В семинаре приняли участие протоиерей Михаил Потокин, председатель Епархиального отдела по социальному служению г. Москвы и помощник управляющего Юго-Западным викариатством по социальному служению иерей Димитрий Борсук. Председатель Отдела по социальному служению Московской городской епархии РПЦ протоиерей Михаил Потокин после.
ОТВЕТ СВЯЩЕННИКА. ПРОТОИЕРЕЙ МИХАИЛ ПОТОКИН
Шостье; - священник Сергий Привалов, клирик храма свт. Кирилла и Мефодия в Никольском строящ. Николая, архиепископа Мир Ликийских, в Бирюлёве. Правом ношения наперсного креста награждены: - священник Михаил Авраменко, клирик храма Троицы Живоначальной в Борисове; - священник Георгий Алексеев, и. Кизических; - священник Павел Гумеров, клирик храма свт.
И даже Иуду Господь приветствует: «Друже, делай, на что пришел, делай то, зачем ты пришел», не «враг, делай»… даже Петра он называет отступником — сатаной, помните… но здесь он говорит именно… предателем называет.
То есть Он даже предателем не называет его: делай то, зачем ты пришел. Но хотя там есть и то, что «лучше бы не родиться…» Да, Господь, мне кажется, сожалеет, потому что Он же дал и жизнь ему, этому человеку. Когда Господь дает жизнь, мне кажется, Он не может эту жизнь уже не любить, ну потому что как не любить то, что ты дал? А это жизнь, которая Его же должна потом осудить на смерть. Но мне кажется, здесь такой момент сложный очень.
Наверное, в слове «прощение» очень много всего содержится, и умение прощать, мне кажется, — одно из самых важных христианских качеств, кстати, и Силуан Афонский об этом говорил. Если вспомните архимандрита Софрония Сахарова знаменитое его произведение, там он говорит, что «Если ты не научился прощать, ты еще не христианин даже». Такое сильное очень слово, но он жил сильно очень, он жил подлинной жизнью, настоящей жизнью, мы, конечно, так жить не можем, как он, — напряженно, сильно, глубоко духовно, с такой борьбой внутренней, но все-таки это слово должно нас отрезвить немножко. Значит, христианин — это новая тварь, новый человек. Это кто-то не я, это кто-то другой уже во мне, который может родиться.
А во мне вот это есть, к сожалению, вот эта и обида, злоба, и вот этот дух, который… он рядом всегда, и ты можешь вдохновиться довольно глубоко. К сожалению, этот дух бывает еще какое-то общество охватывает, так же, как футболистов охватывает, футбольных болельщиков охватывает общий восторг, так же, наверное, охватывает общий гнев. И мне кажется, еще более страшно, потому что, когда не один человек, а много, когда соборно поклоняются этому духу, это уже несет какие-то страшные разрушения человечеству и лично каждому из тех, кто подвержен этому духу. Вы знаете, что самое интересное, что, может быть, оно и не в воинах-то больше всего живет. Воины — это отдельная история, я не воин сам, не знаю, но я знаю совершенно мирных людей, которые никогда и оружия-то в руках не держали, но гневаться они могут, и ненавидеть совершенно просто до высшей степени.
И думаешь: вот до чего мог человек себя довести. Поэтому мне кажется, вот вы говорите: будущее. Будущее в том, что мы изменимся. Сейчас, какие мы есть, мы не можем примириться, но если мы станем другими людьми, между нами это возможно, для этого нужно стать другим человеком; для того, чтобы примириться, простить, нужно стать другим человеком. Если мы сможем это понять, Господь поможет нам это и совершить.
Вот владыка Антоний Сурожский любил цитировать слова о том, что «никто никогда не стал бы монахом, если бы не увидел в глазах другого человека сияние вечной жизни». Вот, если вы позволите оттолкнуться от этой фразы, что такого вы увидели в глазах отца Георгия, что у вас… Знаете, я тоже отвечу, очень интересный рассказ. У меня один знакомый священник, тоже чадо отца Георгия духовное, он раньше меня пришел, и в Иоанну Предтече мы ходили на Красной Пресне, где служил батюшка до того, как в Царицыно перешел. И мы с ним как-то на празднике, у отца Георгия именины были, он рассказал, вспомнил такое очень интересное. Для того, чтобы понять вообще, какие священники служат в храме, нужно спросить у бабушек, потому что, естественно, это самый внимательный и самый чуткий народ, они постоянно в храме, они постоянно видят нас не только в праздники, но и в будние дни, и после службы, и как батюшка общается, как он идет даже.
Ну и бабушки в Предтече так говорили: «что у нас все батюшки хорошие, а отец Георгий нас любит». Удивительное свойство именно отношения к людям, потому что мне кажется, это Божий дар тоже, это не личностное свойство, это не личная доброта, как это бывает иногда, знаете, добрый человек — это не то немножко. Это действительно свойство приобретенное, оно, видимо, в связи с таким служением истовым, с любовью к службе, отношением определенным, в том числе и к аскетике, потому что отец Георгий когда-то даже, по-моему, преподавал аскетику, очень хорошо знал и очень любил эту литературу и много времени жизни посвятил ей. Поэтому, мне кажется, это приобретенное свойство тоже, то есть это, как бы сказать… Когда приходил к нему, всегда это не выражается в какой-то любезности, это не выражается внешне каким-то вниманием или словах каких-то, особенной какой-то ласкательности, уменьшительно-ласкательным чем-то — нет, это совершенно внутреннее, но человек это чувствует, понимаете, как говорится, сердцем чувствуешь, когда отношение к тебе такое, и поэтому бабушки точно выразили его отношение. Это отношение необычное среди людей, его редко встретишь, скорее встречаешь отношения хорошие между друзьями, между людьми, союзными тебе, понимающими тебя или с которыми ты давно общаешься и с которыми у тебя есть много общего.
Но когда человек к тебе приходит, такое отношение встречаешь очень редко. Я думаю, что, я, конечно, не сравниваю отца Георгия, но я, глядя на него, понял о Серафиме Саровском, как говорили, что он искренне встречал всех фразой… Как это может быть, в этом нет ничего искусственного, это подлинное. Вот это подлинное отношение к человеку, оно, мне кажется, дар Божий какой-то, которым отец Георгий обладал, и в этом смысле это совершенно не как в светской жизни. Вот что значит жизнь духовная — она совершенно иная, то есть это инаковой, другая совсем, другой природы, и ты смотришь: это другой природы отношение. Я так для себя в свое время думал, что это отношение к людям у отца Георгия именно и от отношения от службы, от его отношения к причастию, к молитве, к литургии, что это все как бы данность ему, ответ Божий ему, который и позволил ему стать духовником Москвы, которого выбрали священники сами, духовника, это же тоже неспроста.
Вот эти бабушкины слова… А что священнику надо? Ему нужен не всепрощающий духовник, иногда отец Георгий может и сказать как-то довольно для тебя неожиданные какие-то слова, которые… ты думал: вот тут как раз-то я ничего особенного и не сделал, а здесь другое. И вот это знание, чувство отношения его к тебе, оно как раз, наверное, основой было моего, собственно говоря, прихода в Церковь. Потому что я пришел, совершенно вообще ничего не понимая, то есть насколько можно было не понимать — настолько я не понимал, то есть я так себе мыслил. Я думал… вы знаете, терпения тут не хватит никакого с людьми, вот именно вот это отношение нужно.
И это видение, оно все-таки от Бога, не от человека, это Божий дар. Вот духовничество — это Божий дар, и отношение к людям духовника — это тоже ему дар такой. И в ответ на это хочется открыться, то есть в ответ на это, это, скорее, к тебе приходит молча, а ты открываешься уже искренне, понимаешь, что тот, кто тебя слушает, ты знаешь уже отношение его к себе. Поэтому здесь я бы сказал, что в первую очередь это поразило меня в отце Георгии, — это свойство, которое я в людях не встречал до него. А что такое тогда человеческая любовь?
Вот вы сказали, что это не человеческая, а человеческая любовь это разве не отблеск этой? Понимаете, очень сложно говорить о любви. Я просто говорю, что человеческая любовь в нашем понимании - это все-таки какая-то привязанность, что-то такое… Здесь нет привязанности, а наоборот, она дает тебе полную свободу. В каком-то смысле человеческая любовь — она всегда смешана с самолюбием, а самолюбие делает тебя зависимым. А в этом смысле отношение духовника настоящего, оно полностью тебя делает независимым, полностью тебя освобождает, и это удивительно.
Казалось бы, духовник наоборот связывать тебя должен какими-то обязательствами, правилами, послушаниями и так далее, а он тебя, наоборот, освобождает. И вот в человеческой, нашей обыденной жизни мы часто, наоборот, человека связываем, привязываем к себе, хотим его как-то пристегнуть, к сожалению, самолюбие наше так действует, оно примешивается. А Божественное, наоборот, оно другой природы, оно полную свободу тебе предоставляет. Ты говоришь, ты спрашиваешь и в то же время ответ-то слышишь, но ты не слышишь в нем обязательств, что если ты так не сделаешь, то тебе то-то, то-то. Поэтому здесь, конечно, это другое совсем, чем у нас в обыденной жизни нашей, к сожалению, бывает.
Мне кажется, высшие отношения человека с человеком, они подразумевают абсолютную свободу. Но где вы встретите эту свободу — нигде, практически, к сожалению, у нас ее нет, я думаю, что это как раз проблема, потому что мы эти отношения ищем в себе. А на самом деле, если понять, что это дар тоже, ведь Бог же даровал человеку жизнь, но Он же даровал и все в жизни, все благое, Он говорит, — от Меня. Если ты считаешь, что настоящие отношения личные от Бога, так ты у Него проси, а не улучшай свои или улучшай того, с кем у тебя отношения. Здесь можно духовнику улучшать своих духовных чад, давать им задания: это не делай, это молись, поклоны делай и так далее.
Это один путь, но в этом смысле ты тогда становишься тем, кто и решает все, то есть ты превращаешься уже как бы и в бога маленького, такой господь маленький, который как бы человеку… А вот освободить человека, в то же время дав ему выбор, показать ему: посмотри, вот ведь есть другая жизнь, ты же можешь по-другому жить. И дальше вопрос к тебе, а дальше уже ты сам решаешь, нравится тебе жизнь, любишь ты эту жизнь, увидел ты эту жизнь? Тогда все открыто, тебе эта жизнь открыта. Поэтому здесь, мне кажется, именно свобода, уважение к личности другого человека, ее полная неприкосновенность даже в самой ее немощи и в самой глупости последней, к которой я пришел, ну, я сейчас понимаю, будучи священником, какой я был, простите, дурак, ну такое слово, а что сделать… И ничего не понимал ни в службе, ни в молитве, ни в чем. И конечно, тут нужно очень много мудрости, чтобы меня принять и на службы, и читать, и петь и все это, это все-таки… В то же время никогда не услышал слова «надо»: вот надо, надо, надо — можно так, в этой ситуации можно так, не «надо так», «надо» — сразу обязывает.
И поэтому здесь такие глубокие, настоящие отношения, они меня поразили. Я не знаю, когда-то будет ли у меня такой дар, наверное, вряд ли будет, потому что мы все разные. Я больше себя отношу к деятельности такой, я деятельный все время, вы же читали мое интервью, я все время что-то делаю, все время затеваю. Вот здесь нужна очень сосредоточенная внутренняя жизнь такая, которая позволяет человеку так к другому человеку отнестись, именно не со своей правдой подойти, а с евангельской правдой подойти. Это, мне кажется, самый высший дар духовный — общение с человеком такое, как бывает у настоящего духовника, поэтому вот такой дар, кода ты чувствуешь, видишь, ты понимаешь, ты восхищаешься им, это действительно восхитительные отношения.
И так же, думаю, как апостолы многие, знаете, приводят пример, что у них были такие отношения, а я понимаю теперь почему… Ну, у них разные были отношения. Ну, разные, да. Но я говорю, что разные отношения, но все-таки имеется в виду вот эта свобода, в которой они… Ведь мы много говорим о свободе, сейчас ведь это тема номер один, и человек, несвободный совершенно и, мало того, порабощающий других, больше всего как раз о свободе и печется. И когда ты встречаешь настоящую свободу, ту свободу, которая не от человека исходит, то ты понимаешь, насколько это великий дар, насколько это достоинство твое меняет совсем. Поэтому вот это меня… Знаете, когда человека нового встречают как равного, это очень много значит.
Мы так не можем относиться, вот я так не могу относиться к людям, как он, простите меня, я правду говорю. Я прочитал у Андрея Сергеевича Кончаловского, у него есть такая мысль, что «в любви всегда есть боль». Вот эта боль, она относится к этой человеческой части любви, как вы думаете, или она есть в этой?.. Нет, конечно, как раз таки… …если вы согласны с этим. Да, да, свободу страшно давать, потому что свобода, всегда понимаешь, что тот, кого ты любишь, он же будет ошибаться,.
Ну конечно, ты либо можешь как его удержать от ошибок — зажать его и сказать: нет, сюда не ходи. Или дать ему свободу, но при этом, к сожалению, сердце твое будет болеть, когда он будет ошибаться, когда человек пойдет не туда. И в этом смысле здесь как раз таки терпение этой боли внутренней о человеке, терпение это иногда не один год требуется, не один год, чтобы человек одумался, вернулся — сам вернулся, свободный вернулся, как сын к отцу. Это тоже самое, как в притче о блудном сыне, мне кажется, вот эта любовь отца, она никогда не оскудевала, но когда-то она обратилась в боль о сыне, о том, что он не захотел вместе с ним жить, не захотел вот этой общей жизни. И вот эта боль — она, наверное, обязательна там, где есть вот такие глубокие отношения, там, где мы свободу человека не эксплуатируем, когда мы ее не ограничиваем, потому что тогда он свободен в том числе и нас покинуть, даже и, наверное, чаще всего так и бывает, в какие-то моменты мы покидаем друг друга не физически, а духовно, я как бы перестаю зависеть от твоего мнения, меня оно не интересует.
Мы знаете как, мы хотим сейчас наследовать от родителей материально, а их жизнь — аинтересует она вас вообще? Как они, их взгляды, их мировоззрение — у нас свое, а как родителям от этого больно? Бывает так, что наше мировоззрение-то совсем пагубное, а они должны это терпеть и любить нас. Так же и здесь, вот пагубные вещи в нас есть и, к сожалению, мы видим, что им тоже дана свобода действовать в нас. И поэтому мне кажется, что истинная любовь, которая дает свободу человеку, она сопряжена и со страданием, со-страданием человеку, который запутался, заблудился, который вот немощный, он где-то потерялся, не ведает, не знает, что творит.
Поэтому, мне кажется, здесь это обязательно. Если мы будем ограничивать другого, мы, может быть, каких-то временно лучших результатов можем достичь, заставить человека не делать что-то, угрожать ему, требовать от него, но результат этот будет уже не любовь, не та любовь, которая, как мы говорим, евангельская любовь, это будет уже самолюбие, обратная сторона, самолюбие, самоутверждение в другом человеке, утверждение своей правды, пускай даже она самая правая, не в этом дело. Поэтому вот эта свобода в отношениях между людьми, она подразумевает и страдание по отношению к тем, кто в нашем сердце: а вот он… Это больше всего заметно на детях, когда мы видим их ошибки, и мы понимаем, что ничего нельзя сделать, что понятно, что, пока они маленькие, мы можем угрожать, в угол поставить, еще что-то, а когда они вырастают, что тогда? А любовь при этом остается, она, наоборот, даже сильнее. Поэтому здесь то, что вы правильно сказали, то, что любовь сопровождает всегда, но это не наказание, ведь любящее сердце, которое даже страдает, оно живет.
Мне кажется, наказание — это пустота, вот отсутствие как раз… равнодушие, мне кажется, — это наказание, то есть когда я посторонний для человека, когда я становлюсь посторонним, но это может быть вызвано искусственно, я сам могу сказать человеку: «я слишком за тебя много переживаю, не хочу больше думать о тебе», такое может быть, я могу отказаться от него, уйти от человека, и здесь в этом смысле для самолюбия это может быть спокойнее. Для меня самого — да, но вот в сострадании, в таком переживании за человека нет худа, это не та боль, как от своих ошибок или как зубная боль, это не то. В этом есть жизнь, и за это тоже можно Бога благодарить. Потому что живые отношения, они всегда помогут, и, мне кажется, сын-то потому и вернулся к отцу, что живые отношения сохранил отец, этой болью он сохранил эти отношения. Поэтому это во многом неспроста все, и поэтому в обычной жизни это как-то непривычно для нас, в духовной жизни такое есть.
Поэтому мне кажется, что истинная любовь такая, о которой мы говорим, возвышенная любовь, вот она подразумевает такое переживание внутреннее, страдание, которое нам приносит то, что мы оставляем человеку свободу. Спасибо огромное, дорогой отче. Это очень важный, мне кажется, у нас состоялся, для меня лично, разговор. У нас еще финал. Очень часто люди мы говорили с вами сегодня про вопросы, жизнь — вопросы, люди приходят с вопросами , очень часто эти вопросы простые: «Делать — не делать?
Как мне поступить? Нет, не смотрел. Какой-нибудь страшный фильм, который, не знаю… «Груз 200» — это про покойников же? Да, но там… Я просто не смотрел, поэтому… Хорошо, Ларса фон Триера представляете себе творчество? Я представляю себе, да.
Да, вот «Дом, который построил Джек», который даже до конца не все способны досмотреть. И он говорит: «Батюшка, вот, говорят, выдающийся режиссер, при этом говорят, что очень тяжело смотреть, вот благословите: смотреть — не смотреть? Вы знаете, я не могу сказать, вы меня поставили в тупик, дело в том, что… Но это же жизненная ситуация? Жизненная ситуация, правда, но дело в том, что в любом случае, если я разрешу, я опять-таки на человека надавлю. Если я не разрешу… …тоже надавите, да?
И поэтому я бы сказал так, я бы спросил: «А ты как хочешь? А ты что хочешь? Не потому, что я против его творчества определенного и определенных вещей, но как бы сказать… жизнь очень небольшая, непродолжительная, и поэтому для меня, например, многие вещи я… Знаете как, я год назад, как-то вдруг мне вспомнилась молодость, я очень любил живопись, я думаю: дай пойду я в Пушкинский музей, там, где импрессионисты, вот этот корпус. И я как-то выбрал утро, никуда не пошел, все, пойду, думаю: вот это утро для музея. Пришел туда, взял билеты утром, одиннадцать часов, еще никого нет, и я помнил, как я к этому относился, я помню, какой я был, как мне это было интересно, «Москва — Париж» была выставка, я стоял в очереди, когда первый раз привезли интересных художников —и французов, и Шагал был, и много всего.
Я пришел вот с этим своим юношеским этим… Прошло много лет, я там не был много лет, я прошел и посмотрел, увидел — да, это очень здорово, но уже время жалко, и уже совсем другое, я стал другим. Поэтому я не могу сказать, вот вы ответили, я не могу ответить человеку так точно: да или нет. Если бы он спросил меня: ну почему? Если бы он сказал: «Я хочу» — конечно, я бы ему разрешил, пожалуйста, хочешь, иди, смотри, суди, переживай, это твоя жизнь, твое решение, твоя свобода. Но для меня сейчас, например, я вот когда увидел это сейчас, а когда-то для меня это было — я часами стоял в очереди, чтобы это увидеть.
А сейчас я пришел: да, это восхитительно, я очень люблю эту живопись, и Ван Гога, и все… Но в очередь бы уже не встали… Нет, и в очередь я, может быть, и встал, но не было вот этого, не было ответа, то есть я пришел за ответом, тем, который когда-то я слышал, я выходил, я неделю был другим. А здесь я пришел — да, это прекрасно все, но не было ответа, уже я не услышал ответа от того, что я увидел, внутри не было уже. И я вышел и понял, что да, наверное, я стал другим уже, что я уже не услышу ответа от этого, наверное, я слышу ответ уже от другого в моей жизни, что ко мне пришло. И поэтому, став другим человеком, уже не следует возвращаться назад, не следует переосмысливать то, что когда-то меня сформировало, оно вошло в мою жизнь, но теперь уже оно там, в той жизни другого человека, а я стал иным. Я вспоминаю это, но это внутри… вы понимаете, да, о чем я говорю?
А с другой стороны, все-таки насколько меняемся мы и наши представления о мире меняются. У ребенка свой мир. Поэтому мы, кстати говоря, и не помним его почти, что-то такое осталось… Ну, память вообще… Да, мне кажется да, но я тоже, вы сказали, я тоже очень люблю это произведение именно за какую-то подлинность такую, знаете, предельная искренность вот такая. Очень трудно не подделать что-то, очень трудно сказать именно так, как есть и, знаете, так как есть — это как видишь когда природу, не букетом созданную каким-то флористом, а созданную Богом, ты отличаешь ее.
Букет может быть очень красив, мы можем очень красиво составить какие-то фразы, составить мысли, а когда ты видишь то, что естественно, это чувство подлинности, оно тебе знакомо, это неподдельно. Вот «Исповедь», она у него неподдельна, там нет ничего из «флористики», там все то, что было в жизни, так, как оно росло, так, как оно болело, так, как оно боролось, так оно и написано. Вот это удивительная возможность у человека была — передать то, что с ним произошло. Я думаю, что это редкий человек, который может так искренне и так подлинно написать о том, что с ним случилось.
Потому что мы в основном все-таки искажаем в той или иной форме, в зависимости от того, как мы с вами живем. Это ясно и по исповеди нашей, потому что либо мы самые плохие, либо все у нас хуже некуда, либо, наоборот, мы забыли что-то и даже, в общем, каяться-то особо и не в чем. То есть, понимаете, у нас нет взгляда такого трезвого на себя. А трезвый взгляд на свою жизнь — это удивительный дар, мне кажется, которым Августин не просто обладал как литературным даром и глубоким духовным каким-то сознанием.
И вот эта искренность его, она как раз, мне кажется, один из путей веры — искренность человека, искренняя беседа. Как мы можем познать Бога, как мы можем узнать Его? Вот искренняя беседа с Ним такая вот предельная — человек ничего не скрывает от Него, — наверное, это и есть одна из таких возможностей познания Бога. Я, безусловно, согласен с тем, что вы сейчас сказали, но ведь очень часто Августина упрекают, не соглашаясь с тем, что вы сказали.
И по-моему, Ницше издевался над вот этим эпизодом, когда, помните, он вспоминал: груши они воровали. И он говорит: «Августин один раз украл три груши, а потом тридцать страниц об этом кается». И Ницше говорит: «Ну невозможно в это поверить». А вы знаете, а мне кажется, возможно, как раз наоборот, какие-то моменты жизни, мне кажется, Бог нам открывает.
Вот много встреч бывает в жизни. Я бы так передал, такой пример даже и в моей жизни был: подходит к вам нищий просить, ну иногда даем, иногда нет — по разным причинам, я честно говорю: иногда лень за кошельком полезть, иногда думаешь: ну, уже дал и этому, и тому дал, и сему дал, и иногда и разменных нет, ну что еще может быть? И вот, проходя мимо, иногда бывает так, что потом в памяти вот этот нищий остается надолго. Некоторых… Тот, которому не дали, да?
Не дали, ну неважно, я говорю, что есть какие-то моменты, много раз ты проходил, много раз не замечал, и один раз ты заметишь. Он ничем не отличается от других, но вот это как раз тот твой раз, то есть ты должен… Твои груши вот эти… …твои груши, это был именно тот, и я думаю, что живая жизнь так и устроена, потому что мы не можем все моменты жизни оценивать одинаково высоко. Мы не можем жить постоянно напряженно, постоянно ответственно, постоянно — это очень трудно для нас, и в какой-то момент жизни мы встречаем обстоятельства, которые нам Бог посылает для того, чтобы сформировать нашу жизнь. И это, может быть, совсем простые вещи.
В этом смысле как раз интересно, не знаю, как вы относитесь к творчеству Тарковского, кинорежиссера такого… С уважением. Помните «Иваново детство», да? Это, собственно говоря, набор впечатлений, это набор впечатлений, это не рассказ, это не повествование об учебе, оценки, дневник… Как сейчас говорят: не нарратив. Да-да, это набор впечатлений, но как раз он-то и подкупает, потому что это и есть наша жизнь, это есть набор вот этих маленьких моментов: занавеска, качающаяся трава, мать, зеркало — вот это все и есть жизнь, но она, ее нельзя передать простыми словами, то есть это не логическая цепочка, это цепочка живых каких-то переживаний и какого-то сплетения таких обстоятельств.
Поэтому я очень верю Августину и считаю, что, конечно, с точки зрения философа, нужно все обосновать, нужно увидеть, наверное, значительное, высокое. А с точки зрения жизни обоснования нет, его нет, его невозможно придумать, если можно изобрести его, конечно, можно посчитать это каким-то высшим промыслом, которого мы не понимаем. Но, наверное, жизнь живая так здорово устроена, что она не просчитывается и она не вмещается в рамки обычных каких-то формул философских таких, она гораздо шире. Возвращаясь к тому, о чем вы уже сказали, о том, что меняется наше восприятие жизни, отношение.
А вот ваше восприятие веры — мы же в теме «Вера» находимся, вот были какие-то фундаментальные изменения, вот какое-то переосмысление? Ну, фундаментально, во-первых, конечно, когда я к вере пришел, вообще-то говоря, это было фундаментальное изменение, наверное. Потому что я… хотя, я имел представление о русской классической литературе, как и все в советское время. Никакого представления о вере в семье у меня не было, то есть у меня не было, откуда взять это.
И когда-то на меня сильное, наверное, и самое важное для меня значение в вере имела встреча с духовником, отец Георгий Бреев. Но я был совершенно другим человеком, то есть для меня… если бы мне сказали в юности моей, что я буду священником, вы знаете, я не знаю, я бы посмеялся, наверное, и сказал: ну кем угодно… Но извините, я вас перебью. То, что приход был таким радикальным это понятно, а я как раз имею в виду: вот уже за годы веры, вот были какие-то вещи, которые… вы в сане уже больше… Двадцать лет. Да, все меняется, конечно.
Вы знаете, я всегда так шучу немножко, говорю, что молодой священник когда начинает служить, он очень хочет стать хорошим священником: он делает все правильно, он берет большую нагрузку, он ходит и проповедует, он занимается делами милосердия, он вообще… А уже когда становишься старше, одна только молитва остается, что: «Господи, спасибо, что Ты меня столько терпишь долго». Здесь… это больше касается не веры, наверное, а священнослужения. В вере — да, наверное, я, когда начинал служить священником, вообще когда я пришел в храм, я думаю, что, если что-то осталось во мне неизменно, это любовь к богослужениям, это то, что меня сразу и поразило глубоко и, наверное, содержание моей жизни изменило. Вы знаете, я недавно подумал вот о чем: я представил себе, что вот я читаю молитвы во время литургии Златоуста уже двадцать с лишним лет, и это одни и те же несколько молитв всего.
Если бы я читал самые прекрасные стихи в течение недели или двух, они бы надоели мне просто до глубины сердца. Я читаю эти молитвы двадцать лет по несколько раз в неделю, когда я служу, я до сих пор читаю их, совершенно как будто я читаю их первый раз. Не то что я не знаю их… Да, понятно. Вы понимаете, я о другом хочу сказать.
То есть это совершенно… богослужение настолько живое, настолько оно в себе много содержит, что оно для меня является до сих пор источником веры, жизни духовной, всего того, что мне недостает, я все это могу найти в службе. И поэтому вот это не изменилось. Изменилось, конечно, понимание Церкви, людей, потому что в юности всегда понимание веры более такое радикальное, оно не включает в себя понимание того, что Господь пришел спасать грешников, а не праведников, что не то что ты и сам грешник, но и люди-то, которые вокруг тебя, и люди Церкви, и люди вне Церкви — это сложно, и понять то, как Господь мыслит о человеке невозможно, ты мыслишь по одному, но Он видит его по-другому, Он видит его будущее, Он видит всю его жизнь целиком. А ты пришел, видишь только часть этой жизни, ты пытаешься судить о человеке, судить о Церкви, судить о людях, и естественно, что ты ошибаешься.
Поэтому когда приобретаешь, немножко время проходит, опыт приобретаешь, и ты понимаешь действительно, что важно, а что второстепенно. Даже из каких-то первых ощущений встреч с человеком, со священнослужителями, с общиной ты видишь, что важнее и что второстепенно, что для тебя различия в каких-то пониманиях смыслов не столь важны оказываются. Когда ты понимаешь, что Церковь — это великая общность, такая, которая включает в себя, как Господь объял всех людей и соединил их всех, несоединимых, где вот эта соборность, где единство такое, оно в себе и являет Христа. Это, конечно, очень точные и, мне кажется, важные слова: «соединил несоединимых»… Отче, а скажите, а вы проводите, сейчас же мы делаем акцент на катехизических беседах, вы сами беседуете с теми, кто собирается креститься?
Беседую, с большим удовольствием. А что для вас самое главное в этих беседах? Вы знаете, самое главное что-то живое сказать. Мы иногда заключаем в беседу о вере в формулах крестильных, объясняем Символ веры или как себя вести в церкви, или как совершать молитвы.
А мне важно как-то людей, простите за такое, может, грубое слово — зацепить. А от них что самое важное, вот вы чего ждете, какой реакции? Вот именно того, чтобы я увидел, что это как-то за живое человека… Живое за живое, да? Живое отношение, да, то есть я коснулся чего-то того, что он тоже пережил.
Когда мы вместе что-то обсуждаем, мы вместе пережили какое-то чувство, какое-то внутреннее состояние, и мы тогда моментально друг друга понимаем, нам слов не нужно. Я хотел с вами такой поделиться недавней ситуацией, которая возникла. У меня один мой знакомый, товарищ пишет — мы сейчас переписываемся же все, — что собрался жениться, а жена очень хочет венчаться, и он говорит: я очень хочу ее поддержать, но я атеист. Я ему стал писать, что: а зачем… Мне очень сложно было с ним, тем более в переписке, я говорю: ну понимаешь, кого ты собираешься обманывать и прочее.
Вот у меня вопрос: а вы допускаете подобную ситуацию, при которой вы повенчаете этих людей? Ну, наверное, допускаю, да, вы знаете, почему — потому что у меня была практика такая, я видел людей, которые себя позиционировали вначале атеистами, неверующими или как-то… Все-таки в богослужении и в Церкви содержится некая таинственная сила, которая действует несмотря ни на что, несмотря на неверие, несмотря на скептицизм, несмотря на многое то, что в человеке — предрассудки или настрой, сейчас очень многие настроены против уже заранее, вы же знаете. И поэтому здесь есть таинственный какой-то диалог между Богом и человеком. То есть одно дело — диалог, я спрашиваю человека о его вере, но есть Тот, Кто знает его доподлинно, и Он знает, что этот человек, он на самом деле сейчас, может быть, так резко высказывается или так сопротивляется вере не потому, что он неверующий, а потому, что есть некая боль какая-то внутренняя, есть какое-то несогласие, есть то, что потом разрешится.
Здесь я бы сказал так, что человек может преобразиться в очень короткий промежуток времени, и я встречал людей, взрослых людей, которых я венчал, и, скорее, не атеист, конечно, но человек, который, в общем-то, не вел такой, как мы говорим, обычный церковный образ жизни, стал венчаться и потом мне рассказывает, что я относился к этому, но жена попросила, супруга, я, говорит, когда встал, когда открыли царские врата — и внутри что-то дрогнуло… То есть, понимаете, здесь мы не можем рассчитывать только на свой разум. Я разумные вещи спросил у человека, но все-таки я понимаю, что есть Тот, Кто его позвал сюда. Знаете, отец Георгий как-то мне интересно сказал: «Ты знай, что ни один человек, который в церковь не пришел — он не пришел сюда к тебе, его позвал Господь». То есть человек случайно ни один не заходит, через этот порог даже не переступает, вот духовник как мне сказал, я потом это понял, я не сразу это понял, вообще к чему это.
Вот я стал когда священником и не те только люди, которые пришли с добрыми намерениями, с верой и с интересом, я понял, что нет случайности в пересечении даже порога этого, что человек, когда начинаются у него мысли о церкви, — это уже не случайно. Но это же все равно не может быть критерием, что вы во всех подобных ситуациях, все равно какое-то живое, вот этот отклик будете ожидать? Да, отклик есть, и, конечно, нужна личная беседа, то, что вы сказали, что невозможно было у нас, и мне кажется, это делает невозможным понимание вообще о чем человек говорит, потому что мы же знаем, одну и ту же фразу можно сказать с разной интонацией и с разными паузами, что меняет вообще смысл ее. А вот я когда готовился к нашей встрече, читал в интервью, вы говорили тоже такое предельно искреннее и очень, мне кажется, для меня дорогое признание, когда вы говорили, что вы тоже испытываете такие тяжелые моменты: а верю ли я?
Что вообще?.. А вдруг ничего нет… Это правда, да. Значит ли это, что когда мы как раз таки испытываем противоположные моменты вот такой горячей искренней глубокой веры, что это те моменты, когда мы понимаем, что такое рай? Что он есть?
Что он есть. Да, я думаю, да. То есть утешение, которое дает нам мысль о вере, не всякое время так бывает, мысль о вере может просто пройти как-то мимо. Иногда, особенно, кстати, после этих моментов, когда внутри пусто и когда думаешь, что да, ничего нет, и вот этот ужас и пустота внутри, даже не потому, что ты там трудился… нет, не поэтому, просто какой-то холод и пустота внутри, и после этого, когда приходит утешение, ты понимаешь, насколько, какая пропасть между этим, между этими двумя состояниями, как у Лазаря с богачом, это пропасть лежит между этим, то есть это есть настоящая подлинная жизнь, которая нам дается Богом, и тот холод небытия, ничто.
Вот это — ничего нет, вот это ничто, между ними пропасть. Поэтому начинаешь это ощущать и Бога благодарить за то, что Он тебя все-таки милует от этих состояний, потому что не представляется возможным, как человеку трудно в таком состоянии оказаться. Вы говорите часто о том, что жизнь — это сплошные вопросы, все время новые вопросы, и даже вот люди приходят, и, казалось бы, за двадцать лет вы уже все вопросы слышали, а они все равно возникают новые. И тоже, мне кажется, очень такое предельно искреннее и очень важное признание.
А вот скажите, а при этом, когда священник говорит человеку, который боится прийти на исповедь, что: «Ну, не бойся, вряд ли ты меня чем-то удивишь, я уже все слышал» — это вот про разное в данном случае? Да, вы знаете, я так обычно не говорю, я скорее стараюсь сказать так, что ты не мне исповедуешься. Ты пойми, я не тот, кто тебя призван судить даже ни в чем. То есть я должен убедить человека, чтобы он открылся, чтобы не было, как говорится, стыда такого ложного или каких-то сомнений в том, что священник что-то услышит недостойное, его осудит и как-то подумает о нем.
Я говорю, что нет, это не то и совсем не так, здесь не я вообще не судия, не тот, кто может тебе простить. И если человек почувствует это, у него пропадает вот этот барьер между ним и священником. Можно быть любым священником — хорошим, плохим, я не знаю, каким угодно, но любой священник, совершая таинство Исповеди, он все равно его совершает, потому что не он отпускает грехи и не он их слышит. Поэтому очень важна для меня в исповеди всегда эта искренность, если человек готов на искренность, потому что это ему поможет, я это вижу, здесь возникает такое соединение между человеком и Богом.
И уже священник — он в стороне где-то, он уже совершенно отстранен, поэтому и не страшно ничего слышать, потому что не ты слушаешь, не тебе принадлежит то, что говорит человек, это не к тебе обращено. Поэтому здесь, наверное, единственное что, знаете, мне исповедь всегда помогает себя увидеть. Человек начинает говорить, думаешь: Боже мой! Я это все переживаю тоже, и иногда даже, я как-то говорил, один смешной случай у меня был, ну, не смешной, это обычный случай: наверное, в начале 2000-х годов, еще только вот… ко мне один прихожанин пришел, говорит: «Батюшка, я ворую».
А я знаю, это такой человек очень искренний, честный, трудолюбивый. Тогда это, помните, еще… Да-да. Я тогда думаю: Боже мой! Это вот эти компьютеры, там все установлено, у нас же как: устанавливали всё, а что такое устанавливали — это значит, что устанавливали не за плату.
Это просто простой пример, то есть некоторые вещи ты привык не видеть, а есть глубокие вещи, и, когда человек начинает про них говорить, ты переживаешь сам и видишь в себе многое из того, что он говорит, и это, наверное, лично для священника тоже очень важно, то есть видеть себя, понять, что да, здесь ты как раз… И когда человек искренне говорит, иногда завидуешь ему — в хорошем смысле завидуешь и думаешь: Боже мой, как хорошо, что он смог, и то, что иногда не могу я — из-за гордости, из-за какого-то самомнения, самолюбия, из-за того, что все равно хочется казаться хорошим, хочется, вот до конца нет веры Богу, веры нет, что вот Он тебя плохого примет… Даже на исповеди хочется показаться… Да, да, ну вот хочется же, хочется, то есть нет веры в Него, именно как Который готов простить. Что такое нет искренности, почему мы не искренни друг с другом, не можем сказать — потому что мы не верим, что человек нас простит, тогда мы начинаем как-то приглаживать и замалчивать, понимаете, вот здесь этого не хватает, может быть, для нашей исповеди, для такой исцеляющей какой-то нас внутри не хватает этой искренности, то есть все равно обдумываешь, как бы сказать, даже вещи, в которых ты согрешил, все равно думаешь, можно же по-разному, можно как-то и немножко принизить, как-то объяснить и что-то еще. Поэтому вот здесь, наверное, отношение к исповеди священника формируется именно людьми, которые к тебе приходят, ты начинаешь их слушать и иногда ты поражаешься и думаешь: Боже мой, я священник, много лет служу, я так не могу исповедоваться, как человек этот исповедовался. Поскольку вы физик и даже, как мы с вами успели чуть поговорить, физтех, что есть приговор… Да, «физтех из тех».
Да, «физтех из тех», но вопрос вот какой Есть две крайние позиции, которые часто встречаются, одна: «как ученый, я не могу быть верующим», а другая: «как ученый, я не могу не быть верующим». Вот что вы думаете по поводу этих двух позиций? Я думаю, что первая позиция — она в корне имеет просто неправильное представление о вере. То есть если мы правильно веру представляем себе, то мы так вопрос не можем поставить.
Мы можем поставить вопрос так, что я, скажем, этого не пережил, но это все равно, что если я скажу, что нет любви. Ну если я не любил никогда — нет любви, но я не пережил этого, любовь есть, я о ней читал, я о ней знал, я ее видел. То же самое — вера, это все-таки вопрос личных отношений, то есть были ли у тебя личные отношения с Богом? Вопрос, который человеку можно задать, он может сказать: «таких отношений нет», но это неверно.
Но это значит, что и вторая позиция неверна. Вторая позиция — ну, в каком-то смысле да, тут тоже крайность некая, потому что наука не относится напрямую к религии, она совсем другого сорта. Хотя с другой стороны, наверное, одно из самых красивых, что я видел в жизни, — это наука, и особенно математика. Но здесь вопрос о вере все-таки и с той, и с другой стороны, он, мне кажется, очень радикально ставится, да.
Очень хочется, конечно, сказать о красоте мира и прочем, но вот мне кажется, по крайней мере, если мы говорим о науке сегодня, потому что понятно, Древняя Греция — это одна история, и поэтому вы, естественно, лучше меня знаете всю эту теорию. Или возьмите какую-нибудь «Структуру научных революций» Куна, который говорил, что вообще парадигмы научные, там нет общих оснований у науки Античности, Средневековья и прочее. Но если мы из сегодняшнего дня говорим, то я бы, реагируя на эти фразы — интересно, согласитесь вы со мной или нет, — я бы сказал так, что, как ученый, я могу быть и верующим, и неверующим, потому что это просто в каком-то смысле непересекающиеся плоскости.
Настоятель московского храма Входа Господня в Иерусалим протоиерей Михаил Потокин призвал христиан не обращать внимания на суеверия и не бояться пятницы 13-го. Протоиерей отметил, что суеверие — это своеобразная форма религиозности. И эта вера основана на предрассудках, которые ничем не подтверждены, добавил он. Поэтому пятницы, 13-го бояться не стоит, это обычный день.
протоиерей Михаил Потокин
Протоиерей Михаил Потокин, настоятель бирюлевского храма в честь Входа Господня в Иерусалим, знал отца Георгия Бреева более 35 лет. Протоиерей Михаил Потокин его семья. Беседы с батюшкой. Протоиерей Михаил Потокин. Лекция протоиерея Михаила Потокина Продолжительность: 52 мин.
ОТВЕТ СВЯЩЕННИКА. ПРОТОИЕРЕЙ МИХАИЛ ПОТОКИН И ИЕРЕЙ ВЛАДИМИР ТОГОТИН
Так что просто ждите ещё два месяца или диски возьмите в поездку в др клинику и отдайте на пересмотр" Добавлено: 28. Эту старую прошлогоднюю картошку даже людям не рекомендуют есть, даже в сильно варёном виде!? А вы её в сиром и не мытом виде подаёте к столу кроликам? Они от голодухи у вас все скоро разбегутся по лесам и полям, под защиту лис и волков...
Иерей Иоанн Милевский.
Беседы с батюшкой Иоанн Марченко. Воскресная беседа с протоиереем Сергием Барановым. С прот. Дмитрием Смирновым.
Эфир от 29 января 2017. Эфир от 27 ноября 2016. Иерей Константин Корепанов. Константин Корепанов беседы с батюшкой.
Тимофей Обухов Телеканал Союз. Отец Константин Корепанов. Протоиерей Артемий Паршин. Брат отца Артемия Владимирова.
Протоиерей Владимир Гавриков. Отец Артемий Владимиров и Патриарх. Константин Корепанов беседы на канале Союз. Телеканал Союз Корепанов.
Беседы с батюшкой на телеканале Союз. Лука Степанов и Артемий Владимиров. Артемий Владимиров про войну. Артемий Владимиров Мем.
Отец Артемий Владимиров с супругой. Екатеринодарская духовная семинария фото. Павел Парфентьев. Парфентьев Павел Александрович.
Павел Парфентьев католик. Павел Парфентьев юрист. Протоиерей Димитрий Смирнов высказывания. Цитаты Димитрия Смирнова.
Димитрий Смирнов цитаты. Высказывания протоиерея Димитрия Смирнова о вещах. Духовная беседа. Беседа с батюшкой в пост.
День рождения отца Димитрия Поволжский православный институт. Великий пост мероприятие в библиотеке. Иерей Иоанн Островский. Протоиерей сакской РПЦ.
Иерей Иоанн Нефедов. Священник Петр Кузнецов Архангельск. Петр Симчук иерей. Протоиерей Петр Жаровский.
Петр Урбановичус в Северодвинске. Пойковский школа 1.
Священник сообщил, что человек, однажды соединившись с Богом, не сможет в полной мере отречься от православия. По его словам, в случае ухода от религии, он все равно продолжит нести ответственность перед Богом за свои деяния.
Свобода воли. Священник Михаил Проходцев. От 17 июня 2019. От 28 мая 2019. Протоиерей Игорь Петров Скачать Беседы с батюшкой. Священник Константин Кокора Скачать Беседы с батюшкой.
Беседы с батюшкой. Протоиерей Михаил Потокин. 7 августа 2023
Эти и другие вопросы обсудили на круглом столе в Научном центре психического здоровья в Москве. На встрече присутствовали священнослужители, окормляющие психиатрические учреждения, настоятели московских храмов, руководители и сотрудники Центра. Участники обсудили взаимодействие священнослужителей и врачей-психиатров в деле помощи людям, страдающим психическими заболеваниями. Служить в нем стали священнослужители, прошедшие специальную подготовку по психиатрии, и эта традиция сохранилась до сих пор. Здесь считают: вера помогает исцелиться. Поэтому сотрудничество психиатров и священников в деле помощи людям, страдающим душевными недугами, очень важно», — сказал заместитель директора НЦПЗ по развитию и инновационной деятельности, профессор, доктор медицинских наук Василий Каледа.
Главный вопрос, который интересовал священнослужителей: как определить, что человеку, который обратился в храм, нужна не только духовная, но и психиатрическая помощь? Но как определить, что душу этого человека нужно лечить не только Таинствами, но и направить его для получения медицинской помощи? Болезнь подкрадывается исподволь, и даже специалист сразу не сможет понять, что он видит перед собой: симптом или особенности характера.
Когда один человек сострадает другому, переживает вместе с ним, от него исходит милость, но другой человек должен принять эту милость. В этом смысле в обоих действиях — и в оказании милости, и в ее принятии, должен быть Христос. Во время литургии мы произносим такие слова: Ты бо еси приносяй и приносимый, и приемляй и раздаваемый. То есть раздаешь и принимаешь.
Когда людей связывает милость, это действие очень высокой духовной природы, и оно несет великую духовную пользу и тем, кто ее подает, и тем, кто с благодарностью ее принимает. И вот они задают вопрос: «Почему Господь не слышит наших молитв? Мы просим Его в этой нашей нужде, но ничего не получаем». Нам нужно понимать, что когда мы говорим о словах Господа: просите, и дано будет вам; ищите, и найдете, — здесь имеются в виду прошения, касающиеся жизни души человека, важные именно в этом смысле. Вообще все наши прошения материальны. Иногда Господь подает нам что-то не Сам, возможно, кто-то другой должен нам подать. Может быть, от кого-то это должно исходить именно как милость, как милосердие, как жертва, и через эту жертву человек, который нам подает, сам получает некую милость от Бога.
То есть помощь может прийти не только напрямую от Бога, но и от людей, поэтому не нужно отчаиваться, нужно продолжать просить Господа. Здесь уместно вспомнить притчу о неправедном судье, к которому много раз обращалась со своей просьбой вдова, но он не хотел отвечать на эту ее просьбу. В конце концов этот судья смирился, потому что вдова ему надоела, и исполнил то, о чем она просила. Вот и нам в каких-то делах нужно проявлять упрямство и не отчаиваться, потому что иногда Господь нас испытывает, но мы понимаем это не сразу, а только через какое-то время. Христос в Евангелии говорит: молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны. Господь дает нам молитву «Отче наш». В этой молитве в немногих словах собраны все наши прошения, в ее словах вся наша жизнь.
Конечно, мы можем что-то много и подробно излагать, но это лишь частный случай какого-то нашего состояния. А если говорить обо всей нашей жизни, то она заключена в молитве «Отче наш». Поэтому когда ученики просят Господа научить их молиться, Он и даетим эту молитву, сказав при этом, что им не следует рассыпаться в различных прошениях, как это делают язычники. Когда нам трудно, когда мы понимаем, что вот сейчас все на нас обрушится и раздавит нас, мы почти всегда начинаем роптать и на Бога, и на ближних, мы задаем Богу вопрос: «За что? И как нам понять, почему у нас такие проблемы, чтобы начать их решать? Мы всё поймем потом, когда все преодолеется и разрешится. Философ, христианский теолог, святой Католической Церкви Боэций в своей книге «Утешение философией» задает подобный вопрос, причем в это время он сидит в тюрьме, в которой впоследствии его и убили.
Он задает вопрос, почему в мире такая несправедливость, страдания, и философия ему отвечает, что в мире многое кажется странным, пока не узнаешь причину этого. И когда нам тяжело и мы задаем подобные вопросы, получается, что мы обижаемся на следствие, потому что не знаем причины этого. Если бы мы знали причину, это сразу сняло бы все вопросы. Есть прекрасная книга «Руководство к духовной жизни» преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка. В ней приводится такой пример. Когда Иоанн, скорбя, жалуется своему духовнику Варсонофию Великому на то, что его обокрали, тот отвечает ему: «Не нужно скорбеть, потому что, когда ты подаешь милостыню, ты гордишься, а когда тебя обокрали, ты как бы отдал и не гордишься». Все ситуации в мире уже случились, и все они разобраны.
Нам не следует пренебрегать духовным чтением, потому что многое о своей жизни, в том числе и жизни духовной, мы можем узнать, обращаясь к духовной литературе, потому что в ней есть все. Мы не первые живем на этой земле, и не с нами впервые что-то случается, поэтому духовный опыт Церкви игнорировать нельзя. Если мы действительно хотим найти какую-то мудрость, правильные решения, воззрения, нам нужно читать духовную литературу — «Добротолюбие», труды древних подвижников. В них есть прекрасные короткие, очень емкие мысли, в которых раскрывается правда о нашей жизни. Мне кажется, многие могут найти утешение в духовной литературе. Во всяком случае, когда у меня есть время, я стараюсь обращаться к ней, и это мне во многом помогает. Я считаю, что было бы очень хорошо, если бы мы ежедневно хоть немного читали святых отцов.
Так мы бы прикасались к духу людей, исполненных смирения, мудрости, благого духовного состояния, и в беседе с ними ведь чтение духовных книг — это беседа с их авторами мы бы утешались, и какие-то вещи становились бы нам понятными. Поэтому, если рядом нет духовника, читайте хорошую духовную литературу. Книга «Руководство к духовной жизни» преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка много раз переиздавалась, ее можно найти и в книжных магазинах, и в Интернете. Есть много подобных современных книг, например «Письма к мирским особам» Амвросия Оптинского, «Путь ко спасению» Феофана Затворника. В этих книгах задаются конкретные вопросы, и мы можем прочитать очень точный и глубокий ответ на свои просьбы, прошения и недоумения. На самом деле здесь вопрос сложнее. Действительно, мы слышим, как на Предвечном Совете говорится о том, что люди, которых создал Господь, отпадут от Бога и что Сын Божий, принеся Себя в жертву за этих людей, вернет их обратно в лоно Отчее.
Этот вопрос о предопределении миллионы раз был задан в Церкви, но надо сказать, что Православная Церковь не приветствует предопределение, судьбу. Человек все равно остается свободным в выборе. Вообще невозможно отгадать, что бы было, если бы не случилось, скажем, грехопадения в том виде, в каком мы знаем о нем из Священного Писания. Может быть, произошло бы что-то иное. Здесь вопрос заключается в том, что человек был создан свободным, и в этой свободе всегда была опасность грехопадения, которая была дана ему с самого начала вместе со свободой. Обратная, опасная сторона свободы — это способность предать, потому что, когда ты свободен в отношениях, ты способен предать человека в этих отношениях. Должен сказать, что тот дух, который соблазнял человека, конечно, более мудрый и значительный.
Денница считался одним из первых ангелов, а ангелы — это небесные умы, поэтому человеку пришлось духовно сразиться с противником, многократно превосходящим его в разуме, и здесь тоже есть некая неравнозначность того, что произошло с человеком. Другое дело, что вся сила вражеская разбивается не разумом, а любовью. Христос говорит: так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, и мы знаем, что именно этим дьявол был разбит, уничтожен. Поэтому здесь, мне кажется, сложно гадать, и я не возьмусь сказать, что и как было бы. Но предопределение в человеческой судьбе, что одни предназначены для спасения, а другие — для погибели, конечно, не православная точка зрения. Здесь есть еще один момент, который мы не учитываем: мы можем судить о жизни человека только по людям, которых знаем, которые равны нам или ниже нас. Но люди, которые были рождены духовно, дуновением Божественной природы, были другими.
За богослужением пел хор Высоко-Петровского монастыря регент — А. На малом входе за усердное служение Церкви Божией и пастырское душепопечительство к празднику Святой Пасхи Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл удостоил ряд клириков г. Москвы богослужебных наград. В сан протоиерея были возведены: священник Григорий Белоус, клирик храма свв. Серафима Саровского в Раеве; священник Михаил Донченко, клирик храма св.
Кирилла и Мефодия в Никольском строящ. Николая, архиепископа Мир Ликийских, в Бирюлёве. Правом ношения наперсного креста награждены: - священник Михаил Авраменко, клирик храма Троицы Живоначальной в Борисове; - священник Георгий Алексеев, и. Кизических; - священник Павел Гумеров, клирик храма свт. Николая, архиепископа Мир Ликийских, на Рогожском кладбище; - священник Михаил Донченко, клирик храма св.
Другие истории
- Правящий архиерей временно управляющий епархией митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий
- Священник Михаил Самохин ответил, почему нет процедуры «раскрещивания»
- ОТВЕТ СВЯЩЕННИКА. ПРОТОИЕРЕЙ МИХАИЛ ПОТОКИН И ИЕРЕЙ ВЛАДИМИР ТОГОТИН - смотреть бесплатно
- Потокин Михаил Александрович, протоиерей
- Актуальная аналитика
- Последние новости
протоиерей Михаил Потокин
В сан протоиерея были возведены: священник Григорий Белоус, клирик храма свв. Серафима Саровского в Раеве; священник Михаил Донченко, клирик храма св. Матроны Московской в Дмитровском; священник Алексий Спасский, клирик храма св. Царевича Димитрия при 1-й Градской больнице им.
Николая Мирликийского в Зеленограде.
Серафима Саровского в Раеве; священник Михаил Донченко, клирик храма св. Матроны Московской в Дмитровском; священник Алексий Спасский, клирик храма св. Царевича Димитрия при 1-й Градской больнице им. Николая Мирликийского в Зеленограде. В сан протодиакона были возведены: диакон Виктор Маценко, клирик храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне; диакон Константин Чернов, клирик храма свт.
Решение просить об этом правительство Москвы было принято в декабре прошлого года, и объявление об успехе лишь по иронии судьбы совпало с подписанием «закона Димы Яковлева», запрещающего усыновление российских сирот гражданами США. Непосредственно занимается как обустройством кладбища, так и посещением сиротских учреждений председатель комиссии по социальному служению при Епархиальном совете города Москвы священник Михаил Потокин.
Отец Михаил рассказал «Известиям», что на участке в Зеленограде хоронить будут детей чаще всего не из церковных, а из государственных учреждений — домов ребенка и больниц с отделениями для «отказников». Многие дети с тяжелыми патологиями умирают через дни или месяцы после рождения, даже не успев попасть в базы данных по усыновлению. Государственный регламент департамента социальной защиты предписывает кремацию умерших детей. Учреждения соцзащиты объявляют тендеры и заключают договоры с фирмами ритуальных услуг, и неизвестно, существуют ли где-то именные детские захоронения. О регламенте действий структур министерства здравоохранения, если сирота или отказник умер в больнице, отец Михаил рассказать затруднился.
А если говорить обо всей нашей жизни, то она заключена в молитве «Отче наш». Поэтому когда ученики просят Господа научить их молиться, Он и даетим эту молитву, сказав при этом, что им не следует рассыпаться в различных прошениях, как это делают язычники. Когда нам трудно, когда мы понимаем, что вот сейчас все на нас обрушится и раздавит нас, мы почти всегда начинаем роптать и на Бога, и на ближних, мы задаем Богу вопрос: «За что? И как нам понять, почему у нас такие проблемы, чтобы начать их решать? Мы всё поймем потом, когда все преодолеется и разрешится. Философ, христианский теолог, святой Католической Церкви Боэций в своей книге «Утешение философией» задает подобный вопрос, причем в это время он сидит в тюрьме, в которой впоследствии его и убили. Он задает вопрос, почему в мире такая несправедливость, страдания, и философия ему отвечает, что в мире многое кажется странным, пока не узнаешь причину этого. И когда нам тяжело и мы задаем подобные вопросы, получается, что мы обижаемся на следствие, потому что не знаем причины этого. Если бы мы знали причину, это сразу сняло бы все вопросы. Есть прекрасная книга «Руководство к духовной жизни» преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка. В ней приводится такой пример. Когда Иоанн, скорбя, жалуется своему духовнику Варсонофию Великому на то, что его обокрали, тот отвечает ему: «Не нужно скорбеть, потому что, когда ты подаешь милостыню, ты гордишься, а когда тебя обокрали, ты как бы отдал и не гордишься». Все ситуации в мире уже случились, и все они разобраны. Нам не следует пренебрегать духовным чтением, потому что многое о своей жизни, в том числе и жизни духовной, мы можем узнать, обращаясь к духовной литературе, потому что в ней есть все. Мы не первые живем на этой земле, и не с нами впервые что-то случается, поэтому духовный опыт Церкви игнорировать нельзя. Если мы действительно хотим найти какую-то мудрость, правильные решения, воззрения, нам нужно читать духовную литературу — «Добротолюбие», труды древних подвижников. В них есть прекрасные короткие, очень емкие мысли, в которых раскрывается правда о нашей жизни. Мне кажется, многие могут найти утешение в духовной литературе. Во всяком случае, когда у меня есть время, я стараюсь обращаться к ней, и это мне во многом помогает. Я считаю, что было бы очень хорошо, если бы мы ежедневно хоть немного читали святых отцов. Так мы бы прикасались к духу людей, исполненных смирения, мудрости, благого духовного состояния, и в беседе с ними ведь чтение духовных книг — это беседа с их авторами мы бы утешались, и какие-то вещи становились бы нам понятными. Поэтому, если рядом нет духовника, читайте хорошую духовную литературу. Книга «Руководство к духовной жизни» преподобных Варсонофия Великого и Иоанна Пророка много раз переиздавалась, ее можно найти и в книжных магазинах, и в Интернете. Есть много подобных современных книг, например «Письма к мирским особам» Амвросия Оптинского, «Путь ко спасению» Феофана Затворника. В этих книгах задаются конкретные вопросы, и мы можем прочитать очень точный и глубокий ответ на свои просьбы, прошения и недоумения. На самом деле здесь вопрос сложнее. Действительно, мы слышим, как на Предвечном Совете говорится о том, что люди, которых создал Господь, отпадут от Бога и что Сын Божий, принеся Себя в жертву за этих людей, вернет их обратно в лоно Отчее. Этот вопрос о предопределении миллионы раз был задан в Церкви, но надо сказать, что Православная Церковь не приветствует предопределение, судьбу. Человек все равно остается свободным в выборе. Вообще невозможно отгадать, что бы было, если бы не случилось, скажем, грехопадения в том виде, в каком мы знаем о нем из Священного Писания. Может быть, произошло бы что-то иное. Здесь вопрос заключается в том, что человек был создан свободным, и в этой свободе всегда была опасность грехопадения, которая была дана ему с самого начала вместе со свободой. Обратная, опасная сторона свободы — это способность предать, потому что, когда ты свободен в отношениях, ты способен предать человека в этих отношениях. Должен сказать, что тот дух, который соблазнял человека, конечно, более мудрый и значительный. Денница считался одним из первых ангелов, а ангелы — это небесные умы, поэтому человеку пришлось духовно сразиться с противником, многократно превосходящим его в разуме, и здесь тоже есть некая неравнозначность того, что произошло с человеком. Другое дело, что вся сила вражеская разбивается не разумом, а любовью. Христос говорит: так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, и мы знаем, что именно этим дьявол был разбит, уничтожен. Поэтому здесь, мне кажется, сложно гадать, и я не возьмусь сказать, что и как было бы. Но предопределение в человеческой судьбе, что одни предназначены для спасения, а другие — для погибели, конечно, не православная точка зрения. Здесь есть еще один момент, который мы не учитываем: мы можем судить о жизни человека только по людям, которых знаем, которые равны нам или ниже нас. Но люди, которые были рождены духовно, дуновением Божественной природы, были другими. Нам легко судить о людях, которые ниже нас. Достаточно отпустить тормоза у нас в голове, и мы представим себе, как можно низко себя вести. А вот как вести себя высоко? Как это — жить как Адам, беседуя с Богом напрямую, как мы говорим, лицом к лицу? Как слышать внутри себя голос Божий? Как это можно себе представить? Мы не можем этого представить. Мы не знаем жизни, которой жили первые люди. Мы знаем свою жизнь и можем представить, что она может быть хуже, потому что иногда, когда мы падаем, мы сами становимся хуже. Кстати, это одна из причин того, что, скажем, в художественной литературе все положительные персонажи всегда выписаны как-то слабо, а отрицательные персонажи всегда очень живые. Почему же отрицательные персонажи такие живые? Да потому, что автор прекрасно представляет себе, как это — быть плохим. Чтобы гармонично описать святую жизнь, нужно этой жизнью жить, иначе это будут лишь фантазии. Поэтому про святую жизнь у нас получается как-то сладко, и святой выходит чуть ли не этаким розовым сахаром. Конечно, это не так, но как должно быть, мы не можем себе представить. То есть о святом может говорить только святой, а о грешнике — грешник. Грешнику о святом говорить очень сложно. И нам очень сложно судить с нашей точки зрения о поступках первых людей, потому что до грехопадения они были святыми. Наше суждение о них, по меньшей мере, будет просто смешным.
ОТВЕТ СВЯЩЕННИКА. ПРОТОИЕРЕЙ МИХАИЛ ПОТОКИН
24 июня состоится онлайн-беседа с председателем Московской комиссии по социальному служению протоиереем Михаилом Потокиным. Парсуна священника Михаила Потокина. 1:39:26. На эти и другие вопросы "" ответил председатель епархиальной комиссии Москвы по социальному служению, священник Михаил Потокин.
Видео проповеди протоиерея Михаила Потокина
Церковь — проекты, занимающиеся литургическим возрождением, духовным и церковным просвещением, собиранием народа Божьего; — проекты, посвящённые изучению опыта новомучеников и исповедников российских; — проекты, развивающие общение на приходах, в общинах, в различных церковных группах.
Москвы священник Михаил Потокин в ходе пресс-конференции, которая прошла 27 января в агентстве РИА «Новости» и была посвящена помощи пострадавшим от теракта в Домодедово. Отец Михаил вместе с другими священниками дежурил в гостинице, где были размещены родственники пострадавших. Со стороны Церкви очень важно внимание к людям, отметил священник. С медицинской точки зрения сейчас ситуация меняется к лучшему. По его словам, помощь со стороны Русской Православной Церкви оказывалась не только православным, но и всем людям вне зависимости от их конфессиональной принадлежности.
Врач для самых немощных Протоиерей Георгий Бреев А чтобы мертвую душу воскресить, ее надо выслушать сначала. Священник — он как доктор: стетоскопом послушает, хрипы определит, где что болит, расспросит. Духовника можно сравнить с опытным терапевтом, а то и с хирургом. Отец Георгий был высшей и самой широкой квалификации специалист. Он мог утихомирить даже самых проблемных, не приспособленных к жизни в обществе людей. Как они выходили на отца Георгия, как он их мог заприметить? Как время для них находил? Живые слова! Чтобы их образумить. Хороший врач — не тот, кто лечит крепкого и здорового. А тот, кто полумертвого может к жизни вернуть. Батюшка и совсем немощных в вере умел врачевать. Нервных, нравственно ослабленных, больных душой. Здорово, когда вокруг все понимающие, постящиеся, молящиеся. А у отца Георгия среди паствы было много и надломленных людей. Он мне как-то сказал: «Запомни. Ни один человек в храм не зашел просто так. Не ты же его позвал». Мы должны понимать, что мы только служители. Нам иногда хочется такими эффективными руководителями вдруг стать, а это нечто обратное нашему служению. Вот такая у митрофорных протоиереев жизнь Каждый человек для отца Георгия — это Встреча. Несмотря на всё этого человека непонимание того, что в Церкви происходит, и ужасные взгляды на религию, и кажущуюся незначительность вопроса, — отец Георгий спокойно выслушает, объяснит, расскажет. Таких, как он, чтоб всё вынести, — единицы. Любого мог принять. Мне самому, когда я с отцом Георгием познакомился, было лет 20. Я ничего в вопросах веры не понимал. Был из нормальной советской семьи. Учился в институте. В Церкви был захожанином. А отец Георгий еще и время изыскивал, чтобы со мной обстоятельно о жизни поговорить. Он тогда еще служил в храме Иоанна Предтечи на Пресне. Потом лет пять спустя, когда отцу Георгию в 1990 году дали восстанавливать храм иконы Божией Матери «Живоносный источник» в Царицыно, я стал там помогать. Поначалу приехал, посмотрел, мне показалось, что из того грязного завода, в который была превращена святыня, вряд ли уже получится церковь воссоздать. Внутри было бетонное перекрытие, выкраивающее второй этаж. Всюду станки стояли. Разве что стены сохранились да купола к московской Олимпиаде 1980 года позолотили, чтобы иностранцам показать, что в нашей стране с Православием порядок. Но внутри десятилетиями скапливался производственный мусор, битые стекла, опилки. Также и вся территория вокруг была утрамбована этим толстым «культурным» слоем. Помню, рядом с храмом располагалась черная, искрящаяся на солнце куча — огромная, метра три высотой. Тогда еще углем всё отапливали. И вот мы, добровольцы, молодежь, этот уголь на носилочках носили, а отец Георгий лопатой его нам на эти носилочки грузил. Он тогда уже был при митре. Вот такая у митрофорных протоиереев жизнь. Но батюшка во всем и всегда простоту сохранял: «Ну, что же сделаешь? Такая задача». Служба не для кого-то, а с Богом наедине Где-то полгода мы только разгребали эти десятилетние завалы. Потом отец Георгий начал служить. А народу собирались сотни и сотни. Храмов недоставало. Только за раз по 60-40 человек крестил. А то могло быть и не одно Крещение в день. Так и на исповедях было столпотворение: батюшка и на вечерней службе, и после нее до полуночи, а то и далее исповедовал. А утром — опять шли новые исповедники. Литургия с исповедью и проповедью продолжалась три часа и более. Нагрузка непомерная для человека некрепкого здоровья. Отец Георгий, сколько помню его, много и часто болел. Говорят, конечно, это тоже составляющая креста духовничества: и вот так немощи пасомых понести. Но жил батюшка именно Литургией. Сам говорил, что в Литургии и Причастии вся его жизнь. Благодаря этой сопричастности и все остальное получало энергию, Господь Свои дары и милость являл. Его служение Литургии — самое сильное, что мне вообще в жизни когда-либо видеть довелось. Там не было ничего внешнего. Как сказано у апостола: «осуществление ожидаемого» Евр. Чувствовалось, что за этой его литургической молитвой стоит, что за опыт, — и это ошеломляло. Когда кто-то лишь поверхностно к службе относится, то может на себя и важный вид напустить. А когда ты живешь этим, тебе уже ничего из себя изображать не надо. Иной, может быть, и с пафосом подчеркнуто старательно служит, медленно возгласы говорит, каждое слово артикулирует громко или потише… Но любая театральность сразу эту выверенную перед «зрителями»-прихожанами, пусть даже и без умысла, но все же игру выдает.
На малом входе за усердное служение Церкви Божией и пастырское душепопечительство к празднику Святой Пасхи Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл удостоил ряд клириков г. Москвы богослужебных наград. В сан протоиерея были возведены: священник Григорий Белоус, клирик храма свв. Серафима Саровского в Раеве; священник Михаил Донченко, клирик храма св. Матроны Московской в Дмитровском; священник Алексий Спасский, клирик храма св.
Беседы с батюшкой. Протоиерей Михаил Потокин. 7 августа 2023
Протоиерей Михаил Самохин озвучил позицию церкви по поводу так называемого «раскрещивания», пишет канал «Святые места». священник Михаил Потокин, клирик храма иконы Божией Матери «Живоносный Источник» в Царицыне. На этой странице вы можете посмотреть видео «ПРОТОИЕРЕЙ МИХАИЛ ПОТОКИН. Почему инженер-физик ушел работать сторожем в храм?
Клирик Нижнетагильской епархии критикует мобилизацию, Путина и патриарха Кирилла
- Соединить просящего и просимого /
- «ВСЁ ПОДЛИННОЕ СОВЕРШАЕТСЯ В СВОБОДЕ» И ДРУГИЕ ПРИНЦИПЫ ДУХОВНИКА ГРАДА МОСКВЫ
- ПРОТОИЕРЕЙ МИХАИЛ ПОТОКИН. КАК УЧЕНЫЙ-ФИЗИК СТАЛ СВЯЩЕННИКОМ. В ПОИСКАХ БОГА
- Беседы с батюшкой. Протоиерей Михаил Потокин 8 мая 2023 | Видео
- Премия «Жить вместе»