Одна из солисток театра Рената Шакирова была назначена новой примой-балериной.
Рената Шакирова была объявлена прима-балериной
И при этом бросала взгляд куда-то в сторону, просительный, молящий взгляд, от которого таяла душа... За почти два столетия историки балета не обратили внимания на строки Гейне. Рената также вряд ли читала их, но в её сумасшествии было то, что заворожило и вдохновило немецкого поэта на видения и мысли: «Вновь повторился загадочный язык движений, говоривший что-то, чего я не мог понять, так же буйно откидывалась прелестная голова, так же прислушивалась танцорка к земле и старалась избыть свой страх головокружительными прыжками, опять слушала, приникнув ухом к земле, дрожала, бледнела, застывала, а затем повторилось страшное по своей загадочности мытье рук и, наконец, просительный, молящий взгляд куда-то в сторону…». При интересной и естественной игре в сцене безумия Рената Шакирова точна и в музыкальном тексте. Она слово в слово передала текст Бориса Асафьева, создавшего партитуру «Жизели» настоящей редакции Мариинского театра: «И в первой бытово-драматической стадии легенды и во второй — её романтической стадии, в столь трогательном, ещё и ещё одном варианте народных сказаний о «любви сильнее смерти»… Как мастерски выпуклы характеры, как лаконичны ситуации, как гибки в своей простоте и незатейливости напевы танцев и вместе с тем как они упруги, давая опору движениям, как искренне чувствительны лирические моменты, но с каким чувством меры они формируются, и как строг рисунок этих мелодий при всей их нежной отзывчивости!.. Сцена сумасшествия Ренаты Шакировой оставила меня в оцепенении.
В ней вихрем пронеслись картины короткой жизни милой пейзанки, её живость и грациозность, оттеняемые деланно кукольными движениями подруг, незатейливые гадание, игры и лёгкие танцы, вера-не вера в зарождающееся чувство к странному незнакомцу, отличающемуся от лесничего, хоть простого, но горячо её любящего. И было в Жизели неподдельное чувство, в наших глазах вознёсшее её выше знатной прекрасной Батильды. Она бросает печальный взгляд на потрясенного Альберта, и её глаза закрываются навек!.. Волшебный белый акт всегда приводит зрителя в восхищение. Затем, наконец, появляется вся труппа вилис, все умершие из-за того, что слишком любили танцевать или умерли слишком рано, не удовлетворив этой безумной страсти, которой они, кажется, до сих пор яростно предаются в своей изящной метаморфозе… Вскоре по знаку королевы фантастический бал останавливается...
Она объявляет своим подданным новую сестру. Все выстраиваются вокруг неё... Так когда-то писал Теофиль Готье, и с тех пор такими остаются вилисы Мариинского театра. А у Гейне, с которого Готье списал ночных призраков, ночные плясуньи представали такими: «Эта жажда насладиться жизнью, как будто скоро, сейчас, смерть оторвет их от бьющего через край источника наслаждения или же сам источник сейчас иссякнет, это нетерпение, неистовство, безумие… приводит мне на память поверье о мёртвых танцовщицах, которых у нас называют вилисами. Это молодые невесты, умершие, не дожив до дня свадьбы, но сохранившие в сердце такое неистраченное и страстное влечение к танцам, что по ночам они встают из могил, стаями собираются на дорогах и в полночный час предаются буйным пляскам.
Наряженные в подвенечные платья, с венками цветов на головах и сверкающими перстнями на бледных руках, смеясь страшным смехом, неотразимо прекрасные вилисы танцуют под лучами луны, танцуют всё бешенее, всё исступленнее, чувствуя, что дарованный им для танца час на исходе и пора возвращаться в ледяной холод могилы…». Конечно па вилис с грозными и чёткими арабесками, и сцена мести вилис, затоптавших лесничего, вызывают неизменный восторг. И солистки, и кордебалет безупречны, воздушны и грациозны.
Можно было ходить в академию, но педагог предложила ходить в театр. Я живу рядом с театром, поэтому было удобно, и я с удовольствием согласилась. В первый же день мы с подругой-одноклассницей почувствовали плохо скрываемое раздражение артисток, ловили на себе их взгляды, которые словно говорили: «А что это вы здесь делаете?! Даже сказали друг другу после урока: «Больше не придём сюда! У вас же сейчас каникулы! Почему же вы не воспользуетесь?
Ничего, придёте в театр, вспомните наши слова. Идите и отдыхайте». Но мы понимали: надо заниматься. Через неделю к нашему присутствию привыкли. Тем более мы так боялись помешать, что вставали где-нибудь сбоку. И вдруг ко мне подходят из управления балетом и спрашивают: «Хочешь станцевать Амура в «Дон Кихоте»? Но роль меня увлекла: довольно значимая партия — в картине «Сон» озорной Амур соединяет Дон Кихота и его возлюбленную. Рядом танцевали балерины — уже состоявшиеся, опытные. Надо было показать себя на хорошем уровне.
На всякий случай, наслушавшись о закулисных интригах и зависти между артистками, проверяла пуанты, прежде чем надеть их. Но однажды случилось так, что после одной из репетиций я постирала свои пуанты и они стали жёсткими. Ко мне подошла артистка, танцующая ту же партию, но в другие дни, и спросила: «А запасные туфли у тебя есть? Хочешь, дам свои — у нас один размер». Для меня это было потрясением: я ожидала совсем другой реакции, а конкурентка предлагает мне помощь, готова отдать самое дорогое для балерины — пуанты! В тот момент свою точку зрения я поменяла: начала знакомиться с артистами, общаться. Атмосфера стала другой — я уже не замечала косых взглядов, чувствовала поддержку и одобрение. Осенью от исполняющего обязанности заведующего балетной труппой Юрия Валерьевича Фатеева поступило предложение станцевать принцессу Флорину в «Спящей красавице» и центральную партию в «Рубинах» в балете «Драгоценности». Я зажглась!
Поделилась переполнявшей меня радостью со своим педагогом в академии Татьяной Александровной Удаленковой.
Для зрителей перед спектаклем в день первого показа будет организована творческая встреча, в которой примут участие наследники композитора Олег и Ирина Глиэр, и. Показ самой знаменитой оперы композитора состоится 24 апреля на новой сцене. В новом сезоне впервые за всю историю фестиваля в нем примут участие артисты Большого театра — симфоническую программу представит сводный симфонический оркестр Мариинского и Большого.
Так же интересна ее интерпретация и лирических ролей — порывистая Джульетта, мечтательная Маша в "Щелкунчике", нежная Ширин в "Легенде о любви"», — говорится на сайте Мариинки. Рената Шакирова рассказала изданию «78», что новый статус примы-балерины до сих пор кажется ей сном. Она добавила, что теперь будет ещё больше работать над собой и поднимать планку.
Выпускной спектaкль Академии Русского балета им. А.Я. Вагановой 11.06.2015
| Рената Шакирова стала прима-балериной Мариинского театра | Рената Шакирова и Филипп Стёпин в "Крестьянском па-де-де" из балета "Жизель". |
| Мариинский театр назвал новую приму-балерину | Балерине Ренате Шакировой прочили большое будущее, когда студенткой Академии русского балета имени Вагановой она уже выходила на сцену Мариинского театра в сложнейших «Рубинах» Джорджа Баланчина. |
| В толпе ценителей Парнаса — LiveJournal | Балерине Ренате Шакировой прочили большое будущее, когда студенткой Академии русского балета имени Вагановой она уже выходила на сцену Мариинского театра в сложнейших «Рубинах» Джорджа Баланчина. |
| Победительница проекта «Большой балет» Рената Шакирова вновь выступит на Приморской сцене | Солистка Рената Шакирова стала новой примой-балериной Мариинского театра в Санкт-Петербурге. |
Рената шакирова
Солистка Мариинского театра Рената Шакирова встретит Международный женский день в статусе примы-балерины. Renata shakirova биография. Солистку Ренату Шакирову. Шакирова Мариинский театр. Renata Shakirova балерина. Шакирова балерина. Кимин балет. Renata Shakirova параметры. Шакирова балерина Китри. Шакирова Рината Альбертовна. Группа Биг закулисье. Рената ШАКИРОВА стала ПРИМА-БАЛЕРИНОЙ Мариинского. Рената Шакирова служит в Мариинском театре с 2015 года.
Кто сейчас прима в Мариинском театре
Широкому зрителю Рената Шакирова стала известна благодаря телепроекту на канале «Культура». Рената Шакирова родилась в Ташкенте, в 2015 году окончила Академию русского балета, в том же году присоединилась к труппе Мариинки. Первая солистка Мариинского театра Рената Шакирова стала прима-балериной. первая солистка Мариинского театра. Первую солистку Мариинского театра, Ренату Шакирову объявили примой-балериной.
Прима Мариинского театра - из Стерлитамака
Я ещё долго стоял на прежнем месте и всё думал, что же означал этот танец. Был ли он национальным танцем южной Франции или Испании? На такую мысль наталкивала пылкость, с какой плясунья металась вправо и влево, необузданность, с какой она временами откидывала голову язычески буйным жестом вакханок, которым мы дивимся на рельефах античных ваз. В её танце появлялось что-то безвольно-хмельное, грозно-неотвратимое, роковое, как сама судьба. А может статься, то были фрагменты древней, давно забытой пантомимы? Или же она танцевала повесть чьей-то жизни.
Иногда девушка нагибалась до земли, словно прислушивалась, словно внимала голосу, обращённому к ней откуда-то снизу... Тогда она принималась дрожать, как осиновый лист, сгибалась в другую сторону, бешеными, отчаянными прыжками она порывалась что-то с себя стряхнуть, потом снова приникала ухом к земле, вслушивалась напряжённее прежнего, кивала головой, краснела, бледнела, дрожала, некоторое время стояла, выпрямившись, застыв на месте, а потом делала такое движение, будто умывает руки. Не кровь ли так долго, до ужаса тщательно смывала она с рук? И при этом бросала взгляд куда-то в сторону, просительный, молящий взгляд, от которого таяла душа... За почти два столетия историки балета не обратили внимания на строки Гейне.
Рената также вряд ли читала их, но в её сумасшествии было то, что заворожило и вдохновило немецкого поэта на видения и мысли: «Вновь повторился загадочный язык движений, говоривший что-то, чего я не мог понять, так же буйно откидывалась прелестная голова, так же прислушивалась танцорка к земле и старалась избыть свой страх головокружительными прыжками, опять слушала, приникнув ухом к земле, дрожала, бледнела, застывала, а затем повторилось страшное по своей загадочности мытье рук и, наконец, просительный, молящий взгляд куда-то в сторону…». При интересной и естественной игре в сцене безумия Рената Шакирова точна и в музыкальном тексте. Она слово в слово передала текст Бориса Асафьева, создавшего партитуру «Жизели» настоящей редакции Мариинского театра: «И в первой бытово-драматической стадии легенды и во второй — её романтической стадии, в столь трогательном, ещё и ещё одном варианте народных сказаний о «любви сильнее смерти»… Как мастерски выпуклы характеры, как лаконичны ситуации, как гибки в своей простоте и незатейливости напевы танцев и вместе с тем как они упруги, давая опору движениям, как искренне чувствительны лирические моменты, но с каким чувством меры они формируются, и как строг рисунок этих мелодий при всей их нежной отзывчивости!.. Сцена сумасшествия Ренаты Шакировой оставила меня в оцепенении. В ней вихрем пронеслись картины короткой жизни милой пейзанки, её живость и грациозность, оттеняемые деланно кукольными движениями подруг, незатейливые гадание, игры и лёгкие танцы, вера-не вера в зарождающееся чувство к странному незнакомцу, отличающемуся от лесничего, хоть простого, но горячо её любящего.
И было в Жизели неподдельное чувство, в наших глазах вознёсшее её выше знатной прекрасной Батильды. Она бросает печальный взгляд на потрясенного Альберта, и её глаза закрываются навек!.. Волшебный белый акт всегда приводит зрителя в восхищение.
Минкуса, Генриетта, вариация в Grand pas — «Раймонда» А. Глазунова, Бабочка — «Карнавал» на музыку Р. Стравинского, «Рубины» — «Драгоценности» на музыку Г. Форе, И. Стравинского, П. Мендельсона, III. Allegro vivace, IV.
А в личной жизни и в общении надо быть открытым человеком, искренним. Бывали какие-то мелкие пакости, ревность. Но в серьезную вражду это не перерастало. Мне было трудно, потому что у меня не было стольких природных данных - у девочек была выворотность и стопы, подходящие для балета, а у меня ничего такого не было. Я помню, с каким трудом в первом классе мне давались первая, вторая и пятая позиции, у меня всегда заворачивались ноги. Я старалась, приходилось заниматься больше, чем другим. Но через год за счет трудолюбия я добилась больших успехов. Я знала: чтобы туда попасть, надо отработать технику на высшем уровне.
И всегда стремиться к большему. Сильное желание танцевать на этой сцене мне помогло. Чем вам запомнилась работа с двумя хореографами? Работа лично с хореографом - совсем другое дело...
В составе труппы Шакирова дебютировала в том же году в главной партии Китри в балете «Дон Кихот». В Мариинском театре отметили «работоспособность, харизматичность и талант» артистки.
Так же интересна ее интерпретация и лирических ролей — порывистая Джульетта, мечтательная Маша в "Щелкунчике", нежная Ширин в "Легенде о любви"», — говорится на сайте Мариинки.
Рената Шакирова: «Трудности закаляют!»
Первая солистка балетной труппы Мариинского театра Рената Шакирова Портрет. Первая солистка балетной труппы Мариинского театра Рената Шакирова 13 мая , 00:05 To view this video please enable JavaScript, and consider upgrading to a web browser that supports HTML5 video На выставке в Музее Академии художеств видно, что такое счастье созидательного труда. Сделай любимое занятие своей профессией, и ты ни дня не будешь работать.
В избранное Поделиться Народные гуляния, бал у царя, пляски моряков и бушующие воды Невы — на фоне зрелищных сцен разворачиваются невыдуманные исторические события и, конечно, любовная драма. В основу сюжета балета «Медный всадник» легла одноименная поэма Пушкина, а также его роман «Арап Петра Великого» и поэма «Домик в Коломне». Сегодня этот спектакль по праву считается одной из визитных карточек Санкт-Петербурга. Впервые балет увидел сцену 14 марта 1949 года в Кировском театре в постановке Ростислава Захарова. Главные партии тогда исполняли легенды русского балета Константин Сергеев и Наталия Дудинская.
Пионеры хореодрамы, и композитор, и хореограф подошли к этой работе уже мэтрами. В 1980 году прошло возобновление этого спектакля, однако до наших дней он не дожил — менялась эпоха, менялся зритель, менялись технические возможности исполнителей.
Мадемуазель Лоране не была великой танцовщицей, носки её не были достаточно гибки, а ноги не приспособлены ко всевозможным вывертам, она ничего не разумела в танцевальном искусстве, какому учит Вестрис, она танцевала, как велит танцевать человеческая природа: всё существо её было в согласии с её танцевальными па, танцевали не только ноги, танцевало её тело, её лицо... Конечно, это был не классический танец, но и не романтический… Не было в этом танце ничего средневекового, ничего венецианского, изломанного, подобного пляске смерти, не было в нём ни лунного света, ни кровосмесительных страстей. Этот танец не пытался развлечь внешними приёмами движения, нет — внешние приёмы были здесь словами особого языка, желавшего высказать нечто свое, особое. Что же высказывал этот танец?
Я не мог понять его язык, как ни страстно он себя выражал. Лишь порой я угадывал, что говорит он о чём-то до ужаса мучительном... Я ещё долго стоял на прежнем месте и всё думал, что же означал этот танец. Был ли он национальным танцем южной Франции или Испании? На такую мысль наталкивала пылкость, с какой плясунья металась вправо и влево, необузданность, с какой она временами откидывала голову язычески буйным жестом вакханок, которым мы дивимся на рельефах античных ваз. В её танце появлялось что-то безвольно-хмельное, грозно-неотвратимое, роковое, как сама судьба.
А может статься, то были фрагменты древней, давно забытой пантомимы? Или же она танцевала повесть чьей-то жизни. Иногда девушка нагибалась до земли, словно прислушивалась, словно внимала голосу, обращённому к ней откуда-то снизу... Тогда она принималась дрожать, как осиновый лист, сгибалась в другую сторону, бешеными, отчаянными прыжками она порывалась что-то с себя стряхнуть, потом снова приникала ухом к земле, вслушивалась напряжённее прежнего, кивала головой, краснела, бледнела, дрожала, некоторое время стояла, выпрямившись, застыв на месте, а потом делала такое движение, будто умывает руки. Не кровь ли так долго, до ужаса тщательно смывала она с рук? И при этом бросала взгляд куда-то в сторону, просительный, молящий взгляд, от которого таяла душа...
За почти два столетия историки балета не обратили внимания на строки Гейне. Рената также вряд ли читала их, но в её сумасшествии было то, что заворожило и вдохновило немецкого поэта на видения и мысли: «Вновь повторился загадочный язык движений, говоривший что-то, чего я не мог понять, так же буйно откидывалась прелестная голова, так же прислушивалась танцорка к земле и старалась избыть свой страх головокружительными прыжками, опять слушала, приникнув ухом к земле, дрожала, бледнела, застывала, а затем повторилось страшное по своей загадочности мытье рук и, наконец, просительный, молящий взгляд куда-то в сторону…». При интересной и естественной игре в сцене безумия Рената Шакирова точна и в музыкальном тексте.
Что же высказывал этот танец? Я не мог понять его язык, как ни страстно он себя выражал.
Лишь порой я угадывал, что говорит он о чём-то до ужаса мучительном... Я ещё долго стоял на прежнем месте и всё думал, что же означал этот танец. Был ли он национальным танцем южной Франции или Испании? На такую мысль наталкивала пылкость, с какой плясунья металась вправо и влево, необузданность, с какой она временами откидывала голову язычески буйным жестом вакханок, которым мы дивимся на рельефах античных ваз. В её танце появлялось что-то безвольно-хмельное, грозно-неотвратимое, роковое, как сама судьба.
А может статься, то были фрагменты древней, давно забытой пантомимы? Или же она танцевала повесть чьей-то жизни. Иногда девушка нагибалась до земли, словно прислушивалась, словно внимала голосу, обращённому к ней откуда-то снизу... Тогда она принималась дрожать, как осиновый лист, сгибалась в другую сторону, бешеными, отчаянными прыжками она порывалась что-то с себя стряхнуть, потом снова приникала ухом к земле, вслушивалась напряжённее прежнего, кивала головой, краснела, бледнела, дрожала, некоторое время стояла, выпрямившись, застыв на месте, а потом делала такое движение, будто умывает руки. Не кровь ли так долго, до ужаса тщательно смывала она с рук?
И при этом бросала взгляд куда-то в сторону, просительный, молящий взгляд, от которого таяла душа... За почти два столетия историки балета не обратили внимания на строки Гейне. Рената также вряд ли читала их, но в её сумасшествии было то, что заворожило и вдохновило немецкого поэта на видения и мысли: «Вновь повторился загадочный язык движений, говоривший что-то, чего я не мог понять, так же буйно откидывалась прелестная голова, так же прислушивалась танцорка к земле и старалась избыть свой страх головокружительными прыжками, опять слушала, приникнув ухом к земле, дрожала, бледнела, застывала, а затем повторилось страшное по своей загадочности мытье рук и, наконец, просительный, молящий взгляд куда-то в сторону…». При интересной и естественной игре в сцене безумия Рената Шакирова точна и в музыкальном тексте. Она слово в слово передала текст Бориса Асафьева, создавшего партитуру «Жизели» настоящей редакции Мариинского театра: «И в первой бытово-драматической стадии легенды и во второй — её романтической стадии, в столь трогательном, ещё и ещё одном варианте народных сказаний о «любви сильнее смерти»… Как мастерски выпуклы характеры, как лаконичны ситуации, как гибки в своей простоте и незатейливости напевы танцев и вместе с тем как они упруги, давая опору движениям, как искренне чувствительны лирические моменты, но с каким чувством меры они формируются, и как строг рисунок этих мелодий при всей их нежной отзывчивости!..
Сцена сумасшествия Ренаты Шакировой оставила меня в оцепенении. В ней вихрем пронеслись картины короткой жизни милой пейзанки, её живость и грациозность, оттеняемые деланно кукольными движениями подруг, незатейливые гадание, игры и лёгкие танцы, вера-не вера в зарождающееся чувство к странному незнакомцу, отличающемуся от лесничего, хоть простого, но горячо её любящего.
В чем секрет успеха Ренаты Шакировой – победительницы «Голоса» для артистов балета?
Рената Шакирова родилась в Узбекистане, росла в Башкирии, училась на улице Росси. балерина, в настоящее время ведущая солистка балета Мариинского театра. Главная Новоcти Анонсы В Мариинке отметят 75-летие со дня премьеры «Медного всадника» Глиэра. Первая солистка Мариинского театра Рената Шакирова начала свой путь на Театральной площади, еще учась на первом курсе Академии Вагановой.
Восходящая звезда Мариинской сцены - Рената Шахирова
| Победительница проекта «Большой балет» Рената Шакирова вновь выступит на Приморской сцене | Рената Шакирова родилась в Узбекистане, росла в Башкирии, училась на улице Росси. |
| Новая прима Мариинского театра – Радио Орфей (Москва 99,2 FM) | Солистка Рената Шакирова стала новой примой-балериной Мариинского театра в Санкт-Петербурге. |
| В Мариинке отметят 75-летие со дня премьеры «Медного всадника» Глиэра | Рената Шакирова выходила в партиях принцессы Авроры и Лауренсии. |