с. Она нуждалась в своем муже как свидетеле разрушительной травмы, такой как его внезапная неожиданная смерть — общий эмоциональный тупик для недавно скорбящих вдов и вдовцов Feinberg, 1994.
Да, мне нужно было поделиться этим с Тедом. Чтобы встретиться лицом к лицу с реальностью его слабости и кончины, его смерти, массивной дисрегуляции моего собственного существа, а также абсолютного разрушения нашей совместной жизни, мне нужно было, чтобы он помог мне сконтейнировать и осмыслить этот ужас и полное замешательство. Не только месяцы его умирания, но и пережитые моменты необычных, непрошеных опытов: «Почему бы вам не выйти из комнаты, мэм, когда мы будем поднимать его тело в мешок для трупов? Людям трудно на это смотреть». Через несколько дней на похоронах мне вручили непрозрачную мраморную урну. Урну опустили в землю. Сухая земля, насыпанная на теплую золу. Все еще он.
Его запах так часто соблазняющий к близости — теперь пепел и грязь. Безмолвная мольба: «Пожалуйста, помогите! Случилось невообразимое. Мой муж в могиле! Но никто не услышал моего чужеродного голоса и не почувствовал нарастающей паники. Хуже того, меня время от времени преследовала грызущая мысль: возможно, того, что когда-то было, не только больше нет и никогда не будет — но, по сути, никогда и не было! Для психоаналитика эта безумная, ужасающая мысль оказалась ключом, королевской дорогой к пониманию того, что я была, отчасти, местом этого кошмарного мира пустоты, поскольку аспекты моего собственной самости были вычищены. Конечно, были опустошение desolation — также, отчаяние, одиночество и агония почти всепоглощающего горя, сокрушительное истощение и страх за восемь месяцев, проведенных в качестве сиделки для моего умирающего супруга.
Но проблема для меня заключалась в том, что реальная потеря моего мужа была перенесена в психическую потерю моего разума, так что моя психическая смерть нависла над его безвозвратной реальной смертью. Laub 2017 характеризует обнуляюще интенсивные «пустоты смысла», которые могут полностью искоренить травматический опыт из разума страдальца. В том же духе C. Lewis 1961 описывает свое невообразимое горе в связи со смертью жены, но он также оплакивает еще одно удивительное «несчастье»: потерю памяти. Он нуждался в том, чтобы его жена вернулась, чтобы восстановить его разум, портал в его прошлое, а также в их общее прошлое. Как понять это психическое отсутствие? Снова возвращаясь к Lewis, я была тронута выразительным описанием его воспоминаний после смерти жены: «Медленно, тихо... Выборочные впечатления Льюиса, рассеивающиеся, искажающие образ его потерянной жены, говорят сами за себя.
В отличие от этого, мое внутреннее состояние было более тревожным, чем маленькие пушинки искажения, хотя за многие месяцы смерти моего мужа искажения идеализации и ярости, безусловно, получили свое должное. По большей части, однако, я чувствовала оцепенение. Gerson 2009 описал это состояние в терминах, которые стали теоретическими обозначениями в психоанализе: «присутствие отсутствия», такое, что огромные пробелы в памяти оставляют человека «преследуемым следами событий, которые [я не могу] ни полностью вспомнить, ни полностью забыть» стр. Учитывая мою пустоту, растерянность и отсутствие последовательного Другого, который помог бы перенести мучительную боль, неудивительна бесполезность траура. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, что по мере того, как мой муж становился все слабее, все более истощенным — «упадок тела прокрадывается как виноградная лоза» Gawande, 2014, стр. Конечно, он был опустошен, учитывая ужас его медленной, но неуклонной кончины. И все же я тоже становилась опустошенной — хотя в то время этот опыт не был ментализирован и оставался за пределами смысла. В то время как его зашифрованная, неудовлетворенная настойчивость и страх проецировались на меня через мириады невысказанных жестов и аффектов — смешиваясь с моими собственными фантазиями, обусловленными интернализацией его ужаса, тоски и печали — у меня также было свое собственное надвигающееся чувство потери.
Я теряла свою собственную субъективность Aron, 1991; Hoffman, 2016 ; по словам Salberg 2017 , я не просто чувствовал себя «потерянной, но и терроризированной потерянностью» стр. С эдипальной точки зрения, надвигающаяся потеря отца семейства приводила к регрессивному страху перед осиротевшей семейной жизнью. Время от времени мой муж напоминал мне, когда видел мои страдания и страх: «Дорогая, это я умираю! Периодически мое отрицание брало верх надо мной, и я торговалась: я поклялась дважды за ночь менять промокшие простыни, с которых капал пот, если он будет упорствовать. И он проявил настойчивость. Держась за жизнь, чтобы наша дочь могла начать свое школьное путешествие, чувствуя поддержку ее двух родителей, ее отец изо всех сил пытался ценить новости о ее новых классах, учителях и друзьях. Затем, в конце первой недели школьных занятий, раздался предсмертный хрип. А потом он исчез.
Больше психоаналитической литературы для контейнирования и опосредованного свидетельствования Опираясь на основополагающий текст Фрейда 1917 «Горе и меланхолия», пустоту и отсутствие, постигшие меня, можно рассматривать как «тень», отбрасываемую бессознательной идентификацией с моим умершим мужем, чтобы избежать сокрушительной боли потери; то есть держаться любой ценой — фирменный троп меланхолии — так, что «потеря объекта [трансформируется] в потерю эго» Тем не менее, именно призрак пустоты emptiness и дезориентации ощущался наиболее мощным и оставил меня застрявшей в вакууме за психическим порогом бессознательной идентификации с потерянным объектом. Как будто не было никакой самости, которую можно было бы упрекнуть или умертвить; и не было внутреннего объекта, который можно было бы обвинить или удержать; никаких чувств болезненного уныния, разочарования или нарциссической ярости; никакого раскола в моем эго, только фрагменты. По словам James Wood 2015 , «собор все еще существует — массивный, серый, длинный, торжественный — но большая часть остального этого мира исчезла» стр. Точно так же ктуба еврейский брачный договор — АЛ , фотографии, его куртки все еще были там, но его живое, любящее прикосновение исчезло. И я тоже. В одном из своих фирменных эссе «Чувство одиночества» Klein 1963 подтверждает гегемонию внутрипсихического над межличностным, утверждая, что одиночество возникает из обедненного внутреннего мира независимо от внешних обстоятельств. Другими словами, когда отколотые части самости отвергаются и проецируются, следы этих частей самости остаются неметаболизированными, оставляя носителя этой динамики томиться в одиночестве, созданном ею самой. Проблема с кляйнианским объяснением, как и с фрейдистским, однако, заключается в том, что обе формулировки предполагают мощную бессознательную динамику, действующую на психически значимые репрезентации — предположение, которое, хотя, возможно, и верно, не резонировало с моей громкой внутренней тишиной и страхом.
После смерти моего мужа друзья нерешительно спрашивали, не чувствую ли я себя одинокой. Сканируя свой внутренний ландшафт, я думала: «Хотела бы я чувствовать себя одинокой — по крайней мере, я бы что-то почувствовала». Вместо этого чувства отсутствовали [11]. Исчезла и большая часть мысленных образов моей жизни с мужем. Когда я пишу, я ловлю себя на том, что вспоминаю воспоминания Jean Amery 1980 о поразительном моменте в Освенциме. Ожидая, что когда-то любимое стихотворение Холдерлина вызовет эмоциональное эхо изнутри, на самом деле он не мог вернуть себе «чувство Холдерлина... Я также вспоминаю предупреждение Maureen Murphy, коллеги из PINC, не позволять затянувшемуся периоду смерти моего мужа омрачить воспоминания — о нашей совместной жизни до того, как он заболел. По словам Merwin 2016 , «остается только печаль...
Действительно, потребовалось время, чтобы моя печаль и боль проявились и достигли психической образности, не говоря уже о радости. До тех пор инстинкт самосохранения принимал форму бегства: «Почему ты выбегаешь из магазина, мама? Опыт того, как моя дочь вызвала меня в настоящем на фоне волнующей мелодической линии, которая еще не поддалась ревери, был еще одним ключом. Я еще не постигла ничейную землю травматической потери, которая опустошит память и приостановит время «Клэр де Люн» была нашей свадебной песней , что приведет к симптоматическим нарушениям в функционировании эго. К счастью, все еще пытаясь понять свое призрачное положение, я остановилась на современной психоаналитической литературе о травматической потере, которая базируется на попытке построить теоретический мост между психическим функционированием и травматическими событиями реального мира. Наряду с повторным открытием новаторской работы Ferenczi 1933 , я имею в виду новаторскую работу Garland 2004 , Levy and Lemma 2004 , Stubley 2004 и Boulanger 2007 , каждая из которых обеспечивает убедительную теоретическую основу для концептуализации влияния травматических событий на психику. Меткость этого изображения остановила меня на полпути. Чтобы защитить себя от знания, мой разум отключился.
Хорошей новостью, однако, было то, что в этих объяснительных отчетах я начала узнавать свою раздробленную самость. По словам Garland, наследие несконтейнированной, неметаболизированной травматической потери может привести к массовым нарушениям в мышлении — особенно в способности символизировать и репрезентировать предтравматические события. Garland теоретизирует этот «разрыв в способности символизировать» стр. Основываясь на работе Garland, Levy and Lemma связывают способность символизировать с процессом траура таким образом, что повреждение этой способности порождает «разрушение или перверсию способности скорбеть» стр. Размышляя о связи между провалом символизации и осложненным горем, я начала понимать, почему мои попытки скорбеть казались такими далекими, почти пустыми. Я не смогла вызвать нарративно проработанные воспоминания для сканирования и обзора жизни Volkan, 2007 , а также для гиперкатекции, а затем декатекции Фрейд, 1917 воспоминаний о нашей совместной жизни. Только гораздо позже я смогла эмоционально пережить свою потерю через медленно возникающее чувство интеграции и преемственности с моим покойным мужем посредством внутренних идентификационных связей, которые в какой-то момент сдвинули диссоциацию. В то же время я обнаружила, что медленно продвигаюсь к середине кровати — движение, указывающее на то, что я начинала чувствовать его присутствие внутри, а не шок от его отсутствия.
Динамика «держаться и отпускать» Sussillo, 2005 , которая включала примирение реального человека, которым он когда-то был, с неизбежными потерями, понесенными метастазирующим раком, была частью процесса «активного траура», проницательно охарактеризованного Klebanoff 2016. Вклад Garland о том, как неметаболизированная травма приводит к тому, что литература о горе образно описывает как «туман в мозгу», принес огромное облегчение. Возможно, мой психический туман после потери был не таким уж странным. В этот момент я начала медленно читать литературу, пока символы и их значения не появились и не заговорили со мной на фоне мертвого, бессмысленного шрифта. И, наконец, мой консультант по скорби, а затем мой аналитик сбросили мантию сдержанности и подтвердили ужас того, каково это — шагнуть в зазеркалье и признать медленное, но безжалостное ухудшение, разложение и гибель моего мужа. Я медленно начала переживать. Горевать и в конце концов оплакивать. Я до сих пор помню, как мой аналитик мягко предположил, что мой муж, похоже, готов к медицинской кровати.
Не теряя ни секунды, я тут же огрызнулась: «С какой стати? Как утверждает Ullman 2006 , свидетельствование проливает свет на правду о травматических событиях — а также на их серьезность — и приносит облегчение предыдущему состоянию стойкого отрицания у выжившего. Наконец, я заново открыла для себя эссе Green 1986 «Мертвая мать», которое теоретически обосновывало ту самую ситуацию, в которой я оказалась. Green изображает чувство пустоты и даже пустого психоза маленького ребенка, вызванного отчуждением депрессивной, психически мертвой матери, которая когда-то была источником жизненности и витальности для ребенка. На теоретическом диалекте у Green трансформация со стороны матери приводит к «негативной галлюцинации» в психике ребенка и приводит к «массивному декатексису, как радикальному, так и временному, который оставляет следы в бессознательном в виде «психических дыр», прежде чем быть заполненным «рекатексис» деструктивностью» стр. Хотя Green прямо заявляет, что имаго «мертвой матери» не предназначено для того, чтобы охватить психические последствия реальной материнской смерти, а скорее является имаго, сформированным в сознании ребенка в результате материнской депрессии, больше всего меня поразило в эссе Green его описание перехода в сознании ребенка от живости к мертвенности, «трансформация живого объекта, который был источником жизненной силы... То же самое и со мной, когда я беспомощно наблюдала за ослабляющей трансформацией моего мужа, когда он лежал при смерти. Со временем его огромная жизненная сила угасла — как в реальной жизни, так и в моей психике, и в результате я была поглощена негативной галлюцинацией.
Как и в модели Green, гнев, ярость и негодование были вторичным продуктом моего состояния опустошения. В то время как Green говорит об уходе основного материнского объекта, я переживала ухудшение состояния и кончину моего мужа как уход с его стороны в замкнутое состояние безнадежности и отчаяния, которое я больше не могла оживить или предотвратить. Мое чувство беспомощности перед лицом этого сначала ощущалось как нарциссическая травма, а затем трансформировалось в опустошенную самость. Основываясь на утверждениях Winnicott 1971 и Green 1986 , оба из которых описывают процесс «декатектирования» объекта с течением времени из-за его реального или психологического отсутствия, Levine et al. В их собственном объяснительном жаргоне, «когда внешний объект оказывается чрезмерно травмирующим или слишком долго отсутствует, способность репрезентировать этот объект внутри будет нарушена, регрессивно утрачена... Распространяя это утверждение на контекст травматической потери, мой опыт в качестве опекуна моего умирающего мужа соответствует их рассказу о репрезентации или, более прозаически, воспоминаниях, становящихся слабыми, неопределенными и, как таковые, «разрушающимися», когда объект «слишком долго отсутствует», а также их описанию психической структуры как присутствующей, но «функционально неработоспособной» там же. Конечно, мои воспоминания были где-то, но временно за пределами; это было так, как если бы щедрость воспоминаний и образов моей жизни с мужем исчезла — чтобы не возвращаться в цвете, пока я не буду готова взглянуть правде в глаза, реальности его упадка и смертности, а также реальности моей собственной уязвимости и ограничений в желании вернуть его к жизни. Клиническая виньетка: изгиб в рамке — непрошенный третий Через два года после наших сессий лицом к лицу два раза в неделю и до болезни моего мужа я узнала о невысказанном разыгрывании в переносе-контрпереносе, в которое мы были погружены с 45-летней мисс Х.
Хотя мисс Х.
Пожалуй, самую жестокую, почти невероятную, но вместе с тем реальную, документированную в отчетах и сохранившуюся в архивах историю, произошедшую в гитлеровской Германии, приводят Й. Лангмейер и З.
Ее можно рассматривать как «естественный эксперимент», поставленный в условиях чудовищной нечеловеческой идеологии. По критериям, предъявляемым к высшей арийской расе, был проведен отбор молодых мужчин и женщин, физически и психически совершенно здоровых и крепких, без наследственных заболеваний. В тайных лагерях специально созданные из этих мужчин и женщин супружеские пары жили до тех пор, пока у женщины не наступала беременность.
После родов ребенка забирали у матери и воспитывали в специальных детских домах с целью создания «сверхлюдей» чистой расы. Этот опыт закончился полным провалом. В отчете о деятельности одного из таких детских домов отмечалось, что все его 20 воспитанников сильно отставали в развитии, лишь одного ребенка можно было считать нормальным, у остальных запаздывало развитие речи, многие из них научились элементарным гигиеническим навыкам лишь к 6 годам, некоторые были, как отмечалось в отчете, просто идиотами.
О причинах авторы отчета писали следующее: «Они были лишены самого важного, т. Младенцы лежали, как телята в инкубаторе. Никто к ним не обращался с ласковым словом» 1984, с.
Этот трагический «естественный эксперимент» красноречиво свидетельствует, что материнская депривация губит, приводя к тяжелым формам психического недоразвития даже у детей, генетически абсолютно здоровых. Это особенно важно подчеркнуть, поскольку часто при обсуждении проблемы сиротства главный упор в объяснении проблем развития таких детей делается на наследственность. Спасти будущий брак — Наверное, я яркий пример типичного воздействия депривации, — пишет нам Алина имя изменено , чья приятельница участвовала в первом семинаре.
Очень хотела попасть на вторую встречу, но не смогла, так как нахожусь в другом городе.
Гулкое одиночество дома. Действительно, мне нужно было побыть одной, чтобы пережить бездну потери и молчания, чтобы осмыслить свою убитое горем мучение и фрагментированную, омертвевшую психику последних нескольких лет, чтобы, по словам Ogden, «лучше охватить реалии [моей] эмоциональной жизни» 2016, стр. Хотя Didion 2005 охарактеризовала год, последовавший за внезапной смертью ее мужа, как год магического мышления о всемогуществе «Мне нужно было побыть одной, чтобы он мог вернуться» , мой опыт был чреват не только таким всемогуществом, но и его отсутствием. Присутствовало не только его отсутствие, но и мое. Не просто потеря смысла и воспоминаний, но, по крайней мере, два года полной пустоты emptiness , неверия, бессмысленности, боли, ужаса и моментов психического коллапса. Скорее пустота void , чем тоска, самобичевание или нарциссическая травма. Эта динамика проявится позже. Самым неожиданным было то, что мой обычно богатый внутренний ландшафт стал голым, не предлагая никакого общения, чтобы держать себя в руках. В конце концов, когда фрагменты изношенных психоаналитических формулировок непрошеным образом стали всплывать в моем сознании, я начала хвататься за них для понимания.
В идиоме Bion 1962 , возможно, травма смерти моего мужа вызвала переход от альфа-функции к бета-элементам: от щедрот эмоционально вовлеченных, насыщенных воспоминаний, каждое из которых соперничало за сознание, к длительным промежуткам опустошенности и глухой тревоги, когда я чувствовала, что моя жизнь ускользает в пустоту. Без контейнирования я не только фрагментировалась, но и теряла способность оставаться в альфа-регистре, чтобы думать. Обращаясь к Klein 1940 , я, возможно, была осаждена возвращением отколовшейся враждебности или деструктивности, которые затопили не только внутренний хороший объект, но и многие обширные воспоминания о моей жизни с мужем. Не раз я ловила себя на том, что умоляю: маниакальные защиты, где вы, когда мне нужно, чтобы вы выпрыгнули из этой пропасти отсутствия? Или помочь мне сопротивляться притяжению к середине кровати, надеясь воскресить дремлющие воспоминания или, по крайней мере, чувственный отпечаток наших объятий? Вместо этого я ощущала голос параноидального страха: «Держись подальше от середины кровати! Все следы исчезли! Обращаясь к Winnicott 1971 , возможно, я была подвешена в немыслимой агонии — «падении навсегда» — состоянии посттравматического срыва из-за отсутствия вовлеченного удерживающего holding Другого до тех пор, пока самостоятельный холдинг не защитит меня от дальнейшего срыва. Имея в виду Винникотта, я должна была спросить себя: где был Другой? Еще один провал достаточно хорошего холдинга?
Оглядываясь назад, я была тем, кто отстранялся. Периодической доступности многих заботливых людей как в качестве контейнеров для моего горя, так и в качестве свидетелей, подтверждающих масштабы моей травматической потери Poland, 2000; Ullman, 2006 , было недостаточно, чтобы предотвратить призрачное чувство отсутствия. Я обнаружила, что вспоминаю фрагменты из работ различных теоретиков, которые объясняли контейнирование и ментализацию диссоциированных аспектов психики пациента, которые проецируются в аналитика, в качестве средства преодоления психической мертвенности. Однако насущные потребности моей внешней реальности перевесили потребность в поддержке моего травмированного, убитого горем состояния. И все же становилось очевидным, что отсутствие Другого и моя неудовлетворенная потребность в свидетельстве предвещали трудности. Конечно, были друзья и коллеги, желающие создать мемориальное пространство для холдинга моего горя. Кроме того, я все еще не могла удержать в разуме конфликт между непримиримыми взглядами онколога «В результате лечения его опухоли уменьшаются — продолжайте лечение» и врача паллиативной помощи «Он дает вам знать, что готов к переходу — прекратите все лечение». Вместо этого мой разум опустел. Хотя вспышки этих различных эмоциональных состояний регистрировались — «случались», на языке Winnicott 1971 — они еще не были «пережиты» в их насыщенной и ментализованной форме. Хотя я поклялась быть предком для своей дочери, а не призраком, я становилась пустой blank и пропадающей, сбитой с толку страхом и усталостью.
Я была призраком. Я была опустошена devastated. О своем собственном горе Didion пишет: «Мне нужно было обсудить это с Джоном. Не было ничего, что я не обсуждала бы с Джоном» 2005, с. Она нуждалась в своем муже как свидетеле разрушительной травмы, такой как его внезапная неожиданная смерть — общий эмоциональный тупик для недавно скорбящих вдов и вдовцов Feinberg, 1994. Да, мне нужно было поделиться этим с Тедом. Чтобы встретиться лицом к лицу с реальностью его слабости и кончины, его смерти, массивной дисрегуляции моего собственного существа, а также абсолютного разрушения нашей совместной жизни, мне нужно было, чтобы он помог мне сконтейнировать и осмыслить этот ужас и полное замешательство. Не только месяцы его умирания, но и пережитые моменты необычных, непрошеных опытов: «Почему бы вам не выйти из комнаты, мэм, когда мы будем поднимать его тело в мешок для трупов? Людям трудно на это смотреть». Через несколько дней на похоронах мне вручили непрозрачную мраморную урну.
Урну опустили в землю. Сухая земля, насыпанная на теплую золу. Все еще он. Его запах так часто соблазняющий к близости — теперь пепел и грязь. Безмолвная мольба: «Пожалуйста, помогите! Случилось невообразимое. Мой муж в могиле! Но никто не услышал моего чужеродного голоса и не почувствовал нарастающей паники. Хуже того, меня время от времени преследовала грызущая мысль: возможно, того, что когда-то было, не только больше нет и никогда не будет — но, по сути, никогда и не было! Для психоаналитика эта безумная, ужасающая мысль оказалась ключом, королевской дорогой к пониманию того, что я была, отчасти, местом этого кошмарного мира пустоты, поскольку аспекты моего собственной самости были вычищены.
Конечно, были опустошение desolation — также, отчаяние, одиночество и агония почти всепоглощающего горя, сокрушительное истощение и страх за восемь месяцев, проведенных в качестве сиделки для моего умирающего супруга. Но проблема для меня заключалась в том, что реальная потеря моего мужа была перенесена в психическую потерю моего разума, так что моя психическая смерть нависла над его безвозвратной реальной смертью. Laub 2017 характеризует обнуляюще интенсивные «пустоты смысла», которые могут полностью искоренить травматический опыт из разума страдальца. В том же духе C. Lewis 1961 описывает свое невообразимое горе в связи со смертью жены, но он также оплакивает еще одно удивительное «несчастье»: потерю памяти. Он нуждался в том, чтобы его жена вернулась, чтобы восстановить его разум, портал в его прошлое, а также в их общее прошлое. Как понять это психическое отсутствие? Снова возвращаясь к Lewis, я была тронута выразительным описанием его воспоминаний после смерти жены: «Медленно, тихо... Выборочные впечатления Льюиса, рассеивающиеся, искажающие образ его потерянной жены, говорят сами за себя. В отличие от этого, мое внутреннее состояние было более тревожным, чем маленькие пушинки искажения, хотя за многие месяцы смерти моего мужа искажения идеализации и ярости, безусловно, получили свое должное.
По большей части, однако, я чувствовала оцепенение. Gerson 2009 описал это состояние в терминах, которые стали теоретическими обозначениями в психоанализе: «присутствие отсутствия», такое, что огромные пробелы в памяти оставляют человека «преследуемым следами событий, которые [я не могу] ни полностью вспомнить, ни полностью забыть» стр. Учитывая мою пустоту, растерянность и отсутствие последовательного Другого, который помог бы перенести мучительную боль, неудивительна бесполезность траура. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, что по мере того, как мой муж становился все слабее, все более истощенным — «упадок тела прокрадывается как виноградная лоза» Gawande, 2014, стр. Конечно, он был опустошен, учитывая ужас его медленной, но неуклонной кончины. И все же я тоже становилась опустошенной — хотя в то время этот опыт не был ментализирован и оставался за пределами смысла. В то время как его зашифрованная, неудовлетворенная настойчивость и страх проецировались на меня через мириады невысказанных жестов и аффектов — смешиваясь с моими собственными фантазиями, обусловленными интернализацией его ужаса, тоски и печали — у меня также было свое собственное надвигающееся чувство потери. Я теряла свою собственную субъективность Aron, 1991; Hoffman, 2016 ; по словам Salberg 2017 , я не просто чувствовал себя «потерянной, но и терроризированной потерянностью» стр. С эдипальной точки зрения, надвигающаяся потеря отца семейства приводила к регрессивному страху перед осиротевшей семейной жизнью. Время от времени мой муж напоминал мне, когда видел мои страдания и страх: «Дорогая, это я умираю!
Периодически мое отрицание брало верх надо мной, и я торговалась: я поклялась дважды за ночь менять промокшие простыни, с которых капал пот, если он будет упорствовать. И он проявил настойчивость. Держась за жизнь, чтобы наша дочь могла начать свое школьное путешествие, чувствуя поддержку ее двух родителей, ее отец изо всех сил пытался ценить новости о ее новых классах, учителях и друзьях. Затем, в конце первой недели школьных занятий, раздался предсмертный хрип. А потом он исчез. Больше психоаналитической литературы для контейнирования и опосредованного свидетельствования Опираясь на основополагающий текст Фрейда 1917 «Горе и меланхолия», пустоту и отсутствие, постигшие меня, можно рассматривать как «тень», отбрасываемую бессознательной идентификацией с моим умершим мужем, чтобы избежать сокрушительной боли потери; то есть держаться любой ценой — фирменный троп меланхолии — так, что «потеря объекта [трансформируется] в потерю эго» Тем не менее, именно призрак пустоты emptiness и дезориентации ощущался наиболее мощным и оставил меня застрявшей в вакууме за психическим порогом бессознательной идентификации с потерянным объектом. Как будто не было никакой самости, которую можно было бы упрекнуть или умертвить; и не было внутреннего объекта, который можно было бы обвинить или удержать; никаких чувств болезненного уныния, разочарования или нарциссической ярости; никакого раскола в моем эго, только фрагменты. По словам James Wood 2015 , «собор все еще существует — массивный, серый, длинный, торжественный — но большая часть остального этого мира исчезла» стр. Точно так же ктуба еврейский брачный договор — АЛ , фотографии, его куртки все еще были там, но его живое, любящее прикосновение исчезло. И я тоже.
В одном из своих фирменных эссе «Чувство одиночества» Klein 1963 подтверждает гегемонию внутрипсихического над межличностным, утверждая, что одиночество возникает из обедненного внутреннего мира независимо от внешних обстоятельств. Другими словами, когда отколотые части самости отвергаются и проецируются, следы этих частей самости остаются неметаболизированными, оставляя носителя этой динамики томиться в одиночестве, созданном ею самой. Проблема с кляйнианским объяснением, как и с фрейдистским, однако, заключается в том, что обе формулировки предполагают мощную бессознательную динамику, действующую на психически значимые репрезентации — предположение, которое, хотя, возможно, и верно, не резонировало с моей громкой внутренней тишиной и страхом. После смерти моего мужа друзья нерешительно спрашивали, не чувствую ли я себя одинокой. Сканируя свой внутренний ландшафт, я думала: «Хотела бы я чувствовать себя одинокой — по крайней мере, я бы что-то почувствовала». Вместо этого чувства отсутствовали [11]. Исчезла и большая часть мысленных образов моей жизни с мужем. Когда я пишу, я ловлю себя на том, что вспоминаю воспоминания Jean Amery 1980 о поразительном моменте в Освенциме. Ожидая, что когда-то любимое стихотворение Холдерлина вызовет эмоциональное эхо изнутри, на самом деле он не мог вернуть себе «чувство Холдерлина... Я также вспоминаю предупреждение Maureen Murphy, коллеги из PINC, не позволять затянувшемуся периоду смерти моего мужа омрачить воспоминания — о нашей совместной жизни до того, как он заболел.
По словам Merwin 2016 , «остается только печаль... Действительно, потребовалось время, чтобы моя печаль и боль проявились и достигли психической образности, не говоря уже о радости. До тех пор инстинкт самосохранения принимал форму бегства: «Почему ты выбегаешь из магазина, мама? Опыт того, как моя дочь вызвала меня в настоящем на фоне волнующей мелодической линии, которая еще не поддалась ревери, был еще одним ключом. Я еще не постигла ничейную землю травматической потери, которая опустошит память и приостановит время «Клэр де Люн» была нашей свадебной песней , что приведет к симптоматическим нарушениям в функционировании эго. К счастью, все еще пытаясь понять свое призрачное положение, я остановилась на современной психоаналитической литературе о травматической потере, которая базируется на попытке построить теоретический мост между психическим функционированием и травматическими событиями реального мира. Наряду с повторным открытием новаторской работы Ferenczi 1933 , я имею в виду новаторскую работу Garland 2004 , Levy and Lemma 2004 , Stubley 2004 и Boulanger 2007 , каждая из которых обеспечивает убедительную теоретическую основу для концептуализации влияния травматических событий на психику. Меткость этого изображения остановила меня на полпути. Чтобы защитить себя от знания, мой разум отключился. Хорошей новостью, однако, было то, что в этих объяснительных отчетах я начала узнавать свою раздробленную самость.
По словам Garland, наследие несконтейнированной, неметаболизированной травматической потери может привести к массовым нарушениям в мышлении — особенно в способности символизировать и репрезентировать предтравматические события. Garland теоретизирует этот «разрыв в способности символизировать» стр. Основываясь на работе Garland, Levy and Lemma связывают способность символизировать с процессом траура таким образом, что повреждение этой способности порождает «разрушение или перверсию способности скорбеть» стр. Размышляя о связи между провалом символизации и осложненным горем, я начала понимать, почему мои попытки скорбеть казались такими далекими, почти пустыми. Я не смогла вызвать нарративно проработанные воспоминания для сканирования и обзора жизни Volkan, 2007 , а также для гиперкатекции, а затем декатекции Фрейд, 1917 воспоминаний о нашей совместной жизни. Только гораздо позже я смогла эмоционально пережить свою потерю через медленно возникающее чувство интеграции и преемственности с моим покойным мужем посредством внутренних идентификационных связей, которые в какой-то момент сдвинули диссоциацию. В то же время я обнаружила, что медленно продвигаюсь к середине кровати — движение, указывающее на то, что я начинала чувствовать его присутствие внутри, а не шок от его отсутствия. Динамика «держаться и отпускать» Sussillo, 2005 , которая включала примирение реального человека, которым он когда-то был, с неизбежными потерями, понесенными метастазирующим раком, была частью процесса «активного траура», проницательно охарактеризованного Klebanoff 2016. Вклад Garland о том, как неметаболизированная травма приводит к тому, что литература о горе образно описывает как «туман в мозгу», принес огромное облегчение. Возможно, мой психический туман после потери был не таким уж странным.
В этот момент я начала медленно читать литературу, пока символы и их значения не появились и не заговорили со мной на фоне мертвого, бессмысленного шрифта. И, наконец, мой консультант по скорби, а затем мой аналитик сбросили мантию сдержанности и подтвердили ужас того, каково это — шагнуть в зазеркалье и признать медленное, но безжалостное ухудшение, разложение и гибель моего мужа. Я медленно начала переживать. Горевать и в конце концов оплакивать. Я до сих пор помню, как мой аналитик мягко предположил, что мой муж, похоже, готов к медицинской кровати. Не теряя ни секунды, я тут же огрызнулась: «С какой стати? Как утверждает Ullman 2006 , свидетельствование проливает свет на правду о травматических событиях — а также на их серьезность — и приносит облегчение предыдущему состоянию стойкого отрицания у выжившего. Наконец, я заново открыла для себя эссе Green 1986 «Мертвая мать», которое теоретически обосновывало ту самую ситуацию, в которой я оказалась. Green изображает чувство пустоты и даже пустого психоза маленького ребенка, вызванного отчуждением депрессивной, психически мертвой матери, которая когда-то была источником жизненности и витальности для ребенка. На теоретическом диалекте у Green трансформация со стороны матери приводит к «негативной галлюцинации» в психике ребенка и приводит к «массивному декатексису, как радикальному, так и временному, который оставляет следы в бессознательном в виде «психических дыр», прежде чем быть заполненным «рекатексис» деструктивностью» стр.
Хотя Green прямо заявляет, что имаго «мертвой матери» не предназначено для того, чтобы охватить психические последствия реальной материнской смерти, а скорее является имаго, сформированным в сознании ребенка в результате материнской депрессии, больше всего меня поразило в эссе Green его описание перехода в сознании ребенка от живости к мертвенности, «трансформация живого объекта, который был источником жизненной силы... То же самое и со мной, когда я беспомощно наблюдала за ослабляющей трансформацией моего мужа, когда он лежал при смерти. Со временем его огромная жизненная сила угасла — как в реальной жизни, так и в моей психике, и в результате я была поглощена негативной галлюцинацией. Как и в модели Green, гнев, ярость и негодование были вторичным продуктом моего состояния опустошения. В то время как Green говорит об уходе основного материнского объекта, я переживала ухудшение состояния и кончину моего мужа как уход с его стороны в замкнутое состояние безнадежности и отчаяния, которое я больше не могла оживить или предотвратить. Мое чувство беспомощности перед лицом этого сначала ощущалось как нарциссическая травма, а затем трансформировалось в опустошенную самость. Основываясь на утверждениях Winnicott 1971 и Green 1986 , оба из которых описывают процесс «декатектирования» объекта с течением времени из-за его реального или психологического отсутствия, Levine et al.
Опустошение, разрушение
Пожаловаться Сегодня Выборг со всей страной вспоминает страшную катастрофу прошлого века — 38 лет назад произошло разрушение реактора четвертого энергоблока на Чернобыльской атомной электростанции. В сквере Мужества собрались наши земляки — ликвидаторы последствий аварии и их близкие. Благодаря мужеству и самоотверженности рабочих, ученых, военных и добровольцев, рисковавших своими жизнями и здоровьем, в 1986 году удалось избежать более ужасающих последствий атомной катастрофы.
Такой материал легче обычного бетона, менее долговечен и сильнее подвержен разрушению от влаги. На этом фоне возникли опасения, что десятки школ, детских садов, больниц и других строений могут быть повреждены. Что думаешь?
Если вы стали свидетелем интересного события или у вас есть история для отдела «Среда обитания», напишите на этот адрес: dom lenta-co.
По оценкам ученых, вызванное человеком изменение климата будет способствовать повышению температуры на планете в диапазоне от четырех до семи градусов по Фаренгейту в течение нынешнего столетия, и в результате океаны станут более теплыми. Уровень воды в морях и океанах повышается, штормы становятся более сильными, а жизненный цикл растений и животных сильно меняется, в результате чего меняются миграционные схемы и возникают другие серьезные нарушения. Глобальное потепление уже привело к опустошению коралловых рифов, и специалисты теперь предсказывают разрушение всей системы рифов в течение нескольких следующих десятилетий. Более теплые воды вымывают небольшие водоросли, которые служат им источником питания, и кораллы погибают от голода — этот процесс называется "выбеливанием" bleaching.
Одновременно повышение температуры воды в океане способствует распространению болезней в кораллах и в других видах морской дикой природы. Нигде подобного рода сложные виды взаимозависимости не вызывают столь активного умирания морей, как это происходит в хрупких коралловых экосистемах. Океаны стали также более кислотными, поскольку двуокись углерода, выбрасываемая в атмосферу, растворяется в мировом океане. Накопление кислоты в морских водах сокращает количество карбоната кальция, ключевого строительного элемента для скелетов и раковин кораллов, планктона, моллюсков, а также для многих других морских организмов. Подобно тому, как деревья заставляют друг друга тянуться к свету, наращивая древесину, многим морским обитателям нужны твердые раковины для роста, а также для защиты от хищников.
Помимо всех перечисленных проблем, следует иметь в виду, что пока еще невозможно предсказать, каким может быть самый большой ущерб океанам в результате изменения климата и окисления океана. Мировые моря поддерживают процессы, являющиеся необходимыми для жизни на Земле. Они включают в себя сложные биологические и физические системы, в том числе азотные и углеродные; фотосинтез, который обеспечивает половину кислорода, вдыхаемого человеческими существами и создающего основу для биологической продуктивности океана; и океаническая циркуляция. Многие из перечисленных видов активности происходят в открытом океане, где вода и атмосфера взаимодействуют между собой. Несмотря на такие ужасные происшествия, как землетрясение в Индийском океане или цунами 2004 года, хрупкий баланс, поддерживающий эти системы, оставался удивительно стабильным задолго до появления человеческой цивилизации.
Однако подобного рода сложные процессы оказывают воздействие на климат на нашей планете, а также реагируют на него, и ученые рассматривают некоторые события как красный флаг, объявляющий о надвигающейся катастрофе. Возьмем один из примеров: тропические рыбы все активнее мигрируют в более холодные воды Арктики и южных океанов. Такого рода изменения могут привести к уничтожению некоторых видов рыб и поставить под угрозу критически важный источник пищи, особенно для развивающихся стран в тропиках. Или возьмем, например, данные, полученные со спутников, которые говорят о том, что теплые воды меньше смешиваются с холодными, более глубокими водами. Сокращение вертикального смешивания отделяет околоповерхностную морскую жизнь от находящихся в глубине питательных веществ, что в конечном итоге загоняет вниз популяции планктона, представляющего собой основу океанской пищевой цепи.
Трансформации в открытом океане способны оказать существенное воздействие на климат, а также на сложные процессы, поддерживающие жизнь на земле и в море. Ученые пока еще не полностью понимают, каким образом работают эти процессы, однако игнорирование предупредительных сигналов может привести к весьма серьезным последствиям. Путь впередПравительства и общественность стали значительно меньше ожидать от моря. Предельно допустимые нормы в отношении окружающей среды, качественное управление и личная ответственность сильно понизились. Подобного рода пассивное отношение к разрушению морей является тем более постыдным, если принимать во внимание то обстоятельство, насколько просто можно избежать такого рода последствий.
Существует много решений, и некоторые из них относительно просты. Так, например, правительства могли бы создать и расширить охранные морские зоны, принять и ввести в действие более строгие международные правила для сохранения биологического разнообразия, а также установить мораторий на вылов таких сокращающихся видов рыб, как тихоокеанский голубой тунец. Однако подобного рода решения также требуют изменений в подходах общества к вопросам энергетики, сельского хозяйства и управления природными ресурсами. Странам надо будет существенным образом сократить выбросы парникового газа, перейти к чистым видам энергии, уничтожить наиболее опасные токсичные химикаты и положить конец масштабному загрязнению нутриентами бассейнов рек. Перечисленные изменения могут показаться пугающими, особенно для стран, сфокусированных на основных вопросах выживания.
Однако правительства, международные институты, некоммерческие организации, ученые и представители бизнеса обладают необходимым опытом и способностью, позволяющими найти ответы на проблемы океанов. Они добивались успеха в прошлом за счет инновационных местных инициатив на всех континентах, они достигали впечатляющего научного прогресса, вводили строгие правила в области охраны окружающей среды, а также принимали важные международные меры, в том числе глобальный запрет на выброс ядерных отходов в океаны.
В то время как мое основное намерение состоит в том, чтобы описать категорию потери, выходящую за рамки траура и меланхолии, необходимость в такой категории будет достигнута, представив мой собственный «кризис взрослой жизни» Kuchuck, 2014 , аспекты которого, без сомнения, можно обобщить. Мое намерение, когда я пишу о своем собственном опыте, состоит в том, чтобы передать дезорганизацию и боль на фоне ослепления страхом и пустотой — опустошением — травматической потери. Действительно, в моем опустошенном состоянии подверглась сомнению не только картезианская надежность — если я не могла думать, кто я такая?
Отсюда и поворот к нарративу как к королевскому пути к установлению связей с другими, одновременно приходя к личностно утешительному, психически интегрированному пониманию моего внутреннего опыта. Позаимствовав признание поэта Zapruder, «Поэт должен был сказать эти вещи, но также нуждался в том, чтобы их кто-то услышал» Zapruder, 2017. В частности, в течение более чем года после потери, большую часть времени я не могла понять, что со мной произошло. Моя неспособность думать и размышлять о невыносимой реальности служила препятствием для самопознания. В то время, придерживаясь трюизма Gawande 2012 для утешения — «Смерть может быть врагом, но это также естественный порядок вещей» — я не смогла осознать, в какой степени растущая боль, беспомощность и страх в течение долгих месяцев ухода за моим мужем, в то время как мой муж становился все более слабым, истощенным, а затем, в конце концов, скончался, на самом деле повлияли на меня.
Моя собственная реакция казалась неуместной. Почему меня не мучила такая боль? Фотографии, все еще висевшие на стене спальни, запечатлевшие обычные, но драгоценные моменты нашей совместной жизни, служили воспоминанием. Согласно Ullman 2006 , переживший травму может на самом деле не иметь «знания о своей травме» self-knowledge of the trauma до встречи со свидетелем. Не понимая в полной мере значения моего огромного замешательства, пустоты и страха как симптомов реальной травмы, я недостаточно воспользоваламь поддержкой и свидетельствованием других.
И я не столкнулась с полной степенью своего отрицания. Я была потеряна в негативных в смысле Грина 1986 года — «декатектированных» тайниках пустоты и страха. Более того, учитывая мои особые жизненные обстоятельства [9], я чувствовала, что должна прибегнуть к попыткам понять свой выход из моего тревожной лишенности разума mindlessness , ухватившись за некоторые изношенные теоретические фрагменты, которые непрошено пришли на ум в моем опустошенном состоянии. Я сейчас пытаюсь запечатлеть отсутствие, связанное с состоянием опустошения. Учитывая ограничения моей жизни после потери, я обратилась к мудрости теоретиков психоанализа, которые обеспечили мне большое облегчение, а также желанное присутствие в своих работах.
Очевидно, массивное психическое расстройство, которая я переживала, было вызвано не только моей потерей. Основываясь на рассказу Stolorow 2007 о психическом воздействии эмоциональной травмы в зависимости от интерсубъективного контекста, в котором она происходит, мой опыт травмы был частично обусловлен ограниченным количеством времени, посвященным контейнированию, свидетельствованию и восстановлению. Этот недостаток не был виной ни моего консультанта по скорби, ни моего аналитика, ни моих друзей, которые реагировали на мою потребность в поддержке. Скорее, на пути к получению дополнительной помощи стояли два психологических барьера. Во-первых, временные ограничения: учитывая мое внезапное изменение статуса на вдову, теперь я была поглощена эмоциональным и финансовым давлением множества новых обязанностей.
Не только потребности моей дочери как новоиспеченной старшеклассницы, но и безжалостное столкновение с отвратительным серым почтовым ящиком, который принял угрожающий облик сборщика счетов! Груды почты требовали больше, чем денег; они требовали времени. Теперь настала моя очередь сосредоточиться на бескомпромиссном графике внешнего мира: выплатах по ипотеке, сроках рефинансирования, доверии, повышении навыков пользования интернетом и т. Мой личностно-социальный контекст угрожал рухнуть, если я откажусь от своих обязанностей. Учитывая мою жизнь как городского профессионала, живущего в престижном городе, у меня было мало времени, чтобы адекватно проводить конйтенирование, необходимое для того, чтобы по-настоящему справиться с моей травматической потерей.
К сожалению, рассказ Slochower 2011 о еврейском ритуале тяжелой утраты, шиве, служащем недельной квазитерапевтической средой для контейнирования потери, был прочитан слишком поздно. Шива, который мне достался, оказался по необходимости коротким. Не было времени больше для капли заботы о себе. Без сомнения, мои жизненные обстоятельства похожи на жизненные обстоятельства наших пациентов с аналогичными конфликтами. В травматических ситуациях, когда защита разрушается, человек остается с выбоинами страха и отсутствия: отпечатками опустошения.
Это привело не только к психической фрагментации как средству избежать признания происходящего, но и к тревожному выскабливанию, к пустым отголоскам отсутствия, а не воспоминаниям, которые внезапно стали недоступны. Жизнь стала более безличной, лишенной утешительных или даже противоречивых внутренних голосов моего обычного потока субъективности. Я была потеряна в далеком, недоступном состоянии разума — сродни тому, что Бахтин 1981 охарактеризовал как безличный голос эпоса — жанр, в котором события представлены статично, на расстоянии, без перспективного наложения авторской точки зрения или агентивного намерения персонажа. Роль языка как организатора личного опыта Дело в том, что не только мой опыт потери был опустошительным, но и мое оцепенелое выскобленное состояние разума также было опустошенным — тем более, что оно было непонятно с точки зрения динамики меланхолии или траура. После первоначального момента признания, вызванного использованием этого термина со-настроенным Другим в разговоре [10], метаболизм и интеграция травматического состояния опустошения оказались ключом к раскрытию моей психической пустоты и дезориентации, а также чувств беспомощности и ужаса, которые подрывали мою способность скорбеть.
Опираясь на свои плодовитые эмпирические исследования траура, Volkan 2007 также сообщает о психологическом состоянии, выходящем за рамки траура и меланхолии, которое испытывают те люди, которых он называет «вечными скорбящими» - термин, который отражает их неспособность активировать внутреннюю связь с ментальными образами потерянного объекта как часть процесса нарративного обзора жизни. Психическое состояние опустошения также характеризуется отсутствием стабильных воспоминаний о предтравматической жизни, что подрывает способность самости к пересмотру жизни и скорби. То, что получается благодаря этимологически насыщенному термину «опустошение» - это близкое к опыту описание состояния жалкой пустоты и ужаса, которое ухудшает процесс внутреннего обзора, описанный Volkan. Более важный момент заключается в том, что использование термина «опустошенный» имело не только содержательную ценность, но и магнетическую силу, которая перформативно вызывала в памяти фрагменты диссоциированного опыта, которые регистрировались и периодически ощущались, но еще не были сконфигурированы единым символическим носителем, который делал опыт доступным для мышления и рефлексии. Без имени фрагменты остаются размытыми или неполными и с меньшей вероятностью будут поняты и обработаны.
Более того, когда я начала рассматривать свой опыт через призму опустошения, он передавал состояние, в котором я была «в», но в конечном итоге могла «выйти», чтобы иметь возможность более полно оплакивать свою потерю. Хотя во многих случаях болезнь не может быть излечена, основываясь на идеологическом кредо современной медицины «диагностировать и лечить», она может на некоторое время быть излечимой но см. Каждое из лечений дает заботящемуся лицу луч надежды, лицу, которое поймано в страхе, беспомощно стоит, рефлекторно убеждая и настаивая по мере того, как ее любимый человек либо выживает, либо, в конце концов, уходит. Несмотря на контейнирование, созданное невозмутимой обстановкой, а также впечатляющими медицинскими инновациями, ситуация довольно чревата и часто заканчивается подрывом здравомыслия всех участников. Я обнаружила, что перехожу из состояния всемогущей ужасной срочности и страха в состояние почти полного недоумения и отсутствия — психически пустого даже до смерти моего мужа.
То, что следует ниже, является несколько свободным описанием как экспириентальных, так и теоретических ассоциаций, которые непрошено сошлись воедино в моих ревери, обеспечивая ментализацию и контейнирование чувства опустошения после получения моим мужем диагноза рака. Мое беглое упоминание различных теоретиков предназначено не для добросовестного сравнительного анализа, а для карты пути, пройденного в осмыслении моего опыта. Кроме того, следует отметить, что на данном этапе моего путешествия в качестве аналитика «психоаналитическая теория неотделима» Ogden, 2016, стр. Переход от моего переживающей самости к моей психоаналитической самости больше не является дополнением, поскольку теории были эмоционально поглощены и интернализованы как нарративные контейнеры и дискурсивно составили переплетенную ткань самого моего существа. Доктор Ф.
Нам потребовалось больше, чем отведенные несколько минут, чтобы прийти в себя и распознать перед нами изображение верхней части тела моего мужа, и что слово «массы» было эвфемизмом для медицинского термина — опухоли. Нет, этого не может быть. Его отец дожил до 94 лет! Я срикошетила от шока к отрицанию, к всемогущей настойчивости, когда отвела взгляд от МРТ и призвала межпоколенческий миф, чтобы избежать встречи с реальностью. Мне посоветовали привести в порядок наши бумаги.
Какие бумаги? На ум пришел образ захламленной стопки бумаг на столе нашей дочери. Или доверенность». В тот момент я уже регрессировала, «дезорганизовывалась... Чувствуя, что я не в состоянии переварить шок от неожиданного диагноза 4-й стадии агрессивного рака моего мужа, доктор Ф.
Если бы только я могла овладеть этим диалектом, мы могли бы поговорить. Внезапно, однако, я почувствовала себя совсем маленькой. Он казался большим. Я придумывала тотемного отца перед лицом ужасающих новостей. Точно так же, как Didion 2005 описывает типичный «ошарашенный нарратив» выжившего после тяжелой травмы, я тоже обнаружила, что навязчиво повторяю: «Что случилось?
Это был обычный день, пока врач в белом халате мрачно не произнес: «Рак 4-й стадии»! Что, если бы мы обратились к другому врачу? Может быть, у моего мужа не было бы рака!. В моем раздробленном состоянии, вызванном страхом, мой разум скорее застыл, чем впитал медицинские рекомендации. Литература о горе называет это уклонение от рационального мышления «торгом» Kubler-Ross, 1969 — бессознательной защитной стратегией, сродни «атакам на мышление» Bion 1959 , чтобы избежать невыносимой реальности, а также боли потери.
Внутренне, однако, я стала жертвой постоянного барабанного боя неизбежного ужаса. Происходило что-то странное. Мой разум начал останавливаться. Он не умрет», — вымаливала я с приливом всемогущества. Didion 2005 называет этот тип мышления «магическим».
В конце концов я поняла, что отчаянно сопротивляюсь опустошению. Действительно, оглядываясь назад, я чувствую страх вернуться в свою прежнюю жизнь, жить в замороженных состояниях ужаса, тоски и отчаяния, когда мой муж становился слабее, истощеннее и, да, опустошен devastated осознанием своей неминуемой смерти. Трагическая необратимость его рака, окраина человеческого опыта поставили его на другую сторону. Держась за руки, пока он не ослабил хватку. Когда я пишу, я осознаю огромное сопротивление возвращению во времени к дням, месяцам и даже годам значительного опустошения.
Отдав свою дочь на летнюю программу подготовки к колледжу через несколько месяцев после его смерти и задержавшись там достаточно долго, чтобы послушать, как она пытается выучить на скрипке свою партию из 10-й Симфонии Шостаковича, я понимала, что она больше не хотела, чтобы я была рядом. Итак, домой. Несколько недель я была одна. Гулкое одиночество дома. Действительно, мне нужно было побыть одной, чтобы пережить бездну потери и молчания, чтобы осмыслить свою убитое горем мучение и фрагментированную, омертвевшую психику последних нескольких лет, чтобы, по словам Ogden, «лучше охватить реалии [моей] эмоциональной жизни» 2016, стр.
Хотя Didion 2005 охарактеризовала год, последовавший за внезапной смертью ее мужа, как год магического мышления о всемогуществе «Мне нужно было побыть одной, чтобы он мог вернуться» , мой опыт был чреват не только таким всемогуществом, но и его отсутствием. Присутствовало не только его отсутствие, но и мое. Не просто потеря смысла и воспоминаний, но, по крайней мере, два года полной пустоты emptiness , неверия, бессмысленности, боли, ужаса и моментов психического коллапса. Скорее пустота void , чем тоска, самобичевание или нарциссическая травма. Эта динамика проявится позже.
Самым неожиданным было то, что мой обычно богатый внутренний ландшафт стал голым, не предлагая никакого общения, чтобы держать себя в руках. В конце концов, когда фрагменты изношенных психоаналитических формулировок непрошеным образом стали всплывать в моем сознании, я начала хвататься за них для понимания. В идиоме Bion 1962 , возможно, травма смерти моего мужа вызвала переход от альфа-функции к бета-элементам: от щедрот эмоционально вовлеченных, насыщенных воспоминаний, каждое из которых соперничало за сознание, к длительным промежуткам опустошенности и глухой тревоги, когда я чувствовала, что моя жизнь ускользает в пустоту. Без контейнирования я не только фрагментировалась, но и теряла способность оставаться в альфа-регистре, чтобы думать. Обращаясь к Klein 1940 , я, возможно, была осаждена возвращением отколовшейся враждебности или деструктивности, которые затопили не только внутренний хороший объект, но и многие обширные воспоминания о моей жизни с мужем.
Не раз я ловила себя на том, что умоляю: маниакальные защиты, где вы, когда мне нужно, чтобы вы выпрыгнули из этой пропасти отсутствия? Или помочь мне сопротивляться притяжению к середине кровати, надеясь воскресить дремлющие воспоминания или, по крайней мере, чувственный отпечаток наших объятий? Вместо этого я ощущала голос параноидального страха: «Держись подальше от середины кровати! Все следы исчезли! Обращаясь к Winnicott 1971 , возможно, я была подвешена в немыслимой агонии — «падении навсегда» — состоянии посттравматического срыва из-за отсутствия вовлеченного удерживающего holding Другого до тех пор, пока самостоятельный холдинг не защитит меня от дальнейшего срыва.
Имея в виду Винникотта, я должна была спросить себя: где был Другой? Еще один провал достаточно хорошего холдинга? Оглядываясь назад, я была тем, кто отстранялся. Периодической доступности многих заботливых людей как в качестве контейнеров для моего горя, так и в качестве свидетелей, подтверждающих масштабы моей травматической потери Poland, 2000; Ullman, 2006 , было недостаточно, чтобы предотвратить призрачное чувство отсутствия. Я обнаружила, что вспоминаю фрагменты из работ различных теоретиков, которые объясняли контейнирование и ментализацию диссоциированных аспектов психики пациента, которые проецируются в аналитика, в качестве средства преодоления психической мертвенности.
Однако насущные потребности моей внешней реальности перевесили потребность в поддержке моего травмированного, убитого горем состояния. И все же становилось очевидным, что отсутствие Другого и моя неудовлетворенная потребность в свидетельстве предвещали трудности. Конечно, были друзья и коллеги, желающие создать мемориальное пространство для холдинга моего горя. Кроме того, я все еще не могла удержать в разуме конфликт между непримиримыми взглядами онколога «В результате лечения его опухоли уменьшаются — продолжайте лечение» и врача паллиативной помощи «Он дает вам знать, что готов к переходу — прекратите все лечение». Вместо этого мой разум опустел.
Хотя вспышки этих различных эмоциональных состояний регистрировались — «случались», на языке Winnicott 1971 — они еще не были «пережиты» в их насыщенной и ментализованной форме. Хотя я поклялась быть предком для своей дочери, а не призраком, я становилась пустой blank и пропадающей, сбитой с толку страхом и усталостью. Я была призраком. Я была опустошена devastated. О своем собственном горе Didion пишет: «Мне нужно было обсудить это с Джоном.
Не было ничего, что я не обсуждала бы с Джоном» 2005, с. Она нуждалась в своем муже как свидетеле разрушительной травмы, такой как его внезапная неожиданная смерть — общий эмоциональный тупик для недавно скорбящих вдов и вдовцов Feinberg, 1994. Да, мне нужно было поделиться этим с Тедом. Чтобы встретиться лицом к лицу с реальностью его слабости и кончины, его смерти, массивной дисрегуляции моего собственного существа, а также абсолютного разрушения нашей совместной жизни, мне нужно было, чтобы он помог мне сконтейнировать и осмыслить этот ужас и полное замешательство. Не только месяцы его умирания, но и пережитые моменты необычных, непрошеных опытов: «Почему бы вам не выйти из комнаты, мэм, когда мы будем поднимать его тело в мешок для трупов?
Людям трудно на это смотреть». Через несколько дней на похоронах мне вручили непрозрачную мраморную урну. Урну опустили в землю.
Просто Новости
- «Это опустошение»: житель американского Мэйфилда рассказал о последствиях разрушительного торнадо
- Создатели и актеры
- Опустошение разрушение / Новое видео - 2024
- Сюжет фильма «Опустошение»
«Опустошение»: Новый фильм режиссера «Рейда» с Томом Харди не выйдет в 2024 году
Были моменты сегодня, из-за которых нервы сдавали. Они присутствуют всегда. А то, что пропустили — нет [не сдавали нервы]. Было видно, что ребята заряжены.
Правила применения рекомендательных технологий на сайте. Написать в редакцию: editor blitz.
Благодаря мужеству и самоотверженности рабочих, ученых, военных и добровольцев, рисковавших своими жизнями и здоровьем, в 1986 году удалось избежать более ужасающих последствий атомной катастрофы. В их числе были и жители Выборгского района. Сегодня среди нас живет около 600 очевидцев тех событий, 80 из них — непосредственно ликвидаторы аварии.
Такой материал легче обычного бетона, менее долговечен и сильнее подвержен разрушению от влаги. На этом фоне возникли опасения, что десятки школ, детских садов, больниц и других строений могут быть повреждены. Что думаешь? Если вы стали свидетелем интересного события или у вас есть история для отдела «Среда обитания», напишите на этот адрес: dom lenta-co.
Банкротство - слово из 5 букв
| Как трагедия 800-летней давности привела к высыханию Аральского моря | Смотрите новые видео в TikTok (тикток) на тему #опустошение. |
| Опустошение, разрушение 9 букв 5-я буква Р | город, катастрофа, конец мира, Апокалипсис, Пожар, молния, строительство, дым, опустошение, разрушение, сила природы. |